Текст книги "Дневник библиотекаря Хильдегарт"

Автор книги: hildegart

сообщить о нарушении

Текущая страница: 84 (всего у книги 93 страниц)

19 декабрь 2010 г.

Вы, небось, уже все это видели, а я, как всегда, позже всех...

Но всё равно не удержалась. Утащила вот отсюда:

http://the-mockturtle.livejournal.com/

Люди – это класс!

Постпьянственное

Действующие лица:

Урсус Минус, наноконсул

Коррупций, префект притырианской когорты

Модус Толерантис, представитель либеральной интеллигенции

Организатор игр и празднеств

Комиции

Наноконсул:

Уведомляю доблестных квиритов:

Вчера послушал песнопенья бриттов -

Серьезная работа, высший класс! –

И позже, возвращаясь с выступленья,

Глядел вокруг и думал с сожаленьем:

Не тот культурный уровень у нас.

То тычут в нос реформой коммунальной,

То плебс мутят под Аркой Триумфальной -

Так расшумятся, хоть вводи войска;

То в спину плюнут, то по морде двинут,

То ёлку перед Рострой опрокинут…

Коррупций, мрачно:

Всему виной фанаты Спартака.

Наноконсул, страдальчески:

А им-то, миль пардон, болта какого?

Я, кажется, уже убрал Лужкова.

С таким народом лучше сразу в гроб.

Модус Толерантис:

Заладили: «Спартак», «Лужков», «фанаты»…

Плебеи ропщут: «Галлы виноваты!»

В столице каждый третий – ксенофоб.

Комиции:

А чо, а чо! Достали ваши галлы!

Им в Галлии пространства, что ли, мало?

Приперлись и проходу не дают:

Суды рядят по варварским законам,

На улицах цепляются к матронам

И честных римлян повсеместно бьют!

Модус Толерантис, рассудительно:

Сограждане! С научной точки зренья,

Сам термин «галлы» вызывает пренья,

Ведь перечень племен, увы, немал:

Адуатуки, нервии, венеты,

Секваны, нантуаты, усипеты -

Не разберешь, кто галл, а кто не галл.

Коррупций:

Моя притырианская когорта

Всех чужаков распознаёт по морде

И тем покой столицы бережет:

Где надобно, без лишних сантиментов

У пришлых отбирает документы -

Сперва сажает, после стережет!

Комиции, ехидно:

А если документы не в порядке,

То в ход идут коррупция и взятки –

Не разберешь, кто прав, кто виноват!

А галлы год от года всё наглее,

Квадриги ставят возле мавзолея,

Того гляди, коня введут в Сенат!

Модус Толерантис, уныло:

У них, у галлов, древняя культура,

А наш народ, чуть что, за арматуру –

Кругом разруха, пьянство и тоска,

И в головах бредовые идеи…

Комиции, подозрительно:

А вы, простите, не из Иудеи?

Коррупций, стоически:

Всему виной фанаты Спартака.

Наноконсул, нервничая:

Народу нужно дать духовной пищи.

Пусть хлеба нет, но зрелищ дохренища –

Всё лучше, чем проклятый нацвопрос.

До бриттов мы не доросли, положим,

Но молдаван послушать всяко можем!

Где кифаред Геронтофил Бедрос?

Организатор игр и празднеств:

Он эскулапам сдан на двое суток.

Юпитер помрачил его рассудок –

Рабыню бил, беда невелика.

Наноконсул:

Пустить сюжет по Первому каналу,

А что до галлов… К черту ваших галлов.

Всему виной фанаты Спартака!

17 декабрь 2010 г.

Я очень люблю, когда Начальство задаёт вопросы.

Нет, правда, это очень интересно.

– Скажите, Наташа уже записала вас в группу Неотложного Выезда?

– Куда записала?!

– В бригаду Моментального Реагирования. Вообще-то, я просила её всех записать…

– Матерь Божья! А что за бригада?

