Текст книги "Свежий ветер (СИ)"
Автор книги: LockNRoll
сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 65 страниц)
Как обычно, Явик заявил, что я упустила главную идею его высказывания.
«Не это делает вас такой, какая вы есть. Вы являетесь олицетворением человеческого духа, потому что в вас заключены величайшие качества вашего народа: выносливость, целеустремленность, страсть к победе даже перед лицом тяжелейших испытаний. Я заглянул в ваше прошлое, увидел худшие стороны человеческой натуры, присущие, впрочем, и представителям иных рас, и то, как вы побороли их. Эта борьба только закалила вас. Вы преуспели там, где других ожидал бы неминуемый крах, и помогла вам в этом не удача, а решимость и вера в себя. Вы знаете, что я прав. Когда вы коснулись маяка на Иден Прайме, то увидели уничтожение целой расы. В тот день ваша судьба изменилась – вот почему именно вы должны выиграть эту войну. Только вы понимаете, что произойдет, если потерпите поражение. Ваши поступки сделали вас живым символом не только человечества, но и всего этого цикла. Вы – единственная его надежда на продолжение существования. Никогда не забывайте об этом».
Я замерла, пораженная ошеломляющей серьезностью его речи. Мне вспомнились прощальные слова Мордина – ясные и отчетливые, и только сейчас я поняла их.
«Это должна быть я, – осознала я, дрожа, – кто-то другой допустит ошибку. Это должна быть я».
Я ощущала себя жертвенным агнцем, ведомым на заклание во благо остальных. Я сказала Явику, что всегда знала о своей судьбе, потому что в некотором роде это действительно соответствовало истине. Никому не удавалось сделать то, что делала я. Я всегда отличалась.
Но нет, решила я, стоя снаружи и пытаясь унять колотящееся в груди сердце. Не может быть. Я не верила в такие вещи, как мировой порядок, или в то, что все происходит по причинам куда более глубоким, нежели простое «потому что». Иногда, пребывая в отчаянии, я убеждала себя в том, что если стерплю боль, если буду бороться и сражаться достаточно усердно, то в итоге получу награду. Но я знала, что это лишь удобная ложь, и в конце концов я останусь одна-одинешенька – просто еще одно маленькое создание, доказывающее свое право на жизнь. Культура протеан была невероятно далека от нашей, и те же самые понятия они трактовали иначе. Для Явика – символа возмездия и последней надежды мертвой цивилизации – я могла представляться чем-то особенным, кем-то, чья цель в жизни или даже «судьба» были определены с самого рождения. Но на самом деле я являла собой одно из многих отродий мегаполиса, которому выпало множество вторых шансов.
Удача. И способности.
Не так ли?
Закрыв глаза и не обращая внимания на трясущиеся руки, я уперлась лбом в прохладное стекло окна, выходящего в ангарный отсек.
«Вы преуспели там, где других ожидал бы неминуемый крах».
К горлу подступила волна тошноты. В своем воображении я всегда выходила победителем, потому что была лучше остальных. Несмотря ни на что, я отказывалась сдаваться и побеждала, потому что заслуживала этого. Но сейчас я начала гадать: а что, если причина в другом? В каком-то смысле я всегда знала, что отличаюсь от остальных; всегда знала, что когда дело касается действительно серьезных вещей, это должна быть я.
Мне никогда не дозволялось иметь нормальную жизнь. Я не знала ни спокойствия, ни радости, ни остальных мелочей, которые все воспринимали, как должное. Я всегда являлась инструментом, оружием, призванным обеспечивать нормальное течение дел кого-то другого. Вот почему моя роль в нынешней ситуации казалась справедливой. Вот почему я не могла сдаться. Ни сейчас, ни потом, потому что никто не сумеет заменить меня. Кто-то другой допустит ошибку, путь даже я сама понятия не имела, как сделать это правильно.
Отчасти мне всегда было известно об истинном положении вещей. В словах Явика, сказанных с нерушимой уверенностью в правоте, я услышала призыв о помощи всей галактики, цивилизаций, давно исчезнувших и настоящих, словно миллиарды голосов заверяли меня: «Да, только ты сможешь закончить войну, мы рассчитываем на твою победу».
