Автор книги: ЛетАл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 73 страниц)
Вижу его тачку издалека. Крутой, с рогатым бычарой на капоте внедорожник поблескивает черными лакированными боками. Когда я вырасту, у меня тоже будет такая тачила. Нет. Еще круче! Но когда у тебя пока что и прав-то нет, остается только мечтать и кидать завистливые взгляды на чужую крутизну.
Этот мэн сразу засветился в нашей глуши. Как же такого не заметить?! Здоровый, заматеревший, наглый, и имя под стать — Лев. О нем тут же ползут слухи. Девчонки кидают томные взгляды, мечтая о принце на таком вот коне. Парни молча завидуют богатому крутышке. Но все, как один, сторонятся его, а некоторые и десятой дорогой обходят, говоря, что тот с головой не дружит. Боятся!
Странно, но во мне он не вызывает никакого страха. Мы сразу сдружились, если можно так назвать общение прыщавого пацана и взрослого мужчины. Однако, встретившись однажды на том рыбацком пятачке, часто пересекались и распугивали свой улов дружным хохотом.
А говорить Лева умел. О многом, о разном, а еще о том, что в наших пацанских кругах было вроде уже и не запретной темой, но все-таки еще какой-то стыдной, в разговорах о которой все скатывалось в дружный «на поржать». А как иначе? Стремно же ляпнуть что-то такое, после чего — в свои-то годы! — прослыть неумелым или, и того хуже, ДЕВСТВЕННИКОМ. И ведь ни один из пацанов не признается, что девичьи прелести только на картинке и видел. И я, развесив уши и раскрыв рот, а порой и краснея, как девица, слушал его отнюдь не рыбацкие байки, расширяя свои теоретически-эротические познания.
Мне кажется, про такое можно говорить только с самым близким другом, и горжусь, что этот крутущий мужик так доверительно посвящает меня в таинства своих похождений и секса, знакомого только по тайком просмотренной порнушке.
В этот предрассветный час Лева видит меня, по-дружески небрежно вскидывает руку.
— Привет, — кричу, и голос предательски срывается на фальцет, заставляя меня краснеть. — Как клев? — подходя, уже тихо интересуюсь, поглядывая на замершие на водной глади поплавки.
— Пока тихо, — обдает меня перегаром Лев, видимо, еще не проспавшись с ночных гулянок.
— Ничего, щас прикормим, и пойдет дело. — Я стягиваю с плеч рюкзак, раскладываю удочки. Поглядывая на вальяжно развалившегося мужика, устраиваюсь рядом, приготовив уши для очередной порции философских размышлений о смысле жизни или, что еще интересней, смущающих откровений.
— Хороший ты пацан, Дениска, — придвигается ко мне вплотную Лев, похлопывает по плечу и почему-то так и оставляет руку.
— Наверное… — Пожимаю плечами, отрывая глаза от поплавков, и ловлю непривычно серьезный взгляд, что словно ощупывает меня, сканируя от макушки до пят.
Становится как-то неуютно, дергаю плечом, уходя от прикосновений, но хватка усиливается, указательный палец трогает кромку коротко остриженных волос, отчего я тут же вспыхиваю, как китайский фонарик.
— Дениска, а тебе говорили, что ты краснеешь, словно баба? — пьяно улыбается мужчина, обводит завиток пылающего уха и начинает как-то странно поигрывать, оттягивая его край, отчего оно упруго, словно пружинка, похлопывает и еще больше начинает гореть. — Хотя ты и симпатичный, как девчонка. Худой, правда, но мне худые нравятся.
Не понимаю, чего он хочет. Оскорбить меня? Похвалить? Смутить? Что-то непонятное, гадливое поднимается внутри. Еложу задницей по еще мокрой от росы траве и сглатываю вязкую слюну. Все меньше и меньше мне нравится этот разговор, а еще меньше — его рука, что уже настойчиво поглаживает мою спину, плечо, и этот взгляд… Что в нем?
— Я, пожалуй, домой, — пытаюсь подняться, но тут же крепкий захват сдавливает мне лодыжку. Непроизвольно спотыкаясь, падаю на вовремя подставленные ладони. — Лева, дурак. Фигли творишь?! — Но мужик не отвечает, как и не отпускает. Дергаю ногой, в надежде, что сейчас посмеемся, и я смоюсь. — Что за шутки?
