Текст книги "Свежий ветер (СИ)"
Автор книги: LockNRoll
сообщить о нарушении
Текущая страница: 39 (всего у книги 65 страниц)
– Да?
– Да, – ответила Джена и скрестила руки на груди; в этом просторном халате она выглядела гораздо более хрупкой. Неожиданно она разорвала зрительный контакт и, взглянув на пол, словно стараясь меня вообще не замечать, продолжила: – Я считаю… – она тяжело сглотнула, но ее голос все равно звучал сдавленно, – я считаю, тебе следует согласиться на место во флоте – то, что предложил Хаккет.
– Что? – воскликнул я, никак не ожидая такого.
– Ты слышал, – бросила Джена.
С трудом сдержав резкий ответ, я медленно вздохнул и продолжил смотреть на нее. Как обычно после проявления слабости, Шепард решительно возвращала себе утерянные в ее глазах позиции. Мне следовало бы знать – она демонстрировала классическую реакцию, неизбежную в ее ситуации. Когда-то я послушно последовал бы ее приказу, уступил бы ей право решать, но не сейчас. Я не позволю ей вышвырнуть меня с корабля после того, чему стал свидетелем.
– Почему? – спросил я, делая шаг вперед и надеясь таким образом вынудить ее дать искренний ответ.
– Ты… – Джена подняла на меня глаза, полные боли и обвинений. – Ты знаешь, почему.
Стало быть, я не ошибся. Она ненавидела, когда кто-то видел ее в минуту слабости. Волею случая сегодня таким человеком стал я, и она скорее попытается от меня избавиться, чем попробует решить проблему. Но не в этот раз – я не позволю ей это сделать. Джене ничего не стоило заставить своего оппонента опустить руки, и я никогда не встречал более упрямой женщины, но и я могу быть упрямым.
– Нет, нет, я не знаю!
«Скажи это, скажи мне в лицо, будь честной со мной – только так я сумею помочь тебе. Позволь мне помочь».
– Зачем ты пришел сюда? – спросила Джена неожиданно, очевидно, осознав, что я не реагирую так, как она того ожидала, и сменив тактику. Вызывающе вздернув подбородок, излучая властность и уверенность в себе каждой клеточкой тела, она глядела на меня сверху вниз, несмотря на то, что я был выше на голову.
– Я пришел, чтобы… – Когда она стояла передо мной, такая напряженная и угрюмая, моя идея начала казаться мне глупой. – Я пришел, чтобы пригласить тебя на обед. При случае, в Президиуме. Тебе нужно отвлечься.
На лице Джены отразилось искреннее недоумение, а затем ее губы презрительно скривились, и она, нахмурившись, спросила:
– Ты что, накурился? По-твоему, у меня есть на это время? Я не могу ходить по обедам, в то время как люди вокруг умирают. Мне не остановить их, болтая с тобой ни о чем на гребаной Цитадели!
– Разве ты не понимаешь, что ничего не сможешь сделать, если загонишь себя до смерти? Ты крайне измотана, почти не ешь, и я знаю, что ты не высыпаешься… Я хочу сказать… неужели ты думала, я не замечу?
Выражение лица Джены изменилось, гнев уступил место чему-то, похожему на вину, глаза тревожно распахнулись, но губы остались упрямо поджатыми.
– Все… все, чего я хочу – это помочь тебе расслабиться, отвлечься от миссии, пусть всего на час, привести мысли в порядок. Я лишь хотел помочь.
– Ты можешь… можешь помочь, покинув «Нормандию», – сказала она тихо и мягко; ее дрожащие пальцы впились в скрытые рукавами халата предплечья. Я стиснул зубы, раздраженный ее упрямством; она скорее согласится молча страдать, нежели признается, что что-то пошло не так.
Пожалуйста, Джена, я не смогу помочь тебе, если ты мне не позволишь. Я не смогу помочь, если ты не скажешь, в чем нуждаешься.
– Почему? – спросил я, с негодованием осознавая, что она снова спряталась от меня. – Почему ты так хочешь от меня избавиться? Я уже тысячу раз извинился, я доверяю тебе своей жизнью, мы отлично работаем вместе, я забочусь о тебе, так почему?..
