Текст книги "Non Cursum Perficio (СИ)"

Автор книги: Heart of Glass

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 48 страниц)

–Господин директор сказал бы тебе, чего хочет, но тут в помещении дамы. Точнее, одна дама, – скорректировал я вполголоса, косясь на Маркес.

–Да знаю я. Подснежник этот занюханный, отсутствие присутствия, белая герцогиня в изгнании, – Патрик на том конце связи так энергично махнул рукой, что сшиб что-то с грохотом и импульсивно выругался. У него там, видимо, дам не было. Вообще ни одной. Предупреждая все мои дальнейшие восклицания, вредный физик объявил, – я знаю, что директорша седьмого дробь первого у тебя, потому что мне в «Еде» встретилась твоя Кса. И моли кого хочешь, чтобы вышеупомянутая Кса не встретилась сегодня тебе. Иначе у нас в Антинеле станет штук сорок Седаров. Формат двадцать на двадцать, толщина прежняя. Интересно, чем ты ваще думал, когда впускал эту овцу в кабинет? Хотя молчи... а то ведь скажешь.

–Невиноватый я, она сама пришла, – ещё более тихо и непримиримо огрызнулся я. – Она на самом деле не Сильва, она из Некоузья, как и наш Бонита, и вообще давай ты придёшь, и она сама тебе всё это донесёт до самых закромов мозжечка, чтобы я не искажал факты и события?

–Оргия в кабинете Норда? А ты затейник, высоколобый, не ожидал, – масляно хихикнул Патрик и отсоединился. Ффу, этого типчика, похоже, только могила исправит. И то если живьём закапывать.

Видно, не так уж сильно его вчера шарахнуло осознанием по темечку, если сейчас этот рваный кучерявый пудель опять скалит зубки в своём классическом оскале. Ну, ничего-ничего... смейтесь, уважаемый профессор, пока смеётся... Сейчас сдам ему Ирину, и О’Филлонский оскал быстренько перелиняет в улыбку Гуинплена. Я даже до кофеварки дойти не успею.

–Ирина, – позвал я, ловя ушами звуки из коридора: не слышен ли дробный топоток Патриковых лакированных белых штиблет.

–Ирина, сейчас придёт профессор О’Филлон, он с тобой побудет, пока я поищу Марику. Может, сходите вдвоём в кафе «Еда», там безопасно...

(Ага, и заодно Ксандья, если она все ещё ломает там Кареньины мебеля и швыряется холодцом в персонал, увидит тебя с Патриком и не снимет с бедного несчастного Сао скальп по всему телу).

–...в общем, он тебя развлечёт.

–Как скажете, Сао, – пролепетала Ирина, глядя на меня снизу вверх глазами больной бездомной собаки, и шмыгнула носом. – Простите меня.

–Всё, тихо, тихо, – я присел рядом на корточки, сжав комендантшу за дрожавшие плечи и глядя на неё в упор. – Я на тебя не злюсь, ты просто делай, что тебе говорят, и всё будет отлично... Когда нас много, мы на каждом километре. В смысле, чем чаще сеть, тем больше рыбы... ну...

–Понимаю, – Ирина бледно улыбнулась, смаргивая слёзы с пушистых светлых ресниц. – Я буду вас слушаться, Сао Седар. Во всём. Обещаю.

–Вот и славно, – обрадовался я и поощрительно чмокнул Ирину в солёную щёку – чисто по-дружески, не подумайте чего. Встал, потянулся, чтобы разогнать кровь и отделаться от неявного желания пойти и спрятаться под мягким пуховым одеяльцем. И пусть весь мир подождёт. Не хочу я совершать подвиги, предварительно не выспавшись. Хотя, нет. Я вообще не хочу совершать никакие подвиги... но кто об этом спрашивал?..

–Туки-тук... Что, Седар, лопнул с брызгами твой индусский дзен? Не дали нашей пуське спокойно лавра директорского пожевать?.. – за спиной скрипнула дверь, и на пороге нарисовался Патрик в нетипичном для себя нарядике: в каких-то старых, местами порванных джинсах и чёрной футболке с изображением атомного взрыва и надписью «Мы по-хорошему просили, выдайте зарплату вовремя».

