Автор книги: ЛетАл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 63 (всего у книги 73 страниц)
— А как думаешь, ты успеешь предупредить своих близких? Вернее, близкого… Как его там? — Сканируя взглядом, тянет время, будто припоминая нечто незначительное и внезапно находя пропажу, радостно восклицает: — Денис!
Внутри все обмирает… Сердце с места в карьер срывается в анаэробный ритм, так что я глохну, ощущая только этот бешеный пульсар. Митлан все знает. О Дэне. Обо мне. О нас! Это было предсказуемо, но все же я не ожидал, что он так подло решит сбросить на стол свой главный козырь.
— Не впутывай его. Он тут ни при чем! — Щетинясь на реальную угрозу, хочу рассмеяться Борису в лицо, но получается только озлобленный оскал.
— Ну как же ни при чем? — Борис даже и не скрывает своего злорадства, продолжая «убеждать» меня остаться в деле. — Вдруг выплывет наружу все, что натворил твой МАЛЫШ, — мороз ползет по хребту, сковывает клешнями душу, когда Митлан называет Дениса моим словом. — Не с его здоровьем даже в тюрьме сидеть, не то что в зону попасть. Ты представляешь, что с ним могут сделать, узнав о его наклонностях?
Не хочу верить в то, что слышу. Но вот он — Дьявол во всей красе. Рисуется, чувствуя свое превосходство. Знает все мои ахиллесовы пяты и безжалостно бьет по уязвимым местам. Только зря Борис пошел ва-банк. Не на того напал. Хочешь выиграть — никогда не недооценивай своего противника. А он меня явно недооценил. Никогда бы не позавидовал тому, кто решится разбудить во мне моего ЗВЕРЯ. А я уже едва сдерживаю в себе клокочущую Ярость. И в этой Ярости я страшен.
— Тронешь Дениса, и я тебя убью, — приближаясь к Борису, четко проговариваю каждое слово. — Медленно. Мучительно. Капля за каплей буду вытягивать из тебя жизнь. А ты видел, что я могу это сделать легко. И никакая система, связи и взаимовыручка тебя не спасут, — я сейчас еле держу то темное, что рвется наружу в неутолимой жажде крови. В яром желании вклиниться менту в мозг и исказить сознание; выбить из легких весь до глотка воздух; сжать в тисках, а то и остановить сердце; раскинуть свои черные тентакли по всему организму и пустить отраву-проклятие по венам, жилам.
С трудом подавляя искушение для начала хватануть Митлана за грудки, встряхнуть и стереть кулаком наглую ухмылку с его лица, исподлобья смотрю промеж глаз мужчины. Не моргая и не скрывая бурю эмоций, бушующую внутри, где под натиском личной стихии гнутся армированные прутья вольера моего Зверя. Еще одно слово про Дэна, и оно сработает командой «ФАС!»
«Ну, давай! Вякни! Все, чего я хочу в этот миг — это получить повод порвать тебя в клочья!»
Но Митлан молчит и только пристальным взглядом проверяет на прочность мою выдержку. Слышит ли мои мысли? Читает ли в моих глазах жажду расправы? А может, предвидит свой приговор за нечестную игру? Кто знает, какие мысли копошатся за чернотой его глаз, да еще и с таким напряжением, что их хозяин забыл про зажатую меж пальцев сигарету. И она так и тлеет, испуская тонкий шлейф дыма и обрастая столбиком рыхлого пепла, готового вот-вот надломиться и упасть на полированную поверхность деревянного стола.
Падает. Лишь краем глаза замечаю, как беззвучно осыпается тлен, а красный огонек так близко подходит к сжимающим сигарету пальцам, что едва не обжигает их. И за этот повод цепляется мент, чтобы разорвать зрительный контакт. Смахивая со стола горстку пепла, Борис отводит взгляд и заливается деланым смехом, гаснущим сразу, как только мужчина отворачивается к окну.
В нашей перебранке зависает слишком долгая пауза, в которой слышу мысли Митлана, просчитывающего каждый свой шаг, а я не мешаю ему хорошенько подумать над сложными расчетами.
— Елисей… — наконец разрывает тишину мент. Снова этот примирительный тон. — Будь по-твоему. Но давай все обсудим.
— Что тут обсуждать, когда ты мне нож к горлу приставил? — Меня словно током дергает. За всей этой руганью я вдруг четко и ясно слышу мысли Митлана, его планы и надежды, которые, по всему выходит, я рушу.
