Текст книги "Успокой моё сердце (СИ)"
Автор книги: АlshBetta
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 54 страниц)
Боже, если я доживу до утра, сделаю все, что пожелаешь!
Приглушенно вскрикнув, дергаюсь в сторону. Неужели они вернулись за мной?
Затаиваю дыхание, застывая на самом краю кровати. С трудом понимаю, что должна после такого резкого рывка оказаться на полу, однако каким-то чудом все ещё нахожусь здесь.
Запоздало ощущаю прикосновения длинных пальцев, впившиеся в правую руку. Они меня держат.
Крепко сжав губы, набираюсь смелости и оборачиваюсь. Не знаю, кого увижу, не знаю, что буду делать, но при этом все равно перебарываю себя. Почему-то кажется, что так будет лучше. Проще. Не так болезненно.
Джеймсу нравится, когда я подыгрываю. Тогда он мягче и спокойнее, и…
Малахиты, светящиеся в темноте, застывают на моем лице, выбрасывая из головы все иные мысли, не связанные с ними.
Давлюсь воздухом, когда узнаю Эдварда. Не Маркуса, не рабочих, не Кашалота… Эдварда! Моего!
Нечленораздельно бормоча имя мужчины, резко изворачиваюсь на простынях, за мгновенье ока меняя положение тела. Прижимаюсь к его правому боку, находящему в моей доступности, и стискиваю пальцами серую пижаму, надеясь, что не разорву её в клочья.
– Пожалуйста, – шепчу я, с трудом пересиливая всхлипы, – пожалуйста, не от… не отдавай меня! Пожалуйста!
Не боюсь его. Знаю, что только этот человек в состоянии помешать Джеймсу вернуться в мою жизнь и пообещать личную неприкосновенность. Даже Джаспер, как ни прискорбно, ничего не сделает, если Каллен приговорит меня.
Молю, не сдерживаясь. Не могу больше притворяться. Нет сил.
– Что случилось? – мужчина выглядит растерянным и потрясенным одновременно. Убирает руки, будто я рыдаю из-за них.
«Отдаст» – нещадно сообщает сознание.
НЕТ!
– Я хорошая… – плачу, боясь впасть в окончательное безумие от страха, – я все сделаю, Эдвард… все, что с-скажешь… я буду… я буду хорошей!
– Ты и так хорошая, – когда их обладатель, наконец, приходит к относительному пониманию происходящего, холодные пальцы все же касаются моего тела – осторожно, словно фарфора. Оно пробыло под одеялом весь тот отрезок ночи, который прошел до кошмара, но, тем не менее, не согрелось. Меня начинает трясти заново.
– П-п-п-пожалуйста, – выгибаюсь, сильнее приникая к нему. Эдвард теплый. – Он за мной пришел, они пришли… пожалуйста!
Пусть поверит, что не лгу. Пусть скажет «да»!
– Никто не пришел, – мой похититель качает головой, вынуждая прижаться лицом к своему плечу, – тише, Белла, Джером спит. Здесь никого нет, кроме нас.
Имя мальчика немного отрезвляет.
Затихаю, но выпускать моего похитителя не планирую – сильнее сжимаю его майку. Если разожму руки, несомненно, потеряю и его. С кем же тогда?.. Кто же тогда?..
– Не отдавай…
– Хорошо.
– Хорошо? – затаиваю дыхание, отчаянно надеясь, что не ослышалась.
– Да. Хорошо, – он кивает, – а теперь закрывай глаза.
– Эдвард, мне страшно… – скатываюсь до самой низкой ступени откровения. Мне уже нечего скрывать. Тем более – теперь.
– Не бойся, – мягко советует бархатный баритон, когда, чувствуя прикосновения к своим волосам, я судорожно вздыхаю. Затихаю, насколько это возможно, пытаясь сосредоточиться на осторожных движениях мужчины на них.
Считаю касания, пытаясь успокоиться.
Двадцать семь. Тридцать…
– Останься со мной, – наскоро вздохнув, прошу я. Ближе, чем лежу, подвинуться уже не получится, но я все равно пытаюсь.
– Я и так здесь, – он разговаривает со мной, словно с маленьким ребенком. Мягко, ласково. Как когда-то делал папа. – Засыпай.
