Текст книги "Свежий ветер (СИ)"
Автор книги: LockNRoll
сообщить о нарушении
Текущая страница: 53 (всего у книги 65 страниц)
Я помнила, как блестел металл в запястье, когда я сидела, давясь слезами, в луже собственной крови…
– Я поднялась, – продолжила я, только чтобы нарушить гнетущую тишину, – но все вокруг… Наверное, меня контузило, я почти ничего не слышала – все походило на сон. Я попыталась двинуться дальше и… получила пулю в бок. Я сразу же выстрелила в ответ, но…
Я коснулась здоровой рукой бока и ощутила знакомую боль заживающего огнестрельного ранения. Мало-помалу прошлое возвращалось ко мне.
– Я истекала кровью, все болело, но я добралась до луча, а затем…
Черная стена. Я попыталась прорваться сквозь нее и вдруг ощутила приступ тошноты. Я резко подалась вперед, живот свело судорогой, но желудок был пуст. Слепая паника поднялась в душе, и я ухватилась за поручень кровати, словно опасаясь, что в любой момент меня унесет прочь.
– Нам необязательно делать это сейчас, Шепард, – мягко произнес Андерсон. Я с самого начала знала, что он находится тут не только по личным причинам – скорее всего, его послали выкачать из меня информацию, раз уж пока я не могла сама предстать перед командованием с отчетом. Однако я не возражала против такой его роли. Подобная процедура была мне хорошо знакома, и я предпочитала разделаться с этим сейчас, нежели остаться наедине с собственными мыслями.
– Нет, я… мне нужно восстановить ход событий для себя, я просто…
Я откинулась назад на подушки и закрыла глаза, стараясь разобраться в мелькавших в голове картинках. Я помнила странное ощущение, будто мои мысли отодвинули в сторону, и что-то внедрилось внутрь. В глазах все померкло, знакомое жужжание наполнило уши, звуча все громче и громче, и вдруг я оказалась в том странном месте, совершенно не похожем на привычную мне Цитадель и все же являвшуюся ею. Там был Андерсон и Призрак, и я видела смерть обоих, но как, черт побери, они могли…
– Я попала под их влияние, – сказала я тихо, осознав причину – мой маленький секрет, который я пыталась забыть. Звон в ушах утих, вновь превратившись в писк аппаратуры. – Жнецы. Я так много времени провела рядом с ними и их артефактами. Я ощущала их воздействие в течение недель, предшествовавших возвращению на Землю. Я чувствовала себя… уязвимой, постоянно слышала какие-то звуки. Оказавшись на Цитадели, я была так слаба, что они с легкостью забрались мне в голову.
Андерсон задумчиво поджал губы.
– Тебя одурманили?
– Не знаю, – пробормотала я в ответ, – я не… не думаю, что со мной произошло именно это. Все было иначе, чем с другими. С ними это происходило постепенно, со мной же – почти мгновенно. Одним натиском. Словно… что бы они ни делали, им не удавалось изменить мой разум, так что они изменили окружение – они подсунули мне лживую картинку, чтобы заставить меня сделать то, что им было нужно. – В памяти всплыл резкий статический звук, и я поморщилась. – Я открыла лепестки Цитадели. Не знаю, как. Вы были там, и Призрак тоже. Все происходящее не имело смысла, и я думала только о том, что мне надо открыть станцию, а затем… черт.
Я потерла висок – голова начинала болеть от попыток вытащить на свет то, что оказалось так глубоко погребено.
– Что еще ты помнишь? – спросил Андерсон, заставляя меня собраться с мыслями. – Неважно, как глупо это прозвучит, просто скажи.
– Я лежала на полу, – с трудом сказала я, описывая картинки, возникающие перед глазами, – и он поднялся – не знаю, как, сомневаюсь даже, что он на что-то опирался, но тогда все казалось логичным. Вокруг было столько крови. А затем я вдруг оказалась в другом месте – на какой-то платформе в космосе, я не узнавала ничего. Там был ребенок – этот дурацкий ребенок, который преследовал меня во снах после бегства с Земли. Он говорил мне… о том, что все это неизбежно, что Жнецы всего лишь помогают – примерно то же самое говорил и Левиафан. Но я не уверена, что это происходило на самом деле.
