Автор книги: ЛетАл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 73 страниц)
— Да не боюсь я. Просто… — замолкаю. Не знаю, как сказать. Да и что? Что я пиздец как боюсь? Или что хочу секса, но не готов зайти так далеко? Или что мне противно трахаться непонятно где, непонятно на чьей кровати?!
— Что «просто»? — В голосе парня раздражение. Даже в темноте вижу, как блестят злостью его глаза. — Критические дни?
— Отпусти! — Подъебка больно бьет по самолюбию, и сказка разрушена. Хватаю несостоявшегося пока любовника за запястье, пытаясь уйти от ласк, что уже переходят в домогательство.
— Хорошо, Дениска, не дергайся. Детей не обижаю, — тихо смеется парень, уступая. — Не знал, что ты девственник. — Меня окатывает кипятком.
— Заткнись, Валер. — Чувствую, как дыхание распирает легкие, и где-то там начинает гореть.
— Ты же не оставишь меня в таком состоянии? Ты меня так возбудил, — Валера глазами показывает на свой член, что колом торчит из расстегнутой ширинки. — Я тебе помог. Помоги и ты мне. Отсоси.
— Я… я… я… — Я словно захлебнулся вдохом. Что?! Взять в рот?! Нет, я, конечно, знаю, что у гей-пар это так, обыденный секс, только вот я никогда и никому не отсасывал.
— Давай. — Парень наконец встает с меня, но только для того, чтобы тут же устроиться на кровати, уперевшись спиной в стену. — Ты же меня любишь? Сделай мне приятно.
Бля, как-то стремно делать это в первый раз, но все же хочется попробовать. Бросаю украдкой взгляд на Валеру — как тот сжимает свой член, как тихонько водит сжатым кулаком по всей длине, как призывно смотрит на меня, — и возбуждение новой приливной волной накатывает на тело.
«Это не должно быть сложно. Я же знаю, как бы мне понравилось, если бы делали мне», — уговариваю сам себя, медленно подползая к парню, который довольно улыбается и останавливает ход кулака, оголяя головку на максимум.
— Не заставляй меня ждать.
Дух противоречия нашептывает возразить или сказать колкость, но собственное возбуждение затмевает рассудок. Наклоняюсь, и губ касается горячая головка. В нос ударяет резкий запах секрета, чужого тела. Он мне не нравится, но это же Валера, и я, преодолев внутренний протест, открываю рот, вбирая плоть.
Парень стонет протяжно, и это подстегивает. Пытаюсь взять глубже, но давлюсь. Вкус смазки неприятен. Пальцы, что давят на затылок, раздражают.
— Ар-р-р… — рычит, резко вскидывая бедра, пытаясь засадить, как ему нравится, а мне кажется, что я сейчас в обморок грохнусь.
Желудок сводит спазмами. Мне дурно. Единственная мысль «КОГДА ЖЕ ОН КОНЧИТ?!» стремительно вытесняет возбуждение.
И он кончает. Даже не думая отстраниться, спускает прямо в рот. Теплые вязкие капли оседают в глотке и меня мутит. А когда до вкусовых рецепторов доходит мерзотный солоновато-горький вкус, горло сжимает рвотными спазмами. Закрывая рот рукой, еле успеваю отползти от любовника, и меня выворачивает.
— Ничего, привыкнешь. — Небрежная фраза и равнодушная безучастность Валеры неприятно царапают душу. Парень даже не пытается мне помочь. Вальяжно развалившись на кровати, раздает ЦУ: — Уберись здесь!
Ночь. День. Не столько радуюсь от полученного кайфа, сколько переживаю за свой конфуз. Мы договорились встретиться, но вечером, как под настроение, моросит дождь, и молчит мой дешевый сотик. Это только девчонки ждут звонка до победного, я же решаюсь набрать сам. Не его голос отвечает мне, что телефон абонента выключен или находится вне зоны доступа, и на душе становится тревожно-муторно, но успокаиваю себя мыслью, что он на тренировке.
Когда ближе к ночи начинает пиликать рингтон, я уже весь на нервах. Сто раз подумал-передумал всякого-разного, из них триста — очень плохого. Тысячу раз отвесил себе ментальный подзатыльник, что веду себя, как баба истеричная.
— Дениска, — слышу его беззаботный голос, и сердце тудумкает за ребрами, а ладонь, что сжимает трубу, потеет. — На улице такой мракус. Дождь. Неохота из дома выходить. Так что давай в другой раз пересечемся?..
У меня внутри что-то сворачивается в тугой узел и не отпускает — на заднем фоне слышу совсем не «домашние» звуки. Веселый гул компании, пьяные выкрики, смех и приглушенные ритмы музыки.
