сообщить о нарушении
Текущая страница: 59 (всего у книги 60 страниц)
Я внезапно осознал, что нахожусь здесь не один. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы увидеть на одной из скамеек русоволосую девушку. На её коленях лежала книга, и она медленно переворачивала страницы, едва касаясь пергамента. Я подошёл и присел на край скамьи.
- Ты рано, - улыбнулась Элайза.
- Ждала меня?
- Какой в этом смысл? Я всегда здесь.
- Здесь... – глухо повторил я. – А как же Кайл? Ты и с ним тоже? Знаешь, где он?
- Это твой мир. Какой ответ ты хочешь услышать?
- Правду.
- Ты не знаешь правды. Не знаю и я.
Грозовые тучи полностью заняли небо, стало темно, как поздним вечером. Очертания предметов виднелись сквозь полупрозрачную дымку, а ветер с большей силой терзал деревья. Гром звучал совсем близко, яркие вспышки молний разрывали небо каждые несколько секунд. Спустя мгновение на землю полились капли дождя, я замер, глядя, как на траву опускаются крупные тёмно-красные капли.
- Что это?
- Здесь давно так, - тихо ответила она, – Кровавый дождь, кровавый рассвет, всё из крови.
- Всё? – нахмурился я непонимающе.
- Сам посмотри, – она раскрыла ладони, в которых держала букет белых лилий, белоснежные лепестки расплылись на глазах, окрашиваясь в красный, растеклись по ладоням и закапали на траву, подобно дождю. Я смотрел в недоумении, как с её ладоней капает кровь.
- Скажи мне...
- Где ты? – закончила она, я смотрел с ожиданием. – Подумай, ты знаешь.
- Мне казалось, Путь должен выглядеть иначе.
- Я не Хранитель, Жан, и не могу увести тебя. Никто не может. Вечным там нет места.
- Тогда где я?
- Ты спишь. Проснись, Жан.
- Я не хочу.
Ледяные руки коснулись моих запястий, я посмотрел в глаза Элайзы, разные, один синий, другой зеленый, она совершенно не изменилась.
- Проснись, Жан, проснись.
***
Возвращение в мир живых было... омерзительным. Я пошевелился, и ощутил, как по телу разливается тягучая боль. Руки и ноги казались ватными, а голова слишком тяжелой, словно весь предыдущий вечер я провёл на рейде. У меня получилось сесть и поджать под себя ноги. На мне была изорванная рубашка, волосы спутанной копной падали на плечи, а мышцы ног, живота и спины немыслимо ныли, на губе тонкой корочкой застыла кровь. Я перевёл дыхание и удовлетворённо улыбнулся. Несмотря на то, что тело ныло, а в ушах раздавались отголоски давно стихших криков, я чувствовал себя как никогда лучше. Мне не доставляла дискомфорта ни окровавленная одежда, ни изнуренность. Я выжил, и это главное. Первым делом я попробовал позвать Искру, но она находилась в бессознательном состоянии, словно истощение привело её в глубочайший обморок. Даже тонкую нить потока вытянуть не удалось, что уж говорить о Переходе.
Мне захотелось подняться, но как только я попытался встать, тело сковала волна боли. Перед глазами всё расплылось, но лёгкое прикосновение вывело из оцепенения. Мне удалось поднять голову, и я едва не вскрикнул. Я смотрел на девушку, стоящую всего в шаге от меня, не зная, плакать мне, смеяться или бежать прочь от той, кого я давно похоронил. Но я не мог ни шевелиться, ни кричать. А Лиса просто стояла рядом, широко улыбаясь и рассматривая меня своими лучистыми глазами, словно собиралась сказать что-то. Я что-то прохрипел и протянул руку, втайне боясь, что она начнёт отступать и исчезнет, но Фелиса по-прежнему стояла на месте, и только улыбка становилась шире. Сейчас она была совсем другой, не той уставшей тенью, пережившей столько тяжёлых лет и испытаний. Передо мной стояла полная жизненных сил и энергий девушка, с непоколебимым духом и не исчерпываемым запасом шуток на каждый случай.
- Фелиса, - прошептал я, чувствуя, как пересохли мои губы. – Лиса...
Я попытался подняться. Видя, что это даётся мне с трудом, она поспешила подать руку. К своему удивлению, я обнаружил, что могу стоять, а боль в груди почти не мешает делать короткие вдохи.
- Мы больше не увидимся, - прошептала она мне на ухо.
- Нет... Нет, не говори так. Ты же здесь, ты вернулась. Не говори... – я судорожно вцепился ей в руку, стараясь притянуть к себе.
- Отпусти меня, Жан. Ты должен это сделать. Посмотри, я мертва.