– Ну, вы же знаете, что библиотека на все праздники будет закрыта. Целых десять дней. Это очень плохо – оставлять её одну на такой срок, вы же понимаете. А вдруг её прорвёт… или что-нибудь такое…

– ???

– Трубу прорвёт, понимаете. Если она останется одна, у неё обязательно что-нибудь где-нибудь прорвётся или выйдет из строя. А никого кругом не будет.

– Как – «никого»? Есть же специальные службы. Они должны следить..

– Ох, я вас умоляю! Какие службы в новогодние праздники? И потом, даже если они и будут на месте – вы же понимаете, в каком они будут состоянии, эти Службы? После Нового-то года…

– Ага. Всё понятно. И на этот случай нужна группа Экстренной Реанимации.

– Вот именно! Если что, то вы будете обязаны срочно выезжать и спасать… Я велела всех записать, но выезжать будем по желанию.

– По чьему желанию?

– По вашему.. То есть, в смысле, – по требованию.

– По чьему требованию? Если все Службы будут в соответствующем ситуации состоянии… вы уверены, что они смогут кому-то позвонить и эти требования сформулировать?

– Ну… кто-нибудь, возможно, и сможет. Будем надеяться на лучшее.

– Ага. И если это "лучшее" случится, наша Бригада выезжает с нашатырём, капельницей, бутылкой водки и разводным ключом и принимает Экстренные Меры. Всё понятно. Вёдра и ломики тоже брать с собой, или у этих Служб свои найдутся?

– Таня, как вы можете шутить в такую минуту? Поймите – библиотека остаётся ОДНА! На целых десять дней! А сейчас такая криминогенная обстановка… Вы понимаете, что её нельзя просто так взять и оставить без присмотра!

И я понимаю, что шутки в самом деле неуместны.

Что моё нежное суровое Начальство страдает так, как если бы ему пришлось оставить родное дитя без присмотра на целые десять дней.

На попечении каких-то сомнительных, сильно притом пьющих нянек. Которые и пальцем не шевельнут, когда у дитяти случится депрессия от страха и одиночества, и оно зарыдает во все трубы и краны, и захлопает дверями, и затопает лестничными пролётами и колоннами…. И книги выйдут из строя и, вопя и причитая на ста сорока восьми языках народов мира, примутся метаться по коридорам и стучаться в глухо запертые двери, но никто их не услышит, не подхватит на руки, не поцелует в корешок и не поставит обратно на полку, напевая при этом колыбельную про Универсальную Десятичную Классификацию и Таблицы Хавкиной… Ни одна равнодушная зараза.

И правда – сердце сжимается, как об этом подумаешь.

Я ОЧЕНЬ понимаю Начальство.. Я и сама – такая. Каждый вечер, выключив свет в читальном зале, я смотрю на притихшие на полках тома «Гердера» и «Брокгауза» со смешанным чувством. Дети, наконец-то, угомонились в своих кроватках, можно их оставить и заняться своими делами… Но, Боже мой! – как боязно и странно оставлять их тут одних на целую ночь!

Двери в зал запираются. За спиной, из душистой, пыльно-бумажной темноты слышны вздохи, хихиканье, скрип полок и быстрый, вороватый шелест страниц.

15 декабрь 2010 г. Кто о чём, а я всё об инопланетянах

Ну, всё. Теперь я точно знаю, что инопланетяне существуют.

На днях Туськина мама купила ей книгу, которая всё расставила по своим местам.

Называется «Всемирная история для детей» Издательство «Аудиториум», год издания – 2007.

Как мне потом объяснили, это просто выжимка из «Авантовской» Детской Энциклопедии, отличающаяся от пресловутой Энциклопедии именно так, как жмых отличается от подсолнечного масла. И знаете, что там утекло при выжимке в первую очередь?

Вся Восточная Европа.

Напрочь.

