Текст книги "Non Cursum Perficio (СИ)"

Автор книги: Heart of Glass

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 48 страниц)

–Мне кажется, что это здание связано каким-то образом с происходящими ныне вещами, – добавил я, чтобы Кармелли прониклась важностью момента и думала побыстрее. А то южанка, протеже и лучшая подружка Ксандьи, отнюдь не отличалась исследовательским складом ума.

–Лучший способ что-нибудь вспомнить, – важно изрекла Кармелли, вытащив изо рта рыбий хвостик, – это вернуться на то же самое место.

–Ага, и в то же самое время, – протянул я, несколько неудовлетворённый столь абстрактным советом, и заказал у подбежавшей официантки чая «Пу-эр» с вишнёвым ликёром, и печенье «Хамские пальчики».

–Привет золотому Ассаму, – неожиданно промурлыкал ехидный голосок, и за наш столик без приглашения бодро плюхнулся Патричек О’Филлон, тут же закуривший тонкую ментоловую сигариллу. Я не удостоил сиё чудесное явление своим вниманием, хотя внутри все датчики давления и клокотания неприязни резко скакнули за красную черту. Сейчас я хотел с радостью принять пост директора и по уши натянуть на себя терновый венец Норда, лишь бы получить возможность незамедлительно выпнуть гнусного итальяшку из Антинеля. Его не исправили ни женитьба на рыжей ирландке Кнуккари, ни проведённый в Оркильевских лабораториях месяц лечения от рака крови. По-моему, избавившись от постоянно висевшего над ним Дамоклова меча лейкемии, Патрик стал ещё противнее, хотя, что поразительно, ещё симпатичнее внешне.

–Ты б вот не кривил носик свистулькой, Брахмапутра хренов, а меня сначала послушал, – О’Филлон сдул в сторону сигаретный дым и налил себе вина из оплаченной мной бутылки.

–Мне твои кипиши параллельны вдоль меридианов, одна надежда: твоя псевдо физика ещё не выела весь твой мозг, и ты способен мыслить логично. Ну чё, слушаешь?

Я уже хотел было взять блюдо с остатками рыбы и разбить его с треском о кучерявую голову Патричка, но меня остановила мысль о том, что логичнее сначала всё-таки выслушать физика: вдруг чего интересное и по теме поведает? А блюдо – оно никуда не денется.

–Валяй, рассказывай, – я откинулся в кресле, подперев висок запястьем.

–Сначала несколько наводящих вопросов, золотце, – оскалился Патрик, выдыхая изящное колечко дыма. – Тест на соответствие тебя, мон хер ами, моим запросам. Мне не хотелось бы налететь на очередное Сомбреро, знаешь ли. Итак. Что ты думаешь по поводу столь чудесно не вписавшегося в ноль и минус двухгерцовую картинку…

–Седьмого/первого корпуса? – нежно осведомился я у О’Филлона и состроил ему глазки.

Патрик удивлённо распахнул карие очи, и взмахнул в воздухе своим бокалом вина:

–Опа, хари Кришна, ты меня приятно радуешь своей индусской проницательностью! Именно что седьмой корпус, палочка с единичкой, то есть этот их жилой отросток. Какие у тебя есть мысли по сей теме?

–В основном, все нецензурные, – мрачновато отозвался я, чувствуя, что всё-таки не получу сегодня удовольствия от зрелища Патричка с фарфоровым крошевом и рыбьими скелетиками в кудрях. – Хотя я там вообще-то никогда и не был... У меня сегодня всю документацию по нему каким-то мазутом залило. А ещё Сильва Катценкэзе, их комендант… короче, вряд ли мы её ещё когда-нибудь увидим. Вот мне только интересно, с какого такого большого банана ты решил заглянуть через забор к соседям-химикам?

