Текст книги "Non Cursum Perficio (СИ)"

Автор книги: Heart of Glass

сообщить о нарушении

Текущая страница: 48 (всего у книги 48 страниц)

–Ты... посидишь тут? – устало спросил Бонита, вставая. Словно в ответ на его слова, вдалеке раздался глухой звук удара и лязг металла. Ночь за окнами пропороли два луча яркого, ртутного света фар подъезжающей машины. Поль и Элен невольно поморщились, а Диксон даже заслонил глаза ладонью. В нём ощутимо дёрнулась и вскрикнула нелепая, иррациональная надежда на то, что... – и он опять мучительным усилием воли задушил эту надежду. Скорее всего, это просто кто-то из сторонников Ливали спешит в Кирпичное за объяснением всего произошедшего.

–Судя по звуку, Элли, у тебя в интернате больше нет ворот, – заметил Бонита, подходя к Диксону и опираясь на подоконник. – Этот псих взял их тараном. Интересно, кому это так не терпится...

На этих его словах по стёклам снова полоснуло лезвиями света. По аллейке под окнами на весьма немалой скорости пронеслось белое приземистое авто, оттормозилось с дымом из-под колёс, чтобы вписаться в поворот, и тут же снова газануло, улетая в сторону крыльца едва ли не в балетном прыжке. Брови Поля непроизвольно поползли вверх: он узнал этот автомобиль.

–К нам едет Лористон, – отозвался он на вопросительный взгляд Камилло, и решительно двинулся к дверям, накидывая свой бушлат. – Надо его встретить, пока он половину здания своими слюнями с перепугу не перемазал. Судя по тому, что ворот Леонар даже не заметил, напуган он до полной одури. Интересно, что такого могло стрястись на Озёрах, пусть даже уровень энергии рухнул до критического минимума?

–Ведьмы летать перестали, – не удержалась Ливали откуда-то из-под одеяла, двумя руками обхватывая грелку. – Привели бы вы его сюда, что ли. Я до сих пор не совсем понимаю, куда пропала моя первая принципалка, уехавшая в Депо... то есть, безусловно, Алия Селакес сейчас уже мертва, но хотелось бы всё-таки получить объяснения насчёт того, что стряслось вчера на закате...

–Приведём, – мрачновато ухмыльнулся Бонита, – правда, не обещаю, что в целостном состоянии. Нервы у меня последнее время ни к червю, а от Леонара у меня ещё во времена гильдии была качественная почесуха всего организма... Камилло, ты со мной?

–Иду, – Диксон, потирая руки, чтобы разогнать неумолимо остывающую кровь, поднялся со стула.

–Я же теперь без тебя вообще никуда. Этот мир для меня чужой, и... – он не закончил фразы, досадливо дёрнув уголком рта. «И мне отсюда никуда не деться... хотя и деваться-то, в общем, некуда», – завершил Камилло свою мысль уже про себя, спускаясь следом за Полем по гулкой, слабо освещённой лестнице, где тревожно пахло ветром из ниоткуда. На ступеньках между третьим и вторым этажами сидела коротко стриженая девушка в синем платье. Она немо и обречённо смотрела на собственные запястья, прошитые бесполезной теперь медью, и слизывала слёзы с бледных, запавших щёк. Бонита, проходя мимо, цокнул языком и негромко проговорил, словно бы сам себе:

–Элен... подсадила тысячи людей на наркотик власти, которую дают узы... а теперь весь клин ломает без очередной дозы вседозволенности.

–Это... теперь навсегда? – с ужасом спросила им в спины принципалка задыхающимся голосом.

–Мы больше...

–Да, вы больше не будете играть в богов, – спокойно отозвался Бонита и почесал подбородок о плечо. В его глазах не было ни жалости, ни злости; казалось, щёлочи и кислоты его странной судьбы давно уже вытравили из души Поля эти чувства. – Империя ангелов пала. Настала пора снова пройти по земле Некоузья и вспомнить обо всём, что было позабыто в вашем всеобщем ослеплении чистым белым светом...

–Да зачем же теперь вообще жить?! – приципалка в припадке бессильной ярости рванула ногтями кожу над узором медных нитей, пытаясь выдернуть их наружу. Профессор безмятежно улыбнулся девушке, и от этой улыбки Камилло Диксона передёрнуло в жестоком ознобе.

