Текст книги "Успокой моё сердце (СИ)"
Автор книги: АlshBetta
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 54 страниц)
– Хочешь, я принесу тебе ещё что-нибудь? – пожимаю плечами, замирая у одного из балдахинов.
Белокурое создание снова демонстрирует свое молчаливое «нет».
Это аут. Он не хочет меня видеть.
– Ты расстроен? – иррациональный вопрос. Расстроен чем?..
Мальчик оборачивается. Уже готовлюсь прочесть в малахитах просьбу идти куда подальше, однако вместо этого нахожу в блестящих омутах тоску. Настолько явную, настолько всепоглощающую, что на мгновенье забываю, как дышать.
Джером обезоруживает меня за секунду. В груди начинает колоть. Как будто тыкают ржавыми иголками. И что это?.. Как называется?..
– Мой хороший, что случилось? – непонимающе смотрю на ребенка, ища объяснение. Хоть какое-нибудь.
Однако вместо ответа или хотя бы намека, мальчик вдруг просительно протягивает ко мне руки. Бледные ладошки направлены точно на меня. Сзади никого нет.
Сажусь на постель, притягивая к себе подрагивающее создание. Утыкаясь личиком мне в плечо, обвивая за шею, Джером замирает. Его дыхание сбилось и выравниваться не планирует.
– Эй, – ласково провожу пальцами по спинке малыша. – Ну что ты? Все в порядке.
Уверения на мальчика не действуют. Он вздыхает и лишь крепче прижимается ко мне. Не хочет отпускать. Ни на шаг, ни на миг.
Отдаленно понимаю, что тоже не хочу. Обнимаю ребенка, чувствую его запах, ощущаю теплое дыхание и осознаю, что большего мне не нужно. Джером – солнечный свет. Мой маленький свет, пролившийся откуда-то с небес так внезапно.
И вмиг приходит ещё одно озарение: я не могу без него. Не представляю более своей жизни без этого мальчика. Совсем не похоже на чувства долга к Джеймсу. Я по-прежнему знаю, что принадлежу ему, но теперь мне кажется, что маленький кусочек перепал Джерому. Переметнулся на сторону противоречивых чувств и отныне навсегда останется у малыша. Где бы и с кем бы я не была. Как бы не существовала…
Пришедшее осознание настолько неожиданно, что от обилия мыслей теряюсь. Про ситуацию, сложившуюся здесь, в детской, вспоминаю через несколько минут.
Правда, за это время ничего не меняется.
Джером все в том же положении, что и был. Его ладошки все ещё на моей шее, его личико все ещё на моих плечах.
– Все хорошо, – уже увереннее глажу светлые волосы, – я здесь, малыш.
Джером все слышит и понимает. Я знаю это.
Мы проводим в тишине, которая, на удивление, не угнетает, некоторое время. Не сразу принимаю во внимание звучащий из другого угла комнаты голос.
Женский.
– Изабелла? – Марлена стоит в дверях. Её глаза прочесывают детскую в поисках меня.
Когда они видят развернувшуюся картину, брови женщины взлетают вверх.
– Изабелла, что случилось? – она крайне быстро оказывается рядом. Озабоченное лицо направлено на Джерома.
– Все нормально, – улыбаюсь, нежно поглядывая на белокурое создание, – ничего страшного.
– Джером! – домоправительница не обращает внимания на мои слова, обращаясь напрямик к мальчику. – Джером, что такое?
Малыш прячется у меня на груди. Личика теперь совсем не видно.
– Джером! – Марлена несильно теребит его за плечико.
В ответ на это белокурое создание высвобождает одну из рук, отмахиваясь от назойливой женщины. Он изъявляет крайнее недовольство. Без слов понятно, что сейчас её видеть он не хочет.
Желая благополучного разрешения ситуации, решаю вмешаться.
– Все в порядке, – проговариваю каждую букву, – Марлена, будет лучше, если сейчас вы нас оставите. Пожалуйста.
Домоправительница хмурится. Её лицо преображается до неузнаваемости.
Поджимая губы, она отходит на несколько шагов, забирая с тумбочки поднос.
– Если понадоблюсь, я буду внизу, – она говорит деловито и собранно. Затем разворачивается и покидает комнату.
Мы с малышом остаемся наедине.