–Ну, а с чьих бананов у нас тут всё вообще происходит, яхонтовый ты мой? – Патрик пожал плечами и принялся хрустеть яблоком, не выпуская при этом ни сигареты, ни бокала. – Конечно же, с полпинка одного мелкого еврея в пенсне, неубедительно косящего под француза! Короче, Шарлик, после ухода руководства в лучший мир, просёк, что финансовая лафа в Антинеле тупо закончилась, и пора начинать самостоятельно перебирать лапками. И Моллар очертя жопу бросился вынимать всех из долговых ям в предоставляемый им лично кредит всего-то под двадцать процентов годовых. Ну и решил ещё нашу восьмёрочку со всей радиолокационной аппаратурой превратить в мощный сервак для связи в Северо-Западном регионе. Спутник где-то по дешёвке купил, военный, списанный… Короче, прибегает вчера ко мне, слюни по стенам и небо в попугаях, весь такой вдохновлённый. Я говорю: «Моллар, очахни, у нас капремонта не было с момента сдачи в эксплуатацию, и вообще неизвестно, что из этого барахла работает, а что уже накрылось». Но ведь у милашки Шарли фитиль в попе горит, а от видений будущей прибыли крышу сносит, вот и затеял у меня в корпусе глобальную инвентаризацию. Гандон! Сам, значит, улетучился, а я там всю ночь по этажам скакал тушканчиком, во главе группы таких же, как Шарль, долбанутых энтузиастов. Так вот, Седар, это была присказка, сейчас будет сказка, так что замри, не дыша, и слушай!

–Спешу и падаю, – пообещал я и взялся за поданный нам чай. – Ладно, кучерявый, не тяни – я весь заинтригован. Что было дальше?

–А то, что я начал проверять инфракрасные локаторы, а общагу химиков они не видят. То есть видят, но как холодный объект, не отличный от земли, заборчика и деревьев. Это что, думаю, там теперь живут исключительно зомби, которые к тому же не пользуются ни отоплением, ни бойлерами, ни даже электрическими чайниками?!

Патрик так разволновался, что едва не расплескал вино из бокала. Я в противоположность ему сидел сусликостолбиком, растопырив уши, и ожидал продолжения, поскольку доподлинно знал: неугомонный О’Филлон, в отличие от его коллег, при виде стен не тормозит, а вынимает из кармана гранату.

–Короче, начинаю я братцев-химиков зондами прощупывать. И что я вижу? Картина Репина «Приплыли» – общежитие не излучает ни в одном из диапазонов. Датчики движения тоже тихо молчат в тряпочку, хотя, стоит мне сместить их на соседние здания, принимаются орать как оглашённые. Ты знаешь, я пока не вышел на улицу и не швырнул им в окно кирпич, не верил, что общежитие настоящее… Только потом поверил, когда вахтёр с двустволкой на крыльцо выскочил и залп по мне дал. Ты вот тут смеёшься, Камасутра ходячая, а у меня, может, вера в рациональное мироздание пошатнулась!..

Патрик громко хрюкнул и закинул на столик ноги в белых лаковых штиблетах. Я сдержанно хихикал в манжету, не в силах отогнать от себя чудесное видение: удирающего кустами О’Филлона, в которого с колена стреляет дробью древняя бабушка в валенках и сером ватнике.

Потом, совладав с разыгравшимся воображением, я уже серьёзно спросил у Патрика:

–То есть, внутри у них ты тоже никогда не был?

–А чё мне там ловить, – О’Филлон мотнул кудрями, и через полкафе метнул огрызок яблока в мусорку, естественно, промазав. – А ты насчёт Сильвы Катценкэзе баллон мне не гонишь, сын земли индусской? Я на днях трещал с её коллегой по хозчасти, Ачесоном из девятого, он был безмятежен, как улитка на листе конопли, говорил ещё, что Сильва вроде влюбилась в кого-то из технарей-строителей, то ли в Сомбреро, то ли в Бастарда, даже краситься начала…

–Угу, потрещал ты про Катценкэзе с Ачесоном, а потом ему ротик-то и зашили, – пробубнил я себе под нос пессимистически. У О’Филлона глаза на лоб полезли:

–Это как – рот зашили?! Ты чего меня тут пугаешь, подстилка Нордова?!

–Меньше пены, пуделёк, – я ласково похлопал бледного, как свежеснятые сливки, Патрика по макушке. – Я не пугаю, я предупреждаю. Пугают тут у нас в другом месте. И не думай, что наш доблестный генерал ла Пьерр даст просочиться хоть капле информации обо всех пропавших в последние дни сотрудниках. Ему паника и массовые увольнения не нужны. Я просто сам всего этого нахлебался половником, потому и говорю. Ты вот, например, давно с Марио Оркильей встречался? Или там с Полем Бонитой? А где я несколько дней был, тоже не в курсе? Всё цепляешься за мысль о том, что тебя это всё не касается, понимаю… Ну так скажи мне что-нибудь, дорогой мой профессор, а то что ты всё молчишь да молчишь – на месте Дина себя представляешь?..