Стоило мне только сказать это вслух, как на душе полегчало. Страх и боль, сопровождавшие эти воспоминания, утихли, и все это теперь казалось мне лишь старым кошмарным сном. Я произнесла это вслух и наконец-то смогла свободно вздохнуть.
– Полагаю… – начала я снова, – полагаю, Жнецы считают себя богами, служащими правому делу, и они хотели, чтобы и я поверила в это. На самом деле они не злобные, а плохо запрограммированные. Думаю, они в некотором смысле уважали меня. Или боялись. Они стремились оправдать свои действия передо мной, показать мне свою версию истины, но… у них ничего не вышло.
Я не стала рассказывать о тех мгновениях, когда не хотела более ничего, кроме как броситься в столб света, таким образом предопределив судьбу галактики; о том, как мечтала лишь, чтобы все окончилось и неважно, как. Только мое упрямство удержало меня на грани безумия.
– Возможно, они и считали себя богами, – сказал Андерсон некоторое время спустя, – но мы не можем больше спросить их – они мертвы. Неактивны. Ты… помнишь, что случилось?
Они мертвы. Отчасти я знала, что он говорил правду, но все равно не могла поверить. Как это возможно? Может быть, мне просто нужно немного времени.
– Я очнулась. Не знаю, как или почему, но что-то изменилось, и я пришла в себя. Я находилась в Башне Президиума, лепестки станции были открыты, и… я помню, что слышала голос Хаккета из динамиков системы связи, но он меня не слышал. Мне… мне пришлось вырвать плату инструметрона из запястья. – Я снова посмотрела на культю. – Рука была слишком повреждена, чтобы воспользоваться им в обычной манере. Наверное, поэтому врачам не удалось спасти ее – спасать было уже нечего.
– Зачем тебе понадобился инструметрон?
– Мне нужен был протеанский код, который мы получили на Илосе, чтобы разблокировать сигнал, – ответила я, вспоминая ход своих мыслей, словно строчки из пьесы. – Именно по этой причине Горн не сработал, как только пристыковался – мы блокировали сигнал Жнецов, чтобы помешать Властелину захватить контроль над станцией. И этот код не давал Цитадели – Катализатору – установить связь со Жнецами. Как только я убрала этот блок, Горн нанес удар. Я… видела, как это случилось. Это последнее, что я помню.
Я взглянула на Андерсона, который сидел на стуле и в свою очередь смотрел на меня так, будто видел впервые. Будто я до сих пор могла поразить его после всех этих лет.
– В этом есть смысл, – сказал он наконец, говоря больше сам с собой, нежели со мной. – Вторжение Жнецов было скомпрометировано с самого начала, благодаря твоим действиям против Властелина. Не имея связи с Цитаделью, они не смогли сразу же захватить ее, а также помешать ее использованию в тандеме с Горном. Галактика обязана тебе большим, чем я подозревал.
Я опустила глаза, рассматривая лежавший в правой ладони обрубок левой руки и воробьев, исчезавших под повязкой.
– Я делала это не ради чертовой галактики, – пробормотала я.
– Не думаю, что им важны твои мотивы, – возразил Андерсон, пожав плечами. – Как только Горн нанес удар, каждая единица армии Жнецов, что на Земле, что в космосе, вышла из строя. Я с трудом поверил в это. Нас практически уничтожили, а ты сумела поменять стороны местами в считанные секунды. Довольно скоро мы объявили о победе – как только убедились в том, что Жнецы и правда мертвы. Это было около трех недель назад. Все это время ты находилась в искусственно вызванной коме, что, однако, не помешало тебе предпринять вчера попытку побега. – Он усмехнулся, стараясь чуть разрядить атмосферу. – Напугала медсестер, но надо признать, я практически ожидал чего-нибудь в этом роде. Ты никогда не следовала предписаниям врачей, особенно, когда в дело шла анестезия.
