Текст книги "Успокой моё сердце (СИ)"

Серое туманное утро приходит слишком медленно. Сначала светлеет горизонт, потом могучие сосны и лишь затем пустые клумбы. Летом здесь наверняка очень красиво. Разноцветные цветы, свежая зеленая трава, покрытая капельками росы, безоблачное голубое небо и яркий солнечный свет. Как ни странно, сейчас это предел моих мечтаний.

С момента возвращения из столовой, где произошло ночное действо, я не сомкнула глаз. Спальня неустанно напоминала о Джеймсе и все ужасах, связанных с ним, а синеющая щека о Каллене, не менее ужасном и жестоком, чем мой благоверный.

Кресло у окна верно служит мне. Укутавшись в одеяло, сижу на нем и вглядываюсь в пейзаж за толстыми стеклами.

Жду утра. Десяти часов. Времени, когда должна буду прийти к Джерому и отвести его на завтрак. Присутствие этого маленького существа помогает чувствовать себя хоть чуть-чуть, но человеком. Я ещё кому-то нужна. Пусть немного, но нужна.

За это, наверное, стоит действительно поблагодарить Сероглазую. Она сыграла здесь немалую роль. Даже Эдвард пришел к этому выводу…

На миг одолевает ностальгия. Отчетливо вижу там, внизу, в саду Каллена черноволосого мужчину, подкидывающего на руках, высоко-высоко, в самое небо, маленькую девочку. У неё каштановые локоны и светящиеся от счастья карие глаза. Она смеется. Громко и весело. По-детски.

Где это все? Где детство, где юность, где вся жизнь?

Иногда хочется упрекнуть себя в содеянном, обвинить в слабоумии, и запереть в сумасшедший дом.

Один глупый выброс гормонов. Один глупый побег. Одна сломанная жизнь. Моя жизнь.

Господи…

На глаза наворачиваются слезы. Взгляд мутнеет, дыхание тяжелеет, и ненавистный ком рыданий поднимается в горле.

Нет. Никаких истерик. Это глупое занятие делу не поможет.

Делаю глубокий вдох и поднимаюсь с кресла. Я пойду к Джерому. Мне нужно увидеть хоть кого-то, кто не жаждет моей крови и мучений. Он маленький мальчик. Наивное ангельское существо. Его присутствие может залечить любые раны. Не знаю, так ли это на самом деле, но верить в это хочу. Впервые чего-то так хочу.

Пол скрипит разрушая утреннюю тишину. Стараюсь идти медленнее, но потом отметаю это занятие. К черту все. Я хочу к Джерому.

Потемневшие кровяные полосы на стенах выделяются сильнее.

Если Эдвард в подобном вчерашнему состоянии отправлялся к сыну, становится ясно все, включая то, почему ребенок напуган и не желает слушаться отца.

Ни секунды ни медля у заветной двери, осторожно раскрываю её, входя внутрь.

Здесь тепло и сумрачно. Неяркий утренний свет не в состоянии осветить всю комнату. Скольжу взглядом по полу, стремясь к окну, и натыкаюсь на высокую фигуру, замершую у стекла.

Узнавая Каллена, получают удар под дых от сознания. Оно твердит немедленно убираться отсюда.

Дверь закрывается, издавая негромкий, но хорошо слышный хлопок.

Мужчина оборачивается.

Медленно, даже лениво. Его глаза начинают осмотр нежданного посетителя с ног и заканчивают макушкой.

Думаю, меня он узнал.

Сглатываю, делая шаг назад. Вжимаюсь спиной в полированное дерево. Скорее от подсознательного опасения, чем от реального страха.

Эдвард закрывает глаза и оборачивается обратно к окну. Ни звука, ни слова. Ничего. Прекрасно.

Игнорируя присутствие моего похитителя, ищу малыша. Его тельце просматривается под покрывалами на большой кровати. Пуховые подушки скрывают бледное личико.

Джером.

Очень красивое имя. Очень подходящее.