Там её нет, понимаете? Там есть куча других замечательных мест. Есть Шумер и Вавилон, есть Япония и Китай, есть и Греция, и Рим, и вся Западная Европа в лучшем виде. Есть все Востоки и все Америки, какие только существуют в природе. И турки, и арабы, и индусы, и индейцы – все на месте, все как огурцы. Даже Австралия со всеми австралийцами, и та есть.

А НАС НЕТУ!

Про Среднюю Азию и Крайний Север ещё что-то сказано, но как-то вскользь, в двух словах. А про Восточную Европу – вообще ни слова, как будто это просто более длинное и менее романтичное название Атлантиды

Туськина мама, кстати, опомнилась быстрее меня.

– Это же ВСЕМИРНАЯ история! – объяснила она с просветлённым от радостной догадки лицом. – Значит, нас здесь просто НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!

– То есть как – не может быть?

– Ну, так… Мы же к всемирной истории никогда не относились… Ты вспомни! Мы всегда издавались отдельно. И в школе, и в институте… Смотри, что здесь написано: «Книга посвящена важнейшим этапам истории человечества – от появления человека на Земле до событий второй половины XX века…» Вот видишь – «человечества». А мы же – не человечество… Ой! Ну, то есть… в смысле… это….

И тут я поняла, что именно «это».

Конечно, мы никак не можем быть частью всемирной истории. Мы всегда издавались отдельно. Во все времена, от сотворения мира. Вероятно, для обоюдной безопасности – и нас самих, и этого самого мира. Значит, мы до такой степени не от мира сего, что нас никак невозможно считать неотъемлемой его частью.

Но на ангелов мы тоже, прямо скажем, как-то не того…. Даже, можно сказать, наоборот. Остаётся одно. Инопланетяне. И индоевропейская языковая общность тут ни при чём. Тем более, что мы узнали о ней уже сильно после того, как закончили школу.

Нет, но в школе-то была хотя бы отечественная история! Пусть ОТДЕЛЬНО, но была. А вот с другими странами Восточной Европы и там всё было до крайности мутно и невнятно. По крайней мере, в те незапамятные времена, когда училась я. И, например, я совсем недавно, благодаря всё тому же Дмитрию Самозванцу, узнала, что есть на свете такое государство – Великое Княжество Литовское. Сначала мне, натурально, стало стыдно за своё невежество, но потом я посмотрела в те книжки по истории, которые читала раньше, и поняла, что там про это ничего не рассказывается. И в необъятных, как Вселенная, фондах нашей Вавилонской библиотеки нашлось всего ДВА издания на русском языке, в заглавии которых упоминается это словосочетание – и то, между прочим, в контексте лингвистики, а не истории. И в школе, я помню, нас учили так, чтобы в наших бедных москальских головах не застряло ни одной ассоциации, так или иначе связанной с этим местом на карте.

Люди! Но какое потрясающее место!

Восторг и ужас не покидают меня с тех пор, как я о нём узнала.

19 январь 2011 г. И сердцем, как куклой, играя... (Кое-что из Юлькиной жизни)

– Мам! А если Путину нарисовать много-много кудряшек... и вот здесь, и на щеке тоже… тогда получится Пушкин?

– Н-нет. Знаешь – нет. По-моему, не получится.

– Слава Богу!

Мы так и не смогли выяснить, за кого из них двоих она так радовалась.

***

– Я с Васькой не играю. Не на сегодня, а вообще навсегда. До самой смерти.

– Что так?

– Да козлина он потому что. Анечку мне разбил.

Анечка стоит на тумбочке, сонная и фарфоровая, и лениво улыбается из-под кошмарной своей кружевной шляпы

– Но вот же она, твоя Анечка. Целая и невредимая. А ты говоришь – разбил.

– Разбил. Тут просто не видно, потому что оно внутри… Он ей сердце разбил и ушёл.

– Как это – сердце разбил?