–Отъебись от меня, Сао, я думаю, – резко оборвал моё ядовитое воркование Патрик, запустив тонкие пальцы в кучеряшки и уставившись в стену. Я устроился поудобнее, ожидая результата мыслительной деятельности профессора.

Кармелли, которая во время нашей беседы сидела тихо, как мышка, и лишь негромко похрустывала поедаемым печеньем, сейчас встрепенулась и просительно глянула на меня.

–Что? – я наклонился к ней, покосившись на ушедшего в себя Патрика.

–Это правда, что девушка, комендант химиков, пропала? – тихо спросила Кармелли. – Просто Патрик вам не лжёт; я тоже видела вчера управляющую 7/1 общежитием, они с Бастардом у кофеварки стояли. Я поняла, что это госпожа Катценкэзе, потому что они разговаривали как раз про необходимость изоляции гидро коммуникаций общежития. Кому этим ещё заниматься, как не коменданту? Она симпатичная такая девушка, голубоглазая, с длинной косой вокруг головы. По-моему, Бастард её клеил, они как-то очень интимно про эти муфточки и редукторы между собой шушукались, так что Дин правильно всё сказал, увлечение Сильвы – из технарей. Вот.

Я судорожно попытался припомнить, какого цвета глаза у Сильвы – но не смог; она всегда была на редкость незаметным и тихим существом. Но длинная коса там присутствовала, это точно. И что получается, я не единственный возвращенец из Никеля, и тихоне Катценкэзе тоже удалось выбраться из мышеловки? Нет, нужно срочно идти в седьмой/первый.

–Надо бы мне наведаться туда, – продолжением моих мыслей протянул О’Филлон, пуская ментоловый дым в потолок. Глаза у него после выпитого вина и новостей об Ачесоне были слегка стеклянные. Кармелли грустно усмехнулась:

–Да кто ж вас туда пустит, господа? У вас, небось, в приоритетах пятой цифрой девятка стоит. А их, коды доступа и приоритеты, ещё никто не отменял!

–В самом деле… – мы с Патриком несколько растерянно переглянулись. Я грустно вздохнул и замер, не выдохнув. Понимание коснулось меня своей нежной бархатистой лапкой – и по лбу сползла первая капля крови от колючек директорского тёрна. Я спрятал улыбку победителя в уголках губ, за дымком горького горячего чая, и пообещал Патрику:

–Не беспокойся, Пат. Если пойдёшь со мной – нас туда пропустят.

–Мерси, Сао, – в тон мне отозвался О’Филлон, протягивая руку. Мы почти дружески ударили по ладоням с улыбками, объединившими бывших кровных врагов на время войны…

_*

…Вечер. Ещё не поздно, начало девятого, но за окнами густая, влажная темень, в которой беспомощно захлёбываются все чувства. Я брожу по своей комнате, рассеянно передвигая безделушки и качая ногтём «музыку ветра». Я бесцельно убиваю время, поскольку все ещё страшусь набрать номер Дьена и в одно «Да!» выдохнуть из себя всего прежнего Сао Седара – одинокого Адама мандаринового рая. В тёмных обморочных стёклах мерещится бледное лицо Норда, в дыхании оттепельных ветров слышится его тихий шёпот – а пустые коридоры скучают по эху его шагов, и ждут за дверями, как верные собаки.

Готов ли я взять всё это?

«Корона валяется в сточной канаве. Достаточно нагнуться, чтобы поднять её…»

Предчувствия тёмных откровений жгут мне сердце своим заманчивым ядом. Истина взводит курок – так пугающе рядом – и идёт за мной по пятам, целясь в затылок. За окнами темнеет, и я задыхаюсь ночью и одиночеством. От тугого комка в горле не спасает даже тонкая ментоловая сигаретка, что я стрельнул за ужином у Патрика – она бессмысленно дотлевает в пепельнице, словно воскуренное Великому Ничто благовоние. Мятный дым ощутимо щекочет ресницы, всё ещё солёные и влажные.