Три недели. Попытка осознать этот отрезок времени не увенчалась успехом. Я повернула голову и выглянула в большое, занавешенное тонкой занавеской окно, из которого по-прежнему лился яркий солнечный свет. Откуда-то издалека до меня доносились крики морских птиц и текущей своим чередом жизни. Все это до сих пор казалось нереальным.
– Как я сюда попала? – спросила я немного погодя, решив, что пришла пора задать интересующие меня вопросы и получить на них ответы – плохие или хорошие.
Андерсон немного помедлил, словно подбирая слова.
– Ты не помнишь?
– Нет, – подтвердила я. – Я помню, что видела, как отключались Жнецы, но тогда я была на Цитадели. После этого – ничего. Я была уверена, что умру там.
Он снова помолчал, и я пришла к выводу, что он не хочет о чем-то мне говорить. Это осознание заставило меня занервничать. Может быть, это просто зарождающийся голод.
Мне хотелось, чтобы Кайден оказался здесь – он бы знал, что мне сказать.
– Тебя нашли на побережье Англии, неподалеку от Брайтона, вскоре после дезактивации Жнецов. Тебе повезло – мне сообщили, что ты была совсем рядом со скалами. Солдаты видели, как челнок упал в воду, и решили, что это, возможно, какой-то вражеский отряд, но как только они опознали тебя, то сразу же сообщили об этом.
Пляж. При упоминании этого слова в памяти что-то зашевелилось.
– Я помню свет, – сказала я тихо, глядя на колышущуюся на легком ветру занавеску.
– Свет?
– Яркий свет, как солнце. Я помню, что мне было тепло, помню звук волн, мягкий песок и… и свет. Мне казалось, что я уже умерла. Казалось, что я парю.
– Ты потеряла много крови, Шепард, – осторожно произнес Андерсон таким тоном, словно старался не раздражать дикое животное. Что ж, он сам виноват – это он просил рассказать обо всем, каким бы сумасшедшим это ни казалось. – Нам сообщили о падении челнока в четыре часа утра, так что ты могла видеть только искусственный свет – возможно, фонари приближавшихся солдат. А что касается песка, так его нет на многие мили вокруг. Надо полагать, ты была сильно дезориентирована. Но… слушай, сейчас это неважно. Самое главное, что тебя вовремя доставили в больницу.
Я опустила голову. Слова Андерсона подняли в душе мерзкое чувство. Нет, это не самое главное. Почему, черт побери, все вели себя так, словно важнее меня нет ничего на свете? Это все чушь, я уже выполнила свое предназначение. Я была готова умереть, уйти из жизни, зная, что во мне более не нуждаются. Зачем спасать меня, когда мне уже нечего больше дать им? Что еще они могли потребовать от меня?
– О чем ты думаешь? – прервал Андерсон поток моих мрачных мыслей, и я осознала, что хмурюсь так, будто нахожусь на грани слез, а губы обнажили зубы в агрессивном оскале. Но я не могла сражаться – я едва шевелилась.
– Значит, все закончилось? – снова спросила я натянутым голосом. Мне хотелось стиснуть кулаки, но лишь один повиновался этому желанию. – Так просто? Жнецы уничтожены, война окончена, а я – гребаный герой? Так просто?
– Нельзя сказать, что все произошло за один день, – ответил Андерсон успокаивающим тоном, но ему никогда не удавалось успокоить меня в прошлом и уж точно не удастся сейчас. – Мы неделями планировали эту операцию, и только проделанная тобой работа по объединению рас предоставила нам хоть какой-то шанс. Не говоря уже о постройке Горна.
– Но мы стояли на грани вымирания, – настойчиво указала я, слыша вновь нарастающий писк аппарата, что свидетельствовало об ускорении моего пульса. – Мы все! И мне просто повезло продержаться в сознании достаточно долго, чтобы вслепую доковылять до консоли управления и нажать несколько кнопочек, чтобы все окончилось. Это кажется… слишком простым.
