Текст книги "Свежий ветер (СИ)"

Автор книги: LockNRoll

сообщить о нарушении

Текущая страница: 51 (всего у книги 65 страниц)

Дверь челнока открывается, и я втискиваю тело Веги внутрь, игнорируя его протесты. На борту нет никого, кроме пилота, так что я пристегиваю лейтенанта, пока Шепард следит за обстановкой.

Я вновь встаю, и резкая боль пронзает ребра, но я отмахиваюсь от нее до лучших времен. Я кричу ей, прошу поторопиться, но грохот орудий громче моего голоса, так что я оборачиваюсь, чтобы посмотреть, что ее задерживает. Увиденное заставляет кровь застыть у меня в жилах.

Она стоит там, на фоне поверженных Жнецов, ее лицо освещено всполохами пламени, и смотрит на пульсирующий свет луча. Мне никогда не забыть эту картину. Я кричу снова, надеясь вырвать ее из этого созерцания, и на этот раз она оборачивается. Ее лицо перекошено смесью боли и ярости, решимости и вины. Я знаю ее лучше всех на свете, а потому мгновенно понимаю, что она задумала. Уверенно она подбегает к челноку и нащупывает на стене внутри запасные термозаряды.

Запаниковав, я протягиваю руку, намереваясь схватить ее за локоть, и она рывком поднимает голову и смотрит на меня. С легкостью я читаю выражение ее лица, словно открытую книгу. «Я должна сделать это, даже если ты не понимаешь».

Но дело в том, что я понимаю. Понимаю. Что вовсе не означает, что я позволю этому произойти.

Я выкрикиваю ее имя и пытаюсь затащить ее внутрь, но я ранен, и сейчас она сильнее. Она ступает одной ногой на подножку челнока, притягивает меня за нагрудный щиток и прижимается губами к моим губам. Этот поцелуй нельзя назвать нежным, лишь отчаяние и боль наполняют его. Я открываю глаза, и несколько секунд мы смотрим друг на друга. Момент длится совсем недолго, но я знаю, что и его мне не забыть никогда. Я видел в ее глазах все, что она так и не сказала вслух: всю ее любовь, и сожаление, и боль, ее дух, который не позволит ей просто взять и уйти. Это взгляд кого-то, кто намерен достичь цели любым путем, заплатить любую цену.

Тот день над Алчерой невероятно свеж в моей памяти. Страх новой волной поднимается во мне, и я не отпускаю ее – я кричу на нее, уверяю, что она не может уйти, что я не оставлю ее снова.

В голове мелькает один сценарий за другим, и я должен верить, что она не бросит меня, что увидит, насколько безумен ее план, что улетит с нами. Что перестанет думать о себе как о единственной, кто может сделать это.

Но я слишком хорошо ее знаю.

Она стискивает зубы – в ее взгляде читается ненависть к обстоятельствам, в которых мы оказались – и говорит, словно выжигая каждое слово каленым железом: «Нет, на этот раз я пойду без тебя».

В прошлом я так часто хотел остановить ее, когда она намеревалась совершить очередной невозможный подвиг и доказать, как неправы были те, кто не верил в нее. Я думал о том, чтобы просто скрутить ее и заставить остаться, невзирая на ее крики и сопротивления, но мне и в голову не приходило, что однажды я сделаю это. Я и подумать не мог, что позволю своим чувствам встать на пути моего уважения к ней, к ее способностям, но сейчас я желаю лишь одного: заковать ее в стазисное поле, или лишить сознания, или что угодно еще, только бы она осталась.

К черту галактику – я все равно не смогу жить в ней без Джены.

Я почти решаю остановить ее, но слишком поздно. Она находится на борту челнока считанные секунды – вокруг происходит столько всего, звуки взрывов так громки, мое тело болит с головы до ног, а губы до сих пор горят от прикосновения к ее губам, и я успеваю только еще раз заглянуть в ее глаза прежде, чем челнок взлетает. Она вдруг разворачивается и спрыгивает вниз, мои пальцы только задевают ее броню, не в силах остановить. Приземлившись и восстановив равновесие, она бросается бегом к лучу, и я с легкостью представляю себе ее лицо: угрюмое и полное решимости, когда она говорит себе, что сможет добиться своего, несмотря на все факты, свидетельствующие о недостижимости поставленной цели. Хриплым голосом я что-то выкрикиваю ей вслед – не помню даже что – я просто хочу, чтобы она вернулась.

