Автор книги: ЛетАл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 73 страниц)
— И ты решил отыграться, — продолжает мой рассказ Дэн, и я вижу, как он неспешно гладит лежащую на коленях кошку.
— Конечно! Сейчас-то я понимаю, что это был заеб чистой воды, но тогда мне приспичило достичь своей цели любой ценой, — подтверждаю догадку Дениса, продолжая рассказ…
«Дар, говорите?!» — вслух спросил я, и, Дэн, ты не поверишь, но в теле тут же отозвалась Сила. Словно сидела и ждала, когда я позову. И я позвал. Мне не было страшно или совестно. И хотя в душе понимал, что девчонка не в моем вкусе, не нужна она мне, о любви и подавно нечего говорить, но в голове не было ни одной здравой мысли, лишь обида, злость и, как следствие, возбуждение владели мной.
Я не смог остановиться. Мысленно задавал вопросы, как сделать, чтобы девушка сама под меня легла, и получал ответы. В голове тут же сложился целый обряд. Слова древнего приворота всплыли из дальних уголков памяти. Откуда — до сих пор не знаю. Только очнулся я уже поздно вечером. Скинув полудурман, понял, что очень устал.
«Я ее приворожил. Обряд на крови, — одинокая мысль пролетела в пустой башке, вызвав истерический хохот своей глупостью и слабый отклик надежды в душе. — Не сработает это. Хуйня на постном масле. Взрослый пацан, а занимаюсь бабскими забавами», — ругая себя, провалился в сон.
Наутро попытался выкинуть случившееся из головы, но тревожные мыслишки не давали покоя, напоминая яркими образами ту мерзопакость, что творил. Тревога усилилась, когда увидел, что девушка не пришла в школу. И на следующий день тоже. Спросил у подружек, говорили, что девчонке нездоровится. Я продолжал успокаивать себя неверием, которое развеялось на третьи сутки.
Девушка сама подошла, позвала поговорить. Я верил и не верил своим глазам. Этот взгляд я бы не спутал ни с каким другим. Взгляд преданной собаки. Девушка сама подалась навстречу, сама попросила о поцелуе. И тогда до меня доперло, что сработало. Я победил природу!
И, наверное, первым чувством было ликование.
Без особого желания начал встречаться с привороженной девчонкой, лишь бы утереть нос всем тем хмырям, что посмеивались над моим проигрышем. Но постепенно спесь сошла.
Всю силу приворота я осознал лишь со временем. Девушка никогда мне особо не нравилась, а теперь и вовсе изменилась: стала истеричной, дерганой, очень сильно похудела. Куда бы я ни шел, она тащилась за мной. Записочки, преследование — везде и всюду она. Порой ее выходки на грани фола шокировали, но я понимал: это все — чтобы привлечь мой взгляд.
Приворот действовал и на меня, давил беспросветной апатией. Я чувствовал, как из меня, словно из крана вода, утекает жизненная сила. С каждым днем становилось все хуже. Я боялся за девчонку, а порой и за себя, и безумно хотел с ней расстаться, но… Не получалось.
Один эгоистичный поступок — и столько последствий. Как бы ни хотелось, время вспять не повернуть. Это был мой грех, моя ошибка, и мне самому предстояло все исправить…
— Исправил? — серьезность тона Дениса, которую чувствую в каждой букве, не оставляет сомнений: он верит моему рассказу.
— Да. Но чего мне это стоило, не спрашивай, — опережая события, пытаюсь оградить себя от вопроса, на который при всем желании не смогу дать ответ.
— Лис, я считаю, если человек захочет, он расскажет. А если нет, это его право — хранить молчание. Не в моих правилах без спроса в душу лезть.
— И за это я тебе очень благодарен, — облегченно выдыхаю, понимая, что не желаю лгать Дэну, а рассказать чудовищную правду не готов никому.
— Но есть другой вопрос…
— Все что угодно, Дэн. Спрашивай. — Освобождаю все каналы восприятия, готовый без промедления поведать Безликому доступные мне тайны мироздания, и по этим самым каналам ко мне накатывают странные в своей напряженности всплески кармических волн.
— Ты мне как-то сказал, что ничего не происходит просто так, и я с тобой в этом согласен. — С каждым словом все явственней ощущаю растущую магнитуду хаотических колебаний, буквально видя, как чуткий датчик сейсмографа мечется по движущейся бумажной ленте, выписывая пики приближающегося землетрясения. — Так почему именно этот эпизод своей жизни ты решил рассказать сейчас?
— Дэн, ты же сам мне эту тему подкинул, — зависаю, абсолютно не понимая, в чем подвох и когда и чем я встряхнул находящийся на тектоническом разломе островок обитания моего взрывоопасного собеседника.