Внимая его просьбе, не убирая рук, вправду закрываю глаза, планируя хотя бы попытаться заснуть.
…Как и следовало ожидать, не удается. Впрочем, в тихом лежании тоже есть свои плюсы. Я успокаиваюсь. Облик Джеймса постепенно растворяется, а Маркус пропадает и того раньше.
С Эдвардом мне не страшно. Его «не бойся» – очень действенное лекарство.
Когда окончательно уходят в забытье все следы истерики, а кошмар уплывает восвояси, я решаю, что должна поблагодарить мужчину.
Поднимаю голову, сморгнув слезную пелену, глядя на моего похитителя.
Зарождающаяся неловкость от случившегося, некий стыд, если можно так назвать это чувство, испаряется сам собой, когда я вижу его лицо при скудном лунном свете, падающем из прямоугольного окна.
Оно… мокрое.
Настолько мокрое, будто его только что окатили ведром воды.
– Эдвард? – пугаюсь, приподнимаясь, чтобы лучше рассмотреть его, – в чем дело?
С нового ракурса наблюдаю, что пот сплошной маской покрывает не только его лицо, но и шею, плечи, руки… Майка стремительно намокает на всем теле моего похитителя.
– Все в порядке, – пересохшие губы опровергают слова своего обладателя быстрее, чем он заканчивает их.
– Скажи мне, что делать, – оглядываюсь по сторонам, пытаясь сообразить, что нужно. В случае с ногой все было гораздо проще. Тумбочка – шприц – Эдвард. Система проста и понятна. А теперь… что теперь?
– Белла, потише, – малахиты опасливо наблюдают за спящим мальчиком, свернувшимся возле отца с противоположной от меня стороны.
– Что с тобой? – кусаю губы, стираю влагу с его челюсти. – Давай мы позвоним Флинну, пожалуйста!
Страх, укрытый сотней покрывал и запертый за семью замками – страх из той ночи – заново завладевает сознанием. Ощущаю, как панически боюсь потерять мужчину.
Каменная ограда… лес… венки…
Откуда во мне бралась сила тогда, в субботу? Из каких невидимых запасов поступала? Сейчас я чувствую себя не просто беспомощной, а, фактически, бесполезной.
– Не нужно, – Каллен медленно качает головой, – он говорил, что такое может быть, и это нормально.
– Не нормально, – отрицаю, полностью уверенная в своей правоте. Первые слезы возвращаются на лицо, создавая новые соленые дорожки, – не придумывай.
– Ложись, – он гостеприимно раскрывает объятья, пробуя вернуть меня на простыни.
– Не придумывай…
– Изабелла…
– Белла! – вздрагиваю, услышав имя, дарованное благоверным. – Я – Белла!
– Белла, – он поспешно исправляется, негромко вздыхая, – это была интересная змейка, вот и все. К утру все пройдет.
“Змейка”? Он о яде?..
Хочу возразить, но осекаюсь на полуслове. Мужчина так честно смотрит на меня, что не поверить равносильно предательству. Он не лжет. Он знает.
Знает ведь, да?..
– Принести тебе воды? – озабоченно спрашиваю, садясь на кровати, не зная, что ещё могу ему предложить.
Эдвард остается внизу. Он кажется мне хрупким и слабым, как ребенок. Почему-то ночью синева видна гораздо лучше, чем днем. А уж кожа… белая, вымокшая, туго натянутая – ещё чуть-чуть, и точно порвется. Не выдержит. Он ли меня успокаивал?..
Моя собственная слабость пропадает вместе с беспомощностью и ощущением бесполезности. Смотрю на Каллена и чувствую ту самую дьявольскую силу, как ночью.
Вот откуда она берется! Когда хочется его защищать.
– Не надо…
– Я сейчас, – пауза, которую он делает перед словами, побуждает меня к действию. Мгновенно встаю на ноги, наскоро ориентируясь, где здесь ванная. Заветная дверь виднеется как раз напротив кровати.
…Бегущая вода меня успокаивает. За те мгновенья, что прозрачная жидкость набирается в стакан, я прихожу в себя. Успеваю даже кинуть мимолетный взгляд в зеркало, но, поглядев в него, понимаю, что лучше было бы этого не делать.
Со спутавшимися волосами, раскрасневшимся лицом и вспухшими веками, я сама могу кого угодно напугать. В том числе и себя саму.