– Взял и разбил. И ушёл. Козлина. А она теперь ни с кем не разговаривает, а просто стоит и смотрит. А раньше не только разговаривала, а пела даже. Про ручеёк. А теперь только стоит, молчит и смотрит…

***

– Мам! Сегодня – знаешь, кто был на улице? Авантюрист!

– Господи боже! К тебе что – кто-нибудь из незнакомых взрослых подходил?!

– Да не-ет. Он падал. Прямо вот так летел и падал… Весь такой красивый, прямо обалдеть!

– Дворник, что ли, с крыши упал?

– Да не дворник! Авантюрист. Только он не настоящий авантюрист, а как будто.

– Господи боже! Что за авантюрист такой?

– Не авантюрист, а как будто… Ну, у тебя тоже ведь такой есть. Только у тебя настоящий, а этот – как будто. Он прямо в воздухе висел.

– Единственный настоящий авантюрист, который у меня когда-то был, давно с нами не живёт. Так что, я не знаю, кого ты имеешь в виду.

– Ну, ты что, забыла? Бусики! У тебя же бусики такие есть. Называются – авантюрист. Огонёчки мелкие-мелкие, и все переламутриваются. Сегодня в воздухе – прямо такой же точно! Когда солнца нет – не видно. А когда есть – то видно. Прямо в воздухе, мелкий-премелкий, лучше золота…. Это не снег, ты не думай! Снег – не такой. А это просто воздух такой золотой. Вот, когда раньше цари были, у них во дворце всегда был такой воздух, даже и летом…

18 январь 2011 г. Моя Подруга и её чувство крысы

– Думаю, это что-то природное, на уровне инстинкта. На самом деле каждый человек хоть что-нибудь, да чувствует. Кто-то воду под землёй. Кто-то золото. У меня сестра, например, в детстве чувствовала, какой фильм покажут по телевизору, ещё до выхода газеты с программой. А другая моя сестра всегда чувствует, когда ей свекровь звонит, хотя у неё телефон без определителя, и звонит она в разное время.

А я чувствую крыс. Ну, что поделаешь? В жизни всегда так – если дар, то какой-нибудь дурацкий.

Не знаю, как это происходит. Правда, – не знаю. Помнишь, в старых домах такие лифты были с сетками… ну, которые автоматически не открывались. Может, и сейчас ещё где-нибудь есть. И вот – застрянешь в таком лифте и ждёшь, когда кто-нибудь придёт т тебя спасёт. Ждёшь, ждёшь… Кругом темно, пакостно так…. очистками пахнет и котами. И вдруг, где-то наверху – сррррр!. Нет, это даже не звук и не шорох. А, знаешь, что-то такое неуловимое совершенно, как перед землетрясением или концом света. Лёгкое подрагивание пространства. А ты сидишь там, в этом лифте, и думаешь – НЕТ, НУ, НЕ МОЖЕТ БЫТЬ! Не может быть ИХ в том месте, где котами пахнет! А потом ВСПОМИНАЕШЬ,

что коты на самом-то деле ИХ тоже боятся, это против мышей они герои и всё такое, а против ЭТИХ…. Может, они и сами писаются от страха, поэтому тут так и пахнет.

А наверху опять – с-ррррр. Тихо-тихо, еле слышно. Может, даже вообще на уровне ультразвуковых частот. И – трк-трк-трк о решётку. Не когтями. Не хвостом. Не зубами. А каким-то таким…. крысиным энергетическим полем. Это вообще не звук, а какие-то электромагнитные сигналы. Сперва очень высоко, где-то на уровне чердака. Потом ниже. Потом ещё ниже. Потом где-то уже совершенно близко, хотя не видно на самом деле ничего и не слышно ни хрена… вообще ничего, понимаешь? Но я-то слышу! Я-то знаю, ЧТО это!

Ну, дальше… Ясно, что дальше. Сама понимаешь.