– Потому что я не могу находиться рядом с тобой, Кайден! – воскликнула Джена, и я отчетливо заметил момент, когда внутри нее будто что-то сломалось, когда она решила, что устала от притворства; яростный огонь полыхнул в ее глазах. – Я… я не знаю, почему, не понимаю, почему не могу просто щелкнуть пальцами и больше не думать о тебе, но я не могу, и не в моих силах видеть тебя каждый божий день и не… не… – она осеклась на последних словах, и на ее лице отразилось мучение. – Ты знаешь, о чем я.
Я вздохнул, глядя на ее несчастное выражение; она выглядела усталой, каким бывает человек, чересчур долго сражающийся со слишком многими противниками.
– Стало быть, дело все-таки в нас? – спросил я тихо.
– Никаких «нас» не существует, – хмуро бросила Джена в ответ. – Больше нет.
Я поспешил ухватиться за последнюю соломинку – за эту грусть, прозвучавшую в ее голосе. Пока существовал хоть малейший шанс, я не опущу руки.
– Это бред, Джена, и тебе об этом известно, – заявил я. – Я никогда не переставал хотеть быть с тобой с момента нашей первой встречи. Ты всегда значила для меня больше, чем должна была, и это не изменится.
– Нет, вот это бред, – перебила она и, шагнув вперед, ткнула пальцем в мою сторону. – Ты ясно дал понять, что чувствуешь ко мне – на Горизонте, а потом на Земле, а потом на Марсе. И сейчас можешь отказываться от своих слов, сколько твоя душа пожелает, но не смей делать вид, что ничего не изменилось.
Ее лицо исказила гримаса боли, и от осознания того, что я, пусть и ненамеренно, явился тому причиной, меня охватил жгучий стыд. Нам следовало завести этот разговор много месяцев назад.
– Я облажался и признаю это, – ответил я, ненавидя себя за то, как обходился с ней, и мечтая обернуть время вспять и все исправить. – Но мои чувства и в самом деле оставались прежними – ты была мне небезразлична. Даже два года спустя ты была мне по-прежнему небезразлична. И да, твое исчезновение меня потрясло, но…
– Исчезновение? – практически прорычала Джена, и ее глаза потемнели. – Так вот, что, ты полагаешь, произошло?
Внутренне напрягшись, я смотрел, как она закипает от ярости, и повторял про себя, что гнев лучше, чем полное безразличие, демонстрируемое ею ранее. По крайней мере, гнев был искренним.
– Ты что же думаешь, я взяла гребаный отпуск, чтобы заняться своими делами? – спросила она дрожащим голосом. – Думаешь, у тебя есть право считать, что произошедшее потрясло тебя сильнее, чем меня? Я была мертва. Я умерла. Буквально. – С каждым словом Джена ударяла кулаком по открытой ладони другой руки, ее горящие, живые глаза, казалось, пронзали меня насквозь.
У меня создалось впечатление, что она впервые открыто говорит о том, что с ней произошло. Я знал, что она была мертва – я видел видеозаписи, но только сейчас я начал понимать, как это изменило стоящую передо мной женщину.
Я подумал о своем решении оставить ее на «Нормандии», принятом под влиянием уверенности в ее неуязвимости; я ожидал, что она незамедлительно последует за мной. Я подумал о месяцах – годах – выворачивающего душу наизнанку горя, которые последовали за крушением. Смерть должна приносить покой, должна освобождать от боли, но для Джены она обернулась чем-то противоположным, и теперь я знал, что она не ощущала умиротворения с того дня над Алчерой.
– Я чувствовала, как это произошло, – продолжила она тихим дрожащим голосом, очевидно, уже не в силах остановиться. – Знала, что конец близок. Меня охватил ужас, от которого стыла кровь в жилах, и все вокруг померкло. Я помню все до последней секунды. А в следующий момент я очнулась и узнала, что прошло два года, мир изменился. Ты был где-то далеко, и я не знала, как тебя вернуть. Я стала наполовину роботом и находилась в руках врагов. И я, черт побери, не просила об этом! Я понимаю, что это напугало тебя, понимаю и знаю, что все могло обернуться куда лучше, но я не виновата в этом!
