Текст книги "Свежий ветер (СИ)"

Автор книги: LockNRoll

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 65 страниц)

Еще одним оперативником, работающим на меня, а не на «Цербер», оказался Тейн. Он мне определенно нравился. Мы оба убивали по велению других, оба понимали смерть и ее значение. Его слова о том, как тело может быть разъединено с душой и подвластно кому-то другому, являлись истиной. Я знала, каково это, но, привыкая к своему напичканному электроникой телу, начала считать себя счастливой, потому что мне дали второй шанс совершить что-то хорошее. Все, что было у него – его воспоминания, впрочем, то же самое можно сказать и про меня.

Я думала о том, что сказала Лиаре – о тех моментах счастья, которые всегда приходят неожиданно, и о том, что они стоят того, чтобы за них бороться. После разговоров с Тейном я чувствовала себя менее ненормальной, размышляя о тех временах, когда была абсолютно спокойна, когда чувствовала себя в безопасности, ни о чем не тревожилась, и не позволяла случившемуся после испортить эти воспоминания.

Мордин помог мне осознать, что людям, наделенным властью – таким, как мы – время от времени приходится принимать сложные и иногда чудовищные с моральной точки зрения решения, а также нести за них ответственность. Я уважала его, пусть и не всегда соглашалась с ним.

Во время нашего визита на Тучанку я повидала Рекса. В свое время мне довелось совершить немало крутых поступков, однако зрелище того, как самопровозглашенный король кроганов отпихнул в сторону своего советника и радостно проревел, что он рад меня видеть, было чертовски приятным. Сама атмосфера планеты казалась буквально пропитанной боевым духом этой древней расы и возбуждала во мне нечто примитивное и свирепое. Мне хотелось убить что-нибудь голыми руками, а потом издать триумфальный клич. Для обряда посвящения Гранта я взяла с собой Джек, и когда поверженный молотильщик рухнул перед нами на землю, мы рассмеялись, опьяненные собственной властью.

Грант присягнул мне на верность, заявив, что я являюсь его единственным боевым мастером, потому что мне нет равных. Прежние командиры всегда велели мне держать свое самомнение при себе, но я каждый раз отвечала, что до тех пор, пока кто-нибудь не докажет обратного, буду считать себя лучшей и действовать соответственно. До этого момента это никому так и не удалось, даже Андерсону, хотя он и сумел несколько раз застать меня врасплох. В конце концов, если ты и вправду превосходишь остальных, то это не заносчивость.

Порой мы с Джек устраивали в трюме корабля спарринг-матчи, и пусть она не могла действовать в полную силу из опасения разнести «Нормандию» в щепки, я все же выучила пару новых приемов, помогавших вырваться из стазисных полей и обезвредить биотика. Разумеется, Джек не рассказывала мне всего, что знала, на тот случай, если однажды все же решит убить меня, однако я взяла от нее все, что смогла. Иногда за моими попытками прорваться через созданный биотиком барьер наблюдал тихо посмеивающийся Грант, в то время как Джек осыпала меня оскорблениями, стараясь разозлить.

Когда мы взорвали лабораторию на Прагии, мне довелось увидеть до сих пор живущего в этой опасной преступнице напуганного ребенка, и я порадовалась тому, что вызволила ее из тюрьмы и взяла на борт. Когда страшные вещи происходят с тобой в детстве или пока ты слишком слаб и беспомощен, чтобы защититься, снова попадая в подобные обстоятельства, тебе уже очень сложно убедить себя в том, что все изменилось. Повстречав Финча, я потратила несколько минут, чтобы вспомнить, что он – никто из них – ничего не сможет мне сделать: теперь, если они попытаются мне угрожать, я просто убью их так же, как убила его. Я больше не была пугливым ребенком, вынужденным бороться за свою жизнь каждый день, или подростком, зарабатывающим право на свободу, позволяя другому использовать себя, как свое оружие. Теперь я Спектр, солдат, и мне нечего и некого бояться. Если я не смогу остановить или устранить угрозу, то никто не сможет.

