Автор книги: ЛетАл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 41 (всего у книги 73 страниц)
— Обещаю, тебе понравится еще больше, как только я доберусь до тебя. А пока давай сменим тему. Сам знаешь, как это неудобно — со стояком на людях появляться.
— Намек понял, меняем курс, — понятливый парень легко входит в мое положение, но не отстает с расспросами, удивленно таращась на меня глазами смайлика: — Одного не пойму, ты что, японец доумру въебывать?
— Драгоценный мой, не японец, думаешь я не вижу, как ты сам частенько засиживаешься до утра со своими инет-делами? — возвращаю брошенный в мой огород камушек любимому игроку в словесный керлинг.
— Так я дома, у тебя под боком засиживаюсь, — констатирует факт Дениска и не упускает случая подъебнуть трамвай на повороте: — А ты в ночи на встречу с местными якудза едешь?
— Вот ты фантазер… — даже и не знаю, что думать, когда в меня летят подобного рода догадки. Приходится лишь отшучиваться: — Любимый, тебя привлекают парни с татуировками драконов? — скалюсь улыбочками, подкидывая фото азиатов с забитыми ритуальными картинами спинами и ягодицами.
— Не-е-е… Я когда такое вижу, меня в жар кидает… — сам себе противоречит Денис, и я уже набираю грозно-ревнивую тираду с обещаниями того, что сделаю с одной вертлявой задницей, прежде чем отымею, но мой экстремал вовремя успевает увернуться от праведного гнева существенным дополнением: — При мысли о том, сколько боли они вытерпели и периодически терпят снова, чтобы поддерживать всю эту красоту в надлежащем виде.
— Денис, членам якудза забивать свои тела татуировками по статусу положено. Но объясни, для чего ты себя мучаешь? — Не могу не задать частенько возникающий у меня вопрос.
— А может, я, как отъявленный мафиозник, хочу показать свою невъебенную мужественность и откровенное презрение к боли, — летят ко мне полные героического пафоса фразы.
— Получается?
— С первым не ахти как, а со вторым, видимо, намного лучше. Иначе я никак не могу объяснить, почему возвращаюсь в тату-салон, несмотря на то что каждый раз даю себе зарок — больше ни ногой в ту степь.
— Твое поведение, Дениска, вполне объяснимо, — поудобнее располагаясь, бросаю взгляд в окно на яркие огни вывесок, мысленно прикидывая, сколько у меня осталось кэмэ до места встречи и времени на философствования.
— Поведай истину, сэнсэй, — оттопыривает ухосмайлик мой любопытный гакусэй.
— Во-первых, люди так созданы, что быстро забывают пережитую боль, — погружаюсь в демагогию, осознав, что расстояние неминуемо сокращается, но пару драгоценных минут в запасе еще есть. — Мы можем вспоминать и даже ловить фантомы пережитых страданий. Получив жестокие уроки, страшиться пережить их вновь. Но боль сломанных костей, обожженной плоти, муки рождения новой жизни и даже душевные страдания — все стирается из памяти, — раскладываю по полочкам тонкости человеческой психики. — А во-вторых… — небольшой паузой даю Дэну осознать первое и, лукаво подмигивая, огорошиваю этим самым вторым: — Все же ты у меня мазохист!
— Следуя твоей логике… — желторожими пузырями ржет до слез Дениска и продолжает наш расчет на первый-второй: — Я, во-первых, не человек, поскольку ничего не забываю. А во-вторых, могу быть и конченным садистом. Особенно как подумаю, каким местом ты можешь работать в десять часов ночера, — так и вижу за пикселями экрана прищур сканирующих глаз.
— Милый, ты же знаешь, я работаю исключительно головой, хотя никогда не боялся использовать руки, — уверяю парня в целомудренности своих намерений, при этом рискованно чиркая словами по лезвию обоюдоострой двусмысленности. И в этой наглой провокации ловлю от парня нехилые волны таких возбуждающих своей сексуальной агрессией эмоций, что в жар кидает.
— Щас я точно тебе и то и другое пооткусываю! — не заставляя долго ждать, прилетает ожидаемо злобный рык. Все же мой Дениска, что бы ни говорил, собственник до костного мозга.
— Неужто ревнуешь? — для проформы кидаю вопрос, на который и так знаю ответ.
— Да! — следует прямой, как рельса, ответ, и я не могу сдержать благостную улыбку, которая тянет губы.
— Уверяю, это взаимно, хотя ревность до встречи с тобой не была мне свойственна.