–Если ты считаешь, что сама по себе, как человек, не представляешь ровным счётом ничего – значит, тебе и впрямь незачем жить, – произнёс Бонита, поправляя очки и сам не понимая, кого он сейчас невольно повторяет. – Элен Ливали, например, так о себе не считает. Но это уже твоё личное дело: сложить все флаги к ногам пустоты или продолжать сражаться с жизнью за жизнь... лично мы с главой интерната – продолжаем.

–А... – девушка притихла, съёжившись на ступеньке, и опять уставилась на свои сплетённые руки.

–Ты умеешь быть очень жестоким, – слегка удивлённо заметил Камилло, когда они остановились у начала лестницы. – Как консервный нож, который равнодушно пропарывает любые чувства с единственной целью: открыть истинные мотивы наших поступков и бесстрастно показать их нам.

–Да, – Бонита на миг смежил ресницы, потом повернулся к Диксону и открыто улыбнулся ему, глядя снизу вверх, – и к себе в первую очередь.

Диксон неопределённо пошевелил усами, не зная, что ответить Полю, и прислушался к слабому дыханию интерната. Тихо, так тихо... только в одном из тающих в стылом сумраке коридоров кто-то негромко плачет, будто стесняясь быть услышанным.

–Леонарчик не может обнаружить дверь? – вскинул брови Бонита, пересекая холл и выглядывая сквозь стеклянную створку в абсолютную ночь.

–Ладно бы он просто вокруг здания концентрическими кругами бегал, так ведь нет, его вполне может нахлобучить брать стену тараном, по принципу снесённых ворот...

–Погоди, – сосредоточенно сказал Камилло, принюхиваясь к холодному ветру, что врывался в холл через приоткрытую профессором дверь. – Там снаружи что-то происходит... слышишь? Такой странный звук, словно шепчет сразу тысяча голосов...

–Что за... – Бонита напрягся, прикусив нижнюю губу. – Нефть на нефть, если это именно то, о чём я сейчас думаю... у него что, совсем крышу сорвало?! – с этим вскриком Поль рванулся наружу, толкнув стеклянную створку так, что она влетела в стену, отчаянно звякнув и покрывшись сетью трещин. Встревоженный Камилло выскочил следом – чтобы увидеть, как кажущийся с такого расстояния сахарной фигуркой Лористон прижимается к расколотой шахте озонатора, а с его одежды и волос ползут вверх по закопченному стеклу десятки и сотни белых пауков. И нити их паутин с шепчущим, вкрадчивым звуком оплетают шахту, укутывая её в молочно-белый, флюоресцирующий в темноте кокон.

–Он просто псих, – с некоторым восхищенным изумлением сообщил Диксону все ещё невольно кусающий губу Бонита. – Вот уж не ожидал от этой бледной нематоды... я понимаю, что именно Леонар сейчас делает, но не могу взять в толк, зачем!

Поймав вопросительный взгляд Камилло, Поль сунул зябнущие ладони подмышки и объяснил:

–Это старая гильдийская штучка – приманивать одно электричество другим. Два вида энергии, существуя в чистом виде, как это ни странно, притягиваются и сливаются, хотя их адепты-люди страдают непереносимостью к чуждому виду электричества... Наш блондинка явно надеется вытянуть из колодца остатки лёгкого электричества с помощью пауков, вот только на кой? И что он им скормил такое, что они так сети плетут?

–Тех, кого сбил по дороге, несясь сюда, – мрачно пошутил Камилло, стараясь не смотреть в сторону шахты, постепенно теряющей привычные очертания под слоями матовых нитей, по которым плясали электрические искорки. Он не любил ни пауков, ни Леонара Лористона. Хотя под этими резонами крылся ещё один, самый страшный: глаза Диксона сознательно избегали смотреть на то место, где всё ещё тонули в каше из мокрого снега и земли фарфоровые осколки и черепки.

Бонита в ответ неощутимо усмехнулся у его левого плеча, качнув кудряшками:

–Ты умеешь быть очень добрым...

–Спасибо. Кстати... у тебя не будет закурить?..