Мотнув головой, забираю свою ношу, возвращаясь обратно в спальню.
– Держи.
Каллен с величайшей осторожностью поднимает голову, следя за тем, чтобы малыш не проснулся. Его пальцы прикасаются к стеклянной поверхности, коротко по ней постукивая. Дрожат. Не могут удержать самостоятельно.
Помогаю ему, не убирая собственной руки.
– Спасибо, – бормочет Эдвард, жадно припадая к стакану. Вода исчезает почти так же быстро, как наполняла его.
– Ещё?
– Нет, – ответ звучит быстро, в какой-то мере даже испуганно, – ложись спать.
В этот раз решаю поверить ему на слово и, вздохнув, возвращаюсь на свое место на соседней подушке. Лежу так не больше минуты, а затем, боязно, но придвигаюсь к мужчине.
– Иди сюда, – он тихонько усмехается и, глядя на меня, поднимает руку.
С радостью исполняя просьбу моего похитителя, устраиваюсь на его плече. Теплом и мягком.
Наше одновременно произнесенное «спокойной ночи» одиноко повисает среди тишины.
С нетерпением жду ваших комментариев.
Комментарий к Глава 42 – Папа
Видео-история Джерома до начала событий фанфика – http://youtu.be/lD4uYSSAmn8
========== Глава 43 – Воскресенье ==========
Утро воскресенья начинается с дождя. Холодного и громкого. Из-за него и без того не слишком светлая комната погружается в ещё больший мрак, а массивная деревянная черная мебель лишь дополняет это впечатление.
Забытая Богом, заброшенная спальня с кроваво-красными простынями, с тяжелым, словно густой сироп, воздухом, с высоким, но оттого не менее давящим потолком, внешне не изменилась. Сравнение с логовом вампира – наиболее подходящее. Точнее и не скажешь.
Но… мне все равно.
За те семь дней, что я провожу здесь, я влюбилась в эту комнату. Влюбилась в стены из сказки про монстров, в пол для изготовления гробов, в темное окно, которое даже в самый солнечный день не позволяло лучам пробиться внутрь…
Рене бы назвала меня сумасшедшей. Чарли бы назвал. Да кто угодно. Но теперь это не имеет никакого значения.
Я и сама не думала, что почувствую себя живой и почти счастливой в темном царстве.
Однако это оказалось куда возможнее, чем можно было предположить. Куда проще.
Просыпаясь утром, я вижу светящееся улыбкой лицо Джерома. Той самой улыбкой, о которой столько мечтала, которую столько раз рисовала в своем воображении. Малыш с удовольствием потягивается, а затем, выгибаясь, чмокает меня в щеку. Он больше не боится пытаться говорить. Розовые губки вполне уверенно, пусть пока и беззвучно, произносят “доброе утро”.
А потом белокурое создание поворачивается на бок, оказываясь лицом к лицу с Эдвардом. Для него у ангелочка припасено звучное ласковое “папа”, от которого просто невозможно не улыбнуться. Мой похититель притягивает сына к себе, что-то нашептывая ему на ушко и целуя светлые волосы. Картина настолько умиротворяющая, настолько домашняя, что ни один человек, увидевший её, не усомнился бы в искренности Калленов друг к другу. Мне кажется, именно о такой любви думают, когда говорят об отцовской или сыновьей.
Другим поводом для радости является то, что, как и обещал Флинн, за неделю Эдвард полностью поправляется. Сначала исчезают синяки под глазами, потом возвращается человеческий цвет кожи, светлеют бронзовые волосы и смягчается острота лица. Конечно, семь дней для набора потерянного веса слишком мало, но это как раз та проблема, что не представляет угрозы. А уж если учесть старания миссис Браун, то ещё и прекрасно решаемая…
Все-таки, доктор, вы были правы. Приношу свои извинения.
Ну и конечно долгожданная весна, постучавшаяся, наконец, в двери. Оттепель, заставляющая таять снег, заставляющая бежать, куда глаза глядят, ледяной зимний ветер, затрагивает не только погоду, но и наши с моим похитителем отношения.
