Текст книги "Свежий ветер (СИ)"

Автор книги: LockNRoll

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 65 страниц)

Эшли также была молода – моложе меня, пусть и всего на пару лет. Очевидно, ей не доводилось прежде находиться в компании представителей иных рас, а потому она оказалась не лишенной некоторых предрассудков, однако имела свою голову на плечах и всегда напрямую высказывала то, что думала, и мне это однозначно нравилось. Большинство людей боялись меня настолько, что у них и мысли не возникало подвергать сомнению мои действия – подобное слепое доверие рано или поздно приводит к ужасным последствиям. Кроме того, Эшли так же, как и я, обожала оружие. Мне не часто случалось встречать кого-то с подобной страстью, кто не был бы грубым наемником средних лет, покрытым шрамами с головы до ног. Я могла разговаривать с ней, проверяя свое оружие одно за другим и прислушиваясь к металлическим звукам, иногда доносящимся от Мако, где Гаррус проводил какие-то работы.

Аленко… Аленко заинтриговал меня. Думаю, лейтенант наслаждался неформальной обстановкой на «Нормандии», и он определенно все свободнее чувствовал себя в моем обществе. Ко всему прочему он был чертовски умен. За неделю, что мы провели на этом корабле, я заметила, что разговариваю с ним чаще, чем с остальными, однако списывала это на тот факт, что в то время, как другие члены команды размещались в самых дальних уголках судна, лейтенант работал в непосредственной близости от моей каюты. Аленко являл собой образцового солдата Альянса – высокий, темноволосый, привлекательный и полный энтузиазма, часто улыбающийся и преданный. А кроме того, у него имелось собственное мнение по любому вопросу, и он с легкостью находил светлую сторону в самых безнадежных ситуациях из тех, на которые я жаловалась, что делало его прекрасным собеседником. Был ли он на самом деле таким, или моя манера управлять кораблем его изменила?

Откинув волосы назад, я выключила воду и, приоткрыв дверцу, нащупала на стене полотенце.

Да, я любила работать в одиночку, но это не означало, что мне нравилось все время проводить одной. Аленко умудрялся ненавязчиво находиться рядом, излучая спокойную уверенность. Тишина никогда не казалась неловкой: он просто поднимал глаза, встречался со мной взглядом, понимающе улыбался и возвращался к своему занятию. Я подходила к своему шкафчику, – капитанская каюта была достаточно просторной для маленького душа, но, очевидно, не для хранения моего обмундирования – говорила что-нибудь, лейтенант выдавал умный ответ, и прежде, чем я замечала, проходило полчаса, а мы оба даже не делали больше вида, что работаем. Это было… да что там, какой смысл лгать самой себе? Я знала, что не вполне оправдывала свою репутацию жесткого и временами жестокого человека, однако, принимая во внимание звание Спектра, это теперь казалось излишним. Оно являлось воплощением детской фантазии о власти и уважении, тогда как то, что я имела сейчас, было реальным.

Протерев рукой запотевшее зеркало, я с сарказмом подумала о том, что каким-то образом конструкторы умудрились буквально напичкать «Нормандию» всевозможными новейшими технологиями и при этом не установили обогреваемые зеркала, а затем мои мысли вернулись к лейтенанту.

Аленко не задавал дурацких вопросов, на которые мне не хотелось отвечать. Да, его компания мне определенно нравилась – это о многом говорило.

Я провела ладонями по бокам головы, наслаждаясь ощущением влаги на кончиках коротко остриженных волос. Они стали длиннее. Вообще-то я собиралась снова побрить всю голову прежде, чем отправилась на миссию несколько месяцев назад – осветленные пряди около ушей постоянно попадали в визор, который я тогда использовала. Однако что-то заставило меня оставить ирокез, и я до сих пор не жалела об этом решении.

