Автор книги: ЛетАл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 33 (всего у книги 73 страниц)
Дэн для меня не просто близкий и родной, он мой, всегда был моим, а я его… В той жизни он был юной девушкой, в этой встретился мне парнем. Но кем бы он ни был, я его полюбил бы все равно. Все равно моя душа отозвалась бы и притянулась к нему. Такая Любовь не признает полов, возрастов, религий. Она всеобъемлющая, когда один человек для тебя становится целым миром и самой жизнью.
Моя душа лежит к Денису, но идут уже вторые сутки, а эта зараза мне не звонит!
Зато звонит тот, кого я хотел бы слышать меньше всего, — Митлан, одним своим явлением на горизонте поганя и без того поганое настроение. Без тени сомнения отклоняю вызов — не сейчас. Без тебя тошно.
Ничего срочного не может быть. Встреч на сегодня тоже не запланировано. А этот таджичонок еще несколько дней будет отходить от побоев, ну или покатается по всем точкам за тонированными окнами ментовозки. Но это все без меня. Сегодня меня нет для всего мира. Я кончился.
Можно было бы, конечно, съездить на квартиру к одному должнику, но настроение откровенно нулевое. Такое ощущение, что я тихо впадаю в депрессию без искрометной энергии Дениса. Хватаю с полки первую попавшуюся книгу и пытаюсь проникнуть в другой мир криминальных разборок, детективных расследований и драмы неоцененной любви. Но не могу понять и одной трети прочитанного. В голове крутится свой детектив, мучает сердце своя Любовь. Может, ну ее, эту гордость? Восстановить страницу и устроить пропиздон выебонистому пиздюку?! Нет, так нельзя! Он должен сам решить, что для него важно. Подождем, твою мать.
Жду. Проходят вторые сутки. Дэн не звонит…
Зато звонит какая-то сволочь в домофон, дятлом действуя на мозги. В голове проносится мысль: «В такое время крематорий кочегарит еще в штатном режиме или принимает покойничков уже неофициально?». Игнорирую, но трель продолжается, заставляя меня, во-первых, прикидывать один за другим планы идеальных убийств, а во-вторых, все же оторвать жопу от дивана. Нехотя плетусь к источнику шума. Чтобы хоть так унять его, снимаю трубку домофона, меняя электронное блямканье на человеческую речь.
— Откройте! Это полиция, — несется по-официальному грозный голос от входа в подъезд прямо мне в ухо, а заодно и к соседям в окна, и я даже не успеваю отреагировать, как следом разражается дружное мужицкое ржание.
«Ну вот и с фирменными ментовскими шуточками познакомился», — устало улыбаюсь, узнавая голос Бориса и Сашки, и ничего не остается делать, как нажать кнопку, открывая дверь своего бастиона моим новым «друганам».
— Мужики, ну вы совсем охренели! Завтра уже пойдет слух, что ОМОН на задержание приезжал, — пожимая протянутые руки, приглашаю мужчин войти.
— А мы тут с работы, и подумали: «А ведь мы так и не отметили начало нашего с тобой сотрудничества и не выпили с первой зарплаты. Упущение!» — в своей обычной манере трещит голубоглазый.
Сашка светится, как солнце, обворожительно улыбаясь. Николаевич сдержан. Красивые мужчины, что и говорить, но настолько разные, как день и ночь.
— Ты чего трубку не брал? — опять «включает начальника» Митлан, но я так устал, что даже беситься и как-то веско аргументировать не хочется.
— Занят был! — односложно отвечаю, подумывая, что выпить в компании — это не такая уж плохая идея, может, подотпустят невеселые мысли о Денисе.
— Но ты ведь один! — говорит Борис и, видя мое напряжение из-за его осведомленности, тут же смягчает тон: — Мы не помешали?
— Нет, проходите. Сейчас соображу закуску, только мне надо минут десять-пятнадцать.
Мужики проходят в зал. Так прикольно наблюдать, как оба опытным глазом скользят по стенам моей квартиры. Вот только каждый со своим интересом. На «ха-ха» пробивает, но я лишь улыбаюсь.
Борис, видимо, не узрев посторонних в моей берлоге, скидывает пиджак и кобуру и, окончательно расслабившись, по-хозяйски разваливается в кресле.
Сашка задумчиво рассматривает на полках шкафа фото, где я на отдыхе: одна — в компании девчонок, другая — на охоте, то с кабаном, то с лосем. Оставляю гостей изучать фотоотчеты о своих разного рода «сафари» и иду на кухню.
— Лис, а ты почему до сих пор не женат? — слышу Сашкин ор, пока вожусь с закусками.