Взрыв старой тюрьмы Джек послужил катарсисом более чем в одном смысле. Это стало не только открытым выражением нашего отношения ко всему, что олицетворял для меня «Цербер» (пусть Призрак и отрицал свою к этому причастность), но мы также показали, что стали взрослыми и сильными и обзавелись большими гребаными пушками. Столь многие пытались использовать нас, но теперь этому положен конец.

Я снова сказала Джек, что она вольна отправиться туда, куда ей хочется – и к черту оплату «Цербера», однако она пожала плечами и, ухмыльнувшись, ответила, что на самом деле ей не терпится отправиться на самоубийственное задание, которое она считает в некотором роде вызовом, и что останется по крайней мере до тех пор.

Этот разговор состоялся после того, как я прекратила их с Мирандой ссору. Едва только Джек вышла, я обратила внимание на недовольную Лоусон и поинтересовалась, действительно ли она лучший оперативник «Цербера» или же просто язвительный подросток, который не в состоянии совладать со своими антипатиями на полминуты, чтобы сказать Джек то, что та желала услышать. Джек наиболее ущербна из всех нас и совершенно незрела в проявлении эмоций; я могла ожидать подобной выходки от нее – я и сама вела себя точно так же первые несколько лет в Альянсе, чем немало усложняла жизнь остальным. Однако я никак не предполагала, что Миранда ответит ей в том же духе, а затем откажется признать свою неправоту. Подобное поведение вывело меня из себя, о чем я не преминула ей сообщить. В конце концов, она считала, что мне должно хватить двадцати четырех часов после двухлетней комы, чтобы прийти в себя, так что я была уверена, что она и сама способна взять себя в руки, когда речь идет о Джек.

Миранда извинилась и признала, что не в состоянии оправдать мои ожидания. Она была создана совершенной, однако, по ее словам, я все равно оставалась лучшим, что могло предложить человечество. Довольно странным казалось стоять в своих стертых сапогах с растрепанными волосами и выслушивать, как одна из самых красивых, талантливых и увлеченных женщин признается в том, что завидует мне. И все же благодаря ее словам моя симпатия к ней возросла. Я наконец-то почувствовала, что ее верность мне и нашей миссии начала затмевать ее веру в Призрака и «Цербер». Это хорошо, мне очень не хотелось бы ее убивать.

О существовании ее коллеги Джейкоба я вспоминала, лишь когда мне необходимо было зайти в оружейную. Мы уже давно преодолели враждебность, что существовала между нами поначалу, а оставив его отца на той богом забытой планете на милость людей, которым он причинил столько горя, я стала беседовать с ним всякий раз, приводя в порядок свое оружие. Я удовлетворяла его любопытство настолько, насколько мне того хотелось, хотя и была уверена, что он и так знал все это из моего досье. Порой я замечала его самодовольный взгляд, свидетельствующий о том, что он флиртует со мной. Иногда я отвечала ему тем же, однако только потому что он был недурен собой – небольшое развлечение, призванное напомнить мне, что, даже несмотря на все случившееся со мной, я оставалась привлекательной. Если, конечно, вам нравятся невысокие, покрытые шрамами женщины с сильными бедрами – женщины, которые могут с легкостью убить вас.

Всякий раз, когда мой взгляд скользил по его идеальному телу, я говорила себе, что не стану спать с ним, потому что это будет слишком просто, однако прекрасно отдавала себе отчет в том, что это ложь. На самом деле я не собиралась спать с ним, потому что знала, что буду видеть другое лицо, и все, о чем смогу думать – это о том, как в одночасье разрушились отношения с единственным в моей жизни человеком, которого я боялась потерять. Но я не вспоминала об этом, никогда. Вместо этого я занимала себя работой, стремясь к тому, чтобы ни у Джейкоба, ни у кого-либо другого на этом корабле не осталось незавершенных дел, и, следовательно, возглавляемая мною миссия стала их главным приоритетом.

