Текст книги "Дневник библиотекаря Хильдегарт"

Автор книги: hildegart

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 93 страниц)

2007/01/29 всякая ерунда

Из подслушенного в разных местах

***

В утренней, дрожащей от холода электричке

– Этим летом случай был… Возвращаюсь с рыбалки, ни х.. не поймал, конечно, как всегда… а кругом туман, роса.. благодать… кукушка где-то кукует… Я у неё спрашиваю: кукушка, кукушка, сколько мне осталось жить? А она мне вдруг чётко так, громко: шесть часов двадцать семь минут! Я думаю: ёкарный бабай, вот это дела! Сигарету даже чуть не проглотил от неожиданности. А это Валька-пастух, зараза, шёл в тумане с радиоприёмником… и не видно его. Но это я уж потом сообразил.

***

В метро

– Ну, что ж поделаешь – ну, не нравлюсь я ей. Что ж мне теперь, стреляться, что ли? Мало ли, кому я не нравлюсь! В конце концов, я же не Эраст Фандорин какой-нибудь, чтобы всем нравиться!

***

Цена познания или Оптимизм

На улице девушка ведёт под руку хромающего, кривящегося от боли молодого человека и успокоительно лепечет, переводя дыхание:

– Ну, ничего, ничего. Потерпи. Зато хоть узнаем, где эта двадцать третья больница!

***

В районной библиотеке.

– … Подходит ко мне и говорит… А с виду такой приличный, в очках… А сам подходит и говорит: «Девушка, мне нужна одна книжка корейского или вьетнамского автора, я точно не знаю… Но у меня вот тут фамилия записана: Тол Ки Ен». Я прямо обалдела. «Как, как?» – говорю. А он мне бумажку суёт. «Вот тут, – говорит, – написано. Мне по телефону продиктовали, я точно записал: Тол Ки Ен». Я так осторожно спрашиваю: «А вы издалека, наверное, к нам приехали?» А он обиделся. «Почему, – говорит, – издалека? Из Волоколамска». Эх, думаю, бросить всё и махнуть в Волоколамск! Нет, завтра же переставлю всю трилогию в отдел вьетнамской литературы.

2007/02/03 Моя подруга

О небесных иерерхиях.

****

– … Еду в метро и вдруг слышу сзади: «Девушка, давайте познакомимся. Я Ангел». А у меня такое настроение плохое было… Пошёл ты, говорю, ангел, знаешь, куда? И вышла на следующей остановке. А теперь вот думаю. У него, знаешь, акцент такой приятный был. И я всё думаю, кто он: болгарин или правда ангел? А вдруг в самом деле ангел – чем чёрт не шутит? А я его послала… Очень неудобно получилось.

***

– … А Лёнечка этот, который розенкрейцер, говорит мне: Адам, Ева – это всё аллегория и беллетристика. А на самом деле мы – знаешь, кто? Падшие ангелы. Нас за то, что мы против Бога взбунтовались, заключили в смертные тела. Так что, стало быть, наше тело – это наша тюрьма. А ты, говорит, только о том и думаешь, как бы от вулканов на шее избавиться да удрать с работы пораньше, чтобы сделать маникюр. Суета сует, короче. Не о том надо думать, не о телесном. Тело – дрянь, это лишь оковы для духа. Тюрьма. А я ему: ну, ладно. Ну, допусти, даже тюрьма. Но раз уж мы пожизненно в этой тюрьме, надо ж её как-то украсить, правда? Чтобы можно было в ней свой век скоротать по-человечески. Ну, там, прибираться регулярно, занавесочки новые вешать, стены перекрашивать. Всё веселее заключение отбывать. А он рукой махнул – типа, что с тобой говорить! И ушёл. Вот чего только эти розенкрейцеры всяческие не выдумают, чтобы голову не мыть и носки свои вонючие не стирать, да? Я просто поражаюсь….