Каждый боец N был уникален, обладая своими сильными и слабыми сторонами, а потому мы являлись своего рода «укомплектованным набором». Если миссия требовала моего присутствия, значит, возникла необходимость сделать что-то, только мне одной по силам. До тех пор, пока я выполняла свою работу, никого не волновали мои татуировки и вызывающая прическа. В конце концов я привыкла к подобному доверию, к отсутствию регламента. Возможно, именно по этой причине мне так нравилась неформальная обстановка, царившая на «Нормандии». Может быть, именно поэтому я уже почти минуту невидящим взглядом смотрела в зеркало, представляя себе лейтенанта на его рабочем месте, и не одергивала себя.

Самооправдание – мощный инструмент. Аленко был симпатичным и умел поддержать разговор – достаточное обоснование. Я взрослый человек, черт побери.

Натянув удобную одежду, я направилась в медотсек, даже не проверив по пути, находился ли лейтенант на своем месте. Я была уверена, что азари, которую мы забрали с Терума, сумеет занять меня имеющейся у нее информацией.

************

Общение с Лиарой оказалось делом, требующим больших психологических затрат. Несмотря на то, что она старалась действовать из лучших побуждений, азари определенно не умела располагать к себе людей. Хотя, может быть, дело во мне – когда ее огромные круглые глаза глядели на меня с неприкрытым любопытством, я чувствовала себя не в своей тарелке.

Все, что Лиара говорила, нервировало меня. Я всегда решала проблемы других людей: вступала в игру, выполняла свою работу и уходила, не заботясь о последствиях, однако и понятия не имела, что делать, если проблема оказывалась моей. Мне даже думать не хотелось о такой возможности. Когда я разговаривала с Аленко в посольствах о том, что мы оказались втянутыми во что-то, чего еще не осознавали до конца, я думала, что просто драматизирую. Однако он объяснил, что если события начнут разворачиваться по наихудшему сценарию, это затронет всех, а не только того, в чьей голове хранилось знание древних, насильно внедренное туда чертовым маяком.

Мне не нравилось находиться в центре событий. Я предпочитала быть тенью в укромном углу, левой рукой чего-то гораздо большего, чем я, обеспечивать поддержку в происходящем под контролем кого-то другого. На этот раз для достижения цели у меня за спиной стояла команда. Вот почему работа Спектра так подходила мне, в то время как роль сосуда для такой абсурдно важной информации меня совсем не радовала.

На мгновение мне захотелось сбежать, затеряться в темных закоулках корабля. Но это была «Нормандия», а не какой-нибудь крейсер – на ней едва ли имелось несколько квадратных метров свободного пространства, которое не являлось бы чьим-то рабочим местом. Однако я не желала возвращаться в свою каюту – холодную тесную коробку без окон, но с кроватью, на которой мне до сих пор было неуютно спать – вместе со сном приходили сновидения, и в последнее время мне не снилось ничего, кроме кошмаров. Так что я нашла пустой уголок за системой жизнеобеспечения с огромным круглым окном в черноту космоса, разбавляемую невероятно красивыми всполохами, оставляемыми двигателями «Нормандии». Освещение здесь оказалось приглушенным – я едва видела свое собственное отражение в стекле, за которым сияли миллиарды и миллиарды звезд, равнодушных к тому, что происходило на этом корабле, и к тому, какое значение это имело для остальной галактики.

Мне всегда нравились такие места. Вдалеке от других так просто было забыть, где ты находишься и почему ты здесь. После того, как доктор Т’Сони всего через несколько часов, проведенных на борту, успела проинформировать меня о том, что теперь мне необходимо оставаться в живых не только ради самой себя, но еще и потому что моя голова оказалась вместилищем древнего знания мертвой цивилизации, я отчаянно нуждалась в уединении. Она сказала, то, что я выжила, делало меня уникальной, но я и без нее это знала. Я всегда отличалась от других – я была рождена, чтобы выживать.