Поль молча протянул ему выуженную из кармана бушлата помятую пачку. Взял сигаретку и себе; раскурил от старой зажигалки с логотипом Антинельского НИИ: освещённым окном за кронами сосен и надписью «Welcome to Antinelle». Пару минут оба созерцательно дымили, отрешаясь от необходимости куда-то идти, что-то делать и принимать решения: омут блаженного безмыслия, непозволительная роскошь бестревожности.

–Профессор... Поль! – позвал издалека голос Леонара. Он всё ещё прижимал к белой паутине на стёклах шахты обе ладони, но смотрел теперь на крыльцо интерната. – Поль, Камилло, возьмите каждый по нити, перекиньте их на изоляторы! Иначе вы там перемёрзнете все в здании...

–Идём. Блондинка дело говорит, – профессор прицельно метнул рассыпавший искры окурок в ближайший сугроб и обернулся к Диксону – тот, отрицательно мотая головой, попятился к дверям. Выставил перед собой руки, словно пытаясь защититься:

–Нет, Поль, я не пойду... туда. Нет. Не проси меня даже об этом. Ни за что.

–Постоишь внизу лестницы, – спокойно отозвался Поль. – Я тебе переброшу нить. Не бойся.

Камилло практически помимо своей воли последовал за профессором. Мысли и чувства текли в глубоководной ночи через сито его усталого тела, не задерживаясь и ничего не оставляя после себя.

Всё случающееся превратилось вдруг в сновидение, которое будет забыто через минуту после пробуждения. Диксон с равнодушной машинальностью принял матовую, мерцающую нить паутины из пальцев Поля и, пробравшись через сугробы к распределительному щитку в стене, несколько раз обернул её вокруг контактного зажима. Оказавшийся рядом Бонита пытливо, снизу вверх, взглянул Камилло в лицо и негромко проговорил:

–Лёг бы ты тоже, мухняша. Мы с Леонаром попробуем выжать из шахты немного энергии – она должна была остаться в глубинных пластах земли. Это будут последние капли, но мы хотя бы продержимся до того, как с Озёр пригонят пару цистерн солярки. В Гильдии уже всё знают... потому что леди Джанне погибла во время церемонии открытия вод, как и первая принципалка Алия Селакес, как и западная ведьма Лара Колклазур. Трамвайное депо сейчас, на время чрезвычайного положения, возглавил сам Ариэль Арника – что бы ни происходило в клине, алюминиевые трамваи должны ходить по расписанию. Но, знаешь... кризис уже миновал, и мы его успешно пережили. А дальше будет уже легче, Камилло. Иди, ляг.

–У тебя же почесуха и перхоть от Лористона, – невыразительно напомнил Камилло.

Ему неожиданно страстно и иррационально захотелось, чтобы начался дождь – сильный и тёплый апрельский дождь с ароматом надежды и возрождения. И если достаточно сильно поверить в это...

Он так и не смог додумать эту мысль: Поль решительно повлёк Камилло обратно – в стылый склеп здания, к бесцельно шляющимся в тусклом свете потерянным теням. На лестнице, глотнув смеси отчаяния и обречённости, которой пропитался каждый кубический миллилитр воздуха, Диксон внезапно воспротивился. Поглотившее его осознание «снящести» всего сущего стало и ключом от сковавшего безволия: Камилло понял, что он не вовсе обязан оставаться в умирающем интернате, рядом с Полем и Элен.

И что не обязательно дожидаться рассвета, чтобы исчезнуть прочь.

–Отдай мне ключи от «Паккарда». Мне пора, – произнёс Диксон. Это не было просьбой, но это не было и приказом. Скорее, констатацией.

–Ку... куда это тебе пора? – Поль, слегка заикнувшись, хлопнул округлившимися глазами, но ключи из кармана вытянул. Он, как никто иной, отлично понимал, что никакие уговоры и доводы на Диксона сейчас не подействуют. И всё, что ему остаётся – скрестить на удачу пальцы.

–В дорогу, – немного помолчав, откликнулся Камилло, и в его серо-голубых глазах за усталой печалью плеснуло что-то... что-то, заставившее Бониту без дальнейших вопросов протянуть ключи – и крепко пожать руку старикана, передавая часть собственной веры и целеустремлённости.

–Возвращайся, когда захочешь, дружище, – улыбка Поля провожала Камилло до самого крыльца, словно летящий над плечом тёплый светляк.