Во-первых, эту неделю я провожу вместе с ним и мальчиком. Ни единого раза никто даже не намекнул мне, что лучше уйти. Наоборот, Эдвард, кажется, даже рад моему присутствию. По крайней мере, он не хмурится и не проверяет меня малахитовыми детекторами лжи при каждой возможности. Доверяет.
Во-вторых, наше общение с Джеромом мужчина больше не пытается ограничивать. Без скрежета зубов, без испепеляющего взгляда, без немого неодобрения он наблюдает, как я обнимаю малыша, целую, рассказываю ему сказки… В контрасте с недавними событиями – до покушения – это приводит в неизмеримый восторг. Мне хочется говорить ему “спасибо” каждый раз, когда это происходит.
И в-третьих, ночь. Кошмары ни меня, ни белокурое создание больше не тревожат (причиной тому присутствие рядом Каллена, чье “не бойся” до сих пор меня успокаивает, или им просто не нравится нападать, когда мы с малышом вместе – не знаю), но все же страх – пусть и на подсознательном уровне – все равно не отпускает. Никак не могу повлиять на то, что каждое утро я просыпаюсь крепко прижавшись к Эдварду, несмотря на то, что ложилась как минимум в полуметре отдаления…
Благо, подобное его не злит. Наоборот, усмехаясь, он высвобождается из моих цепких объятий, уверяя, что никто красть меня отсюда не собирается.
Теперь, когда вспоминаются слова мамы о том, что неделя – не срок, становится смешно. Я могу доказать обратное личным примером. Если бы то умиротворение, что царит в особняке сейчас, настигло меня при первом визите в него, я бы, не раздумывая, согласилась навсегда здесь остаться. Хоть все стены выкрасьте в черный!
Впрочем, какую-то часть подсознания такое затишье настораживает. Оно пытается убедить меня, что этот побег от реальности, в который мы с головой окунулись, может иметь последствия.
В какой-то степени я с ним согласна – все хорошее, даже самое хорошее, когда-нибудь кончается. И проблемы, оставленные на потом, и люди, отношения с которыми не пришли к нужному завершению, всплывут на поверхность и потребуют полного внимания.
Знаю. Понимаю. Верю.
Но при этом я не хочу даже думать о подобном. Уж слишком привлекательна идея как можно дольше оставаться в царстве покоя и гармонии. В нашей тихой, безопасной темной гавани, куда ветра и волны океана действительности никогда не доберутся…
Сегодня – день седьмой, последний. Что будет завтра, на следующей неделе, через месяц – неизвестно. Да и нужно ли кому-то это знание?
Сегодня – день седьмой, последний. И я хочу сполна насладиться им вместе с обоими Калленами. За последние два месяца мы это заслужили.
Я вздыхаю, открывая глаза. Утро – самое потрясающее время. Не хочу упускать его.
Взгляд упирается в знакомый фиолетовый плед, до сих пор укрывающий диван. Его вид напоминает о домоправительнице, которой вот уже три дня не видно и не слышно. Дважды она приносила завтрак. Дважды – ужин. А потом эту функцию взяла на себя миссис Браун, ответившая на мой вопрос о том, где Марлена, что “ей нездоровится”.
Эдвард вопросов не задавал. Но лишь при одном упоминании о женщине, веселость на его лице сменяло суровое выражение. Видимо, теория о том, что домоправительница и мой похититель связаны каким-то общим, нерешенным делом, верна. Только вот расспрашивать мужчину – задумка заранее провальная, а искать по дому Марлену не позволяет Джерри, не отпускающий ни меня, ни Каллена от себя ни на шаг.
Что же, провести воскресенье вместе с Эдвардом и малышом, не вмешиваясь в чужие проблемы, идея заманчивая. С радостью соглашусь.
Тихонько вздыхаю, немного поворачивая голову вправо. Теплая и мягкая материя, на которой я лежу, мало сходна с наволочкой подушки, но главным доводом в пользу того, что нахожусь я не на своей половине кровати, является чуть притупленный жаром комнаты, в которой окна не открываются, едва слышный аромат моего похитителя. Опять…
Похоже, мне пора смириться с тем, что происходит ночью. И Эдварду тоже.
Нерешительно поднимаю глаза вверх, вглядываясь в лицо мужчины. Возможно, он ещё спит.
Однако, опровергая глупые догадки, малахиты – без единого проблеска сонливости – встречаются с моими глазами. Смотрят так же внимательно, как и я.
