Текст книги "Свежий ветер (СИ)"
Автор книги: LockNRoll
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 65 страниц)
************
«Я уже рассказывала вам», – ответила Шепард низким, напряженным от едва сдерживаемой ярости голосом; ее пальцы побелели от того, с какой силой она вцепилась в край стола. Выражение ее лица свидетельствовало о том, что человеку перед ней следовало немедленно перестать делать то, что он делал, потому что Шепард уже с трудом держала себя в руках.
Я видел Джену впервые с ее последнего видеосообщения, и это снова была запись одного из допросов, произошедшего несколько дней назад. В ее глазах полыхало пламя, и, несмотря на то, что я всегда считал это зрелище прекрасным, сейчас мне было невыносимо видеть ее такой взведенной, буквально трясущейся от гнева.
«Лично мне вы не рассказывали», – ответил сидящий перед ней вне поля зрения камеры мужчина невыразительным, гнусавым голосом.
Шепард устало вздохнула, прикрыла глаза и потерла старый шрам, рассекавший ее бровь.
«А вы кто?»
«Психоаналитик Альянса, назначенный на ваше дело».
«Ладно, – Джена натянуто улыбнулась и вызывающе вежливо продолжила: – Говорю в четвертый гребаный раз: пока я находилась без сознания, Кенсо отключила все устройства связи на астероиде. Я пыталась послать сообщение, но вышка находилась снаружи, и на тот момент передо мной стояла гораздо более важная задача, а именно разобраться с грозящим рвануть реактором».
«Но, несмотря ни на что, вы все же сумели покинуть астероид вовремя, так?»
Я непроизвольно напрягся, ожидая, что Шепард накричит на аналитика за то, что тот посмел предположить, однако она лишь поджала губы, а затем ответила резким, полным сарказма голосом: «Вообще-то, я оперативник N7, не забывайте об этом».
Джена убрала упавшую ей на лицо прядь обратно в узел на макушке, и я заметил короткие волоски там, где она выбрила волосы. Необычно, но идеально ей подходяще, как и все остальное, что она делала.
«Как вы подали сигнал «Нормандии»?» – спросил мужчина, игнорируя ее предыдущий ответ.
«Я писала об этом в своем отчете! Кто-нибудь вообще читал гребаный отчет?» – крикнула она, а затем откинулась на спинку стула, устало вздохнула, будто пассажир, чей вылет снова отложили, и продолжила: «Всего за четыре минуты до столкновения мне удалось починить вышку связи и запросить эвакуацию».
«Себя, но не колонии?»
У меня возникло ощущение, что психоаналитик пытается вывести из себя не только Джену, но и меня тоже. Он походил на напыщенного юриста, только что поймавшего ответчика на противоречии, и, очевидно, не понимал, с кем имеет дело. Шепард добровольно сдалась властям и добровольно отвечала на их вопросы. У нее не было причин лгать, особенно об этом. Если только… если только нам не все известно. Я до сих пор не пришел к однозначному выводу.
«Что?» – рявкнула она.
«Вы нашли время, чтобы связаться со своим кораблем и спасти себя, – пояснил мужчина таким тоном, словно объяснял несмышленому ребенку очевидный факт, – но не успели предупредить колонию?»
«И что бы я сказала им? – поинтересовалась Шепард, разведя руками. – Что у них осталось четыре минуты до того, как вся их система превратится в пыль? Что, по-вашему, они должны были бы сделать с этой информацией?»
Хороший вопрос, решил я, однако аналитик, судя по всему, не был заинтересован в ответе, а потому продолжил допрос.
«Ранее, когда вы поняли, что системы связи внутри комплекса не работают, что вы делали? С кем пытались связаться? И, пожалуйста, помните: во-первых, вы находитесь под присягой, а во-вторых, за вами следит множество датчиков».
Поджав губы, Джена несколько секунд сверлила взглядом сидящего перед ней человека, а затем фыркнула и ответила: «Я пыталась связаться с «Нормандией», чтобы объяснить ситуацию».