— А кто говорит про шутки? Шутки кончились. — И, словно противореча себе, заливается хохотом. — Нахуй эту рыбалку! — Мужик в один момент подминает меня под себя. Нависая, вдавливает в мокрую траву, дыша в лицо алкогольным смрадом. — Тебе же так интересно узнать, что такое секс. — Совершенно однозначное движение бедрами дает мне почувствовать его стояк. — Хочешь, покажу, как это делается? — Лев смеется, а мне ни хрена не смешно, мне пиздец как страшно. — И ты сразу станешь взрослым…
Я еще не взрослый, но уже не ребенок. Понимаю, о чем говорит этот пьяный быдлан.
— Такой ладненький, и задница у тебя загляденье, — рычит мой взрослый приятель, и жадные руки сжимают, тискают пах, причиняя боль. — Сколько раз я представлял, как натягиваю тебя на свой…
Меня окатывает кипятком. Тело бьет мелкой нервной дрожью, которую я никак не могу остановить. Задыхаюсь под тяжестью его тела, хватая воздух, как рыба, выброшенная на берег.
— Мамочки… А-а-а… — Не думая, как молодой горный козел вскидываю ногу, брыкаюсь и попадаю в цель. Бубенцы Льва разве что не звенят, зато взвывает их обладатель.
— Сучоныш, порву! — хрипит насильник, и то ли мне кажется, то ли и в самом деле его глаза наливаются кровью.
Я не жду, когда приведут в исполнение угрозу. Пользуясь моментом, ужом выскальзываю из-под мужика и одним резким скачком поднимаюсь. Неотрывно смотрю ему в глаза, даже моргнуть страшно, в голове пульсом одна мысль: «Бежать! Бежать! Бежать!».
В следующий миг, разрывая зрительный контакт, разворачиваюсь и срываюсь с места. Отчаянный, на одном дыхании бег, когда не видишь преград перед собой, когда не разбираешь дороги, когда дикий животный страх гонит тебя вперед и вперед.
Ветки кустов хлещут по лицу, с головы срывают бейсболку. Трава, словно заодно с хищником, путает ноги. Спотыкаюсь и больно бьюсь уже разодранным коленом. Сердце готово разорваться, до того бешено стучит в груди, что я буквально слышу его грохот.
За мной гонится Лев, шумно дышит в спину. Упреждающий рык «Поймаю — хуже будет!» только подстегивает. Я слышу хруст веток, его грузные шаги. Хищник все ближе, преследует, не отстает. Чувствую его взгляд у себя меж лопаток, и паника звенит в каждой клеточке тела.
Отчаяние захлестывает душу. В боку нестерпимо колет, задыхаюсь, ноги становятся ватными. Ничего не вижу перед собой, руками пытаюсь защитить себя от сучьев, и внезапно срываюсь вниз. Кувыркаясь, скатываюсь по скользким краям оврага на мокрое дно. Вспахиваю щекой, носом, подбородком землю. Вскакиваю и снова бегу, не разбирая куда, лишь бы подальше от него, и налетаю на отвесную стену.
ТУПИК! Я стою перед размытым водой крутым склоном. В ушах прибоем шум моей крови. Какие-то нечленораздельные всхлипы вырываются вместе с загнанным дыханием. Верчу головой вправо-влево, пытаясь найти выход, но все плывет перед глазами. Словно загнанный зверь цепляюсь за выступы и оголенные корни содранными, забитыми грязью ногтями, и не могу вскарабкаться. Снова и снова сползаю по глине вниз.
Мне нужно обернуться — стоять к опасности спиной страшнее во сто крат, — но именно он, страх, вымораживает, сковывает, не давая шелохнуться. Тошнота в горле горечью. Мертвенный холод накатывает с чувством обреченности. Просто чувствую, как он приближается, как кладет руки на дрожащие плечи, как поворачивает к себе лицом.
— Помо… Помо… Помогите… — мне кажется, я ору, но это даже не шепот. Зажмуриваю глаза, видя летящий в лицо кулак. Тьма.
Боль. Бешеный похотливый взгляд разъяренного быдла, что рвет на мне одежду, навсегда въедается в память. Слезы отчаянья оставляют на грязных щеках светлые полосы. Нет… Я не верю… Этого не может быть со мной… Тьма.
Боль. Толчками разрывает нутро. Я захлебываюсь всхлипами, хочу кричать, но не могу. Его ладонь зажимает мне рот. Тьма.
Боль. Зловонный шепот в лицо: «Пикнешь кому — убью». Крепкие пальцы тисками сжимают шею, вырывая из моей глотки хрипы. Время останавливается. Тьма…
Темный человек в темной комнате, и только серый прямоугольник окна, подсвечиваемый одинокой луной, да светящийся монитор пытаются развеять мрак. Сижу в кресле, раскачиваюсь, пытаясь убаюкать свою верную подругу Боль, что дарует бесконечно долгие дни и бессонные ночи, наполненные одиночеством.
