Текст книги "Вера. Надежда. Любовь"

Автор книги: ЛетАл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 73 страниц)

deep web* — https://pikabu.ru/story/glubokiy_internet_2107190 What’s in a name? That which we call a rose by any other name would smell as sweet* — Шекспир. Nemo* (латынь) — никто МЮЗИК: Revolution VIVID — Undercurrent. https://www.youtube.com/watch?v=MvtW4G4Ki5Y. Красота серфинга под музыку Ханса Циммера - просто для настроения)) https://www.youtube.com/watch?v=1Ab5CPy2Has ========== Часть вторая. Надежда. Песнь десятая. Евангелие от Дениса. ========== ***Revolution VIVID — Spectrum*** Жар из глубин тела плещется лавой, растекаясь горящими реками к чреслам. За плотно сжатыми веками расползаются цветные круги, как бензин по воде. Напряжение мышц заставляет кожу источать испарину и особенный аромат секса. Острый кончик забавника-языка виртуозно играет этюд на натянутой струнке уздечки. Судорожно выдыхая, стону: «Бля-я-я, что ты творишь? Это невыносимо!». Отгоняя жесткий подкат, кусаю сухие губы. Нет, не сейчас, я хочу гореть в этом огне вечность. Губы алые, блядские, припухшие от поцелуев, скользят по длине напряженного члена. Мы голодные, дикие звери. Основным инстинктом звенят до предела оголенные нервы. Пульс в промежности, и не остановить волны кайфа, что затопляют разум, душу, тело. Пальцами по волосам. Растрепать, а потом, сжав в кулак, оттянуть, удержать. Ну же! «Смотри мне в глаза!» — Приказ. И тонуть в пьяных очах, что без слов о любви говорят. И не знать, как не сорваться, не натолкнуть на себя, заставляя принять глубже. Ладонями по шелку кожи. Скользить без стеснения, лаская, мучая, нагло, смело. Отзываясь, гореть. Стоном, всхлипом, мольбою: «Возьми меня. Твой.» Давать вести, Чувствовать власть над парящей под небесами душой, над распластанным на постели телом. Миг блаженства, чуткой мурашливой шалостью выдохнуть «хо-о-о» на пылающее ушко. И подмять, уложить на живот. Наслаждение взору — картина бесстыже приподнятых ягодиц. И смущенным соблазном стыдливо уткнешься лицом в смятую подушку. Поцелуями мелкими по бугоркам позвонков, собрать бисер пота с крылышек лопаток. И смакуя терпкую соль вожделения, себе не отказать в грубой нежности — На разгоряченной коже расцветают кармином укусов голодных, жадных отпечатки. Не спешить, заставляя стонать, скулить, просить. Лишь дерзко сжимать половинки. По виляющим бедрам отвесив горячий шлепок, заклеймить алым следом ладони, и дразня скользнуть к сжатой звездочке мышц членом по раскрытой ложбинке. Не томить. Заполняя собой, вести в восхитительном танго мистического вожделения. Задавая ритм в пьянящем восторге, терзать любовью желанное тело. Утыкаясь носом в затылок, каждой клеточкой ощущать томительное единение. Двое к звездам летят, и стирает границы миров упоительный миг наслаждения. Где тела утопают в блаженстве, а души звенят ощущением безграничного счастья. Обладание тобой — это дар небес, что взрывает рассудок на мириады частичек безвременья. ***Revolution VIVID — Trained Killers*** Чувствую, как накатывает. Как лишь слегка приоткрывается и вдруг распахивается настежь наглухо запертая дверь, за которой томится Отчаянье. И теперь затапливает душу так стремительно, что задыхаюсь. Со всего маха луплю по кафелю кулаком, чтобы пронзившей казанки болью загнать в угол накрывающую меня истерику. Горячие струи воды бьют по голове, голым плечам, но я не знаю, как унять нервную дрожь. Да что ж меня так кидает-то?! Ведь только что летал на крыльях счастья. Летал с ним. Расслабленное, наполненное теплом тело томилось в блаженстве. Но стоило расцепить руки и я срываюсь в бездну, которая с ускорением свободного падения, надвигается на меня серым бетоном реальности и заставляет сжимать все — челюсти, кулаки, сердце. Да что ж меня так кидает-то?! Ведь совсем недавно радовался, что помирились, что Лис снова со мной. Но стоило увидеть его лицо и что-то нервно дрогнуло внутри. Я был уверен, что никогда и нигде не видел Елисея. Элементарно не мог с ним пересечься. Потому что думаю, столкнись мы на улице и уже не смогли бы разорвать взгляда. Я так точно нет. Так бы и пялился на него, сшибая собой попавшихся на пути людей, столбы, косяки. А