Выражение ее лица снова изменилось, место гнева заняли обида и боль, и она заговорила так быстро, словно несколько лет сдерживала себя:
– И знаешь, что? Только ты – только ты – из всех, кто был дорог мне, ни на мгновение не усомнился в моей вине. И что еще хуже, в твоем одобрении я нуждалась сильнее всего. Я нуждалась в тебе, а ты не сумел на тридцать гребаных секунд умерить свою гордость и гнев и позволить мне объяснить. Тебе и в голову не пришло, что у меня могут оказаться веские причины, чтобы работать с «Цербером». Нет, ты просто решил, что я чертова предательница. И я знаю, почему ты это сделал, я понимаю, но от этого не легче. Ты не представляешь, чего мне стоило открыться тебе, а ты просто… просто… я…
Руки Джены бессильно повисли, и голос пресекся. Я видел блеск непролитых слез в ее глазах, ее полные губы дрожали. С каждым сказанным ею словом я все отчетливей понимал, что она пережила, и что означало мое предательство.
«Прости, – произнес я про себя; горло перехватило, не позволяя сказать вслух этих казавшихся никчемными после ее исповеди слов. – Я не хотел, не знал. Я не желал причинять тебе боль. Мне так жаль».
– А что еще хуже… – Джена нервно провела пальцами сквозь волосы, смотря на меня безумным взглядом. – Я… Я была ребенком-солдатом. Ты хоть понимаешь это? Меня использовали всю жизнь, я никогда не знала хорошего обращения. Все, что у меня когда-либо было, я заработала в борьбе. Во всем этом ужасном мире существует всего несколько человек, которые на самом деле заботятся обо мне. И я отдаю себе отчет в том, что мои эмоциональные реакции далеки от нормальных! Я не тот человек, к которому стоит обращаться с вопросами, что хорошо, а что плохо… но… даже я считаю, что то, как отреагировал ты, было ужасно.
– Джена…
– Нет, ты выслушаешь меня! – практически прорычала она, казалось, утратив контроль над рвущимися на свободу эмоциями. – Я умерла, Кайден, и, очнувшись в этом новом мире, ощущала себя полностью потерянной: я не знала, кому доверять, что делать. Мне не удавалось отыскать тебя, и, прибыв на Горизонт, я была уверена, что тебя похитили коллекционеры, а когда поняла, что это не так, почувствовала себя… почувствовала себя такой счастливой. – Горячая слезинка скатилась по ее раскрасневшейся щеке, раня сильнее, чем слова. – Я даже не подумала, что это может означать, и просто предположила… что ты вернешься, понимаешь? – Джена шмыгнула носом и раздраженно вытерла глаза. – А ты… ты повел себя так, словно предпочел бы, чтобы я оставалась мертвой; так, будто я стала врагом, несмотря на то, что я… я не делала ничего плохого! А даже если и делала, у меня что, нет права на ошибку? Как у всех остальных. Ты, ты лучше всех должен был знать, как для меня важно нормальное отношение; должен был понимать, что в критической ситуации я приму верное решение. Но ты не усомнился в своей правоте, не стал даже слушать! – Ее полный боли голос надломился, и вместе с этим что-то будто сломалось внутри меня. Кожу покалывало, словно иголками, мучительное осознание своей вины и того, что никакие извинения не искупят мою вину перед этой женщиной, приносило практически физические страдания.
– Я так нуждалась в том, чтобы ты выслушал меня и сказал, что все будет хорошо, но ты не стал этого делать, – продолжила она. – Вместо этого ты повернулся ко мне спиной и разбил мое чертово сердце!
Джена осеклась и резко прижала дрожащие ладони ко рту, словно только так могла остановить готовое сорваться с уст признание. Взгляд ее встревоженных, полных горьких слез глаз поднялся на меня. Я смотрел на нее, пораженно открыв рот, с пугающей четкостью осознавая, что она права, права в том, многое из чего мне не хотелось признавать. Мне следовало знать – обвиняла она меня молча – следовало ожидать, что она будет страдать, что в моей власти причинить ей такую боль, пусть даже я и не хотел этого.