****

– Вчера ходила ИНН получать. Слушай, волынка такая! Вспомнила, кстати, как мы с тобой в Александров ездили. Помнишь, первое, что мы увидели – это такую красивую надпись на стене: «ИНН – ваш пропуск в ад!» И так она ещё смотрелась шикарно, просто как реклама.. типа, торопитесь получить, а то время придёт, и вас туда никто не пустит. Вообще интересный город… такое впечатление, что со времён Ивана Васильевича в нём очень мало что изменилось.. Так вот: прихожу я вчера в налоговую, а там такая очередь давится за пропуском в ад – ты себе не представляешь. Больше, чем в прежние времена в ОВИРе. Всем просто до зарезу туда нужно… кто бы мог подумать, да?

***

– А я всё думаю про Тошины слова… Ну, помнишь, как он сказал: не век же нам тут торчать! Типа, рано или поздно так или иначе переселимся на другую планету. Знаешь, я всё-таки думаю, что это не очень хорошо. Эскапизм это, и больше ничего. Так надоел уже этот эскапизм.. отовсюду ведь лезет: из книг, с экрана, из компьютера тоже… Просто даже хочется взять и написать антиэскапистский роман. А что? Есть же антиутопии. И антиэскаписткий жанр уже на подходе.. наверняка уже кто-то пишет в этом жанре, только мне не попадалось пока ничего. А вообще – представь себе: написать роман о герое из какого-нибудь Эрламурладура… ну, чтобы такой был весь из себя герой, при шпаге, при мече, при волшебном жезле и прочих атрибутах. Или героиня какая-нибудь магическая.. тоже ничего, даже лучше. И чтобы он попал в другой мир. Где его – или её – сразу бы поселили в дом с видом на кладбище и трубы шинного завода, где горячей воды нет и никогда не было, а холодную обещают вот-вот подключить, а на стенах грибы, в подъездах – наркоманы, в лифтах – маньяки, а в канализации по ночам кто-то так рычит, что заснуть нет никакой возможности. А на улице минус тридцать, а в квартире плюс семь, и по дому каждый день ходит комиссия из ЖЭКа, проверяет, не включает ли кто печи или обогреватели… а кто включает, тех штрафуют и обещают выселить. И надо вскакивать в шесть утра, чтобы приготовить завтрак, обед и ужин, одного ребёнка закинуть в садик, другого в школу, потом бежать на работу, оттуда отпрашиваться днём, чтобы заплатить за квартиру, а вечером бежать, чтобы до шести успеть в садик, иначе все воспитатели уйдут, а ребёнка твоего вышвырнут на мороз или отправят в детскую комнату милиции, а другой ребёнок дома рыдает, потому что у него дроби не перемножаются, и соседка пьяная залила тебе всю квартиру, и бывший муж звонит, угрожает, что если ты ему денег не дашь, он подаст в суд и отберёт детей. А на работе начальник обещает уволить, любимый человек на твоих глазах целуется с Анечкой из бухгалтерии, и лучшая подруга ходит по отделу и говорит про тебя гадости, и отпуск получается только в феврале, и обещанная премия накрылась медным тазом. И вечером на улице ни одного фонаря, и грязь хуже, чем при короле Гансе, и холод, и дождь со снегом, и как выглядит солнце, помнит только твоя бабушка, и то врёт, наверное… И чтобы она, героиня эта, пожила так годика с три, а потом за ней бы явился какой-нибудь избавитель, чтобы доставить её назад, в Эрламырладур, к драконам, замкам и волшебным кольцам, а она бы не захотела. Не поехала бы, и всё. Осталась бы в своей однокомнатной конуре с трещинами на стенах и видом из окна на чьё-то надгробие. На улице без фонарей, без просвета и без надежды. Потому что ей бы всё это уже ПОНРАВИЛОСЬ. А что? Супергероям же вообще в кайф преодолевать всякие трудности.. их же хлебом не корми… Вот такой роман я бы почитала, честное слово.