Казалось, снова и снова эти слова звучали в моей голове, образовывая белый шум и заглушая звуки корабля. На коже выступил холодный пот.
Открыв глаза, я оглядела транспортный ангар и заметила Джеймса и Кортеза, что-то оживленно обсуждавших. Еще два члена экипажа несли какой-то ящик, шутя и смеясь. Они тоже рассчитывали на меня. Все ожидали, что я найду решение с легкостью фокусника, вытаскивающего кролика из шляпы. Прежде так оно и было. Я не такая, как остальные.
Упершись ладонями в стекло, я вдруг почувствовала невероятную усталость. Мне захотелось стать слабой – такой, как другие. Всего на несколько дней, которые я провела бы на солнечном пляже в отпуске, обещанном себе самой много раз, но так и оставшемся в планах. Черт, я согласилась бы на пару часов свободного времени, чтобы, не ощущая угрызений совести, посмотреть какую-нибудь мелодраму, попивая что-нибудь горячее и сладкое; может быть, даже накрасить ногти и как следует выплакаться. Именно этим, как я всегда считала, должны заниматься женщины моего возраста. Даже закаленные в боях коммандос время от времени устают от роли неуязвимых героев.
Мне хотелось, чтобы кто-нибудь обнял меня и заверил в том, что все будет хорошо. Чтобы я, пусть лишь на несколько кратких мгновений, сумела поверить в это и обрести покой.
Да хотя бы просто не просыпаться каждую ночь от того, что призраки в моих снах снова и снова вопрошали, почему моя сила и скорость не помогли спасти их? Я хотела выспаться.
Но я обязана была оставаться сильной, не запинаться и не ошибаться. Напротив, что бы ни случилось, мне следовало мгновенно оценить обстановку, стиснуть зубы и двинуться вперед, подавая пример всем остальным. Никто не мог заподозрить, как мне тяжело; все видели во мне островок покоя посреди шторма, ось, вокруг которой сосредотачивалась борьба. И все потому, что я – коммандер Шепард, первый Спектр человечества, первая женщина, достигшая звания N7, необоримая, свирепая, легендарная разрушительная сила и одновременно луч надежды, аватар своей расы и этого цикла.
И если бы кто-то заподозрил, что на самом деле я невероятно напугана опасением, что все наши усилия напрасны, и наша последняя надежда – «Молот» – обречена на провал, а мы лишь насекомые, пытающиеся противостоять урагану… Что ж, это плохо отразится на боевом духе, не так ли?
Моя рука обессилено соскользнула с окна. Я окинула взглядом дверь в дальнем конце коридора, за которой когда-то обитал Заид. Сейчас это помещение занимала Диана Аллерс, а я была не в настроении для болтовни. В инженерном отсеке, даже на нижних уровнях, кипела работа – все старались как можно продуктивнее использовать время перелета до кварианской флотилии.
Я подумала о том, чтобы пойти и поговорить с Джеймсом, но отмела эту идею, не будучи готовой к его непременной попытке развеселить меня. Я могла бы разыскать Гарруса, но, учитывая обстановку на Палавене, ему хватало забот и без меня. То же самое касалось и Лиары: Тессия подверглась первым атакам. Так и не придя ни к какому заключению, не совсем понимая, куда направляюсь, я зашла в лифт и нажала кнопку следующего этажа.
Я старалась не думать об этом с того самого момента, как поддалась искушению и начала жалеть себя, однако я точно знала, кто мне нужен, и он находился где-то на этом самом корабле.