«Но не колонию?» – с триумфом снова повторил вопрос мужчина.
«Нормандия» вполне могла сделать это, – возразила Шепард, – моим же приоритетом было завершение миссии».
«То есть вы сочли, что ваша жизнь дороже жизней колонистов?»
«Можете считать и так, если не слышали всего того, что я сказала прежде, – закипая, произнесла Джена. – Если бы я не справилась с заданием, колонисты все равно погибли бы с появлением Жнецов. И я должна была выбраться оттуда живой, потому что в противном случае все жертвы оказались бы напрасными. Я обязана была предупредить всех о грозящей опасности, чем и занимаюсь сейчас».
«Вам просто далось решение направить астероид в ретранслятор?» – медленно спросил аналитик.
«Да, – мгновенно ответила Джена, – потому что на самом деле мне нечего было решать: либо это, либо пришествие Жнецов, которые уничтожили бы все живое в галактике, включая эту батарианскую колонию. Я пожертвовала этой колонией, чтобы выгадать нам время, которое, кстати говоря, мы сейчас бездарно тратим», – закончила она твердым, яростным голосом, глядя прямо в камеру.
Немного помолчав, мужчина задал следующий вопрос: «Вам и прежде доводилось убивать батарианцев, верно?»
Шепард подалась вперед, в ее глазах загорелся зловещий огонек.
«Мне доводилось убивать представителей почти всех существующих рас, конторская крыса. К чему ты ведешь?»
«Будучи агентом «Цербера», приняли бы вы это же решение, если бы речь шла о человеческой колонии?»
«Я не являлась агентом «Цербера», идиот, – прорычала она, – и да, приняла бы, потому что от этого ужасного решения зависела судьба галактики».
«Стало быть, вы убили триста тысяч гражданских, – произнес человек, не давая ей закончить, говоря громче, чем нужно, – и уничтожили целую систему, основываясь лишь на своей выдумке о «Жнецах»? Тех самых Жнецах, которые, по вашим словам, превратили такого преданного Альянсу ученого, как доктор Кенсо, в предателя? Тех самых мифических существах, которых вы видели во сне после черепно-мозговой травмы, полученной на Иден Прайме?»
Аналитик говорил крайне самодовольно, даже снисходительно, и я заметил, как ладони Джены сжались в кулаки.
«Убирайся отсюда нахрен», – произнесла она низким, дрожащим голосом.
Очевидно, мужчина не смотрел на нее, не видел ярости в ее взгляде, потому что он продолжил: «Пожалуйста, просто ответьте на…»
«Убирайся нахрен из этой комнаты!» – заорала она, грохнув по столу кулаком и резко подавшись вперед, обнажая зубы; красные шрамы отчетливей проступили на ее лице.
Допрашивавший ее мужчина в панике схватил свои бумаги, уронив при этом камеру на пол, и бросился вон из помещения, хлопнув дверью. Запись оборвалась.
– Что вы можете нам сказать по этому поводу? – самодовольно спросил сидящий рядом со мной человек, словно только что доказал мне свою правоту.
– По поводу видеозаписи или вашего придурошного психоаналитика? – уточнил я, а затем, дождавшись, пока мой собеседник удивленно повернулся ко мне, продолжил: – Не стоило посылать его туда. Либо он нарочно старался довести ее, либо не подготовился, как следует.
Одарив мужчину равнодушным взглядом, я добавил:
– Вы хотя бы пытаетесь устроить для нее справедливое слушание или же просто ждете, когда она оступится и начнет противоречить сама себе из-за нервного истощения?
Пожевав губами, человек обдумывал мои слова.
– Шепард – великолепно тренированный агент, – произнес он наконец, – и имеет перечень недокументированных и нелицензированных имплантатов. Вполне вероятно, что она способна обмануть стандартные детекторы лжи. Мы просто стараемся выяснить правду.
– Она добровольно сдалась вам, – обратил я его внимание на этот факт. – Прекратите относиться к ней, как к заключенной, или хотя бы перестаньте выводить ее из себя. Так вы ничего не добьетесь – Джена не реагирует на угрозы, предпочитая угрожать сама. Это обычная тактика агентов N7.