— Какой же я был дурачок наивный десять лет назад. Верил в доброе, светлое, вечное*, — усмехаясь, захлопываю крышку тех самых карманных часов, стрелки которых, бегая по кругу, отсчитывают очередной десяток лет моего вектора жизни, в которой мне порой так хочется забыться, но эта тонкая царапина на задней крышке часов пролегла в моей душе болезненной бороздой, глубину которой не дано понять никому.
Так безумно хочется затянуться, сглотнуть сизый дым. Только я бросил, а заново начинать — здоровья не хватит. Отгоняю одну за одной дурные мысли. Закидываю в рот очередную таблетку, запивая остывшим крепким кофе. На коленях пригрелась моя девочка.
Моя красавица. Распушившаяся, ухоженная, а когда-то найденная в подъезде маленьким испуганным существом, над которым поиздевались люди. Я не смог пройти мимо, ни на секунду не задумываясь, подхватил блохастую мелочь и засунул за пазуху. Я чувствовал: чем-то мы с ней сродни.
Сколько бессонных ночей, сколько походов в ветеринарку после того, как я отказался усыпить котенка, что так отчаянно цеплялся за эту никчемную жизнь. Став взрослой, она осталась крохотной пушинкой. Но я точно знаю — у нее большое сердце и преданней существа мне не найти. Наверное, так беззаветно любить могут только животные. Любить и чувствовать…
Вот и моя крошка-кошка, словно слыша hardcore моих мыслей, мурлыкает, смотрит в глаза, пытаясь удержать взглядом и не дать соскользнуть в черноту.
— Не переживай, в петлю не полезу, — тихо отвечаю на ее немой вопрос в отливающих красным глазах, понимая, что этот комочек шерсти нуждается во мне не меньше, чем я сейчас — в ее участии. Глажу подставленную гуттаперчевую спину, что выгибается под ладонью. — Что было, то быльем поросло, — выдергиваю себя из тяжелых воспоминаний, с младых ногтей познав, что придерживаться по жизни правила трех «НЕ»: не верь, не бойся, не проси — правильное решение.
Просить никогда не умел. Бояться мне некого, да и отбоялся свое. Еще жива вера в себя. Может, поэтому и сам жив до сих пор? Но живу отшельником, закрывшись от чуждого мне мира, где я потерял веру в людей. И дом стал моим убежищем.
Убежищем и клеткой моей жизни. Семь шагов в длину, пять — в ширину. Несколько лет затворничества — и я в полной мере оценил возможности современной жизни, когда работать, развлекаться, путешествовать, питаться и даже флиртовать можно, не выходя за порог. Экран монитора стал моим окном в мир.
Вечно открытые вкладки.
Работа — китайские рынки, где есть всё, русские задроты, которые хотят всё, а посередине — я, который может достать всё, и мой процветающий купи-продажный бизнес. Немного, но нам с кошенкой хватает.
Для ума — YouTube, что всецело удовлетворяет мою тягу к знаниям, ностальгию по оставшимся где-то в прошлом лекциям, семинарам. Где могу, не выходя из дома, прокачать мозги новыми теориями или старые освежить в памяти. Где хочу познать для себя непознанное, изучить еще не изученное и на кой-то шут одолеть деловой китайский, если он, конечно, не одолеет меня.
Для жажды путешествий — вебка, что показывает мне островки земного света. Например, гнездо аиста в Польше. Этот мирок чем-то схож с моим. Там тоже длинноногий мужик прихорашивает свое жилище, прямо как я, только в моем мире самки навряд ли станут драться за право разделить это гнездышко со мной. Да и хрен с ними, у меня ведь есть моя преданная кошечка.
А остальное — книги, книги, книги… Для глаз — немногословная, но весьма живописная манга. А когда глаза заняты делом, для ушей — разноголосые аудиокниги с кошмарами Говарда Лавкрафта и Стивена Кинга, так любимые мной космические и земные фэнтези Сашки Зорича, уморительные сказки Андрюхи Белянина. Для души — классики, с которыми, увы, не поспоришь. Зато отрадой для моего злого языка — электронные пробы пера современников, с которыми не грех и пободаться.
Одно удручает — в этой необъятной библиотеке можно долго искать что-то читабельное, но так ничего и не найти. Зато воз и маленький паровоз мерзоидных фантазий латентных феминисток о рожающих мужиках. Тошнотворно-сопливых романов недолюбленных дам, которые глубоко убеждены, что туповатая ванильная девственница сможет поставить на колени прожженного Топа. Хэппиэндовые ниочемники, где герои выходят без единой царапины из огня, воды и… груды железа. Был когда-то и я таким же наивным дурнем, верящим в этот сказочный бред. А жизнь…
Жизнь — это дама, что, развлекаясь, играет с тобой в покер. Блефует, строит глазки, что-то обещая. Только ты все равно не узнаешь расклад, пока она сама не раскроет карты.