Мне непросто было поверить, что все закончилось, что я наконец-то могу отдохнуть – это никогда не оказывалось правдой прежде. Если я была жива, значит, остались еще невыполненные задачи. Я попыталась задушить на корню зарождающуюся во мне панику, но не преуспела.
– Может быть, это и вправду было слишком просто? – с горечью произнесла я. – Может быть, это лишь то, что я хочу услышать.
– Шепард, что ты…
– Каким образом я могу удостовериться, что это происходит на самом деле? – выкрикнула я, и мой голос надломился. – Я видела, как вы умерли! Я так часто видела то, чего не было на самом деле, но всегда была уверена, что это реальность, а сейчас вы говорите, что все закончилось? Что мы победили? Нам не суждено было победить! – прорычала я, садясь с превеликим трудом. – Мы сражались, потому что отказывались сдаться, потому что у нас не было выбора, но мы все знали, что из этого ничего не выйдет. Мы все знали, что боремся только затем, чтобы остальная часть галактики могла умереть спокойно, веря, что надежда еще существует. Иногда я верила своему же вранью, иногда верила, что это возможно, но я никогда не думала, что… что мы…
Горло перехватило. Упав на подушку, я закрыла глаза, и горячие слезы покатились по щекам. Я судорожно вздохнула, чувствуя себя опустошенной.
– Ты не позволяла себе верить, что мы на самом деле победим, – просто сказал Андерсон. Я кивнула, не глядя на него. Отчасти я осознавала, что дрожу, как лист на ветру, и плачу на глазах у одного из командующих офицеров, которых я когда-либо уважала, но мне было абсолютно все равно. Недавний всплеск эмоций отнял последние силы, и я не могла даже поднять голову, чтобы встретиться с ним взглядом.
– Что если… – начала я с трудом, горло горело, но все это не имело значения, – что если я поверю сейчас, а потом окажется, что все это происходит только у меня в голове? Что если я засну, а проснувшись, обнаружу, что все еще на Цитадели, как в прошлый раз? Все, происходящее сейчас, может оказаться результатом того, что Жнецы контролируют меня. Мир, являющийся чертовой фантазией, где я не буду задавать вопросы, потому что каким-то образом осталась в живых после… после всего.
Я знала, что в моих словах отсутствовал здравый смысл. Я просто не могла взять себя в руки.
Открыв глаза, я обнаружила, что все еще нахожусь в больнице, но это ничего не доказывало. Пребывая в бессознательном состоянии, ты никогда не знаешь, что происходит вокруг тебя. Мой жизненный опыт был таким богатым, таким странным, что я сама создала множество прецедентов. Я ниоткуда не могла почерпнуть информацию о том, как пережить возвращение из мертвых, и о том, как упаковать рассудок в темную коробку и спрятать до лучших времен, потому что это требовалось для завершения миссии, втайне надеясь, что «лучшие времена» никогда не наступят. Никто больше не понимал, через что я прошла. Как объяснить кому-то, каково это было – вырасти из крошечной запуганной девочки в параноидального подростка, а затем в нагоняющего ужас взрослого, когда все вокруг ожидали, что ты сделаешь это, даже не напрягаясь?
– Ведь я видела, как вы истекали кровью, – повторила я снова, до сих пор сомневаясь, что мои чувства можно облечь в слова. – Я видела, как это происходило, но вот вы сидите передо мной. И после всего я осталась жива. Мы победили. Как это возможно? Неужели вы не видите? Это… это слишком хорошо, чтобы оказаться правдой, даже… даже…
Андерсон смотрел на меня, и я видела в его глазах что-то, что он пытался скрыть от меня, что-то, означавшее, что мне рано праздновать победу. Я похолодела.