Кайден всегда мог унять мои тревоги, даже в те времена, когда я еще практически не знала его. И речь идет не о чем-то очевидном, хотя он на самом деле помог мне в ту ночь перед Айлосом. Дело в другом. В нем всегда было что-то, не поддающееся определению, какая-то искренность, означавшая, что он может предложить сочувствие, при этом не проявляя снисходительности. Кайден мог взглянуть на самую невероятную ситуацию, как, например, охота на Сарена, борьба с Властелином, общегалактическое вторжение непобедимых армий разумных машин, и заверить тебя, что да, это чистое безумие, и да, он понимает, что просить кого-то сохранять спокойствие и присутствие духа перед лицом подобного бедствия – невероятная глупость, но… мы делаем это. Именно мы всегда делаем это. Казалось, ему и в голову не приходило просто оставить тебя бороться в одиночку и уйти.
Когда ты лучший в чем-то, люди стараются работать с тобой, быть твоими союзниками, но им никогда не понять простой истины: они всегда будут стоять за тобой. На этом корабле находились те, кому я доверяла свою жизнь, те, в ком я была полностью уверена, но они не осознавали, каково это – оказаться на моем месте. По крайней мере, не полностью. Кайден же отличался ото всех. Он находился рядом и без тени иронии говорил, что готов ко всему. Всегда. До самого конца. И я верила ему. Вот, что отличало его от других. Он единственный смог заставить меня поверить в то, что я не одинока в своих стараниях, что я не являлась чьим-то оружием, пустой оболочкой, а ведь многие обращались со мной именно так. На несколько великолепных часов до приземления на Айлосе мой мир замер, и я по-настоящему поверила, что все будет хорошо. Так оно и вышло, и я обрела покой.
Черт.
Я так скучала по нему. Я видела его каждый божий день, но это было не то. Между нами стояло все, что произошло с нашей первой ночи, и каждый раз, когда он оказывался рядом, я остро осознавала, что нам никогда не вернуть прошлого. Вспоминая же об этом, я задыхалась от желания вернуть то время.
Мне хотелось отбросить все предосторожности и рассказать ему обо всем. Каждый раз, как я видела его, слова вертелись у меня на языке, но я так и не смогла их произнести. Время и место всегда представлялись неподходящими, а сама идея признаться в своих чувствах казалась сродни необходимости встретиться голышом с группой вооруженных до зубов противников.
Двери передо мной открылись, и я осознала, что, сама того не заметив, дошла до наблюдательной палубы – большого пустого помещения с огромным окном в черноту космоса. Именно сюда я приходила в первые месяцы своего пребывания на СР-2 всякий раз, когда ощущала потребность собраться с мыслями. Я усаживалась, стараясь дышать глубоко и ровно, и медитировала – обычно, с помощью Самары – и, как правило, некоторое время спустя я поднималась на ноги со вновь обретенной уверенностью в себе, готовая на что угодно.
Я подошла к стеклу так близко, что больше не видела ничего, кроме звезд за бортом, и, опустившись на пол, попыталась вспомнить, как следует работать диафрагмой. Глубоко вдохнув через нос, я задержала дыхание, а затем выдохнула через рот. В результате у меня лишь закружилась голова, и я попробовала еще раз. Покой не приходил. В мерцании звезд я не видела умиротворения – лишь собственную незначительность, ничтожные место и время, которые моя жизнь занимала в общем положении вещей, а также все то, что мне суждено было совершить в одно мгновение по космическим меркам.
Ладони, расслабленно лежащие на коленях, дрожали. Как может кто-то в одиночку добиться всего этого и не свихнуться в процессе?
Дверь позади меня открылась, и, еще даже не осознав, что делаю, я вскочила на ноги, нацепила маску безразличия и обернулась к незваному гостю. «Разумеется, это он», – подумала я, наблюдая, как Кайден от неожиданности приоткрыл рот. Он всегда находил меня в моменты слабости – хотел он того или нет, словно обладая даром чувствовать мое состояние.
– Прости, – извинился Кайден, останавливаясь; оглядев меня, он озабоченно нахмурился. – Я не хотел тебя побеспокоить. Я… э… не думал, что сюда приходит кто-то еще.
– Все нормально, – машинально ответила я, вдруг осознав, что куда сильнее боюсь своих беспорядочных мыслей, нежели перспективы оказаться наедине с Кайденом. – Я просто… смотрела. Ничего важного.