Мне хотелось закурить или хотя бы выпить, но за неимением и того, и другого пришлось искать душевного равновесия в пустоте космоса, прижавшись щекой к холодному твердому стеклу. Я знала, что, строго говоря, это окно не являлось стеклом, но окна в доме, где я жила в детстве, определенно были стеклянными – старыми, грязными и потрескавшимися, но я часто прижимала к ним ладони и ощущала сердцебиение города, пронзающее ночь – никогда не замедляющееся и не тревожащееся о царящем вокруг хаосе.

Я не скучала по тому дому, только по окнам.

Не знаю, сколько я просидела здесь – в моем собственном маленьком мирке, но он все равно нашел меня. Он не искал, однако каким-то образом его путь по «Нормандии» привел его сюда, ко мне.

Мне бы стоило знать, что Аленко не из пугливых – то, как он смотрел на меня, должно было лучше любых слов поведать об этом, но я так привыкла к благоговению и неприкрытому страху на лицах окружающих. Стоило лишь людям увидеть меня в деле, рассмотреть шрамы на моем лице и татуировки на теле, как они уже никогда не могли смотреть на меня, как на другого человека, как на одного из них. Они считали меня аномалией, что, как я полагала, являлось истиной – я всегда отличалась, всегда превосходила остальных. По крайней мере, так мне говорили.

Аленко… он тоже выделялся. Возможно, он и опасался меня поначалу, но когда я открыла глаза после Иден Прайма и поймала на себе его полный тревоги взгляд, увидела облегчение на его лице, я поняла, что он находился там не потому, что боялся меня. Лейтенант разговаривал со мной так, словно предполагал, что в ответ я буду такой же дружелюбной и теплой, как и он. Подобное отношение удивило меня, но еще поразительнее оказался тот факт, что я и в самом деле стала вести себя так, как он того ожидал. Мне нравилось, что во время наших бесед ни мне, ни ему не приходилось читать между строк.

Так что когда он, уже пройдя мимо, остановился и удивленно уставился на меня, я сказала, что ему необязательно уходить, что я совсем не против компании, и, как ни странно, это являлось правдой.

Его голос был низким, хрипловатым, а тон – неформальным. Может быть, потому что я не носила форму, и единственное, что указывало на мою принадлежность к Альянсу – это выцветший логотип N7 на футболке. Мы говорили о миссии, о том, как быстро дела приняли безумный оборот, и о том, что ни один из нас не знал, чем все это закончится. А потом, просто потому, что он спросил, я рассказала ему о Блице.

Аленко признался, что вскоре после тех событий ему попалось видео, утекшее в экстранет, и я немедленно догадалась, о чем именно идет речь. Эта запись была снята камерой слежения, направленной, как я узнала потом, как раз на место, занятое мной после того, как батарианцы прорвались в здание с укрывшимися внутри колонистами Элизиума. Мы заперли гражданских в центральном помещении, внутри и вокруг которого размещались оставшиеся в живых бойцы собранного мною отряда – последняя линия обороны на случай, если мне не удастся справиться с задачей. Я находилась на волосок от этого.

Видео начиналось с того момента, как я, зубами затянув на плече полоску ткани в качестве жгута, вколола себе в вену смесь адреналина и специализированного медигеля – если бы мне не посчастливилось найти упаковку стимуляторов в медпункте, я была бы мертва в первый же день. А дальше камера запечатлела, как я убивала одного пирата за другим, раз за разом выходя вперед, забирая их боеприпасы и отступая назад под давлением очередной волны неприятеля. Я находилась в самом настоящем огневом мешке, однако я прослушивала их радио-переговоры и знала, что батарианцам не удавалось окружить меня, а их боссы отказывались верить в то, что они не могут прорваться через одного-единственного человека. В итоге пираты продолжали наступать, а я продолжала убивать. Несколько часов спустя я сбилась со счета и больше никогда не пыталась подсчитывать своих жертв.

