Текст книги "Успокой моё сердце (СИ)"
Автор книги: АlshBetta
сообщить о нарушении
Текущая страница: 47 (всего у книги 54 страниц)
К тому моменту, как я возвращаюсь, комнату наполняют едва слышные, практически беззвучные постанывания. Со сведенным от напряжения лицом, с широко раскрытыми, распахнутыми глазами, вполоборота повернувшись в сторону кровати, Эдвард смотрит на сына. И только теперь я догадываюсь, зачем он открыл шторы.
– Давай-ка, – я занимаю прежнее место, просительно протягивая руку к той ткани, что он уже использовал.
Длинные пальцы нехотя, вздрогнув, разжимаются. Он убирает их медленно, словно давая себе (или мне?) время для какого-то маневра.
Но, в конце концов, белое полотенце все же оказывается на полу.
…Я видела его шрамы всего один раз в жизни. В ту ночь, когда впервые столкнулась с невозможностью использования наркоты. Тогда они показались до ужаса страшными, и сердце от их вида явно билось сильнее.
Но сегодня, мне кажется, зрелище более впечатляющее. Все те же линии – глубокие и не очень, толстые и тонкие – исполосовавшие кожу. Они явно не добавляют ей красоты, но точно так же, как Эдварду плевать на ритуалы, проделанные между нами с Лореном, мне плевать на их вид. Ужас сковывает сознание лишь от очередной картинки воображения, как они наносились, но никак не от отвращения. И, пусть даже я прекрасно помню заявление Флинна, что боль не является, как таковой, действительной, мне кажется, что края особенно глубоких шрамов выделяются среди остальной кожи темно-бордовыми полосками…
Наблюдая за мной, Эдвард дышит чаще прежнего. Я догадываюсь, о чем он думает, потому беру себя в руки быстрее.
– Вот так, – опускаю чертово полотенце куда следует.
Дернувшись, Каллен мгновенно перехватывает мою ладонь, боязно пытающуюся разгладить ледяную материю. Сжимает в тисках. Сжимает чуть ли не до треска костей. Но сейчас это не имеет никакого значения.
– Надо найти время на пластика, – с трудом вдохнув достаточно воздуха для этой фразы, шепчет Эдвард.
– Не нужно никаких пластиков, – выдавив улыбку, свободной рукой стираю влагу с его лба. Футболка опять, как и во все прошлые разы, стремительно темнеет, – ты очень красивый.
– Здесь темно…
– Какая разница? Ты всегда красивый, – внезапно понимаю, что говорю тем же тоном, что и он со мной, когда успокаивает. Та же мягкость, та же забота, скользящая внутри… мой голос не так благозвучен и не так мелодичен, но что-то общее между нами определенно есть. Неужели он считает иначе? Из-за этих отметин?
С трудом разжав пальцы, стиснувшие мои, Эдвард выпускает ладонь из плена, тут же перехватывая её левой рукой. Поворачивает так, чтобы видеть все линии, устроившиеся на коже. Внимательно, часто моргая, смотрит на них.
– Чертов слон… – проводя по едва заметным, крохотным углублениям, он хмурится. Правда запомнил, какая рука?
– Он свое получил.
– А я нет…
– Эдвард, – ласково смотрю на него, уверенная в своих словах, – сейчас будет легче.
– Не будет.
Упрямый, ну конечно. Мой самый упрямый.
– Будет. Ты же приказываешь моим снам.
Он пытается усмехнуться. Честно пытается, прогоняя с лица все, что к нужному выражению не относится. Но затем, остановившись на полпути, с силой зажмуривается. Резко выпрямляется, упираясь спиной в кресло. Правая рука забирает в свое владение полотенце, что есть мочи растирая им кожу. Эдвард делает это с такой силой, будто намеревается снять её. Губы, пальцы – дрожат. Он весь дрожит.
– Поговори со мной, – умоляюще просит, кусая губы.
– О чем поговорить, tesoro? – как могу, сдерживаю собственную панику, понимая, что только её здесь и не хватает. Эдвард был спокоен вчера. Я буду сегодня.
– О ч-чем… х-х-хочешь, – ему с большим трудом удается-таки произнести эту фразу. И без того бледная, туго натянутая кожа светлеет.