Что такое «крысиный крик», тебе объяснять не надо. Это не когда крыса кричит. И не когда человек кричит при виде крысы… При виде её он, положим, тоже кричит, но это другой крик – тональность другая. Самый страшный крысиный крик человек издаёт за полсекунды до ЕЁ появления. Главное, что крысе на это плевать, она давно привыкла, ей по фигу…. То-то и обидно, что ты орёшь, а ей – плевать! Она всё равно ВЫХОДИТ, хоть ты тут оборись до полусмерти…

Или ещё бывает…. Ты стоишь на лестнице с мусорным ведром и натурально не можешь открыть крышку мусоропровода. Потому что знаешь, что ОНА – там. Хотя она сидит абсолютно тихо, не дышит, не свистит, не шебуршится…. Но она там – СУЩЕСТВУЕТ, я это чувствую всем, чем только можно – и пятками, и коленками, и затылком. И вот – ты берёшься за крышку мусоропровода, чуть-чуть чуть дёргаешь за неё, а дальше – всё, дальше уже невозможно сдерживаться. Соседи выбегают: где? что? «Где-где»… ТАМ. Я точно знаю – она там! Кто-нибудь откидывает крышку – так и есть. Сидит. Жирная такая и, в общем-то, не страшная. Симпатичная даже. Это на картинках в детских книжках у них такие гадостные морды, а в реальности – ничего подобного, вполне интеллигентные…. Но ты всё равно орёшь, потому что ТАК НАДО. И она смотрит на тебя, как на идиотку, а потом уходит вниз, по трубе мусоропровода, а ты стоишь в обнимку с ведром, орёшь и чувствуешь себя идиоткой. Ужасно глупо. Я же, на самом-то деле, их ничуть не боюсь. Чего их бояться?

Один раз, правда, я ошиблась с этим чувством крысы. Это когда я на спектакль пошла в Хьюстоне. Маникюр зачем-то сделала, идиотка такая. Сроду не делала, а тут решила выпендриться…. На самом деле это оказался не театр, а обычный их американский цирк. Зрителей завели в какой-то сарай, дверь заперли, а свет выключили. Вот мы стоим, ждём…. И вдруг я чувствую – ЕСТЬ. Под полом. И медленно так, бесшумно приближается к дыре в этом самом полу. И вот-вот, сейчас, высунет морду…

Ну, ты понимаешь, что дальше было.

Главное, народ меня сразу понял и поддержал. Не в той тональности, что нужно, но тоже, в общем, довольно стройно. А из дыры высунулась – представляешь, позор мне! – вовсе не морда, а рука. И – хвать меня за ногу! А я от неожиданности, что это не крыса, так перепугалась, что, вместо того, чтобы вырываться, нагнулась и – хвать за эту руку…. Она как заорёт! Ну, то есть, не она, не рука, а тот, кто там к ней был приделан… мужик какой-то… актёр, одним словом. Это был такой спецэффект, понимаешь? Этот актёр рассчитывал по сценарию всех напугать, но немного не рассчитал, с кого начинать…. И вот – он орёт и вырывается, а я от потрясения, вместо того, чтобы его выпустить, вцепилась в него всем маникюром и продолжаю голосить, как на пожаре.….А публика уже во всю напоминает массовку в фильме «Титаник». Главное, нет бы сперва разобраться…. Мечутся, как крысы на корабле, орут своё «хелп! хелп!» А чего там «хелп»? – разобраться же сперва надо, а потом уж «хелп»… И все, понятное дело, пробиваются к выходу, а дверь там так устроена, что её не видно, особенно в темноте… Наконец, общими усилиями её нашли и снесли с петель. И меня общим потоком подхватило, оторвало от этой несчастной руки – слава богу, не вместе с ней – и тоже понесло к выходу…. Парень этот… не тот, который под полом, а тот, который режиссёр…. потом говорил, что такого яркого представления у него ещё ни разу не было. На следующий свой спектакль, правда, почему-то не пригласил.