Мои развлечения — под стать жизни — игра с людьми.
Однажды поняв, что, несмотря на мой своенравный характер и злой, порой до жестокости, язык, разновозрастные мальчики, а еще чаще — девочки тянутся ко мне, я отрывался от души. Заводил в социалках страницу за страницей, примеряя на себя то образ мудрого старца, познавшего дзен*, то отца семейства, уставшего от бытовухи и ищущего отдушины на стороне, то развязного малолетки, что так жаждет «материнской» любви и внимания. Как-то прикинулся девушкой — было прикольно, но быстро надоело, и эта страница, как и все другие, что остоебенили, безжалостно вырвана из моей жизни.
Подобные «расставания» давались мне легко. Ведь они — только игра, нечто эфемерное, призрачное, выдуманное тобой же самим. Это не реальная жизнь, где каждое предательство ядом проникает в сознание, вытравливая из него веру в любовь.
Уходил по-английски молча, а иной раз — по-хамски громко высказав все, что думаю, тому, кто уже достал своей непробиваемой тупостью или требованием моих контактов, а то и личной встречи. Сразу же заполнял эту брешь новой регистрацией, новым ником, новой авой. И снова быстро обрастал очередными знакомствами, которые так же быстро надоедали.
Я втянулся. Какое-то время жил этим. И даже в какой-то степени переживал, видимо, восполняя недостаток живого общения. Потом стал более избирателен в выборе «друзей» и даже устраивал «сафари» на интересных мне людей. Чисто из спортивного интереса, пытаясь увлечь очередную «жертву» моих игр разума, дабы потешить свое мужское эго.
Вот и сейчас — все внимание на монитор. Подкладываю под спину подушку, хищная улыбка тянет губы, нога отбивает роковый ритм битов, что льются в уши через мощные наушники и, кажется, заставляют вибрировать мозг.
— Не будем киснуть, — говорю себе и моей мохнатой малышке, что поудобней устраивается рядом с монитором и внимательно наблюдает то ли за курсором, то ли за моими шашнями. — Найдем, чем или, правильнее, кем себя развлечь.
Сеть — идеальное поле игры для такого, как я. Но как же я не люблю этот ВК! Никакого привата. Может, поэтому всегда держу запасной аэродром, где я один на один с музыкой, видео и… собой. А на этой «безликой» странице — стоит засветиться, и начинается перезвон, от которого меня через пару минут тихо мутит, а еще через пять громко выбешивает.
Зелеными огоньками горят несколько окон. Маленькие мирки — все разные, но по сути одинаково одинокие, скучающие, недолюбленные. И я уверен: в каждом меня ждут. Точно знаю, что надо этим девочкам и мальчикам, ведь и сам в чем-то схож с ними — блуждающими во всемирной паутине. Но ведают ли они, что мне нужно лишь развеять свою скуку?! Пробегаю взглядом по контактам. Моя оранжерея.
Роза — зрелая, опытная женщина, с острыми шипами. Но ничего, у меня есть план, как обломать ее колючки.
Лилия — такая же белая и непорочная снаружи. Но, как говорится, в тихом омуте черти водятся. И то, что в реале юною девственицу оберегает строгий папа-военный, не мешает ей виртить со мной ночи напролет.
Гвоздика — траурный, но гордый цветок. И к этой особе я нашел подход: как оказалось, всего толика внимания приправленного интригой, — и цветик пылает ярче огня.
Есть в моем садике и Антуриум, причем не обычный — голубой. Был когда-то Нарцисс, но я быстро выполол этот сорняк, безжалостно выдернув с корнем. Слишком многого хотел.
Царственная Хризантема и простенькая Ромашка, изысканный Ирис и нежный Тюльпан — синий, белый, голубой, — выбирай себе любой. Краски для моей серой жизни.
— Привет, красавица, — заглядываю на огонек к самой строптивой. Эта козочка пока еще брыкается. Ну ничего, побрыкайся, я давно просек, на какой козе к тебе подъехать.
— Так и знала, что ты ко мне прискачешь! — незамедлительно высвечивается ответ, вызывая у меня ироническую усмешку. Я?! Прискачу?! Я щас ускачу и вполне успешно поиграюсь на другом поле. А ты пока поскучай, моя прелесть, книжки почитай — может, еще что-нибудь узнаешь…