–Тебя укусил Поль Бонита? – осведомился я с живым интересом, озирая представленную мне композицию. Патрик нежно осклабился в ответ:

–Не всем щеголять в белоснежном и жить в башне из слоновой кости, Сао. Новые реалии жизни, обильно поперчённой опасностями, как-то требуют пересмотра привычного уклада, не находишь?..

Я поёжился, ничего не ответив: кажется, профессор увидел в моих глазах то самое вымечтанное пуховое одеяльце. Дать бы ему Никеля всем пучком нюхнуть, мигом перестанет скалиться над моим желанием не влезать в самое пекло. Пока, правда, из всего пучка могу предложить ему одну Маркес, но и то хлеб: избавлюсь от двух докук одним махом. Растекаясь по полу сахарной лужей, я подвёл Ирину к профессору:

–Знакомьтесь, это Патрик О’Филлон, на ближайшие сутки твой покровитель и защитник. Патрик, это девушка из Никеля, противостоявшая тому самому человеку, что сейчас охотится на нас и пытается захватить Антинель. Мы знали её под именем Сильвы, но на самом деле её зовут Ирина Маркес, – комендантша тускло улыбнулась, глядя на Патрика исподлобья. Кажется, он ей чем-то не нравился, но возразить робкая Ирина боялась. Ничего, стерпится – слюбится, это всяко лучше, чем в одиночку попасться чернявкам. Хотя чувства Ирины касательно нашего кучерявого макаронника я всецело разделял. Если бы не военное положение, срать на одном поле с Патриком бы не сел.

–А кстати, – довольно некстати встрял О’Филлон, галантно чмокая Ирине ручку и поводя глазами по обстановке кабинета, – а где этот твой кошмар с улицы ввязов, а также залазов с распробом? Ну, Садерьер? Или ты на него так гавкнул на инаугурации, что он теперь от нового директора по углам прячется? Я думал, Деня тут уже сепетит вокруг тебя с ружжом, пасёт как зеницу ока... Вообще не знаю, как его Норд терпел? Садерьер любой дырке затычка, он же даже в мой корпус прощемился, жёнку свою ко мне подкидышем оформил. Странно, что он тут не крутится.

–Ну, было дело, рявкнул, – сознался я не без удовольствия. – Но вообще, Пат, ты прав, Дьен как-то резко забил на свои обязанности Первого после бога. И, кажется, он вообще не интересуется тем, что происходит в Антинеле. Не похоже на него.

–Вот и я думаю, на подставу всё это похоже... Ты там поаккуратнее, не устраивай пафосных выходов с салютом, перемещайся по корпусам вдоль стенки, – Патрик потёр ямочку на подбородке, глядя на меня сощуренными тёмными глазами. – Будь у меня побольше информации, я бы смог тебе вывести общую картину... но всё, что нам достаётся – какие-то ошмётки. Ты-то, кстати, вообще куда мылишься?

–Пойду искать сестру Ирины, она где-то тут бегает. Остальное тебе расскажет сама Ирина, она полностью в курсе, – я опять подтолкнул заметно заупрямившуюся комендантшу к профессору.

–Именно для того, чтобы понять, наконец, как выкурить вторженцев нах из Антинеля, нам нужны они обе! Хорошо бы и Бониту, но он в Никеле... Он не подавал никаких сигналов, кстати?

–По нулям, – помотал кучеряшками О’Филлон. – А что наш чума-экс-директор? Писем не пишет, замуж не зовёт?

–Норд... он... – я запнулся, вспомнив, как в припадках отчаяния бегал по флигелю реанимации, тщась отыскать если не Рыжика-потеряшку, то хотя бы гадкого Баркли, который всё знал, но молчал в тряпочку. Бесполезняк. – Норд, как я чисто случайно выяснил, последнее время ошивался здесь, и клёцконосый с Садерьером это знали. Я боюсь думать, что меня они все сюда сознательно всунули... как пешку, которой первой ходят.

–Мда. Это было бы противно, – в глазах Патрика мелькнуло понимание. – Ладно, мы с Ириной пойдём в кофеенку помурлычем, я на связи, номер ты знаешь. И будь, всё-таки, аккуратней. Если это шахматная партия... то... даже пешка может объявить шах королю, не забывай.

–Утешил, ёпт, – буркнул я напоследок и выскользнул из кабинета, который так и не станет моим.

Никогда.