И ещё раз я ошиблась, совсем недавно….В саду. У Ника там такой сад шикарный, и в этом саду живут броненосцы. Правда-правда. Одного я сама видела, и не раз. Бронислав Потёмкин его зовут – шикарный такой, кривоногий…. Но речь не о нём, как ты сама понимаешь…. Нет, там, вообще-то, сад хороший – хоть и в английском стиле, но совершенно не такой, как эти английские сады, где под каждым кустом – или привидение, или труп. В Америке всё не так. Там все привидения живут в штате Мэн, так у них заведено… там вроде как резервация для них….Нет, правда. Мы там были и сами видели. Там в домах всё специально для них обустроено, и на лестнице на ночь оставляют горящие фонарики, потому что привидениям так уютнее… А в Техасе ничего такого нет. Ну, изредка бывает, забредёт какое-нибудь пьяненькое привидение времён Сухого Закона, но, говорят, они к русским почему-то очень хорошо относятся… удивительно, но факт….Казалось бы – в те времена все наоборот были очень настроены против русских, а вот поди ж ты…. Ну, ладно, я опять куда-то отклонилась. В общем – сад. Английский, но не как у англичан. Кстати – ты заметила, что если в английском фильме англичанин лезет на дерево, потому что он там живёт, или просто потому что ему в голову пришло влезть на дерево, это никого не удивляет? Вот если американец или, там, француз полезет на дерево – это странно, а англичанин – это нормально… Стоп! Опять я куда-то не туда…. Ну, в общем, сад. И вот – иду я вечером по этому саду, и вдруг – срррррр… ОНА. Где-то близко. В кустах, рядом с воротами. И вот-вот выставит из этих кустов свою поганую усатую морду.

В общем, как только я заорала, ОНО там, в кустах, тоже заорало, запаниковало и стало биться, как подстреленный гусь. И я поняла – не крыса. Крысы так себя не ведут. Заглянула – так и есть. Не она. Хотя, в общем-то, почти она. Опоссум. Жирный такой…. Не очень симпатичный. Крыса, в принципе, даже лучше выглядит.

Всё-таки удивительно, до чего они здесь, в Америке, разъедаются, эти американцы! Представляешь, ОН потом у нас в саду все ветки поломал! Да, да. Обосновался там и всё переломал к чёртовой матери! Они же зависают на ветках, как ленивцы, привычка у них такая… И вот, ЭТОТ только попытается зависнуть – крак! – ветка готова. Не выдерживает. Несколько раз наблюдала это зрелище своими глазами... Он ведь меня практически не боится, этот опоссум. Наверное, он всё-таки немножечко крыса. И в лице, кстати, тоже много общего..

16 январь 2011 г.

– Пойдём, посмотрим на солнечное сплетение! – просит меня Юлька.

– На что мы будем смотреть? – позорно торможу я, хотя могла бы, между прочим, и догадаться, что она имеет в виду. Слава Богу, не первый год друг друга знаем.

– На солнечное сплетение, – сурово уточняет Юлька. – Сегодня в двенадцать без тридцати минус пингвинчик.

Она недавно научилась разбираться в своих настенных часах со всякими рыбами, кальмарами и прочими страшилищами вместо цифр и теперь очень этим гордится. Я бы на её месте тоже гордилась. Потому что я, например, до сих пор в её часах ничего не понимаю.

– Идём, – соглашаюсь я. – Только на это самое… ну, сплетение…. лучше смотреть в тёмных очках, а то глаза повредить можно.

Сразу указывать ей на ошибку нельзя – это кончится такой демонстрацией протеста, что никому в доме мало не покажется. Поэтому указывать надо осторожно, исподволь. Как бы невзначай – ну, просто к слову пришлось, а так ничего личного.

– Я знаю, что в очках, – хмурится она. – Мне Костик уже сказал, что голым глазом нельзя. Пошли, а то мы и так уже опаздываем.