Я вдруг ощутила себя бессильной тряпичной куклой, воздух застрял в легких. Еще одно воспоминание всплыло из недр подсознания: пляж, на котором, как я полагала, мне суждено встретить свой конец; я из последних сил пытаюсь протянуть руку, чтобы хотя бы умереть, держась за его ладонь…
Он не остался на «Нормандии», как я думала раньше, он последовал за мной. Каким-то образом он нашел меня и привез на Землю, но если я находилась здесь, то где, черт побери, он? Почему его не было…
– Где Кайден? – спросила я неожиданно. Андерсон не ответил. Вместо этого он посмотрел на свои руки и тяжело вздохнул.
Каждый испытанный мной страх, каждый виденный кошмар вдруг навалились на меня. Сердце замерло, а потом начало неистово колотиться о ребра. Писк аппарата озвучивал мою панику и возросший уровень адреналина; самые худшие мысли и ожидания прорвали сдерживавшую их невидимую плотину и хлынули в душу, отравляя ее. По выражению лица Андерсона я видела, что у него для меня плохие новости, но все равно продолжала надеяться и молиться: пожалуйста, нет, пожалуйста, не говори мне, что его больше нет, что угодно, но только не это, пожалуйста, пусть это будет лишь сон, пожалуйста, пожалуйста!
– Майора Аленко нашли на спасительном плоту неподалеку от тебя, – ответил Андерсон, но я едва понимала, что он говорил. – И… мне жаль, но перспективы не слишком обнадеживают.
– Он… он жив? – спросила я, с трудом узнавая свой надломленный, какой-то девчачий, голос.
Адмирал долго не отвечал, и каждая секунда его молчания только нагнетала тошнотворный ужас.
– Его сердце бьется, – сказал он наконец осторожно, – и он даже дышит самостоятельно, но он без сознания, и с помощью находящегося в нашем распоряжении оборудования мы не можем точно оценить повреждения.
– Что… что вы…
– Жнецы целенаправленно уничтожали больницы, ценное оборудование, а то, что осталось, было перенесено в центры неотложной помощи. Аленко в коме, его состояние стабильно, а потому его направили сюда, тогда как остальные медцентры заняты более неотложными пациентами, пострадавшими во время войны. Местные врачи сказали мне, что фиксируют какую-то мозговую активность, но не могут сделать никаких выводов, и предписание на данный момент одно: ждать. Он изначально был тяжело ранен. Крушение челнока тоже не прошло без последствий. Большая кровопотеря. И… что-то случилось с его биотическим имплантатом. Мы не понимаем, как, но, судя по всему, он использовал биотический барьер, чтобы обезопасить ваше вхождение в атмосферу, тем самым сильно перегрузив имплантат. Частично он расплавился. Вполне вероятно, что ствол головного мозга был поврежден, и повреждения эти, скорее всего, необратимы. Даже если он придет в себя, то, вероятно, будет парализован. Мне… мне очень жаль, Шепард. Я думал… я думал, что именно мне следует рассказать тебе об этом.
Я почувствовала, что тону, как что-то темное и холодное тянет ко дну. Андерсон внимательно смотрел на меня, ожидая моей реакции. Мне казалось, что все это нереально. Это не может происходить на самом деле. Кайден не мог… не мог…
– Когда он очнется? – спросила я, прекрасно зная, что это глупый вопрос, но тем не менее желая услышать ответ. Пальцы правой руки вцепились в край постели, дрожа от напряжения.
– Правильнее спросить, очнется ли он вообще? – хмуро ответил Андерсон. – По словам врачей, учитывая его состояние, если он все-таки придет в себя, это будет настоящим чудом.
************
Я смотрела на то место, где когда-то была моя левая ладонь – мне до сих пор не удалось привыкнуть к тому, что ее нет. С другой стороны, совсем скоро я получу лучший из возможных протезов, так что мне не придется мириться с этим неудобством долго. Доктор радостно сообщил, что поскольку остальные кости в этой конечности уже металлические, то процедура имплантации будет совсем простой. А пока что мне велели больше двигаться, осторожно нагружая мышцы после столь длительного бездействия.