– Ах, Джена? – высоким голосом произнес человек и что-то быстро напечатал на своем планшете.
Только тогда я осознал свою ошибку, ту фамильярность, с которой позволил себе говорить о ней, но мое лицо осталось бесстрастным.
– Мне казалось, называть людей их именами – обычное дело, – бросил я в ответ, будто мой собеседник был идиотом, – особенно, учитывая, что вы освободили ее от звания, тем самым сделав гражданским лицом.
– В таком случае, штабной коммандер, раз уж вы так хорошо ее знаете, скажите как, по-вашему, нам следует поступить?
– Дайте ей возможность объясниться, пусть даже считаете, что она лжет, – ответил я, а про себя добавил: «Ты такой лицемер, Аленко. Если бы она слышала тебя, то без сомнения сказала бы, какой ты бесстыжий и бесхребетный лицемер».
Стоило мне только увидеть, как они с ней обращаются, как я позабыл все свои сомнения и уже был готов кинуться ей на помощь.
– У нее нет ни единой причины выдумывать подобное, – добавил я.
– То есть вы на самом деле верите в ее историю? – переспросил мужчина, словно эта идея казалась ему смехотворной.
– Да, верю, – твердо ответил я, вспоминая Стража и Властелина, а также остальные неопровержимые доказательства, которые нам удалось собрать. – И я считаю, что и вам следует. Если она лжет, а вы поверите ей, то в худшем случае просто будете глупо выглядеть. Но если она говорит правду, а вы проигнорируете ее слова, то мы все обречены.
– Вы имеете в виду, когда заявятся эти «Жнецы»?
Я практически видел воздушные кавычки, в которые он заключил это слово, хотя его руки по-прежнему сжимали планшет.
– В отличие от вас я на самом деле видел Жнеца, – абсолютно серьезно заметил я. – А также присутствовал при ее разговоре с ним. Я был с ней на Айлосе, нас предупреждали обо всем этом. Доказательства повсюду, даже если никто не желает их видеть. Но вы не можете себе позволить ошибиться на этот раз. Земля не может себе этого позволить, как и вся остальная галактика. Это слишком важно, чтобы не обращать внимания.
Человек потер лоб и устало вздохнул, будто я был последним из череды лунатиков, с которыми его вынудили разговаривать. Я раздраженно стиснул зубы.
– Вам есть, что еще добавить к своим показаниям, коммандер Аленко? – спросил он безо всякого интереса.
– Нет, но, возможно, будет, если вы позволите мне увидеть ее. Она станет со мной разговаривать, – заявил я, понятия не имея, правда ли это. Она вполне могла отказаться даже встречаться со мной, но я должен был попытаться. Я должен был увидеть ее, пусть лишь для того, чтобы сказать, что верю ей, хотя другие и не разделяют моей убежденности.
– Мы уже говорили, что не можем этого позволить, – тоном уставшего от жизни бюрократа заявил он. – Контакты с посторонними запрещены, правила есть правила.
– И вы все еще продолжаете утверждать, что она гостья, а не узница, да? – бросил я, глянув на монитор камеры, следящей за ее дверью, у которой стоял вооруженный охранник.
– Джина Шепард – наша гостья, – бойко проговорил человек, произнося ее имя неправильно, хотя я упомянул его каких-то две минуты назад. – В конце концов, она пришла сюда добровольно, как вы сами сказали.
– И, стало быть, уйти она сможет, когда пожелает, – заметил я, поднимаясь и направляясь к двери. – Помните об этом, продолжая ставить под сомнение слова женщины, которая уже спасла галактику однажды.
************
Шепард
«Может, все же стоило послать ему видео», – размышляла я, вспоминая те напряженные до предела часы перед прыжком через ретранслятор «Омега-4». По крайней мере оно являлось бы доказательством того, что я на их стороне. И пусть даже они не поверили бы мне, но у них имелась бы запись того, как я оглашала свои планы по поводу «Нормандии»; они бы знали, что «Цербер» не имел никакого отношения к инциденту – как его называли в Альянсе – в системе Бахак, и что я сделала это не по велению террористов.