Мы надеваем шубы, шапки и пляжные очки, берём на поводок Собаку и идём в сквер смотреть на то, что Юлька называет Солнечным Сплетением.

Кстати, на сплетение это и вправду похоже. Луна и Солнце переплетаются, как знак инь-ян, и над застывшими в сгущающейся синеве хрустальными обломками деревьев видно нечто странное, расплывчатое, с чёрной бездонной сердцевиной и нервным огненным краем, на который страшновато смотреть даже в наших страшных шпионских очках.

– Фигня, – хмурится под очками Юлька. – Ерундовское сплетение какое-то.

– Знаешь, его ещё называют затмением, – осторожно уточняю я. – Потому что Луна затмевает Солнце, и его становится почти не видно. Так что, лучше говорить «затмение» – так более научно.

– Во дают! – фыркает издали Эдик Микоян, который, пока мы занимаемся астрономическими штудиями, катает Туську на своей новенькой летающей тарелке. – Вы бы ещё купальники надели!

Он влюблён в Туську и потому ошибочно, исходя из стандартов обычного женского поведения, думает, что если будет при ней издеваться над другими девушками, то ещё больше вырастет в её глазах.

– Сам ты купальник! – кричит ему Юлька. – Кампомос несчастный!

Она – тоже между прочим, ошибочно, – думает, что в присутствии моей Собаки может кому угодно грубить безнаказанно. Эдик не снисходит до выяснения отношений с ними обеими и принимается раскручивать тарелку с Туськой в обратную сторону. Юлька в сердцах стягивает с носа очки и восхищённо вскрикивает:

– Уй-я! Смотрите, люди! Затемнение!

Я тоже снимаю очки и понимаю, что она права.

Смотреть на Затмение надо не в очках. И смотреть надо – не на Солнце. А на всё остальное. На всё, что вокруг него.

Половина мира – болезненно-яркая, вся в ледяных и огненных бликах, а вторая половина – тёмная, глухая, закованная в неподвижный и непрозрачный стеклянный панцирь. Обе половины ошеломлены, не знают, как ко всему этому относиться, и поэтому молчат и едва дышат от изумления. Деревья, облепленные льдом и снегом, утопают в серо-синей, почти непроницаемой дымке, но если задрать голову, становится видно, как в переплетении стеклянных веток загораются громадные, переливающиеся всеми цветами искры. Кирпичный сарай с надписью «Шиномонтаж» на той стороне дороги горит и сверкает так, что невозможно ни смотреть, ни оторвать глаз. Назвать это дворцом не повернётся язык, ибо любой дворец перед ним – острог, лачуга и убогая дыра. Граф Монте-Кристо не пожалел бы остатков своего состояния, чтобы выкупить себе этот шиномонтаж и жить там до конца дней, сводя с ума завистливых шейхов и финансовых воротил. По карнизу этого Немыслимого Великолепия ходит ворона и сверкает, как попугай.

– Люди, смотрите! – Юлька прыгает, увязая по пояс в сугробе, и отплёвывается от острой снежной пыли. – Смотрите, какая творится красота!

– Ну, чего ты орёшь? – говорит проходящий мимо мужик в ватных штанах. – Стыдно должно быть. Большая девочка.

– Да вы на небо же посмотрите! – умоляет его Юлька, вся розовая от мороза и возбуждения, с белыми искрами на ресницах. – Там же за-тем-не-ние!

– Нашла на что смотреть, – вздыхает мужик и уходит в свои ватных штанах куда-то за сверкающий лунно-огненный горизонт.

– Ну, почему! – говорит Юлька, замирая посреди сугроба. – Вот – когда по телевизору чего-нибудь показывают, то все смотрят! А как на небе чего-нибудь показывают, так никто!

И ведь и правда.

А потом ещё жалуемся, что на нас оттуда не смотрят.

А сами-то хороши….