сейчас в мыслях абсолютно четкое осознание, что мы встречались. Вот только где и когда? Меня не покидает это дурацкое чувство, когда мозг лазит по файлам памяти, но никак не находит нужный, как не силюсь вспомнить. Да что ж меня так кидает-то?! Наверное, будь Елисей хотя бы не красавцем, мне бы не было так хреново, как сейчас. Но он не просто симпатичный. Стоит только прикрыть веки, как на меня снова с доброй усмешкой смотрят до боли знакомые глаза, улыбаются эти его чертовы сексуальные губы, вкус которых я, кажется, знаю и от которых мне с трудом удается отвести взгляд. Я не могу отделаться от ощущения, что он абсолютно, непререкаемо, непреложно мой человек, образ которого то ли я сам когда-то нарисовал в своем воображении, то ли давным-давно был вписан в мою генетическую память. Но как бы то ни было, одно дело гипотетическая картинка. Но фото, — это как удар под дых, когда вот он — живой, настоящий, готовый предложить тебе руку, а возможно и сердце. А ты… — УРОД! — Смачный плевок в середину зеркала и даже не вытерев с тела влагу, выхожу из душа. — Все у нас будет хорошо. Все будет хорошо, — твержу, как мантру, стискивая в объятиях подушку, словно все еще прижимаюсь к Елисею. Разумом понимаю, что должен его отпустить, а душой — не могу. — Успокойся, истеричка! — Ментальным пинком закрываюсь в черный непроницаемый кокон. Не хочу чтобы Лис видел или чувствовал меня таким. Бес его знает, может не дрыхнет сейчас, а где-нибудь за шторой прячется, а я тут нюни распустил. Обвожу взглядом пустую, тихую комнату, в которой, конечно же никого, кроме меня и моей хвостатой подружки, не может быть. И почему именно ночью мне особенно хреново? Почему именно сейчас изо всех углов выползают мои Демоны и начинают выедать мозг вопросами, ответы на которые я не знаю. Не знаю, что со мной не так. Не знаю, почему у меня все через жопу. Не знаю, может ли вообще человек быть абсолютно счастлив? Или это я такой, блять, избранный, на котором принцип равного обмена работает молниеносно. И стоит мне получить крупинку счастья, как на меня тут же обрушивается ведро говна. Или это мои собственные заебы не дают мне спокойно жить и радоваться. Но ведь я же не идиот. Не могу я ни видеть, ни делать вид, что не вижу, или просто тупо не обращать внимания на жестокость аргументов и фактов. Устал. От собственных бредней. Мерзну. От непроходящего нервяка. А так хочется согреться и уснуть. Просто заснуть. Я знаю, что мне нужно перезагрузить мозг, и утром все будет хорошо… Бах-бах-бах — грохот в дверь, как к себе домой, вырывает из вроде бы только что накрывшего сознание сна. Кто рано встает — тому Бог подает. Сука, что тарабанит мне в дверь, когда я еще зенки не продрал, видимо, решила сорвать особенно большой куш. С трудом выпинываю себя с футона, бережно уложив на подушку кемарящую Маркизку. С твердым намерением, если не покалечить, то напугать до икоты стоящего за дверью хомо сапиенса, открываю дверь. Не напугал. Только у самого что-то противно екнуло в животе. На пороге хомо, без разумной приставки и в дуплину пьяное. Жентос. И я не собираюсь сдерживать свои «родственные» чувства. — Гандон! — Хватаю кузена за грудки и втянув в квартиру, подальше от соседских глаз, захлопываю дверь. — Значит тачку тебе перегнать нужно было?! — Припечатываю пьянь к стене. — Сейчас начнешь мне пиздеть что не знал, чем она напичкана? — Убивая взглядом, смотрю в мутные пьяные зенки и готов убить по-настоящему. — Братан, ты чего? — Включая дурочку, пытается оторвать мои пальцы Жентос. — Простая тачка, простой заказ! — Я тебе не брат! — Ярость вкупе с отвращением добавляет мне смелости. — На хуя приперся, гнида? Может нужно еще одну тачку с наркотой перегнать? Или все же долг решился вернуть?! — Поговорить надо, — выдыхает на меня перегаром, вынуждая гадливо морщиться. — Не о чем мне с тобой разговаривать! — Рычу, борясь с желанием стереть кулаком пьяную ухмылку с рыла предателя. — Ты, блять, меня подставил и думал, что я не узнаю?! — Я тебя подставил? Я?! — Вдруг срывается Жентос, отталкивает меня и орет на всю квартиру. — ЭТО ТЫ МЕНЯ ПОДСТАВИЛ!!! — Пошел вон! — Не собираясь продолжать этот пьяный базар, тычу пальцем на