— Мне нужен Аладдин, — так непривычно видеть мужчину курящим. Он так тщательно скрывает все свои слабости, но, видимо, нервы сдают не только у меня. — Только сейчас у нас на него ничего нет. Ты раскручиваешь его на крупную партию. Совершаешь сделку и можешь быть свободен. Никто тебя не тронет, — и, видя в моих глазах то, что я не в силах скрыть, продолжает: — И твоего мальчика тоже.
Я ни на йоту ему не верю, но понимаю, что этот человек не остановится, пока не получит желаемого. И сейчас самый лакомый кусок для него не я, а Аладдин. У меня нет выбора, кроме как согласиться на сделку с Дьяволом, ведь на кону не только моя душа, но и душа, что принадлежит мне. Вот что значит попасть из огня да в полымя.
— Что станет с Аладдином? — Нет, меня не колышет его участь, а волнует своя собственная. Ведь я столько раз видел, как бабло решает проблемы мелких наркобарыг. Да что говорить! Сам грел на этом руки. А у принца этого добра немеряно.
— А что с ним? Посидит малость и выйдет, но только за огромные деньги. Речь идет о миллионах, — подтверждает мои догадки мент и упорно переводит стрелки на меня: — С которых тебе причитается, если не забыл, десять процентов. Ну, а если не выйдет, все равно проценты твои, но с товара, которого наверняка при обыске найдется очень много. Но и тут есть одно «но» — нал будет, только если ты останешься.
— Мне не нужны деньги, я хочу чтобы он сел, — мной движут не благородные чувства, это просто трезвый расчет: Аладдин и за решеткой очень опасен, но получи он свободу, и шанс проиграть в этой игре у меня возрастет до ста процентов. Ведь если его повяжут во время сделки, я буду первым кандидатом в его расстрельном списке. И если Митлан делает вид, что не понимает этого, то мне приходится выставлять ультиматум: — Если ты мне не гарантируешь, что Алик пойдет по этапу, никакой сделки не будет! Я не собираюсь подставляться ради вашей выгоды.
— Вот поэтому и говорю, что тебе нельзя бросать. Останешься, и я обеспечу надежную легенду, могу даже организовать тебе легкое ранение, для убедительности. Ты выплывешь чистеньким, аки Ангел небесный, но как был, так и останешься Бесом.
— Ты ментовских сериалов что ли пересмотрел? — Уже не подбираю слов, уважения к этому человеку у меня нет. — Иди ты со своими киношными сценариями… — хочу послать своего собеседника во все потаенные места, но вдруг не откажется. Вот и приходится выбирать более цензурный, но не менее дремучий вариант: — ЛЕСОМ! Выкручусь сам!
— Елисей-Елисей… — опять делано вздыхает мент, изображая всем известный жест «рука-лицо».
— Мне нужно идти… — цежу сквозь зубы. — На созвоне!
Промозглый осенний ветер забирается под полы пальто, остужая мой Гнев и мне впервые так легко идти по темным улочкам города-вампира. Все лучше, чем сидеть у человека-вампира в гостях.
Закрывая за собой дверь, думал решу все махом, но… хочешь насмешить Бога, расскажи ему о своих планах. Видимо предчувствовал Денис, что, соединив наши судьбы, мы еще не скоро сможем быть рядом, когда вложил мне в ладонь тяжелый металлический предмет на причудливо витой цепочке.
«Лис, эта штучка была со мной, сколько я себя помню. Знаю — бред, но я чувствую, что древние шестеренки впитали каждую минуту моей жизни до тебя и с тобой. А теперь, когда мы будем в разлуке, пусть они напоминают, что я жду тебя в каждый отсчитанный ими миг, » — наполненные грустью слова, и болезненное расставание.
С того памятного утра подарок Дениса отсчитал уже 2 месяца, 17 дней, 12 часов и 33 минуты. И каждый скачок тонкой пики секундной стрелки колет душу немым укором, вместе с мелкими кристаллами воды, которые сыпятся с небес и тают на крышке старинных карманных часов, согревающихся в моей ладони и без слов говорящих, что дальше тянуть некуда.
Не за горами Новый год, а его, по народным наблюдениям, как встретишь, так и проведешь. И я абсолютно точно собираюсь отметить очередной виток этой планеты и нашего мира в кругу своей небольшой семьи, окончательно и навсегда воссоединившись со своим Любимым. А не жить на колесах, используя любую предоставленную возможность, чтобы закинуть в тачку рюкзак и, вдавив акселератор в пол, мчаться за тридевять земель в пламенные объятия Дениса.