2007/02/06 Моя подруга

Для тех, кому ещё не надоела моя подруга

***

– Всё-таки я неистребимо советский человек. И ничего с этим не поделаешь. На мне даже «Шанель №5» пахнет, как «Красная Москва». Точно тебе говорю. Хотя так, сама по себе, эта самая «Шанель» вообще ничем не пахнет. Абсолютно ничем, понимаешь? Как дистиллированная вода. А на мне – «Красной Москвой». Может, это, наоборот, хорошо даже?

***

– Ты заметила? Из-за этой моды на ярко-оранжевые куртки теперь невозможно дворника отличить от какого-нибудь проходимца! Просто все в оранжевых куртках, поголовно…

***

– Тоша! Я тебе зачем это полотенце дала? Чтобы ты им лицо вытирал! И сказала ещё специально: это только для лица. А ты им морду вытер, зараза такая!

***

– Это самое чувство вины – жутко парадоксальная вещь. Знаешь, у меня в детстве был эпизод один… до сих пор неприятно вспоминать. Лет пять мне, наверное, было.. ну, может, шесть. Родители тогда работали много, а мы с Юлькой жили у бабушки с дедушкой. А родители нас по выходным навещали… и то не каждый выходной. Я так скучала по ним всю неделю.. А когда они приезжали, то надувалась, как беременная индюшка, уходила в другую комнату и с ними не разговаривала. Сволочь была, понимаешь? Характер показывала. Это уж я потом поняла, что такой характер, как у меня, надо не показывать, а прятать, причём подальше. Ну, ладно… И вот один раз они приехали и привезли мне пластмассового попугая.. такого, знаешь, пронзительно-красного, с чёрным клювом и чёрными глазами. Я его до сих пор, как живого, помню, во всех подробностях. Классный был попугай, просто загляденье. И знаешь, что я с ним сделала? Зашвырнула под кресло изо всех сил, а потом развернулась гордо и ушла в свою комнату. А мама с папой стоят, как оплёванные, и чуть не плачут. Ужас, одни словом. И вот уже сколько лет прошло, а я всё помню про этот случай. И знаешь, перед кем мне стыдно? Не перед мамой и не перед папой. А перед попугаем этим несчастным. Потому что злилась я на родителей, а попало-то ему. И я даже с тех пор побаиваюсь этих пластмассовых попугаев.. как увижу в магазине игрушек, так сразу глаза опускаю и боком-боком ухожу к другому прилавку. Глупость, конечно, но ничего с собой поделать не могу.

***

– Знаешь, когда я поняла, что мой папа – самый замечательный папа на свете? Когда он для меня спёр с прилавка резиновую кошку. Я, как эту кошку увидела в магазине, так сразу влюбилась в неё, просто смертельно. Папа, конечно, как лицо моё увидел, так сразу пошёл в кассу, её пробивать. Пробил, подал продавщице чек, а она ему: извините, мы тут ценники перепутали, это вовсе не за кошку цена, а за какую-то там фигню пластмассовую, а кошка эта стоит не восемьдесят копеек, а рубль тридцать. А у папы уже денег не оставалось, чтобы доплатить. И он уже собрался меня уводить. Но потом ещё раз посмотрел мне в лицо, крякнул эдак горестно, дождался, когда продавщица отвернётся и – хвать с прилавка эту кошку! А потом – хвать меня за руку и бежать! Как мы летели из этого магазина, ты не представляешь! А после, дома уже, он мне целый час читал лекцию о том, какой ужасный поступок он совершил, и чтобы я никогда в жизни этот смертельный номер не вздумала повторять. Иначе я ему вообще не дочь. И чтобы я на всю жизнь запомнила, что так делать ни в коем случае нельзя. Господи! Да я и сама прекрасно знала, что нельзя! Но ты не представляешь, как после этого папа вырос в моих глазах. Он просто стал.. я не знаю.. просто как бандит из американского вестерна, которые я из-под стола потихоньку смотрела, когда их по телевизору показывали. Очень я его после этого зауважала.