Я не умею принимать решений в одиночестве, поймите! Мне так нужен совет, намёк, символ верного пути, знак одобрения или неодобрения. Я барахтаюсь в мёртвых водах смыкающейся надо мной темноты, – корабль без компаса, птица с искалеченными крыльями, заблудившийся в лесу ребёнок. Даже медная ящерка над сердцем молчит, замерев в неподвижности, не желая дать мне подсказку. Кому молиться? У кого просить о помощи?

–Господин директор Антинеля Седар, – говорю я своему отражению, и внезапно сильно, до обморочной дрожи, пугаюсь этих слов.

Смуглый черноволосый мужчина в зеркальной глубине всё не отводит взгляда, и на дне его тёмно-карих глаз хищными глубоководными рыбинами, ночными тенями бесшумно мелькают странные, страшные, чужие мысли. Жёстко сжатые губы, вертикальная морщинка меж густых бровей – а взгляд стальной, цепкий, как крючья мясника. Этим взглядом можно легко и быстро подтащить к себе жертву – и тут же убить. На месте. Необратимо. Это действительно легко.

Господин директор Антинеля, Сао Седар.

Нет, это не я. Этого не может быть! Не может, не может, не может…

_*

…Это оказалось проще и быстрее, чем я думал. Такая символическая потеря невинности – гипотетической, её могло никогда и не быть. Короткий ритуал передачи ключей и печати, одна подпись в приказе, распитая на троих с Дьеном и ла Пьерром бутылка шампанского. Плоско, блёкло, обыденно и протокольно скучно. Стоя с бокалом золотистого Moet Shandon в руке и фотографируя взглядом улыбочки Дьена и Джереми для личного архива, я уже не мог вспомнить толком – а на что я, собственно, надеялся?..

–Ну что же, с этого часа мы вверяем вам Антинель и наши жизни, Сао Седар, – торжественно провозгласил генерал, и вновь тонко звякнуло муранское стекло бокалов. Хотя мне отчего-то хотелось пить, не чокаясь. Садерьер застенчиво таскал из коробки вишни в шоколаде и весь внутренне сиял. Генерал же до сих пор вёл борьбу между завистью и облегчением.

Странно и смешно... В моём бокале шампанского отражаются наши перевёрнутые фигурки – несвятая троица в океане золотистого сияния. Какой-то алкогольный Солярис… Мне сейчас так легко, и я глотками пью грядущую тьму, ничего не страшась и ничему не удивляясь. Часовой омут спокойствия среди водоворотов ледяной мартовской стремнины, сметающей переправы, плотины и мосты.

Перед тем, как оставить меня тет-а-тет с аккуратно умерщвлённым прежним Седаром, Дьен останавливается в дверях комнаты и дружески кивает:

–Я завтра зайду за вами в восемь утра, чтобы помочь со всем разобраться. Первое время я буду консультировать вас, и оказывать вам содействие, господин Седар, и…

–Меня не нужно консультировать и мне не нужно помогать, – спокойно прерываю я, скрестив руки на груди. Садерьер поперхнулся, вцепившись в косяк так, что побелели ногти, а на его красивом смуглом лице мелькнуло выражение откровенной злости. Впрочем, уже через пару секунд к нему вернулось самообладание, и Дьен, подняв глаза, мягко заметил:

–Господин Седар, поверьте – вы зря отказываетесь, вы просто не представляете, что вас ждёт впереди. Вы были начальником небольшого отдела, а в статусе крупного администратора…

–…Я проработал два года, – хладнокровно завершил я за Садерьера, озирая его поверх края бокала одним глазом. – Если вы помните, я два года руководил СИИЕС. Ведь помните?

На круглом веснущатом лице генерала столь отчётливо прорисовалось желание немедленно напомнить мне, где, как и кем было закончено это руководство, что я едва не умилился. Какой ла Пьерр у нас всё-таки добрый!

–Да, – с нажимом продолжал я, делая к генералу шаг, – да, я весьма успешно управлял СИИЕС... И это могло бы счастливо продолжаться и по нынешнюю пору, если б не гордыня и уязвлённое самолюбие моего предшественника. А он счёл возможным в очередной раз потрафить своим амбициям, и притащил меня назад на цепи, унизительно и жестоко. Как непослушную собачку. Вам скормили сказочку о том, что тогдашний директор спас меня от голодной смерти и вообще облагодетельствовал, сняв с поста управляющего филиалом? И что, вы этому верите?..