Это было тяжело. В прошлом я неоднократно проходила реабилитацию после физических травм, но, учитывая наличие всего двух физиотерапевтов в этой больнице, на этот раз мне пришлось практически все делать самостоятельно.
Вообще, это место было каким-то странным. Оснащение оставляло желать лучшего, целые отделы центра после реорганизации напоминали постапокалиптические полевые медпункты, и, что еще более необычно, несмотря на все это, комплекс был невероятно красивым.
Я сидела на скамье снаружи здания и молча смотрела на море. Оно было таким спокойным, и теплым, и ярким в лучах заходящего солнца, окрашивающих волны в самые невообразимые цвета. Казалось невероятным, что всего несколько недель назад планета буквально стояла на грани уничтожения жестоким врагом, что где-то до сих пор полыхали пожары. Я все еще не могла в это поверить, хоть у меня и было двое суток на то, чтобы привыкнуть к этой новой реальности.
По крайней мере, связь наладили – эта задача стала первоочередной после уничтожения Жнецов. Командованию необходимо было оценить ущерб и оповестить галактическое сообщество о том, что мир снова стал безопасным. Однако это было сложно. Мне сказали, что залп Горна не просто уничтожил Жнецов – он стер все последствия их пребывания в нашей галактике. Не считая многочисленных жертв, лежащих в руинах планет и самих неактивных Жнецов (которых утилизировали очень просто – отправляли на ближайшую звезду), создавалось впечатление, что никакого вторжения и не было – словно их код просто удалили из материи нашего пространства, переписав историю. Во всяком случае, именно так мне обрисовали положение дел на втором, более подробном дебрифинге чуть ранее этим днем. К тому моменту седативные препараты окончательно покинули мой организм, и я смогла нормально думать.
Вот почему разбился челнок – улучшения СУЗИ базировались на технологиях Жнецов, и залп Горна вывел их из строя, повредив заодно и системы управления аппарата. Сама СУЗИ основывалась на технологии Жнецов. Когда вспышка красного света достигла «Нормандии», корабль потерял управление и разбился на одной из близлежащих планет. Я слышала, что Джокер первым дохромал до безжизненного тела СУЗИ. Ее отключение произошло мгновенно, и никто не знал, «оживет» ли она когда-нибудь, или же импульс Горна стер ее до основания. Команду «Нормандии» нашли всего пару недель назад, а сам корабль оставили там, где он разбился – без основательного ремонта он был ни на что не годен.
Вторая «Нормандия», покинутая верным экипажем.
Джокер находился в другом реабилитационном центре, предположительно из-за сломанной ноги, но я подозревала, что ему просто необходимо было оказаться как можно дальше от всего и вся, чтобы спокойно оплакать свою потерю. Наверное, он чувствовал себя примерно так же, как и я.
Гетов постигла схожая судьба. После вспышки они вернулись к тому состоянию, в котором пребывали до внедрения кода Жнецов: примитивные машины, не более живые, чем тостер. Тали находилась со своим народом – кварианцы пытались решить, что же им делать с расой, когда-то бывшей их рабами, затем – врагами и совсем недавно – союзниками. Теперь, когда мир так изменился, им придется многое переосмыслить, и я просто была рада, что это больше не моя забота. Никто не просил меня снова взяться за дипломатию.
Я вдохнула соленый воздух, наслаждаясь плеском волн и теплым бризом, овевающим мою кожу.
Список погибших, которым меня снабдили, оказался слишком длинным и содержал чересчур много знакомых имен.