Она не отвечает, и на этот раз я обращаюсь к пилоту – велю ей приземлиться снова, чтобы я смог последовать за ней, но совсем рядом находится Жнец, и я знаю, что единственно верным решением будет улетать отсюда, искать безопасное место, но все же, глядя на закрытую дверь, не могу поверить, что снова оставил ее умирать в одиночестве. Снова. Отчасти я уверен, что она сделала правильный выбор, что я не в состоянии сражаться рядом с ней, но в данный момент меня наполняет такая буря эмоций, что рассуждать логически становится непосильной задачей. Мы улетаем прочь, и Вега снова кашляет кровью, а я поспешно ищу медигель, однако в ушах у меня продолжают звучать взрывы, и рев Жнецов, и артиллерийская канонада, и мне хочется остановить время хоть на мгновение, потому что эти звуки слишком громкие, оглушающие, и я почему-то снова оставляю ее одну, несмотря на то, что обещал не делать этого. Почему?

Как это все может быть реальным? Как я буду жить дальше, когда тяжесть этого поступка ляжет на мою совесть?

Мы едва выбрались живыми. Челнок влетел в транспортный ангар «Нормандии» и наконец остановился, погасив все системы. Несколько мгновений нас окружала только тишина, и мне почему-то показалось, что моя жизнь висит на волоске.

Руки до сих пор дрожали, а губы шевелились, стараясь выразить словами то, что только что произошло и что в моих силах еще сделать.

Джеймс протяжно простонал, вырвав меня из оцепенения. Пока не время расслабляться.

Пилот челнока – я только что обратил внимания на то, что это был не Стив, где Стив? – помогла мне дотащить Вегу до медотсека. Я громко попросил кого-нибудь – кого угодно – дать мне последние сводки относительно текущего положения дел на Земле, но солдаты, которые прежде слонялись по всему кораблю, казалось, исчезли. Вероятно, они либо неотлучно находились на своих постах, либо остались на Земле с их командиром.

Чаквас поспешно показалась из-за угла и сразу же принялась сканировать наши повреждения, пока пилот пересказывала ей последние события, тогда как я вдруг обнаружил, что не могу произнести ни слова. Нога лейтенанта была раздроблена чертовым Мако, и, как и у меня, у него обнаружились несколько сломанных ребер. Меня же занимала одна-единственная идея: доставить Вегу в безопасность, подлатать себя и вернуться вниз, на Землю, прежде чем Джена успеет сделать что-то глупое – например, попытается выиграть войну в одиночку.

Черт побери, что если я опоздаю?

Я отослал пилота на главную палубу за свежей информацией, и девушка бегом направилась к двери, на миг потеряв равновесие, когда очередной удар пришелся по щитам корабля. Уложив наконец лейтенанта на кушетку, я поспешил засунуть капсулу усовершенствованного медигеля в приемное отверстие своей брони. Вообще-то мне следовало снять покореженные щитки и обработать раны как следует, но у меня не было на это времени. У меня не было времени! Боль мгновенно отступила, оставив лишь болезненную пульсацию в ребрах, но с этим я мог жить. Дисплей на броне перестал сообщать о кровопотере и теперь лишь настоятельно рекомендовал «немедленно обратиться за медицинской помощью». В другой раз.

Я уже упаковал горсть капсул с медигелем на будущее, когда вернулась посланная мною за новостями девушка, и в ее глазах отчетливо был заметен страх.

– Они отступают, – сообщила она, слегка запыхавшись. – Молот отступает от луча. Никому не удалось достичь цели. Потери… это была бойня, сэр. Мы до сих пор пытаемся понять, что произошло… связь очень слабая, канал забит помехами. СУЗИ с трудом понимает сообщения.