— Хорошо, — спокойно соглашаюсь, не собираясь затевать разборки. — Как скажешь. Увидимся в другой раз. — Даю отбой, молча плюхаюсь в кровать, глаза в потолок. Только я ничего не вижу. Как же мне хуево…
Засыпаю только когда мои часы показывают четыре часа нового дня. А утром апатия подсказывает: «Нехуй бриться», делает еду безвкусной, все вокруг — раздражающим, настроение — хоть заказ на убийство принимай. В душе гадливо пригрелось и растет Недоверие. Нашептывает и нашептывает, что кругом Обман, Вранье, Фальшь. Что, блять, никому и ни во что верить нельзя… Я слушаю эти мысли, и мне просто больно…
Несколько дней тишины — и очередное безрадостное утро встретило меня моим же посеревшим отражением в зеркале, и не только из-за отросшей на фейсе щетины. Спокойно принимаю звонок:
— Дениска, привет! — Это он. Неужели соскучился? Как всегда весел и фонит оптимизмом. — Go на пляж.
— А тебе солнце не мешает? — Даже не просек, как Злость срывает с языка подъебку, но, кажется, я и не жалею. — Не, Валер, у меня дела, — откровенно брешу, но если ему можно, то почему мне нельзя? — Вечером увидимся, если тебе «ДОЖДЬ» не помешает. — Повисшая в трубке пауза красноречиво говорит мне, что мои намеки поняты правильно.
Отбой — не о чем с тобой говорить. Только где та кнопка, что отключит клокочущие чувства? Словно внутренний миксер взбалтывает во мне Любовь, Ревность, Сомнение, Смятение, Злость на себя за детское поведение и на него за ложь, что полоснула по живому. И я не знаю, как разобраться в этом коктейле эмоций.
А когда на небе зажигаются звезды, он ждет меня у подъезда. Как ни в чем не бывало в тени козырька чмокает в щеку.
— Валер, я решил твои задачки, и постер готов, — отдаю тетради с решенными контрольными и разворачиваю лист ватмана с мультяшными рожами Gorillaz. — Зацени.
Знаю, что получилось клево, но его восторги вызывают во мне какой-то грустный отклик. Однако в душе все еще теплится Вера, что мои старания помогут перешагнуть инцидент. Мысли бессвязно мечутся в голове, словно шарик для пинг-понга: «Да, он соврал, но, видимо, на то были причины, хотя мне так хочется верить человеку, которого люблю. И все же мы оба парни. Понимаем друг друга. По крайней мере, я понимаю, что у него может быть своя компания, в которой мне нет места. Но то, что было между нами, что-то же значит?.. Я же ему нравлюсь…».
— Прошвырнемся… — не спрашивает он, и мы мотаемся по ночному городу, сидим в пустой кафешке, только вместо привычной болтовни между нами висит она самая — напряженная тишина недоговоренности. И в голове уже ни одной мысли. Словно от волнения у меня сработали предохранители, и внутри погас свет.
— Ну, я пошел, — прощаюсь, и ничего не слышу, только шаркающий звук своих шагов, ничего не вижу, только уныло-серые плитки тротуара под ногами.
Лифт открывается, и меня вталкивает в него Валерка, вдавливая самую верхнюю кнопку. Прижимается, целует, но что-то не так. Меня начинает бить озноб, несмотря на теплое возбуждение, что разрастается в паху. Этот диссонанс не дает покоя. Не могу ответить на его ласки и отправляю лифт на свой этаж. Но парень держит меня в объятиях и отпускает, только когда я берусь за ручку двери.
Секундная заминка. Я еще не закрыл за собой дверь. Он скрывается в лифте, и вдруг снова выглядывает, удерживая створки. Весело, с какой-то хитринкой смотрит, словно хочет что-то сказать, но ничего не говорит.
Лифт увозит моего первого бойфренда, а я все еще подпираю дверь, как параличом разбитый. Злая усмешка вылезает на губы. Сознание осеняет смутная догадка, которую я гоню и гоню прочь, пытаясь дать слово Надежде, что шепчет несбыточное, успокаивающее: «Верь. Он позвонит».
Не звонит. Ни на следующий день, ни через день, ни через неделю. Просто ради прикола нажимаю вызов, чтобы убедиться в правоте своих мыслей. И убеждаюсь. Короткие, и снова короткие, и опять… — я в черном списке. Заебись, красота!
