Текст книги "Буря в стакане (СИ)"

Автор книги: AoleaHaron

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 60 страниц)

Другого ответа и быть не могло. Несмотря на раздражение от неизвестного, он чувствовал с ним сплочённость из-за постигшей их одной беды. Пусть они и заточены, но продолжали борьбу. Вместе это делать проще. Если у кого-то опустятся руки, ему помогут выдержать, вдохнут волю к жизни и вернут сопротивляемость одной из самых страшных болезней – отчаянию. - Решим вместе. - Да, вместе... *** Когда я появился во дворе, Кайл уже стоял там, нетерпеливо поглядывая на выход. - Мне кажется, ты должен был придти относительно здоровым. - Ты хоть представляешь, скольких трудов мне стоило добраться сюда? - И зачем, спрашивается? Ты бесполезен в таком состоянии. - Ну, знаешь ли! Я не всесилен и не могу отвечать за ублюдков, вздумавших кулаками размахивать! Хотя, кому я это говорю? Будто тебе приходилось терпеть подобное! Вырос в тепличных условиях и думаешь, можешь попрекать остальных, что у них нет такой возможности? - Силы небесные, только не думай мне ныть, - его лицо брезгливо скривилось, и он отвернулся, явно собираясь уйти. - А деньги? – всё ещё злобно выкрикнул я ему вслед, Кайл обернулся и взглянул, приподняв брови. - Считай это платой за молчание, - спустя мгновение, его лицо приобрело насмешливое выражение, и он улыбнулся с ехидцей. - Тебя обокрали? Подумать только, какой воришка мне попался! Пообещал украсть символику, и в тот же день его самого... - Не смешно! - Сам виноват, что не сумел позаботиться ни о себе, ни о своих деньгах. - Я и не жалуюсь, - процедил я сквозь плотно сжатые зубы. - Отлично, - Кайл беззаботно пожал плечами и отвернулся, намереваясь уйти, но, подойдя к выходу из дворика, обернулся. – В сущности, ты ещё можешь пригодиться. Мне не хочется брать в это дело ещё одного человека. И так рискованно. Если сделаешь всё, как скажу, я помогу тебе. - Спасибо. Потрачу деньги на лечение. - Умно. Но не думаю, что ввиду произошедшего плата деньгами будет разумной. Я предлагаю будущее. Ты сможешь обучаться в академии и со временем займёшь достойное место в обществе. - Глупая шутка. - Я не шучу. - Неужели? И зачем тебе это? Благотворительностью решил заняться? Тоже мне, аристократ нашёлся! Они это обожают, особенно Его Величество, чтоб ему кочергу в задницу! Думаешь, мне нужна помощь? Мне никто не нужен, чтобы занять достойное место в этом твоём обществе! Я и сам справлюсь, своими силами! Пожав плечами, он вышел. Я открыл рот и тут же захлопнул, осознав, что отказался от, пожалуй, лучшего шанса в жизни. Постояв ещё немного, я помчался на улицу. Надо найти его и извиниться. Может, он ждёт? Однако на улице Кайла не оказалось. Прошло немного времени, далеко уйти он не мог. Лелея последние остатки надежды, я бросился на поиски, но высокой фигуры в тёмном одеянии и седыми волосами нигде не было. Я наугад бросился вдоль домов и бежал, пока не выбился из сил. Я упустил его. Упустил свой шанс. На душе стало тоскливо. Опустив голову, я вздохнул. Завтра, - пообещал я себе, - завтра найду этого аристократа и поговорю снова, наверняка он согласится. Хоть я и думал так, всё же понимал, что ничего он не согласится, уже сегодня найдёт другого человека, который с готовностью выполнит приказ за такую плату. ========== Глава 5. ========== День уже был в самом разгаре, когда Жан спустился вниз. Альберт встретил его хмурым взглядом. - Что ты тут забыл? Собираешься посетителей распугивать своей мордой? - Скажем так, я вчера ничего не ел и сейчас сам могу сойти за посетителя. - Так иди на кухню. Ах, нет, ты так и не поговорил с Люси, и она до сих пор ничего не знает. А теперь ты боишься показываться ей на глаза. Топишь ты меня, друг, просто топишь. Я уже сам не знаю, как ей сказать, что ты на днях подцепил пару ударов, она же меня с потрохами съест за молчание. Придётся тебе посидеть в комнате, пока твоё лицо не примет человеческий вид, считай это заслуженным арестом. А я уж как-нибудь постараюсь её уговорить тебя не беспокоить. - Уже можно визжать от радости? - Пожалуйста, сколько