В который раз за последние несколько часов он сосчитал пологие ступеньки, и двинулся к «Паккарду», крутя ключи на пальце и вслушиваясь в шелест ветра. Возле автомобиля его догнал слегка задыхающийся Леонар, стряхивающий с себя на ходу обрывки белой паутины.

–Камилло, послушайте... во-первых, я очень благодарен Вам за то, что обменяли мне корзинку куриных яиц! Если бы не они, меня бы убила обезумевшая восточная ведьма... – быстрый взгляд Лористона на деловито облепивших шахту пауков рассказал Камилло значительно больше о дальнейшей судьбе этой ведьмы, чем он хотел бы услышать. Облизав губы, Леонар продолжил:

–И поэтому я во-вторых хочу предупредить, что Вас разыскивает смуглый и очень злой мужчина на бронированном «Мицубиси». Он меня подсёк на шоссе у Нефтестроя, вытащил из машины и агрессивно расспрашивал – точнее, допрашивал – о Вас и Вашем спутнике, мальчишке с рыжими волосами... и едва не задушил моим шарфом!..

–Ах, вот как, – с долей иронии откликнулся Камилло, размышляя при этом, стоит ли открывать Леонару правду о том, что половина населения Некоуза как минимум, в том числе и сам Диксон, предаётся тем же самым тёмным и низменным мечтаниям насчёт придушить шарфом.

–Сумасшествие какое-то настало повсюду, – продолжал жалобы Леонар, не уловивший коварных модуляций в Камилловом голосе, – словно первые дни междоусобной войны вернулись. Выживай, кто как хочет... а тут этот ещё кидается и шипит «Где Рыжик?»... и кстати, действительно, а...

Леонар неожиданно бросил взгляд на лицо Камилло – и резко заткнулся, побледнев ещё сильнее. Молча сглотнул, сгорбился и побрёл, не видя дороги, к крыльцу интерната. Изрядно пострадавший шарф безвольно свешивался с его левого плеча, словно чья-то мёртвая рука.

–А Рыжика я ещё отыщу, – сам себе даже как-то мечтательно сказал вслух Камилло, отпирая «Паккард» и включая мотор. – Я даже не огорчусь, если первым его отыщет Садерьер... чтобы этот шныркий нюхач – и не нашёл? Да я скорее свою шляпу съем...

Март и вишня

...Уютный рокот мотора, похожий на урчание пригревшегося на коленях кота. Ложащаяся под колёса белая лента дороги. Камилло ехал через закрывшийся окончательно, запертый сам в себе Некоузский клин, и еле слышно насвистывал себе под нос ту самую «Кукушку». Час, второй... бледное лезвие рассвета взрезало горизонт, звёзды выцвели, и снег на обочинах призрачно замерцал ещё не жизнью, но намёком на жизнь. Спать не хотелось, но от чашечки горячего кофе Камилло бы сейчас не отказался... Уплыл влево маленький заброшенный посёлок, и у въезда на эстакаду уже давно поглядывающий по сторонам в ожидании цивилизации Камилло обнаружил бензоколонку «НекоузНефть». Гильдийский паук на логотипе; отполированный хром; профессионально вежливый заправщик в чистом комбинезоне. Диксон деликатно справился насчёт туалета и столовой, получил утвердительный ответ, попросил полный бак и устроился в маленьком кафе за столом у стеклянной стены. Здесь было тепло, даже жарко; пахло корицей и чуть-чуть – смазкой с улицы.

Диксон расстегнул пальто, стащил с шеи расшитый шарф. Это маленькое кафе казалось ему узелком на шёлковой ленте вечного пути. Краткий миг неподвижной реальности посреди полной неопределённости. «...Все дороги открыты перед нами», – вспомнил Камилло слова Рыжика – тогда, так страшно давно и так невероятно недавно. Вздохнул.

Тот самый заправщик, что обслуживал его «Паккард», принёс Диксону его кофе и круглые пончика – сахарная пудра на них мерцала точно так же, как и снег перед рассветом. Камилло расплатился остатками наличных, оставшихся от поездки на Озёра, откинулся на спинку стула и отхлебнул кофе, глядя сквозь стеклянную стену на просыпающийся мир. Пустая площадка, две заправочные колонки; облепиховое солнце над линией горизонта.