Надо же, маленький мальчик за столь короткое время стал для меня центром мироздания. Единственной волнующей фигуркой на этой чертовой шахматной доске, носящей гордое название «жизнь».

Ребенок спит. Спит и видит сладкие, приятные сны. Не стану его тревожить.

Нащупываю дверную ручку и открываю заставу, выходя обратно в коридор.

Прислоняюсь спиной к стене, делая ровные и глубокие вдохи, рассматривая потолок, пол, двери…

Разномастные, бесконечные двери. За каждой из них что-то неизвестное, может даже пугающее.

«Пугающее» – какое глупое слово.

Ощущаю шевеления воздуха рядом – темная дверь раскрылась.

Не двигаюсь с места. Если кому-то нужно выйти или войти – добро пожаловать. Мешать не намерена.

Однако у вышедшего явно конкретные планы. Дверь тихо закрывается, освещая передо мной Каллена. На нем та же одежда, что была ночью. Надо же, пижама этому человеку явно противна.

Малахиты светятся изнутри чем-то отдаленно напоминающим сожаление. Они грустные, усталые, одинокие. Лицо выглядит так, будто он и вовсе не ложился. Морщины обозначились, как никогда заметно.

Если это игра – она потрясающая. Любой актер заплатит за такой образ сотни тысяч долларов.

Но я не киноакадемия. Не выдаю «Оскар», не оцениваю эмоциональное состояние и уж точно устала от всевозможных представлений.

Поджимаю губы, желая развернуться и пойти прочь. Куда угодно.

Но пока я строю планы и размышляю, Эдвард действует. Один шаг приближает мужчину ко мне.

Не поднимая головы, ожидаю хоть чего-нибудь. Чего угодно.

Его глаза впиваются в мою щеку. Левую щеку.

В тот же момент чувствую едва заметные, но все же ощутимые прикосновения его пальцев к ней.

– Perdonare… – тихо шепчет мужчина. А затем опускает руку и возвращается в спальню Джерома, не слова больше не произнося.

Парализованная, застываю в темном молчаливом коридоре…

_____________________

Надеюсь, глава вам понравилась.

Жду ваших отзывов.

========== Глава 17 – Одна ночь ==========

Каллен уехал. Уехал ничего не сказав и даже не попрощавшись. Когда я привела Джерома к завтраку, услышала от Марлены эту новость. Она говорила и то и дело посматривала на мою щеку, на которой толстым слоем тонального крема был замаскирован синяк.

Мне понадобилось больше часа, чтобы совершить такую простую процедуру, как скрытие гематомы. В голове без конца возникала картинка Эдварда, стоящего передо мной сегодня утром и извиняющегося за свой поступок. Не думала, что мой похититель на такое способен.

Я окончательно запуталась в этом человеке. Он делает больно…и дарит браслет. Он бьет меня среди ночи…и просит прощения спустя пару часов. Что будет в следующий раз? Неужели обязательно оставлять на мне отметины, чтобы показать свою чертову добродетель?

А тот шприц? Его странное поведение?.. Он грозился стереть меня в порошок, если я не выкину из головы эту ситуацию…

Впрочем, теперь это все маловажно.

Марлена сказала, у меня ровно неделя, дабы доказать мистеру Каллену, что я должна здесь остаться. Он спросит лично её мнение, и она вынуждена будет открыть всю правду, какой бы та ни была.

Надеюсь, ничего плохого не случится. Я хочу поладить с Джеромом. Мне очень и очень нравится этот белокурый малыш. Плевать, кто его родители. Плевать, что с ним было раньше. Теперь все иначе.

Я заставлю…нет, не заставлю. Уподобляться Джеймсу не в моих правилах. Я научу. Верно, научу. Научу Джерома смеяться. Покажу, что это здорово, особенно когда происходит по твоему личному желанию, а не чужому приказу.

Ворочаюсь в постели, никак не в состоянии поймать сон. Он то и дело ускользает от меня, путаясь в теплых простынях и соскакивая на деревянный пол.

В комнате темно. Впервые темнота играет на руку. Помогает, а не отталкивает. Приносит умиротворение, а не страх. Способствует трезвости мыслей. Усиливает их значимость.