— Как-то не встретился мне такой человек, которому бы я дал себя захомутать. Причем добровольно. — Умалчиваю, что жениться никогда не входило в мои планы. Не в этой жизни уж точно. А вот взять одного стервеца в мужья — так с превеликим удовольствием. Только бы объявился…
Квартиру заполняет сногсшибательный запах куриных отбивных, что дождались своего часа и наконец-то попали на сковородку. Польза есть и от таких нежданных гостей: хоть поем, а так бы и забил. Маленький журнальный столик быстро заполняется тарелками со снедью, последним штрихом ставлю рюмки.
— Я за рулем. Поэтому только ем, — предупреждает Борис и хитро щурится, наблюдая, как я, словно прилежная женушка, приношу наструганный закусон, соображая стол на троих.
— Без проблем. Значит, едим мясо, — кидаю ему в ответ и не могу расслабиться, постоянно чувствуя испытующий взгляд промеж лопаток. Ощущаю, как меня выбешивает и интригует его тщательно скрываемая за сжатыми у рта ладонями улыбка.
— Люблю, когда возле меня суетятся, — как будто назло, поддразнивая меня, доносятся слова Николаевича и врезаются, словно пуля в затылок. «Что за игру ты тут снова затеял?».
— Не переживай. Я за него выпью, — смеется Александр, и я понимаю, что он снова говорит с акцентом, а значит, снял маску строгого блюстителя закона и расслабился. — Лис, пепельница есть?
— Сейчас изобразим, — достаю из шкафа совковый подарок маман — хрустальную конфетницу, наконец-то сгодившуюся в хозяйстве, — подковыривая Санька: — Ты бы лучше ел за двоих, — подвигаю к нему тарелку с куриными отбивными. — Честно, смотреть на твои мощи больно.
— Зато вероятность попадания пули меньше, — Сашка поднимает рюмку и подносит к моей, нисколько не обижаясь на мой подъебон. — Ну что, за вливание в наши СТРОЙНЫЕ ряды?!
— За тебя, Лис, — Николаевич поднимает свой стакан с соком и врезается меж наших с Сашкой рюмок, словно клином разъединяя.
Вечер течет неспешно. Разговоры. Тосты за сорокаградусным чайком. Борис вводит в курс нового «проекта», что получил свое начало с показаний ночного драгдилера из Средней Азии. Рассказывает про информаторов, про уже начавшиеся задержания и вербовку мелких поставщиков и про то, что подбираться к загадочному Аладдину нужно очень осторожно, чтобы не спугнуть босса или не напороться на неприятности самому.
— Если вдруг кто из НАШЕЙ группы не будет доступен, хотя такого не бывает априори, — как всегда с толком и расстановкой не только рассказывает, но и ест Митлан, — то ты всегда можешь обратиться к Саньке. Он тебе в несколько минут организует пеленгацию, данные от паспортных до школьной характеристики. Распечатку звонков и СМС тоже не вопрос сделать, только это времени больше займет.
Санька согласно кивает, сминая в импровизированной пепельнице очередной окурок, а я выцепляю из всего этого потока информации мысль, что висит вопросом на кончике языка, — как в случае чего добыть сведения о единственно важном для меня человеке.
Думаю думу и краем уха слушаю ментов. Митлан и Сашка рассказывают такое, от чего у меня неприятно бегают мурашки от осознания, что личной, частной жизни нет, если ты попал на глаза ментам. Пытаюсь отогнать мысли, странные ощущения. Мне с ними работать. С Сашкой, конечно, не так близко, все же он с Петровки, а вот с Борисом…
В голове, сигнализируя об опасности, красными буквами бегут тревожащие фразы: «А что им известно обо мне? Как глубоко копнули под меня? И самое главное, чем мне это все грозит?!».
— Ммммм… Как вкусно… — блаженно мычит Сашка, наконец добравшись до горячего. — Какая нежная свинина…
— Сань, ты чего, какая свинина? — ничего не понимая, смотрю, как Сашка отрезает кусок от куриной отбивной и тянет в рот. — Когда я ее жарил, это курица была.
— Что? — Сашка замирает с вилкой у рта, на его лице, словно узоры в калейдоскопе, за секунды отражается столько эмоций, сменяя одна другую: Страх, Отчаяние, Отвращение…
— Ой, не могу… — Борис складывается пополам и чуть ли не хрюкает от смеха, вытирая выступившие слезы. — Ну, Лис, ну удружил…
— Мужики, я что-то не догоняю, — сижу и просто не могу понять, В ЧЕМ, МАТЬ ВАШУ, ДЕЛО?!
— А-а-а… Ты же еще не в курсе… — продолжает ухахатываться старший мент. — Сашка не ест птицу.