Едва дверь хлопает, Джером отстраняется, заглядывая мне в глаза.
В них благодарность или удивление? Наверное, и то, и другое.
– Ты хотел, чтобы она осталась? – разглаживаю волосы на его лбу, спрашивая это.
Он качает головой.
– Тогда все правильно?
Мальчик робко кивает.
– Хорошо. Иди сюда, – притягиваю его обратно, ласково обнимая.
Малыш не протестует.
Его голова снова на моем плече.
И снова тепло детского тельца заполняет меня изнутри и снаружи…
*
Этой ночью Джером отказывается отпускать меня. Изначально все происходит как обычно – малыш раздевается, чистит зубы и забирается под одеяло. Гашу лампу на прикроватной тумбочке и, улыбаясь, желаю мальчику спокойной ночи.
Но не успеваю дойти до двери, как пол отзывается громкими в ночной тишине шагами.
Белокурое создание останавливается, лишь когда я поворачиваюсь. Детское личико просительно-испуганное. Он ничего не говорит вслух, однако глаза гораздо красноречивее каких-то там слов.
Приседаю, не желая разговаривать с ним откуда-то сверху, как это делает Каллен.
– Джером, – глажу его плечико, скрытое за серой пижамой, – ложись в кроватку. Я приду завтра утром.
Мальчик отрицательно качает головой, насупившись.
Подбираюсь ближе, ласково улыбаясь.
– Звездочки будут охранять тебя. Иди.
Не пойдет. Все его естество выражает этот ответ. Не хочет.
Ситуация принимает опасный оборот. Я обещала Эдварду, обещала Марлене, что не буду более спать в кровати малыша. Это воспринимается ими слишком остро, а лишние проблемы никому не нужны.
– Пойдем, я посижу с тобой, – протягиваю ему руку, кивая на покрывала кровати.
Ладошка с готовностью вкладывается в мою.
Это очередной большой шаг. Не могу сдержать победоносной улыбки.
Забираясь под одеяло, мальчик внимательно смотрит на меня. С ожиданием чего-то.
– Я буду рассказывать сказку, а ты засыпай, – вспоминаю свою первую и единственную историю, которую услышала когда-то от мамы. Она – моя любимая. Даже спустя столько лет и столько событий.
Про маленького принца.
– В одном крохотном королевстве, с крохотными домиками и замками, жил волшебный человечек. Звали его Маленький Принц…
Смотрю в глаза Джерома, стараясь не сбиться. Не похоже, что ему скучно. Надеюсь, малышу нравится. Продолжаю рассказывать сказку:
– …и вот, когда все королевы были спасены и замки заново построили, Маленький Принц стал жить долго и счастливо. Конец.
Мальчик не спит. Его глаза не закрывались, и закрываться не намерены.
Малахиты блестят и требуют невозможного – моего присутствия. Если Эдвард узнает, всему может очень быстро прийти конец. Я понимаю это. Лучше некуда.
– Ты совсем не устал? – провожу ладонью по волосам ребенка, надеясь усыпить хотя бы таким образом.
Джером молчит.
– Нам всем нужно отдохнуть, чтобы завтра целый день заниматься чем-нибудь интересным…
Детская ладошка выползает из-под одеяла, укладываясь поверх теплой материи. Легонько по ней похлопывая.
– Я не могу остаться, – прикусываю губу, говоря это как можно тише. Не хочу, чтобы он услышал.
Пальчики перебираются с покрывал на мою руку. Вот уже десяток их обвивает её, не желая отпускать.
– Джером…
Малыш не слышит. Он крепко держит меня, заглядывая в глаза. Ждет реакции, ответа.
Боюсь его расстроить. Боюсь огорчить. Но выбора мне как всегда не дали.
– До завтра, – поднимаюсь, выпутываясь из его рук.
Нижняя губа белокурого создания подрагивает. Дурной знак.
Останавливаюсь, пристально смотря на малыша. Он кажется мне до ужаса одиноким и несчастным. Худеньким, маленьким, несправедливо обиженным.
Что же я делаю?
Неужели из-за каких-то нелепостей Эдварда можно упустить возможность утешить ребенка? Показать ему, что я достойна доверия и могу помочь? Хочу помочь. Отказаться от подобного шанса?..
Невероятно глупо.