События первого дня Блица до сих пор хранились в моей памяти в мельчайших подробностях. Я была уверена, что не увижу рассвет следующего дня, однако мне никогда прежде не доводилось чувствовать себе настолько живой. Когда, наконец, пришло подкрепление Альянса, я едва это заметила. Позже, после бесплодных попыток отмыть волосы от крови батарианцев, я просто снова побрила голову. О, все были в восторге, когда их героиня явилась получать «Звезду Земли», выглядя, как уголовница.

– Я делала это не ради них, – наконец сообщила я Аленко, отбросив красивые слова и решив, что раз он хочет знать, каково это было, то я, черт возьми, расскажу ему.

Обычно я не доверяла людям, особенно тем из них, чьи лица буквально молили о доверии. Однако что-то в нем говорило, что он честен, и этого оказалось достаточно. Так что я продолжила рассказ:

– Я не геройствовала. То есть я знала, что если мне удастся сдержать батарианцев, то это спасет колонистов, однако причина за моими действиями стояла иная. Я вообще едва помнила о них, как бы странно это ни звучало. Колонисты являлись неким дополнительным параметром в миссии.

– Тогда почему же ты сделала это? – спросил Кейден, облокотившись на противоположную стену и скрестив руки; его темные брови пытливо сошлись у переносицы. – Ради себя? В смысле, прорвавшись, пираты убили бы тебя.

– Думаю, я просто хотела… узнать, смогу ли. Я люблю вызовы, и в этом смысле поставленная передо мной задача ничем не отличалась от других. Это было невероятно. Все получалось… само собой. Мы потеряли шестерых, чего, однако, стоило ожидать, учитывая численность противника, но в остальном это были самые невероятные тридцать восемь часов в моей жизни. Никогда прежде мне не доводилось испытывать ничего подобного; мне казалось, что я просто не могла находиться где-то еще.

Я подняла взгляд и обнаружила, что лейтенант задумчиво смотрит на меня. Я считала, что кто-то с его моральными устоями, кто-то, описанный в досье как «неподкупный», станет думать обо мне хуже после всего сказанного, однако на его лице не отразилось ничего подобного. Не знаю, почему, но я продолжала говорить:

– Слушай, мне не хотелось, чтобы они погибали, и я бы чертовски разозлилась, прорвись работорговцы к ним. Но я не могла тогда размышлять в подобном ключе – слишком отвлекающая мысль. Это как когда кто-то захватывает в заложники ребенка – ты не можешь беспокоиться о ребенке, потому что в таком случае все, о чем ты будешь думать – это чертов ребенок, а не то, как разрешить сложившуюся ситуацию. Тогда меня занимали лишь мысли о выживании, о том, что принесут мне следующие пять минут.

– Ты думала о смерти?

– Конечно. Но с другой стороны, это приходило мне в голову и прежде, и каждый раз я твердо верила, что он станет для меня последним. Думаю, когда придет мой час, я буду… спокойна. Тогда я тоже была спокойна.

Глядя на звезды, так просто оказалось позабыть, с кем я разговаривала и почему то, что я говорила, нельзя было отнести к простой болтовне коммандера с лейтенантом. Я попыталась немного разрядить обстановку, хотя и понимала, что Блиц едва ли можно назвать веселой темой:

– Гражданские, к слову сказать, спокойствием не отличались. Крик стоял ужасный, а ведь большинство из них не получили ни царапины – они просто впадали в истерику. Мы заперли их в центральном помещении, чтобы я могла хотя бы слышать собственные мысли.

– Но все же ты спасла их всех, – произнес Аленко, не обратив внимания на мою попытку отвлечь его. – Потери среди гражданских оказались минимальными.

– Полагаю, да, спасла. По этой причине меня и рекомендовали в спецназ. Как только я получила «Звезду Земли», меня включили в программу так быстро, как только смогли.

Рекомендация, написанная Андерсоном, тоже помогла – статус первого выпускника программы N7 придавал его словам серьезный вес.

– И часто они так делают? – спросил Кейден, рассеянно двинув широкими плечами, напоминая мне, что если он не походил на амбала, это еще не означало, что сидящий передо мной мужчина не был профессиональным солдатом. Природа определенно постаралась, когда лепила его.