Но в то же время ему стало бы известно о том, что я все еще чувствовала к нему, а я не была к этому готова. Во всяком случае, не сейчас. Может быть, никогда.
Я выключила планшет, отложила его на прикроватный столик, откинулась назад и уставилась в такой знакомый теперь серый потолок. Планшет практически не содержал информации о последней миссии – я была слишком ослеплена успехом, слишком полна оптимизма, чтобы вести журнал, а кроме того, до прибытия на Землю я убедилась, что стерла все, что могло ухудшить мое положение.
Я удалила фото Кейдена вместе со всеми остальными – это был мой маленький секрет, и я с каким-то мазохистским удовольствием постоянно напоминала себе, что того времени не вернешь. В любом случае это не имело значения – вскоре он прибудет на Землю, так? Он обещал поручиться за меня, если возникнет такая необходимость, и сейчас я, черт возьми, нуждалась в нем.
Меня никто не слушал. Казалось, они просто хотели, чтобы я на самом деле оказалась преступницей, хотели доказать, что я всего лишь псих, видящий сны о космических монстрах, якобы заставивших меня уничтожить целую звездную систему. Никто не желал слышать мои предупреждения, мои слова о том, что время уходит, и нам надо успеть подготовиться.
Мне вспомнилась наша с Кейденом беседа, состоявшаяся несколько лет назад. Я как в воду глядела. Они не слушали, потому что не хотели, чтобы я оказалась права. Я бы тоже не захотела.
Порой я спрашивала себя, почему беспокоюсь о нашей судьбе, если никто больше не волнуется? Почему я должна бросаться на передовую и спасать их задницы, в то время как они даже выслушать меня не могут – будто не желают, чтобы их спасали. Ведь я была права в прошлый раз.
Дождь наконец-то прекратился, и сквозь серые, тяжелые тучи я видела голубое небо. Иногда я думала о том, чтобы бросить Альянс и сбежать; украсть «Нормандию» – в этом у меня уже имелся опыт – и улететь далеко-далеко. Использовать свои контакты и связи и самой организовать сопротивление силам Жнецов, может быть, даже взять под крыло какую-нибудь колонию – с пляжем – и превратить ее в убежище. Тогда в Альянсе поймут, насколько они ошибались. Тогда они станут молить меня о помощи.
И все же я ничего не делала. Сидела на месте, покрываясь ржавчиной, отвечала на вопросы, так ничего и не добившись…
Стены давили на меня.
Я взяла планшет, открыла крошечное отделение сбоку и достала длинное, тонкое устройство, врученное мне Касуми, пообещавшей, что его не засекут никакие датчики. Я поднесла приборчик к окну, коснулась сенсорной кнопки и принялась наблюдать, как открываются замки и отключается сигнализация.
С ловкостью, пришедшей с практикой, я открыла окно, ухватилась за выступ над ним и вылезла наружу. Я находилась на высоте восьми этажей над бетонной парковкой, однако, к счастью, десять лет, проведенных на улицах метрополиса, сделали меня очень цепкой. Не теряя времени, я двинулась привычным маршрутом, которым пользовалась уже в течение двух месяцев всякий раз, когда моя комната становилась слишком тесной. Непростое занятие, однако я быстро училась, и в этот раз даже практически не вспотела к тому моменту, как, оттолкнувшись от последней выбоины в стене, забралась на крышу, тонувшую в послеполуденной тени.
Меня держали не в тюремном блоке – тогда им пришлось бы признать, что я заключенная – и местная охрана не особо свирепствовала. Если здесь и были камеры, то они работали не слишком хорошо, потому что меня пока еще ни разу не отругали за эти прогулки.