Мне казалось, что меня со всей силы ударили по лицу. Ее раздражение и злость, которые она демонстрировала в моем присутствии, не имели ничего общего с ненавистью. Их причиной служило нечто совсем иное – нечто, с чем она не готова была справляться, потому что сама не понимала природы этих чувств. А я все это время вел себя слишком глупо, пребывая в уверенности, что коммандер Шепард выше подобных вещей, и не заметил свидетельств обратного. Сейчас я все понимал.
Джена медленно опустила руки, и по ее лицу я понял, что с этой вспышкой гнева покончено. Ее блестящие глаза покраснели от злых слез, волосы растрепанными прядями обрамляли лицо, на котором застыло выражение печали, обиды и неизбывного упрямства, словно бы говорящего, что никто и ничто не сумеет сломить ее.
Мне захотелось упасть перед ней на колени, расцеловать ее руки и вымолить прощение. Мне хотелось изменить мир, сделать так, чтобы ничего из этого не случилось, чтобы она никогда не умирала, и у меня никогда не появлялось бы шанса причинить ей подобную боль.
– Я знаю, – произнес я наконец хрипло. – И… Мне очень, очень жаль, что все так вышло. Мне жаль, Джена. – Я покачал головой, беспомощно разведя руками, потому что на этот раз мне на ум не приходили слова, способные исправить эту ситуацию. – Я сожалею, что все это произошло, сожалею, что стал причиной твоих страданий. Я с радостью исправил бы все, если бы смог – все, что случилось с момента… с момента твоей смерти.
– Это неважно, – резко ответила Джена, плотнее запахивая халат и вытирая глаза. – Это все неважно. Ты должен… Ты должен уйти.
С этим она отвернулась, и я запаниковал, решив, что снова теряю ее. Я схватил ее за запястье, отчего Джена вздрогнула и уставилась на мою руку, удерживавшую ее. Она ощутимо напряглась, но не разорвала контакт.
– Я никуда не уйду, – произнес я, ощущая под пальцами биение ее пульса; от удивления Джена чуть разомкнула припухшие губы. – Ни сейчас, ни когда-либо. Я оставил тебя умирать на первой «Нормандии», и это оказалось величайшей ошибкой моей жизни; второй по величине стало то, что я бросил тебя на Горизонте.
Я шагнул ближе, и она взглянула на меня со страхом и неуверенностью. Вот, что мне следовало сказать с самого начала, теперь же оставалось уповать на то, что в ее сердце найдется толика понимания, и она простит меня за то, что я так долго осознавал это.
– Я не могу изменить прошлое, – продолжил я, – не могу взять назад свои слова, не могу притворяться, что не вел себя, как осел… но все это я сделал, потому что… – я осторожно переместил ладони ей на плечи, чувствуя, как ее мышцы расслабляются; Джена с трудом выдохнула, продолжая упрямо смотреть куда угодно, лишь бы не на меня, – потому что мысль о том, что ты вернулась ко мне лишь затем, чтобы я снова потерял тебя, сводила с ума. Ты слишком много значила для меня, до сих пор значишь. Я не хотел снова поддаваться соблазну – ведь тогда пути назад уже не было бы, я не сумел бы тебя отпустить. Я просто не мог потерять тебя снова. Так что я решил держать тебя на расстоянии, не позволяя себе поверить, что… что ты настоящая – в противном случае я не пережил бы этого.
Мне хотелось сказать, что я люблю ее, всегда любил, но я не стал этого делать. Время для подобного признания еще придет. Я скажу это тогда, когда буду в состоянии объяснить, что именно это означает, и почему ей не следует бояться этого. Я ступил еще ближе, видя, как Джена чуть прикрыла глаза и снова судорожно вздохнула. Склонившись, я коснулся лбом ее лба, и она осталась неподвижной, не отвечая на жест, но и не отстраняясь. Зажмурившись и сжав губы, она словно боролась сама с собой.
– Но теперь мне все равно, – признался я тихо, ощущая, как горяча ее кожа. – Мне все равно, что произойдет – я просто хочу вернуть тебя. Боже, Джена… – Ее волосы щекотали мое лицо. – Я хочу, чтобы все снова стало так, как было когда-то, когда между нами не стояло ничего, когда жизнь казалась прекрасной. Я хочу вернуть нас. И если ты на самом деле желаешь, чтобы я ушел, я уйду, но только после того, как ты посмотришь мне в глаза и скажешь, что не хочешь вернуть меня.