Медленно подойдя к окну со скрещенными на груди руками, он остановился рядом со мной и слабо улыбнулся.
– Вид поражает воображение, вынужден это признать. Эта палуба сильно изменилась после модернизации?
– Нет, осталась практически в прежнем виде. Наверное, они не хотели чинить то, что не было сломано. Время от времени я наведывалась сюда. В нашу команду входила азари-юстицар – она почти постоянно медитировала здесь.
Я понятия не имела, почему продолжала говорить, рассказывая ему все это, но не могла остановиться.
– Когда у меня выдавалась свободная минутка, я медитировала с ней, но сейчас… это гораздо сложнее.
– Сложнее найти время или привести мысли в порядок? – с осторожным любопытством спросил Кайден, внимательно глядя на меня, будто ожидая, что я солгу. Но не сейчас. Меня мутило от постоянной лжи.
Так что я пожала плечами и ответила:
– И то, и то. Юстицар обычно использовала… этот фокус со своей биотикой – укутывалась сиянием на подобии того, что можно увидеть на старых фотографиях атомов, где крошечные частицы движутся по внешней границе. Она говорила, это помогает ей концентрироваться на пустоте, а я просто находила это зрелище завораживающим. Я могла смотреть на этот ореол часами, не думая ни о чем. Это помогало.
– Имеешь в виду вот так?
Кайден совершил руками движение, словно замешивая тесто, и между его ладоней возникла сфера сингулярности великолепного сапфирового цвета. Центр чистой темной энергии, окруженный всполохами голубого огня, удерживаемый на месте безупречным контролем Кайдена. Я обнаружила, что завороженно гляжу в самое сердце созданного им эффекта, поражаясь его красоте и осознанию того, как столь могущественная сила оказалась заключена в такое крошечное пространство. Сфера Кайдена отличалась от того, что делала Самара, и полностью соответствовала ему: неторопливая, темная. Если бы манипуляции с темной энергией сопровождались звуком, то сияние Самары отзывалось бы перезвоном колокольчиков и свистом ветра, а Кайдена – низкой, богатой мелодией, рождаемой скольжением смычка по струнам. Глядя на отблески пламени на его покрытых шрамами и другими отметинами руках, я ощущала, как спокойствие наполняет мою душу.
Посмотрев вверх, я наткнулась на взгляд его бездонных, таких манящих карих глаз. Он глядел на меня, слегка улыбаясь, и его лицо было озарено биотическим огнем, а в зрачках плясали ярко-голубые всполохи.
– Да, – ответила я хрипло, не думая ни о чем и лишь ощущая, как быстро бьется в груди сердце. – Именно так.
Я вдруг вспомнила вчерашний день и то, как он смотрел на меня в ангаре – с этой же слабой улыбкой, точно так же, как прежде, до того, как все… пошло наперекосяк. Мне стало любопытно, догадался ли он, кем был Лука? Волнует ли это его?
В течение долгого, буквально осязаемого мгновения я позволила себе просто смотреть на него, наслаждаясь красотой его биотики, напоминавшей танец морских существ под поверхностью воды. Его добрые глаза призывали меня оставить борьбу, довериться ему, поведать обо всем, что творилось в моей голове, поверить, что он поймет меня, и даже если он не может сейчас поцеловать меня, по крайней мере в его силах помочь взглянуть на проблемы под иным углом, вдохнуть некое подобие здравого смысла.
На мгновение Кайден прервал зрительный контакт и посмотрел вниз, а я вдруг почувствовала, как что-то теплое окружило мои ладони. Проследив за его взглядом, я с удивлением обнаружила, что, сама того не заметив, подняла руки и поместила их между его, и теперь мы вместе держали созданную сферу энергии. Будто обжегшись, я резко отпрянула, и голубое сияние потухло. Глаза Кайдена наполнились болью, однако я не могла понять причину и лишь бранила себя за то, что снова позволила себе так расслабиться.
С тех самых пор, как стала агентом N7, я не вела себя так. Я понятия не имела, что со мной происходит и как это остановить.