Не выдерживаю первой, поспешно опуская взгляд вниз.
– Проснулась? – негромкий бархатный баритон, вернувшийся в прежнее состояние, является первым источником звука в черной спальне сегодня.
Я киваю, по-прежнему не отрываясь от серой футболки, в которой мой похититель предпочитает спать. В ней нет ничего общего ни с прежними пижамами, в которых он приходил ко мне прошлыми ночами, ни с какой-либо другой одеждой, надетой ранее. За эту неделю и вправду многое меняется.
– Белла, – мистер Каллен посмеивается, искренне улыбаясь, – в чем дело?
– В чем? – совсем тихо переспрашиваю я, пытаясь придать голосу больше смелости.
– У тебя такой виноватый вид, – Эдвард щурится, глядя на меня ещё пристальнее, – будто ты преступление совершила. Вчера утром я покусал тебя?
Эта фраза даже меня заставляет улыбнуться.
– Нет, – уверенно качаю головой, возвращаясь обратно во власть малахитов. Не встречая сопротивления, они с легкостью вовлекают в свою бездну. Но при этом совсем не страшно. Нет того всепоглощающего выражения, какое было в омутах мужчины раньше. Больше в клетку они не запирают. Наглядно демонстрируют, что я могу покинуть их плен, как только пожелаю. Дверцу наружу никто не закрывает.
– Значит, сегодня тем более нет, – мой похититель без наигранности усмехается. Его взгляд излучает лукавство и мягкость. Истинно человеческую.
Похоже, эти семь дней призваны открыть для меня совершенно нового Эдварда. И, признаться, наблюдая все то, что сейчас, я совсем не против.
Подбодренная словами Каллена, удобнее устраиваюсь на его плече. Только теперь я замечаю, что рука мужчины покоится на моей талии, над одеялом, крепче прижимая его к телу.
– Справа правда очень холодно? – неожиданный вопрос Эдварда выбивает мысли из колеи. Я прикладываю все силы, чтобы понять, о чем идет речь.
Не выходит.
– Справа?..
– Прежде чем придвинуться ко мне, ты всегда говоришь о холоде, – терпеливо объясняет мужчина.
– Говорю? – вот это сюрприз.
– Да, – Эдвард нехотя пробегается пальцами по моей спине, подбираясь ближе к волосам, – не помнишь?
– Нет, – легонько пожимаю плечами, глубже вдыхая навеки закрепленный в памяти аромат Каллена. Приятно, словно мед, растекаясь по сознанию, он успокаивает и расслабляет. – Но ты и вправду теплый… – смущенно добавляю я.
– Спасибо, – мужчина снова широко улыбается, едва ощутимо перебирая мои волосы. Напоминает Джерома в первую неделю нашего с малышом знакомства.
Замолкаю, глядя прямо перед собой.
Смешно вытянутые губки и мерное сопение мальчика, лежащего напротив, подсказывают верный ответ прежде, чем мой похититель озвучивает его вслух:
– Спит.
– Очень красиво спит… – нежно бормочу я.
– И спокойно, – добавляет мужчина, чуть нахмурившись. Два отпечатка от ещё не появившихся, но уже таких близких морщинок, обозначаются на его лбу. – Это рекорд.
– Он всегда спокоен, когда ты здесь, – утыкаюсь носом в серую материю футболки, – и я тоже.
Говорю и не чувствую себя не в своей тарелке. Неожиданная потребность сказать то, что я думаю, завладевает всем естеством. Мне совершенно не хочется больше прятаться от мистера Каллена. Он отлично справляется с тем, чтобы быть – насколько это возможно – откровенным со мной, и я тоже не собираюсь противиться этому. Стоит признать, неделя – вполне достаточное время для налаживания отношений. Наши, по крайней мере, как мне кажется, продвинулись на пару шагов вперед.
– Я не всегда здесь, – улыбка спадает с его лица. Рука, обвивавшая меня, ощутимо напрягается.
– Ну, пара дней у нас ещё есть, ведь так? – стараюсь вложить в эти слова побольше оптимизма, но желание получить положительный ответ все равно пробивается наружу. Смешивается. Заполняет пространство вопроса ровно наполовину.
– Пара часов, – исправляет мужчина, – до вечера. В девять мне нужно уехать.