– Когда речь идет о ком-то, вроде меня, то – да, – просто ответила я. Аленко тоже был хорош – слишком хорош, чтобы все еще оставаться лейтенантом. – Не позволяй красивым словам, вроде «элиты», одурачить себя – не такие уж они и особенные. При желании ты с легкостью попал бы туда.

– Я? – удивился Аленко. Мне всегда без труда удавалось различать фальшивую скромность, однако его голос прозвучал искренне. Я посчитала это странным, потому что его способности казались мне очевидными.

– Я всего лишь лейтенант, – продолжил Кейден, – не думаю, что…

– Ты не должен оставаться всего лишь лейтенантом, – перебила я его, стараясь убрать из голоса командные нотки. Однако, учитывая тот факт, что я все-таки являлась командиром, это оказалось не так просто. – Ты профессионал в своем деле.

– Спасибо, Шепард, – произнес он наконец, признавая мою правоту. – Услышать такие слова из твоих уст дорогого стоит, но то, что ты сделала сегодня с колоссом… черт, мне бы и в голову такого не пришло. Честно говоря, я бы не поверил, что это вообще реально, если бы не видел произошедшее своими глазами.

– Имеешь в виду мой маленький трюк? – усмехнулась я, мысленно возвращаясь к тому моменту, вспоминая прилив адреналина и эндорфина, вызванный осознанием того, что я лучше своих врагов и могу доказать свое превосходство. Это было весело. Особенно порадовало, что я не очутилась в эпицентре взрыва, вызванного уничтожением колосса, благодаря Аленко, который буквально прочел мои мысли и прикрыл меня щитом. – Ничего особенного я не сделала. Это было легко, потому что я ни на мгновение не сомневалась, что могу одолеть его.

Я повернулась к лейтенанту, сидевшему с задумчивым выражением; под нахмуренными бровями его глаза казались совсем темными.

– Просто я знаю, на что способна, – продолжила объяснять я. – Пока в моей руке есть пистолет, моим возможностям практически нет пределов. Люди часто спрашивают, в чем секрет моих успехов, но это все, что я могу ответить.

Пожав плечами, я оперлась локтями на перегородку позади и добавила:

– Уверенность, граничащая с высокомерием.

Тихий смех Кейдена в ответ свидетельствовал о том, что он не до конца мне поверил.

– Должно быть что-то еще, Шепард. Если бы я действовал по такой схеме, то был бы уже давно мертв.

– Возможно, – согласилась я, склонив голову, – а может быть, ты понял бы, что способен на гораздо большее, чем думал раньше. Твоя биотика весьма внушительна, но мне бы хотелось, чтобы ты пользовался своими способностями свободнее. Это твоя сильная сторона.

Я действительно так считала – он поразил меня на Теруме, когда отряд, посланный Сареном, пытался преградить нам дорогу. Пока я разбиралась с главарем-кроганом, Аленко очутился лицом к лицу с гетами, численность которых почти заставила меня переживать за мою команду. Кейден оказался способным учеником – он даже не нуждался в моих командах и просто находился там, где был необходим, прикрывая нас с Гаррусом, пока мы методично уничтожали противника. Однако у меня все равно осталось ощущение, что он не выкладывался по полной, довольствуясь хорошим результатом вместо того, чтобы добиваться блестящих успехов.

– Если ты просто перестанешь сдерживаться, то превратишься в силу, с которой придется считаться.

Некоторое время Аленко выглядел так, словно не знал, что на это ответить. А затем он поднял на меня полные неуверенности и сомнения глаза и, очевидно, все же сочтя мои слова ошибочными, спросил:

– Ты часто работала с биотиками?

– А что?

Лейтенант пожал плечами и ответил:

– Мне просто любопытно, в какой роли ты привыкла видеть нас: в качестве поддержки или в какой-то иной?