— А мне кажется, что ты иносказательно решил выдать мне некую информацию, — тревожит меня очередной заморочкой Дэн и внезапно сотрясает энергетическим толчком: — Признайся: а ты больше таких экспериментов не проводил? А то меня терзают смутные сомнения*, что ты и надо мной подобный обряд сотворил.
— С чего вообще подобный домысел?! — не знаю, за что уцепиться, чтобы не потерять равновесие, в голове с каждым мигом нарастает гул Земли*.
— Дэн, я два раза на одни грабли не наступаю, — спешу успокоить невесть что придумавшего фантазера. — Науку, что насильно мил не будешь, назубок выучил, как и то, что знания эти на краю могилы даются.
— Тогда объясни, почему я денно и нощно, как Маленький принц, об одном Лисе думаю? — мой «маленький принц» засыпает меня очередными непонятками.
— Может, это любовь? Без принуждения, самая что ни на есть настоящая. — отправляю свое объяснение вместе с улыбочками, а сам сижу и не знаю: то ли мне ругаться и злиться, то ли радоваться. Ведь Дэн, хоть и не прямым текстом, признался, что я ему настолько небезразличен, что он подумал о вмешательстве магии.
— А может, все-таки без ведьмовства не обошлось? Может, ты и мне мозги каким приворотом засрал?
— Дэн, ты чего? Я никогда бы не стал такого творить! — Выбивая почву из-под ног, нервозность Дэна передается мне настолько резкими толчками, будто я нахожусь в эпицентре событий.
— Но сделал! — слова, что удар наотмашь. — Тогда поиздевался над девчонкой, теперь надо мной эксперименты ставишь! Признайся! Тешишь свое самолюбие? Блять! Я знал, что карма меня настигнет за все мои игрули в Сети.
— Дэн, успокойся! — пытаюсь «докричаться», но без толку. Кажется, я что-то упускаю, что-то делаю не так. Но что?.. Там, за сеткой пространства, все гудит напряжением, напоминая приближающийся катаклизм, перед которым я чувствую себя беспомощным и не знаю, что делать.
— Давай, покажи мне здесь и сейчас, какой силой обладаешь! — вызов взорвавшимся вулканом выплескивает на меня раскаленную магму.
— Не пори чушь! Я никогда бы не стал принуждать тебя! — Вцепившись пальцами в волосы, пялюсь на разгул стихии. Ловлю эмоции парня, что кипящей лавой облизывают тело, и начинаю гореть. Паника. Уже моя. Накрывает с головой.
— Лис, я не маленький мальчик. Я через слишком многое прошел, чтоб вот так взять и влюбиться, даже не видя человека в лицо, — огненные слова-бомбы разрываются вокруг.
— О чем ты говоришь? Человек в человеке душу любит, а не смазливую мордашку.
— Вот только не надо ля-ля. Человек сперва внешность видит, в глаза глядит, через них пытается душу разглядеть, и никак не наоборот. А некоторые и вовсе ограничиваются только первым пунктом.
— Я не такой! И ты, Дэн, тоже. Если перестанешь истерить — поймешь.
— Хочешь сказать, смог бы урода полюбить?! — Новый взрыв сотрясает пространство, засыпая все вокруг пеплом.
— Для меня внешность не главное.
— Не пизди!
— Я как есть говорю! В своей жизни много повидал уродов. Не внешне — душой, и это самое страшное.
— Иди ты на хуй со своей философией! — Боль прошивает мозг. — Не понимаю, чего тебе от меня нужно? Какие цели преследуешь? Только знай: со мной у тебя полный облом! Я тот самый урод! Два в одном! Урод снаружи! Урод внутри! — Жар опаляет лицо. Горящими комьями жжет ладони, голову, сердце. — Ну что, Гарри Поттер, достанешь свою волшебную палочку и превратишь чудовище в принца?!
— Я, блять, достану! Палочку-дуривыбивалочку! — не пишу, а кричу в пустоту. — Ты достал!!! Неужели так трудно поверить, что ты мне нравишься?!
Секунда… Две… Три… Я слышу время. В ушах застывшая стрелка хронометра растягивает каждый миг в вечность.
Пять… Шесть… Чувствуя запах горелой проводки, глотаю полынный кисель воздуха, а он не хочет наполнять легкие, оседая в горле пеплом.
Семь… Восемь… Вижу тьму. Ищу в безбрежном океане черного клубящегося дыма маленький зеленый островок нашего мира, и не нахожу.
Девять… Сообщение не прочитано. Электронный детектив пишет, что Безликий был в Сети, а сейчас его тут нет.