– Мы… мы не можем, – прошептала Джена. Она открыла свои янтарно-золотые глаза, полные слез, и взглянула на меня. – Мы не можем вернуться в прошлое. Я умерла. Прошло почти три года. Теперь все идет наперекосяк. Все изменилось. Тогда мы могли игнорировать происходящее вокруг, но не сейчас… – она решительно покачала головой, напомнив мне ребенка, отказывающегося принимать лекарство. – Я… Кайден, для меня все это очень болезненно. То, что произошло с нами… – Джена положила подрагивающие ладони мне на предплечья, словно не до конца верила, что я на самом деле стоял перед ней. – Я потеряла два года, и у меня не было времени справиться с этим. Я до сих пор… Я просто… кажется, что все происходящее сводит меня с ума, и я не знаю, как с этим разобраться, а твое присутствие…
Она снова посмотрела вверх, словно бы заглянув мне в самую душу. Коснувшись своим носом моего, она прошептала:
– Я тоже хочу все вернуть, хочу, чтобы все стало, как прежде, но… – будто опасаясь, что я сбегу, она сжала пальцы, – я не уверена, что справлюсь с этим. Я не в состоянии вести себя с тобой как ни в чем не бывало. – Джена стиснула зубы, будто слова физически ранили ее. – Мне придется поставить на карту все, и… это чертовски пугает меня, Кайден.
На ее прекрасном печальном лице я прочел мольбу избавить ее от мучений, заверить, что все будет хорошо, потому что она слишком потеряна и одинока, чтобы сделать это самостоятельно. Она спрашивала, согласен ли я взять ее такой, какая она есть, с ее сильными и слабыми сторонами, бесстрашную коммандос и сломленную женщину, в которую ее превратила жизнь. И я мог дать ей только один ответ.
Я не поддерживал ее, когда она нуждалась в этом. Я говорил себе, что это для ее же блага, но подобным поведением я лишь сделал все хуже. Я ненавидел себя за то, что причинил ей боль. Но я никогда не повторю своей ошибки.
************
Шепард
Мои напряженные пальцы неподвижно лежали на его руках. Мне хотелось притянуть его к себе, хотелось, чтобы он обнял меня, как совсем недавно, потому что на этот раз у меня не было сил убегать. Я не знала, почему считала, что не сумею вернуть его – это просто казалось… невозможным. Но это было до того, как я излила ему душу, произнося вслух то, о чем прежде боялась даже подумать. Его глаза наполнились болью, я чувствовала, что он понял, и недоумевала, почему сомневалась в нем? Что заставило меня полагать, что он в состоянии читать мои мысли?
Он сказал, что хочет вернуть меня, что хочет вернуть нас, и теперь я стояла, терзаемая сомнениями, ведь инстинкты велели мне бежать без оглядки, а сердце настаивало, что, возможно, на это раз все будет хорошо. Возможно, я и вправду нуждаюсь в этом, и впереди меня не ждет еще один удар.
Глядя на него, я думала о том, что, может быть, могу доверить ему свое сердце точно так же, как всегда доверяла жизнь.
Слова будто застряли в горле. Я хотела сказать ему, что… черт, я с легкостью шла навстречу Жнецам, побывала в аду, вооруженная лишь пистолетом, но простые человеческие отношения до сих пор пугали меня.
– Я знаю, – хрипло произнес Кайден, заключая в ладонь мою щеку и проводя большим пальцем по мокрой от слез коже. Наверняка мое лицо опухло, во всяком случае, губы не слушались. – И я… – он закрыл глаза, нахмурившись, будто от боли, – я очень сожалею, что ранил тебя, заставил считать, что ты больше не нужна мне, потому что это не так. – С этими словами Кайден переместил ладонь мне на затылок и посмотрел на меня так, как никто, кроме него, никогда не смотрел – так, словно я какое-то невероятное сокровище, и он отдаст все на свете, только чтобы быть со мной.
