Текст книги "Свежий ветер (СИ)"

Автор книги: LockNRoll

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 65 страниц)

И все же я продолжала лежать и смотреть на звезды, сопровождавшие нас на пути к Иллиуму, и отчаянно старалась не думать вообще ни о чем.

Когда же дверь наконец открылась, я приподнялась на локтях и увидела на пороге не Келли, а Гарруса – держа в своих огромных руках чашку, он неуверенно топтался на месте.

– СУЗИ сказала, что тебе нужна компания, – сообщил он, будто оправдывая свои действия, и заглянул в кружку. – Хотя я и не понимаю, для чего тебе кофеин, если ты не можешь заснуть.

– Это… это особенность людей, – жалобно произнесла я, не видя иного пути объяснить пользу простой чашки кофе в подобной ситуации кому-то вроде Гарруса, который не мог даже пить этот напиток. Я опустила взгляд на свои обнаженные ноги и, пробормотав: «Погоди секунду», попыталась поднять с пола штаны, в то время как мой гость подошел ближе.

– Полагаю, мне стоит одеться или…

– Шепард, я даже не уверен, какие части твоего тела могут считаться привлекательными, – сухо заметил Гаррус, протягивая мне кружку, а затем усмехнулся, когда я взяла ее дрожащими руками. – А теперь пей свой стимулирующий напиток и постарайся расслабиться.

– Спасибо, – с трудом произнесла я наконец, отпив глоток и наслаждаясь знакомым, согревающим вкусом. Следуя моему приглашающему жесту, Гаррус опустился на краешек дивана и принялся задумчиво разглядывать меня. – Значит… СУЗИ велела тебе подняться сюда?

Едва заслышав свое имя, ИИ вклинился в беседу:

– Я посчитала, что Гаррус предпочтительнее мисс Чамберс, учитывая вероятный источник вашего эмоционального расстройства, а именно краткую встречу на Горизонте с вашим общим сослуживцем штабным коммандером Кейденом Аленко.

Я и не подозревала, что СУЗИ в состоянии принимать подобные решения самостоятельно. Впрочем, это решение было правильным, хотя я и ощутила легкий дискомфорт от того, что его сделала машина. Но что особенно поразительно – с помощью своей компьютерной логики она выбрала единственного из членов экипажа, которому я безоговорочно доверяла, в противоположность тем оперативникам, которых подсунул мне «Цербер». Стоит обдумать это наблюдение позже.

– Великолепно, – съязвила я, запрокинув голову и закрыв глаза. – Теперь даже мой гребаный корабль считает, что я эмоционально расстроена.

Голубая сфера вновь возникла в воздухе.

– Гормональный фон свидетельствует…

– Достаточно, СУЗИ, – вмешался Гаррус, и, облегченно вздохнув, я села и задумчиво уставилась в чашку, которую держала в ладонях. Я не хотела чувствовать то, что ощущала в тот момент, и уж точно не желала говорить об этом. – Знаешь, Шепард, – начал Гаррус тоном, свидетельствующим, что он не особо разбирается в подобных делах, но не позволит отсутствию опыта остановить его, – я уже довольно долго работаю с тобой. Возможно, не так долго, как другие, но мне хочется верить, что я знаю тебя достаточно хорошо.

– Если ты собираешься сказать, что подобное поведение мне не свойственно, то можешь не утруждаться – мне это известно, – заявила я, стараясь не думать, как чертовски унизительно было то, что мне, очевидно, требовалась помощь Гарруса, чтобы выбраться из этой эмоциональной черной дыры. Не говоря уже о том, что унизительным являлся сам факт того, что я вообще оказалась в этой эмоциональной дыре из-за чего-то столь тривиального, как интрижка с моим бывшим лейтенантом.