Поистине, Любовь слепа. И не потому, что ты влюбляешься в козла, хотя он и есть козел, а потому, что ни хрена вокруг не видишь. Мозги раскисают. Один плюс один сложить не можешь. Ведь он никогда не водил меня к себе домой, только по квартирам друганов тискались. Никогда не говорил, что любит. Прекрасно понимаю, что виноват только я сам, дав волю чувствам, и все же Обида клокочет в душе, беспощадно обрывает тонкие нити Веры, изменяя меня…
— Какой же я был пиздюк неумный пять лет тому назад, — сообщаю новость любимой кошке, что пригрелась на моих коленях. — Но это был полезный урок. Хорошо, что не прогнулся под него тогда. — Выныриваю из воспоминаний, как из проруби в мороз, и мурашки пробегают по рукам. Верчу меж пальцев грифельный карандаш и разглядываю на бумаге штрихованный портрет парня.
Как ни пытался, не смог забыть его лица, и имя не стерлось из памяти. Стерлись только чувства, причем до самой нижней планки. От ненависти до любви один шаг. Я прошел эти этапы в обратном порядке и даже дальше. Теперь Валера для меня — ничто. Белый шум.
Слова «что ни делается — все к лучшему», видимо, сказал какой-то оптимистичный идиот, но на том этапе жизни этот летний роман действительно сыграл положительную роль в моей судьбе. И я бы даже сказал — поворотную.
Поняв, что нужно вытаскивать себя из жесткого депресняка, в который меня затянула безответная любовь, собрал манатки и, не дожидаясь осени, свалил в свою альма-матер, чувствуя, как меня попускает с каждым километром, отдаляющим от этого человека. Я мог бы снова уйти в свой спокойный мир — одиночество, в котором мне, надо сказать, неплохо жилось, но я решил для себя четко: хватит прятаться. Как изрек Фридрих Ницше: «Все в жизни, что меня не убивает, делает меня сильнее». Я стал сильнее. Не изменяя себе, изменил себя.
И начал с имиджа. Старые приличные шмотки поменял на лейбловое рванье, в котором дырки стоят дороже ткани. Прическа а-ля деревенский дурачок трансформировалась в «я летел с сеновала — тормозил головой». И даже удобным контактным линзам предпочел стильные очки. Потому что это было круто, и выглядел я в них совсем по-другому. Неизменным предметом гардероба остался только мой любимый хронометр, но статус его все же поменялся: если раньше я таскал его с собой просто так, то теперь с совершенно конкретным смыслом — повыпендриваться.
Я прокачался так, что, когда пришел на первый семинар в СВОЮ группу, однокашники нехило удивили меня, приняв за новичка и всерьез начав знакомиться.
Изменился снаружи — изменился внутри. В характере закалился стержень, который хрен согнешь. В глазах блеснул металл. В душе поселился закадычный приятель — Цинизм.
Я наконец-то почувствовал себя свободно и уверенно.
Изменив отношение к себе — изменил отношение к людям. Понял, что могу нравиться, ловя заинтересованные взгляды на своей новой персоне, и мне самому это безумно нравилось. Никогда не думал, что смогу быть настолько общительным. А теперь понял — мне этого просто не хватало. Я обрастал знакомствами, как по осени пень опятами. Напропалую флиртовал с девчонками. Только больше не позволял себе такой роскошной слабости, как Любовь, зато влегкую влюблял в себя. Секс без обязательств, подружка на неделю — хорошее решение. Одна. Другая. Третья… И даже мальчики оказывались в моей постели. Только мало кому из них я позволил себя вести и оказаться сверху. Да и с теми, кому позволил, расставался как с использованными презервативами.
— Интересно, если Лис говорит, что видит меня, узнал бы он меня в толпе? — чисто риторический вопрос моей сожительнице, на который сам же отвечаю: — Да ну… глупости. Ни в какую толпу я уже не выйду. — Равнодушно пролистываю фотоотчеты с красочных фестивалей. — Да и где он, а где я? Впрочем… — В душе какой-то лукавый Демон настойчиво подстрекает к безумству. — Маски-шоу никто не отменял. И никто не запретит мне эту шалость, если, конечно, не запрещу сам себе. Но это потом… А пока у нас есть место, где мы можем встретиться без помех.
Я вижу его зеленый огонек онлайна, в душе словно колибри трепещет крылышками Радость. Мне так хочется с ним поболтать, будто я молчал вечность. Мне так многое хочется с ним обсудить. И он, как будто слыша мое нетерпение, пишет:
— Привет, Дэн.