– Конечно, – сразу же соглашаюсь, лихорадочно думая о том, что сказать. Большим пальцем – единственным, что остался на свободе – поглаживаю его руку, не обращая внимания на крепкое рукопожатие мужчины. Ему так проще? Пожалуйста.
Взгляд цепляет тоненький лунный лучик, и тот, поблескивая, напоминает одну тему. Вполне оптимистичную.
– Знаешь, я ведь прочитала ту газету… ну, ту, в которой тебя называли Изумрудным, – пытаюсь говорить как можно ровнее и беззаботнее, как можно спокойнее, чтобы помочь ему. Разговоры – это хорошо. Они отвлекают. И я его отвлеку.
Судя по тому, что Эдвард недоуменно хмурится, у меня уже получается.
– Так вот, – ощутимее прикасаюсь к нему, помогая концентрировать внимание, – там было целых две страницы, посвященных продаже недвижимости. Дома в Портленде, дома в Сиэтле, в Атланте, насколько помню… и на Аляске. Я думаю, вариант с двумя спальнями там найдется. А кедровую дверь можно заказать.
Длинные пальцы чуть-чуть расслабляются после моих слов. Это вдохновляет продолжать – я иду верным путем.
– Он будет стоять где-нибудь далеко-далеко, – шепчу, улыбаясь той картине, что для него рисую, – возле большой горы и маленького озера перед ней. Зимой, когда оно будет замерзать, будем кататься на коньках. Я научу и тебя, и Джерри, если вы не умеете.
Из сотни морщин, сковавших лицо Эдварда, парочка полностью разглаживается. Да и зубы он сжимает уже не так сильно.
– А завтракать будем маффинами. Я научусь печь не только шоколадные.
– Надоест…
– Ещё чего! – тихонько возмущаюсь, покачав головой, – это вам надоест. И тогда я придумаю что-нибудь ещё. Как насчет блинчиков?
– Ч-черничные, – уголки губ Эдварда приподнимаются, и он все же открывает глаза, благодарно на меня глядя, – черничные, пожалуйста.
– Ну вот, – широко улыбаясь, заглядываю в малахиты. Теперь смотрю только в них. Теперь есть, куда смотреть. И от того чудного зрелища, как боль, бродившая внутри голодными стаями, расходится, постепенно исчезает, я, ни разу не сбившись, могу проговорить до утра, – мы быстро составим меню. И да, нужно купить одеяло.
– Одеяло?..
– Стеганое.
Каллен искренне, хоть и немного удивленно, улыбается. Уже шире. Уже явнее. Морщинок все меньше, а пальцы все слабее. Полотенце уже не намерено заживо стянуть кожу, а нога, судя по всему, унимается. Прекрасно!
– Ты помнишь?..
– Я не только помню, я ещё и знаю, где его купить, – заговорщицки шепчу, подмигнув ему, – думаю, Джерому понравится.
– Ещё бы… из тебя прекрасная собеседница, – его глаза сверкают, наполняясь облегчением. Таким явным, таким долгожданным и настоящим, что становится совсем тепло. Вот теперь я могу пройти босиком по ледяной плитке. И даже не нахмурюсь.
– А из тебя – слушатель.
Он довольно хмыкает, ухмыльнувшись.
– Задерни штору.
Свет пропадает. Комната снова темная.
– Где-то здесь была пижама…
– Вот, – потянувшись назад, достаю из-под кресла те самые штаны, о которые едва не споткнулась. Не позволяя упасть сейчас, ладонь Эдварда крепко держит мою. Ту самую, с отпечатком слоника.
– Тебе помочь?
– Здесь я сам справлюсь.
Немного поморщившись, он медленно, выверяя каждое движение, нагибается. Отпускает меня, используя обе руки, чтобы надеть необходимую одежду. Слышу знакомое шипение, когда, видимо, прикасается к только-только прекратившей болеть ноге, но, благо, ничего больше. Сначала все не начинается, а это уже очень и очень хорошо.
– Вернемся в кровать? – когда он заканчивает, осторожно спрашиваю я.
– Да, было бы неплохо, – устало усмехнувшись, Эдвард всеми силами пытается сохранять оптимизм, – но сам я точно не дойду.
– Самому и не нужно, – поднимаюсь с пола, протягивая ему обе руки, – обопрись на меня.
Заранее сжав зубы, Каллен, одной рукой и правду держась за мою, а другой вцепившись в подлокотник, тяжело поднимается, стараясь перенести основной вес на левую ногу. Уже проложившие контуры морщины возвращаются на его лицо.