Усевшись на практически сухой бетонный пол, я облокотилась на вентиляционную трубу и достала из рукава пачку сигарет, которую вытащила из кармана одного из охранников. Тогда я еще не знала, зачем сделала это – может быть, чтобы отомстить ему за то, что он доставал меня – но сейчас радовалась этому факту. Внутри осталась всего одна сигарета – в конце концов, это были два довольно тяжелых месяца, и то, что меня не пускали в спортзал выпустить пар, только усугубляло дело. Я казалась себе механизмом, оставленным ржаветь; мне хотелось бежать и бежать только чтобы почувствовать, что мое тело снова работает.
Я вновь достала устройство Касуми и повертела его в руках. Его обратная сторона представляла собой электрошокер, который, вероятно, не остановит солдата, но уж точно доставит ему крайне неприятные ощущения. Это было мое единственное оружие, однако оно служило и другим целям. Активировав его, я подожгла сигарету проскочившей между контактов искрой.
Глубоко затянувшись и не обращая внимания на возникшее головокружение, я расслабилась и, подняв голову, уставилась на все еще покрытое тучами небо.
Возможно, и вправду лучше сбежать. Тогда они поймут. Они осознают, что невозможно угнетать человека бесконечно, и что однажды он даст отпор.
Может быть, мне вообще не следовало сюда прилетать.
************
Кейден
С раздражением я осознал, что челнок задерживается. Четыре дня я провел на Земле, пытаясь заставить руководство Альянса выслушать меня, и теперь ожидал транспорта, который должен был доставить меня на Лунную базу, откуда я вылечу на Цитадель, чтобы отчитаться перед Андерсоном. А затем, как мне было известно, меня уже ожидало какое-то засекреченное задание, подробности которого я узнаю только на месте. Мне лишь сказали, что дело в моем L2-имплантате и в репутации одного из лучших биотиков на службе Альянса.
Я сделал все, что в моих силах, чтобы увидеться с Шепард, но, исключая незаконное проникновение в охраняемое крыло здания, где ее содержали, я был бессилен. Меня считали ее союзником, а потому опасались, что я передам ей какое-нибудь сообщение или наоборот – получу инструкции касательно… касательно чего? На этот вопрос у меня не было ответа. Люди, ответственные за ее нахождение здесь, казалось, сами не понимали, что делали, и относились к ней, как к психически неуравновешенной, склонной к жестокости преступнице, которую лучше всего пожизненно запереть в казематах. Мне не хотелось представлять, как она выносила подобное обращение. Ее огромный опыт и профессионализм приучили Шепард к тому, что к ее словам прислушиваются, и я точно знал, насколько она не любила людей, которые недооценивали ее или не обращали внимания на то, что она говорила. Даже мне с трудом удавалось держать себя в руках, видя их равнодушие к происходящему.
Порой я ощущал себя полным идиотом – они следовали той же логике, что и я, когда впервые узнал, что она жива. И теперь, слыша, как кто-то другой озвучивает мои мысли, я чувствовал себя глупо. Я так хорошо знал ее – мне не следовало сразу же верить в самый худший из всех возможных вариант. Я должен был дать ей шанс объясниться.
Челнок задерживался, но по крайней мере погода немного улучшилась. Сидя в крошечной комнатке, я смотрел в окно на последние этажи того крыла здания, в котором держали Шепард, и гадал, видит ли она то же самое небо, что и я.
Она всегда ненавидела дождь.
Отворачиваясь в сторону коридора, боковым зрением я вдруг заметил какое-то движение и снова взглянул в окно. Не веря своим глазам, я наблюдал, как с легкостью акробата кто-то забрался на крышу.
Подняв голову, человек посмотрел на небо, и мне показалось, что сердце оборвалось в груди.
Конечно же, это была она. Конечно же, ей не составляло труда выбраться из своей тюрьмы, даже не вспотев. Откинув назад свои растрепанные волосы, она потянулась, предоставляя мне шанс разглядеть ее облаченную в темно-серого цвета одежду фигуру. Кто еще мог вести себя на крыше штаб-квартиры Альянса, словно на прогулке в парке? Разумеется, это была Джена.
Неужели она пыталась сбежать?