Почему-то так волнуюсь, что даже моя подружка начинает беспокойно мяукать. Я глажу ее по ушастой бестолковке, уверяя, что со мной все ок. Но мне не окей. Меня так прет, что, кажется, еще чуть-чуть — и ебнусь. Внутри что-то тонко дрожит, словно резонируя с какой-то невидимой волной. И даже боль засыпает на время. Губы тянет блаженная улыбка, которую я не могу стереть с лица, да и не хочу этого делать. Только с ним я могу так искренне улыбаться. Я погружаюсь в наш мир, а пальцы уже порхают по клавиатуре:
— Привет, Лис…
Комментарий к Часть первая. Вера. Песнь четвертая. Евангелие от Дениса
Massive Attack - Future Proof https://www.youtube.com/watch?v=PzSmSwG29b0
учился, учился и учился, как завещал какой-то картавый пиздабол* — легкая интертрепация классики ленинизма.
матанализа* — Математи́ческий ана́лиз.
========== Часть первая. ВЕРА. Песнь пятая. Евангелие от Елисея ==========
Rammstein — Feuer Frei https://www.youtube.com/watch?v=ZkW-K5RQdzo
…Тишина. Такая пронзительная тишина бывает только зимой, когда не щебечут птахи, не слышно шелеста листвы, рокота летящих по проспектам байков и кажется, что каждый звук вязнет в снежном покрове. И этот плотный покров ночного безмолвия безжалостной рукой судьбы разрывает настойчивая, непрекращающаяся трель телефонного звонка, выдергивая меня из только что накрывшего облака сна.
— Бля-я-я, кому не спится в ночь глухую? — тяну руку к прикроватной тумбочке, оглянувшись на тихое шебуршание под боком. — Спи-спи… — шепчу пару часов как заснувшему любовнику и, выбравшись из кровати, принимаю звонок: — Слушаю…
И меня оглушает хардкор собственного зашкалившего пульса. Слепит рок-н-ролл бурлящего в крови адреналина. Давит хеви-метал до предела напряженных мышц. Пока в этой рокочущей какофонии не взвывает соло сирен пожарных машин, разрывая струны нервов в клочья.
Пламя! Лавой расплавленного пластика стекает по закопченным стенам. Взмывает ввысь красным столбом, рассыпаясь мириадами оранжевых искр в черном дыму, что живым клубящимся чудовищем растворяется в белёсом небе. Треск, грохот погибающего в жаре оборудования, смешанный с криками людей, тянущих к разбушевавшейся стихии спасительные шланги.
«БЛЯТЬ!!! Да что тут уже спасать?!» — выскакивая из машины, хватаюсь за голову, глядя, как беспощадный огненный монстр рвется из пустых глазниц окон, безжалостно пожирая двухэтажное здание моего кафе.
Шок… Ноги становятся ватными. Вваливаюсь обратно в салон машины. Невидящими глазами через лобовое стекло смотрю на жуткую в своей нереальной реальности картину гибели моего бизнеса, словно прожекторами на танцполе подсвеченную красно-желтыми всполохами.
Хочется заорать в голос что-то страшное, черное. Наслать проклятье, но горло сжимает спазмами осознания уже случившейся беды и невозможности что-либо изменить, повернуть время вспять, а еще едкой, удушливой вонью горящего пластика.
Нестерпимый, чуть не до рвоты приступ кашля разрывает легкие. Задыхаюсь от безысходности, обиды, злости. Точно знаю, что пожар — не банальное замыкание проводки. ЭТО ПОДЖОГ!
Ярость! Клокочет в груди, вырываясь нечеловеческим рыком. Я сжимаю руль, словно спасательный круг, а так хочется отпустить своего зверя, из-под земли найти эту суку и, сбив казанки, уебать в кровь! Зубами порвать горло, чтобы, падла, понял, что мне дорогу переходить — себе дороже.
Грохот обвалившейся крыши. В небо фейерверком сноп желто-красных искр. «Вот и прощальный салют». Мое кафе, словно картинка из пазлов, в одночасье превращается в груду мусора. Бессмысленный, сюрреалистический чёрный квадрат на заснеженно-белом поле.
Ступор. Словно выпадая из реальности, всматриваюсь в затухающий огонь. И в этом мареве, в цветах заката моего бизнеса вижу то, от чего у меня обрывается сердце.
— Стойте… Там… Там… — судорожно хватаю воздух и срываюсь в бег. Туда, где горит человек.
В голове мысли: «Откуда? Там никого не может быть». Но я вижу зажатую обломками железа фигуру. До меня доносится крик боли. Поскальзываюсь на черной каше снега, падаю и тут же вновь подрываюсь.
Крики. Придушенные, словно сквозь пространство и время. Но мне не до них. Не обращаю внимания. Как и на нарастающий жар. Мне нужно туда, к нему, помочь, вызволить. Почти добегаю, когда меня перехватывают. Страх, боль стоят комом в горле. Рвусь, но мне не дают сделать и шага.
— Там человек! — хрипы от гари, слезы в глазах от дыма, а может, и не от него. — Надо спасти.
— Очнитесь! Там нет никого, мы проверили.