Губы Садерьера шевельнулись, но он ничего не произнёс, остекленело глядя куда-то между мной и генералом. А ла Пьерр побелевшими губами еле выдавил из себя полное непонимания и ужаса восклицание:

–Тогдашний директор?.. Ваш… предшественник?..

–Я что, недостаточно чётко выговариваю слова, генерал? – я приподнял бровь, наблюдая за ла Пьерром. Тот походил на Винни-Пуха, который полез в свой горшочек плюшевой лапкой и наткнулся на спрятанный в мёде стальной капкан.

–Я не… простите, господин Седар, – жалобно пискнул Джереми, промокая выступивший на лбу пот клетчатым платком. – Простите. Мне лучше идти. Да я как раз и собирался…

–Удачного правления, господин директор Антинеля, – тихо пожелал Дьен, легко коснулся моего запястья и быстро выскользнул из комнаты. Но я почти физически ощутил его очень глубоко спрятанное от чужих глаз глухое недовольство. Кажется, серый кардинал Садерьер был не в восторге от моей самостоятельности. Впрочем, я не червонец, чтобы всем нравиться, и если кого-то что-то во мне не устраивает, это его проблемы, а не мои. И без набивающихся мне в дуэньи бывших командоров войны тоже я как-нибудь обойдусь. Я сам себе Седар.

Проводив взглядом две спины – в вишнёвом пиджаке и в мундире – я ещё немного постоял в дверях, прислонившись плечом к косяку и глядя вдоль коридора общежития. Наверное, мне теперь придётся переехать в апартаменты Норда на одиннадцатом этаже старого корпуса, так что прощай, мечта идиота, розовая джакузи. Прощай и ты, моя угловая комнатка, прибежище холостого физика-нулевика. Вот только отдел я свой не отдам. Сойду с ума, спать не буду – но не отдам.

Докурив ещё одну ментоловую сигаретку до фильтра, я захлопнул дверь, ласково погладил медную ящерку по блестящей спинке и пустился в путешествие за ответами и разгадками.

В седьмой/первый корпус Антинеля, который теперь принадлежит мне, господину директору Сао Седару… Я мельком улыбнулся своему отражению в тёмном стекле лестничного пролёта.

Да, это я. Это есть. И это глупо отрицать. Хоть в этом, но Садерьер оказался прав.

====== 12. Разведка боем ======

С Патриком, как мы и договаривались, я встретился в девять вечера на углу его корпуса. О’Филлон, ещё не заметив меня и потому не «держа лицо», сиротливо жался к кирпичной стене, пряча лицо в поднятом воротнике плаща от порывов холодного влажного ветра. Зюйд-вест психовал, пытаясь вытряхнуть из этого мира последние залежи зимы, и под бившимся на ветру плащом Патрика снежными хлопьями мелькали клочья ослепительно белого.

Я неожиданно задумался над тем, почему Патрик тоже везде появляется в светлом? То ли желание рассеять тени в собственной душе, то ли попытка обелить себя перед всем миром…

–Профессор, – окликнул я с дистанции, внезапно утратив желание повозить О’Филлона его хорошенькой мордашкой по мартовской грязьке. Наверное, потому, что увидел его сейчас сразу на всю глубину, нашел объяснения его поступкам и принял их, как есть…

–О, чудо индусской радиационной генетики топает, – обрадовался Патрик, отлипая от стены и двигаясь мне навстречу. – Давай-ка, раскалывайся, что ты там за диверсию планируешь?! Я вот тут тоже придумал кое-что: надо обрубить им электричество и проскочить, пока у них кипиш будет. Темнота – друг молодёжи, короче! Ну чё, гений современности, и как тебе этот план скромного дилетанта?

Я прищурился, сунув руки в карманы чуть ли не по локти. Директорский статус, это, конечно, вери гуд. Но пока я столь ничтожно мало знаю про 7/1, отсвечивать там циферблатом на редкость нецелесообразно. А то спугнём добычу и сами ещё вляпаемся по самые… ммм… уши.