– Вот и замечательно, – ободряюще шепчу, обвивая его за талию, – давай-ка, здесь всего четыре шага.
Готовая идти, я жду телодвижений Эдварда. И дожидаюсь. Правда, вместо того, чтобы следовать к северной стене комнаты, мужчина крепко прижимает меня к себе. Так ловко и быстро, что даже не сразу понимаю, что случилось.
– Мари, да?.. – теплые губы прижимаются к волосам, а потом, поцеловав их, опускаются ко лбу, – не Анжелика, случайно?..
– Изабелла Мари, к сожалению.
– Тебе бы пошло, – даже в баритоне слышна улыбка, – моя маркиза ангелов.
– Я предпочту быть баронессой, – неслышно усмехаюсь, погладив его спину, – ну а теперь пошли. Не оттягивайте решающий момент, ваше превосходительство.
– Действительно…
Он дышит тяжелее, чем прежде, но не останавливается, пока не добираемся до простыней. Держит меня крепко, не отпуская до тех пор, пока не уверяется в близости кровати.
– Осторожно, осторожно… – бормочу, помогая ему сесть на неё, – все хорошо?
Кивает, но улыбка уже куда слабее. Держится с трудом и, к тому же, подрагивает.
Я знаю, чего он боится. И знаю, почему.
– Он не повторится сейчас, – поправляю чуть выбившиеся простыни я, – не волнуйся.
– Думаешь? – боже, в этих глазах – точь-точь Джерри – надежды больше, чем во всем мире. Он смотрит на меня так, будто я решаю, станет ему плохо или нет.
– Не повторится, – ещё раз повторяю, целуя солоноватый лоб, – ложись.
– Ты ложись, – велит баритон.
– У двери…
– Я у двери, – четко произнеся каждое слово тоном, не терпящим возражений, говорит Эдвард.
Мне ничего не остается, как послушаться.
Я занимаю место посередине – между ними с Джерри. Дождавшись того момента, когда мистер Каллен с удобством устраивается на простынях, возвращаю из изножья сброшенное одеяло. Накрываю нас обоих, проследив, чтобы и покрывало малыша было на месте. Благо, Джерому до нас нет никого дела. Мой мальчик слишком занят Морфеем.
– Холодные, – недовольно бормочет Эдвард, когда я ласково провожу пальцами по его скулам, – чертовы подушки…
И подвигается… ко мне. Вернее, на меня. Укладывает голову на грудь, как я обычно это делаю, расслаблено выдыхая.
Против воли вздрогнув от всколыхнувшегося испуга, поджимаю губы.
Для него это без внимания не остается. Словно бы вспомнив о том, почему я не люблю прикосновений к этой части тела, мужчина, резко вздернув голову, встревоженно смотрит на меня. Его сонливость мигом пропадает.
– Белла, извини… я не подумал.
Пытается отодвинуться. Вернуться на ту самую половину кровати, что принадлежит ему. На те «чертовы подушки». Но, удивив саму себя, я не позволяю.
– Нет.
Я обвиваю его обеими руками, удерживая на прежнем месте. Моргаю, прогоняя слезы, но почему-то (бог знает, почему) не хочу отпускать даже отсюда. Пусть останется, пожалуйста!
– Я тебе не?..
– Нет. Нет, – повторяю дважды, второй раз немного громче, – все в порядке.
Усмиряю дыхание, пытаясь не опровергнуть свои слова сразу же. Уговариваю тело послушаться, а сознание – сжалиться. Не надо кошмаров. Не надо ничего. Я просто хочу, чтобы он был здесь. Пусть, может быть, и только сегодня.
Эдвард осторожно, давая мне возможность передумать, занимает прежнее место. Ведет себя нежно и аккуратно, стараясь не тревожить меня. Пытается даже если и касаться, то не сильно, не полностью. Краем щеки. Чуть-чуть…
Но вскоре усталость, приступ и все прочее, что было в течение этого часа, берет над ним верх. Засыпая, он обмякает, утрачивая власть над телом. И тут же, не сдерживаясь более, укладывает голову мне на грудь. Как следует.