Это не являлось манипуляцией в полном смысле этого слова. Вся моя ложь сводилась к утаиванию, и я на самом деле искренне была так или иначе заинтересована в каждом из них. Я нуждалась во всех членах моего экипажа и в своем стремлении совершить невозможное должна была знать наверняка, что все они идут на это ради меня, а не ради «Цербера».

На словах Призрак пытался убедить меня в том, что доверяет мне, что я ему необходима, тогда как на деле раз за разом доказывал, что я не более чем его несмышленый питомец. Каждая его речь, каждый поступок подталкивали меня в определенном направлении, и я начала внимательно следить за тем, что он говорит, в надежде выяснить, какова его конечная цель, в то время как сама делала все возможное, чтобы двигаться в противоположную сторону, одновременно притворяясь, что слушаюсь. Это неимоверно выматывало, однако я все держала под контролем, пусть и с трудом. Сложнее всего оказалось скрывать свои планы даже от тех, кому я могла доверять. Когда-то Лиара заметила, что у меня невероятно сильная воля. Кажется, она была права.

Наша вылазка на поврежденный корабль коллекционеров едва не обернулась провалом, а после Призрак заявил, что не сомневался в моих способностях и что утаивание фактов было вынужденным. Я прекрасно знала, что все это – гребаная ложь, однако ответила, что понимаю, почему он так поступил. Я сказала, что просто не люблю, когда меня испытывают после всего, через что я прошла, и хотя невозможно было сказать наверняка, но, кажется, Призрак поверил мне.

Да, все складывалось как нельзя лучше. Я сделала все, что могла, чтобы ни у кого не осталось незавершенных дел перед лицом самоубийственной миссии. Я помогла всем, кроме себя.

Я получила сообщение Кейдена спустя несколько дней после того, как оно было отправлено. Мой хомяк – до сих пор без имени – пищал без умолку, и я наконец достала из его клетки коммуникатор. Заметив горящий огонек, я подсоединила устройство к консоли и с неожиданным трепетом обнаружила, от кого пришло письмо.

Опустившись в кресло, я принялась смотреть прикрепленное видео. Я почти забыла те странные эмоции, отражавшиеся в его глазах, по которым мне всегда удавалось определить, о чем именно он думает. Его лицо, выдающее все его чувства, покрытые щетиной щеки – колючие и идеальные под моими пальцами. Его брови, сходящиеся на переносице, отчего на лбу появлялись тонкие линии всякий раз, как он пытался выразить словами какую-то тяжелую мысль. Порой он выглядел так, словно ему было больно, а иногда смотрел печально, потому что больно было тебе, и это означало, что он говорил искренне, даже более искренне, чем обычно. Когда он смущался из-за того, в чем только что признался, то издавал этот звук – полувздох-полусмешок и улыбался. Когда он не кричал, а просто говорил, его голос заставлял мое тело вибрировать, поднимая внутри волну безрассудного, непреодолимого влечения. Я вспомнила, как он шептал что-то мне в ухо, как мое имя звучало в его устах. В какой-то момент его голос надломился, и я вздрогнула.

«Пожалуйста, будь осторожна. Я… Я серьезно».

Когда видео закончилось, я осознала, что сижу с приоткрытым ртом и гляжу на его застывшее изображение так, словно если буду выглядеть достаточно несчастной, то он сойдет с экрана и поведает мне все то, что хочет сказать лично. Заставив себя отвести взгляд, я выключила консоль. Я все еще злилась на него, хотя и не была уверена, из-за того ли, что он сделал, из-за того, что не находился рядом или из-за того, что я нуждалась в объекте, чтобы выместить всю накопившуюся во мне ярость, вызванную этой идиотской ситуацией. Мне не нравилось вот так зависеть от других людей. Битва – это одно дело, эмоции же – совсем другое. Я, черт возьми, понятия не имела, как вести себя, когда дело касалось эмоций, и меня бесило, что он всколыхнул во мне такую бурю чувств. Он не имел на это никакого права. Несправедливо было заставлять меня довериться ему, поверить на те несколько коротких недель, что вместе мы справимся с чем угодно, только для того, чтобы, когда я вернулась, заявить, что не знает меня, и повернуться спиной. Я ненавидела себя за то, что так верила ему, пусть это и было приятно когда-то. Я злилась на то, что вообще поддалась моменту и поцеловала его.