– Мне не приходилось работать с биотиками настолько близко, чтобы задумываться об этом, однако могу точно сказать, что те, с которыми я служила, мне определенно не нравились. Толпа заносчивых придурков, считающих себя богами лишь потому, что могут бросать вещи через комнату. Однако достаточно вывести из строя их имплантаты, и они становятся ничем.

Говоря «вывести из строя», я подразумевала «найти небольшой бугорок в основании их шеи, воткнуть туда острие ножа – пальцы тоже сгодятся при условии достаточной силы и цепкости – и выдернуть чертову штуковину», однако лейтенанту этого знать не стоило.

– Им никогда не приходилось учиться. Ты же – совсем другое дело. Кажется, что ты боишься пользоваться своими силами, довольствуясь ролью простого пехотинца, когда мог бы быть великолепным биотиком. Я считаю это напрасной тратой таланта, вот и все.

– Мне… приятно слышать от тебя подобную оценку, коммандер, – пробормотал Аленко, выглядя смущенным, сбитым с толку. Его замкнутость, застенчивость и неуверенность в себе совершенно не соответствовали внешнему виду. Кейден был привлекательным, мускулистым и сложенным, как и подобает настоящему космопеху на активной службе. Учитывая все это, ему полагалось являться откровенно самонадеянным нахалом, а вовсе не скромным человеком, глядящим на меня так, словно я ему льстила. Мне нужно было удостовериться, что мой отряд не подведет в трудную минуту, а это подразумевало использование каждым из его членов своих способностей по максимуму.

– Полагаю, я действительно сдерживаю себя, однако будучи L2, никогда не знаешь, когда произойдет скачок, а потому мы редко пользуемся нашей силой в полной мере. Кроме того, сложно сохранять необходимое для концентрации спокойствие посреди битвы.

– Но ведь это не единственная причина, я права? Уже не единожды тебе предоставлялась возможность отбросить осторожность и разорвать гетов на куски, но ты ни разу не использовал ее.

Аленко открыл рот, собираясь ответить, но затем передумал. В тусклом свете корабля я видела нерешительность на его лице, но это меня не волновало. Проблемы других людей куда интереснее моих, а кроме того, мне было любопытно посмотреть, на что лейтенант способен, если потеряет контроль. Мне хотелось иметь собственного ручного биотика, хотелось узнать, какие сумасшедшие подвиги мы с ним сможем совершить, работая в паре.

– Послушай, Аленко, – начала я, глядя на свои ботинки и рассеяно потирая их носами друг о друга, – мне просто любопытно. В погоне за Сареном мне нужны лучшие из лучших, поэтому, если существует причина, мешающая тебе работать в полную силу, давай, выкладывай. Я ставлю на подружку.

Кейден не сумел вовремя взять под контроль выражение лица, и я заметила промелькнувшее на нем удивление.

– Что, правда? – спросила я, неимоверно довольная собой. – Я права?

Аленко как мог старался скрыть смущенную улыбку, однако в этом он определенно не был силен. Если бы он разозлился, я не стала бы настаивать, но…. я наслаждалась разговором, изо всех сил пытаясь не задумываться о причине этого чувства.

– Посмотрим, – продолжила я, – ты был ребенком, скорее всего подростком, да?

Лейтенант пытался сохранить нейтральное выражение лица, однако на его губах появилась улыбка, подсказывающая мне, что я подбиралась к разгадке.

– Была какая-то девочка, которая тебе нравилась, а проявление твоих способностей все испортило, да?

– Ну ладно, ты меня раскусила, – признался он с усмешкой, а затем виновато рассмеялся. Я определенно получала удовольствие от его удивленного и смущенного вида, а также теплого хрипловатого смеха. Его однозначно надо было использовать в рекламных видео – очереди выстроятся длиной в квартал.

– Ты почти права, хотя в твоем изложении это звучит глупо.