Грюнт был мертв – погиб в ореоле славы, как всегда и мечтал. Во всяком случае, так мне сказал Рекс. Джек получила серьезные травмы, пытаясь спасти одну из своих студенток, и лишь недавно покинула больницу после неоднократных угроз разнести ее в щепки. Половина ребят Молота пополнила списки погибших, в том числе и несколько членов экипажа «Нормандии». Слава Богу, мой отряд остался жив в полном составе. Гаррус был тяжело ранен во время одной из перестрелок, и сейчас находился на турианском корабле, временно базировавшемся на Земле, отдавая приказы из инвалидного кресла и идя на поправку. Лиара изо всех сил пыталась сформировать хоть что-то похожее на правительство азари и заставить его функционировать. Никто не мог сказать наверняка, что случилось с Явиком, хотя, судя по всему, он остался жив. Возможно, на закате своего крестового похода длиной в 50000 лет он чувствовал себя столь же одиноким, как я. Джеймс находился в этом же самом центре и уже практически пришел в себя. Он уже какое-то время поддерживал связь с командой «Нормандии», но я пока не видела ни одного из них. Я не была уверена, что хочу этого. Многие погибли, и их смерти казались мне бессмысленными: в итоге мы не завоевали новый мир, не выиграли ничего реального – лишь свою свободу – абстрактную, хрупкую идею, которую было сложно определить и еще сложнее защитить. В конце концов мы оказались там, где и были прежде, но теперь каждый оплакивал свои потери.
И я не исключение.
Сунув руку в карман больничного халата, я вытащила пару солдатских жетонов – их нашли на мне после крушения челнока: одни висели у меня на шее, а цепочка других была обмотана вокруг моего поврежденного предплечья, предупреждая дальнейшую кровопотерю. Мои жетоны и Кайдена. Он спас мне жизнь и не раз.
Я разговаривала с Хаккетом, и тот восполнил некоторые пробелы в моих знаниях. Он рассказал, как Аленко отказался считать меня погибшей, как проигнорировал все правила и протоколы и отправился на самоубийственную миссию, чтобы спасти меня. Адмирал признался, что и тогда понимал: это единственный возможный вариант, но приказать кому-то воплотить его в жизнь было равносильно велеть человеку прыгнуть со скалы. Невероятно, как Кайдену это удалось. Это чудо, что он нашел меня, дотащил до челнока, и что челнок долетел до Земли. Это чудо, что я до сих пор была жива. Наверное, отпущенные на нашу с ним долю чудеса закончились, и как бы я ни надеялась, как бы ни молилась, судьба не расщедрится на еще одно.
Яркий солнечный свет отражался от его имени, выгравированного на жетонах. Словно невидимые пальцы сдавили горло; губы обветрились и потрескались.
Я знала, где находился Кайден. Я знала номер палаты, в каком крыле она располагалась, но еще не ходила к нему. Вместо этого я сидела здесь, наедине со своими мыслями, пытаясь оправдать свое бездействие, несмотря на невероятную удачу, благодаря которой осталась в живых. Я не ощущала себя счастливой. Наоборот, мне казалось, что меня наказывают, заставляя пережить все возможные муки и лишая возможности обрести покой. Я чувствовала себя привидением, обреченным бродить по коридорам и прилегающим территориям центра безо всякого желания двигаться вперед, потому что знала: если увижу его, удостоверюсь в том, что он на пороге смерти, а я ничем не в состоянии помочь, то все это каким-то образом станет реальным. Я не знала, как справляться с реальностью. Его жетоны были достаточно реальными. Я сидела на этой скамейке, кажется, уже несколько часов, то доставая их и глядя на его имя, то убирая обратно в карман.
Проснувшись этим утром, я сказала себе, что навещу его. Я сказала, что пойду, справлюсь с этим так же, как справлялась со всем остальным, и тогда наконец смогу мыслить здраво. Но я так устала от простого перемещения по центру, что села на берегу океана отдохнуть и так и сидела до сих пор.
Моя более не существующая кисть болела. Казалось, что я крепко сжала кулак много дней назад и все еще не могла расслабить пальцы. Я не была уверена, хочу ли протез. Не была уверена, хочу ли снова взяться за оружие. Я ни в чем не была уверена.
Я все ждала, что очнусь, но этого так и не случилось, однако все происходящее казалось ненастоящим даже сейчас, несколько дней спустя. Я посмотрела на ту часть здания, в которой спал Кайден, и подумала, что, возможно, пришло время перестать прятаться от реальности.