Тем более, кто узнает? Марлена предупредила меня и наверняка догадывается, что предупредил и Каллен. Она не станет соваться сюда среди ночи. А если станет…к черту.
Я остаюсь. Сейчас.
От принятого решения на душе становится светло и спокойно. Тяжелый камень сомнений падает вниз, к ногам, разбиваясь на мелкие осколки.
Подхожу к кровати, укладываясь поверх одеяла. Малыш нахмуренно смотрит на меня.
Точно знаю, что буду делать.
– Можно тебя обнять? – ласково смотрю на мальчика, протягивая к нему правую руку. Выждав несколько секунд, тот все же несмело кивает, подбираясь ближе.
Устраиваясь на моей груди, он обвивается вокруг меня. Лежит тихонько, почти не двигаясь.
– Спокойной ночи.
Рядом с Джеромом настолько хорошо, что порой забывается самое плохо. Рядом с ним все просто и безболезненно, не надо кого-то изображать…
Рядом с ним я – это я. Всегда.
Опускаю голову на его макушку, покрепче прижимая к себе ребенка.
– Мой маленький принц, – шепчу, прежде чем с головой окунуться в приятные сновидения, – Il mio piccolo angelo… (Мой маленький ангел…)
_________________
С нетерпением жду ваших отзывов :)
========== Глава 24 – Кошмар ==========
Этой ночью меня будит непонятный и невероятно громкий звук. Отворачиваюсь от него, пытаясь отгородится от подобного грохота. Время предрассветное, а я совсем не выспалась. Даже больше – лишь недавно уснула. Слишком много мыслей витало в сознании, слишком многое надо было обдумать. Ночь чересчур длинная, и переждать её можно только в царстве Морфея.
Завтра суббота. Завтра с утра возвращается мистер Каллен. Выходные в его присутствии будут полны переменяющих друг друга злобы и безразличия. Этот мужчина притягивает меня к себе (как ни сложно это признать), но одновременно и отталкивает. Иногда мне хочется узнать, что кроется внутри него, а иногда эта затея кажется не только глупой и опасной, но ещё и противоестественной. Будто бы я газель, случайно попавшаяся на территории львиного прайда…
Окончательно проснуться и выпутаться из калейдоскопа дум заставляет повторившийся звук. Похоже на удары по дереву, если не ошибаюсь. Как будто кто-то ломится внутрь.
Инстинктивно скольжу рукой по покрывалам, ища малыша. Не хочу, чтобы он испугался. Дверь закрыта изнутри. Мной лично. Опасаться нечего.
Однако пальцы натыкаются на сплошную гладкую материю, смятую в несуразные кучи. Подушка откинута к изножью, часть одеяла запуталась на серебристых балках, поддерживающих балдахин…
Больше похоже на место военных действий, откуда спешно эвакуировали местное население.
– Джером? – сажусь, оглядывая скудное освещенное пространство возле себя. Слишком темно…
Ответа не получаю.
Первые проблески волнения пробуждаются ото сна.
– Джером? – пробую снова, хотя уверенна, что результата это не даст. На кровати мальчика точно нет. В центре комнаты – тоже. Может быть, он в каком-нибудь из углов?
Успокаиваю себя этой мыслью. Он напуган и прячется. Дети всегда прячутся…
Встаю, собираясь исследовать первый угол, как удар снова сотрясает входную дверь. Возможно потому, что обращаю на неё внимание в нужный момент, а может дело в простом везении, но ребенка я нахожу там.
– Малыш! – путаюсь в сброшенных с кровати простынях, едва не оказываясь на полу. Переступаю комок из ткани, спеша к мальчику.
Пальцы Джерома впились в позолоченную дверную ручку. Нога то и дело ударяется по двери в том месте, докуда может достать.
Он стучит.
Он хочет выйти.
Приседаю рядом, одновременно с этим притягивая малыша к себе. Его брыкания, как и всхлипы, учащающиеся с каждым движением, неожиданно сильные.
– Солнышко, – использую уже выявленное слово, проводя пальцами по спутанным светлым волосам. – Что такое? Что?
Мальчик вырывается с большей уверенностью. Кажется, он стремится только лишь к тому, чтобы покинуть мои объятья.
Не выпускаю белокурое создание, тщетно стараясь его успокоить. Уже даже не пытаюсь разобраться, в чем дело.