Пару дней назад я изучала материалы ожидающей нас миссии и мне потребовалась помощь Джеймса. Предположив, что он, как обычно, находится в транспортном ангаре в импровизированном спортзале, собранном из неиспользуемого инвентаря, я отправилась вниз. Но, завернув за угол, я обнаружила, что вовсе не искомый мною лейтенант пыхтит от физических усилий, а более стройный мужчина с великолепно очерченными плечами, поднимал обеими руками по гантели, каждая из которых была почти неподъемной для меня. Практически все шрамы и пятнышки на его широкой спине были мне знакомы, и еще до того, как он обернулся, я поняла, что это Кайден. На какой-то безумный момент я позабыла обо всем на свете, превратилась в оголодавшую по сексу женщину, лицом к лицу столкнувшуюся с мужчиной, к которому испытывала влечение. Сейчас же он выглядел так, будто не понимал, почему я веду себя столь осторожно, почему не могу просто расслабиться. В конце концов, мы ведь договорились быть друзьями, верно?
– Что такое? – спросил он, нахмурившись, а я скрестила руки на груди и снова перевела взгляд на звезды.
– Ничего. – Я пожала плечами и тяжело сглотнула. – Просто, наверное, я не в настроении смотреть на столь яркие штуки и на мгновение забылась, вот и все.
– Может быть, тебе следует время от времени забываться? – поинтересовался он, тоже взглянув в окно. Щетина, покрывавшая его подбородок, отвлекала. – Краткий отдых не повлечет за собой крах всего и вся.
– Ты не знаешь этого наверняка, – возразила я тихо.
– Нет, этого я не знаю, – согласился Кайден чересчур серьезным, на мой взгляд, голосом. – Зато я точно знаю, что тогда на Марсе, считая свою жизнь оконченной, я сожалел только об одном: что никогда не давал себе возможности просто сесть и расслабиться. Я никогда не обращал внимания на свои нужды – так же, как и ты. Я побывал во всех уголках галактики, делал то, о чем большинство даже не мечтает, но на пороге смерти я сожалел лишь о том, что так мало времени провел рядом с теми, кого люблю. Я имею в виду такие моменты, как сейчас. Именно ради подобных мелочей стоит жить и бороться.
Я уже собиралась заявить, что его слова не более чем сентиментальный бред, однако неожиданно вспомнила свои последние мгновения, когда воздух вытекал из поврежденной брони, а я с болью думала о том, что никогда не узнаю, куда могли бы завести наши отношения, и мы никогда не сумеем пройти этот пусть до конца и разобраться в своих чувствах. Взглянув на Кайдена, я осознала, что до сих пор сожалею об этом, и теперь у меня есть время, чтобы вернуть потерянное, но я… не могла.
– Статуса Спектра тебе недостаточно? – сострила я и попыталась закатить глаза, однако мышцы лица и без того были напряжены в попытке не дать отразиться на нем печали.
Звук его ответного смеха был таким глубоким, насыщенным, и я ощутила на себе его взгляд.
– Полагаю, нет.
Мне этого тоже было мало. И дело не в том, что мне всегда хотелось большего – более высоких целей, более блестящих медалей, больше людей, восхищавшихся тем, на что я способна. Как бы я ни старалась, роль солдата не удовлетворяла меня. Во всяком случае, не до конца. Лишь однажды в жизни, оглядываясь на то, что сделала и чего добилась, я почувствовала, что все, в общем и целом, прекрасно. Я не могла сказать этого Кайдену, потому что он обязательно спросит, когда это было, и мне придется что-то сочинить, чтобы он никогда не узнал, что я имею в виду те недели между миссиями, которые провела у себя в квартире, оправдывая вынужденный отпуск травмой, с хорошей едой и самым добрым, сильным и красивым мужчиной в постели.
С тех пор я не ощущала умиротворения, не ощущала себя человеком.
Руки тряслись, и я сжала кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Почему я не могу просто сказать ему? Зачем так мучаю себя? В ушах начало звенеть.