2007/02/08 Из разговоров с церковной певчей

– У меня когда Ванечка был ещё совсем маленький, я ему на ночь акафисты пела. А что? Знаешь, как хорошо! Чуть только захнычет – я ему Акафист Пресвятой Богородице, или Александру Невскому… или канончик какой-нибудь, попроще.. «Херувимскую» он тоже очень, помню, уважал. Притихнет так, губами зачмокает, глазки в потолок уставит и слушает… И сам не замечает, как засыпает. Так я, помню, радовалась тогда на него! Он вообще такой хорошенький был в младенчестве, как ангелочек… Ну, вот. Повела я моего ангелочка в церковь в первый раз. Года четыре ему было уже, наверное… Я его раньше не водила, потому что он болел постоянно… только и искал, у кого бы заразиться гриппом или ветрянкой какой-нибудь. А в церкви ведь, сама знаешь, люди разные.. и больных много тоже… Короче, привела я его, стоим мы сбоку от алтаря, хор поёт, поёт… просто душа возносится.. Ну, фальшивят немножко, левый особенно, но всё равно – душевно так, чисто, празднично… Я к Ванечке повернулась, гляжу – а у него глаза закрыты, головка повисла, и всё он норовит к моему боку привалиться и захрапеть. Я сперва даже рассердилась. А потом думаю: батюшки, это же я сама у него такой рефлекс выработала! Раз церковное поют – надо глазки закрывать и спать. И долго он потом от этого отделаться не мог. Большой уже был, в церковь со мной ходил каждое воскресенье… а как запоют, у него глазки в кучку, нос набок, рожа со-онная такая, благостная.. так бы и дала как следует! А чего драться-то? Сама виновата.

– А Лёлька у меня не такая, нет. Она акафистов на дух не переносит. Мы из-за этого даже репетировать дома перестали. Только начнём – она такой вой поднимает, на всю квартиру, как будто её режут. А Паваротти ей поставишь – сразу затихает… хитрюга такая. И «Аве, Мария» уже сама пробует петь.. хотя ещё говорить не умеет. Как пить дать, будет католичкой, как ты. Грустно это, конечно, но мы с Андреем решили на неё не давить. Пусть сама думает и выбирает.

****

– У меня все спрашивают – почему я ношу образок Архангела Михаила. Почему именно он, спрашивают. А я даже не знаю, как объяснить. Я почему-то стесняюсь носить своей святой образок. Думаю – она и так была мученица, слабенькая… и всего-то ей было – уж не помню, сколько годков… Дитя, одним словом. Как она меня может защитить? Её и просит-то об этом неудобно. А Михаил – он всё-таки архистратиг.. всю жизнь воюет, ему-то это дело привычнее.

***

– Помнишь, анекдот такой: «Вы любите своего мужа?» – «Да! Я вообще люблю мужчин!» Вот и я тоже. Есть за мной такой грех – люблю мужчин. Нет, я не про секс даже, то есть не про блуд.. Хотя и это – тоже, конечно, но тут уж я стараюсь воздерживаться по мере возможности. Но я даже без этого их люблю. Чтобы были рядом – с ними как-то спокойнее. И поговорить с ними хорошо – это не наша бабья трескотня. Нет, и среди мужиков, конечно, всякие попадаются, но мне как-то с ними везло. А потом я подумала: ведь всё равно же это искушение, как ни крути. Мне же нравится с ними флиртовать.. чтобы ухаживали и всё такое. А нехорошо же это. Пошла к отцу Василию, говорю ему: так и так, батюшка, грешна – люблю мужчин. А он так нахмурился, вздохнул и говорит: ну, что ж. Теперь такие времена пошли, что нас мало кто любит, мужиков-то. Может, оно и не за что, говорит, а всё равно обидно… Рукой махнул и грехи мне отпустил.