И... шагающая по обочине дороги со стороны трамвайного депо, угрюмо нахохлившаяся фигурка в чёрном пальто, с ореолом золотистого сияния над (мне это кажется?..) рыжими волосами.

Диксон встрепенулся. Вскочил, со скрежетом отодвинув в сторону столик, расплескав кофе; рванулся к дверям... Нет. Всё это происходило где-то внутри, в воображении, потому что сам Камилло, окаменев, сидел неподвижно и смотрел в одну точку прямо перед собой – на свои побелевшие, сцепленные руки. Он хотел поверить – и отчаянно боялся разочароваться. Он был не в силах поднять голову и посмотреть наружу.

Хлопок двери, тихий кашель, звук шагов. И мальчишеский, простуженный, с нотками мольбы, голос прямо напротив Камилло:

–Простите... Вы случайно не в сторону Кирпичного едете?.. Я опоздал на свой трамвай, попёрся пешком, а там холодина, жуть – у меня даже волосы замёрзли... у меня денег нет, но я Вам кровью заплачу, если нужно...

Диксон всё-таки смог шевельнуться, резко выдохнув сквозь стиснутые зубы и встречаясь взглядом со стоящим у его столика мальчишкой. У него были тёмно-серые, слегка обиженные на жизнь и собственную сегодняшнюю невезуху глазищи. И, действительно, светло-рыжие волосы, пушистые и непослушные – на них крохотными бриллиантиками блестел нерастаявший иней. Курносый, с забавно приподнятой верхней губой, в явно великоватом ему чёрном пальто с семенами череды на рукавах – он совершенно не был похож на холодноватого, спокойного Рыжика, но вместе с тем, вместе с тем... Диксон натянутыми нервами ощущал, что эта встреча – отнюдь не случайность. Что ещё ничего не закончилось...

–Ну-ну-ну, пожалуйста... – почувствовав, что Камилло колеблется, не отвергая сразу возможность подвезти, мальчишка умоляюще сложил ладошки.

–Мне очень-преочень нужно попасть в Кирпичное, меня там ждут...

–Ждут? – недоверчиво переспросил Диксон и отодвинул второй стул, тем самым приглашая мальчишку сесть. Подумал немножко и, позвав работника заправки, попросил ещё одну чашку кофе: в нём неожиданно проснулось Диксоново фирменное самаритянство. Тем более, в отличие от наглого сиротки Майло, это дитя Некоуза не пыталось отобрать его законный завтрак, а вполне себе скромно сидело напротив, зацепившись носками ботинок за ножки стула. Отпив глоток неожиданно хорошего (для заправки где-то среди пустырей) кофе, Камилло ворчливо переспросил:

–Кто это тебя, интересно, так ждёт в Кирпичном, что ты летишь туда, сломя голову себе и мне?..

Мальчишка длинно вздохнул и уткнулся в принесённую ему чашку кофе, держа её у лица сразу двумя руками.

–Леди Джанне сказала... там мой единственный близкий человек сейчас... ой! Я забыл! Спасибо, что угостили меня кофе... горяченький, м-м.

–Вот как, – весь в сомнениях, потянул себя за кончик усов Диксон. Возвращаться ему совершенно не хотелось; с другой стороны, куда теперь торопиться?.. А так хоть мальчишке поможет. Температура снаружи действительно далеко не весенняя, а до Кирпичного пешком не добраться...

–Сейчас доем, и поедем. Кушай пока пончик, – сурово велел Камилло счастливо засиявшему мальчишке. – Зовут тебя хоть как?..

–Март. Имя такое... вот, – откликнулся тот и смущённо почесал кончик носа. Осторожно уцепил пончик, одним глазом наблюдая за Камилло так, словно боялся, что тот передумает и отнимет его. Потом неуверенно улыбнулся углом губ:

–А вас как звать-величать?..

–Камилло! – за уже открывшего было рот Диксона выкрикнул вдруг откуда-то с улицы охрипший мужской голос. Секундой спустя в двери, пошатнувшись, шагнул Дьен Садерьер. Вишнёвый пиджак его был заляпан нефтью, правый рукав, распоротый, открывал свежий рубец от локтя до предплечья.

–Вот вы где, холера вас сожри! Да чтоб вами обоими медные черви отравились, нельзя ли быть более дисциплинированными?

