Текст книги "Успокой моё сердце (СИ)"
Автор книги: АlshBetta
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 54 страниц)
Мое настроение окончательно выправляется, достигая высшей планки. Солнце, все же, дает отличный заряд оптимизма.
Все будет хорошо. Джеймс нас не достанет, Эдвард вернется в целости и сохранности, а Джером больше не будет плакать. О большем я и не прошу.
Преодолеваю последние три ступени, подгоняемая обещанием поскорее вернуться к Калленам, когда слышу голос, останавливаясь у дверей с золотыми иероглифами. Тихий, женский, шепчущий.
– …ничего не изменится… сильнее… сильнее и умнее… она знала, что делает…
Понимаю женщину через слово, с вниманием вслушиваясь в то, что она говорит.
– …не знала… – отрицает её собеседница, шумно вздохнув, – …глупая… глупая девочка…
– Слезы не помогут, она все равно…
Морщусь от громкого звука, что издает дверная ручка, непредусмотрительно мной сжатая, отскакивая вверх, на прежнее место.
Голоса обрываются.
– Изабелла, – миссис Браун, которую я узнаю по черной косе, традиционно уложенной на правое плечо, резко оборачивается, поднимаясь со стула.
Женщина со светлыми волосами, беспорядочно рассыпанными по плечам, вздрагивает, поспешно вытягивая из коробочки, стоящей рядом, салфетки и прикасаясь ими к собственному лицу.
Марлена? Здесь?
– Чем я могу помочь? – кухарка загораживает собой фигуру домоправительницы, услужливо задавая свой вопрос.
Лихорадочно вспоминаю, зачем пришла, пытаясь найти объяснение тому, что вижу.
– Карандаши… – бормочу я.
– Карандаши? – недоуменно переспрашивает миссис Браун.
– Цветные карандаши. Мистер Каллен просил принести их.
– Карандаши… – женщина задумчиво изучает глазами деревянный пол, то и дело мимолетно оглядываясь на Марлену. И только когда замечает, что та более-менее привела себя в порядок, быстро кивает.
– Я поищу, подождите немного.
И уходит из столовой, оставляя нас с домоправительницей наедине.
Не могу сдержаться и остаться на прежнем месте. Происходящее с Марленой давным-давно заботит меня, и сейчас появился шанс узнать хоть что-то. Эти слова и слезы прекрасно дают понять, что произошедшее вполне серьезно. Ей нужна помощь. И я помогу, если получится.
Услышав мои шаги рядом, женщина оборачивается, с трудом, но выдавливая скупую подрагивающую улыбку.
– Добрый день, Изабелла.
– Добрый день… – говорю в ответ и, нахмурившись, подмечаю все изменения на её лице. Красивое, с легким румянцем и горящими синими омутами, теперь оно выглядит осунувшимся, не в меру бледным, с погасшими, красными от бесконечных слез глазами. Светлые волосы – совсем спутавшиеся – ни имеют ничего общего с теми великолепно уложенными локонами, что я встретила в день приезда.
Марлена до неузнаваемости изменилась.
– Садитесь, – женщина тщетно пытается сохранить на лице безмятежность, – хотите чаю?
– Нет, спасибо, – для чаепития время явно неподходящее, это точно.
Повисшую паузу разбавить некому. Она сильнее Марлены и меня вместе взятых. И только заметив часы, неустанно передвигающие свои стрелки, вспоминаю о времени. Меня ждет Джерри и кухарка скоро вернется. Следует поторопиться с разговором.
– Мне сказали, вам не здоровилось? – негромко начинаю я, обеспокоенно следя за подрагивающими пальцами женщины, напряженно перебирающими бумажную поверхность салфетки.
– Ничего страшного, не волнуйтесь, – Марлена опускает взгляд, полностью сосредотачиваясь на своем занятии.
– Расскажите мне, что случилось, – перехожу к отрытой просьбе, понимая, что хождением вокруг да около ничего не добьешься.
– Апрель… весна пришла… – она странно, почти безумно усмехается, а пальцы разрывают салфетку, дрогнув в самый неподходящий момент.
– Что с вами случилось? – формулирую вопрос конкретнее, передвигая свой стул ближе к домоправительнице. – Я вижу, произошло что-то плохое. Что?
– Это не важно.
– Важно. Марлена, я попытаюсь помочь, если вы расскажете.