– Что насчет Шепард? – спросил я, не будучи уверен в том, хочу ли услышать ответ.

Девушка покачала головой, и я похолодел внутри. Если бы я не опирался на стол, то упал бы.

– Никто не может с ней связаться, – продолжила она неохотно. – Около луча стоял Жнец, уничтоживший каждого, кто подобрался достаточно близко. Командование Молота полагало, что она улетела вместе с вами, но… мне жаль, сэр, но мы не можем найти ее.

Я посмотрел в иллюминатор на все еще полыхающую Землю, на видимый луч света, соединяющий поверхность планеты с дрейфующей по орбите Цитадели с до сих пор сжатыми лепестками. Что мне делать? Мое звание майора и статус Спектра не значили ровным счетом ничего, потому что я не знал, что делать дальше. Я даже попытался представить, что бы придумала Шепард, но ответ на этот вопрос был очевидным: она бы никогда не оказалась на моем месте, потому что ни за что не покинула бы поле боя, пока еще оставался, пусть призрачный, но шанс на победу.

Шанс. Она и не нуждалась ни в чем более.

– Это еще ничего не значит, – произнес я медленно, с каждой секундой все сильнее убеждаясь в истинности своей идеи, которой противоречили все факты. – Ее канал связи, вероятно, заглушен Жнецами, а, учитывая панику в рядах Молота, она вполне могла достичь луча так, что этого никто не увидел. Прямо сейчас она может находиться наверху, одна-одинешенька.

Одна и, вполне возможно, раненая. В таком случае она на станции, к которой в скором времени присоединят самое мощное в галактике оружие, и что произойдет после этого, остается только гадать. Подобная картина вызвала у меня приступ тошноты и желание немедленно что-то предпринять, но сил ни на что уже не осталось. И пусть я мог что-то сделать с мышечной усталостью, с биотикой дела обстояли куда хуже. Я уже чувствовал зарождение знакомой боли в затылке, а имплантат до сих пор гудел от перенапряжения.

– Кайден! – крикнула Чаквас, и, повернувшись, я обнаружил, что она активно жестикулирует одной рукой, веля мне подойти, одновременно работая над прорехой в броне Веги другой. Постаравшись не обращать внимания на будто налитые свинцом конечности, боль в ребрах и мысль о необходимости сию секунду броситься на выручку Джене, я принялся помогать Чаквас. Совместно нам удалось снять с лейтенанта большую часть щитков, и все это время я не переставал составлять в уме план дальнейших действий.

– Если ее не могут найти, значит, она сумела прорваться, – рассуждал я вслух, досадуя на недоверчиво поджавшую губы доктора. – Именно поэтому не работает ее передатчик – сигнал не проходит через стены Цитадели. Она должна быть там.

– И что, если так? – бросила в ответ Чаквас, вонзая иглу шприца в руку Джеймса, пока я старался снять его сапоги, не причиняя лишней боли. – Мы ничего не можем сделать. Даже если она и преуспела там, где все остальные потерпели поражение, даже если она и на Цитадели, нам не добраться до нее – согласно последним донесениям, нам не добраться даже до Лондона. Если бы и могли, вы не в том состоянии, чтобы лететь, а больше некому. Это если предположить, что она на самом деле сумела преодолеть зону обстрела.

Джеймс чуть расслабился под воздействием лекарств, и, судя по показаниям мониторов, его пульс пришел в норму. Доктор Чаквас хмуро посмотрела на меня, давая понять, что Вега – не единственная потеря команды «Нормандии», но я не стал задавать вопросы. Я спрошу потом.

– Мне тоже это не нравится, – сказала она медленно, – но сейчас ради всех тех, кто еще остался в живых, мы должны действовать, исходя из предположения, что командир потерян.

Ее слова ранили, как пули.

Глубоко вздохнув, я начал:

– Гораздо более вероятным является…

– Кайден!