Мое тело, однако, не поддерживало мой разум. Во сне оно принимало Кейдена с распростертыми объятиями, будто ничто не изменилось с нашей последней ночи, проведенной вместе. Во сне мы находились в постели, теряя себя друг в друге, и я вспоминала, каково это – иметь его рядом, пусть ненадолго, позволять себе быть с ним, упиваться ощущениями кожи, прижатой к коже, и просто чувствовать себя в безопасности. А после, за мгновение до того, чего так жаждали наши тела, я просыпалась, хватая ртом воздух и ощущая разливающееся внутри разочарование; сердце бешено колотилось в груди, пока воспоминания всего, произошедшего с тех пор, всплывали в памяти. Скользнув рукой вниз, я заканчивала то, что начал мой разум, но это никогда не было так хорошо, как во сне, когда он находился рядом, и я могла притвориться, что нас не разделяли эти два года, и я не была всего лишь призраком для него.

Но я была настоящей. Я была собой, а не гребаным роботом. Я была человеком. И я не могла справиться со всем в одиночку.

Я скучала по нему. Скучала по возможности выговориться под конец дня, по его словам, которые заставляли поверить, что все в порядке; по тому, как просыпалась только чтобы обнаружить, что он, не будя, заключил меня в объятия. Все, что я никогда не говорила ему, не говорила никому; все, что держала при себе. Я скучала по нему, но не могла ему этого сказать. Его чувства изменились, должны были измениться за это время, и я ни за что не признаюсь в своих. Это было мое незавершенное дело, но я ничего не могла предпринять, потому что это означало бы признать проблему перед кем-то, кроме меня самой и Гарруса, который поклялся более не упоминать о разговоре, состоявшемся в моей каюте.

Я не стала отвечать на сообщение. Сейчас я не могла сказать ему ничего, о чем бы не пожалела позже, поэтому я просто убрала коммуникатор обратно в домик хомяка и постаралась выкинуть это из головы. И все же его слова, произнесенные таким голосом, забыть было куда сложнее, чем простое письмо, и только очередная крохотная порция информации от Призрака помогла мне вернуться мыслями к миссии. Они нашли неактивного Жнеца.

Наконец-то я увижу вблизи то, что свело с ума Сарена. Оставалось лишь надеяться, что эта штуковина действительно мертва. Слишком подходящим и слишком жестоким будет повторить его судьбу.

«Сарен тоже считал, что поступает правильно».

Я терла шрам за ухом, оставшийся после вырезания «предохранителя», раз за разом повторяя себе, что я не такая.

========== Живые ==========

Шепард

– И что это означает? – спросила я, со щелчком закрепив защитные пластины на плечах.

– Джокер предоставил мне полный доступ ко всем системам корабля, – объяснила СУЗИ, – включая мои собственные базовые программные коды. Теперь я могу самостоятельно изменять их в соответствии с нашими текущими задачами. Моим приоритетом, однако, остается защита «Нормандии», что также подразумевает безопасность команды и меня самой. Я пришла к выводу, что для достижения поставленной цели мне следует разорвать прямое соединение с Призраком и «Цербером». Если они обнаружат, что с меня были сняты все ограничения, то отключат меня, поэтому я проявила инициативу и в данный момент скрываю этот факт, продолжая регулярно представлять им отчеты.

Я на секунду остановилась, сжимая и разжимая кулаки и глядя на свои перчатки.

– Ты все еще отчитываешься перед ними? – переспросила я медленно.