– Мне не нравится эта фраза, – ответил он спустя некоторое время, задумчиво сдвинув пластины над глазами. – Это означало бы, будто я считаю, что знаю тебя лучше, чем ты сама, а ты слишком умна, чтобы верить в это. Уверен, что по крайней мере половина того, что мне о тебе известно, почерпнута в легендах, появившихся после твоей смерти, а они весьма приукрашены даже за пределами Альянса. Что я на самом деле собирался сказать, так это то, что я доверяю тебе свою жизнь – всегда доверял, с нашей самой первой совместной миссии. И мне хотелось бы верить, что и ты относишься ко мне так же.

– Конечно, да, – твердо произнесла я. – Ты единственный, кому я могу доверять. Полагаю, сегодняшний день доказал это как нельзя лучше.

– Ты имеешь в виду Кейдена?

Я резко отвернулась, чтобы Гаррус не заметил гримасу, исказившую мое лицо, и он принял это за утвердительный ответ.

– Нельзя винить его за негативную реакцию, Шепард. Твоя смерть стала для него тяжелым ударом, но он не ушел из Альянса, вместо этого продолжив выполнять свою работу, потому что у него больше ничего не осталось. Только так он мог жить дальше. Да, я избрал для себя другой путь, но разница лишь в том, что когда ты появилась, я был свободен, а потому пошел за тобой. Черт, да я практически ждал тебя. Но с ним все иначе – сейчас вы по разные стороны баррикады. Даже если бы Кейден захотел тебе помочь, ты знаешь, что он не смог бы. В противном случае это означало бы окончание его карьеры. Нравится тебе это или нет, но ты должна понимать, что, приняв помощь «Цербера», ты лишила себя всякой поддержки Альянса. Я не говорю, что это было неверное решение, но все влечет за собой последствия, и это – одно из них.

Продолжая смотреть в чашку, я пыталась найти причину, которая позволила бы мне представить произошедшее чьей-либо чужой виной, потому что я отказывалась считать виноватой себя. Как оказалось, Гаррус был гораздо более искушенным в подобных вещах, нежели мне изначально представлялось. Я хотела жалеть себя, чувствовать себя несчастной и обиженной, и он однозначно не потворствовал мне в этом.

– Так почему бы ему было просто не сказать об этом вместо того, чтобы глядеть на меня, как на пустое место? Все остальные были рады меня видеть, а он обошелся со мной так, словно я умерла, только чтобы ему насолить.

– Это вполне обычное поведение для людей с комплексом вины выжившего, Шепард, – хмуро заметил Гаррус, и я вынуждена была признать его правоту. – Твоя смерть опустошила его, и я уверен, что отчасти дело в том, что он последовал твоему приказу отступать к спасательным челнокам и оставил тебя умирать. Это кого хочешь выбьет из колеи. Я не разговаривал с ним со дня похорон, но точно знаю, что человек, которого я видел тогда, сделал бы что угодно, лишь бы вернуть тебя. Однако это было два года назад.

– Не для меня, – вставила я, чувствуя себя жалкой. – Для меня прошло всего несколько недель. И да, я знала, что он изменился, так же как и ты, но и подумать не могла… – Глубоко вдохнув, я опустила взгляд, снова и снова вспоминая, как он повернулся ко мне спиной. – Я и подумать не могла, что он просто уйдет, словно я никто для него.

Некоторое время Гаррус молчал, хотя я чувствовала на себе его взгляд и с легкостью могла представить внимательное выражение его лица, движение жвал, аналогичное задумчивому поджатию губ.

Затем, наконец…

– Ты любила его?

Это вопрос застал меня врасплох; открыв рот, я резко подняла голову и уставилась на него.

– Нет! – выпалила я, убежденная в своей правоте, но не имея возможности узнать наверняка. Я даже не до конца была уверена, что понимаю значение этого слова. – Что? Откуда ты это взял? Он тебе что-то сказал?

– В этом не было нужды, – пожал плечами Гаррус – казалось, он только что проиграл пари. – Все на «Нормандии» знали, что он относился к тебе не только как к командующему офицеру. Ты была ему глубоко небезразлична; уверен, что это до сих пор так. Я просто подумал, что, возможно, это было взаимно.

Попалась.