– Плохая идея… – недовольно бормочу, крепче прижимаясь к Эдварду. Отпускать его до боли не хочется. Никуда. Тем более – за пределы особняка. Уж слишком хорошо я помню, чем кончился прежний его уход.
– Не я придумываю правила, – Каллен безрадостно усмехается. Пальцы чуть грубее прикасаются к волосам, путаются в них.
– С каких пор бароны играют по чужим правилам?
Мой вопрос заставляет малахиты засиять прежним блеском. Доля непосредственности, проскочившая внутри них, со скоростью света распространяет тепло по всему телу.
– Да уж, действительно, – дразнится он, – непорядок.
А затем, спустя несколько секунд, все возвращается на круги своя. В том числе, настроение мужчины.
– На самом деле, вся эта иерархия довольно формальна. Босс отличается от подчиненного немного большей осведомленностью в определенных делах и размером оклада. А перспектива у всех все равно одна и та же. Перед законом все равны, Белла.
– Полиции до тебя не добраться… – неуверенно произношу я. Подобная “перспектива” меня не устраивает. А Джерома тем более.
– Полиции точно, – Эдвард полностью со мной соглашается, закатывая глаза, – они ведут себя, как дети, делая свою работу. Не знаю, кем они нас воображают, когда устраивают все эти “облавы” и игры в “поимку”, о которых заранее объявляют по всем радиостанциям.
Эти слова успокаивают. Впервые в жизни радуюсь тому, что правоохранителям не удастся обнаружить преступников, нарушающих если не все, то большую часть законов США. Безопасность Эдварда хотя бы с одного фланга – уже достижение.
– Ты поедешь в квартиру? – внезапно я осознаю ещё один неприятный факт. Не в силах удержаться, чтобы не произнести вопрос о нем вслух.
– Там чисто. Джаспер все проверил, – Каллен видит меня насквозь.
– Он и в прошлый раз проверял… – да простит меня Хейл за такие слова, но сейчас все то доверие, внушенное им, все то хорошее, что сделано, теряется где-то среди темных стен комнаты.
– В одну реку дважды не войдешь, Белла, – Эдвард поворачивает голову, немного наклоняя её, отчего лицо мужчины оказывается куда ближе к моему, – в этот раз и я тоже проверил.
На последнем слове в самой глубине глаз моего похитителя вспыхивает странный огонек. Пугающий.
– У тебя нет другой квартиры? Ты сам говорил про Сиэтл…
– По твоей логике им ничто не мешает прийти и туда.
Его снисходительность вынуждает меня покраснеть. В который раз я чувствую себя ребенком, влезшим не в свое дело. И думающим совершенно не о тех вещах, какие стоят на повестке дня.
– Останься здесь, – прошу, заранее зная ответ. И все равно не могу удержаться. Воспоминания о событиях недельной давности вряд ли когда-нибудь потеряют свою яркость. Они напугали меня как следует и надолго. Не знаю, получится ли когда-нибудь в принципе расстаться со всеми этими пугающими картинками.
Эдвард молчаливо привлекает меня ближе к себе, соприкасаясь губами с моими волосами. Горячее дыхание мужчины щекочет кожу.
Окончательно оставляя за спиной все условности, я освобождаю одну из рук, обхватывая моего похитителя за шею. Прижимая к себе.
Тихий смешок, следующий за этим, отзывается на коже.
– Все будет в порядке.
Я ничего ему не отвечаю. Да и есть ли смысл?..
Комната погружается в тишину, дополняемую бесшумным утром за окном и неяркими лучиками робкого солнца, освещающими бледно-голубое, пока ещё холодное после дождя небо.
– Белла, эту неделю не выходите на улицу, – голос Эдварда разгоняет немоту спальни, когда его обладатель снова начинает говорить, – и из детской, без лишней необходимости, тоже.
– Почему? – вполне резонный вопрос. Меры предосторожности, это, конечно, хорошо, но такие явные меня здорово настораживают. Хотя, может быть, все дело в перфекционизме моего похитителя?
– Джером всегда должен быть рядом с тобой. Я запрещаю оставлять его с кем бы то ни было наедине, слышишь? – не уделяя моему вопросу внимания, продолжает Каллен, – это обязательное условие.