– Ты очень дорога мне, всегда была, даже когда я знал, что это неправильно. И твоя смерть стала самым страшным событием в моей жизни. Не иметь возможности быть рядом с тобой – вот ад, Джена. Не иметь возможности каждый день говорить тебе, как ты прекрасна, каким счастливым ты делаешь меня, и как каждый раз, что я вижу тебя, мне хочется только…
Я не дала себе времени на размышления. Услышав его слова, ощутив, как тесно стало в груди сердцу от нахлынувших чувств, я подняла голову и с отчаянием прижалась губами к его губам, упиваясь знакомым запахом. В то же мгновение Кайден ответил на поцелуй, сжал меня в объятиях, и мы позабыли обо всем. Он выдохнул и еще крепче прижал меня к себе, а я с силой впилась пальцами в его плечи. Под его напором я приоткрыла рот и, как мне показалось, впервые свободно вдохнула после нескольких лет удушья.
Кайден следовал за каждым моим движением. Моя рука переместилась на его шею, и он, обняв за талию, притянул меня еще ближе, словно даже малейшее расстояние между нами являлось недопустимым после того, как мы так долго были порознь. Дыхание сбилось, и я неохотно отстранилась, чувствуя, как сердце колотится в груди. Кайден потерся своим носом о мой и принялся оставлять легкие полупоцелуи на моих щеках.
Ощущения его сильного тела под моими пальцами, его запаха оказалось достаточно, чтобы у меня закружилась голова. Мысль о том, что все это происходило на самом деле, что Кайден и вправду мог чувствовать ко мне хоть десятую долю того, что я чувствовала к нему, что мне необязательно оставаться в одиночестве, что я имела шанс стать счастливой, пусть совсем ненадолго…
Мне снова захотелось расплакаться.
– Я не смогла ненавидеть тебя, – сказала я некоторое время спустя – мой голос прозвучал тихо и хрипло; все еще не открывая глаз, я прижалась к Кайдену лицом, опасаясь, что если посмотрю на него, он исчезнет. – После Горизонта, после всего. Я старалась, но у меня ничего не вышло. И даже несмотря на все происходящее, я… когда мне хватает сил не лгать себе, я знаю, что хочу лишь… притвориться, что ничего не изменилось. Что мы можем быть вместе, как прежде.
Я открыла глаза и обнаружила, что он все еще здесь, смотрит на меня своими теплыми карими глазами, по взгляду которых я так скучала, и в них отражалась какая-то странная смесь печали, и радости, и чего-то еще – чего-то незнакомого и пока непонятного мне.
«Пожалуйста, – подумала я, надеясь, что он прочтет мои мысли, – пожалуйста, скажи, что я могу получить все это назад. Что мои чувства нормальны, что впереди меня, как обычно, не ждет удар. Скажи, что все будет хорошо, пусть тебе и придется для этого солгать».
Кайден снова поцеловал меня – на этот раз мягко и нежно, и когда он заговорил, его голос прозвучал так же хрипло, как и мой:
– Тогда давай притворимся… на то время, что у нас еще осталось, давай притворимся, что… что никакой войны нет и в помине, что начинать все сначала сейчас – не самая безумная идея на свете.
Все напряжение разом покинуло меня, и я вдруг осознала, что хохочу, и эйфория наполняет меня взамен отчаянию и злости, что я чувствовала всего несколько минут назад. Во всем теле я ощущала невероятную легкость, и мне казалось, что я вот-вот взлечу; будто гора свалилась с плеч. Кайден улыбнулся в ответ, отчего вокруг его глаз образовались привлекательные морщинки. Я прижала ладонь к его теплой шее, коснулась пальцем подбородка, упиваясь зрелищем и до сих пор опасаясь, что стоит мне сжать руки, как он рассыплется на осколки.
– В прошлый раз это тоже было идиотской идеей, – сообщила я ему, наслаждаясь возможностью просто улыбаться, – но это не остановило меня.
– Меня тоже, – прошептал он, убирая волосы с моего покрытого шрамами лица.
– Мне все равно надоело вести себя осторожно, – сказала я, закрыв глаза и потершись щекой о его покрытый щетиной подбородок. – Я просто хочу побыть счастливой, хоть недолго. Прошло так много времени… – я с силой вжала пальцы в его плечи, чтобы почувствовать, как он двигается, чтобы убедить себя в его реальности. – Прости, что наорала на тебя, – прошептала я кротко. – Просто… я так скучала по тебе.