дверь. — Дэн, ты, сука, понял хоть, что натворил? — Не планируя так просто покинуть мою обитель, наступает кузен. — Не догоняешь, что на бабки попал?! — Ты что несешь?! — Не осознаю, не понимаю, не впиливаю до какой степени может дойти человеческая подлость. — Это ты мне должен. И вернешь бабло сегодня же. — Я тебе нихуя не должен! — Гадливо улыбается Жентос, а я тихо выпадаю в осадок. — Тебе память бухлом отшибло? Так я напомню, — горю желанием врезать в это наглое рыло, но сначала утереть ему нос его же собственной распиской. В пару шагов оказываюсь у своего стола, вытягиваю тетрадь, в которой этот быдлан под мою диктовку писал обязательство вернуть деньги, открываю нужную страницу и… теряю дар речи. Ведь я тогда даже и не проверил тетрадь, не глядя бросив ее в стол, а сейчас, на месте расписки насмешливо топорщатся куцые ошметки вырванного листа. — Су-у-ука… — Выдыхаю сквозь стиснутые зубы. В голове даже мыслей трезвых не осталось. Одно желание — убить гада. — А теперь слушай меня, — гад, как ни в чем не бывало подпирает косяк и, кажется, смакует то, как я покрываюсь красными пятнами. — Ты подставил ОЧЕНЬ СЕРЬЕЗНЫХ людей, и теперь должен им денег! И я тебе по-родственному советую их им отдать, а то мало ли что… — Что? — По инерции интересуюсь, чем мне тут угрожают, на деле просто не веря своим ушам. — Что слышал! — Гаденько ухмыляясь, выдыхает смрад мне в лицо. — Собирай бабло. Шестьсот штук. Не отдашь, я даже пальцем не пошевелю ради того, чтобы защитить твою задницу. А если потребуется, сам приведу их к тебе и к твоим родителям. — Мразь! — Не улавливаю момент, в который сжимаю пальцы в кулак и наотмашь бью в ненавистное рыло. — Урою, урод… — Подливает масла в огонь Жентос, и в следующую секунду меня догоняет хук в челюсть. Отлетаю, чувствительно ударившись спиной о шкаф и зверею с каждым мигом. Не чувствую ни боли, ни сожаления, лишь в крови вскипает неукротимая Злость. Так давно хотел это сделать, а сейчас сам бог велел. А если и не велел, то даже ему меня не остановить. С грудным рыком мутужу подонка, вымещая всю накопившуюся желчь.  — Съебался отсюда! — Оттесняю родственничка к двери кулаками, которые сами находят цель.— Еще раз нарисуешься, и я тебя в ментовку сдам. ТВАРЬ! — Выталкиваю подонка из своего жилища. — Только вякни, и за мной туда же пойдешь! — Летит мне угроза, но я уже захлопываю дверь. Нервяк колотит — не унять. Собираю разбросанные в драке вещи, загоняю себя в ванную, и одного взгляда мельком в зеркало хватает, чтобы увидеть сочащуюся кровью губу. Плескаю воду в лицо, но и она не приводит в чувства. Оседая на край ванны так и зависаю, тупо пялясь на текущую из крана струю. Без мыслей, без желаний, без чувств… Я, блять, гуру, что достиг просветления и погрузился таки в «тишину ума». Кто-то мягко трется о голень, вытягивая меня из долбанного состояния нирваны*. Давай тяни меня, малышка. Может кому-то и хорошо в этом месте, но мне хуево. Я хочу думать. Хочу желать. Хочу чувствовать, пусть даже и через страдания. И я чувствую… Чувствую, как саднит разбитая губа и не привыкшие к мордобоям казанки. Как по спине медленно, но неотвратимо крадется сука-Боль, заставляя ныть потревоженные ударом позвонки. — Рано я расслабился, Маркизка, — с трудом согнувшись, подхватываю кошенку под брюхо и топаю за очередной дозой анальгетика, который конечно же не поможет, но хоть немного притупит всю прелесть грозящих мне ощущений. Но не боль, которую еще притупляет выплеснувшийся в кровь адреналин, меня беспокоит больше всего, а хаос мыслей, что словно по команде «горшочек вари» уже начал выплескивать через край мой котелок. Только «каша» эта прогорклая с привкусом плесени. Ни одна ее ложка меня не радует. Ни подсластить, ни съесть, но и просто выкинуть никак не получается. Как и предсказал Елисей, со своими кровными, похоже, придется проститься. Долговую расписку я благополучно проебал. Так что обращаться в суд стопудовый бесполезняк, только еще больше денег, времени и нервов потянет. «Вот ведь гнида! И когда успел только?! Я же Жентоса ни на миг из вида не упускал! — Зашвыриваю в ящик бесполезную тетрадь. — Да и хрен с ним с эти стольником! Буду по-буддистски тупо считать, что карме было