Суматошный день завершался, и опять мне казалось, что миновала целая эпоха. Ну ладно, ладно, не смотрите так, не эпоха. Но что неделя, это точно. Утро с кофе и Молларом плавало неумолимо тающей льдинкой где-то в дальних протоках моего разума, не способного втиснуть в себя всё это пиршество безумия, в одночасье свалившееся на меня с позднемартовского неба. Интересно, как у Норда хватало сил следить за всем Антинелем? Да, положим, к нему через общагу не ломился иной мир в лице толпы военных и одной экзальтированной тётки, но я отлично понимаю: от наших руководителей корпусов шансы пойти вешаться куда выше. И делать из меня при таком раскладе директора было вообще так же безнравственно, как предлагать королю Лихтенштейна пост президента РФ! Я-то думал, мы с Антинелем поладим, потому что я нулевик и чую тонкую дрожь запертых среди этих стен иных миров... вот только времени пойти пошушукаться с лампочками и проводками пока нет... А вот кстати!!

Я вздрогнул и замер посреди коридора сусликом, вытаращив глаза на ничем не примечательный куст цветущей герани. Свет и тени играли вокруг меня в чехарду, причудливо сплетаясь на старом линолеуме и даря подсказки. Узы... лампочки... энергия… Марикины демарши против галогенок... страшноватые, рассказываемые шёпотом на общажных кухнях истории про Норда, имеющего странную власть над зданием... Я положил ладонь на гладкую прохладную стену, выкрашенную в привычный для наших коридоров цвет неизбывной тоски – мы называли его «кафкианским». Я мог, мог коснуться вновь того Сао Седара, что был готов нести терновый венец и смотреть тягучим, как смола и режущим, как бритва тёмным взглядом... Что это такое – осколок Норда, засевший во мне однажды, или причудливое творение гордыни и таланта?.. Какая разница. Всё равно я по сути своей манный кисель, как и Сильва. И нечего было орать на комендантшу, что она тютя. Это от бессилия, видимо...

–В манном киселе попадаются комки, Сао Седар, – призрачно прошелестело по коридорам эхо знакомого голоса, и рассыпалось среди многих миль коридоров и комнат на разные звуки: стук дверей, шелест шагов, тихий звон нитей накала в лампах. Я ухмыльнулся в ответ, хотя хотелось плакать. Как там? Кто однажды придёт в эти стены, коснётся их руками и улыбнётся – тот навеки пребудет в Антинеле, как Антинель навеки пребудет в нём... Всё верно. Всё верно...

Дрожь по пальцам. Гудение роя электрических пчёл, что деловито снуют возле своих чёрных ульев. Таскают в них цветочную пыльцу мёртвой тьмы – оттуда, из залитых восковым светом коридоров, что таращат в ночь бессонные окна... Пчёлы встревожены, им не нравится холодное прикосновение белых медуз, что просачиваются в их владения из Никеля. Нам да, нам не нравится. Мы протестуем...

–Норд в беде, – неожиданно вслух сказал я, когда стена под ладонью кончилась, свернув за угол, и сорвалась в пустоту. – И мы тоже. Нам это не по душе... эти чёрные. Эта белая... Белая герцогиня в изгнании. Пора, чтобы было пора...

Обжёгшее воспоминание: синий холл, яркий холодный свет, запах дыма и крови, тело в чёрном мундире, с распоротым горлом. А за полчаса до того – крик «Стой, стрелять буду!», шорох металла по камню и сдавленный возглас. И опять эти страшилки, которыми так любят аморальные типчики вроде Баркли и Бониты запугивать секретарш-первогодок: об убивающей людей электропроводке, подглядывающих лампочках-шептунах и кусающихся розетках. Я усмехнулся помимо своей воли – хотя, может быть, просто свело губы судорогой. В ту ночь Антинель действительно признал меня своим директором – и вступился, захлестнув удавкой провода горло нападавшему чернявке. Да-а-а, дела... Подавив совершенно неуместное желание ласково потрепать стену и сказать «Хороший НИИ, хороший», я опять туманно уставился в полумрак пустого холла, откуда маленькой ручной луной светила кнопка вызова лифтов. Если Марика силой своего странного умения бьёт галоген, а местная проводка вполне осознанно прикрывает меня от верной смерти, то... то не попробовать ли мне... Да, конечно, у Норда бы это получилось гораздо лучше...