– Я скучал сильнее, – ответил Кайден, касаясь коротких волосков у меня на затылке, и я услышала улыбку в его голосе. – Голову даю на отсечение.
Во мне вдруг поднялась ошеломляющая потребность сократить разделяющее нас расстояние, наверстать все, что мы потеряли за это время, поверить в то, что мы можем все вернуть – я так давно мечтала об этом. Я поцеловала его снова – просто чтобы удостовериться, что могу – а потом обхватила руками его шею, запустила пальцы в его волосы, притягивая его ближе, ближе, и одновременно поднялась на цыпочки, прижимаясь к Кайдену всем телом.
Его дыхание стало прерывистым, и мы целовались так, будто это была наша последняя ночь. Я слегка прикусила его губу и в ответ услышала низкий стон, почувствовала, как окрепли объятия. Халат топорщился вокруг плеч, и неожиданно Кайден запустил руку внутрь, обхватив мою талию, и принялся массировать горячую кожу. Я мысленно прокляла майку и шорты, которые надела чуть ранее, собираясь укладываться спать, теперь считая их лишним препятствием между нами, как и рубашку Кайдена. Скользнув ладонями в горловину, я ощутила, как перекатываются под его кожей сильные мышцы. Адреналин снова наполнил мою кровь, заставляя одновременно стремиться к противоположным вещам. С одной стороны, я отчаянно хотела всего и сразу, а с другой – желала двигаться вперед медленно, наслаждаясь каждым мгновением, упиваясь осознанием того, что жива.
Я ничего не могла с собой поделать. Улыбаясь и все еще касаясь губами его губ, я слегка подтолкнула Кайдена к ступенькам, ведущим к кровати.
Спиной вперед он спустился по лестнице и, обняв меня за талию одной рукой, поднял, словно я ничего не весила. Я обхватила его ногами и прижала его голову к своей груди, в то время как он провел свободной рукой по моему бедру, удерживая меня на месте. Я заглянула в его горящие глаза, и он широко улыбнулся мне, будто не веря в происходящее. Что ж, в этом он не одинок.
«Не думай, – велела я себе, – не вспоминай о будущем, о войне, этом корабле и боли. Просто наслаждайся».
Кайден наклонился вперед и уложил меня на смятое покрывало в ногах постели, и от блаженства у меня закружилась голова. Он забрался на кровать за мной следом, и я стянула его футболку и выгнулась ему навстречу, нуждаясь в физическом подтверждении того, что прежде все происходило так же, как и сейчас. Я хотела насладиться каждой секундой, каждым дюймом его кожи, прикасающейся к моей. Я хотела снова почувствовать себя живой.
Полы моего халата распахнулись, и Кайден вновь скользнул руками по моей талии, одновременно целуя мою шею. Острый приступ наслаждения заставил меня непроизвольно мотнуть головой, и я заметила шрам на своем плече – толстую красноватую линию с неровными краями, оставшимися от шва. Это зрелище заставило меня похолодеть внутри.
Я могу сколько угодно притворяться, что ничего не изменилось, но под этой местами искусственной кожей скрывается металл, усиливающий кости, и сердце машины. На моем теле появились новые шрамы – больше и уродливее прежних. Что если…
– Что такое? – прошептал Кайден и вопросительно посмотрел на меня; его руки замерли на моих боках. Я глядела на него, слишком отчетливо осознавая собственное несовершенство, и не знала, как объяснить ему это. Должно быть, на моем лице отобразилось нечто, близкое к панике, потому что Кайден мгновенно отстранился, усевшись на полу между моими коленями.
– Мы… мы не обязаны… – проговорил он, нежно накрывая мои ладони своими, стараясь убедить. – Все в порядке.
Я смотрела на него, видя, как его глаза наполняются тревогой, как он настойчиво игнорирует шрамы на моих бедрах и животе – отметины на этом теле, которое через столько прошло, и вдруг поняла, что этот мужчина переживал за меня все это время, несмотря ни на что. Почему я все еще сомневалась, что нашла что-то стоящее? С любым другим любовником меня не беспокоило бы их мнение по поводу моей внешности, но с Кайденом все было иначе.