*
Чего мне не удается сделать этой ночью, так это поспать. И дело не только в том, что случилось сегодня в районе двух, и не только в том, к чему это привело чуть позже. Дело в мыслях. Сначала понятных, осязаемых и вполне логичных. Да, в них было немного страха – я ведь и в кошмаре не могла представить, что позволю кому-то спать именно здесь и именно так – но он прошел на удивление быстро. Эдвард согрел меня. И снаружи, и внутри мне ещё никогда не было так тепло. Он словно бы спрятал мое сердце – и никому не отдаст.
Но потом радужные размышления, в тот самый момент, когда я уже была готова заснуть, разрушили другие, совсем иного рода помыслы.
Вместе с приобретением тепла, принесенного Калленами, животный страх остаться без него стал просто нестерпим. В голове мелькали иллюстрации всего того, что может навсегда меня его лишить, и волосы, едва ли не в прямом смысле, становились дыбом.
А все остальное?..
Слезы Джерома, который убегает от страшных сновидений и отворачивается от меня; сжатые до хруста зубы Эдварда, пытающегося содрать с ноги кожу…
Когда все это кончится? Когда я вправду смогу просыпаться в том доме, который вчера ему описывала? Да и смогу ли вообще?
Когда Джерри по-настоящему превратится в ребенка? Он вынужден менять ипостаси по нескольку раз в день – это неприемлемо даже для взрослого, умудренного жизнью человека!
А мы с Эдвардом? Мы сможем жить, как нормальные люди? Я ведь все так же буду трястись от одной мысли о Кашалоте, он не будет касаться меня… мы не будем парой, как таковой. Табу на секс, говорят, рушит отношения…
Черт!
Я лежу здесь и уже, наверное, пятый час неустанно, глажу его волосы. Едва касаясь, но все же. Глажу и плачу, потому что не знаю, что мне делать. Рассказ – есть. Признание – есть. Согласие быть вместе – есть и всегда будет! Помощь? Несомненно. Я сотрусь в порошок чтобы помочь ему. Но семейная жизнь… кровати с балдахинами, мягкие подушки, диваны, душ, океан, гидромассажная ванна – ничего не будет!
Мне кажется, в тот самый момент, когда он… повторит, я умру. На самом деле, без всякого пафоса. Я слишком хорошо помню ту ночь. Я никогда не забуду её, сколько бы он ни просил.
Говорят, нужно сменить прежний опыт на новый – и все получится. Но как на него решиться? Эти советчики хоть раз были в подобном моему положении?!
Я всеми силами стараюсь дышать ровно. Я не хочу его разбудить. Но слезы уговорить помедлить совсем непросто. И, в конце концов, один из всхлипов делает свое дело. Ну почему?..
– Доброе утро… – тихонько усмехнувшись, бормочет баритон. С ночи он немного хрипловатый.
Не отвечаю. Боюсь, что если отвечу, зарыдаю в голос. Отчаянье приходит внезапно – подтверждаю.
Вместо этого пальцами нежно глажу его щеку. Надеюсь, такое приветствие тоже подойдет?
Звук, напоминающий мурлыканье, Эдвард при мне издает всего второй раз. Наклоняется ближе к моей ладони.
– Как настроение у волшебницы? – спрашивает он через полминуты, подняв голову.
Тепло исчезает.
Вздрогнув, я всхлипываю ещё громче, чем в предыдущий раз. Лицо Каллена вместе с обстановкой номера и болотным покрывалом становится нечетким от соленой влаги.
– Эй, – улыбка, стало быть, завладевшая его губами, мгновенно пропадает вместе прежним тоном, – в чем дело?
Я открываю рот, чтобы ответить, но понимаю, что ответа нет. Да и какой он может быть?
– Белла, – мужчина явно недоволен тем, что происходит. Оставляя свое прежнее место, он за мгновенье ока оказывается рядом со мной. Устраивается рядом, внимательно глядя в глаза, – если ты будешь плакать, я не смогу помочь.
Да во что я превращаю это утро! Мне законом стоит запретить просыпаться рядом с людьми в хорошем настроении.
– Я… – пальцы, повинуясь собственной воле, каким-то чудом оказываются на ночнушке. Стискивают материю.
Эдвард хмурится.
– Из-за груди? – сочувственно интересуется он, – это моя вина, perdonare. Я больше никогда не стану…
– К черту грудь… к черту! – давясь слезами, отрицаю я, мотая головой.