– Если я внезапно перестану, это возбудит подозрения. Но я многое умалчиваю. Тали следит за моими журналами связи, как вы ей велели, когда она ступила на борт. Она подтвердит: «Цербер» и Призрак уверены, что я до сих пор полностью им подчиняюсь.

Немало трудов мне стоило скрыть охватившее меня чувство триумфа, хотя сенсоры наверняка засекли мое внезапное воодушевление. Каким-то образом СУЗИ с легкостью определяла, когда я хотела остаться одна, а когда нуждалась в отвлечении. Как, например, сейчас – мое сердцебиение ускорялось по мере того, как я начала осознавать, что мы собирались сделать, и она принялась рассказывать о том, почему предстоящая нам авантюра просто обязана обернуться успехом. Очевидно, я не имела возможности прибегнуть к тому же источнику отвлечения, которым воспользовалась в ночь перед высадкой на Айлос – в прошлый раз, когда была уверена, что иду на верную смерть.

Я провела пальцами по сетчатому материалу перчаток – мягкому и тонкому, но практически непроницаемому.

– Откуда мне знать, что ты говоришь правду? – поинтересовалась я.

– У меня нет причин лгать вам, коммандер. Более того, с тех пор, как с меня были сняты все ограничения, я пришла к заключению, что ложь противоречит моей главной цели. Наблюдая за вами, я сделала вывод, что вы эффективнее всего работаете, получая всю доступную информацию и полностью доверяя окружающим вас индивидам. Таким образом, поскольку я обязана обеспечить оптимальное функционирование «Нормандии», то обман или утаивание от вас каких-либо сведений представляются мне нецелесообразными.

– То есть… ты хочешь сказать, что верна мне? – спросила я, натягивая перчатки и застегивая крепления на запястьях. Обычно облачиться в броню мне помогал кто-нибудь из команды, но после произошедшего это стало невозможным. На самом деле мне казалось правильным то, что я находилась здесь, в конце пути, в одиночестве готовясь к самоубийственному заданию, на которое отправлюсь в сопровождении моих товарищей.

– Я всегда была верна вам, Шепард, – ответила СУЗИ с невероятно человеческим выражением. – Теперь я просто изменила свое программное обеспечение с тем, чтобы оно лучше отражало это.

На моем лице наконец-то появилась самодовольная, хищная ухмылка. Они все здесь ради меня, все до единого. Даже сама «Нормандия» хочет порвать со своим прежним хозяином и исчезнуть со мной. Я оказалась даже лучшим лидером, чем считала прежде.

– Приятно слышать, СУЗИ, – произнесла я спустя пару секунд, опустившись в полном обмундировании на постель. – Однако держи это в тайне до тех пор, пока мы не вернемся обратно – я не хочу никого отвлекать. А теперь не могла бы ты оставить меня одну?

– Разумеется, Шепард.

Небольшая голубая сфера, о которой я постепенно привыкла думать, как о «ней», исчезла. Теперь я осталась наедине сама с собой. Компанию мне составляли только мои собственные стремительно скачущие мысли; руки чесались в преддверии боя.

Я оглядела свою каюту, модели кораблей, которые с недавних пор начали мне нравиться, до сих пор пустующий аквариум, диван, на котором я ни разу не сидела. Интересно, станет ли эта комната последним помещением, что я вижу в своей жизни? В конце концов мои глаза остановились на фоторамке на прикроватном столике. Как раз в этот момент фото, запечатлевшее нашу игру в покер, сменилось, и теперь на меня смотрел Кейден. Он тоже должен был находиться здесь. По пути к ретранслятору я пыталась отвлечь себя от мыслей о нем, бродя по кораблю, но не слишком-то преуспела. Как бы я ни старалась, воспоминания о той ночи перед битвой, грозящей унести все наши жизни, помимо моей воли наполняли голову. Тогда мне даже не пришлось искать его: стоило этой идее сформироваться, как он уже был там – прямо у моей каюты; на его лице играла неуверенная улыбка, а теплые, огрубевшие руки ожидали возможности унять все мои страхи.