– Просто… – начала я хриплым голосом и, опершись локтями о колени, переплела свои пальцы с его, надеясь таким образом показать ему, что ни в чем его не виню. – Дело в моем теле. Оно теперь другое, понимаешь? Все будет не так, как ты помнишь. Я… все эти шрамы появились, когда меня собирали по кусочкам, а потом есть еще металлические и другие имплантаты и…
«И я почему-то боюсь, что ты больше не будешь считать меня привлекательной, что на самом деле тебя привлекает тот образ Шепард, что ты создал в своей голове, а не я настоящая. Настоящая я гораздо, гораздо страшнее. Кому как не мне знать об этом?»
Понимание отразилось в глазах Кайдена, и он посмотрел на мои обнаженные бедра, на грудь и на шрамы вокруг левой глазницы. Теперь в его взгляде светились нежность и страсть – столь непривычные для меня чувства, но я быстро училась получать удовольствие от того, как трепетало мое сердце каждый раз, когда он так смотрел на меня.
Я замолчала, и он снова обвил руками мою талию, подтягивая меня ближе к себе, а затем уткнулся носом в огрубевшую кожу на моей щеке.
– Ты пахнешь по-прежнему, – прошептал он, и я затрепетала в нервном предвкушении. – И ты так же хороша… – его горячие ладони поднялись по моей спине, – когда я касаюсь тебя, как и прежде. А если даже ты и изменилась, это означает лишь, что мне придется заново познакомиться с твоим телом.
Мое сердце наполнилось чем-то, похожим на нервозность, но это было хорошее чувство. Я потянулась вперед, обняла Кайдена за шею и поцеловала его медленно, не торопясь, словно у нас была вся ночь впереди.
«Полагаю, – решила я, скидывая халат, – так оно и есть».
Мне с трудом удалось сдержать улыбку, когда он своими теплыми пальцами стянул с меня топ, обнажая мою грудь, и стоило только ничем не прикрытой коже коснуться его груди, как мною завладел сумасшедший восторг. Я чувствовала себя счастливейшей женщиной на свете и не понимала, как все могло так измениться в один вечер. Казалось, я перенеслась в какой-то воображаемый мир. Я так привыкла к мысли, что со мной не случается ничего хорошего, но Кайден до сих пор целовал меня, и это происходило на самом деле, и, может быть, в этот раз я просто приму это как данное. Ощущение разгоряченной кожи, прижатой к столь же горячей коже, дарило какой-то примитивный комфорт – что-то столь человечное и совершенное, столь простое. Умиротворение и тепло наполнили меня, но я хотела большего.
Невероятная смесь адреналина и гормонов мчалась по моим венам, и я бесконечно проводила пальцами по его волосам и прерывисто дышала, чуть касаясь губами его губ, не желая отпускать его даже на мгновение, когда он стянул с меня шорты. Все и вправду шло иначе: на этот раз мне не нужно было производить на него впечатление, меня не сдерживали никакие внутренние страхи. Я не стремилась увильнуть от близости, шепотом произнесенных признаний и нежных поцелуев. Вместо этого я запоминала каждый момент, наслаждаясь ощущением его вокруг себя, внутри себя после стольких лет, проведенных в уверенности, что он навсегда для меня потерян. Мы двигались не спеша, наслаждаясь теплом и нежностью, и все было просто идеально.
Когда все закончилось, мы лежали рядом, и я ощущала, как глубокие вдохи отдавались во всем теле, а на коже высыхал пот. Кровь прилила назад к голове, и я почувствовала ошеломляющее желание рассмеяться и смеяться, и смеяться, и смеяться. Казалось, я тонула в эйфории. И в то же самое время я ненавидела эту свою ребяческую сторону, стремящуюся брыкаться и отбиваться от всего подряд, не желающую признавать проблемы и превратившую наши с Кайденом отношения в стихийное бедствие, из-за чего я так долго боялась просто признаться ему в своих чувствах. Но все тайное рано или поздно становится явным, и на этот раз все закончилось хорошо. Мне хотелось улыбаться каждой частичкой тела.