Когда я, наконец, решился проследить за её взглядом, наткнулся на нечто, лежащее в луже крови в дальнем углу комнатки, некоторое время просто моргал, силясь прогнать эту картину, пока из моего горла, наконец, не вырвался крик. Нет! Это невозможно, мне это кажется. Я сошёл с ума и вижу то, чего нет на самом деле! Запустив руки в волосы, я с силой дёрнул себя за слипшиеся грязные пряди, но это не избавило от кошмара, а только усилило головную боль. Я перевёл взгляд на противоположную стену, сплошь состоявшую из железных прутьев - за ними виднелся узкий коридор, освещенный несколькими факелами. Захотелось снова потерять сознание, ничего не знать и не чувствовать.
- Посмотри на меня, Жан.
Я поднял взгляд. Она неподвижно стояла в дверях, и я видел, как темнеет кровь на её одежде. Руки и ноги того, что когда-то было Фелисой, переломаны, раскрошены, словно их истерзал дракон, и, наверное, только одному дьяволу известно, как ей удавалось стоять. Она не двигалась, просто стояла, истекая кровью и разбрызгивая её вокруг. Я видел, как стена покрывается красными каплями, как они оседают на камнях, было противно, хоть раньше я любил кровь.
- Нет!
Я никак не мог отстраниться или защититься от изуродованного тела. Она заговорила, и её голос был невыносимо знакомым, хоть и звучал иначе из-за смертельных ран.
- Жан... Жан, посмотри на меня. Ты должен отпустить меня. Посмотри, что ты со мной делаешь. Отпусти, Жан. Отпусти.
Она протянула ко мне руки и схватила за запястья, я попытался вырваться, но её пальцы оказались на удивление сильными. Я почувствовал боль в запястьях, и, наверное, если бы вырывался более усердно, то сломал бы обе руки. Она держала меня, пытаясь притянуть к себе, я был уже полностью перепачкан кровью. Только тогда я понял, что сдаюсь и безвольно поддаюсь хватке. В такие минуты никак не выходит управлять своим телом, оно становится неподвластным. И вдруг всё прекратилось.
***
Я сидел на полу и оглядывался по сторонам. Мои самые страшные опасения никак не подтвердились: в камере не было никакого ожившего трупа, на полу и мне не виднелось ни капли крови. Но, несмотря на это, меня сотрясала дрожь, быстро стучало сердце, а волосы и рубашка прилипли к телу. Я осмотрелся и, не заметив ничего странного, уткнулся головой в стену. Из груди вырвался судорожный всхлип, на большее я не был способен. Это был звук отчаяния и обречённости. Кажется, я снова начал впадать в забытье. Сидел в углу, обхватив себя руками, стиснув зубы и закрыв глаза, чтобы больше ничего не чувствовать.
Неизвестно, сколько времени я оставался в таком положении, в какой-то миг тишина прервалась неясным посторонним шорохом. Кто-то пришёл и хотел повидаться со мной. Я услышал тихий вздох и почувствовал прикосновение к плечу, это заставило меня тут же поднять голову и открыть глаза. Ничего не изменилось, вот только по ту сторону решётки на корточках сидела Аня. Она просунула руку сквозь прутья и держала меня за плечо.
- Жан... - мне показалось, что голос её звучит хрипло, как будто она недавно плакала. Не в состоянии смотреть на средоточие свободы, которое являла собой девушка, я отвернулся, скинув руку со своего плеча. - Жан, я... Мне очень жаль, это... ужасно.
Я устало откинул голову назад и вздохнул.
- Зачем ты пришла?
Она явно не ожидала такого вопроса, но я действительно не понимал этого. Только сейчас я отчётливо осознал, что не хочу видеть никого, по крайней мере, пока не притупится боль от недавних потерь.
- Я переживаю за тебя, Жан. Я не хочу... видеть тебя здесь.
- Какая разница? Ты все равно не способна ничего сделать.
Мне захотелось сделать ей больно, заставить испытывать хотя бы малую долю того, что чувствую сам, потеряв любимую и короля. Я злился, хотя и не знал, на кого и за что. Наверное, виной всему было осознание собственной беспомощности и невозможности что-либо изменить, чувство усталости и безысходности.
- Их оправдали, - тихо произнесла Аня.
- Кого?
- Тех, кто был с тобой. Они получат свободу. Вчера закончился суд. Их признали жертвами...
- Вот, значит, кто они теперь? Жертвы. А когда-то они присягали на верность королю.