Выдав эту в высшей мере странную сентенцию и откашлявшись, командор войны с каким-то мрачным удовлетворением на исцарапанном лице промаршировал к их столику. Взял втянувшего голову в плечи, оторопевшего Марта за плечи, и решительно развернул лицом к себе...

–Обознатушки-перевадушки, – с тем же мрачным удовлетворением прокомментировал Камилло круглые глаза Дьена, ставшего неожиданно похожим на рыбку карасика, выуженную из воды.

Март таращился на него снизу вверх перепуганными серыми глазищами, ничего не понимая; Садерьер судорожно глотал собственное молчание. Грустно ухмыльнувшись, Камилло допил сладкий у донышка кофе и похлопал ладонью по свободному стулу, приглашая садиться. Но Дьен, впив смуглые пальцы в плечи Марта, с пугающим отчаянием тряхнул его ещё раз и спросил:

–Это... это точно не вы, милорд?..

–Это точно не он, Садерьер, сядь, – устало попросил Диксон, опираясь начавшим наливаться болью виском на запястье. – Ты знаешь, я в тебя искренне верил... верил, что ты совершишь невозможное. Но Рыжика, наверное, теперь не разыскать даже тебе, командор давно завершившейся войны. Разбитый фарфор – это всё, что осталось от него в снегу этого проклятого клина. А мы с тобой оказались заперты в нём – мотыльками под перевёрнутым стаканом. Я-то ладно, мне больше десятка лет не осталось, а тебя... тебя мне даже жаль, командор Садерьер.

Дьен дёрнулся, выпрямив спину, и бросил на Камилло испепеляющий взгляд. Всё-таки разжал железную хватку, и Март, тихонечко охнув от боли, принялся растирать плечи. Вид у него был пришибленный, но Камилло чуял – мальчишка что-то очень хочет сказать. И очень боится.

–Прости за грубость. Я перепутал тебя... с другим. Вы немножко похожи, а я слишком поспешил, – угрюмо бросил Садерьер в сторону Марта. Потом, произнеся эту фразу, он вдруг снова дёрнулся и уставился на побледневшего Марта так пристально, будто хотел вывернуть наизнанку.

–А вы и впрямь же похожи, – медленно, словно раздумывая, а стоит ли это произносить, протянул Дьен, – только не с Рыжиком... вы похожи с Камилло... друг на друга. И что-то не верится мне, что это простое совпадение обстоятельств. Камилло, а ты где нашёл этого... Марта?

–Меня наняли в качестве таксиста ровно десять минут назад. Мы даже познакомиться толком не успели, – с достоинством отозвался Диксон. – И как раз завтракали, когда кое-кто налетел коршуном и начал выклёвывать нам мозги разными подозрениями, словно мы падаль какая...

–Не смею мешать, – с пропитанной ядом вежливостью чуть поклонился Дьен – и не сдвинулся с места. Камилло ему назло заказал ещё кофе. После чего, вспомнив потрёпанного Леонара Лористона и его фирменный шарфик, удовлетворённо хрюкнул куда-то в усы и поинтересовался:

–Ты валерьяночки-то попить не хочешь, от нервов? Говорят, хорошо помогает. А то мне уже твои жертвы жалуются на жестокое обращение.

Садерьер устроился на хлипком заправочном стуле, вытянув ноги в изгвазданных брюках, и сделал вид, что не слышал вопроса. Диксон его одновременно неимоверно раздражал своими якобы дружелюбными подначками, но с тем вызывал чисто человеческое сочувствие: Садерьер отлично понимал, что под всеми этими колючками Камилло прячет собственные свежие раны. Вот только жаль, что никто никогда не поверит в то, что душа Дьена сейчас изранена ничуть не меньше... Чтобы отвлечься от болезненного ощущения собственного бессилия, Дьен тоже взял чашечку кофе и, прижав горячий фарфор к губам, принялся исподтишка рассматривать Марта.

Мальчишка как раз, склонившись к уху Диксона, что-то торопливо шептал, ковыряя при этом пальцем скатерть на столике и явно смущаясь. Камилло кивал и улыбался с видом «Не волнуйся ты так, всё путём», а командор войны всё никак не мог отделаться от мысли о том, что эта встреча – часть какой-то невероятно сложной интриги. Организованной, причём, его милордом.