Он умолкает, давая себе пару секунд передышки. И лишь затем наткнувшись на мой недоуменный взгляд, все ещё ждущий ответа, дает его:
– Вчера утром Кашалот купил билет до Рима. Вечером, уже в Италии, сел в поезд до Вольттеры. Наверняка, сегодня утром он уже прибыл туда.
Вполне оправданные мурашки пробегают по спине при упоминании мужа. Сама того не замечая, я дышу чаще положенного.
Самолет до Рима? В Вольттеру? Зачем такие сложности? Джеймс нашел себе итальянских союзников?
– В среду он был в лесу. Проехал около двухсот метров и повернул обратно, – Эдвард обрисовывает ситуацию абсолютно монотонным голосом, без лишних подробностей и прикрас. Почти стенографически. На бледном лице не появляется ни единой эмоции. Они далеко и надолго спрятаны под толстым слоем напускного спокойствия.
– В этом лесу?.. – легкая дрожь в голос-таки пробивается.
Каллен кивает.
– О доме он ничего не знает, и не узнает, но перестраховаться не помешает. Охрана в любом случае не пустит его дальше ворот.
– Зачем ему в Италию? – стараясь не заострять собственное внимание на возможных последствиях обнаружения мужем белого особняка, задаю следующий вопрос.
– Кое-кто очень им заинтересовался, – могу поклясться, звук, что я сейчас слышала, ни что иное, как скрежет зубов. Внутри Каллена все так и пылает при этих словах. Без сомнений.
– Кто?..
– Не важно, – Эдвард обрывает меня, не считая нужным называть имя, – главное, делай так, как я говорю. И как говорит Джаспер. Тогда никакой угрозы не будет.
– Ясно… – теперь мне ещё больше не хочется, чтобы он уезжал. Без него особняк, на некоторое время сменивший статус крепости на статус дома, мгновенно возвратится в прежнюю ипостась. Мрачный, белый и холодный. Связанный молчанием.
– Ты ничего не хочешь сказать мне? – интересуется мужчина, внимательно разглядывая меня. Не знаю, куда деться от малахитов. Кажется, они повсюду.
Поднимаю собственные глаза, соприкасаясь с калленовскими. Серьезными до последней грани.
Думаю, мой немой вопрос очевиден. Ни на грамм не понимаю, о чем он говорит теперь. Все мысли пока ещё обращены к предыдущему сообщению.
– Вы встретились на заправке. С Лореном.
Против воли вздрагиваю. Пальцы стискивают ткань футболки Эдварда на его левом плече. Не порвать бы…
– Да.
– И ты молчала всю неделю.
– Да.
Прикрываю глаза, поджимаю губы. Односложные ответы, благо, не отбирают много сил, но бороться с прожигающими малахитами – пагубное дело. Стоит хотя бы попытаться от них скрыться.
– Почему? – мужчина задает этот вопрос тоном наставника, недовольного успехами своего ученика. Впрочем, капля подозрительности тоже внутри имеется.
– Я не хотела о нем думать, – говорю правду, искренне удивляясь, как удалось произнести желаемое так скоро и при этом ни разу не запнуться.
– Но ты ведь думала, – Эдвард не унимается, – перед моим приездом и после него. Ночью.
Он знает и о первом кошмаре? Откуда?
– Думала, – соглашаюсь, шумно втягивая воздух, – но не потому что мне этого хотелось.
Каллен молчит, оставляя безмолвную паузу свободно висеть в воздухе. Она то и дело покачивается из стороны в сторону, доводя до исступления.
– Если бы не Джаспер, он бы увез меня, – тихонько сообщаю я, из последних сил сдерживаясь, чтобы не поддаться искушению и не выпустить несколько слезинок из плена. Глаза горят, требуя этого не меньше, чем сознание. – Увез…
– Я знаю. Но Кашалот больше тебя не коснется, – уверенности в голосе Эдварда можно позавидовать. Подтягивая выше на мои плечи красное одеяло, пальцы опускаются поверх него. Снова. – Такой возможности ему не представится.
– Ты его?.. – сглатываю, подавляя появляющиеся внутри всхлипы.
Страшные мысли и страшные варианты развития событий мешают свободно дышать.
– Это не займет много времени и точно не приведет ни к чему плохому, – Эдвард подтверждает мои самые смелые предположения легким кивком, – неужели ты против?