– Что более вероятно? Что она потерпела поражение именно сейчас, когда цена поражения невообразима, или что в очередной раз сделала невозможное, утерев всем нос? – Для меня ответ был совершенно очевиден, но, возможно, лишь потому, что я не желал мириться с альтернативой. Может быть, я просто смертельно устал и с истеричной упертостью отказываюсь принять истину, так как это единственный способ выжить.

– Она умирала прежде…

– Да, но смерть всего лишь чуть замедлила ее.

– На этот раз все по-другому, – возразила Чаквас. – Мы в совершенно иной ситуации, и если вы, майор, взглянете на вещи трезво, вы поймете это.

– Майор Аленко, – неожиданно перебила нас СУЗИ, – на связи адмирал Хаккет.

Я велел ей соединить нас, одновременно стараясь унять колотящееся в груди сердце и делая укол местного обезболивающего в поломанную ногу Джеймса – он все еще сжимал края кушетки побелевшими пальцами. Я не мог представить себе, каково это – оказаться прикованным к кровати в подобный момент, зато знал, что значит наблюдать за масштабной битвой за галактику со стороны. Мне нужно было вернуться назад.

– Кто-нибудь знает, где она? – голос Хаккета вдруг вырвал меня из раздумий – он будто умолял дать хоть какой-то ответ, отличный от молчания. Сердце оборвалось у меня в груди – я надеялся, что на этот раз адмирал принесет хорошие известия.

– Нет, сэр, – с трудом ответил я. – Мы думали, Шепард вместе с нами покинет зону боевых действий на челноке, но она твердо решила предпринять еще одну попытку добраться до луча.

– Должно быть, она оказалась на пути Жнеца, – услышал я другой голос – еще один адмирал Альянса. – Как и большая часть Молота. Кто-нибудь выходил на связь с Андерсоном?

– Тоже нет, сэр, – ответил третий человек – женщина, – но согласно последним полученным от них отчетам, они отступали – возможно, какая-то часть Молота еще жива.

– Мы не вправе на это рассчитывать. Ни на них, ни на Шепард. Нам нужен новый план, чтобы открыть лепестки Цитадели, – сказал второй адмирал.

– Шепард может находиться на Цитадели прямо сейчас, – настойчиво произнес я, ненавидя их за то, как легко они приняли возможное поражение женщины, совсем недавно являвшейся их надеждой. – Она могла пробиться – если уж кто-то смог, то только…

– Я согласен, – громко поддержал меня Хаккет, – но если это так, то мы не в состоянии связаться с ней сквозь помехи и не можем рассчитывать на то, что она все исправит, на случай, если она погибла с остальными бойцами Молота. Нам необходимо доставить кого-нибудь на Цитадель, чтобы открыть лепестки и позволить нам пристыковать Горн, но путь через Лондон теперь для нас закрыт, а других вариантов попросту нет.

– Пространство вокруг Цитадели буквально кишит Жнецами, – быстро добавила третий адмирал. Ее голос сопровождал рев сирен – очевидно, она тоже находилась на каком-то корабле. – Они защищают станцию, и никто из нас не сумеет пробраться туда, даже если бы мы и нашли путь внутрь.

– С этой работой может справиться челнок, – сказал я неожиданно. План, сформировавшийся у меня в голове, можно было смело назвать самоубийственным, но если сохранялся шанс… – «Нормандия» достаточно близко, и на челноке я без проблем доберусь до Цитадели. Возможно, окажись я непосредственно в луче, он поможет мне попасть внутрь.

– Это невозможно, – рявкнул второй адмирал; Чаквас выразительно посмотрела на мои пульсирующие болью ребра. – Мы не станем рисковать потерей «Нормандии» – окажись она в радиусе действия их орудий, ее уничтожат, а ведь мы даже не знаем, увенчается ли этот план успехом.

– Возможно, луч способен переносить такие небольшие объекты, как челнок, – задумчиво произнес Хаккет, – но адмирал Доусон прав – мы не можем рисковать «Нормандией».

– Еще как можем! – встрял Джокер, который, очевидно, слушал весь этот разговор с самого начала. – Если Шепард там, то мы направляемся прямиком к ней.