«Но Норд в беде... в беде... – трепетали за стеклом колб тонкие раскалённые нити, словно чьи-то испуганно дрожащие ресницы цвета света. – Он завещал тебе нас, Сао Седар, он чуял, он знал... что ты спасёшь...».

Я невольно огляделся по сторонам. Мир казался каким-то перекошенным и похожим на скопище плохо нарисованных декораций, за которыми от меня прячут смысл... или пустоту. Кажется, я сходил с ума. Касания, шёпоты... на плечо просыпалась с потолка тонкая струйка извёстки. От меня чего-то ждали... чего?

–Надо найти Элен. Она пахнет ландышами, – снова заговорил я, лицемерно притворяясь, будто рассуждаю вслух. Общая вывернутость всего слегка отпустила, дав возможность отдышаться и зайти в угол потемнее, чтобы кто-нибудь из задержавшихся на работе сотрудников первого корпуса не напоролся на разговаривающего со стенами директора. Однако... если Норд всё время вот так вот ощущал мир... Меня аж передёрнуло. Я, конечно, нулевик – но в последнее время считаю, что сиё утверждение отнюдь не есть индульгенция для тех, кто пытается свести меня с ума.

–Так вот, Элен Ливали. Это она привела чёрных, хотя сама светлая, белая, и её свет сковывает всё цепями... Его уже много здесь, – продолжил я. Всё вокруг внимательно прислушивалось: слова, не долетев до высокого потолка, пропадали, словно их что-то впитывало в себя и потом прятало внутри.

–Нужно найти и уничтожить её, как осиную матку. Тогда остальных мы выкурим без труда. Вот...

Ближняя ко мне лампа мигнула – это было очень похоже на утвердительный кивок головой – и я ободряюще улыбнулся ей через плечо. Медленно, как-то по инерции дошёл до лифта и свернул от него дальше – в четвёртый корпус, в свою старую комнату. Идти сейчас через улицу туда, где пахло Нордом и горькой, причиняющей боль памятью, у меня не было сил. Только сейчас я понял, что весь в испарине – рубашка приклеилась к спине, а тугой воротничок натёр шею почти до крови. Поиски Марики мне почему-то казались сейчас бессмысленными и ненужными. Тени, прячущиеся в углах длинного коридора и липнущие к моим подошвам, стоит лишь зазеваться, шептали мне о ненависти и о страсти, словно пытаясь кого-то оправдать. Элен? Ирину с Марикой? ...Меня?

Всё это было так странно... но в последние полчаса что я понял и усвоил точно, так это то, что опираться на логику в этом чудовищном переплетении судеб – дело тухлое. В коридоре пахло щами и мокрыми кирпичами; у единственного окна в торце курила под открытой форточкой знакомая, но безымянная девчонка из шестьсот сороковой, и я машинально кивнул – больше своему смазанному отражению в стекле, нежели самой соседке. Моя дверь была не заперта, по комнате гулял лёгкий сквозняк с запахом уставшей сражаться зимы. Не зажигая света, я стащил костюм, нашарил какой-то старый халат и, укрывшись им, прилёг на постель. За тонкими стенами переговаривались, убаюкивая, ставшие знакомыми за много лет в этой общаге голоса соседей, уютно урчал бойлер и шумела вода в душевой... Темнота. Голоса.

Я засыпал, свернувшись клубком, на последнем островке своей погибшей безмятежности – и думал лишь о прошлом. Не о будущем.

Телефон, по всем канонам ужасников, зазвонил практически в полночь. Разлепляя ресницы и шаря трубку в скомканном покрывале, я почти ожидал увидеть на экране вычурно-готичную надпись «Норд». Но оказалось, что мои безмятежные сны о Ксандье потревожил маленький итальянский вредитель О’Филлон.

–Седар, твою мать, ты смерти моей желаешь?! – заорал Патрик, стоило мне нажать на кнопку приёма. Всяческие вступительные экивоки типа «Извини, что разбудил» или хотя бы «Алло» он, как обычно, пропустил. И впрямь, к чему вся эта пошлая вежливость?.. Как-то странно хлюпнув, словно набирая воздуха для следующего вопля, профессор замолчал на минуту, и я уж было испугался, что его там и впрямь кондратий схватил. Но нет, мечтам доброй половины Антинеля не суждено было сбыться в эту ночь: О’Филлон отдышался и продолжил выкатывать мне претензии:

–Ты кого мне подсунул, выкидыш выхухоли, внебрачный сын дизентерии?! Что это была за баба, которую ты мне велел развлекать?!