Ночью всегда проще. Ночью нечего бояться. Все ужасы – удел дня.

Поправляю одеяло и вспоминаю, как видела сегодня малыша под таким же. Только вот для него оно смотрится уж очень большим и неудобным. Зато теплое и нежное.

Джером…

Я не ожидаю перемен за один день. И даже за два. Я не буду торопить его. Наверняка были в детской биографии моменты, заставляющие проявлять ко мне такое недоверие и осторожность. Дети вообще сложные существа. Вызвать у них злость очень просто, а доверие – почти невозможно. Это не всегда получается и у биологических родителей, что уж говорить обо мне?..

Но я не сдамся.

Я не хочу сдаваться.

Впервые чего-то не хочу. НЕ хочу. Так приятно произносить эти два слова. Как гора с плеч каждый раз…

За размышлениями не сразу слышу шаги. Кто-то ходит вдоль моей двери, утаптывая и без того идеально ровный пол коридора.

Хмурюсь, привставая на локте и молчаливо вслушиваясь. Не хочу издавать лишних звуков.

Шаги на мгновенье стихают. Все погружается в тишину. Но затем начинается заново.

Что там происходит? Марлена ищет меня?..

«Незваный гость».

От этой версии трясутся поджилки. Эдвард ведь говорил, что я должна делать, если Джерому будет угрожать хоть малейшая опасность. Третий пост, западное крыло, Эммет. Вправо по коридору.

Легче вспомнить, чем сделать.

А может, я не слышала? Просто не слышала, спала?..

Нет, не вариант. Мальчик пострадает и тогда…

Останавливаюсь на этой мысли. Мальчик пострадает. Джером! Нет, этого я точно не допущу. И не из-за Каллена и прочей ерунды, а потому что не хочу, чтобы он пострадал.

Подобные убеждения добавляют уверенности.

Отшвыриваю одеяло, и игнорируя бешено колотящееся сердце, иду к двери.

Замираю у своей цели, прислушиваясь. За деревянной заставой все продолжается, как и раньше. Что-то определенно не так. Если этот «кто-то» здесь живет, он должен знать, что ищет. А если нет, то пусть убирается к чертям собачим. Ему здесь не место.

Делаю последний, контрольный резкий вдох, дергаю за ручку, и ступаю за порог комнаты.

Коридор погружен во тьму. Разве он не должен освещаться? Марлена говорила, что в проходах запрещено выключать свет в ночное время.

Черт. Все действительно не так, как нужно.

Оглядываюсь по сторонам, ища нарушителя. Но его не наблюдается.

Стены хранят молчание, даже не думая указать, куда следует посмотреть в первую очередь.

Однако при тусклом свете из окна на одной из них появляется огромная зловещая тень. От неожиданности вжимаюсь в свою дверь, думая, как бы незаметно проскочить обратно в спальню, но тут тень сжимается до невероятно маленьких размеров. Человек. Нет, не человек. Ребенок.

Резким проблеском в сознание врываются сверкнувшие белокурые волосы.

Выдыхаю, чувствуя облегчение. Мальчик. Только он. Больше здесь никого нет.

Но после первой недолгой радости приходят другие чувства. Что малыш здесь делает среди ночи? Почему потушен свет? Он его выключил?..

– Джером, – негромко зову, выискивая среди темноты ребенка. Он исчез из прямоугольника оконного света.

Шаги в звенящей тишине прекратились.

– Джером, это Белла. Не бойся, – безрезультатно оглядываюсь и даже протягиваю руки, надеясь обнаружить мальчика хотя бы на ощупь.

«Если бы тебе сказали такое среди ночи, ты бы отозвалась?»

Подсознание, спи!

Слышу быстрые шаги прочь. Он бежит. Куда?

– Джером! – кидаюсь в ночную темноту, оставляя за спиной окно – Джером, подожди! Джером!

Меня либо не слышат, либо специально слышать не хотят.

Мальчик меняет направление. Очень быстро. Теперь он возвращается к окну.