– Джером, Джером… – шепчу детское имя, не переставая поглаживать содрогающееся от рыданий тельце. Никакой пользы это не приносит. Малыш не унимается.
Совершенно некстати раздается короткий стук в дверь снаружи. Видимо, грохотом мы все же привлекли кого-то. Охрана?..
– Джером? – голос Марлены (а это именно она) испуган, в нем явно чувствуются истеричные нотки. – Джером, мой милый, в чем дело?
Естественно, никакого ответа мальчик не дает.
– Джером! – домоправительница не на шутку взволнована. – Джером, открой дверь! Зачем ты заперся? Открой!
В её словах одновременно угроза, просьба и мольба. Я даже не знаю, что и думать.
Спустя мгновенье к словам присоединяется стук, нарастающий с каждой секундой.
– Давай отопрем дверь, – шепчу на ухо малышу, пытаясь удержать его, – Марлена ведь хорошая? Правда ведь, хорошая?
Ему нет никакого дела до женщины. И до меня, похоже, тоже.
Откидывая руку, сдерживающую его, он покидает мои объятья, стремясь куда-то вглубь комнаты.
Полсекунды разрываюсь между желанием утешить его самостоятельно, проследовав за ним, или же впустить домоправительницу и действовать вместе.
Решаю, наконец, в пользу второго варианта.
Отпираю дверь, поворачивая в противоположную сторону выпирающую часть замка.
Деревянная застава едва не сшибает меня – так широко и быстро она распахивается.
Домоправительница с распущенными волосами, доходящими ей до плеч, и светлом халате, стоит на пороге, тревожно осматривая помещение.
Нерешительно покидаю свое место за дверью, представая перед ней.
Глаза женщины распахиваются.
– Изабелла? – она не может поверить в то, что видит.
– Марлена, – прикусываю губу, стараясь ответить, как можно спокойнее. Надеюсь, она не забьет тревогу и не вышвырнет меня из этого дома.
– Почему вы здесь? – растерянность обращается в подозрительность.
– Джером попросил меня остаться…
– Зачем закрыли дверь?
Этот вопрос остается без ответа. Напоминания о мальчике вполне достаточно, чтобы мои мысли вернулись к белокурому созданию.
Оборачиваюсь, выискивая его глазами.
Подмечаю сжавшуюся детскую фигурку в левом крайнем углу. Она притаилась за большим белым креслом, удачно контрастирующим с повисшей тьмой.
– Малыш, – зову, делая один несмелый шаг в его направлении.
Бледные маленькие ладошки в немой мольбе вытягиваются вперед, стремясь отгородить меня от своего обладателя.
– Что такое? – Марлена за спиной смотрит туда же, подмечая мой взгляд.
– Не знаю. Когда я проснулась, он уже был в таком состоянии, – пару раз моргаю, стараясь убедиться, что не сплю. Если это кошмар, то он самый бредовый из всех возможных.
– Джером, милый, – домоправительница сменяет эмоции в голосе за один миг. – Милый мой мальчик, почему ты плачешь?
Быстро-быстро качая головой в разные стороны, малыш заходится сильнее. Его тело сотрясается от рыданий и всхлипов, ладошки сильнее вытягиваются вперед.
– Джером, – переступаю через сомнения, гложущие душу и направляюсь к нему. Один шаг – одно слово. – Малыш… малыш… малыш…
Спиной чувствую удивленный взгляд женщины. Благо, она достаточно мудра, чтобы не мешать мне.
Завершаю свой путь в одиночку и горжусь этим, посылая мысленные благодарности Марлене.
– Мой маленький принц, – осторожно приседаю рядом с ребенком, не обращая внимания на его участившееся дыхание и дрожь. – Иди ко мне. Я тебя пожалею…
Джером задыхаясь, вжимается спиной в стенку.
– Не нужно, – мягко уговариваю, мысленно корчась от волнения, рвущегося изнутри. – Не нужно плакать. Иди, я обниму тебя.
Такие простые слова, такие простые предложения…
Малыш упирается, не хочет, но спустя минуту все же оказывается в моих руках. Нежно глажу дрожащее детское тельце, садясь на пол, стремясь быть к нему как можно ближе.
– Все в порядке, – тихо говорю, убирая светлые волосы с его взмокшего лобика. – Никто нас не тронет.