так нужно». — А вот чо делать с братским наездом?.. — Пытаясь хоть как-то снять нервозность, курсирую между кухней и компом в паутинном углу и не нахожу «камня преткновения». Написать заяву? Так он же падла меня и сдаст. Хоть Лис и сказал, что с этим траблов не будет, но откуда ему наверняка знать… Всплывет тачка, а в ней наверняка моих пальчиков дохрена и больше. И не только в ней, но и на пакете с гашишем. Бля-я-я… Я же во век от этого дерьма не отмоюсь. Да и вообще с ментами связываться себе дороже. Как-то не привык я доверять этой скользкой братии решение своих проблем. Сто процентов, что есть прикормленные. Не факт, что с моим то «везением» именно на такого и не напорюсь. И тогда точно посадят. А что страшнее всего, могут убить. И не только меня. — Что же делать? — Утыкаюсь лбом в стенку и готов побиться о нее черепушкой, лишь бы возникла хоть одна спасительная идея. — Как выйти из ситуации? И сколько у меня есть времени, чтобы найти этот самый выход? По всему выходит не так много. Жентос, конечно, брехло поганое, но кто мне гарантирует, что эта козлина, обдолбавшись чем-нибудь, не приведет ко мне на порог друзей-упырей. Сейчас я с ним справился, но он был пьян, а я зол. А что будет, если их придет толпа? И придут не с пустыми руками. Я уже столкнулся с этой братией на даче и не горю желанием пересекаться снова. Тогда меня за букетик маков чуть не подрезали, а что случится сейчас, когда эти нарики уже наверняка знают, что я спецом кинул машину с их товаром. «Что же делать?» — Паника захлестывает разум, а фантазия рисует мое ближайшее будущее в багровых тонах. Съездить к матери, отцу, предупредить об опасности? Не-е-е… Так не пойдет. Маман такой кипеж поднимет. Всех на рога поставит. А еще чего недоброго, доведу предков до инфаркта. Позвонить тетке, чтоб она за Жентосом приглядела? Вообще детсад! И что? Она этого жлоба в угол что ли поставит?! Все же не привык я свои траблы на чужие плечи перекладывать. И с детства никогда так не делал. Я сам разберусь с этой ситуацией. И первым делом нужно достать ствол. Кончу эту мразь, если только сунутся ко мне или моим близким. С «кончить», как мне кажется, проблем не возникнет. А вот где и как разжиться настоящим стволом? Это же не буханка хлеба, что в любом магазине купишь. Инет? На ментов же и напорюсь. Там кругом подстава. С урками тоже знакомства не вожу, да и вообще мало с кем общаюсь. В мыслях перебираю всех приятелей, и понимаю, что есть только один, кто может не просто выслушать, но и помочь. И в данной ситуации это не Лис. Лиса в это дерьмо лучше вообще не посвящать. Судя по тому, как быстро он вычислил мое местоположение на трассе, по крайней мере корпус коробки, в которой я обосновался, уже висит на его картах под прицелом. Скажи я ему хоть полслова, и он точно сорвется защищать меня от бандюганов самолично. А перспектива увидеть Лиса на своем пороге для меня пожалуй даже страшнее, чем встретить наркодилеров. Так что, пролистывая телефонную книжку, с тяжелым сердцем опускаю палец ниже буквы «Л» и вызываю абонента на букву «М»: — Привет, Мирон! Я зайду? — Напрашиваюсь в гости к своему тату-мастеру, понимая, что нужно ковать катану, не отходя от горна. — Сейчас? — Удивленно спрашивает Мирон и после моего согласного «ага» с сомнением интересуется: — Бить будем? — Не-е-е, — взгляд сам собой скользит по шикарному портрету Маркизы моего сердца на предплечье. — Мне с тобой поговорить по душам надо, — даже не представляю с чего начну этот разговор, но ситуация безвыходная. — Надо же, — басовито смеется. — Ну, приходи, жду, — и тут же предупреждает: — Только за сеанс психотерапии я беру коньяком. — Заметано, будет тебе коньяк, — касаюсь красной кнопки отбоя и, на миг задумавшись, вовсе вырубаю телефон. Не хочу, чтобы Лис отслеживал каждый мой шаг. Бегом, пока не передумал, собираюсь в адский бункер. Привычная дорога, все трещины и выбоины которой я знаю, как шрамы на своем теле. Но сейчас не иду, пряча лицо. Окрыленный злостью, я почти бегу. И бежал бы еще быстрее, если бы не боль, что метрономом тюкает в позвонках при каждом шаге. Но я не отступлюсь. Давно меня так не вштыривало — даже мысли нет смалодушничать. Я хочу и буду бороться.