Нагоняю беглеца в единственном освещенном месте – у окна.

Боясь снова упустить малыша, хватаю его, притягивая к себе.

– Джером, – зову, стараясь удержать извивающееся детское тельце, – прекрати, пожалуйста.

В ответ на мои просьбы брыкания лишь усиливаются.

Но замечаю ещё кое-что. Дрожь. И частое, прерывистое дыхание.

– Эй, – легонько сжимаю крохотную ладошку. – Что случилось?

И снова – тишина.

Прикладываю некоторые усилия, чтобы повернуть мальчика к себе. Свет падает на его личико, по которому неустанно катятся горькие крупные слезы. Нижняя губа подрагивает.

– Джером… – от жалости сердце сжимается. Малахитовые глаза ребенка широко распахнуты и явный ужас, вырисованный в них со всеми подробностями, сводит с ума.

Да, в таком случае ответа точно ждать не стоит.

Все что могу, все что хочу – утешить его. И я это сделаю.

– Малыш, – прижимаю мальчика к себе, не принимая во внимание слабые отпихивания. Глажу спину и руки белокурого существа. – Малыш, не бойся. Меня не нужно бояться.

Некоторое время продолжая сопротивляться, в итоге ребенок все же прекращает эту глупое занятие. Его ладошки обвивают мою шею, горючие слезы мочат пижаму, тело не перестает содрогаться.

Ничего не говорю. Слова излишни. Да и не знаю, чем успокаивать детей в подобных ситуациях. Джером первый ребенок, с которым я общаюсь.

Провожу пальцами по его затылку, чувствуя влагу. Он вспотел? От беготни?

Странно, что не слышно рыданий. Дети обычно ревут громко (если верить телевизору). Бьются ногами, руками, кричат и требуют невозможного…

Но Джером ничего подобного не делает. Он тихонько, душераздирающе плачет, сжимая пальчиками ворот моей рубашки.

Чувствую, говорить все же надо. Иначе конца всему этому не будет.

– Тише, – произношу нежно, как можно ласковее, – тише, малыш.

Ладошки крепче обвивают мою шею.

– Джером, что случилось? – ответно прижимаю его к себе сильнее. – Ты можешь рассказать мне. Вдвоем не будет страшно.

Поток слез усиливается.

Вот черт!

Думай, Белла, думай. Как ему помочь? Господи, как?..

Решение приходит неожиданно и почти из неоткуда. Реклама. Реклама средства для снятия заложенности носа. Мама с маленьким смотрели в окно. Считали звезды. Звезды!

– У меня есть идея, – стараюсь придать голосу непосредственности. Подхватываю малыша на руки, поднимаясь вместе с ним. На миг существо замолкает… Но только на миг.

Подхожу вплотную к окну, щедрому на свет, и указываю пальцем на большую круглую луну, повисшую над особняком.

– Смотри, – легонько трясу мальчика, стараясь привлечь его внимание, – ты когда-нибудь видел такую огромную?

Джером медленно поворачивается, стараясь понять, о чем я.

– Могу поспорить, она больше всего нашего дома! – я действительно сказала нашего?.. Ладно, потом. Не важно.

Мальчик осторожно кивает, рассматривая ночное светило, немного наклоняя голову, чтобы увидеть его с разных ракурсов.

– А звездочки, Джером? Они такие маленькие по сравнению с луной!

Ещё одно молчаливое соглашение. Я иду верным путем. Слез нет. Рыдания стихают.

Просматривая в окне ночное небо, замечаю падающую звезду.

– Смотри! – привлекаю внимание ребенка, стараясь успеть пальцем за падающим небесным телом. – Когда звезды летят вниз, нужно загадывать желание. Загадывай быстрее!

За этот миф спасибо маме. До пятнадцати я упорно верила, что желание сбудется.

– Загадал? – глядя на лицо мальчика, тихо спрашиваю я.

Малахитовые глазки отвечают за своего обладателя. Он очень молчаливый. Позже надо будет задуматься над тем, как разговорить его. Но пока есть более важные заботы.