Но уже в следующее мгновение я увидел, как она села и прислонилась к вентиляционной трубе. И в самом деле – если бы она хотела сбежать, то сделала бы это давным-давно, к тому же явно не посреди белого дня и не босиком.
Она находилась совсем рядом! По-настоящему, во плоти, а не на экране монитора или в моем воображении. Она сидела там, на крыше, одна, а я не видел ее с той ужасной встречи на Горизонте. Бросив взгляд на инструметрон, я убедился, что челнок до сих пор не прибыл, но теперь мне хотелось, чтобы он и вовсе не появлялся.
Я снова оценил расстояние, отделяющее меня от крыши, на которой, примостившись между труб, сидела Джена. Я смогу, у меня достаточно времени.
Через окно я выбрался на карниз, а затем, окружив себя биотическим барьером, практически бесшумно спрыгнул на крышу подо мной.
Ее рефлексы по-прежнему были молниеносными, и два месяца заточения не смогли изменить этого – она прекрасно чувствовала свое окружение. Стоило мне сделать шаг, как Шепард резко повернула голову в мою сторону. На ее лице отразилось удивление, будто я был последним и одновременно единственным человеком, которого она ожидала здесь увидеть, но затем, по мере моего приближения, Джена состроила гримасу, отгородившись стеной холодного равнодушия.
Внезапно налетевший порыв ветра растрепал ее волосы, и, поморщившись, Шепард убрала пряди с лица, а потом снова посмотрела на меня, и я отчетливо увидел ее темные глаза, россыпь веснушек и чуть приоткрытые губы. В тот момент она показалась мне настолько прекрасной, что я разом позабыл все, что собирался ей сказать.
Не отводя от меня взгляда, Джена нахмурилась, поднесла сигарету ко рту и глубоко затянулась. Она выглядела подавленной, безразличной ко всему – словно подросток, которого только что отругали.
Я остановился, как только оказался достаточно близко, чтобы почувствовать запах табачного дыма.
– Они могут убить тебя, – заметил я, не найдя ничего лучшего, чтобы сказать, и кивнул на сигарету.
Посмотрев на свои пальцы, она пожала плечами.
– Уверена, «Цербер» позаботился о том, чтобы мои легкие были девственно чистыми, – ответила Джена хрипловатым голосом. – Кроме того, я сильно сомневаюсь, что у меня есть шанс умереть от рака. К тому же, – она, прищурившись, глянула на меня, – что ты собираешься предпринять? Снова поместишь меня в стазисное поле? Должна предупредить: с тех пор я выучила несколько новых трюков.
Не знаю, сделала ли она это намеренно, но столь легкомысленное упоминания тех беззаботных и счастливых часов, проведенных в штаб-квартире Спектров на Цитадели, стало для меня ударом. Будто это ничего не значило для нее – всего лишь еще один день, ничем не отличавшийся от других, тогда как мне казалось, что он может стать началом чего-то невероятного.
Раздраженно я шевельнул пальцами и заметил:
– Я тоже.
Крошечная голубоватая сфера биотического барьера появилась вокруг кончика сигареты. Несколько мгновений Джена удивленно разглядывала ее, а затем я привычным движением схлопнул поле, потушив огонек.
Осознав, что я сделал, она с ненавистью глянула на окурок и щелчком отправила его по широкой дуге за край крыши.
– Не очень-то и хотелось, – пожала она плечами. – Просто меня уже тошнит от этой гребаной комнаты.
– Да, я слышал, что тебя держат под замком, но, очевидно, они переоценивают свои силы.
Джена отвела взгляд и, поджав губы, уставилась в пространство прямо перед собой.
– Никакие стены не удержат меня, – спокойно произнесла Шепард, и я знал, что она намеренно повторяет то же самое, что сказала мне после битвы за Цитадель. Тогда ее лицо озарилось радостью, стоило ей только узнать меня на экране монитора, и воспоминания о том времени причиняли боль.
– А что? – раздраженно хмыкнув, поинтересовалась она. – Ты явился сюда, чтобы отругать меня, как остальные?