– Это не спасательная операция, – возразил Доусон, – коммандер, скорее всего, погибла с остальными бойцами Молота, а нам еще предстоит каким-то образом выиграть войну, так что если мы могли бы…

– Где бы Шепард ни была, – заметил Хаккет, – Горн остается нашим единственным шансом на победу. Чтобы его использовать, нам необходимо попасть на Цитадель, так что…

Третий адмирал перебила его и напомнила, что мы не знаем, в чем вообще заключается роль Горна, пусть даже и сможем пристыковать его. Джокер со злостью заявил, что не станет мучиться угрызениями совести за очередной угон «Нормандии», если именно это потребуется для достижения цели, и я поддержал его. Хаккет попытался призвать всех к порядку, но Доусон уже предлагал организовать контрнаступление силами оставшихся в живых бойцов Молота, чтобы отбить Лондон. На мое замечание, что никто не вернется из этого боя, он ответил, что это не более сумасшедший план, нежели рассчитывать на некое протеанское оружие. Обстановка накалялась, все пребывали в отчаянии, отчетливо ощущая простую человеческую потребность продолжать сражаться, пусть даже до последнего вздоха. Мы все знали, что либо выиграем, либо погибнем, но пока нас вела Шепард, исход казался нам более или менее предопределенным. Без нее никто и понятия не имел, что делать дальше.

Мир вокруг нас рушился, и вместе с этим приходил конец уверенности наших лидеров. По их голосам я понял, что без Шепард и без их плана они беспомощны. Мы походили на крошечных насекомых, пытающихся сопротивляться урагану.

Она должна была остаться в живых. Мне нужно в это верить, хотя бы для того, чтобы продолжать бороться. Я потребовал разрешения на вылет на челноке к основанию Цитадели, где луч с некой долей вероятности перенесет меня внутрь. «Нормандия» может подобраться ближе, но нам потребуется огневая поддержка, чтобы челнок успел вылететь. Доусон пытался настаивать на том, что если мы и попробуем привести в действие этот безумный план, то лететь должен кто-то более беспристрастный, нежели я, и я рявкнул в ответ, что никого другого на корабле уже не осталось – все имеющиеся в наличие члены экипажа и без того разрывались на части, пытаясь оказать помощь всем тем, кто ее у нас запрашивал. Я остался единственным оперативником, до сих пор держащимся на ногах. Даже пилот челнока была занята по горло ремонтными работами.

Вега что-то пробормотал со своей койки, но я не расслышал, будучи слишком занятым попытками заставить адмиралов увидеть смысл в моем, пусть и безумном, предложении. А затем, несмотря на сломанные ребра и поврежденные легкие, Джеймс все же сумел привлечь к себе внимание.

– Эй! – его голос прозвучал хрипло, но он добился своего: мы все замолчали. В наступившей тишине он поднял покрытую синяками руку и указал куда-то. – Лепестки.

С этим его голова вновь упала на подушку, и он погрузился в беспамятство.

Я посмотрел в ближайший иллюминатор и от удивления приоткрыл рот. «Нормандия» продолжала кружить по краю зоны боевых действий, и с нашего нынешнего положения мы прекрасно видели дрейфующую сквозь обломки Цитадель. Ее лепестки открывались – медленно, но верно! Станция походила на распускающийся цветок, спешащий поприветствовать самый прекрасный рассвет.

В эфире царила полная тишина. Я представил себе, как мои невидимые собеседники наблюдают за тем же действом, что и я, также пораженно раскрыв рты.

– Дьявол меня разбери, – хрипло пробормотал Хаккет, – она сделала это.

Мне не нужно было переспрашивать, кого он имел в виду. Никому даже в голову не пришло, что кто-то другой мог выполнить этот сумасшедший план. Мы все знали, кто это сделал.

Это она, Шепард.

Прилив энергии от одной мысли о ней, о том, что она жива, заставил меня вновь воспрянуть духом и забыть о боли и измождении.

– Я найду ее, – сказал я твердо, стараясь убедить в этом и себя, и остальных. – Я беру челнок и вылетаю.