хочешь. Краем глаза толстяк увидел, как мальчишка вскинул руки вверх, изображая дикую радость, но внимание его уже было сосредоточено на новом посетителе. - Кайл! – толстяк поднял руку, тот подошёл, обменявшись с ним рукопожатием. - Ты, смотрю, сильно изменился, я сразу и не признал. Как жизнь? - Замечательно, - улыбнулся гость. – Как дела продвигаются? - Пока на плаву. Кстати, знакомься, это Жан. Так он выглядит, когда не умирает... Ну, обычно смотрится лучше, башка у него дурная, вот и вляпывается всюду. - Очень приятно, - юноша приветливо заулыбался и протянул мальчишке руку. Тот окинул парня хмурым и даже несколько враждебным взглядом, после чего уставился на его ладонь и поспешно подтянул к себе ломоть хлеба, чтобы хоть чем-то занять руки. Наступила неловкая пауза. Альберт закатил глаза и на мгновение отвернулся, чтобы не отвесить сыну увесистый подзатыльник. Переждав приступ гнева, он снова посмотрел на Кайла. - Ну, ты сюда с определённой целью заглянул или так, посидеть просто? - Хотел увидеть трактир, ты много рассказывал о своей мечте во время пути. Славно обустроил... - Да ничего особенного, - польщёно отмахнулся Альберт. – Впрочем, уютнее многих, да и еда, скажу тебе по секрету, у меня на порядок обходит с десяток-другой местных заведений. - Любопытно попробовать. Толстяк уставился на него с недоверием, и тут же захлопотал возле гостя. Усадив юношу за столик и пообещав особое угощение, он вернулся к стойке и смерил сына уничижительным взглядом. - Чего сидишь? Составь гостю компанию. Он тебе жизнь, как-никак, спас. А иначе еды не получишь. И улыбайся, Жан, улыбайся. *** Бухнувшись напротив Кайла, я тяжело вздохнул и положил голову на руки, глядя на него с недоверием. Такие ситуации всегда неприятны. Сталкиваешься где-то с подозрительными личностями, раз за разом впутывающимися в твою жизнь, вольно или невольно – не суть, еще и делающими подозрительные предложения, граничащие с преступлением, и на-ка вот, заявляется один в дом родной. Хоть одно прояснилось – почему он меня не сдал, впрочем, и тут сомнения нарастают. Спаситель, как трогательно! Знал бы Альберт, в какую яму он меня толкает, вместо учтивости гнал бы наглеца в шею. - Что, никого больше не нашёл? - Решил, что хочу работать с тобой. Тебя я в некотором роде уже знаю. К тому же, несмотря на вызываемое раздражение, ты меня вполне устраиваешь. - Да неужто? – я поднял голову, глядя на него с подозрением. - Не пытаешься притворяться и лебезить, говоришь, что думаешь. Плохо только, порой не думаешь, что говоришь, но это не беда. Да и кажется мне, ты и сам не обрадовался, отказавшись от моего предложения. Так, что там с тобой случилось? - Перешёл дорогу не тем личностям. - И часто этим занимаешься? - Чего прикапываешься-то? - Надо ведь знать, кого собираюсь привести в академию. Вдруг у тебя избыток гордости или любопытства. А может, ты и вовсе одержим чувством справедливости. Кто тебя знает. Не хочу, чтобы мои труды пропали даром. В академии гордых не любят. Будь ты аристократ, другое дело, но ты из простого люда. Ещё затеешь драку с лордами, и тебя исключат. - Я умею держать себя в руках, - огрызнулся я недовольно. - Да неужто? – передразнил он меня и весьма красноречиво посмотрел на моё побитое лицо. - Выкладывай, зачем пришёл, или вали, - злобно зашипел я. – И без тебя тошно. - Хорошо, перейдём к делу. Орден Карателей располагается в Соборе Верхнего города. Твоей задачей будет попасть туда, добраться до кабинета капитана Ламбеза и забрать символику. - С чего ты взял, что он оставил такую ценность в кабинете? - Поверь мне, капитаны не таскают их с собой куда попало. - Ага... – я смерил его хмурым взглядом. – Даже знать не хочу, откуда тебе это известно. И как мне попасть туда? Меня даже в Верхний город не пустят. - А вот с этого места советую слушать и запоминать, - и Кайл принялся подробно рассказывать мои будущие действия. Я старался запомнить всё, но информация в голове быстро путалась из-за обилия нужных поворотов на мысленной карте Собора. Когда он замолк, я ещё некоторое время пытался переварить услышанное, а