Я взяла костыль, осторожно поднялась на ноги и захромала в направлении входной двери. Бег, когда одна из твоих ног сломана, был не самой удачной идеей, пусть я и убегала от сумасшедшей галлюцинации, сжимавшей мой разум будто тиски. Врачи объяснили произошедшее последствием травмы и введенными мне лекарствами. Сон наяву, кошмар. Я ударила медсестру и рассекла ей кожу на щеке, когда она попыталась меня успокоить. Если мне доведется ее увидеть еще раз, я извинюсь, однако не стану винить ее, если она предпочтет впредь держаться от меня подальше.
Разумеется, я не специально выбрала более длинный маршрут к нужной мне палате – просто он был проще, учитывая мою больную ногу, потому что шел в обход ступеней. Дело вовсе не в том, что я до ужаса боялась увидеть его, не в том, что мне хотелось спрятать образ медленно ускользающего от меня Кайдена в самый дальний уголок сознания, а не столкнуться с суровой действительностью лицом к лицу. Я достигла его двери и какое-то время стояла, не понимая, почему мне не хватало смелости открыть ее. Я оглядела пустой коридор и подумала, что в любой другой больнице меня уже давно остановили бы как безнадзорного пациента, способного нанести огромный ущерб, но здесь настолько не хватало персонала, что меня никто не беспокоил. Это также означало, что никто не навещал Кайдена, и это было несправедливо. Не после всего, что он сделал.
Он заслужил гораздо большее, чем мои страх и детскую ненависть к самой себе. Я сглотнула и открыла дверь, ступая внутрь.
Я считала, что, когда увижу его, что-то внутри меня поменяется, но в итоге лишь усилилась боль. Кайден лежал с закрытыми глазами, множество различных проводов и трубочек вонзались в его кожу, а вокруг рта и носа виднелся красный след от кислородной маски. Вены на его шее по-прежнему оставались темными. Мне сказали, что его биотический имплантат был удален, чтобы дать его телу возможность самостоятельно восстанавливаться, но, не имея необходимого оборудования, врачи не могли сказать, насколько вероятна подобная перспектива. Мне не нравилось, что Кайден мог очнуться и обнаружить свою неспособность управлять биотической энергией, но куда хуже была мысль о том, что он может вовсе не очнуться. В остальном же он выглядел практически нормальным – казалось, он просто спит, а не борется за свою жизнь.
Проблема заключалась в том, что он не просыпался, и это была моя вина.
Я закрыла за собой дверь и практически упала на стул – он оказался сломан и громко заскрипел под моим весом, но это было лучше, чем продолжать стоять, когда ноги едва держали меня. Некоторое время я смотрела, как вздымается и опадает грудь Кайдена. Я смотрела на его неподвижные под веками глаза и пыталась воссоздать картину нашего бегства с Цитадели. Нам уже довелось побывать в подобной ситуации: он – в больнице, я, мучаясь чувством вины – рядом, но на этот раз все было по-другому. Отчасти я знала, что он не оправился после той травмы. Во всяком случае, не до конца. Его имплантат был сильно поврежден во время сокрушительных ударов доктора Евы, и я видела это по неровной работе его имплантата, по усилившимся мигреням, но предпочла игнорировать тревожные сигналы, потому что это было куда проще, чем признать истину. Может быть, поэтому его имплантат вышел из строя, когда он пытался спасти меня. Может быть, его текущее состояние стало результатом более чем одной ошибки с моей стороны.
Он пришел за мной. Несмотря на шансы, вопреки всем советам, он пришел. Он вернул меня домой – практически целой и невредимой, он завершил свою миссию. Мне было суждено умереть на Цитадели, но вместо этого меня нашли полуживой на каком-то пляже на Земле. Кайдена обнаружили на спасательном плоту неподалеку – его уносило в открытое море, но он все еще дышал. Судя по всему, нам удалось выбраться из затонувшего челнока вместе, но волны разделили нас. Все были уверены, что Кайден спас мне жизнь, но ему пришлось отдать свою собственную за это.