— Все когда-то случается в первый раз. Но ты можешь не волноваться. Если я дал клятву, то никогда не нарушу ее, — радует меня Любимый, а следом шутливо-серьезным комментом неприятно царапает душу: — Но я понимаю, что ты целибат не принимал, так что все норм.
Наверное, только Дэн может в секунду кидать меня из огня в полымя, но как же мне нравится мой «ходячий клубок противоречий». Наверное, только такой парень, как Денис, мог поклясться не изменять мне и не потребовать ответной верности взамен. У меня вызывает недоумение его способность задавать неудобные вопросы и не требовать ответов на них, но при этом постоянно дергаться от мыслей, что я воспользуюсь предоставленной свободой. Он как будто непрерывно испытывает на прочность меня и, кажется, себя тоже.
— Нет, Денис, не норм! Даже если я не произнес высокопарных фраз, то для себя все давно решил. Я твое доверие никогда не предам, ведь впервые в жизни по-настоящему люблю. И это не просто слова! — Пишу серьезно о серьезном, всем сердцем желая, чтобы Дениска наконец осознал, что я отсек все прежние связи ради него одного и нисколько не жалею.
— Я тебе Верю, Любимый, — слова достигают самого сердца и разливаются в душе теплом.
— Очень Надеюсь, что Веришь и Любишь так же, как я тебя, — делюсь с Денисом своими чаяниями, решительно отсекая вредоносные веяния роковой кузины Любви: — Так что не ревнуй!
— Это проще сказать, чем сделать, — не сдается клинический спорщик и начинает бесстыже капать на мое ЭГО вербальным медом: — Ты же ходячий секс. Я так и вижу, как каждый встречный-поперечный пялится на моего симпатичного Ведьмака и, не в силах противиться магнетическому воздействию его феромонов, думает исключительно об одном — каким путем запрыгнуть в койку к сексапильному Демону.
— Дэн, ты мне льстишь! — шлю смущенный смайлик, хотя нихера и не стыдно. Внутри приятно порыкивает обласканный зверь, но я понимаю, что свои собственные желания Денис неосознанно перекидывает на всех окружающих, и поэтому спешу успокоить белокожего Отелло: — Я никого не вижу. Может кто и бросает взгляды, но мне безразлично. Чтобы ты понял — это как на забеге, когда впереди маячит желанная цель, которую ты всеми силами стремишься завоевать. И бежишь так, что все вокруг, кроме этой самой цели, размывается в мутное пятно, не имеющее никакого значения.
— И твоей целью был я! — Денис озвучивает аксиому, которую мне до сих пор приходится доказывать.
— Был с первых дней нашего знакомства, и есть в каждый миг, и будешь всегда и во всем!
— Лис, значит сейчас ты полагаешь, что достиг своей мечты?
— Да, несомненно, — пишу и для убедительности утвердительно мотаю головой. — Ты со мной, и я чувствую себя призером, получившим главный подарок судьбы.
— Ну… перед твоим напором трудно было устоять, — улыбается Денис, не представляя, скольких нервных клеток стоил мне этот самый напор, и так некстати пытается приоткрыть завесу будущего: — А что дальше? Ты поставишь перед собой новые цели?
Были бы мы сейчас наедине… В кровати, в прозрачной темноте нашей спальни или на диване, в призрачном свете бубнящей плазмы, в ароматной теплоте кухни или в обнимку в тесноте ванны... Я бы тогда, глядя в глаза Денису, поведал ему о всех своих стремлениях, которые, словно кометы, летят к центру моей собственной Вселенной, где царит единственный в целом мире человек — Он!
Но в салоне такси, наполненном запахом полироли и кожзама, под смердящие грязными труселями хиты, от которых уши так и норовят свернуться в трубочку, остается только одно — подтвердить его догадки:
— Естественно, я не остановлюсь на достигнутом.
— Будешь разрываться между мной и бизнесом? — странный для меня вопрос, что вводит в некий ступор.
— Нет, Денис. Ты всегда будешь на первом месте, — признаюсь, что уже давно расставил для себя приоритеты. — А работа есть работа. Сам понимаешь, живем не у Христа за пазухой, а в жопе у самого Сатаны. Так что от насущных дел никуда не деться. Вот и сейчас приходится ехать на встречу, подчеркиваю — деловую, хотя пипец как хочу заграбастать тебя в охапку, завалиться на диван и киношку глянуть. А еще лучше…
Рингтон входящего вызова нагло вклинивается, разрывая нашу интимную беседу. На экране светятся знакомые цифры рабочего контакта.