Губы тянет сказать “нет”, но что-то останавливает. Мешает.
Многолетняя, затвердевшая изнутри преграда стоит на пути, не давая открыть рта.
– Ладно, это не имеет никого значения, – мужчина самостоятельно заканчивает этот разговор, осторожно проводя носом по моим волосам, – это дело будней, а сегодня воскресенье.
Киваю, но рук не разжимаю. Наоборот, сильнее обвиваю ими Каллена. Уже не стесняясь и не опасаясь. Вполне уверенно и осознано.
Справиться с навязчивыми мыслями о Лорене становится проще, когда глаза снова находят Джерома. Безмятежного и счастливого. Спокойного, как верно подметил Эдвард. Вкупе с защитой, обещанной им, все отходит на второй план.
Сегодняшнее воскресенье принадлежит Джерри. Целиком и полностью, без исключений. По-весеннему светлое, по-домашнему теплое.
И ни я, ни мужчина, не имеем никакого права этот день испортить.
*
Склонившись над девственно белым листом бумаги, Джером с явным удовольствием вырисовывает на нем только ему известные сюжеты. Краем глаза подмечаю контуры деревьев и пушистых облаков, плывущих по пока бесцветному, но в задумке Джерри явно голубому небу. Неяркое солнышко – точь-в-точь то, что видно за окном – обозначалось в правом верхнем углу картины.
Эдвард наблюдает за сыном с некоторым удивлением. Видимо, о том, что малышу нравится рисовать, не знала не только я.
Утро приближается к своему финалу, оставляя позади и наш с Калленом недавний откровенный разговор, и сытный завтрак, что традиционно принесла миссис Браун, и короткую сказку о маленьком принце, которую в очередной раз Джером с упоением слушал, свернувшись клубочком у меня на руках.
Моему похитителю удалось сдержать обещание. Ни единого отблеска серости и грядущих проблем, связанных с его отъездом и Кашалотом, больше не было видно. Он ведет себя точно так же, как и во все предыдущие дни. Мальчик счастливо улыбается, наблюдая папу таким. И я не могу не улыбаться. Уж слишком редко подобное настроение для Каллена. Пусть сегодня и слегка наигранное, но оттого не менее привлекательное.
Все-таки, улыбка ему идет.
Замечаю, что звук ручки, касающейся бумаги, прерывается лишь тогда, когда белокурое создание вытягивая меня из череды размышлений, привлекает к себе внимание, несильно дергая пальчиками за рукав блузки.
– Что, мой хороший? – с готовностью поворачиваюсь я к малышу, ласково взъерошив его волосы.
Джером строит смешную гримаску, указывая на по-прежнему нераскрашенное солнце.
– Здесь нет цветных карандашей, – Эдвард отвечает на немой вопрос сына раньше меня.
Малыш оборачивается на него, хмурясь. А затем возвращается к рисунку, тоскливо глядя на черные контуры пейзажа.
– Может быть, есть у миссис Браун? – предполагаю я, нерешительно взглянув на Каллена.
Мужчина качает головой.
– Вряд ли.
– Я спущусь и спрошу, хорошо? – нежно сжимаю крохотную ладошку, замершую перед бумажным листом, прежде чем подняться со своего места, – не расстраивайся раньше времени.
– Белла, к черту эти карандаши, – Каллен пытается остановить меня, схватив за руку, когда я прохожу мимо него к двери.
– Это всего на пять минут, – примирительно замечаю, улыбаясь им обоим, – я в любом случае быстро вернусь.
Десятую долю секунды мой похититель медлит, хмурясь, будто что-то обдумывает, но потом все же руку убирает.
Разрешает.
Мрачные коридоры, стены которых постепенно светлеют, я преодолеваю на удивление быстро. Ещё один плюс проведенной в “Обители Дракулы” недели – я выучила наизусть маршрут от кровавого тупика спальни Эдварда до выбеленной детской Джерома. Каштановая дверь остается справа, когда я поворачиваю в сторону лестницы.
Широкие деревянные перила поблескивают от света, излучаемого большим окном в конце этого коридора. В отличии от окон в комнате моего похитителя и малыша, это стекло пропускает достаточно солнечных лучей, скачущих по темному ковру на полу.