– Как ты вообще себя чувствуешь? – неожиданно спросил Кайден, и я поняла, что все это время он неотрывно смотрел на меня. Звон затих, и его место занял звук голоса Кайдена, а затем – тишина, пока он ждал ответа, который я не в состоянии была дать.
Не глядя на него, я пожала плечами и солгала:
– Все в порядке. Поврежденное в прошлой миссии запястье больше не болит. К моменту прибытия к Фар Рим я буду готова к действиям.
– Я не об этом, – мягко произнес Кайден, очевидно, желая получить настоящий ответ.
Я уже снова собиралась ответить «все в порядке», но на этот раз заранее знала, что он не поверит. Он спрашивал, потому что на самом деле беспокоился, а не для того, чтобы я обнадежила его, в очередной раз убедив в собственной непобедимости. Но что еще я могла сказать? Хватит ли мне духу признаться, что уже очень давно я сомневаюсь в себе? Что я понятия не имею, почему до сих пор сражаюсь, зачем вообще начала? Что чувствую себя потерянным ребенком? Признаться, что не знаю, сколько еще смогу держаться ради других?
– Джена, – позвал Кайден, возвращая меня в реальность, и, заглянув в его глаза, я увидела лишь искреннее сопереживание. – Ты можешь мне сказать. Что бы это ни было, ты можешь мне сказать. Я не… – Он вздохнул и нахмурился, словно затруднялся выразить словами мысли. – Я не отношусь к тем, кто считает, что ты справишься со всем, не получив ни царапины. Черт, ты поражаешь меня – всегда поражаешь – но я знаю, что ты человек, как и я. И я знаю, что окажись я на твоем месте, это сводило бы меня с ума.
– Вряд ли мне светит больничный, проснись я однажды утром слишком больной для следующей миссии, – ответила я, намереваясь легкомысленно отмахнуться от его слов, но мой голос предательски дрожал.
– Может, и нет, – согласился Кайден, слегка пожав плечами, и подошел ко мне так близко, что я ощутила его запах. – Но это не означает, что ты обязана притворяться, что время от времени не чувствуешь себя плохо. Во всяком случае, не передо мной. Я просто… что бы ты ни думала обо мне, надеюсь, что ты знаешь это.
Мне хотелось потерять контроль, упасть на колени, спрятать лицо в ладони и разрыдаться – так глупо, учитывая, что до конца еще так далеко и столько всего нужно сделать. Я так устала – от миссии, от Жнецов, от смертей, горящих колоний, бесконечных отчетов, мольбы людей о помощи, которой они не получат. Я устала быть последней надеждой каждого, живущего в галактике, в то время как у меня самой надежды не было, потому что я мечтала забыть обо всем и спокойно умереть – роскошь, которой меня лишили в первый раз. Мне хотелось признаться Кайдену, что я до сих пор что-то делаю только потому, что слишком упряма, чтобы сдаться. Я устала притворяться, что все хорошо.
– Я… – Мой голос сорвался, и лицо приняло совершенно несчастное выражение, которое мне больше не хватало сил скрывать. Не успев даже осознать происходящее, я оказалась прижатой к его груди, в теплом кольце его рук и, заметив, что задержала дыхание и напряглась, решила, что сейчас, всего на секунду, на краткое мгновение позволю себе…
С выдохом все напряжение покинуло меня, и я расслабилась. Я провела ладонями по спине Кайдена, намереваясь обнять за широкие плечи, и снова судорожно вздохнула, наслаждаясь его резким, словно бы электрическим запахом – таким знакомым, таким великолепным, ощущением рельефных мышц под моими пальцами, уверенных рук вокруг меня, сжимающих все сильнее, сливающих нас в единое целое. Мое сердце билось так сильно, что Кайден наверняка чувствовал его. Я закрыла глаза и прижалась щекой к его груди, упиваясь ощущениями.
– Я не… – начала я неуверенно дрожащими губами. – Я…
– Знаю, – заверил он меня быстро, и его голос отозвался во всех уголках моего тела. – Знаю, и мне жаль. Мне жаль, что это приходится делать именно тебе. Я сожалею, что не был рядом.