–Патрик, а Патрик, – я реально испугался за психическое здоровье профессора, – ты что, уже вчерашний день не помнишь? Это Ирина была...

–Хуй мирового пролетариата это был, а не Ирина!! – сорвался на визг Патрик и швырнул трубку.

Я криво сел в переворошенной постели, тупо уставясь на зажатый в руке телефон с надписью «Вызов окончен». Однако...

Не успел я осмыслить это всё, и прийти к единственному возможному в такой ситуации выводу «Покурить бы», как «Нокия» запела вновь. На сей раз меня возжелал генерал. Еле переборов пошлое трусливое желание швырнуть телефон в окно и сделать вид, что дома нет никто, цветы завяли, рыбки сдохли, я обречённо вздохнул и вдавил ногтем кнопку приёма.

–Слушаю вас, Джереми, – встав в висящем на одном плече халате, я подошёл к окну, нашарил впотьмах на подоконнике пачку с сиротливой сигаретой внутри, и начал вертеть её в пальцах – всё равно зажигалки не было. Генерал смущённо откашлялся; кажется, ему было неловко.

–Господин Седар, у нас тут произошло два странных ЧП, и мы с Рейнборном даже не знаем, что теперь делать. Если вкратце, то вначале в девятом корпусе, в общаге инфекционки в лифте была найдена мёртвая сотрудница, приехавшая к нам по обмену, Марика Маркес. Да, Сао, в том самом лифте, в котором был найден глава корпуса с зашитым ртом, и который был в тот же день отключен от всех сетей и законсервирован лично мной. Кто включил его обратно, как и зачем – это нам ещё предстоит узнать... Не успели мы с Рейнборном отдышаться, как приходит вызов от Кареньи: в её кафе «Еда» взбесилась электрика. Провода, Сао, сами вырывались из стен, пробивая бетон, и вели себя так, словно они вполне одушевлённые и разумные существа... Извините, Сао, это на самом деле звучит, как дурная страшилка, я понимаю...

–Нет. Я верю вам, генерал. Рассказывайте дальше, – пересохшими губами жёстко выговорил я, сминая сигарету в пальцах и глядя, как табачная крошка мелким коричневым снегом высеивается на подоконник. Джереми опять откашлялся; я ждал, уже зная, что он мне сейчас сообщит.

–Никто из персонала и посетителей кафе не пострадал, кроме ужинавшей там с профессором О’Филлоном госпожи Сильвы, коменданта общаги химиков. Со слов свидетелей, электропроводка напала на сидевшую в углу Сильву, словно чьи-то щупальца, и попыталась оплести её и утащить за собой в стену. Но девушка яростно билась, рвала железо руками, даже грызла его, кричала... Это всё произошло очень стремительно, буквально за какую-то минуту. Никто даже опомниться толком не успел. Бросок – схватка – после чего произошло сильнейшее замыкание, вырубилось освещение, зато заработала система пожаротушения. Когда люди выбрались из кафе, Сильвы с ними не было... Каренья вызвала нас с Рейнборном, но я решил, что вам тоже необходимо присутствовать. Сейчас энергия в центральном корпусе отключена, в кафе с ручными лампами работают мои люди. Если вы можете, обязательно подходите туда, я и Уильям уже там.

–Это всё вот только что случилось, я так понимаю? – мне на миг стало жаль Патрика: сидел себе человек, ел спокойно, с девушкой общался симпатичной, и тут – хоба! – её хватают и утаскивают провода. Получите – распишитесь. Есть с чего начать психовать и задыхаться... О судьбе пропавшей Ирины задумываться мне вообще не хотелось: после гибели обеих сестёр Маркес в очереди довольно очевидно стоял я, и только я.

–Да, с интервалом в час, – подтвердил Джереми. – Правда, неизвестно, во сколько умерла Марика: её тело нашли по чистой случайности, я ведь говорил, тот лифт был выключен и закрыт для доступа. Просто саму Марику очень активно искала Агата дель Фрио. У них должна была быть в восемь вечера совместная конференция химиков и иммунологов, и присутствие Маркес, как гостьи из другого НИИ, было обязательным. Вот Агатка с охраной седьмого корпуса и стали обшаривать каждый угол территории...