Верно, кто посмеет? В дверях по-прежнему Марлена, а миллион охранников бдит и днем, и ночью.
Мы в безопасности.
Крепко обнимая мальчика, нашептываю ему на ухо все, что приходит в голову. Все, что по моему мнению, способно успокоить человека.
Надеюсь, поможет.
Джером мечется, дрожит. Его пальцы перебирают мои волосы, но вовсе не с тем спокойствием и уверенностью, какой наделяют это занятие другие дети. Нет, это скорее похоже на принуждение.
– Мой малыш… – не стесняюсь употреблять подобные слова, зная, что сейчас они помогут, а не оттолкнут. Сейчас настало их время.
Внезапно над нашими головами ярко вспыхивает свет. Лампы загораются так неожиданно, что Джером дергается, больно зажимая своими пальчиками мою кожу.
Оборачиваюсь, замечая, что теперь Марлена стоит у восточный стены, а её рука опускается по белой поверхности вниз, от выключателя.
Может быть, при свете действительно лучше?
Ласкаю малыша, стремясь заглянуть в его глазки. Хочу понять хоть что-нибудь.
Возможность представляется достаточно скоро – буквально спустя пару минут.
Налитые слезами и горечью, затопленные отчаяньем малахиты встречаются с моим взглядом. Сердце разрывается на части от вида этого ребенка.
– Джерри, – собственноручно сокращаю его имя, запечатлев на лобике ребенка поцелуй. – Все хорошо…
Джерри…достаточно необычно, если учесть, что имя «Джером» вряд ли прописано как исконно американское. Здесь уж наверняка постарались французы.
От моего проявления чувств мальчик немного расслабляется. Ему легче.
– Я принесу воды, – напоминая о своем присутствии, говорит Марлена.
Киваю, немного поворачиваясь. А затем возвращаюсь к мальчику, поудобнее устраивая его у себя на коленях.
Будто бы проснувшись от кошмара, он прижимается ко мне, не желая отпускать. Вижу в нем того малыша, которого знаю. Который верит мне.
– У тебя очень красивые глазки, – нежно стираю пальцами соленую влагу с его щек. – Два больших драгоценных камушка. Знаешь, как красиво они блестят, когда ты улыбаешься?
Джером зажмуривается при этих словах, пряча личико у меня на груди.
– Чего ты боишься? – оглядываюсь, подмечая, что ничего особо страшного вокруг не наблюдается – Тебе приснился плохой сон?
Мальчик отрицательно качает головой.
– А что тогда, солнышко?
Скоро я совсем забуду другие слова. Благо, по отношению к Джерому это будет скорее плюсом, чем минусом.
Белокурое создание указывает пальчиком мне за спину и тычет им в северную стену, у кровати. Он стремится показать мне что-то, чего я не вижу. Или не могу увидеть…
– Он тебя обидел? – стираю остатки слез, спрашивая это. – Кто? Скажи и я накажу его.
Накажу… ты переходишь дозволенные границы, Белла. Тебе ли говорить подобное?
Делая рваный вдох, мальчик отрицает мою догадку.
– В любом случае, сейчас я с тобой, – привлекаю его обратно, обвивая руками и наглядно демонстрируя сказанное.
Малыш вздыхает. Его ладошки крепко держатся за мои.
Возвращается Марлена. Стакан с водой подрагивает в её руках.
– Спасибо, – искренне благодарю домоправительницу, забирая воду. – Выпей, Джерри.
Белокурое создание не изъявляет недовольства. Скорее напротив, припадая к стеклянной поверхности стакана, он жадно пьет целительную жидкость.
– Ещё? – стряхиваю несколько капель, упавшие на ладонь.
Не хочет. Это видно по взгляду.
– Идите с Беллой в кровать, Джером, – женщина, уже успевшая все застелить, указывает на нашу постель. – Поспи, мой милый. Поспи.
Однако в планы Джерома сон точно не входит. При одном упоминании о кровати он снова начинает дрожать, и меня это совсем не радует.
– А как насчет того, чтобы прогуляться, Джерри? – смотрю на по-прежнему раскрытую дверь, предлагая это.
Марлена неодобрительно хмурится.
– Изабелла…
– Мы недолго, – посылаю ей молящие взгляды, стреляя глазами на малыша. – Совсем чуть-чуть, правда?