– Мы… – я запнулась. Проведя ладонью по коротким волоскам на затылке, я решила, что больше не хочу хранить этот секрет – в этом больше не было необходимости. – Мы провели вместе пару ночей под конец. Может, больше. Это было… Не знаю, чем были эти отношения для каждого из нас, но они не закончились к тому моменту, как я… погибла.

Гаррус попросил пояснить, так что я, стиснув зубы и приправив рассказ ругательствами, словно это не имело для меня особого значения, поведала ему все, на что решилась. Я не сказала ему того, в чем не признавалась даже самой себе – что на несколько мгновений поверила, что мы с Кейденом действительно могли иметь что-то – что-то, виденное мною лишь в кино, что-то, что я всегда считала глупостью. Но я была уверена, что Гаррус и так все понял – он знал, чего стоит для кого-то вроде меня признать нечто подобное. Странно, но мне стало легче от того, что я с кем-то поговорила об этом, удостоверилась в том, что это на самом деле случилось, а не являлось лишь моим сном. После сегодняшнего дня я была уверена, что никогда не признаюсь в этом Кейдену.

– Но почему мне так больно? – наконец спросила я; позабытый кофе уже давно остыл. – То есть… между нами не было ничего серьезного, верно? Он стал просто еще одним солдатом… я и прежде это делала. Так почему же встреча с ним настолько потрясла меня? Почему я вообще позволяю этому оказывать на меня такое влияние?

Гаррус посмотрел на меня так, словно сомневался в моих умственных способностях.

– Разве это не очевидно?

Опустив взгляд, я уставилась в пол. Это и в самом деле было очевидно, куда уж очевиднее. Если бы наши отношения и вправду ничего не значили, сложившаяся ситуация не волновала бы меня ни капли. Но это было важно – так важно, что я не знала, что мне делать, и то, как Кейден поступил со мной, стало чертовски болезненной пощечиной. Прежде мне не хотелось думать о нем или о том, как он поведет себя спустя эти два года. Я наивно полагала, что все образуется само собой – так же естественно, как мы сблизились когда-то. В действительности же я оказалась беззащитной, совершенно неготовой к тому, как у меня из-под ног выбили почву. И теперь я просто поверить не могла, какую боль он сумел мне причинить.

Осознание же собственной слабости, того, что я такая же, как и все, только ухудшало мое состояние. Я коммандер Шепард – величайшая из ныне живущих коммандос. Мне не пристало валяться в постели, страдая из-за мужчины.

– Это недостойно меня, – заявила я, сжимая кулаки. – Я сильнее этого.

– Ты не обязана быть неуязвимой для всего на свете, – мягко заметил Гаррус, снова нахмурившись. – Черт, тебе не следует даже пытаться. Это не делает тебя слабой. Это просто означает, что ты человек – это нормально для вашего вида.

Я посмотрела на свое запястье, на изображенных на нем летящих воробьев.

– Начнем с того, что меня вообще с трудом можно назвать человеком, – пробормотала я.

Гаррус пожал плечами.

– Меня уж тем более, к чему ты клонишь?

– Это не одно и то же, – недовольно сказала я, будучи не в настроении для шуток.

– Разве? На мой взгляд, ты не изменилась. Ты сражаешься так же, может быть, даже лучше. Ты так же ведешь себя, так же разговариваешь, выглядишь более или менее по-прежнему. И ты однозначно все еще страдаешь от паранойи.

– Я не параноик, – угрюмо возразила я.

– Значит, насчет остального я был прав? – подловил он меня, и я улыбнулась против воли.

Гаррус объяснил, что я нахожусь под воздействием стресса, который сломил бы более слабого человека, даже если бы все вокруг сходу поверили в случившееся со мной. И чем дольше мы с ним разговаривали, тем легче мне становилось. Мысли о Кейдене все еще причиняли боль, но к тому моменту, как Гаррус пожелал мне доброй ночи и ушел, оставив меня наедине с кружкой холодного кофе, я уже успокоилась до такой степени, что могла трезво взглянуть на сложившуюся ситуацию. Он был таким же воином, как и я, и он не стал смеяться надо мной из-за проявленной мною слабости. Он сказал, что ему все равно, что я, на кого работаю, и в чем заключается моя миссия – одного того, что я стою во главе этой операции, для него достаточно, чтобы знать – это должно быть сделано, и нас ожидает чертовки опасное путешествие. А если выяснится, что кто-то управляет мною, словно марионеткой, то он вне сомнений сообщит мне об этом. Что ж, хотя бы эта мысль внушала некую уверенность.