Не строя больше ни догадок, не предположений, после этой фразы Эдвард сразу же привлекает меня к себе. Крепко-крепко обнимает.
Хватаюсь за его руки как за последнюю надежду. Я просто больше не могу…
– Предчувствие, – хнычу я.
– Предчувствие? Чего? – его участие пусть и малость, но утешает.
– Чего-то плохого… скоро… я не знаю. Я так боюсь… я так боюсь, Эдвард! – теперь я его обнимаю. И держу ещё крепче.
– Бояться нечего.
– Да?! А Кай, а Джеймс?.. А вы?.. – зажмуриваюсь, что есть мочи, – если с тобой или Джеромом что-то…
Кажется, сейчас я приплету сюда все, что не дает спокойно спать. Начиная от Кашалота и заканчивая темой, собственное, ночи французского…
– Здесь, в лесу? – Эдвард усмехается, пытаясь отвлечь меня, но вряд ли знает, что не выйдет.
– В лесу. В поле. В доме. В отеле, – качаю головой, со всей серьезностью глядя на мужчину, – я ничего не смогу сделать…
– Белла, откуда с утра такие мысли? – избавляя меня от слез, мужчина морщится, – хватит. Все хорошо.
– Сейчас… а потом? А что потом? – я не остановлюсь. Пока не скажу, не остановлюсь. Всю ночь об этом думала. И всю ночь пыталась найти ответ. – Когда все это кончится – если кончится – что дальше? Мы переедем на Аляску, ты на мне женишься…
– А чего ты хочешь? – его недоумение, приобретая вполне явные очертания, наполняется едва заметным гневом. Злится. Не понимает.
– А ты?.. Я же не жена… тебе. Я не смогу… – комок в горле просто невыносим. Я не знаю, что с ним делать. Мешая словам, мешая дыханию, он ощутимо душит. Заслуженно, наверное. Кое-как пересилив злосчастное ощущение, делаю довольно глубокий, пусть и быстрый, вдох. Мне нужна всего секунда:
– Я не готова тобой делиться.
– С кем делиться? – ситуация, в которую я его вовлекла, явно Каллену не по вкусу. Он обнимает меня и целует, это так, он говорит со мной, но что-то подсказывает, что держать себя в руках сможет не долго.
– С кем угодно… даже если это будет женщина на одну ночь.
В комнате повисает страшная тишина. Она звенит и переливается всеми цветами радуги, а сопение Джерри на заднем фоне воспринимается как что-то предвещающее страшную расправу. Вот-вот раскроется дверь, вот-вот появятся на экране монстры и прочие… вот-вот…
– Изабелла Мари Свон, – Эдвард вынуждает меня на себя посмотреть. Его голос, лицо и даже глаза, которые я так люблю, преображаются. Вид у него почти безумный, – ты считаешь, я в состоянии тебе изменять?
– Жалко звучит, да?.. Даже спрашивать не стоит…
Глубоко и тяжело вздохнув, Эдвард прикрывает глаза.
– Ты очень глупое создание… такое глупое…
Он меня целует. Нежно-нежно, прямо в губы. Осторожно, будто я могу рассыпаться.
– Я не хочу секса, – хнычу, но не отстраняюсь. Очень хочу чувствовать его рядом как можно дольше, – я боюсь…
– Не бойся. Ничего не будет.
– Не будет? Сколько же?
– Столько, сколько потребуется, – он заботливо убирает с моего лица прядку волос, – до тех пор, пока ты не попросишь.
– А если не попрошу?.. – стоит признать, такой вариант наиболее очевиден.
– Значит – нет, – оптимистично заверяет мужчина, – Белла, все предыдущие разы подобных отношений были, мягко говоря, неудачными. К тому же, я не животное, чтобы думать только об одном. Если ты не хочешь, если боишься – я тебя не трону. Никогда, – он вздыхает, любяще посмотрев на меня, я поражаюсь такой честности и откровенности, как сейчас, – и, к тому же, ничего хорошего мне это дело не принесло… ну, кроме одного маленького случая…
Эта фраза даже меня заставляет улыбнуться. Просто потому, что дает вспомнить о ком-то маленьком и очень, очень любимом. Повернув голову к белокурым волосам, чувствую, что дышать становится легче, а слез – чуть меньше. Вот где лекарство. Вот где действенность.
– А ты хочешь… ещё? – внезапный вопрос срывается с губ слишком быстро, чтобы помешать ему.