Адмиралы вновь принялись спорить о дальнейших действиях, но я не собирался более их слушать, меня ждала работа.

– Ты истекаешь кровью, – указала Чаквас, продолжая готовить Джеймса к операции. – Кайден, если ты сделаешь это, то, скорее всего, уже не вернешься назад.

Она говорила мне совершенно очевидную вещь, так что я отмахнулся от ее слов до лучших времен – до тех пор, пока Джена не окажется у меня в руках. Все остальное подождет.

– Ей не выбраться с Цитадели, – ответил я. – Если это Джена открыла лепестки станции, то она застряла там, и я, черт побери, не оставлю ее на верную гибель во второй раз. Я иду.

Не дожидаясь ответа, я развернулся, чтобы уйти, но когда доктор позвала меня по имени, что-то в ее тоне заставило меня оглянуться.

– Найди ее, – тихо сказала Чаквас, как будто она не хотела, чтобы кто-то подслушал ее. – Мне все равно, как ты это сделаешь, но привези ее обратно. Мы и так уже потеряли слишком многих.

Я кивнул в ответ, прекрасно зная, что либо вернусь вместе с Дженой, либо не вернусь вовсе. Как и прежде, четкое осознание новой цели принесло с собой успокоение и уверенность. Я всегда оставался спокойным под давлением. Боль в сломанных ребрах и изнуренных мышцах, а также болезненно пульсирующий имплантат и тот факт, что жизнь Джены висела на волоске, не меняли ничего. У меня была цель.

Находясь в лифте, я спросил СУЗИ, слышали ли они с Джокером все, что только что произошло, и она заверила меня, что они смогут выпустить челнок в заданной точке и проследовать к следующему пункту назначения, если мы приступим к этому немедленно. Разумеется, «заданная точка» была определена не слишком-то точно, однако с усовершенствованиями СУЗИ, внесенными в системы челнока, я должен справиться. Не задумываясь над тем, что собираюсь делать, я уселся в кресло пилота и, положив сумку с медигелем рядом с собой, запустил двигатель. Двери ангара открылись, и я оказался посреди зоны боевых действий. Меня высадили так близко к Цитадели, как это только возможно, но Жнецы были повсюду, и я заметил, как один из них моментально изменил траекторию движения и последовал за «Нормандией», заставляя Джокера показать все свое мастерство, чтобы сбежать. К счастью, мое появление осталось для врага незамеченным, хотя возможно, они просто не посчитали меня достойным внимания.

Я направлял крошечный челнок сквозь море обломков и смертоносные лучи, одновременно пытаясь вспомнить, чему меня учили на кратком курсе пилотирования много-много лет назад. Щиты челнока отразили страшный удар внезапно появившегося обломка, но я сказал себе, что это неважно. Я все еще летел, и пока у меня сохранялась возможность передвигаться, остальное не имело значения. Горн уже пристыковался. Если он сработает, как мы ожидали, если мы переживем его удар, то выбраться с Цитадели будет просто. А если нет… что ж, по крайней мере, я встречу свой конец рядом с ней. Во всяком случае, я смогу сказать, что попытался. Конечно, это не счастливый конец, но это конец, а после всего, через что мы прошли, приятно было осознавать, что как бы то ни было, все закончится сегодня.

Прибыв на станцию, я постарался держаться поближе к одному из лепестков, чтобы уберечь челнок от случайного попадания орудий, и направился к Президиуму. Я не знал, куда Джену забросил луч, зато я помнил, где мы находились, когда в прошлый раз открывали лепестки, так что именно туда я и держал курс.

Я чертыхнулся, когда сбитый Жнецом корабль столкнулся с Цитаделью неподалеку от меня, разрушая здания довольно богатого округа. Станция несла тяжелый урон, находясь в самом сердце битвы. Даже несмотря на то, что нам удалось увести основную массу Жнецов подальше, они наверняка тоже видели открывающиеся лепестки. Они должны были знать, что что-то назревает.