Мои пальцы, прижатые к его плечам, подрагивали по мере того, как волны адреналина струились по венам, словно я боролась за свою жизнь. Я не могла пошевелиться. Я понятия не имела, что делать, что думать, что чувствовать. Мне казалось, что с каждым мгновением, проведенным в его объятиях, я все глубже падала в черную дыру, из которой никогда не выберусь. Ощущение сродни тому, когда наркотик распространяется по твоему телу, и ты знаешь, что нужно вытащить иглу, но каждая секунда, в течение которой ты думаешь об этом, делает саму задачу все сложнее.
Он пах великолепно. И пусть у меня больше не было квартиры, но здесь, сейчас я ощущала себя дома. Мне хотелось плакать, и я не помнила, когда делала это в последний раз.
Рука Кайдена переместилась мне на шею.
– Я так скучал по тебе, – пробормотал он быстро, касаясь губами моих волос. – Каждый день, проведенный без тебя, я скучал, как проклятый.
Неожиданное осознание накрыло меня, будто волной: это не сон, и что бы ни происходило сейчас, последствий не избежать. Может быть, он провел последние несколько недель в таких же мучениях относительно нас, как и я. Я никогда прежде не ощущала подобного ни к кому, даже не думала, что это возможно, и мысль о том, что и он мог чувствовать по крайней мере капельку того, что чувствовала я, была…
Ответить мне не дал вдруг поднявшийся в душе страх. Будущее таило столько неизвестного. Мне хотелось сказать, что и я скучала по нему, по таким моментам, как этот, но в голове ожили воспоминания того, как он бросил меня, обвинив в измене, отвергнув все, чем я являлась. С упавшим сердцем я отстранилась и отступила назад, чувствуя себя замерзшей и опустошенной, а Кайден взглянул на меня с непониманием. Какого черта я вытворяю?
Страх превратился в панику, а я все смотрела на него, отчаянно мечтая обвить руками его шею и поцеловать, зная, что не стану этого делать, не смогу. Я не вынесу этого, не справлюсь, не позволю себе поддаться желаниям, лишь чтобы снова пережить удар. Я не в том положении, чтобы решаться на подобные риски – это сломит меня. Комфорт, о котором я буквально грезила, находился на расстоянии вытянутой руки, но это было слишком опасно. Я не смогу просто использовать Кайдена, как поступала с другими, не смогу вести себя, как ни в чем не бывало, а мысль о том, что кто-то обладает надо мной подобной властью…
– Я… нет, – произнесла я поспешно, дрожа. – Прости.
Не понимая, что делаю, я отступила к двери, видя выражение боли, непонимания и печали в глазах Кайдена. Я ненавидела это, всю эту ситуацию, и больше всего на свете мне хотелось вернуться в его объятия, но я не могла, не могла…
Развернувшись и не позволяя себе пуститься бегом, я дошла до лифта. Не думать, не думать ни о чем, пока не доберусь до своей каюты.
Стоило только дверям закрыться у меня за спиной, отрезая от всего мира, я прислонилась к ним спиной и сползла на пол. Уткнувшись в ладони лицом, не замечая боли в сухих глазах, я сотрясалась от беззвучных рыданий, спрашивая себя снова и снова, что только что натворила?
«Дыши, – велела я себе. – Просто… дыши».
========== Пробуждение. ==========
Кайден
Уже стоя у ее двери, я ощутил еще один приступ неуверенности: правильно ли то, что я собирался сделать, или проблема в моем чертовом упрямстве?
В полной растерянности я смотрел, как она покидает наблюдательную палубу, бросив напоследок испуганный взгляд через плечо. Почему я позволил ей уйти? Было ли испытанное мною в тот момент чувство хотя бы отдаленно похоже на то, что ощущала она, когда я бросил ее на Горизонте? Для меня этот опыт оказался весьма болезненным.