****

– Я подумала недавно: что это я всё в паломничества да в паломничества? Съезжу-ка я на экскурсию. И поехала в Михайловское, к Пушкину… Без Андрюхи поехала – он Пушкина не любит, можешь себе представить? Правда не любит, не прикидывается. Да и мне его как-то неудобно было к Пушкину везти… ты ведь знаешь Андрея моего… Ну, ладно. Про Михайловское я тебе потом расскажу. Но какой нам шофер попался в автобусе – это же просто песня. По пути туда он заблудился. Завёз нас куда-то… петлял, петлял, растряс весь автобус по-страшному.. Потом не выдержал, вылез возле чьей-то усадьбы и спросил дорогу у мужичка, который в грядках ковырялся. Вернулся такой задумчивый. И сказал, что мы уже в трёх километрах от литовской границы. И мужичок был после этой беседы такой задумчивый и долго ещё нам вслед смотрел, опершись на лопату. А на обратном пути этот шофёр вспомнил, что ни разу не был в Новгороде. Спрашивает у пассажиров: кто ещё из вас не был в Новгороде? Оказалось, что никто не был. Он опять спрашивает: а кто хочет побывать? Оказалось, что все хотят, кроме экскурсовода. Экскурсовод ругалась ужасно, обещала, что бумагу на него начальству напишет, чтобы его уволили, а он только гоготал. Хороший такой мужик попался. И поехали мы на ночь глядя вместо Москвы в Новгород. А шофёр всю дорогу пел про пограничников и самураев и всё про какую-то пельменную талдычил.. что, мол, в Новгороде где-то есть изумительная пельменная, ему другие водители рассказывали. Ну, пельменную-то эту мы, правда, не нашли, но удовольствие от этой поездки получили несказанное. Я теперь всегда от этого агентства буду ездить на экскурсии. Вдруг там все водители такие? Вдруг мы поедем в другой раз, а он вспомнит, что никогда в Кёльне не был.. или в Копенгагене? В следующий раз, как поеду в Михайловское, обязательно загранпаспорт прихвачу…

2007/02/10

У меня тоже есть двойник, который лучше меня во всех отношениях. Во всяком случае, во многих.

Он живёт в примерочных кабинках. Вернее, в их зеркалах. Чаще всего его можно встретить в примерочных больших торговых центров, где-то на уровне второго или третьего этажа. Впрочем, он не гнушается и обычными магазинами готового платья – так их, если не ошибаюсь, называли в прежние времена. Но в прежние времена в таких магазинах, как правило, делать было нечего. Теперь же… Впрочем, всё по порядку.

Заходить туда нужно не сразу. Сначала надо сощуриться, с суровым презрением посмотреть в глаза манекену на витрине, а он будет высокомерно заламывать бровь и стараться не встречаться с вами взглядом. Потом надо громко фыркнуть и, оглянувшись по сторонам, по возможности громко вопросить в пространство: «Нет, ну, сколько можно, скажите, пожалуйста? На каждом углу это тряпьё… просто деваться некуда! Уму непостижимо – неужели всё это кто-нибудь покупает?» Потом надо с достоинством крякнуть, поправить очки и твёрдой походкой зайти внутрь. По дороге обернуться и внушительно сказать манекену: «Я ничего не собираюсь здесь покупать. Просто надо же как-то убить оставшиеся полчаса». И, ни в коем случае не уточняя, что это за полчаса, от чего они остались и почему их непременно надо убить, быстро удалиться вглубь магазина, унося на затылке злорадную усмешку манекена.