–Да, ты дело говоришь, кучерявый, – я кивнул Патрику, магнетизируя взглядом маячившее за берёзками крыльцо общежития. – Где у них щиток, ты в курсе? Насколько я помню, к ним две жилы идут, из седьмого и из девятого. Но через химиков мы не пройдём, там жёстко охраняют.

–Седар, солнце ты моё незаходящее, – сахарно улыбнулся Патрик, – у меня жена электрик, поэтому по интересующему тебя вопросу я за эти два часа прошёл настоящий курс молодого бойца. Неважно, где какие жилы идут. Скажи мне, шоколадный мой, как проще убить человека – перерезать ему вену или выстрелить в сердце?..

–Патрик, скажи прямо: если ты такой умный, какого фига ты меня сюда притащил? У тебя, судя по всему, даже спинного мозга хватит с лихвой, чтобы успешно всё провернуть, – слегка уязвлено поинтересовался я. О’Филлон закусил нижнюю губу и сощурился.

–Одному туда стрёмно лезть. Без страховки работают только психи и самоубийцы. А ты, Сао, патологически порядочен, и в тухлом кидалове замечен не был. К тому же у тебя мозги как-то наискосок реальности повёрнуты, аккурат по вектору того, что тут сейчас творится. Уяснил?

–Да, Патрик, я всё понял, спасибо, – негромко отозвался я без капли иронии или насмешки. Когда человек, который пятнадцать лет возглавлял твой персональный чёрный список, готов доверить тебе миссию прикрывать ему спину в опасном предприятии, это что-то да значит.

О’Филлон, не подозревавший о табунах мыслей, топтавших поляны моего мозга, раскатал меж тем рулон пожелтевшего астралона и указал мизинцем где-то посерединке:

–Вот тут у них базовый источник питания для всей северной части здания, под центральным корпусом. Генераторная утоплена на минус тринадцатый уровень. Её никто не охраняет, но чтобы туда попасть, нужно иметь ключ для активации лифта и коды доступа от электронного замка. Значит так, Брахмапутра. У меня это всё с собой, Кекка снабдила. Я туда сейчас еду и вырубаю энергию, но это запрёт меня на нижних уровнях, поскольку системы лифта запитаны от этой же генераторной. А ты, как только гаснет ламп мерцанье, собираешь свои бестолковые руки-ноги в кучу и прорываешься в общагу. У тебя будет минут тридцать. Пошаришься там, пошевелишь волосками в носу и в подмышках, или как там у вас, у нулевиков, это делается, и свалишь в туман. Я включу энергию и поднимусь наверх. А встретимся мы с тобой у меня на хате, дабы обсудить впечатления, пока не засохли. Тебе точно не надо ничего записывать, ты всё запомнишь?..

Я суетливо одёрнул манжету, на которой карандашом символами отмечал основные пункты нашей увеселительной программы, отрицательно помотал головой и решительно сообщил «да».

–Какая ты противоречивая натура, пряма Достоевский, – восхищённо цокнул языком Патрик, дружески хлопнул меня по плечу и двинулся к центральному зданию по раскисшей тропинке. Плащ бился за его плечами, словно крылья – чёрные крылья ангела в белом…

Я занял выжидательную позицию наискосок от 7/1, под лысым артритным каштаном, и по инерции закурил, забыв о том, что бросил. Тёплый дым, холодный мир, озябшие руки. Темноту чуть разбавлял свет мощных прожекторов над аркой во внутренний двор. Интересно, сколько уже времени прошло?.. Хорошо так стоять в состоянии меж всех состояний, курить и ждать…

Свет погас абсолютно внезапно, словно кто-то схватил меня за ноги и резко вдёрнул под землю с головой. Я сморгнул, стряхнув пепел с сигареты. Подождал, пока глаза привыкнут к темноте, и двинулся к корпусу – вначале медленно, пробираясь среди каштанов и каких-то невнятных кустов, потом по тропинке, всё быстрее и быстрее. Раз-два-три – в темпе вальса простучали по бетонным ступенькам каблуки, скрипнула дверь, и я лёгким выдохом впорхнул в холл седьмого/первого корпуса. Замер, удерживая колотящееся где-то в горле сердце…

Раздавшийся в следующее мгновение хрустальный перезвон моего телефона, схлопотавшего очередную sms, показался мне выстрелом из зенитного орудия, который услышали все вокруг в радиусе ста миль от Антинеля. Как минимум.