— Бес, ты где? — слышу в динамике не совсем адекватный голос, что сливается с какофонией грохота музыки и гула беснующейся толпы.
— Тебе в рифму? — рычу, видя, что такси уже сворачивает на нужную улицу. — Подъезжаю.
Тяжко вздыхая, набираю Дениске обещание не задерживаться и, посылая вдогонку страстный поцелуй, выныриваю из нашего уютного мирка, чтобы окунуться в совершенно другой, чуждый мне, но в котором я вынужден крутиться. Расплачиваюсь с водилой и, натянув маску тысячи лиц*, открываю массивную дверь клуба «Conceal».
Тырц-тырц, тырц-тырц… Монотонное долбилово, которое и музыкой-то назвать сложно, зато легко может сойти за оружие массового отупления, через барабанные перепонки пытается исполнить свое предназначение. Всполохи стробоскопов и скользящие лучи высвечивают дергающиеся в конвульсиях танца фигуры, завораживая, вводя в особый транс. В этой мечущейся толпе не нужно что-то глотать. Стоит открыться, впитать пульсирующую энергию драйва - и поплывешь в общем кайфе. Но я не там…
Сканируя толпу, выискиваю одного конкретного перца, а он и сам видит меня. Приветственно машет рукой, видимо уже давно и нетерпеливо ожидая, и я понимаю почему.
Я узнал Влада совсем недавно, но отследил его судьбу чуть ли не с пеленок. Банально-жизненный пролог рассказал сам парень. Подсудно-криминальные главы поведали сотрудники. А уж паскудно-ожидаемый эпилог вижу своими глазами. Владимир — еще одно, пока живое свидетельство того, что если человек встает на скользкую дорожку — это как на салазках с крутой ледяной горки катиться: оттолкнулся и уже не остановишься.
Хочу было подойти к стойке заказать вискаря или водки, но Влад уже летит навстречу. Бесцеремонно вцепившись в рукав, чересчур настойчиво тянет в сторону туалетных комнат.
— Принес? — не особо заботясь о соблюдении конспирации, интересуется наболевшим, обдавая меня приторно-тошнотворным запахом дурман-травы.
— Сначала дело, потом получишь то, что тебе надо, — торможу торопыгу, которому уже невтерпеж ширнуться. Подаю знак здоровенному качку армейской наружности и, вытянув из портмоне заветную карточку, получаю не менее заветный ключ.
Не нужны мне лишние глаза, посторонние уши. Мало ли кто может крутиться в этом злачном месте под видом завсегдатая: мент в штатском или такой же, как я, сексот, чья-то вездесущая шестерка или наркодилер. А уж жаждущих обдолбаться здесь, как лягушек в пруду. А каждый десятый ради того, чтоб затуманить себе мозг, готов превратиться хоть в экзотическую игрушку.
— Да не могу я уже. Пиздец, как надо починиться, — ноет парень, словно сука на морозе.
— Влад, чем быстрее ты поможешь мне, тем скорее я помогу тебе. Взаимовыгодный обмен. Понимаеш-ш-шь? — злобно шиплю, заталкивая торчка в небольшую приват комнату и закрывая за собой дверь.
Приглушенный свет блуд-закутка призван расслабить, но почему-то действует с точностью до наоборот: давит, раздражает. А может это дурная энергетика разврата, впитавшаяся в мягкую обивку стен и диванов, или дерганное мельтешение Влада и его двойника в высоком зеркале до потолка настолько пагубно действует на нервы, что едва давлю в себе нестерпимое желание вьебать укуренному мозгляку. И только осознание, что с вывихнутой челюстью он мне навряд ли что-то расскажет, останавливает сжатый для удара кулак.
— Я ж всегда готов… — с готовностью салютует «пионер», но увидев мое движение, замирает тараканом под тапком. Не утихает только его нудный скулеж: — Поправь меня, Бес. Я тебе все, как на духу, выложу.
Подмечая каждую реакцию, словно кость для голодного пса бросаю на стол выданный Митланом для дела пакетик и чуть брезгливо не морщусь от отвращения. Тяжело не снимать надлежащую моей роли маску похуизма, когда видишь, как некогда классный парень, работник банка, а теперь вечно дергающийся, с бегающими зрачками торчок, достает из внутреннего кармана прежде дорогого, а ныне изрядно затасканного пиджака столовую ложку.
— Не трож-ж-жь… — угрожающе цежу сквозь зубы, одним взглядом останавливая протянутую к упаковке руку. — Ты не Влад. Ты, блять, Антошка, что повсюду со своей ложкой.