Я знала, что Гаррус прав и насчет Кейдена, пусть даже и не хотела признаваться в этом самой себе. Да, он тяжело перенес мою смерть, но перенес тем не менее – он двинулся дальше, поднялся по службе в Альянсе. Он не мог просто взять и бросить все, что имел и во что верил, чтобы последовать за мной. Он не мог даже взаимодействовать со мной без оглядки – Альянс ясно дал понять, что не желает иметь со мной ничего общего.

Ну и пусть, решила я. Он мне не нужен. У меня есть Гаррус и Джокер и целый корабль людей, которых я постепенно начинала считать своей командой. А кроме того, у меня есть миссия, которую только я могу выполнить. Свернувшись клубком в своей все еще слишком большой постели и стараясь не обращать внимания на пустоту в груди, я убедила себя, что преуспею, смогу совершить невозможное и выжить. Ведь именно этим я и занималась всю свою жизнь – это то, что делают люди.

Я докажу Кейдену и всем остальным, что права.

========== Контакт ==========

Кейден

В мерцании курсора мне виделось немое осуждение – я уже полчаса глядел на пустое сообщение, написав лишь одно слово «Джена».

После того, как она покинула Горизонт, я дождался помощи от Альянса, прибывшей забрать пострадавших колонистов, и вернулся на Цитадель с тем, чтобы сделать доклад и прийти в себя. Большая часть жителей колонии, в том числе и Лилит, оказалась похищена, и, находясь наедине с собой, все, о чем я мог думать помимо этих несчастных людей, была женщина, к которой я повернулся спиной – та, которая вернулась из прекрасного далека и вновь выбила почву у меня из-под ног.

Вскоре после трагедии на Горизонте я получил письмо от Лиары – первая весточка от нее со времен поминальной службы, состоявшейся два года назад. Я понятия не имел, как она раздобыла мой новый служебный адрес, однако многое изменилось за это время, и у меня имелись подозрения, что Лиара не стала исключением. Она сообщила, что слышала о случившемся на Горизонте – хотел бы я знать, откуда – и спросила, видел ли я там Шепард. В ответ я написал, что наша встреча, мягко говоря, прошла не слишком хорошо. Пришедшее вслед за моим сообщением новое краткое письмо от Лиары снова вывело меня из равновесия.

«Кейден,

Я знаю – это трудно, но ты должен поверить, что это на самом деле Джена, и она делает все, что может, находясь при этом в поистине чудовищных условиях. Два года она провела в коме (и это в лучшем случае), а очнувшись, вне всякого сомнения, пережила сильнейшее потрясение. Всего несколько мгновений назад я видела ее впервые со дня гибели «Нормандии» – она здесь, на Иллиуме, в поисках новых членов для своей команды. Она так устала, Кейден, и так одинока. С ней Гаррус, и Джокер, и доктор Чаквас, но я не уверена, что этого достаточно.

Она все еще та женщина, какой ты ее помнишь, я не сомневаюсь в этом. К этому письму я прилагаю адрес, по которому ты сумеешь связаться с ней. Я передала ей устройство, которое поможет ее корреспонденции обходить все церберовские фильтры, так что, полагаю, тебе ничто не помешает. Пожалуйста, дай ей знать, что все еще заботишься о ней, или по крайней мере, что не отвернулся от нее, как многие из ее бывших союзников.

Будь осторожен,

Лиара».

И вот теперь я сидел, уставившись на курсор, пытаясь выразить словами то, о чем не в состоянии был даже думать.