— Как? Что за верования такие? Про свинину слыхал, а вот про птицу… — Мысленно перебираю все религиозные конфессии и не нахожу ни одного, где бы курица была сродни божеству. — Или это медицинские показания. Аллергия, что-ли? — Я не на шутку обеспокоен, слишком явственно вижу Сашкино омерзение, будто он не курицу ест, а обед Ганнибала Лектера.
— А вот такой у нашего Сашки заеб. Он не есть собратьев.
— Каких собратьев? — уже ничего не понимаю, словно в дурдоме оказался, и попробуй разберись в хитросплетениях чужих нейронов.
— Своих… Своих, — Бориса поражает новый приступ смеха. — У Сашки фамилия Гусаков. Поэтому он из принципа не ест птицу.
Думал, что у меня заебов полно, а оказывается, что бывают клинические случаи и похлеще.
— Саш, ты прости, я не знал.
Мужчина натягивает обворожительную улыбку и, глядя на Бориса, отправляет отрезанный
кусок в рот.
— Вот видишь, я ем. Тем более что приготовил сам Елисей. — В глазах мужчины вызов, только кому?! Себе, своим вкусам или Борису? — Как я могу отказаться?
— Саш, да не мучай себя. Закуски, что ли, мало?
— Все очень вкусно, Лис, правда. — Узкая ладонь ложится мне на плечо, и тонкие пальцы скользят по руке, как будто невзначай.
Не успеваю подумать, что означает явно не дружеское движение, как слышу то ли рык, то ли хрип, то ли придушенный на корню кашель. Поднимаю взгляд. Черные глаза смотрят на нас со страстью гестаповца, подводящего еврейского смертника к стенке.
Как-то не по себе становится, видимо, как и Саше. Тот тут же переключается, только диву даюсь, с какой скоростью. Рассказывает про очередное дело. Что преступник на месте записочки оставляет. Вовлекает в беседу Бориса.
Меня начинает забавлять щекотливость ситуации, я прям чувствую, как Митлана распирает от чувства собственной значимости. Все же интересная он личность. Сильный, независимый и, по ходу, жуткий собственник. А как еще понять этот взгляд? Из раздумий выводит голос Бориса:
— Лис, а ты что думаешь?
— Ну, знаете… — отставляю на пол приконченную за беседой бутылку водки и открываю новую, разливаю по рюмкам, — почерк может о многом рассказать, раскрыть психологическую картину: характер, темперамент, наклонности. Я вот тоже хоть и не сильно, но разбираюсь. — В голове приятно штормит. В теле легкость, и Мировой океан становится сродни Азовскому морю. Хотя я не пьян, прекрасно оцениваю обстановку, подмечаю каждую деталь. — По почерку могу понять, что из себя представляет человек, даже не зная его. Буквы не врут.
— Дааа? Как интересно, — тянет Сашка, почему-то старательно изображая из себя пьяного. Только изображая. Ясно понимаю, что не может его так развезти с полбутылки. Ментовская закалка не отпускает никогда. — Значит, и мой характер, и что я за человек, можешь понять? — А голос лилейный-лилейный, будто любовнику на ухо всякие пошлости шепчет.
— Напиши что-нибудь. — Пытаюсь отогнать от себя мысли небесного цвета, уверяя себя, что Сашка не того же поля ягода, что и я. Еще больше напрягаюсь. Маниакальные мысли, что меня окружили и пытаются проникнуть под кожу, выдавая себя за «своего», разрастаются в геометрической прогрессии.
— А что? — Сашка расплывается в улыбке, склоняя голову набок.
«Что ж ты творишь, засранец? Играешь? И играешь ли? Проверяешь меня? Или Митлана провоцируешь? Что ж, давай поиграем!» — Подаю ему лист бумаги и ручку. Старательно игнорируя жгучий взгляд Бориса, диктую:
— Ну, например: «У меня завтра в семь часов вечера встреча в кафе "Де-Марко"».
Прекрасно понимаю, что моя квартира сейчас театр, а зал превратился в маленькую сцену. Краем глаза вижу, как трезвый Николаевич сложил руки на груди и явно с интересом наблюдает за спектаклем, что разыгрывают два талантливо изображающих крайнюю степень опьянения придурка. Только он не зритель. Он тоже актер.
Я хожу по лезвию бритвы. Но не я один. И если Сашкино амплуа мне более-менее понятно, то Борис до сих пор «призрак оперы».
С волками жить — по-волчьи выть. Ну что ж, я подвою-подпою Сашке. Но цель моя — Митлан. Может, удастся найти в его системе защиты брешь, увидеть истинное лицо и узнать подлинные мотивы. А как это сделать? Вывести человека из себя!
«Надо быть осторожней», — думаю, пытаясь рассортировать противоречивые ощущения, что устроили в душе полный раздор.