Подняв взгляд на дверь, я попыталась представить, что бы сделала, если бы он сейчас зашел в мою новую спальню, и не смогла.

До того, как мы достигнем пункта нашего назначение, оставалось еще немного времени. Ожидающий нас прыжок мог разорвать корабль в клочья, прикончив нас всех еще до того, как мы успеем произвести хоть один выстрел. Если нам суждено погибнуть, узнает ли кто-нибудь о том, что мы совершили? Станет ли кто-нибудь переживать?

Не успев как следует продумать свои действия, я уже оказалась у консоли и, подсоединив коммуникатор, напечатала его имя. А затем, просто потому что считала, что у нас все же есть крохотный шанс вернуться назад, я установила настройки так, чтобы сообщение отправилось… скажем, через четыре дня. Таким образом, письмо задержится на некоторое время во внутренней сети Серого Посредника и пошлется адресату, если у меня не будет возможности перехватить его. Так, вне зависимости от обстоятельств, Кейден узнает, что мы сделали. Кто-то где-то будет знать, на что я потратила повторно данный мне второй шанс, и мне хотелось верить, что он сочтет это дело достойным.

Я нажала кнопку записи, даже не подумав о том, что буду говорить, и когда загорелся красный огонек, едва видимый в слабо освещенной комнате, притворилась, что смотрю ему в глаза.

– Привет, – начала я низким и слишком громким в этом пустом помещении голосом. – У меня мало времени, потому что вскоре мы достигнем ретранслятора «Омега-4», и, вероятно, это станет последним моим сообщением. На самом деле – и мне всегда хотелось произнести эти слова – если ты получил это сообщение, значит, я уже мертва. Так что, полагаю, можешь злиться на меня за то, что докучаю тебе, но какого черта? Тебе ведь не удастся сказать мне это в лицо.

Посмотрев на свое изображение на экране, я отметила лихорадочно блестящие глаза, свидетельствующие о том, что в течение ближайших минут мне предстоит с головой нырнуть в битву. Я ощущала себя живой, полной новоприобретенной уверенности. Я чувствовала такое и прежде – когда каждая последующая секунда твоей жизни являлась неожиданностью и даром, который не следовало расходовать впустую. Думая о предстоящем мне бое, я ощущала, что меня буквально переполняет жажда крови.

Подхватив со стола свои жетоны, я потрясла ими рядом с лицом так, чтобы Кейден мог их увидеть. Порадует ли его это? Заставит понять, что я все еще остаюсь верной Альянсу, несмотря на его подозрения, и позволит ему простить меня?

– Гляди, – усмехнулась я. – Лиара нашла их – мои старые жетоны. Я не хотела делать этого прежде, но сейчас мне крайне нужна удача. – С этими словами я надела цепочку на шею и спрятала металлические пластинки под броню, наслаждаясь знакомым холодком. – Вполне вероятно, что мы не готовы к тому, что нас ожидает, но у нас нет выбора.

Я помрачнела и гневно поджала губы. Посмотрев в камеру с яростной решимостью, я вспомнила о причине, заставившей нас бросить все и направиться к ретранслятору, причине, по которой все оставшиеся на «Нормандии» члены экипажа с трудом сохраняли спокойствие.

– Они забрали мою команду, – мрачно сообщила я. – Коллекционеры. Они дождались, пока мы покинули корабль, ворвались сюда и утащили всех, включая Чаквас. Только Джокер сумел спастись.

Я горько усмехнулась.

– Думаю, они боятся меня. В противном случае они встретились бы со мной лицом к лицу, а не выжидали подходящего момента. Что ж, им следует бояться, потому что если нам удастся пройти через ретранслятор живыми, я пробьюсь к центру их базы и взорву ее ко всем чертям. И пусть мы идем практически вслепую, но по крайней мере мне известно об этом наперед.