–Ясно, – я стиснул руку так, что ногти впились в ладонь, чтобы не сорваться в крик. Господи, я же знал, что Агата дель Фрио переметнулась на сторону уз, и даже не пошевелился, чтобы её как-то нейтрализовать! Марика погибла из-за моей беспечности, а Ирина... Да, Ирина.

–Я сейчас буду у вас, генерал. Ждите.

Велев себе отложить собственную казнь неумолимым палачом-совестью хотя бы до момента обнаружения тела Ирины, я торопливо натянул какой-то относительно немятый костюм из шкафа, хотел было повязать галстук, потом махнул рукой и убежал так. Не до игр в директора сейчас.

Вниз по узкой крутой лестничке, в слабом свете чахоточных лампочек, мимо докуривающих последние минуты перед комендантским часом общежителей, стоящих под открытыми форточками и провожающих меня испуганными взглядами... Первый этаж, полусгнившая дверь; редко кем и когда посещаемый коридор к центральному зданию – здесь за стенами лишь жилы проводов и сосуды труб. Запах плесени и пустоты. И...

Чувство радости. Неподдельной, какой-то детской, даже щенячьей радости с пряными нотками гордости и самодовольства. Оно нахлынуло на меня сразу со всех сторон, подвижное и при этом бесплотное, как ветер. Замерев и лишь чуть подрагивая, я всей кожей впитывал это чувство. Мы так счастливы... мы прогнали, вытолкнули, выкинули из дверей белую принцессу – и больше никогда не пустим её на порог. Мы все так старались... Ты похвалишь нас, Сао Седар, солнечный мёд и пряная корица, ты доволен нами? Да? Да?..

–Да, – еле слышно шепнул я вслух, сам не понимая толком, что говорю. Мир опять перекосило в сюрреалистичную картинку, где студенисто дрожал воздух с привкусом сладкого тлена, где текла по чугунным венам прозрачная кровь, и капала в чьи-то подставленные руки из ран кранов... «Мир не стал иным, это, наконец, ты увидел его таким, каким он всегда был, о Сао Седар, пломбир и мокко», – прошелестел непонятно откуда взявшийся в коридоре ветер и ласково взлохматил волосы на затылке.

Я сглотнул – металлический привкус во рту; потом потёр онемевшую шею негнущейся ладонью. Генералы ла Пьерр и Рейнборн, ожидающие меня в разгромленном кафе «Еда», неожиданно стали далёкими-предалёкими и каким-то маленькими, будто я посмотрел на них не с той стороны бинокля. По тёмно-зелёной стене подполз к моей руке, извиваясь, маленький проводок. Ласково потёрся, и я осторожно погладил его кончиками пальцев. Ниотчего захотелось рассмеяться, и я прикусил губу: нервы, нервы... Надо бы привыкнуть.

Уже никуда не торопясь, я пошёл по коридору, ведя ладонью по стене (проводок преданно полз следом). В голове крутились, подобно рваной бумаге на ветру, обрывки каких-то мыслей, вроде как: «Лифт можно и открыть... теперь, когда она не сунется... разлом затянется, исчезнет, мы даже и не вспомним о нём... та первая смерть – спущенный курок, охотничий рог, сигнал к атаке, и были ещё полторы, из которых, быть может, вернутся... здесь наступит покой, и мне будет легче...».

На троеточии коридор окончился центральным холлом, непривычно людным для столь позднего часа. Кубометры впаянного в мрамор пространства, освещаемого расставленными на полу тут и там переносными лампами; тёмные безликие силуэты; атмосфера театра теней. Никто не говорит громко – каждый шепчет, издавая звуки пойманного в кулак мотылька.

–Господин Седар, мы вас ждали, – неслышно возникает рядом ещё один шептун – вишнёвый, и его рука властно ловит мою среди теней.