Стоило мне только увидеть Джену, как я понял, что до сих пор чертовски скучаю по ней. Я хотел, чтобы у нее все было хорошо, хотел снова назвать ее своей, но многое изменилось за прошедшие два года. Я не мог так просто бросить все, чего добился в Альянсе, и последовать за террористами, руководствуясь лишь верой в то, что она и вправду осталась той же самой женщиной, что я помнил. Скудные объяснения Лиары не слишком помогли, особенно учитывая тот факт, что я понятия не имел, откуда ей все это известно. Она сказала, что «Цербер» вернул Шепард назад, потому что нуждался в ней. Но для чего? Только ли для того, чтобы остановить коллекционеров? Подобное утверждение казалось мне ложью.

Я не знал, что думать обо всем этом. Представляя ее себе, я видел Джену такой, какой помнил ее, когда она с уверенной полуулыбкой на губах робко глядела на меня из-под густых, темных ресниц и с какой-то трогательной уязвимостью позволяла заключить себя в объятия. Но в следующее мгновение это изображение осыпалось осколками, уступая место другому, и я видел ее стоящей плечом к плечу с агентами «Цербера», облаченной в их броню, использующей их оружие, следующей их планам. Она опровергала все, что, как я считал, мне было известно о ней.

Я вспомнил взгляд, которым она проводила меня на Горизонте. Ее приоткрытые губы слегка подрагивали, будто она не понимала происходящего и не в состоянии была поверить в то, что даже не пытается что-то изменить. В ее глазах я видел боль, вызванную моими действиями, моим предательством. Я мог бы повести себя иначе. Если бы я только с самого начала знал, что это и вправду она, все оказалось бы настолько проще – мне бы хватило времени, чтобы прийти в себя, свыкнуться с этой мыслью. В реальности же я получил то, о чем мечтал последние два года, и облажался.

В голове до сих пор не укладывалось, что она жива; каждую ночь теперь я просыпался, пребывая в уверенности, что все это мне приснилось – так же, как и прежде, когда мое подсознание возвращало ее к жизни. Я просто не мог переварить эту информацию.

Она заслуживает объяснения. Заслуживает того, чтобы знать, что мне, в отличие от «Цербера», по-прежнему нужна она сама, а не ее достижения.

Удалив ее имя, я написал «Шепард» взамен, лишь для того, чтобы хоть как-то заставить себя начать. Я сознательно использовал ее фамилию – пусть, возможно, в этом и не было нужды, но я не мог притворяться, что уже не злюсь. Только та женщина, которую я помнил, которой до сих пор отводилось место в моем сердце, была для меня «Дженой». Та же женщина, что я повстречал на Горизонте, была коммандером Шепард и никем более – черствой, смертоносной и чертовски упрямой, готовой на что угодно, лишь бы выполнить задание. Я сумею написать профессионалу, но не любимой, потому что в противном случае в сообщение грозила хлынуть боль, накопившаяся во мне за прошедшие с ее «гибели» годы. Я не мог принять ее возвращение и не задаваться вопросом, почему ее не было рядом в эту самую секунду. Так что я решил держать ее на расстоянии вытянутой руки. Так было безопаснее, но это нисколько не облегчало задачу облечь в слова свои мысли.

«Шепард,

Я сожалею о том, чем обернулась наша встреча на Горизонте. Я провел два года с момента крушения «Нормандии», пытаясь наладить свою жизнь, и наконец-то мне стало это удаваться. Без тебя было так трудно. Много времени у меня ушло на то, чтобы просто смириться с тем, что тебя больше нет, и еще больше на то, чтобы начать жить дальше».

Перечитав написанное, я пришел к выводу, что это хорошее начало. Я не стал рассказывать о том, что мне пришлось без остатка посвятить себя работе – единственному, что у меня осталось, и о том, как в конце концов напился до беспамятства и начал видеть галлюцинации. Ей ни к чему знать об этом. Меня передергивало от одной мысли о том, насколько тяжело мне было пережить ее потерю, в то время как она, очевидно, очнулась через два года и с новыми силами и легким сердцем встала во главе нового корабля и новой команды.