Тот нерешительно кивает.
– Чуть-чуть… – наконец опасливо соглашается домоправительница, освобождая нам дорогу, – недолго…
– Пойдем, – встаю, увлекая за собой малыша, крепко вцепившегося в мою шею. Правда, с каждым шагом, удаляющим нас от комнаты, судорожное сжимание плавно перетекает в объятья.
К тому моменту, как деревянная дверь в детскую захлопывается за спиной, Джером, уткнувшись в мое плечо, тихонько посапывает.
Его тело больше не дрожит, а ослабевшие ладошки покоятся на шее, изредка проводя по ней пальцами.
Он успокаивается.
Это не может меня не радовать…
– Солнышко, – немного поворачиваю голову, целуя пухлую детскую щечку. – Мое маленькое солнышко…
*
Утро настает слишком скоро. В голове тут же всплывают воспоминания о ночном происшествии с мальчиком, его слезах и в мольбе протянутых вперед ладошках… При одной лишь мысли об этом жалком зрелище мое сердце обливается кровью.
Инстинктивно прижимаю теплое тельце поближе к себе, поворачивая голову в его направлении. Вздыхаю, успокаиваясь от того, что сейчас он рядом и в безопасности. Ему не страшно, он спит. Летает среди облаков или скачет на маленькой ладошке по лугам – не имеет значения. Главное, все хорошо.
Расслабленная подобными размышлениями, слабо улыбаюсь. День начинается не так плохо, несмотря на тяжелую ночь…
Когда, в конце концов, решаю открыть глаза и подняться, подумывая над тем, чтобы посетить ванную и принять горячий душ, глаза находят среди белых стен и пола подозрительный, можно даже сказать никак не вписывающийся в интерьер объект.
Этот самый «объект» располагается в белоснежном кресле, поставленном как раз напротив моей стороны кровати.
Одна из его рук подбирает голову, вторая сжата в кулак на коленях. Смотрю выше пояса, замирая на увиденном лице. Спутанные бронзовые волосы и бледная кожа идеально друг друга дополняют.
Эдвард.
Малахитовые глаза полны всепоглощающей ненависти. Настолько сильной, что могут испепелить весь мир целиком.
И сейчас этот поток выльется на меня.
Одну меня…
– С добрым утром, Белла, – негромко произносит Каллен. Интонация, коей сказаны эти слова, никак не вяжется с их смыслом. Голос полон плохо сдерживаемой ярости и разочарования. То же чувство повисло в глубине малахитовых омутов.
_______________________
Жду ваших отзывов с большим нетерпением :)
Комментарий к Глава 24 – Кошмар
Продолжение – совсем скоро :)
========== Глава 25 – Девочка с апельсинами ==========
С нетерпением жду ваших отзывов…
Впиваюсь пальцами в простыни, сжимая их и едва не разрывая на клочки. Слишком страшно. Не то, что представлять, даже думать о том, что может сделать Эдвард, когда выглядит вот так…
Моя вина лишь в том, что я сейчас в детской? Что сплю с Джеромом?
Интересно, мне позволят объясниться? Если да, то спасение гарантировано. Не думаю, что Каллен велит отказывать испуганному маленькому мальчику в том, чтобы успокоить его после кошмара. Если он человек, конечно. По крайней мере, мне кажется, что не станет. Хочу в это верить.
– Здравствуйте, – проглатываю комок, ставший в горле, хрипло приветствуя своего похитителя.
Губы мужчины сужаются в тонкую полоску.
– Пойдем.
Мы не будем говорить здесь? Чтобы не разбудить малыша?
Послушно поднимаюсь и иду следом. Имеет ли смысл сопротивление? И если имеет, нужно ли оно мне?
Последние пять лет я перестала испытывать желание бороться. Кому нужно упорство, когда любой порыв выходит себе дороже?.. С Калленом закостенелые чувства не пробуждаются. Чувствую себя, как обычно, за исключением того, что к обычному состоянию прибавился страх. Не столько за свою безопасность, сколько за то, что могу больше не увидеть мальчика. Это страшнее всего иного.
Эдвард уверенно шествует впереди, оставляя за собой запах дорого парфюма. Мне кажется, это уже стало частью его естества. Я по аромату могу определить, кто рядом, даже с закрытыми глазами.