потом поинтересовался: - А если я не справлюсь? - Сделке конец. У тебя две недели. Если вопросов не осталось, приступим к светской беседе, твой отец уже идёт к нам... Как тебе нынешняя погодка?.. *** В камерах третьего уровня обитало ровно двести живых мертвецов. Ещё два месяца назад их было почти вдвое больше. Порой Молчуну казалось, он сойдёт с ума, временами даже хотелось этого, только бы не слышать стенаний - последних попыток достучаться в мольбе до человечности стражников. Стонов проклятий и тысячного воя обречённых. Корчившихся фигур. Скрюченных ног и рук. Лекарей не присылали, да их тут и не было. Кому какое дело до заключённых, даже если они разом умрут? Просто сократится графа расходов. Она и сокращалась. Голод. Болезни. Подпольные бои. Иногда Молчуну казалось, что даже на войне было проще. Он мечтал лишь об одном: скорее бы кончился этот ад, чтобы решётки лязгнули в последний раз, и больше мимо не проносили безжизненные тела. Он улёгся на нары. В последние дни чувствовал, что начинает заболевать. Ему постоянно становилось жарко, нещадно кружилась голова, и время от времени подкатывала тошнота, с которой становилось всё труднее бороться. Поначалу он списывал всё на голод, но позже утвердился в мысли, что его здоровье дало сбой. Единственное, чему он радовался – было легче не спать. Он погружался в дремоту, во время которой слышал переругивания узников. Эти звуки давали надежду, что он не умрёт во сне, что если что-нибудь произойдёт, он успеет проснуться и изменить хоть что-то в своей судьбе. В это верить было глупо, но он верил. Прикрыв глаза, Молчун провёл кончиками пальцев по стене. Местные камеры были выстроены пару веков назад, но начали использоваться лишь во времена Расовой войны. Если провести пальцами под вторым ярусом, можно почувствовать выцарапанные на камне буквы и цифры. Раньше его это развлекало. Он отыскивал надпись и на ощупь пытался понять слова. В основном имена. Единственная запись, которая привлекала его внимание по-настоящему – клятва, выцарапанная неизвестным узником, словно только это могло спасти его от потери всякой надежды. «Я должен быть личностью, чтобы верно служить. Иметь силу духа, чтобы бороться с искушениями. Вера в Принца – единственный доспех». В другое время Молчун бы посмеялся над этими словами, но сейчас они и для него оставались ниточкой, связывающей его с жизнью. Прочитав клятву ещё раз, он зажмурился, проговаривая её про себя, словно пытаясь отправить послание тем, кто остался во внешнем мире. «Я ещё жив! Не забывайте!» - билась в мозгу угасающая надежда. Мысли повисли в тишине. Молчуну показалось, что он даже может их видеть. На какой-то момент стало интересно, могут ли их видеть другие? Ему хотелось, чтобы они видели. Эти слова символизировали не только отчаяние, но и борьбу. Соскочив с нар, он заходил вдоль решётки. Лежать надоело, хотелось двигаться, чувствовать, как от быстрой ходьбы напрягаются мышцы, заставить себя хоть что-нибудь сделать. Стража пристально наблюдала за ним из-за решётчатого окошка во входной двери. Бросив взгляд на солдат, Молчун остановился, у него не возникло даже мысли, что надо отойти от решётки, как это делали остальные ради спасения жизни. В этой тюрьме он боялся только двух вещей: услышать весть о гибели господина и допросов. Его уже пытали несколько раз, но доспех пока держал защиту. И всё же он понимал: рано или поздно его сломают, только надеялся, что к тому времени он уже ничего не сможет сказать. - Хэй, - осторожно позвал он тощего старика, сидевшего в камере напротив. Тот искоса взглянул на юношу, но ничего не ответил. Молчун знал, что его будут игнорировать, но это был его последний шанс, а потому он продолжил окликать заключённого, пока тот не решил отползти к дальней стене. Завидев, что старик вот-вот отодвинется, узник ухмыльнулся. – Я доложу страже о ваших планах побега. Игнорировать это было уже невозможно, узник метнул в него яростный взгляд и вцепился костлявыми пальцами в прутья, натужно засипев: - Мало того, что уже сделал, ещё и поклеп наведёшь? – не сдержавшись, он смачно