Смотрю, как Сашка быстро пишет. Скольжу взглядом по лицу, по четко очерченным скулам, на которых проявился румянец, по губам, что-то беззвучно выговаривающим и растягивающимся в улыбку, по глазам, что словно светятся изнутри, завораживают.
— И что же ты видишь? — протягивает мне листок Сашка, а я смотрю и чувствую, как у меня начинаю полыхать щеки. — Какой я человек? — Сашкин голос полушепотом так близко, что я ощущаю его дыхание.
— Саш, ты правильный до мозга костей, ведь вместо сказанных мной «7» ты написал «19.00», — всматриваюсь в красивый почерк. — Сильный нажим говорит, что ты уверен и энергичен. А вот резкие линии — что ты взрывной, нетерпеливый и страстный.
Не знаю, что случается в следующую секунду, но я словно проваливаюсь в транс. Буквы пляшут. А я начинаю говорить, говорить не особо задумываясь.
— Ты надежный и преданный человек. Подобных тебе, для кого принципы и моральные качества важнее денег, осталось мало. Но и у тебя есть недостатки — Тщеславие, которое вполне объяснимо для человека, что всего добивается сам. Ты редко кого пускаешь к себе в сердце, и тем больнее получать от таких нож в спину. Ты до сих пор не можешь простить предательство своего друга, который сейчас в начальство выбился, а ты так и останешься в капитанах. Я мог бы тебе объяснить твою ошибку в сложившейся на тот момент ситуации, но думаю, не стоит трогать раны, что до сих пор кровоточат.
Понимаю, что надо заткнуть рот, но смотрю в широко распахнутые глаза Сашки и просто не могу остановиться. Он — открытая книга, от чтения которой не оторваться. Хотя даже не собирался доставать ее с полки.
— Взрывной, упрямый, уверенный. Ты достоин Любви, ведь сам любишь с полной самоотдачей. Хочешь казаться безжалостным, но это не так. Ты добрый, но понимаешь, что в наше время таким быть нельзя. И поэтому прикрылся защитным слоем Черствости, чтобы сожрать не смогли. Волевой. Ужасно злопамятный. Надежный. Повезет тому, с кем ты сможешь расслабиться и быть собой…
Глупая игра сработала катализатором, а эмпатия сыграла злую шутку. Я ощущаю Сашку, хоть и не хотел этого. Слова так беззастенчиво ударили по его замкам, что двери распахнулись, открывая вид на тайны его души.
И его мысли, пугающие своей откровенностью. Я ему нравлюсь, понравился сразу, с первой встречи. Он хочет со мной сблизиться, только убеждает себя, что исключительно по дружбе. Он до жути боится тех чувств, что я в нем бужу, а еще боится огласки, ведь эта работа для него очень важна.
Жарко. Горло першит, будто я не пил сутки. Сашка настолько смущен, что краска еще больше проявляется на щеках. Так же, как я, облизывает сохнущие губы. Непозволительно близко. Кажется, подайся я чуть вперед, запусти пальцы в короткие волосы на затылке — и уже не оторвать от губ. Но мое ли это желание? Нет! Однозначно нет! Сашкино возбуждение перетекает ко мне, будоражит.
— Парни, вы явно перепили, — натянутый смех Бориса обрывает нити, через которые я считываю Сашку. — Представление с угощением удались на славу, но пора и честь знать.
Даже не уговариваю остаться. Меня самого смущает и нервирует сложившаяся ситуация. Я не «вижу» мыслей Митлана, но его эмоции прекрасно отражаются на лице. В темных глазах полыхает возбуждение, желваки ходят от еле сдерживаемой злости. Уголок губ подергивается в недоброй ухмылке.
— Лис, ты не перестаешь меня удивлять, — бросает Борис в уже закрывающуюся за «дорогими» гостями дверь, а я, убедившись, что она захлопнулась, облегченно вздыхаю, слишком поспешно, зато вполне успешно выпроводив свежеиспеченных коллег.
Пытаюсь переварить последние часы неожиданно долго дня и сам не понимаю, что творю. Хотел вывести на чистую воду этого серого кардинала Митлана, но сам, как мальчишка, чуть не пошел на поводу чужих желаний. И пошел бы совсем недавно! Хули нам? Еще одно имя в списке моих побед, тем более что Сашка вызывает во мне искреннюю симпатию. Но сейчас… Сейчас все не так. У меня есть тот, чувства к которому гасят все низменные желания к другим. Не предам Дэна и себя не предам. Он единственный, кем хочу обладать и, не буду врать себе, кому хочу принадлежать. И я буду его ждать.
Жду. Третьи сутки. Дэн не звонит…