Возле уходящих в немыслимую даль рядов с вешалками надо задержаться на мгновение, зажмуриться и слегка помедитировать. Очень хорошо представить себе платяной шкаф, забитый до отказа юбками и кофточками. Чтобы он проседал, кренился во все стороны и трещал по всем швам, отдуваясь, скрипя и бормоча бессвязные ругательства. Чтобы содержимое вываливалось из-за его полуоткрытой дверцы и расстилалось по полу. Чтобы рядом, на стульях, на столах, на подоконниках валялись спутанными безобразными кучами мятые блузки, футболки, рваные на коленках джинсы и клетчатые рубашки без пуговиц. Когда картина эта станет в вашем воображении достаточно яркой и отвратительной, надо содрогнуться, открыть глаза, сказать себе: «ну, мне-то до этого ещё далеко» и с алчной дрожью в руках двинуться вдоль рядов, ощупывая, обнюхивая, оглаживая и пробуя на зуб всё, на чём остановится взгляд. Хорошо также помогает медитация на тему Кабинетных Учёных, не интересующихся ничем, кроме Науки, Бедных Людей, которые не могут себе Этого Позволить и Аскетов в Пустынях, довольствующихся всю жизнь парой старых сандалий и мантией из мешковины. После этого вы движетесь вдоль рядов и ощупываете и оглаживаете Висящее НА Вешалках уже не просто дрожа от жадности, но ещё и плача от стыда. Потом, сжимая в обеих руках охапки Ненужного Барахла, спотыкаясь и покаянно шмыгая носом, вваливаетесь в примерочную кабинку, а там…

А там вам встретится Она. Впрочем, оговорюсь сразу: Она встречается там не всем. Многие жалуются, что именно в примерочных кабинках они натыкаются не на своего двойника, а на жестокую пародию на все свои недостатки сразу. Многие говорят, что находят там какое-то бледное, уныло хихикающее бочкообразное существо с отвислым задом, ножками-бутылочками и кислыми, часто моргающими глазками. Лично я с таким ни разу не сталкивалась. Та, что живёт в моих Примерочных Зеркалах – нежна, двусмысленна и грациозна. Она умеет встать и положить руку на бедро так, как мне не сделать никогда в жизни, даже если я буду тренироваться с утра до ночи. В ней есть природный шарм и природная вкрадчивая наглость, при виде которой у меня дух захватывает от восхищения и зависти. Её глаза слегка проблёскивают в полутьме красноватыми огоньками, и ресницы её на полпальца длиннее моих, и рот улыбается так насмешливо и зазывно, что мне хочется закатить ей оплеуху, но я боюсь разбить зеркало. И главное – самое главное и самое ужасное заключается в том, что ей всё идёт. Всё, что я бы на себя ни напялила, она преображает в нечто до такой степени прекрасное, что я покорно забираю это с собой и тащусь к кассе, лихорадочно пересчитывая в уме То, Что Осталось До Зарплаты. А дома из зеркала на меня, прищурившись, глядит моё настоящее Я и говорит: ну, показывай, что у тебя на этот раз. И я показываю. И оно мне показывает тоже – во всех нелицеприятных подробностях показывает мне, Что Я Купила и Как Это На Мне Сидит. И я с тихим зубовным скрежетом совлекаю это с себя и думаю, что же теперь со всем этим делать. «Ничего, – брезгливо говорит мне Настоящее Я из зеркала. – Конечно, то, что ты набрала – полное дерьмо, но уж раз набрала, то носи.. куда ж деваться. Но ведь в следующий раз ты Пройдёшь Мимо магазина, правда?» «Правда, – подобострастно отвечаю я, развешивая на плечиках Полное Дерьмо и улыбаясь сквозь покаянные слёзы. – Конечно, пройду мимо. Потому что теперь МНЕ УЖЕ ТОЧНО НИЧЕГО НЕ НУЖНО». Отражение смотрит на меня сквозь поцарапанную амальгаму. Разумеется, оно мне не верит. Оно знает жизнь и знает меня. А главное – она знает того Двойника Из Примерочной.