- Жан, я прошу тебя... - она снова прикоснулась ко мне, провела рукой по волосам, задержалась на плечах. - Ты был его другом и не хочешь признавать его смерти, но одумайся. Если бы он не погиб, давно бы вернулся. Или хотя бы прислал тебе весточку, дал знать, что с ним всё в порядке. Я знаю, как тебе помочь. Я говорила с Орденом. Тебя могут освободить. Всё, что ты должен сделать: сказать, что Кайл заставил тебя служить ему. Шантажировал или как ещё. Неважно, что именно, но это...
Не сдержавшись, я сжал её руку с такой силой, что она вскрикнула и отшатнулась от меня.
- Не смей предлагать мне это! Я не предам своего короля, чего бы мне это ни стоило. Пусть они попробуют сгноить меня в тюрьме. Пусть пытают, если захочется. Но я останусь с ним.
В воздухе повисла тягучая тишина, в которой слышалось лишь дыхание Ани и стук капель. Она медленно придвинулась ко мне и дотронулась рукой до моей щеки, и от этого тёплого касания я вздрогнул. Давно забытое тепло, как будто бы я уже целую вечность провёл в холоде и сырости.
- Я прошу тебя, Жан. Откажись от него. Соври. Ты можешь начать жизнь заново. Со мной, - она плакала, сжимала мои руки в своих ладонях, целовала лицо и шептала что-то.
- Я не люблю тебя. И думаю, никогда не любил. Я люблю Лису. Люблю своего короля. В твоём мире мне всё ненавистно, - приникнув к её уху, я прошептал. – Я пытал и убил куда больше людей, чем ты можешь знать. Твоего брата и Ванессу тоже.
Она отшатнулась, глядя с ужасом. Я видел, что девушка хотела сказать ещё что-то, но, видимо, не смогла.
- Когда суд?
- Через три дня.
Сказав это, она медленно поднялась и удалилась. Я услышал, как шуршит её одежда, как она вздыхает, как постепенно стихает стук её каблуков.
Как же долго будут тянуться эти дни. Сидеть в одиночестве в холодной камере, слушать перестук капель и ждать, ждать, ждать. Но что для меня эти ожидания, если они во имя короля? Я не раз клялся себе, что ради него стерплю всё, и сейчас пришло время это доказать. Чтобы, вернувшись, он увидел, насколько я верен ему. Я улыбнулся, представляя его довольное лицо и спокойный голос. Всего лишь три дня, и начнётся отсчёт вечности. Но ничто не может убить во мне веру в его возвращение. Надо только эту надежду спрятать далеко, в глубину души, чтобы никто не узнал о ней и не посмел отобрать.
***
На третий день в мою камеру пришли солдаты. Надеть на себя ошейник я не дал, Искра немного восстановилась, и мне удалось убить одного из них. Сдаваться я не собирался. Что и говорить, они были впечатлены. Настолько, что долго и с удовольствием меня били. Били, потому что боялись. Их страх я ощущал. Потом на меня нацепили ошейник, и я перестал чувствовать Искру. В груди образовался чёрный провал, словно во мне пробили брешь. И, чёрт возьми, это гораздо больнее, чем стрелы!
- Поднимайся!
Меня повели на суд.
Судебный зал и прилегающие к нему коридоры были забиты людьми. Казалось, я оглохну от сотрясающих мой слух воплей, выкриков, рыданий и угроз. Они теснились вдоль стен, пытались выдвинуться вперёд, чтобы увидеть меня, устраивали целое столпотворение. И смотрели на меня, кто с ненавистью, кто с гневом, кто с презрением, а кто и с брезгливой жалостью. Солдаты стояли между нами, чтобы пресечь любую их попытку отомстить за погибших от моих рук. Взгляды бывших друзей и подчинённых, непроницаемые лица преподавателей. Кто там ещё из знакомых?
- Встаньте на колени, подсудимый.
Я остался стоять на ногах, смерив их презрительным взглядом, и оскалился в гадкой ухмылке.
- На колени!
Стоявший рядом со мной солдат размахнулся и ударил меня кулаком по лицу. Удар был достаточно силен, в него вложили всю ненависть. Я покачнулся, но устоял на ногах, чувствуя на языке вкус собственной крови. Собрав её во рту, я сплюнул под ноги солдат.
- Что смотрите? – процедил я. – Ждёте раскаяния? Его не будет.
- Сволочь! – меня ударили ногой, потом другой.
- Прекратить!
- Не надо меня останавливать! Почему эта тварь ещё дышит, когда мой брат?..
- Я сказал: прекратить! Возьмите себя в руки!
Меня подняли за шиворот и рывком поставили на колени. Я вырывался, не хватало ещё стоять перед этими ничтожествами, как провинившийся слуга! Потасовка надолго не затянулась, солдаты превосходили меня численностью. Они не отпускали меня, пока я не рухнул на землю, где мне вывернули руки. Я тут же вскинулся и попытался подняться, вывернуться, ударить.