Наши встречи… Как отчаянно жаждал я соединиться с Денисом, когда он ни в какую не подпускал меня к себе. А теперь, когда парень стал моим, вожделею его еще больше, чувствуя непрестанную необходимость растворяться в его неистовой нежности и трепетной страсти. И каждая новая разлука кажется невыносимой пыткой, загоняя меня в беспросветную тоску по моему Огоньку, который дарит мне настолько упоительно жаркие ночи, что они еще долго отзываются теплым волнением внутри.
Мы постоянно на связи, но как же мне не хватает его живого тепла. Мерзну без него. Выпадаю из жизни. Да просто подыхаю! Но именно это непривычное для меня сумеречное состояние заставляет брать в руки хлыст и подгонять самого себя, чтобы как можно быстрее закрыть все дела с ГНК и вернуться к Денису. Да и обстоятельства складываются как нельзя лучше…
Столько бесценных дней, которые я мог бы проводить с Дэном, утекли на то, чтобы буквально step by step приближаться к продающему волшебный порошок вовсе не сказочному принцу. А тот ни в какую не шел на прямую сделку и работал исключительно по закладкам, подсылая ко мне своих преданных шестерок.
Столько бессонных ночей, в которых мы с моим парнем могли бы испытывать на прочность наш диван, испытывали на прочность мои нервы в изысканном обществе ментов за прослушкой каждого сигнала на засветившиеся номера телефонов, чтобы цепляться за любые названные координаты, вычисляя адреса приближенных и не очень дилеров. Но сам наркобарон был неуловим.
Вроде только прозвучит знакомый с хрипотцой голос, и круг поиска сожмется до определенной точки в каком-нибудь тихом районе, как Аладдин исчезает из виду, превращаясь в клубящийся сизый выхлоп, словно и вправду владеет волшебной лампой с порабощенным джином, который по первому требованию скрывает его с глаз. И вдруг…
— Гиромий*, приходи, плов покушаем, — ожидаемый звонок от Аладдина, и совершенно неожиданное приглашение, ради которого я столько перетерпел.
Казалось бы, нужно радоваться такой удаче, вот только неусыпная бдительность с легким оттенком паранойи, развитой за время работы в ГНК, вовсю семафорит об опасности, заставляя шестеренки в голове крутиться с новой скоростью и просчитывать варианты ответов на так и напрашивающийся вопрос: с какой целью мегаосторожный наркопринц внезапно сам пошел на сближение.
«Неужели сделка сорвалась? — Теряюсь в смутных домыслах, ибо обговорить детали поставки очередной партии товара можно и на нейтральной территории. По крайней мере для меня так было бы спокойнее. — Хотя нет, — откидываю версию, как несостоятельную. — Он просто сказал бы, что товара нет и не будет».
«Может узнал, что я работаю с ментами и решил через меня крышу капитальную заиметь? Для этого ему и понадобилась более «интимная» обстановка? — выползает еще одна вполне реальная гипотеза, плавно перетекая в ее ангстовый исход: — Или замыслил убрать меня с дороги, а приглашение, так сказать, последняя трапеза перед казнью.»
— Алик, конечно приду, — загнав вполне объяснимые страхи куда подальше, соглашаюсь, всеми интонациями голоса выражая искреннюю признательность. Все же это честь — быть приглашенным в гости к столь значимому лицу. Вот только что мне сулит эта «честь»? Его территория — его законы. И остается только надеяться, что я все еще остаюсь нераскрытым, а хозяин дома придерживается традиции, что гостей не убивают, ибо отказаться никак.
Мне просто не оставили выбора. Пойти на попятную — прямое заявление, что мне есть чего бояться и что скрывать. В моем варианте наличествует и то и другое, и в опутывающих город сумерках, скрепя сердце и скрипя ботинками по снегу, я иду по широкой «взлетной полосе» Щелковского шоссе навстречу своей судьбе.
Никогда бы не поселился в подобном месте, но почему-то наркобаронов привлекают именно спальные районы. Может оттого, что с местными ментами легче договориться. А может близость федеральной трассы и МКАДа дает огромный плюс в пользу этого выбора. Впрочем, плевать я хотел на их мотивации. Меня беспокоит совсем другое…
«Мда-а-а, Лис, встрял ты по самое не балуй, — стою перед серой многоэтажкой и, задрав голову вверх, пытаюсь унять так некстати накативший мандраж. — Прикрытие тебе никто не выделил. Оружие с собой не возьмешь, ведь как бы не принято выражать доверие, положив пушку рядом со столовыми приборами.»