– Ну, если ты хочешь исправить это впечатление, то я тебя внимательно слушаю, – сказала я. Не знаю, почему настаивала, не знаю, почему меня это интересовало. Это не должно было заботить меня. На самом деле, и не заботило – мне просто стало любопытно. – Давай же, выкладывай.

Кейден не походил на человека, с легкостью говорящего о себе, однако стоило мне немного надавить, как он с неохотой приступил к рассказу. Он поведал мне все об учебе в мозголомке, ужасающих исследованиях Альянса в области биотики, поделился своими мыслями по поводу намеренно-случайного разоблачения и, наконец, я узнала об инструкторе, которого он убил, и о девушке, которую потерял. Судя по всему, она была доброй и тихой, как и сам Кейден. Она напомнила мне кого-то из далекого прошлого, кого-то, чье лицо я погребла под грудами медалей и благодарностей Альянса – девочку, о которой я давно уже не вспоминала каждый раз, когда кто-то называл меня по принадлежащему ей имени. Это воспоминание из прошлого – мой потаенный постыдный секрет – один из тех, которые невозможно забыть, как бы сильно ты ни старался. Неприятный холодок пробежал по спине.

Аленко все еще говорил. Если он и заметил то, как сжались мои губы, или как напряглись мышцы шеи, то не подал вида.

– Черт, может быть, я пытался проявить благородство или что-то в этом роде, однако это не отменяет того факта, что я потерял контроль и убил его. Впервые я убил кого-то, и то, что этим кем-то оказался такой большой и злой турианец, как Вернус… в тот момент это приводило меня в ужас. Тогда я осознал, какую силу контролирую, будучи биотиком, и как легко потерять этот контроль. Да, я ненавидел его, но не желал ему смерти. Я и представить себе не могу, что бы случилось, окажись на месте Вернуса дорогой мне человек или кто-то, за кого бы я нес ответственность. Эти мысли всегда со мной.

– Но ведь это произошло много лет назад. Теперь ты солдат, поэтому не говори мне, что убийство до сих пор пугает тебя – черт, я своими глазами видела, как ты убивал.

– Я знаю, Шепард, – произнес он; его темные глаза глядели на меня с сосредоточенным вниманием. – Это древняя история, поверь, сейчас она никоим образом не влияет на меня – я справился с этим. Просто я не думаю, что возможно забыть то, как ты впервые отнял жизнь или как впервые напортачил. Вот об этом забыть я не могу.

Да, я помнила свое первое убийство – мне было девять, и до этого мне не приходилось стрелять из пистолета. Я даже не видела его лица. Переступив через раненого Калверна, я подняла его оружие и прострелила голову бросившемуся бежать нападавшему. Всего один выстрел. Его напарник тоже не выжил: он получил две пули в грудь, пока пытался словить меня. Запястье болело еще неделю, хотя тогда я даже не замечала отдачи пистолета. Я до сих пор помнила то чувство – когда адреналин приливает в кровь, время замедляет свой бег, ветер утихает, и нет больше ничего, кроме цели, оружия и моего пальца, жмущего на курок.

– Думаю, ты прав, – сказала я наконец, загоняя воспоминания обратно в темные закоулки разума.

– Но… послушай, прости, что вывалил все это на тебя. Обычно я не… я не часто говорю об этом.

– Ну, я ведь спросила, не так ли?

С ухмылкой я отвернулась, глядя на мириады звезд, заполняющих галактику. На лицо лейтенанта упал луч света, и в окне я увидела его отражение: он смотрел на меня со странным выражением, будто загипнотизированный, а на его губах играла слабая натянутая улыбка, словно он пытался сдержать ее.

– Да, так и было, – подтвердил он. – Теперь моя очередь задавать вопросы касательно твоих подростковых лет?

– Ты уже получил военную историю, а кроме того, понадобится нечто гораздо более весомое, нежели вежливая просьба, чтобы я рассказала о том дерьме.