–Кто здесь? – в темноте лязгнули одновременно жесткий мужской голос и взводимый курок. Я врос в пол, чувствуя, что у меня от ужаса глаза делаются большие и круглые, как у лемура. Я узнал эту интонацию внезапно заговорившего станкового пулемёта, и был уверен – зажгись сейчас свет, я увижу военного в чёрной форме с белым кантом и со значком в виде пирамидки.

–Отвечайте немедленно, или я стреляю, – равнодушно известил голос.

«Похоже, такова моя карма – быть, всё-таки, расстрелянным, – несколько патетически подумал я, вяло смирившись с неизбежностью смерти. – Тут даже не уйдёшь через нулевой темпоральный – минус пять Герц, чтоб их морра съела…».

–Стреляю, – столь же мёртво донёс до меня охранник. И одновременно с этим мимо моей ноги что-то с шорохом скользнуло – длинное, холодное и гладкое, словно кобра. И не было выстрела. Был только короткий вскрик и звук упавшего тела. И тишина.

Трясясь всем телом и хватаясь за стену руками, я по периметру обошёл холл, неимоверным усилием подавив в себе желание развернуться и со всех ног броситься прочь. Всё в этом 7/1 корпусе было чужое, чуждое, не принадлежащее к Антинелю. Даже воздух пах по-другому, сладко, душаще-приторно: квинтэссенция туалетного мыла 50 на 50 с туалетным освежителем. Лёгкие жгло, а по коже расходился ледяной озноб от ощущения полной изолированности от привычного мирка, знакомого анклава Антинеля. Весь седьмой/первый корпус был трещиной, открытой брешью в кольце прочных кирпичных стен, через которую, затапливая привычные берега, втекало мартовское безумие.

Только промчавшись вверх пролётов эдак десять по узкой лестничке, я сумел унять бешеное сердцебиение и перейти с бега на шаг. Даже, пожалуй, не с бега, а с суматошных кенгуриных прыжков по ступенькам. Глаза уже привыкли к темноте, и я довольно отчётливо видел всё вокруг. Узенькая, как тропинка, лестница изломанным швом стягивала этажи, за спиной голые ветви берёз зло хлестали по стёклам окна. Стены выложены светлым, голубоватым кафелем, и, как это ни странно для общаги, на лестнице царит нереальная, поистине хирургическая чистота. Всё вокруг вылизано до блеска и обильно полито этим цветочным освежителем воздуха. Пройдя ещё несколько этажей вверх, я неуверенно сощурился – мне кажется, или действительно стало как-то светлее?.. – и толкнул створку двери с табличкой «Комнаты администрации». Нужно быстро посмотреть планировки и мотать отсюда через запасной выход, если его не заколотили досками в доисторические времена, конечно… С этой позитивной мыслью я ужом скользнул в коридор и тут же глотнул полные лёгкие этого перепарфюмированного воздуха. В носу предательски засвербело, и я, согнувшись пополам, чихнул так, что с потолка посыпалась бетонная крошка.

–Кто, что происходит? Отчего нет света в корпусе? У нас что, посторонние? – в мою сторону по коридору бежала девушка в длинном белом платье. Её волосы двумя волнами бились за спиной, спадая ниже пояса, левая щека была наискосок перечёркнута двумя тонкими шрамами. Заметив окаменевшего меня с бетонной крошкой в волосах, девушка остановилась и подняла повыше странный светильник, который несла в руке – матовый шар, светившийся холодным ясно-голубым светом. Это его блики я заметил ещё на лестнице.

–Вы кто? Вы же здесь не живёте… – сказала она, отступая на шаг назад, и её рот испуганно скривился. Почти на грани истерики, нервно озираясь по сторонам, девушка громко закричала:

–Хенсен, у нас чужие на территории, и отключена энергия! Хенсен!!

–Тихо, Сильва, успокойтесь, – я выставил вперёд ладони, поняв, что ещё немного – и совсем ополоумевшая от страха комендантша швырнёт мне в голову своим светильником. Ещё бы, после Никеля станешь тут нервным и дёрганым...

–Сильва, это я, Сао Седар из нулевого отдела. Успокойтесь, в центральном здании неполадки с генераторами, и генерал попросил меня обойти жилые корпуса и успокоить людей. Жаль, что валерьянки мне для этого не выделили… – я несколько вымученно улыбнулся своей визави.