Едва за спиной захлопывается дверь спальни, сильная мужская рука хватает меня за локоть, увлекая за своим обладателем. Он будто нарочно идет с нечеловеческой скоростью.
Когда не успеваю, меня встряхивают, буквально волоча по коридору.
При таком способе передвижения невероятно сложно заметить, куда тебя ведут. Я не являюсь исключением.
Понимаю, где нахожусь лишь тогда, когда двустворчатые деревянные двери громко захлопываются, а меня швыряют куда-то в сторону бильярдного стола.
Больно ударяясь о выпирающие ножки данного предмета мебели, возвращаюсь в реальность. Головокружение отпускает.
– Сядь! – громогласный голос мужчины разносится по закрытому помещению. Вздрагиваю, торопливо оглядываясь по сторонам. Благо, хоть одно из кожаных кресел рядом.
Опускаюсь в него, сидя ровно и на самом краюшке. От напряжения ноют разомлевшие ото сна мышцы.
Эдвард затихает. На минуту, может две. Вижу его фигуру у величественных шкафов, устремившихся в высокий, выкрашенный в бордовый цвет потолок.
– Скажи мне, – уже более спокойным тоном, напоминающим тот, которым общается со мной обыкновенно, начинает мужчина. – Сколько ты знаешь языков?
Вопрос ставит в тупик.
Разве ему неизвестно?
– Два… – бормочу, неуверенно перебирая собственные пальцы. В комнате достаточно прохладно, и моя тонкая пижама с коротким рукавом не самый лучший выбор. Хотя кто знал, что с утра придется прогуляться по коридорам?
– Я так понимаю, итальянский и английский в их число не входят? – Эдвард отворачивается от шкафов, упираясь в меня взглядом. Малахиты уже не пылают такой ненавистью, скорее безразличны. Или делают вид, что безразличны…
Вероятнее всего, второе.
– Входят, – недоуменно смотрю на своего похитителя. Не понимаю, о чем мы говорим.
– Обычно люди говорят, что знают язык, когда понимают, что на нем говорят другие. Так?
Напоминает лекцию по лингвистике. Мистер Каллен, вы меня пугаете.
Осторожно киваю.
Мурашки толпами носятся по всему телу, напоминая о том, что теплее за эти пять минут в мрачной комнате не стало. Мысли про горячий душ становятся как нельзя актуальнее. Согревают.
– В таком случае объясни, как я должен озвучивать свои запреты. Может быть, английский изменился? Может быть, ты выработала его новую, улучшенную версию?
За три огромных шага мужчина пересекает все разделяющее нас пространство, застывая прямо передо мной. Его ладони замирают на подлокотниках кресла, заставляя вжаться в жесткую спинку. Не могу оторваться от гипнотизирующего взгляда, как бы этого не желала.
– Эдвард… – хочу сказать что-нибудь ещё. Что-нибудь цельное и значимое. Что-нибудь, что поможет загладить свою вину и объясниться. Но язык, как назло, не слушается.
– «Non siavvicini di notte al bambino». Переведи!
Шумно сглатываю. Перечить не решаюсь.
– Не подходить ночью к ребенку…
– Получается, все верно? – Каллен изображает удивление, отходя от моего кресла. – Надо же, Белла, значит и в итальянском ничего нового?
– Я не нарушала правил, – низко опускаю голову, произнося это.
– Естественно нет, – мужчина усмехается, закладывая руки за спину и меряя шагами помещение. – Я их нарушил.
Выдержав интригующую паузу, Эдвард продолжает:
– Вопреки всем убеждениям я оставил с тобой ребенка. Позволил тебе остаться с ним. Ну не прекрасное ли подтверждение это того, что жизнь людей ничему не учит?
Мужчина смеется. Но смех выходит скованным и жестким. Как будто по наждачной бумаге.
Почти до крови прикусываю губу.
– Я пыталась уговорить его, – шепчу, уверенная, что меня слышат.
– Плохо «пыталась», – Каллен корчит гримасу, в глазах сверкает сталь. Не верит. К гадалке не ходи.
– Джером просил меня остаться.
– Лжешь.
– Эдвард! – вскрикиваю, сама пугаясь своего поведения. – Он просил меня! Сам просил!