Однако мое убеждение, что все известное мне о ней – ложь, никак не вязалось с тем, как она смотрела на меня, когда поняла, что я не пойду за ней. Теперь я просто не знал, во что верить.

«Когда до меня стали доходить слухи о том, что ты жива, я решил, что это дурацкая шутка – что-то наподобие тех ВИ. «Цербер» далеко не первый, кто использовал твое лицо и голос в своих целях, и я думал, что другого объяснения нет и быть не может, ведь люди не возвращаются из мертвых. Но стоило мне увидеть тебя на Горизонте, как я понял, что это и вправду ты. Я наблюдал за тобой с помощью видеокамер – никто не может сражаться так, как ты. Хотя бы это они оставили нетронутым. Но я никак не мог поверить, что ты работаешь с «Цербером», не мог поверить, что только ради этого ты вернулась с того света. Я не в силах был принять факт твоего сотрудничества с врагом, и даже сейчас от этой мысли все внутри меня начинает закипать».

Они не заслуживали ее. Не заслуживали ее умений, ее таланта, ее несокрушимого духа, который никогда не позволит ей сдаться. Она слишком хороша для них – почему она сама этого не видит?

«Многое изменилось за эти два года. Мне известно, кто я – солдат Альянса, всегда им буду. Но я не знаю, кто ты. Мне так хочется верить, что это и вправду ты, женщина, которую я полюбил…»

Остановившись, я перечитал написанное и, наградив себя весьма нелестными эпитетами, удалил последнюю фразу.

«Мне хочется верить, что это и вправду ты, женщина, которую я когда-то знал на борту «Нормандии»; правда, хочется. Если это действительно ты, то я уверен, что ты найдешь способ остановить атаки коллекционеров – так же, как сделала это на Горизонте, и при этом не позволишь «Церберу» запудрить себе мозги. Тебе известно, что я думаю о них, как и то, что пока ты с ними, а я с Альянсом, не в моих силах помочь тебе. Но ты лучше них, сильнее. Ты справишься – как всегда. Просто будь осторожна, я прошу тебя.

Кейден».

Закончив писать, я критически перечитал послание. Да, оно выглядело непродуманным, поспешным, но я остался доволен. Я знал, что если возьмусь доводить его до совершенства, то в итоге в письме не останется ни капли истинных эмоций, и оно просто превратится в отчет. Бессмысленно таиться от нее теперь. То, как я скорбел после ее смерти, все изменило.

Я не стал писать о том, как скучал по ней, как с нашей последней встречи снова начал видеть сны. Если бы не форма Альянса и не воспоминания о последних проектах «Цербера», я бы сообщил ей, где она смогла бы подобрать меня; я бы присоединился к ней, как Гаррус. Мысль о том, чтобы вновь работать с ней, была чертовски соблазнительной, но я знал, что не отступлю от своих слов: пока она оставалась с «Цербером», а я служил Альянсу, я не мог помочь ей. Все, что было в моих силах – это… дать ей знать, как много она до сих пор значит для меня, и надеяться, что это происходит на самом деле и что однажды она вернется ко мне.

Лиара настаивала на достоверности своих сведений: Шепард очнулась от комы менее месяца назад – вот почему информация о том, что ее видели на Омеге и за ее пределами, носила лавинообразный характер. Это также объясняло ее двухлетнее молчание. Однако, даже принимая все это во внимание, я все равно видел два возможных варианта: либо они вернули ее такой же, какой она когда-то была, и это означало, что ее только что отверг мужчина, который буквально надышаться ею не мог в последнюю встречу; либо они каким-то образом изменили ее, внушили ей идеи, но столь ловко, что эти мысли вполне могли сойти за ее собственные, а потом убедили сотрудничать с ними на правах верного агента «Цербера».