Я старалась, чтобы мой голос звучал легко и непринужденно, однако эти два слова и близко не описывали то, каково мне жилось в семнадцать лет. Сломанная внутри, никому не доверяющая, использованная и никому не нужная… Я наплевала на весь мир; все, что у меня было – это я сама, мой пистолет и план. Меня недооценили, как обычно. Но теперь они больше не могли допустить этой ошибки.

– Стоило, однако, попытаться, – весело заметил Кейден. Ничего не ответив на его слова, я уставилась на свои руки, думая обо всех тех злых словах, что бы сказала моя более молодая версия, если бы увидела меня сейчас. Она едва умела получать удовольствие от жизни без пистолета в руке; она бы посчитала разговор с командой о чувствах глупейшим занятием на свете. А одна-единственная мысль о Кейдене Аленко заставила бы ее закатить глаза. Она всегда находилась на грани срыва, всегда прикидывала пути к отступлению, везде искала подвох и никогда не прощала себе своих ошибок. Я была рада, что больше не являлась ею.

– Я на самом деле имела в виду то, что говорила ранее, – сказала я некоторое время спустя, стараясь отвлечься от темных мыслей. – О тебе. Мне бы хотелось, чтобы ты чаще пользовался биотикой, поверил в себя. Я считаю, это круто, что ты способен на такие вещи.

Кейден неловко рассмеялся, и на мгновение мне показалось, что я снова смутила его.

– Черт, коммандер, ты все-таки заставишь меня покраснеть. Однако я подумаю об этом. И… спасибо за твои слова.

– Ну, это моя обязанность, верно? – сухо спросила я, поворачиваясь к нему. – Откуда мне знать? У меня никогда прежде не было своей команды.

– Зато у меня было множество командующих офицеров, Шепард. И, должен сказать… ты весьма отличаешься от них.

Прищурившись, я произнесла:

– Ты говоришь так только потому, что я разрешаю звать себя по имени и не обыскиваю шкафчики в поисках контрабанды.

Он рассмеялся в ответ, однако не встретился со мной взглядом, словно чувствуя себя не в своей тарелке. Черт возьми, лейтенанта было так просто – и так весело – смущать.

– Нет, не в этом дело… – возразил он, все-таки подняв на меня глаза и пытаясь решить, что сказать дальше. – Не думаю, что тебе нужен кто-то, кто рассказывал бы о том, какая ты великолепная – полагаю, ты слышишь это каждый раз, когда тебя кто-то узнает.

Не знаю, почему, но я ощутила укол разочарования. Нет, я не нуждалась в том, чтобы кто-то говорил мне об этом.

– И в самом деле, – сказала я ровно, вспомнив того парня с Цитадели. Как там его звали? Какой-то Коннор. Я напомнила Аленко об этом человеке, Кейден сострил что-то о том, что у этого парня не могло быть жены, и я рассмеялась – по-настоящему, а не из жалости.

С ним так легко было разговаривать, может быть, даже слишком. Я заметила, что задумываюсь едва ли не над каждым словом из опасения сболтнуть что-то глупое. Мне редко приходилось говорить о себе или своем прошлом, и людей, знающих хоть что-то об этом, было крайне мало. Но Кейден помогал мне почувствовать себя нормальной в хорошем смысле этого слова, даже несмотря на то, что мы ни на мгновение не забывали о наших званиях, а также авторитете, стоящем за моим именем.

Не знаю, как долго мы просидели там, делясь военными историями и обсуждая прежних командиров. Пожалуй, чересчур долго, – пришла я к выводу, вернувшись в свою каюту и вспомнив, что мне полагается быть его командующим офицером. Мне не хотелось, чтобы он пришел к неправильному выводу. Да, я бы не выкинула его из своей постели, но поскольку он являлся моим лейтенантом, то я и не собиралась его туда пускать. На этот счет существовали правила, и пусть они не самым идеальным образом соотносились с регламентом Альянса, однако были важны для меня. Главной проблемой мне виделось то дружелюбие, что мы демонстрировали по отношению друг к другу – я знала, что это опасный путь.