–Седар? – наморщила лобик Катценкэзе, глядя на меня испуганными серо-голубыми глазами, в которых метались отражения света матового шара.

–Да, из нулевого отдела. Физик-нулевик, – терпеливо разжевал я, велев себе не психовать и не орать на Сильву. – Вас проводить обратно в комнату? Возможно, валерьянка есть там?..

О нет. Нет, почти нормальным голосом откликнулась Сильва. – Мне нужно… нужно просто успокоиться. Это всё так ужасно. Я боюсь, очень боюсь. Вы не знаете, господин Седар, нашего смежника, профессора Бониту… его ещё не нашли? Он… ещё не вернулся в Антинель?

–Нет, Сильва. Простите, – я положил руку ей на плечо, тихонько сжал, утешая. Сильва в ответ рассеянно улыбнулась мне, глядя при этом куда-то глубоко внутрь себя, потом прошептала:

–Да, не вернулся. Оттуда. Я… – вздох, пауза. Тонкие пальцы Сильвы невольно скользнули по шрамам на левой щеке. Я отвёл глаза.

–Спасибо, господин Седар, – девушка ещё раз вздохнула, глядя на носки своих туфелек.

–Я… можете дать мне ваш номер? Ну, так. Если что-то произойдёт, и мне нужно будет с вами поговорить. Это ничего?

–Ой, ну что вы, Сильва, обращайтесь без всякого стеснения. Я не всемогущ, но кое в чём помочь реально смогу, – я протянул Катценкэзе свою визитку и проводил взглядом тонкую фигурку в ореоле света до последней в коридоре двери.

Потом взглянул на часы – чёрт, до включения энергии осталось всего десять минут! Рысью пробежал до центрального холла, где смыкались два крыла стоявшего «книжечкой» общежития. Нет, не было в этом проекте ничего общего с планировками Бастарда и Длинного! А эти четыре лифта? Окна шириной в сорок сантиметров? Лампы, утопленные в стенах, в нишах под стеклом?.. Откуда это всё?! Я торчал посреди этого холерного холла, отвесив челюсть. И квадратными глазами пялился на воплощённую в бетоне, стали и плексигласе зарисовку, найденную в испорченной папке с документацией по 7/1 корпусу. Это что же, строители исхитрились возвести здание вопреки согласованным д’Эспозито и Нордом чертежам, а потом ещё как-то сдать его в эксплуатацию, опять же помимо директора?.. Бредятина какая-то…

В тишине пустого холла неожиданно раздался тихий мелодичный звук – стеклянное «дзинь». На моих глазах по металлической окантовке лифтовых дверец пробежал электрический разряд, а в колбах ламп встрепенулись голубые огоньки. Это было пробуждением – я кожей чуял, как жилы проводов под плотью бетона наполняет, питая и оживляя, искристая энергия. Голова закружилась от нахлынувшего волной сладкого цветочного запаха, и я подломленно уселся на стоявший между окнами диван с весёленькой обивкой в ландыши. И здесь эти ландыши! Я ведь точно помню, что уже видел этот узор из белых цветков на обоях и чашках в Никеле! И аромат духов – тоже оттуда, из длинных коридоров нижнего этажа... Как странно…

Я попытался вдохнуть, но со стоном закашлялся. Ощущение было такое, будто кто-то засунул руку мне в горло и теперь выдирает оттуда трахею. А может быть, и гланды. За компанию.

–Стоять! – неожиданно заорали на меня. Я с трудом приподнял голову и размыто, как сквозь туман, увидел двоих охранников в знакомой, чёрной с белым кантом форме. На ходу взводя курки, они надвигались на меня с выражением лиц, сразу и однозначно исключающим всякую возможность мирных переговоров. Я до крови закусил губу, стараясь болью вырвать себя из липкого безвольного удушья и обморочной дурноты.

Хватит быть тряпкой, Седар. Хватит быть мямлей, как затюканная Сильвочка. Хватит!

–Так, сами быстро встали, представились и доложили о причинах задержки с возобновлением энергообеспечения! – резко рявкнул я, закинув ногу на ногу и скрещивая на груди руки (чтобы было незаметно, как сильно они дрожат). – Что это за разгильдяйство, хотел бы я знать?