С одной стороны, ей и без того хватало проблем, но с другой стороны, я все еще любил ее и теперь был уверен, что и она что-то чувствует ко мне. Джеймс оказался прав: Джена и правда вела себя иначе в моем присутствии, но причина заключалась не в неприятии, не в недоверии, а в… страхе. Не таком страхе, с которым Рана смотрела на мое окровавленное из-за рассеченной губы лицо над телом первого погибшего от моих рук. Она боялась того, на что я был способен, и долгие годы этого же боялся и я, но с Дженой все обстояло иначе. В ее глазах я видел страх перед неизвестностью, перед перспективой снова открыть свое сердце после того, что случилось в прошлый раз. Почему я не догадался об этом раньше?
Именно мне полагалось быть тем, кто разбирается в подобных вещах, кто в состоянии справляться со своими эмоциями. Мне следовало вести себя, как взрослый человек, терпеливо выносить беспорядочные удары, которые она наносила в слепой панике, а вместо этого я лишь усугублял ситуацию. Что ж, я больше не намерен продолжать в том же духе. Даже если я не нужен ей, если заблуждаюсь, я не буду больше притворяться, что не люблю ее. Сейчас не время ходить вокруг да около – мир рушится на наших глазах. По крайней мере так я открою все карты, протяну свое беззащитное сердце и позволю ей самой решить, хочет ли она его.
И я сделаю это прямо сейчас. Я покажу, насколько она дорога мне, как много она для меня значит. Я приглашу ее куда-нибудь, как поступил бы с любой другой женщиной, и объясню ей все. Я по-настоящему извинюсь, и, может быть, взамен она расскажет мне правду.
То, что я пробормотал чуть раньше, прозвучало совсем не так, как должно было. Этот момент предназначался лишь для нее, для ее успокоения, но стоило мне только обнять ее, почувствовать запах ее волос, как мои мысли свернули в совершенно другую сторону. Я погрузился в мир грез, где у нас все было в порядке. Это обернулось ошибкой, которую я намеревался сейчас исправить. Я расскажу ей все, и плевать, если она накричит на меня, вышвырнет вон с корабля, лишь бы она узнала истину.
Я постучал в дверь и, заслышав мягкие шаги с той стороны, глубоко вдохнул и расправил плечи. Однако как бы я ни готовился, при ее появлении воздух будто застрял в горле: темные волосы обрамляли лицо Джены влажными прядями, а щеки и губы от горячей воды стали ярко-алыми. Она была одета в подвязанный поясом простой черный халат, который казался чуть великоватым. Велев себе дышать, я почувствовал так знакомый мне запах пряной ванили и, глядя на Джену, увидел опасную красивую женщину, привлекшую меня столько лет назад.
Она удивленно распахнула глаза, отчего капельки воды на ее ресницах сверкнули, но теперь мы находились на ее территории, и Джена, не теряя времени, поспешила поставить меня на место. Она выпрямилась в полный рост, подняла подбородок и изогнула бровь, молча спрашивая, какого черта я отрываю ее от важных дел?
– Можно мне зайти? – спросил я, осознав, что не дождусь приглашения.
Глянув в сторону, Джена раздраженно вздохнула.
– Конечно, – произнесла она, отходя в сторону, – почему нет?
Я прошел в крошечный закуток, служащий рабочим местом, и огляделся. Каюта выглядела пустой, и ремонт, судя по свисающим тут и там проводам, не был закончен, но тем не менее это помещение очевидно принадлежало Шепард: повсюду разбросана одежда темных цветов, кровать не заправлена, планшеты небрежно лежат на столе, и на экране каждого из них мелькают бесконечные строчки информации.
– Вообще-то, я сама собиралась с тобой поговорить, – сказала Джена.
Обернувшись, я увидел, что она сумела взять себя в руки, но равнодушное выражение ее лица казалось вымученным, и сердце тревожно замерло у меня в груди. Ничто в ней не напоминало о произошедшем между нами каких-то пару часов назад, и мне пришло на ум, что она вряд ли разделяет мое желание выяснить все до конца.