– Чего «еще»?
– Детей. Ещё детей, – я с интересом смотрю в малахиты. Внутри них много разных эмоций, и многие из них слиты практически воедино – не рассмотреть, но удивление все же проступает. С каплей сомнения, впрочем.
– Белла, – длинные пальцы поглаживают мои плечи немного рассеяно, – ты же говоришь, что у нас не будет секса. Откуда дети?
Действительно… вопрос достойный, мистер Каллен.
Непонятно почему я рдеюсь. Смущенная улыбка завладевает лицом и, мне кажется, несмотря на её робость, Эдварду все равно нравится. Все лучше, чем слезы.
– Ну, если однажды…
– Если однажды, – он не дает мне закончить, скупо усмехнувшись, – где-нибудь подальше отсюда… посмотрим…
Благодарно посмотрев на него, киваю.
Это не отказ. Не знаю, зачем мне нужен был этот ответ, но все же что-то приятное, что-то теплое и довольно-таки большое, пылающее, просыпается в груди от одной мысли, что ещё одна копия Эдварда – маленькая, невыразимо прекрасная – появится в нашей жизни. Станет общей.
Быть может, когда-нибудь ради этого я решусь… попробовать. Даже если боюсь, даже если от одной мысли стынет кровь в жилах… попробую просто потому, что очень сильно его люблю.
– Это все, что тебя тревожит? – ласково интересуется мужчина.
– Почти… приступ прошел?
– Прошел, – его глаза загораются так ярко, что мне кажется, я никогда прежде не видела внутри них такого света, – одна волшебница наколдовала…
– Я рада, что смогла тебе помочь.
– Это не просто помощь, – он с обожанием смотрит на меня, широко улыбаясь, – это почти подвиг. Ты ведь договорилась со мной, – усмехнувшись, он постукивает пальцами по своему лбу.
– С упрямым-упрямым? – посмеиваюсь, с радостью замечая, что высыхают последние слезы. Ещё одна волна облегчения, ещё одна, такая долгожданная, накатывает на сознание. Все-таки разговоры отличное лекарство. Они со многим могут помочь справиться.
– Верно, – получаю ещё один поцелуй, – Флинн был прав, со мной только ты можешь справиться.
– Спасибо за комплимент.
– За правду? Какая же глупость, – мистер Каллен забирает меня в объятья, устраивая возле своей груди. Мы лежим на подушках, в комнате тепло, Джером посапывает сзади, и все мои страхи, все то, что вертелось в голове этой ночью, куда-то пропадает. Невероятно приятное ощущение свободы!
– Вы будете самыми счастливыми, – шепотом говорю, наслаждаясь близостью этого человека. Он, его сын – все, что у меня есть. Потерять? Едва ли. Никто их не получит.
– Мы будем, – исправляет Эдвард, погладив мои волосы, – это уж я тебе обещаю.
…Два дня спустя, глядя на наши немногочисленные собранные вещи – уместились в одну сумку – я все ещё не понимаю некоторых частей плана Эдварда. Он особо не делился, рассказал лишь в общих чертах, но что-то подсказывает мне, что простой поездкой в аэропорт и вылетом первым рейсом все не кончится. Он о другом думает. И по-другому собирается поступать.
Неужели снова оставить нас? Но ведь обещал же!..
– Готовы? – встав у порога и вертя в руках ключ от комнаты, мужчина выжидающе смотрит на нас с малышом, – пойдем, мало времени.
– Секундочку, – вздохнув, пытаюсь вспомнить, что делаю, и правильно застегнуть, не сломав хрупкую молнию, куртку Джерри. За эти дни так и не потеплело.
Мальчик выглядит спокойным и возбужденным одновременно. Он не боится, он рад, но в то же время какое-то предчувствие чего-то непонятного не исключено. Напряжение, граничащее с умиротворенностью – вот как это называется.
Но, по крайней мере, пока папа здесь, ни слез, ни причитаний нет. И то хорошо.
– Готовы, – отпускаю мальчика, позволяя Эдварду забрать его на руки. Джаспер, тут же материализуясь из угла комнаты, где все это время неподвижно сидел в кресле, поднимает с кровати сумку. Кивает на дверь.