Единственное, что мне сейчас необходимо взять, так это себя в руки. Этот хищник не должен почувствовать мой страх. А он учует! У него звериный нюх и такие же повадки. Поэтому и надо успокоить нервы, и рука сама тянется к нагрудному карману куртки, сжимая старинные карманные часы. Палец обводит гравировку на крышке, за которой спрятался мой личный ангел-хранитель — Дениска.
И вроде отпускает, и сердце начинает биться ровнее, в такт с ходом секундной стрелки, только вот инстинкты самосохранения все равно вопят благим матом, призывая не подниматься на нужный этаж, не звонить в дверь, за которой — знаю — меня ждут, а развернуться и без оглядки драпать отсель куда подальше! Но, как всегда, затыкая глотку и завязывая глаза всем своим «шестым» и прочим чувствам, никуда не рву когти, а захожу в подъезд, поднимаюсь на нужный этаж, звоню.
Проем открытой двери преграждает крупный таджик с тяжелым взглядом мясника, откровенно просчитывающим, сколько времени уйдет на расчленение и упаковку в мусорные пакеты моего бездыханного трупа.
«Фархад. 45 лет. Правая рука Аладдина. Преданный пес и одновременно телохранитель своего «Фюрера», — за семнадцать мгновений* монотонным голосом чат-бота выдает информацию зрительная память. — Характер твердый, нордический. Садист. Причем конченый. Разряд по самбо. Отлично владеет ножом. Сидел у себя на родине. От звонка до звонка».
И едва мой процессор заканчивает зачитывать досье, как среднеазиатский громила расплывается в жутковато-доброжелательной улыбке, словно соглашаясь со всеми пунктами своей характеристики.
Мысленно вздыхая, следую за гостеприимным жестом Фархада. Раздеваясь, уже на автомате перекидываю часы в карман джинсов. Для меня стало какой-то внутренней необходимостью держать подарок Дениса поближе к телу. Надеюсь, что незаметно осматриваюсь и прощупываю пространство, привыкнув к дару настолько, что делаю это неосознанно.
Квартира настолько простая, что вызывает легкое недоумение, если учесть, что я собственными глазами видел, какие покупки делает соплеменник московских дворников. Хотя с его осторожностью и количеством снятых хат — а на данный момент оперативники насчитали пять, и эта, выходит, шестая — нет смысла обживаться: продавцы смерти долго на одном месте не сидят. И это тоже является фактором для оперативных действий. Ведь путать след Аладдин умеет не хуже хитрого лиса, а сейчас, вполне возможно, спецом пригласил меня в дом одного из своих прихлебателей, чтобы не светить собственное логово.
Крохотная двушка, сразу чувствуется — съемная, нет в ней семейного уюта и того, что делает квартиру домом: безделушек, фотографий или того же кактуса в горшке. И все же безликое помещение вполне по-домашнему тонет в умопомрачительном запахе восточных блюд, а на кухне тенью крутится чернявая женщина, хлопочет для «дорогого» гостя и хозяина, который без промедления появляется из зала в простом спортивном костюме, но даже в «абибасе» выглядит как аристократ.
Однако изысканные манеры тут же отменяются, и Аладдин дружески похлопывает меня по плечу, изображая гостеприимного хозяина, только цепкий взгляд смотрит изучающе, точно мужчина все еще принюхивается, свой я или чужой. Но я понимаю — для такой породы людей побратимом стать нереально, если ты этой «чести» не добиваешься годами преданной службы, не жалея собственной шкуры.
И я, конечно, чужой в этом многоцветье национального колорита за плотно задернутыми шторами, будто кто-то сможет заглянуть на высоту этого этажа и увидеть восточные аляповатые ковры и большой кальян вместо и в месте традиционного телека. Совершенно неуместный в типичной среднеазиатской обстановке современный европейский диван и бесчисленное количество подушек с кисточками.
Меня всегда передергивало от вида этого восточного аксессуара, а тут их столько… Словно спецом раскиданы раздражающе-отвлекающим фактором на диване, полу и в каждом углу. Одно радует: хоть стены в простых светлых обоях, а не затянуты пестрым шелком. С этого восточного принца станется.
— Не зря складывают легенды о гостеприимстве вашего народа, — натягивая маску дружелюбия, отдаю должное хозяину, видя, что в зале уже накрыт импровизированный стол, а-ля топчан, который ломится от обилия еды. — Словно в чайхану попал.