–Уберите это всё и дайте нормальный свет, – требую я, морщась от запаха нагретой пыли со стёкол ламп. На какой-то обморочный миг мне показалось, что у меня перестало биться сердце. Но тут, не дожидаясь чьих-либо санкций и разрешений, под потолком вспыхивает рой точечных светильников, мигом разрушив пыльную занавесь заброшенного закулисья. Командор Садерьер, по случаю аврала пребывающий в джинсах и белой рубашке, без галстука, щурится на ярком свету, сразу теряя флер кардинальской власти, становясь просто одним из сакилчей. Я стряхиваю его руку:

–И не стоит заниматься этими пошлыми попытками понять, что же здесь произошло. Достаточно того, что это известно мне… Джереми, подойдите-ка! Да-да, не нужно паники, это я зажёг свет. Ну и что, что вы обесточили весь центральный корпус? Я директор Антинеля, если вы ещё не поняли. И как директор, я приказываю вам и Рейнборну выделить людей из стройбата на восстановление кафе, срок вам – до утра. Что касается свидетелей инцидента, то вам надлежит провести с каждым беседу о недопустимости утечки информации. Если кто-то не внемлет – вы знаете, как поступить.

–Так точно, – тихо отозвался генерал, попытался заглянуть мне в глаза (я мило улыбался) и ещё тише осведомился, – я верю, что вы понимаете, что делаете, Сао Седар. И может быть…

–Да, генерал, я вам всё это объясню, как только смогу. Не люблю играть втёмную, – я понимающе кивнул: сейчас ла Пьерр явно испытывал то же самое, что и я, будучи схваченным поперёк талии пальцами Норда, всунутый им в шахматную партию с необъяснёнными мне правилами. Как там… Белые начинают и выигрывают? Забавно, если учесть, что и Элен Ливали, и ваш покорный слуга предпочитают именно этот цвет.

–Сао, – неотцепляемый Садерьер опять ухватил меня за руку, словно ему отчего-то было страшно. Пристально вглядевшись в вишнёво-карие глаза Дьена, я понял, что весьма недалек от истины: в чужих зрачках довольно отчётливо читалась мысль «О Святой Са, помоги мне…».

–Что, Денёк, планы наискось пошли? Вторая марионетка тоже откоцала нитки? – не удержался я от скромной радости пнуть нашего доморощенного Ришелье. Дьен в ответ покривил губы:

–Не стоит злорадствовать, господин Седар. Я понимаю вашу неприязнь ко мне, но наступите ей, наконец, на горло, хотя бы ради общего дела! Это просто по-детски, так себя вести… Мне нужна ваша помощь, господин Седар. Даже не так… ваша помощь нужна Норду.

–Так пусть придёт и попросит, а не бегает от меня по реанимации, шифруясь под практикантов! – пошёл я вразнос. – Что, Садерьер, ты опять затеял игру в молчанку, шёл по крыше воробей, нёс он баночку соплей, и по этой вселенски важной причине был не в состоянии рассказать мне про Элен и узы Некоузья сразу же, как заварилась эта каша?!

–Не орите, – Дьен опять поморщился, словно ел что-то очень невкусное против своей воли. – На нас люди смотрят. Давайте хотя бы на лестницу выйдем, если вам так охота покричать…

–Мне охота, Дьен, остаться здесь, нормально работать и жить с новым статусом, потихонечку к нему привыкая. А не метаться по мирам, словно раненая в жопу рысь, напрашиваясь на ещё один заряд в то же самое место, – уже более тихо, но так же непримиримо продолжил я шипеть, таща за собой Садерьера по коридору. Лампы под потолком покачивались, роняя пятна света на линолеум, будто посмеиваясь над болтающимся где-то на моём локте и молча бесящимся Дьеном. Выпихав его на угловую лестницу, я встал у окна, скрестив руки на груди, и завершил свою мысль:

–Так что просить меня о помощи бессмысленно. Отныне и впредь я забочусь только об Антинеле.

–А вас не заботит, что Элен Ливали не успокоится, пока не заполучит это здание?..

–Я предпочитаю вести оборонительные войны, а не совершать рейды на чужие и незнакомые мне территории, – живенько просёк я направление разговора. – Даже и не надейся. В Некоуз я ни ногой.