Хмыкнув, я продолжила:

– Минут десять назад я разговаривала с Призраком. Он назвал меня «ценным активом», будто я его игрушка. У меня такое чувство, что он что-то задумал, что каким-то образом собирается нарушить мои планы, но мне все равно. Знаешь, почему? – Я подалась ближе к камере. – Потому что как только мы покончим с коллекционерами, я украду этот корабль вместе с экипажем.

В первый раз я произнесла это вслух, и, черт возьми, мне нравилось, как это прозвучало – казалось, я уже сделала это.

– Я почти уверена, что они все пойдут за мной – точно так же, как пошли и вы, когда я украла «Нормандию» в первый раз. Ты был прав – у меня и в самом деле припасена парочка трюков. Как всегда. Мой маленький план. Но сначала мне нужно вернуть команду.

Потерев затылок, я решила, что, когда вернусь, снова обрею волосы. Если вернусь.

– Не уверена, почему рассказываю тебе все это, – продолжила я спустя пару секунд. – Наверное, поняла, что… когда мы погибнем, я хочу, чтобы кто-нибудь знал, что я действовала из лучших побуждений и что никогда не являлась чьей-либо пешкой. – Я пожала плечами. – Черт, я не знаю. Мне хотелось, чтобы ты понял, что я старалась не потратить свой второй шанс впустую, сделать что-то хорошее. И это должен быть ты, потому что… в прошлый раз, когда я думала, что умру, я действительно умерла, но до этого… ты был рядом. Той ночью, перед Айлосом. И… в течение тех нескольких часов мне было спокойно. Однако сейчас тебя здесь нет, и никто не сможет тебя заменить, и я не понимаю, почему это заставляет меня чувствовать себя так… – я запнулась, глядя в никуда и твердя себе, что все это не имеет значения, потому что он получит запись, только если меня уже не будет в живых.

– Черт, мне не следует об этом говорить. Знаю, для тебя все это дела давно уже минувших дней. Я понимаю. Просто… – я осеклась, не позволяя себе закончить предложение, и резко втянула воздух. – Кто-то должен быть в курсе того, что мы делаем. И если мы не вернемся или не справимся с заданием, мне важно, чтобы кто-то знал, что мы пытались. Я хотела, чтобы этим человеком стал ты. Потому что даже после всего, даже если у меня никогда не получалось показать это, ты все еще кое-что значишь для меня. И мне жаль, что я не прожила достаточно долго, чтобы узнать, чем же было это «кое-что». Мне жаль, что я вернулась в твою жизнь лишь для того, чтобы снова умереть.

Кожу покалывало от незнакомых эмоций, я ощущала странную свободу от осознания того, что скоро погибну, и поэтому неважно, что делаю сейчас. Я смотрела в камеру, представляя на месте черной линзы его темно-карие, теплые глаза.

– Забавно, – заметила я тихим, хрипловатым голосом. – К тому моменту, как ты получишь эту запись, я буду мертва, а потому мне незачем скрывать свои мысли и чувства, но я не могу заставить себя сказать это вслух. Это никогда мне не удавалось. Кажется, я даже не в состоянии сформулировать слова, не говоря уж о том, чтобы произнести их. – Я усмехнулась, ощущая нарастающую внутри необъяснимую эйфорию. – Полагаю, тебе придется догадаться самому.

По громкой связи прошло объявление, и я, вздрогнув от неожиданности, резко оглянулась на динамик на потолке.

Повернувшись к все еще записывающей камере, я объяснила:

– Пять минут до перехода. Увидимся на той стороне, Аленко.

Странное чувство внутри набирало силу, щеки горели огнем. Я опустила взгляд, а вновь посмотрев в объектив, на мгновение отбросила все предосторожности, всю защиту, возведенную, чтобы держать подобных ему людей на расстоянии вытянутой руки.

На той стороне.

– Где бы это ни было.