Процесс выселения снова не занимает и пяти минут. Но в этот раз «Лесную хижину» я покидаю в более спокойном состоянии, чем в прошлый раз. Тогда мы бежали, а сейчас идем. Тогда телефон Каллена был недоступен, а теперь он с нами. Все к лучшему. Все терпимее.
Наверное, в какой-то степени мне даже жаль покидать это убежище. Оно сыграло значительную роль во всем, что есть между нами с мужчиной.
Здесь я рассказала, кто такая.
Здесь он позволил помочь ему без «лекарств».
Здесь, наконец избавившись от горя, Джером улыбался в полный рот, жуя клубнику.
Хижина не хижина, а про неё я не забуду.
– Заходи, – Эдвард открывает передо мной дверь, отвлекая внимание от узких ступенек и деревянной двери у входа. Отодвигает рукой мешающую ветку куста, где спрятана машина, пропуская меня внутрь.
Не проходит и десяти секунд, как вместе с мальчиком он садится следом.
Ладошка Джерри в моей. Ободряющий взгляд больших драгоценных камешков – тут же. Все рядом и все близко, пока бояться нечего.
Глава охраны, не медля лишнего времени, срывается с места. Мягко выруливая из жимолости, Джаспер в кратчайший срок находит (что в такой темноте требует недюжинных умений) верную дорогу.
Первые семь минут я молчу. Но потом тишина и неопределенность надоедают.
– Мы едем в аэропорт?
– Да, – Эдвард поправляет куртку Джерома, помогая ему удобнее устроиться на сидение.
– Честно?
Мальчик так же, как и я, испытующе глядит на папу. Маленькие глазки просят не врать. Хотя бы теперь.
– Да, – повторяет он для нас обоих. Хмыкает, прищурившись, – откуда столько недоверия?
– Никакого недоверия… – выдавливаю улыбку, – правда, солнышко?
Джерри, посмотрев на меня, кивает.
– Да, папа.
И затем, не откладывая больше, приникает к нему. Успокоено выдыхает.
Нежно погладив сына, Эдвард не обделяет прикосновениями и меня. Длинные пальцы обвивают обе ладони, несильно сжимая.
– Все в порядке, – одними губами повторяет, вселяя уверенность.
И я верю. Верю до той грани, какая, кажется, даже не представляется возможной – полностью. Но в тот самый момент, когда я признаюсь себе в этом, телохранитель зачем-то касается взглядом зеркала заднего вида.
И по мрачному блеску его глаз я догадываюсь, что мои опасения были не напрасными.
*
Главный аэропорт Сиэтла не по-весеннему мрачен. Высокие ангары, темные поля между взлетными полосами и даже светящийся сотней огней регистрационный корпус кажется чем-то призрачным и пугающим.
Помнится, совсем недавно – не больше двух недель назад – приезжая сюда, я ликовала и радовалась. Чили, отдых, безопасность и свобода! Ну не лучший ли подарок?..
А теперь что-то не то… во всем что-то не то…
Наш внедорожник тормозит недалеко от главного входа, подсвечивая фарами в сковавшей воздух мгле край задней части впереди стоящей машины. Она отдает знакомой синевой, но не исключено, что я просто себя накручиваю. В мире миллион «Ауди», в конце концов. И это вовсе не значит, что за рулем каждой – Джеймс.
Эдвард подозрительно спокоен. Пожав мою руку в знак того, что можно выходить, он открывает дверь.
Глава охраны становится рядом со мной, замыкая, тем самым, наш ряд. Испугавшего меня блеска уже нет, вместо этого – что-то вроде улыбки, но мне плохо верится в её искренность.
– Пойдем, – Каллен увлекает за собой через толпу редких прохожих, которые в такой час ещё собираются куда-то лететь. Сегодня, видимо, немного рейсов. Но разве наша цель – не частный самолет? Не тот, что прежде?
Мужчина идет достаточно быстро, но ни на миг не выпускает меня из поля зрения. Через пару десятков метров, заметив, что я не успеваю, останавливается, протягивая руку. Стоит признать, что держа его ладонь, я могу пробежать не меньше сотни километров.
Джером с интересом рассматривает людей, цветные чемоданы и искрящиеся пункты регистрации, с удобством устроившись на папином плече. Все вокруг вызывает у него любопытство и плохо скрытый восторг. Этот малыш провел в своеобразном заточении всю свою жизнь. Конечно, ему интересно. Я понимаю.