То, каким едким голосом Джена сказала это, заставило меня сжать кулаки. Она злилась на меня – да что там, она злилась на всех – и я не мог винить ее после всего, что ей пришлось вынести, однако прекрасно знал, что стоит на кону. Мне было известно, что Альянс считает ее недостойной доверия, и она ничего не предпринимала, чтобы улучшить свое положение. Не могла же она и вправду ожидать, что они примут ее точку зрения, когда все, что она делала – это требовала, чтобы они поверили в то, что до недавнего времени считали мифом.
Я смотрел на нее и думал, как два года назад пошел бы на попятную и извинился. Но сейчас я видел перед собой не непогрешимую коммандера Шепард, моего командующего офицера, никогда не ошибающуюся легенду. Я видел женщину, которую когда-то любил, потерянную, одинокую и напуганную, пытающуюся бороться единственным известным ей способом. Я знал, что ей нужно услышать.
– Может, перестанешь? – спросил я и, нахмурившись, обошел загораживающую ее трубу.
Джена резко подняла голову и раздраженно посмотрела на меня.
– Перестану что?
– Вести себя, как ребенок – это никуда тебя не приведет. Ты слишком умна, чтобы не понимать этого.
Она стиснула зубы, а я провел рукой по волосам, используя этот жест как уловку, чтобы отвести от нее взгляд, чтобы не видеть боли в ее глазах.
– Послушай, я знаю, что ты злишься на меня – ну и ладно, лишь бы тебе было проще, но… ты должна знать, что я на твоей стороне, Шепард, – произнес я, снова посмотрев на нее. – Мы вместе нашли Стража, а затем сражались с Властелином, и когда речь идет о Жнецах, я всегда буду поддерживать тебя. Вот почему я прилетел – чтобы выступить в твою защиту, чтобы заставить их понять, потому что знаю, насколько это важно. И что же я увидел? Разозленного подростка, которому плевать на происходящее. Ненавидь меня, сколько хочешь, – в этот момент она приоткрыла рот, но я не позволил перебить себя, – но ты не можешь вести себя так с этими людьми – ты только усугубляешь свое положение, в то время как твоя задача – заставить их выслушать тебя.
Замолчав, я вздохнул и присел рядом с ней, глядя на плотно сжатые губы и глаза, в которых бушевало пламя.
– Слушай, я… я знаю – это тяжело и несправедливо, что именно тебе приходится убеждать их, однако это так. Только ты способна на это. Я пытался, но безрезультатно. Да, это сводит с ума, но… если ты хочешь, чтобы они послушали тебя, ты должна набраться терпения и вести себя так, как они хотят. Тебе тридцать один год, и да, с тобой плохо обращаются, и это нечестно, но наберись терпения. Все рассчитывают на тебя, даже если они об этом пока не догадываются.
Несколько минут она молчала, глядя вдаль. Я знал, что она обдумывала мои слова, пусть они ей и не нравились. Она всегда была упрямой, порой доводя собеседника до белого каления, но прежде мне удавалось убедить ее. Я надеялся, что до сих пор знал ее так же хорошо, как раньше, когда с легкостью говорил именно то, что ей требовалось, чтобы взять себя в руки и совершить то, что должно.
– Мне двадцать девять, Кейден, – сказала она наконец тихо, не поднимая на меня взгляда. – Мой день рождения в апреле.
Погодите-ка… Что?
– Нет, – возразил я нарочито легким тоном, усаживаясь рядом с ней так, что мои колени едва не касались ее, и отчетливо осознавая разделяющее нас расстояние. – Ты родилась в 2154-м году, на три года позже, чем я. Тебе тридцать один.
– Нет. – Джена решительно покачала головой, и мне показалось, что она с трудом сглотнула. – Это не считается, если ты умер. Если ты пролежал два года в коме, это не считается. Я не прожила тридцати лет, так что технически мне все еще двадцать девять. И знаешь, что? – С этими словами Шепард повернулась ко мне, и, судя по дрожи в голосе, она была вовсе не так спокойна, как хотела казаться. – Я не буду вести себя, как взрослый человек, если не чувствую себя взрослой.