сплюнул в сторону Молчуна. – Сучий ты сын... - Ишь, как завёлся, - фыркнул юноша. – Мне много ж не надо. Поможешь, в долгу не останусь, не поможешь, та же песня будет, разве что в траурных тонах. Ну, так? - И чего тебе? - Хочу знать, как вы договариваетесь об участии в боях. Старик посмотрел на Молчуна с насмешкой и криво улыбнулся. Подпольные бои тут были не редкостью – местная развлекаловка для стражников. А так как за это ещё и платили едой, заключённые вызывались сами, едва не выстраиваясь в очередь. Умрут, так что ж, зато больше никаких мучений. Но победа означала возможность продержаться лишний месяц – а вдруг что-то изменится, и свобода распахнёт к себе двери? - Никак, хочешь записаться? Хотелось бы видеть, как тебе шею свернут, да только тебя не выпустят. Стража не даст тебе и ломтя лишнего, не приведи господь, окрепнешь, чёрт тебя знает. Молчун сполз по решётке и уткнулся в неё лбом, обдумывая сложившееся положение. - А как насчёт сделки? – увидев в глазах старика любопытство, он быстро заговорил дальше. – Вы можете бороться, вас выпускают. Мне нужно подкопить лишь немного сил, и тогда я смогу освободиться. Ты же понимаешь, что это означает? Я вытащу нас отсюда... Старик захохотал, прерываясь на кашель, и отодвинулся в дальнюю часть камеры. Просить было бессмысленно, заключённые не станут рисковать своими шкурами ради него, ради мнимого обещания свободы. Молчун отвёл взгляд и уткнулся затылком в стену, чувствуя, как с насмешкой наблюдает за ним неизвестный. *** Саму по себе столицу нельзя назвать обычной. Лока похож на сахарный пряник, весь белый и сверкающий. Чистые улицы, разделённые узкими аллеями и газонами с цветами, за которыми следили многочисленные садовники. Одно и двухэтажные домики, тоже белые, с красивыми узорами на стенах, они почти не отличались друг от друга. Каждый дом огорожен невысоким деревянным заборчиком, обозначающим личную территорию своего владельца. Люди жили здесь не сказать, чтобы счастливо, но и не печально – как все. Крестьяне работали на полях и в садах, расположившихся за чертой города. Каждое утро можно видеть толпы людей, выходящих за ворота и устремляющихся кто в леса, кто в поля, а кто и в сады. Торговцы шумно спорили на рыночных площадях, наперебой расхваливали товар, споря за качество. Стража медленно ходила по улицам, бдительно следя, чтобы порядок и спокойствие не были нарушены. Зачастую можно встретить путешественников, пришедших посмотреть на огромную столицу. Но прекрасней всего именно Верхний город. В нём никогда не было суеты. В просторных парках, с узкими, выложенными камнями аллеями, пели птицы и расцветали редкие цветы, завезённые из дальних земель. Перед дворцом раскинулся очаровательный парк с подстриженными деревьями и кустами, он больше напоминал произведение искусства. Заботливо выращенные кусты умелые садовники превратили в мифических существ. Здесь были и грифоны, и единороги, и даже драконы с раскинувшимися крыльями. В расположившемся перед парком пруду, окружённом изгородью из кустов мирта, среди кувшинок плавали лебеди. Чуть дальше – дворец, большой и красивый, под стать городу. И попасть в Верхний город невозможно, по крайней мере, так считало подавляющее большинство. Кайл к ним определённо не относился. Он сильно удивил меня, назвав в своём плане место, о котором многие даже и не вспоминают – канализацию. Претерпеть довелось многое. Дивные ароматы испражнений, из-за которых казалось, что я не дойду даже до выхода из этого адского места. Подкрадывание к страже и перебежки через аллеи, вкупе с лазаньем по решёткам на окнах, казалось, оставят на моей голове шикарную седину. А затем – ползание по вентиляции, где я совершенно запутался, несмотря на точные инструкции. Чувствовал я себя в этой каменной кишке, как червяк, если не хуже. Закончилось это паническими метаниями по коридорам в облачении рядового, которое висело на мне весьма несуразно, и неминуемо должно было привлечь внимание окружающих, благо, таковых не встретилось. Кто бы ещё пару недель назад сказал мне, что я буду этим заниматься – поднял бы его на смех.