–Ладно, – произнёс Садерьер, сделав первый глоток – после чего вздрогнул и уронил чашку на стол от грянувшего в пустынном зале кафешки телефонного звонка. Орал его собственный мобильник. Трясущимися руками вытянув аппарат из кармана, Дьен обнаружил, что ему звонит Сао.

–Кто это? – тут же влез любой дырке Диксон, любопытно шевеля усами. Март же вежливо, но абсолютно неискренне сделал вид, что ему не интересно, и затолкал в рот очередной пончик.

–Нынешний директор Антинеля, – недовольно отозвался Садерьер и сделал знак, чтобы Камилло помолчал. – Алло, я слушаю...

–Ты где? – с какой-то удовлетворённой мрачностью накаркавшего конец света ворона вопросил в трубке Седар. – В Некоузье, надо думать, раз я сумел к тебе пробиться на мобильник? Ну что же, поздравь меня, кардинал ты наш вишнёвый. Я теперь директор НИИ в Березниках. Алала.

–Гм-м, – Садерьер вперился взглядом в заоконный пейзаж, залитый сладким ликёром рассветного солнца. – Я безмерно рад, что вы держите себя в руках, господин директор, и что Норд в своё время сделал правильный выбор. Впрочем, никакого иного он сделать просто не мог... Я сейчас в районе Кирпичного, и в ближайшее же время направлюсь к вам в Березники. Пожалуйста, успокойте пока персонал и не совершайте ничего... необдуманного и продиктованного порывами. Я скоро приеду, и мы вдвоём во всём разберёмся... – и, уже отключив связь, Дьен тихо закончил:

–Это очень хорошо, что Институт теперь здесь, в Некоузье. Ему будет проще вернуться... когда он всё-таки решит вернуться. Когда-нибудь...

–Ты в это действительно веришь, командор? – серьёзно спросил Камилло, глядя Дьену в глаза. Тот кивнул, не отводя взгляда:

–А ты бы смог бросить собственного ребёнка – пусть порой взбалмошного и капризного, но искренне тебя любящего и в тебе нуждающегося?

–Нет, – решительно отозвался Диксон, не медля ни секунды. – Может быть, какой-то прошлый Камилло и мог бы, но только не я. Никогда.

–Вот поэтому и милорд не бросит Антинель, – Дьен коротко улыбнулся, поднимаясь и вынимая из кармана бумажник. – Нет-нет, Диксон, не возражай. У тебя и так с местной валютой не густо, а карьера таксиста тебе всё равно не светит – ты слишком бескорыстный для этого. Удачи тебе, и... я буду рад, если наши дороги пересекутся вновь. Хочешь верь, хочешь нет.

Диксон сердито фыркнул было на это предположение, но потом не выдержал и, рассмеявшись, махнул рукой:

–Как говорил Рыжик, когда я в очередной раз летал на помеле, «Камилло порой шумно сердится, но быстро удобряется». Так что я на тебя зла не держу, несмотря на твою ковырючесть... и знаешь, да, я тебе верю, командор Садерьер.

–Спасибо, – просто ответил Дьен. Едва заметно склонил голову в знак прощания и ушёл через пустую в этот утренний час заправку к своему Mitsubishi Lancer, не оглядываясь.

Диксон допил кофе и тоже встал, сверху вниз глядя на своего случайного (ли?) попутчика: в тепле, от сытной еды, Март заметно разрумянился и стал куда более жизнерадостным, нежели полчаса назад.

–Ну что, поехали в Кирпичное, юный сурок? – вопросил он, болтая на пальце ключи от верного «Паккарда». Март поднял на него серые глаза:

–Нет, Камилло, мне уже не надо никуда ехать... я уже нашёл того, кого разыскивал. Потому что в Кирпичном я должен был встретить именно вас. Человека по имени Камилло Диксон. Моего… отца. И сказать ему, что я – второй шов Иглы. Леди Джанне уверяла, что вы всё поймёте… и что примете меня. И я теперь вижу, что это…

–Это правда, – еле слышно выдохнул Камилло, не пряча слёз, и крепко обнял Марта – так, словно ставил точку в очередной главе своей истории, перелистывая на новую страницу и идя всё дальше.

И так, собственно говоря, оно и было.