Каллен хмурится, глядя на меня как на потенциального преступника. Так обычно на вас смотрят следователи на допросе.
– Он не мог тебя просить, – с некоторым неверием в голосе произносит мужчина.
– Он просил, – качаю головой, искренне веря в свои слова, – пусть без слов – смысл тот же.
– Смысл совсем иной… – совсем тихо говорит мой похититель. Кажется, пробудились мои галлюцинации.
Пару мгновений мы проводим в тишине. Обдумываю сказанное, стараясь прийти хоть к какому-то выводу.
«Жизнь людей ничему не учит» – получается, подобный случай в его практике уже был? То же с женщиной?..
«Не подходить ночью к ребенку» – почему? С самого начала его возникновения, с самого первого раза я не понимала назначения данного правила.
«Смысл совсем иной» – что значит, «иной»? Якобы все меняется из-за того, что малыш попросил меня побыть рядом?
Черт! Похоже, однозначно ответить не выйдет в любом случае. Слишком сложные вопросы, слишком завуалированные.
Надо было выбирать психологический факультет. Знания оттуда мне бы сейчас не помешали. К сожалению, не удалось закончить даже школу. Что уж говорить о колледже…
– Смотри, – Эдвард привлекает мое внимание, указывая пальцем на стену с золотыми надписями.
Надо же, я и забыла, что они здесь! Получается, комната выбрана не случайно? Он всегда отныне будет приходить со мной сюда, для выяснения отношений?
«Следи, чтобы это не был твой последний раз».
Да, действительно. Главное, чтобы не последний.
Всматриваюсь в каллиграфический почерк, будто впервые наблюдая французские слова. Тут наверняка что-то важное. Стоило бы поискать в библиотеке французско-английский словарь…
– Что здесь написано? – Каллен проводит пальцем по первому слову, расположившемуся слева от двух других.
Supprimer.
Никаких вариантов.
– Cancellare (Отмени).
Услышав перевод, я хмурюсь. Отменить что?
Принимая мое недоумение за непонятливость, мужчина качает головой.
– Ты хотя бы понимаешь, что я говорю?
– Si, – поспешно отзываюсь, пока он чего доброго не решил, что я действительно забыла итальянский. Возможно ли это после трех лет с Маркусом? Навряд ли.
– Следующее слово… – Эдвард проводит рукой вниз, к «penser», написанному посередине.
Не успеваю сдержаться, озвучивая ответ раньше него.
– Подумай.
Удивленно изогнув бровь, мужчина оглядывается на меня. Безразличие, застывшее на его лице и глазах маской, подергивается слабым интересом.
– Откуда?.. – он не говорит фразу целиком, но мне этого и не нужно. Смысл и так вполне ясен.
– Маркус, – пожимаю плечами. За этим именем не стоит ничего плохого. Его вообще, по сути дела, уже и нет.
– Ты права, подумай. Дальше.
Длинный палец моего похитителя замирает на крайнем правом «Tuer».
– Варианты, Изабелла?
Опускаю глаза, медленно качая головой из стороны в сторону. Я не француженка. И никогда не думала, что столкнусь с этим языком.
– Убей, – Каллен произносит это слово с невероятным чувством. Испытывает удовольствие, когда слышит его.
Против воли вздрагиваю. Мурашки копошатся сильнее.
– Что же мы имеем, – Эдвард вздыхает, перечисляя уже названные слова, – отмени, подумай, убей.
Повторно дергаюсь, когда вся цепочка собирается вместе. Звено к звену.
Смысл страшного послания, зашифрованного золотыми буквами на стене, врезается в сознание.
Казнить или помиловать – вот в чем все дело!
– Не самый простой выбор, да? – мужчина усмехается, снова направляясь к моему креслу. Но на этот раз медленно, неотвратимо.
Если первое его приближение можно было сравнить с точно рассчитанным нападением дикого зверя, то второе, вероятнее всего, демонстрирует шествие льва к пойманной добыче. Знает ведь, что она никуда не денется…
– Что предпочтешь? – завораживающие глаза все ближе. Мысли путаются, склеиваясь друг с другом и прячась в самые дальние углы. Моя голова отказывается работать, когда рядом этот человек.
Настолько рядом.
– Поговорите с Джеромом. Он скажет вам правду.
Мужчина останавливается.