— Бес, ну будь человеком, — парень яростно скребет ногтями по рукам, точно пытается содрать с себя кожу, под которой ползают сотни красных муравьев, беспощадно жалящих плоть. Вены горят. Видел такое, и уже не раз.
— Говори, что знаешь, но только то, чего не знаю я, — подгоняю нарика, бросая тоскливый взгляд на притихший телефон. — Порадуешь, и будет тебе праздник, — так хочется в родные объятья моего Дениса, а приходится нянчиться с этим конченным придурком.
— Бес, ну ты же знаешь, у меня мало информации. Все на шухере*. Мало что всплывает, — словно оправдывается Влад, не сводя взгляда с вожделенной дозы.
— Скажи, меня это должно ебать? — психую, видя, что парень тупо тянет время. Только не привык я так просто сдаваться, да и «клиент» скорей всего на мели, раз денег только на третьесортный ганджик наскреб. Но это и к лучшему, у парня уже первые признаки ломки, так что остается только чуток дожать. Что и делаю: — Нет информации, нет награды, — и одного легкого движения в сторону пакетика с дурью хватает, чтобы нарик открыл рот:
— Появился новый товар. Калики* дюже качественные. Говорят, местные аптекари* постарались. На сделку не идут, но я могу попробовать достать телефончик, — частит Влад, и я понимаю, что он бы сейчас маму родную сдал с потрохами.
— Хорошо! — поощряю развязавшего язык парня и пытаюсь поймать взгляд до жути странных глаз с покрасневшими белками и расширенными зрачками. Но это практически невозможно. Глаза наркомана непрерывно ищут что-то на стенах, потолке, мебели и ни на чем надолго не фокусируются. Поэтому стараюсь хотя бы словами запрограммировать пораженный наркотиками мозг на нужные мне действия: — Телефончик достань. О партии сам договорюсь. Но мне нужен выход на Аладдина.
— Ты чего? — сразу настораживается наркоша. — Зачем?
— Тебе скажу, как другу, — чуть не давлюсь на последнем слове, но играя роль наркодилера до победного, понижаю голос и доверительно сообщаю: — Нужен герыч на постоянку.
Не сказать, чтобы меня это амплуа сильно раздражало, но якшаться вот с такими, да еще и прикидываться своим в доску парнем, мягко выражаясь, малоприятно, а грубо говоря — бесит! Впрочем, как и общаться с ментами. И в этом сюр-театре я снова чувствую себя меж молотом и наковальней. Только теперь я не глупый пацан, нашедший выход из кажущейся ребенку безвыходной ситуации в горсти снотворного, а взрослый, сильный мужчина. Оттого-то и твержу упрямо: «Ну, ничего, Лис, так закалялась сталь! Прорвемся».
— Бес, ты же с дутым* работаешь, — Влад не удивляется, скорей, просто цепляется за внезапно возникшую мысль тем, что осталось от извилин.
— Бабла много не бывает. У тебя своя игла, у меня своя — денежная, — похлопывая ладонью по карману, привожу железный аргумент, не забывая о щедрых посулах: — Поможешь, отблагодарю по-братски.
— Знаю одного барыгу-басурмана*, — возможность получить дурь на халяву делает парня все более сговорчивым. — Вроде он берет у Аладдина, но ты же понимаешь — только через закладку*…
— Влад, у меня серьезный бизнес! — жестко отсекаю все возможные ОБС-источники*. — Мне нужны только проверенные контакты, чтобы хуйню не подсунули и не опрокинули на бабки. Так что постарайся не подвести меня. Руки в кровушке пачкать не охота, и так Яуза дохрена приняла.
— Я узнаю! — чуть не божится парень, давно продавший душу Дьяволу, и с преданностью собаки глядит то на меня, то на «кость», брошенную на стол.
— Бери, — разрешающе киваю, и нарик накидывается, по-другому не скажешь, на заветный «приз».
Погано. С души воротит смотреть на маниакальную улыбку Влада и его трясущиеся руки. На огонек зажигалки, что подогревает быстро вскипающую дурь. На вид шприца и пережатого резиновым жгутом бицепса. Но я смотрю. Впитываю в себя страшную картину превращения человека в… нечисть, что должна вживиться в генетическую память людей как нечто смертельно опасное.
— Бес, может сделаешь пять точек*? — просит Влад, похлопывая себя по предплечью. — Давай, ты же умеешь, а то у меня что-то руки дрожат.
— Иди на хуй! Чтобы я чужой баян* тронул… — отмахиваюсь от протянутого шприца, чуть не выбив его из рук наркомана.