Я только-только вернулся на правильный путь и нашел взглядом башню, как с неожиданным уколом страха осознал, что вся станция полыхнула пламенем, осветившим каждое окно, наполнившим каждое помещение. Мне едва хватило времени на то, чтобы подумать, что это значит, прежде чем прогремел взрыв и из Президиума рванули лучи алого света, скользящие по лепесткам с такой скоростью, что у меня не было ни единого шанса…

Свет достиг лобового стекла, прошел сквозь меня и двинулся дальше. Приборная панель потухла, чтобы через мгновение вновь вернуться к жизни, но на этот раз пестря разнообразными предупреждающими сообщениями. Я был так рад остаться в живых, что не стал даже паниковать. Я попытался вновь взять челнок под контроль, но его движение было дерганым, большинство инструментов не работало, и, приближаясь к Президиуму, я начал сомневаться, что вообще смогу остановиться. Башня все росла в размерах, и наконец аппарат дернулся еще раз так, что меня отбросило на спинку кресла, сошел с курса, рухнул на поверхность и заскользил дальше.

Когда скрежет металла затих, я позволил себе выдохнуть. Если я выберусь отсюда живым, если найду Джену, то никогда больше не позволю себе смеяться над ее манерой вождения. Выведя на экран инструметрона отчет о повреждениях, я обнаружил, что большинство систем отключено, а те, что еще работали, сообщали о всевозможных неисправностях. Должно быть, дело в той красной вспышке. Я внезапно осознал, что из строя вышли именно те системы, которые усовершенствовала СУЗИ, но в данный момент я не знал, что это означает. Атмосферные датчики пока функционировали, и, отстегивая ремни безопасности, я увидел, что содержание кислорода в атмосфере станции падает. Очевидно, причина крылась в многочисленных прорехах в перекрытиях, а это говорило о том, что воздух утекал, несмотря на сдерживающие системы. Пока это не слишком-то волновало меня – мне лишь надо найти Джену.

Дверь челнока с шипением открылась, и первое, что я увидел, выбравшись наружу, это луч красного света, до сих пор бьющего из разрушенной стены Президиума. Жнец прямо над головой застыл в каком-то стазисном поле; по его телу пробегали вспышки красных молний. Он не двигался, и один из кораблей Альянса в данный момент разносил его на части. Очевидно, Горн нанес удар.

Бывают моменты, когда проблема, о которой вы стараетесь не думать долгое время, вдруг разрешается, гора падает с плеч, и сейчас я просто стоял и смотрел, пытаясь осознать, что все закончилось. Мы победили. Наш план сработал. Она сделала это.

Это означало, что она, возможно, еще жива, и наша победа имела для меня значение, только если она останется со мной. Я не мог пока праздновать, я разберусь с кипящими эмоциями позже, когда Джена окажется в моих объятиях.

Компьютер брони вывел еще одно предупреждение, помимо сообщений о травмах, которые не мог излечить медигель: воздуха в башне осталось менее чем на пятнадцать минут. Мне следовало торопиться, но бег причинял адскую боль, а недостаток кислорода вызывал головокружение. Однако все это сейчас было неважно – я подобрался так близко. Не обращая внимания на все усиливающуюся с каждым шагом боль, я поднимался на вершину башни, молясь, чтобы Джена все еще была жива.

Я знал, что это бесполезно, но все же пытался вызвать ее по системе связи на каждой частоте на случай, если она все же принимает передачи. В ответ я не слышал ничего, даже шума помех – только тишину. Я старался игнорировать груды человеческих тех, наваленных на пути, словно ожидающая потрошения рыба. У меня было задание, цель. Все остальное, все мои чувства могли подождать.

Я обогнул угол и увидел мертвую консоль, а рядом, завалившись на бок, с закрытыми глазами в луже крови лежала Джена. Я похолодел от ужаса, и каждая секунда, что потребовалась мне, чтобы добраться до нее, показалась годом.