–Видите ли, Сао, дело в том, что неожиданная смерть Норда несколько нарушила мои планы по уничтожению Элен Ливали. Мне нужен кто-то ещё, у кого есть власть над энергиями магнитных и электрических полей. А единственным таковым существом являетесь вы… как я, только что, своими собственными глазами увидел, – Дьен тоже скрестил руки на груди, упрямо нагнув голову, словно не собирающийся отступать перед матадором бык. Я едва не сел мимо подоконника:

–Неожиданная смерть Норда?! Да я лично видел его вчера днём, правда, его звали Рыжиком, и ему было от силы лет пятнадцать! Что, между прочим, окончательно покорёжило мой бедный, и без того битый и ломаный мозг, с трудом замотанный хиленьким скотчем здравого смысла…

–Сао, Сао, – с мягкой и вязкой, как нуга, укоризной покачал головой Дьен. – Темпоральные потоки в Северо-Западных землях, где находится Антинель, и в Некоузском клине идут с разной скоростью. Вам кажется, что Норд исчез совсем недавно – а я искал его без малого два года. И всё то, что для вас произошло вчера, в Некоузе и в приграничном с ним Фабричном квартале было целый месяц назад… Кому, как не вам, дипломированному нулевику, знать о такой особенности удалённых граней?

–А я не знал, что Никель далеко от Антинеля, мне об этом как-то никто не поведал, – огрызнулся я в ответ, чувствуя лёгкое пощипывание совести. И впрямь, мог бы и сам про расхождение во времени догадаться, ещё когда с Бонитой встретился. И кстати о Боните…

–Тебе нужен кто-то с сильным даром уз? Флаг тебе в руки, барабан на шею, и прямиком в Некоуз искать там Поля, который ищет там Оркилью! Опыт по дислокации ключевых менеджеров нашего НИИ у тебя уже есть, ты сообразительный, справишься! – я ободряюще похлопал скривившегося Садерьера по плечу. – А Поль тут такие вещи вытворял… да я рядом с ним, как напёрсточник рядом с Вольфом Мессингом! Так, бегает что-то смуглое под ногами, с лампочками в пятнашки играется…

–Поль Бонита и Элен Ливали были женихом и невестой, – внятно произнёс Садерьер, не обращая внимания на усилившийся сквозняк и нервно хлопающую лестничную дверь. Я незаметно для него погладил стену за спиной: кажется, Антинель тоже не хотел, чтобы я уезжал куда-то.

–И что? От любви до ненависти один шаг, – я пожал плечами. Дьен едва заметно усмехнулся:

–Этот шаг такие люди, как наш безумный химик и не наша светлый ангел, проходят с одинаковой лёгкостью в любом направлении. Боюсь, у Поля не хватит сил нанести удар по той, что любит его.

–День. Я ведь уже сказал: нет. Я не хочу повторить печальную судьбу Сильвы Катценкэзе.

–Вы не понимаете… – Садерьер покачал головой. – Норд должен был остановить Ливали – я сам, лично, заключил с ней союз, чтобы подсунуть ей это отравленное яблоко прямо в руки. Но теперь от Норда не осталось почти ничего – его пронзило ведьминой стрелой в одном шаге от цели. Он не жив, но и не мёртв, и даже Святой Са не знает, что за клочки мыслей и намерений кружат в его голове…

–Кошка в пряже запуталась, ага, – кивнул я, прислоняясь виском к стене. – Я не скрою, что до сих пор испытываю к Норду, при всей его одиозности, определённую симпатию. Но вы сами подпихнули мне пост директора, и теперь я несу ответственность за наш НИИ. Поэтому в третий и финальный раз говорю тебе: нет. Я не стану тебе помогать. Если Ливали сунется сюда – мы выкинем её, как уже…

Я запнулся. В голове что-то настойчиво, даже неумолимо шуршало и скреблось, просясь на волю.

–Что такое? – мне прямо в зрачки заглянули два пытливых каре-вишнёвых глаза, в каждом – по тонущему Сао Седару в мятой рубашке. Я моргнул, борясь с накатившим головокружением. Элен…

–Мы её убили, – сказал я негромко, глядя Садерьеру в глаза. Тот молчал, ожидая продолжения.

–Она работала здесь комендантом общежития химиков, ещё с этапа закладки корпуса. И смогла выстроить удобное для внедрения уз здание по собственному проекту, презрев опасность навлечь на себя гнев Норда. А Норд… чувствовал, что с седьмым дробь первым что-то не так, даже один раз со мной это обсуждал. Но не думал, что даже после отказа в согласовании комендант рискнёт строить по зарезанному им проекту… И здесь её звали Хелен Шульц.