Это сказала женщина, у которой не было детства, которая никогда не имела возможности вести себя беззаботно или просто расслабиться на мгновение без смертельной угрозы, маячащей на горизонте. Мне отчаянно хотелось заключить ее в объятия, уткнуться лицом в ее волосы и прошептать, что все будет в порядке; хотелось извиниться от имени всех, кто когда-либо причинял ей боль; хотелось оградить ее ото всех невзгод и позволить почувствовать себя в безопасности, побыть счастливой, но я не знал, как этого добиться. А кроме того, у нее оставалась работа, с которой только она могла справиться, и я не в силах был изменить этого.
Отвернувшись, Джена глядела куда-то вдаль, и, судя по напряженной позе, она прекрасно понимала, что происходит.
– Так что ты сказал? – спросила она немного погодя фальшиво беззаботным голосом.
– О чем?
– Ты упоминал, что прилетел, чтобы выступить на слушании. Что ты сказал им? – Теперь Джена смотрела на меня горящим, вызывающим взглядом в ожидании того, что, как она была уверена, я собирался сказать – что я назвал ее предательницей и лгуньей и бросил так же, как поступали и остальные в течение всей ее жизни.
– Я рассказал им правду, ну, или вернее то, что считаю правдой. Сказал, что ты бы не сделала этого, не имея очень веской причины. И что у тебя нет повода лгать им. Я пытался убедить их, что они должны поверить, но… Сомневаюсь, что добился успеха – они явно ожидали от меня не этого.
Джена лишь безразлично пожала плечами, будто на ни что другое она и не надеялась, однако ее глаза свидетельствовали об обратном.
– Так что ж? Это правда? – спросил я. – Они и вправду приближаются?
– Да, – совершенно серьезно ответила она. – А Альянс едва ли не ковровую дорожку для них готовит. Я все стараюсь достучаться до них, но они ведут себя так, словно уже решили, что я виновна, и просто ждут моего признания. Кажется, никто не понимает, что я нахожусь здесь добровольно и могу уйти в любой момент. Они не имеют надо мной власти, потому что я Спектр. Я постоянно думаю, что, возможно, мне следует перестать тратить время и просто исчезнуть, забаррикадироваться где-то. Черт, я не нужна Альянсу – они, вероятно, будут рады возможности снова записать меня в террористки.
– Командование Альянса на Земле состоит из идиотов, Шепард, – с нажимом произнес я. – В галактике полно людей, которые верят тебе. Надо только убедить всех остальных.
– Мне не следовало делать этого, – прошипела она едва слышно. – Не следовало продолжать подчищать за другими хвосты, заставлять их стремиться к свету, когда они настолько никчемны, что не в состоянии справиться с этим самостоятельно. Не надо было спасать сильных мира сего против их же воли. Я просто не в состоянии продолжать просить прощения за то, о чем не сожалею. Да, все могло пройти лучше, но не было ни секунды, когда бы я не действовала в интересах человечества, Альянса и всей чертовой галактики. Однако глядя на всеобщее равнодушие, я чувствую, как мое терпение подходит к концу.
Я хотел сказать, что мне не все равно, но стоило только этим словам сформулироваться, как я понял, что не произнесу их – я уже говорил ей об этом, и, судя по всему, она не поверила мне.
– Я видел одну из спасенных тобой колонисток, – вместо этого начал я, – на станции, где ты высадила их. Она просила передать тебе ее благодарность. Если бы не ты, они все погибли бы. Возможно, и я тоже. Так что это неправда – не всем безразлично то, что ты делаешь. Ты уже многое изменила для стольких людей.
Джена неопределенно пожала плечами, словно мои слова не произвели на нее никакого впечатления.
– Благодарность нескольких колонистов мало что значит, когда тебе нужен флот. У меня складывается впечатление, будто они считают, что я никогда прежде не рисковала жизнью ради интересов Альянса. Что я не умерла ради них. Что еще я должна сделать? Я говорю правду, и они это знают – знают, что я не лгу им. Просто это их не волнует.