– Отлично. Оно сбудется, – подношу пальцы к его щекам, отчего малыш дергается назад. Едва удерживаю Джерома на руках.

– Все хорошо, – ласково улыбаюсь, заканчивая задуманное и осторожно стирая с бледных щечек слезы. Совсем некстати вспоминаю о том, как это же проделывал Каллен. В ту страшную ночь.

Я вернула долг. Его сыну.

– Давай найдем ещё что-нибудь интересное, – поворачиваюсь обратно к окну, и Джером делает тоже самое. Спустя две моих коротких, только что выдуманных сказки о том, почему звезды желтые, а луна белая, мальчик прислоняется головой к моей шее. Его дыхание становится размеренным. Рыданий не слышно совсем.

Отлично.

– Джером, – глажу светлые волосы, – пойдем в кроватку.

Умиротворенность сразу пропадает. Малахиты, обращенные на меня, опять сияют страхом.

Резкое качание головой из стороны в сторону, наводит на мысль, что малышу приснился кошмар.

– У тебя там монстры? – первое, что приходит на ум. «Корпорация монстров» – единственный мультфильм, который я смотрела.

Его глаза мою версию отметают к черту.

– Кто бы там ни был, я их прогоню, – клятвенно обещаю, поудобнее перехватывая ребенка, – а ты будешь спать, и плавать среди разноцветных рыбок. Любишь рыбок?

Не любит.

– Тогда выдумай себе сон, который хочешь увидеть, и он тебе приснится.

Я стала горазда на выдумки и неожиданные речи. И это притом, что ничего не знаю о детской психологии.

Я говорю так, будто уже трижды мама со стажем воспитательницы детского сада…

Есть только одно разумное всему этому объяснение – естественные инстинкты. Вот только то, что их действий распространяется и на меня – открытие года.

Поворачиваюсь к окну спиной и выжидаю пару секунд. Малыш не упирается, наоборот – его хватка немного ослабевает, подбородок утыкается мне в плечо.

Значит, он поверил.

Детскую комнату нахожу в темноте с поразительной легкостью. Дергаю за ручку, ступая внутрь.

Белокурый ангелочек напрягается, сильно вжавшись в мое тело.

– Не бойся.

Большая кровать – чересчур большая для ребенка – встречает нас в спешке расстеленными простынями и сбитыми белыми подушками. Он убегал отсюда.

Поправляю постель, прежде чем опустить на неё мальчика. Сажусь на краешек рядом, гладя его белокурые волосы.

Глаза ребенка следят за каждым моим движением.

– Засыпай. Я посижу здесь, пока ты не уснешь, а потом пойду в свою кровать.

Джером резко вскакивает. В малахитах блестит ужас и немая просьба. Просьба остаться?

Подтверждая теорию, крохотная ладошка цепляется за мою. Крепко цепляется. Ни за что не отпустит.

– Джером…

Малыш ничего не отвечает. Он отодвигается, опуская взгляд на простыни рядом с собой. Ладошка несильно тянет меня за руку.

Смотрю в детские глаза и понимаю, что они не просят. Они умоляют. Невероятное чувство, именуемое состраданием, захватывает меня целиком.

– Хорошо, – отметаю сомнения, и укладываюсь на предложенное место. Здесь действительно удобно. Очень удобно.

Собираюсь немного вздремнуть на своей половине кровати, как ещё раз шокируя меня, мальчик преодолевает разделяющие нас пятьдесят сантиметров, оказываясь совсем рядом.

Молчаливо жду его дальнейших действий.

Смерив меня недоверчивым, даже пугливым взглядом, малыш вздыхает и осторожно прижимается к моей груди. Ему страшно, но этот страх затмевает другой. От кошмара.

– Я здесь, Джером, – шепчу, поглаживая малыша, – я здесь и с тобой. Засыпай.

Только теперь понимаю, что я и вправду здесь. В мыслях только этот ребенок. Только беспокойство о нем и желание позаботиться.

Как ни странно, чувствую себя на своем исконном месте. Там, где и должна быть.

Всегда.

*