Десять… Срываюсь с места. Разъяренным быком ношусь по квартире, оставляя после себя хаос. Все, что попадается под ноги, пинаю. Все, что оказывается под рукой, летит в разные стороны. На полу оказывается перевернутая постель. Не убранная вовремя чашка разлетается на осколки, встретившись со стеной. Плазма плашмя падает на пол, едва останавливаюсь чтобы на ней не сплясать. В мозгу пульсирует кровь, а по телу разбегается жар. Мне кажется, я горю в безысходной ярости. Дыхание срывается хрипами. Злость вышибает силы. Бесформенным мешком оседаю на ковер и раскидываюсь звездочкой.
— Дэн… Дэн… Дэн… — Тянусь к парню, но еле ощущаю. — Ты же сказал, что небезразличен. Так почему убежал? Опять…
Охота выть, сорваться, найти. Хочу быть рядом. Обнять, взглянуть в глаза, уверить. Но для меня путь закрыт. Я не знаю, кто он. Не знаю, где его искать. И, кажется, я ему не нужен. Тоска наваливается, душит спазмами горло, давит стопудовой плитой на грудь. Больно. Там, за ребрами, ноет, кровоточит. И заплакал бы, но не умею.
— Нахуй я вообще начал этот разговор?! — Глаза сами натыкаются на дверцу бара. Напиться! Забыться хотя бы на вечер!
Разглядывая стройные ряды бутылок, останавливаю взгляд на водке. А что еще может лучше исцелить русскую душу, как не национальный алкоголь?!
«Надо перестать цепляться за Дэна и кого-нибудь бездумно трахнуть. Где-нибудь зависнуть, оттянуться. Может, и отпустит». — С этой мыслью останавливаю свой выбор на обычном клубе без приставок из трех букв, а прикид — на штанцах в облипочку, рубашке посвободнее, зато расстегнутой до груди. Несколько чисто мужских цацек — для завлечения взглядов.
— Дениска, ты трус! — Алкоголь делает свое дело, и Боль перерастает в отчаянную Злость. — Значит, гербарий свой предпочел. Ну и пофиг…
Хватаю ключи и, хлопнув дверью, выхожу на улицу. Прохлада ночи не отрезвляет, да я и не пьян. Я захлестнут эмоциями. Моя малышка урчит трехлитровым движком. «Белугу» пристраиваю на пассажирское кресло. Ржу над мыслью, а не пристегнуть ли ремнем безопасности сорокаградусную подружку, и срываюсь с места.
— Упрямый! Несносный!! Твердолобый!!! — Неоновые вывески ночного города плывут перед глазами цветными пятнами. Даже в пылу гнева не могу матерно оскорбить Дениса, и от этого еще больше злюсь на себя: — Придурок! — Глоток из горла стекает в желудок, разливаясь по телу теплом. — Чего тяну жилы из парня?! Голову морочу?! — Пролетаю перекресток на желтый. Пузырь к губам. Глоток. — Отпустить, и дело с концом! — Едва успеваю притормозить перед лежачим полисменом. Нутро вымораживает от одной лишь мысли о расставании. Глоток. Еще. Тепло. — Хуйня! Переживу…
Знакомые двери, которые старательно глушат децибелы клубняков. На одну треть недопитый пузырь остается в машине, а я пока еще уверенной походкой иду к секьюрити, который смотрит мне в глаза, словно сканирует. Включаю неоновую вывеску фейса «Не бойся, сегодня я добрый!» и спокойно прохожу внутрь. Меня тут же окружает чужая энергетика, липнет, лижет, как и некоторые взгляды. Но они меня не напрягают. Хочу раствориться в толпе, утонуть в чужих эмоциях, чтобы они перекрыли, забили мои.
Тут же заказываю выпивку. Шотландская горючка смешивается с русской, придавая голове и телу столь необходимую легкость. Сканируя толпу, выслеживаю жертву. Но, как назло, цепляю взглядом тех, кого меньше всего хотел бы видеть. Дилеры. Прав был Николаевич: вижу, чую этих паскуд.
Парень. При себе ничего нет, заначки явно в туалете. Или с барменом работает: пока тот прячет среди бутылок товар на вечер, торговец смертью находит тех, кто не против поиграть с ней в русскую рулетку.
Девушка. Эта менее умная. Таблеточки в бюстике, под вкладышем пуш-апа. Если поймают — не отвертится. Видно, встряла в долги, раз таким занялась.
— На хуй! — рявкаю так, что подплывшая было ко мне девица разворачивается на сто восемьдесят градусов и ретируется. Только и остается, что проследить, как от меня уплывает нечто с длинными ногами.
Я не развлекаюсь и не отдыхаю, я напиваюсь. Планомерно: один бокал в десять-пятнадцать минут, с перерывам на выдохнуть. Не люблю я так. Мне бы закусить. Мясом. А тут только чипсы да сырные ломтики. Очередной тумблер* пустеет. В голове шумит, но не от музыки, которую, к слову, диджей неплохо миксует, а меня то ли покачивает в такт, то ли уже ведет.