– Шепард! – позвал я, взбираясь по ступеням. Добравшись до нее, я опустился на колени и заключил в ладони ее лицо, пытаясь увидеть хоть какие-то знаки, что она жива, но ее кожа была холодной, и я не чувствовал ее дыхания. Трясущимися руками я запихнул несколько капсул медигеля в приемник ее обгорелой и исковерканной брони. Система доставки медигеля приступила к работе, и в этот момент я увидел огромную до сих пор кровоточащую рану на ее левой руке. Кожа Джены была покрыта кровью, синяками и порезами. Ожог размером с мою ладонь виднелся на ее голове за ухом, и я чувствовал запах горелых волос и кожи, медный запах крови и смерти. Казалось, все это происходит во сне. Кошмарном сне. Но и на этот раз это была действительность. Голова болезненно пульсировала.

– Ну же, Джена, ну же! – Я до сих пор не проверил ее пульс. Не мог заставить себя. Вместо этого, я ухватился за первую вещь, которую мог бы использовать в качестве жгута – свои жетоны – и крепко обмотал цепочку вокруг ее предплечья чуть ниже того места, где отсутствовала ее броня вместе с кожей. Не зная, что делать от отчаяния, я вскрыл еще несколько капсул медигеля и распределил его по ране на руке. Заметив проблеск металла под развороченной плотью, я понял, что это одна из конечностей, данных ей «Цербером».

Кровь все равно сочилась из раны. Это означало, что ее сердце до сих пор бьется. Я сказал себе, что она бывала в худших переделках, но всегда находила путь обратно, ко мне. Она оправится и от этого, должна оправиться.

Я попытался связаться с «Нормандией», но тщетно. Все каналы связи были пусты. Мы будто бы остались одни во всей галактике в этом холодном, мертвом месте.

На ее боку я обнаружил еще одну рану, оставленную пулей, и тоже применил медигель вдобавок к тому, что уже проникал через ее кожу с помощью системы доставки брони. Заставляя себя дышать спокойно, я молился, чтобы все мои старания не прошли впустую, что в конце концов Джена будет в порядке, и …

Какой-то сдавленный звук вырвался из ее горла, и я резко поднял голову, осознав, что она на самом деле жива. Я вновь прижал ладони, покрытые ее кровью и медигелем, к ее щекам. Я готов был отдать все на свете, лишь бы она открыла глаза.

– Джена, Джена! – В ответ она снова издала какой-то звук и бессознательно шевельнула губами, втягивая воздух. – Джена, пожалуйста, очнись, ты должна очнуться. Ты не можешь оставаться тут, нам надо уходить.

– Не… ммм… – прохрипела она, пытаясь отвернуться от меня. Я оттянул одно веко, стараясь заставить ее сконцентрироваться на мне. Стоило только свету попасть на ее глаз, как зрачок сжался. Она жива. Прямо сейчас медигель останавливал кровотечения и снимал боль, чтобы стабилизировать ее состояние в достаточной мере, позволив добраться до больницы. Если только я смогу привести ее в себя, вызволить отсюда, она выживет. Мы оба сможем пережить это, и к черту вероятность.

Согласно новому сообщению от компьютера моей брони, воздух продолжал утекать каждую потраченную мной секунду, и мне следовало возвращаться к челноку немедленно. Однако я не собирался никуда идти без Джены – я никогда больше не оставлю ее. Я принялся снимать с нее части брони, которые ей уже не понадобятся, одновременно пытаясь решить, как же забрать ее отсюда, когда, казалось, сил не осталось ни на что.

– Джена, ты должна очнуться, – сказал я быстро, с трудом сглатывая. – Ты не можешь оставить меня, не сейчас. Ты должна очнуться. Мы выберемся отсюда вместе. Мы справимся, и у нас будет все, что я обещал тебе. Мы все еще можем получить все это, но для этого ты должна открыть глаза. Ты должна остаться в живых.

– Не… нет, – пробормотала она, зажмуриваясь; медигель вытекал из прорех ее брони. – Нет, я… я…

– Да, ты можешь, ты обязана…

– Пожалуйста, – захныкала она, из-под ресниц потекли слезы, будто она попала во власть кошмарного сна. – Пожалуйста… я… я хочу, чтобы все это прекратилось.