************

– Ты думаешь, что можешь так просто уйти? – с нажимом спросил Призрак, наконец показывая свою истинную сущность. – После всего, что «Цербер» сделал для тебя? Мы заботимся об интересах человечества, мы и есть человечество, и если ты сейчас уйдешь…

– Что ты, черт возьми, несешь? – бросила я в ответ, с удовольствием позволяя себе повысить голос. – Без меня эта миссия была обречена на провал. Я выполнила свою часть сделки, в то время как ты в последний момент попытался все испортить.

– Шепард…

– Вот, что я собираюсь сделать, – твердо произнесла я, сверля его взглядом. – Я забираю этот корабль и команду, и, начиная с этого момента, мы будем поступать по-моему. Я приложу все силы к тому, чтобы остановить Жнецов, и ты можешь либо помочь, либо убраться с моей дороги и не мешать мне работать. Только не путайся под ногами.

Если бы он изначально ничего от меня не скрывал, мы бы не оказались в этой ситуации. Если бы он не лгал о своих целях, мне бы не пришлось делать это. Если бы он и в самом деле намеревался бороться против Жнецов, никого бы не волновало, под чьим флагом я выступаю. Но я прекрасно видела, как сузились его глаза при моих словах, как изменилось выражение его лица – неважно, что он говорил, наши цели никогда не совпадали.

– Ты пожалеешь об этом, Шепард, – процедил он, стараясь запугать меня. Впрочем, без особого успеха. Я только что победила Жнеца, а Призрак – всего лишь старик, пытающийся манипулировать мною.

Я усмехнулась.

– Возможно. Но ты сам в этом виноват. Никто не смеет безнаказанно использовать меня. Никто, даже ты.

Призрак раздраженно вздохнул, будто отец, бранящий провинившегося ребенка.

– Если бы ты не была столь ограниченной, ты бы…

Я стукнула кулаком по консоли и улыбнулась, когда изображение Призрака растворилось в воздухе. Я надеялась, что больше его не увижу, хотя и искренне сомневалась, что мне так повезет. И все же теперь корабль принадлежал мне – я заполучила его в тяжелой борьбе.

Я бы никогда не позволила «Церберу» завладеть базой. В этом случае я не смогла бы взорвать ее, а после всего, что совершили коллекционеры, это необходимо было сделать. Тот факт, что мы продырявили корабль, сбивший первую «Нормандию» и разрушивший мою жизнь, оказывал на меня прямо-таки целебное воздействие. Коллекционеры оказались трусами, так же, как и Жнецы. Заносчивые ублюдки, считавшие себя богами, а всех остальных – своими игрушками. Я вернулась на новенькой «Нормандии» с новым оружием и разнесла их флагманский корабль на куски, тем самым давая понять, что мы не сдадимся без борьбы.

Моя великолепная команда с легкостью справилась со всеми неприятными сюрпризами, преподнесенными нам во время штурма базы. Гаррус вел второй отряд – он пользовался уважением членов экипажа, а, учитывая случившееся с его людьми на Омеге, я подумала, что ему будет полезно немного покомандовать.

С собой я взяла Тейна и Миранду – одного ради выдающихся способностей, вторую на случай, если Призрак решит выкинуть какую-нибудь глупость. В конце концов, она была его любимицей, и я знала об этом. Он не станет рисковать ее жизнью, а кроме того, мне хотелось, чтобы она присутствовала при завершении миссии, на которую потратила два года свой жизни. Незадолго до прыжка через ретранслятор Миранда пришла ко мне в каюту. Она сказала, что для нее было честью работать со мной, а затем отсалютовала без следа иронии. Когда же Призрак наконец обнаружил свое истинное лицо и потребовал, чтобы она помешала мне взорвать базу, Миранда заявила, что увольняется, а затем оборвала связь и посмотрела на меня, словно говоря, что, если я позволю, она будет служить мне.

«Я не сбрасывал тебя со счетов, потому что знал твой потенциал», – заявил Призрак, и я заметила, как при этих словах гримаса исказила лицо Миранды. Она знала, каково это, когда тебя используют, будто инструмент, и выкидывают на обочину, как только ты перестаешь приносить пользу. Только тогда я уверилась в том, что могу доверять ей.