- Да успокойте же эту сволочь!
- Вот ведь зверьё!
- Довольно! Или вы будете обвинены в неуважении к суду!
- А кого здесь уважать? – выкрикнул я на весь зал и захохотал. – Решили судить меня? А у вас есть такое право? Вы виновны в этом не меньше!
- Тишина!
Меня снова повалили на землю и заставили заткнуться.
- Жан-Клод Перинье, - гробовым голосом произнёс судья. – Вы обвиняетесь в служении человеку, известному под именем Кайл Кёртис, в многочисленных убийствах и пытках, в применении своей Искры во вред. Вы признаёте свою вину?
Я обвёл взглядом зал и наткнулся на побледневшую Аню. Она смотрела с отчаянием, прижав сжатые в кулаки ладони к груди. За её спиной я видел знакомые лица и едва не рассмеялся, глядя на тех, кто совсем недавно сражался со мной плечом к плечу.
- Делайте, что хотите, ублюдки. Обещаю, вы ещё поплатитесь.
- Отвечайте, подсудимый!
- Я признаю, что меня судят за верность моему господину! Признаю, что меня судят предатели!
- Единогласным решением суда вы приговариваетесь к пожизненному заключению в тюрьме Корновир. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Уведите его.
***
До Корновира меня доставили быстро. Перед нами была равнина, за которой раскинулись горы, а у их подножья находилась крепость. Тюрьма, выстроенная почти тысячелетие назад, почти вся вырубленная в скале. Только внешняя стена была выстроена из камней, скреплённых специальным раствором. Вместо донжона и цитадели сеть пещер, вырубленных в самой горе. Корновир вмещал в себе огромные склады и несколько колодцев, также во внешних дворах содержался скот, и находилось несколько крупных огородов. Древесины и камней, некогда запасенных на складах, было достаточно для восстановления стен, в случае их повреждения. Сам замок отапливать не приходилось.
Меня провели по длинным извилистым коридорам к колодцу. Не в прямом смысле, конечно. Колодец - широкая вертикальная шахта, пространство которой исчерчено навесными лестницами, словно паутиной, а вдоль стен тянулись линии этажей. Самое сердце Корновира, откуда исходят все коридоры, неважно, куда они ведут. К камерам, к казармам, к выходу. И она была забита солдатами. Они патрулировали навесные лестницы и каждый этаж. Мы спустились на подъёмнике вниз, с грохотом рухнул мостик на небольшой островок в самом центре шахты. В молчании меня силой заставили встать на колени и сковали руки цепями, другие концы которых исчезали в пропасти, утяжелённые камнями. После этого меня сковали, не оставив возможности двигаться, и ушли, оставив в одиночестве.
========== Эпилог ==========
- Сомер!
Комендант тюрьмы вздрогнул и подскочил на кровати, вцепившись пальцами в плечо склонившегося над ним солдата. Прикрыв глаза, он некоторое время пытался понять, что произошло. Кажется, ему снился кошмар. Он медленно кивнул. Да, ему снился кошмар, а потом... потом он проснулся. Точнее говоря, его разбудил испугавшийся криков подчинённый. Он помотал головой, отбрасывая воспоминания о хищнике в темноте.
- Ну что тебе?
- Там гонец, господин Сомер, - несколько скомкано сообщил солдат и по короткому взмаху руки бросился подавать доспехи. Мысленно начальник тюрьмы ругнулся, если прислали гонца, значит, снова что-то серьёзное происходит.
- По поводу этого? – комендант помахал в воздухе рукой, пытаясь подобрать слова.
- Да, насчёт заключенного, - кивнул солдат. - Я слышал, многие хотят, чтобы его удавили.
- Я и сам уже страху от него натерпелся. Но как удавить? Этот сам удавит, кого хочешь.
На его плечи опустилась завершающая деталь костюма – плащ – и он вышел в коридор.
Возле ворот неподвижно застыл человек в плаще, рядом с ним вытянулись по стойке смирно двое стражей. Когда Сомер подошёл, они отдали честь и вновь замерли, таращась то на него, то на прибывшего.
- Вы гонец? – с неудовольствием посмотрел на мужчину начальник тюрьмы, ему не нравились люди, соблюдающие инкогнито. Тот, негромко хмыкнув, стянул с головы капюшон и предоставил на обозрение чистое загорелое лицо. Капитан еле сдержался, чтобы не фыркнуть. Мальчишка, лет двадцать пять на вид, не больше.
- Я бы так не сказал, господин Сомер, - с ленцой ответил юноша, осматривая начальника тюрьмы с любопытством.– Моё имя Оген, я посол Его Величества Тильра фон Долла, короля Кандоры и вашего короля.