— Бармен, — жест рукой на ряды бутылок, что двоятся за счет зеркал, или уже не только за счет них. Мимолетный взгляд, и меня прошибает озноб. Из мерцающего серебра на меня смотрит «тень» Безликого.
— Нет его тут, — отгоняю морок. — Это мое отражение. Это я стал безликим.
Срываюсь, врезаясь в толпу. Тела, судьбы, мысли, эмоции. Радость и злость, счастье и ревность, безразличие, возбуждение — сплошным хороводом. И я в этом бурлящем месиве на штормовых волнах музыки.
— Дэн… Дэн… Денис-с-с… — шепчу, как заклинание, или мне шепчут его имя в самое ухо. Не могу перестать о нем думать. Облизываю сухие губы. Или мне облизывают? Касаются груди, а я плыву в такт музыке. Открываю глаза и опять столбенею. Меня толкает беснующаяся толпа, а я стою, будто ноги к полу примерзли, да и сам вымерзаю изнутри. Дрожь прокатывается, стекает ледяным потом по позвоночнику. В конвульсивно дергающейся многоликой массе вижу неподвижный безликий силуэт Дениса, моего изломанного мальчишки.
Стою и боюсь моргнуть. Боюсь, что исчезнет. Сердце колотится так, будто мне вогнали шприц адреналина прямо в нежно-сильную мышцу. Мне заслоняют обзор, и я уже готов растолкать всех, как вдруг…
Он тянет ко мне руку, что-то говорит. Я не слышу что, только вижу движение губ. Подлетевший ко мне парень пытается привлечь внимание. Но мне не до него. Внаглую отпихиваю в сторону. Мешает!
— Денис, — зову, но голос тонет в рокоте музыки и толпы, через которую я пытаюсь прорваться к нему.
Шаг — и образ пошатывается, идет рябью, а у меня все заходится в груди от осознания, что это просто видение.
Дышать… Не могу дышать. Боль с обидой пополам. Ни хрена это не дар! Это проклятие. Видеть, но не трогать. С губ срывается звериный вой. Еще шаг, в надежде схватить, задержать, почувствовать… Но нет. Толпа беснуется. Пульсирующие лучи стробоскопа разрывают зыбкую тьму, безжалостно рассеивая желанный образ, и я вновь один. Плохо, мне очень плохо. К выходу, на воздух. Пусть не свежий и пропахший смрадом выхлопных газов, но лишь бы вырваться. В ночь. Она укроет…
Сажусь в машину, и оставшаяся треть водки растворяется в моей крови. Откидываю голову на подголовник. Не хочу оставаться один. Мне кажется, я на краю и в мгновении от срыва.
Телефон в руке, и я даже не листаю. Смотрю на заставку абонента — постригся, сменил образ, но меня этим преображением не проведешь. Уж я-то знаю: как был послушным мальчиком, так им и остался. И по-прежнему одинок. Так и не нашел себе Верха, видимо, все еще надеясь, что вернусь. Он давно не звонил. Может, ждал звонка от меня. Но я же упрямый и никогда не навязываюсь. Однако в этот вечер все наперекосяк, и я сам готов набрать.
Уверен, что потом пожалею. Давно понял: ему нужны нормальные отношения, с градусом отклонения в нашу «ненормальность». Нужно ощущение, что я его Верх, Дом, Опора, а не просто бойфренд для хорошего перепиха. Но я не смог ему этого дать, не захотел взять на себя такую ответственность. Нет, я не боялся. Просто беря — надо отдать. А мне нечего ему предложить взамен. Он мне нравился, даже очень. Но то, что испытывает он ко мне, в разы сильнее.
Наверное, прав Денис, что любящий человек идеализирует любимого. Ведь даже после расставания Димка не возненавидел меня. И по-прежнему говорит, что любит. А во мне — ни малейшей искры, и даже раздуть не из чего. Поэтому — нет, но трубка у уха… Гудок… Гудок… Крохой здравого смысла мелькает надежда: может, сбросит? Но он принимает вызов.
— Привет, — выговариваю мягко, чуть тяну гласные. Слушаю дыхание, пытаясь уловить его настрой, и слышу: напряжен, взволнован. — Ты один?
— Да… — короткий, без приветствия ответ. Голос сонный, хрипловатый, но сколько вибраций в этом тихом выдохе: волны колебаний негармоническими всплесками свиваются в неравномерный поток.
— Встретимся? — для проформы интересуюсь, но уже знаю: не откажет.
— Приезжай. Я жду, — Дима без лишних слов все прекрасно понял.