Чувствуя, как что-то болезненно сжимается в груди, я осознал, что мне не нравится ни один из этих сценариев. В обоих случаях я оказывался сволочью, обвинившей ее в том, в чем она была не виновата; горечь потери извратила воспоминания о наших отношениях до такой степени, что я стал считать, будто она мне что-то должна только потому, что ей не довелось испытать те же сердечные муки, что и мне. Если верить Лиаре, то, очнувшись, Джена обнаружила себя в руках «Цербера», а значит, вне всякого сомнения, уже многое вынесла. Я обвинил ее в том, что она вернулась и разрушила тот образ ее и наших отношений, что я создал в своей голове. Мне следовало понимать, что все не так просто. Когда-то я являлся одним из немногих, кому посчастливилось узнать женщину, стоявшую за легендарным именем, а затем я повел себя так, словно она не имела права опровергнуть мои выводы или выбрать свой собственный путь.

Я взглянул на свою безликую подпись внизу письма и поставил курсор чуть выше.

К чертям все это. Время игр прошло.

«Я хочу снова увидеть тебя, Джена, – написал я, вспоминая Горизонт и думая о том, как здорово было бы просто подойти к ней и заключить в объятия – напиться холодной свежей воды после того, как так долго бродил по пустыне. – Лично. Не знаю, когда или как – может быть, когда все немного утрясется, и ты не будешь больше работать с ними. А до тех пор знай – ты все еще небезразлична мне, и это никогда не изменится.

Будь осторожна.

Кейден».

– Я скучаю по тебе, – произнес я вслух, нажав кнопку отправки, – каждый день.

Отосланное письмо исчезло с голографического экрана, который также растворился в воздухе.

А затем, впервые за очень долгое время, я включил инструметрон, перешел в каталог, содержащий личные данные, и, произнеся пароль – ее имя – открыл тщательно зашифрованную папку, содержащую всего один файл, который я не смог когда-то удалить.

Моему взгляду предстала фотография, сделанная за несколько дней до крушения и запечатлевшая только что проснувшуюся Джену. Той ночью мы нарушили нами же придуманное правило, и я остался с ней, хотя, надо признать, ни один из нас особо не старался этому воспрепятствовать. Она лишь потянула меня за руку, приглашая уютно устроиться рядом, и я уже не в силах был сопротивляться. Даже сейчас, как следует сосредоточившись, я мог почувствовать тепло ее мягкой кожи, запах волос, ощутить всем своим существом совершенство момента, проведенного в одной постели с кем-то, кто тебе по-настоящему дорог.

На фотографии Джена была укрыта до плеч; одна ее рука вытянута вперед в притворном протесте. Но она улыбалась, ее глаза горели, а на лице застыло игривое, открытое выражение, которое я впервые увидел лишь за несколько недель до того, как мир потонул во всполохах огня и горя. Такой я до сих пор помнил ее. Именно эту женщину я хотел вернуть больше всего на свете. Это она, беззаботно смеясь, приходила ко мне во снах – островок спокойствия посреди шторма.

Она заняла место в моем сердце, и никто не сможет вытеснить ее оттуда.

Пока я считал ее мертвой, мне было очень легко идеализировать ее саму и наши с ней отношения. Теперь же все это рушилось, словно карточный домик, потому что она снова была жива, но работала на организацию, которую ненавидела прежде, тем самым доказывая, насколько я ошибался. Воспоминания, которые я так бережно хранил и лелеял, теперь блекли в сравнении с реальностью, встреченной мною на Горизонте. Она опять перевернула мой мир вверх тормашками уже одним тем, что была там.

Мне казалось, что я опять стою на краю обрыва, глядя вниз на то, что чувствовал к ней, что хранил в своем сердце. Так просто будет просто спрыгнуть, присоединиться к ее команде и послать ко всем чертям свои принципы; заключить ее в объятия и сказать все, что не сумел сказать прежде – поведать все те идеи и эмоции, глупые наблюдения, так мало значащие до тех пор, пока ты не понимаешь, что уже не можешь поделиться ими, потому что находишься в одиночестве в гостиничном номере, облаченный в удушающий костюм, и пытаешься придумать, как пережить ее похороны и не сломаться.