Дружелюбная девушка на пропускном пункте с бейджиком, где от яркого света ламп не видно имени, просит наши паспорта и билеты. Джаспер тут же выкладывает требуемое на столешницу.
…Мне кажется, она листает документы вечность. Наскучивает даже Джерри. Он просится ко мне на руки, устало глядя на экран монитора незнакомки.
Эдвард отдает. Но в ту же секунду телохранитель становится точно за нами, смыкая вместе с Каленном любое доступное пространство за спиной. Будто сзади вырастает стена.
– Приятного полета, – наконец, закончив, оптимистично желает девушка.
И вот мы снова идем. И снова по мерцающему, светящемуся всеми огнями радуги, несмотря на время, и полупустому (что по тому же времени логично) очередному залу.
На удивление мне, пункт проверки, где уже собирается небольшая очередь, пропускаем. Эдвард поворачивает совсем в другую сторону – к двери с красной пометкой «проход запрещен».
– Ты уверен?..
– Разумеется.
Дверь поддается.
Это вип-зал, да? Здесь пусто, стоят кожаные кресла и имеется автомат с шоколадными батончиками. На журнальных столиках между четырьмя креслами лежит свежая газета и ещё парочка журналов. Минеральная вода тут же. По три на каждом столике.
– Босс, – слишком увлекаюсь осмотром зала, а потому низкие голоса – практически одинаковые, негромкие, но вполне слышные – появляются неожиданно.
Джером вздрагивает вместе со мной, крепче сжав пальцами куртку.
Два великана – те самые, что уже встречались нам, Эммет и второй, чьего имени я не запомнила – закованные в черные костюмы, подпирают собой низкий потолок.
– Вы вовремя, – Эдвард одобрительно кивает, обернувшись к ним, – время пошло.
– Да, мистер Каллен.
Словно по команде – слаженно и быстро – мужчины, развернувшись, занимают два черных кресла. С трудом умещаются, но делают вид, что сидеть им вполне комфортно.
– Это наша свита?
– Ваша, – видимо предвидя мое недовольство, Эдвард говорит мягче. Джаспер предусмотрительно и тактично отходит, усаживаясь рядом с великанами. Ему-то все известно…
– Что значит «наша»? – напряженно переспрашиваю, перехватывая Джерома, которому такой поворот тоже не по вкусу, – мы ведь летим вместе. Вместе ведь?!
– Вместе, конечно вместе, – привлекая нас обоих к себе, мужчина целует меня в макушку и в то же время ерошит волосы сына, – только чуть позже. Через час.
– Через час?..
– Да. Вы ведь отпустите меня на час?
Вот и все.
Каллен-младший, выражая мои мысли вполне явно, уверено качает головой и обвивает папу за шею. Крепко и недвусмысленно.
– Всего на час, – ещё мягче просит Эдвард, просительно глядя малышу в глаза, – ну пожалуйста…
– Ты же обещал не уезжать! – с горечью напоминаю, понимая, что если этот человек что-то решил, ни у кого не выйдет его переубедить. Знаю не понаслышке. А тем более в таких вопросах…
Черт, черт, черт! Мне так досадно от своей беспомощности! Когда уже я буду принимать хоть какие-то решения? Или когда меня хотя бы будут посвящать в планы?
– Я не уезжаю, – примирительно замечает мужчина, – это маленькая отлучка и все. Ровно через шестьдесят минут я буду здесь. Можешь засечь время.
– Так не пойдет.
– Белла, – Эдвард смотрит на меня так, словно взывает к здравомыслию, и одновременно с тем произносит «хватит» одними губами. Уговоры двух Джеромов ему точно не нужны.
– Сыночек, – в этот раз он обращается непосредственно к малышу, – я очень быстро вернусь, обещаю. А потом полетим обратно, к океану. Снова будем строить замки и смотреть «Спасателей». Как тебе?
Нижняя губа Джерри подрагивает. Не нравится.
– Ты ведь позаботишься о маме, пока я не вернусь? – Каллен заходит с другого фланга. Теперь касается и меня.
Джером поджимает губы. Размышляет, то и дело морщась от желания заплакать, но сдерживая себя. Пытается отпустить отца. Пытается… но не может.
– Спасибо, мой хороший, – намерено принимая сомнения мальчика за положительный ответ, Эдвард широко улыбается. Выпускает нас.