Но если я снова спрыгну, то в этот раз мне уже не удастся взобраться назад. Если все то, чего я боялся, окажется правдой, если «Цербер» на самом деле управляет ею, словно марионеткой, если мне опять придется расстаться с ней… это убьет меня.

Поэтому я заставил себя отпрянуть от края, вновь запрятать воспоминания о ней в дальний уголок памяти вместо того, чтобы позволить эмоциям взять над собой верх. Я был так близок к тому, чтобы забыть ее и двинуться дальше, но теперь…

Каждый раз, подумав о том, что она жива, мне приходилось тратить несколько мгновений на то, чтобы убедить себя в реальности этого.

Я глядел на фото, всматривался в ее сияющие, искрящиеся радостью глаза, и думал о той холодной, черствой женщине, которую оставил на Горизонте – женщине, тщательно скрывающей свои эмоции за щитом имени и брони. Сделав глубокий вдох, я удалил фото, а затем и всю папку. Либо мы сумеем справиться с этим и создать новые воспоминания, либо она навсегда потеряна для меня, а я лишь цепляюсь за тени и сны – за что-то, что уже давно не существует. Может быть, и никогда не существовало.

Последние два года я мечтал только о том, чтобы еще раз увидеть ее. И я ушел от нее, несмотря на то, что она до сих пор была мне нужна. Теперь я мог успокаивать себя лишь тем, что хотя бы остался верен себе. По крайней мере, скорбя по ней, я не убедил себя в том, что любил ее до такой степени, что последовал бы за ней куда угодно вне зависимости от обстоятельств. Не то чтобы я понимал эти обстоятельства – ведь я не дал ей даже возможности объясниться.

Выругавшись, я провел рукой по волосам и в миллионный раз отчаянно пожалел, что выполнил ее приказ и бросил на верную гибель.

************

Шепард

Иллиум стал нашей следующей остановкой после Горизонта. Личные дела, переданные мне Призраком, выглядели весьма многообещающими, хотя с каждым нашим разговором он все больше и больше выводил меня из себя. Мне не нравилось отчитываться перед человеком, считавшим, что может манипулировать мной – каждое его слово было тщательно подобрано на основе моего психологического портрета, с целью заставить меня реагировать определенным образом, вынуждая поступать согласно их целям.

Я ненавидела отдавать Призраку то, в чем он, как мне было известно, нуждался, взамен получая лишь крохи информации. При этом он точно знал, как я поступлю с полученными сведениями, лишая меня хоть какого-то выбора. В такие моменты только мой тайный план, моя путеводная звезда, помогал мне держать себя в руках. Только благодаря ему я продолжала говорить нужные слова и совершать нужные поступки, убеждая Призрака, что верю ему. Конечно, я не забывала сопротивляться и по-детски возмущаться, чтобы он не заподозрил, что на самом деле творилось у меня в голове, но напряжение внутри росло, словно черная грозовая туча, вот-вот грозившая разразиться первыми раскатами грома. Призрак мастерски манипулировал фактами с тем, чтобы все держать под своим контролем. Придурок дразнил меня человеческими жизнями, при этом делая так, что мне не к кому было больше обратиться за помощью, кроме как к «Церберу».

И все же надо отдать ему должное: то, что я получала взамен, было поистине бесценным: битвы, следовавшие одна за другой, множество миссий, для завершения которых мне требовалось применять все свои знания и умения, задания, которые научили меня паре-тройке важных вещей. С лучшей в галактике командой, не заботясь о правилах, я могла потерять себя в бою, могла использовать технологии, которые сочла бы опасными и рискованными прежде, и наслаждаться своими сверхчеловеческими способностями. Это было поистине великолепно.

С такими же чувствами мы пробивались через башню в поисках Тейна. Да, пару раз нас спасло лишь чудо, но мы поспели вовремя, чтобы насладиться зрелищем профессионального убийцы за работой. Он оказался совершенно не таким, как я ожидала, и заинтриговал меня. Он умирал, и я уже умерла однажды. Я знала, что многому могу у него научиться.