– Не поможете.
Её односложные, в крайней степени пропитанные безнадежностью ответы вводят в ступор. Становится по-настоящему страшно и горько.
– Почему вы так уверены? – не отступаю. Не хочу отступать. Эта женщина стала первой, кто помог мне. И я не останусь в долгу.
– Вы… – Марлена сглатывает, низко опуская голову. Её пальцы впиваются друг в друга, скрепляясь в прочнейший замок. Разъединить их не выйдет. – Вы… вы любите Джерома, Изабелла?
– Да. Да, люблю, – поспешно соглашаюсь, обрадованная пусть пока и слабо, но установленным контактом. Тема, конечно, отдаленная, но уже хоть что-то.
– Сильно любите? – синие глаза скрываются за слезной пеленой, когда их обладательница смотрит на меня.
– Очень сильно, – не понимаю, к чему эти вопросы, но если ей так проще, я отвечу.
– Как сына, – это звучит как утверждение.
Медлю полсекунды. Не знаю, как любят своих детей. У меня никогда их не было. Мне кажется, я люблю Джерри больше. Наверное, даже больше, чем любили меня… Но точного ответа, по-моему, никто не знает.
– Да, – киваю, находя это слово наиболее подходящим.
– И если он… – Марлена шумно сглатывает, – если сделает вещь глупую…чудовищную, – она зажмуривается, – вы ведь от него не отвернетесь?
Мой ответ ей известен.
Молчаливо соглашаясь с ним, женщина поджимает губы.
– И я не отвернусь…
– Ваши дети сделали что-то плохое? – подвожу итог всему сказанному, сочувствующе глядя на домоправительницу.
Дети. У неё есть дети. Ну конечно же, она должна быть матерью! Мама из неё наверняка замечательная.
– Да, – домоправительница вздрагивает, – ужасное… просто ужасное…
Терпеливо жду продолжения, осторожно прикасаясь к руке женщины своей. Громко всхлипнув, она сжимает мои пальцы, с силой зажмуриваясь.
– В прошлую субботу мистер Каллен не… не вернулся… из-за… из-за моей… моей дочери, – прерываясь от недостатка воздуха и лихорадочно вдыхая его, дает объяснение Марлена.
Понимаю все слишком быстро. Чересчур быстро, чтобы успеть свыкнуться с подобными словами.
Суббота. Эдвард. Небоскреб.
Логическая цепочка выстраивается за мгновение. События освещаются с самого начала – с приезда Джаспера – до того момента, как Флинн сообщает неутешительный прогноз… от того момента, как Эдвард изгибается на кровати, умоляя меня спасти Джерома, до того, как возвращается в особняк спустя два дня и поднимается с кровати, дабы обнять мальчика. Запах, приглушенный свет его обители в квартире, слезы и кошмары, смертельная бледность и тихое, почти неслышное дыхание. Погасшие малахиты и черты, исказившиеся от боли. Все, что было. Как в страшном сне, который не хочется вспоминать.
Ужас пробивается под кожу, заставляя задрожать, словно от холода. Все слова кончаются, а дыхание перехватывает.
Эдвард сказал, что знает, кто отравитель. И знает, как расправиться с ним…
Вот и разгадка. Вот и ответ.
Господи…
– Марлена, – бормочу, прочищая горло и пытаясь сделать голос слышным, – Марлена, мне очень жаль… – не знаю, что говорить. Что нужно, что принято говорить. Без лишних разъяснений понятно, к чему Каллен приговорил свою неудавшуюся убийцу. И, похоже на то, что пока свой план в жизнь не претворил. Правда, это лишь вопрос времени… и недолгий.
– Изабелла, я знаю, что это непростительно и… и недопустимо, но… но я готова сделать все, что угодно… я готова… если Марта уедет, я не позволю ей… не позволю даже приблизиться к Америке. Она исчезнет… навсегда исчезнет… пусть даже от меня… только… только живет, – домоправительница больше не сдерживается, сжав ладони в кулаки, плачет, содрогаясь от рыданий. Говорит, просит, молит меня.
– Вы говорили с Эдвардом? – внутри ощутимо ноет, когда я вижу улыбчивую женщину в таком виде.
– Конечно, – она судорожно вздыхает, – я предлагала себя вместо… я просила…
Мне больно. По-настоящему больно за неё. Больно слышать, больно видеть, больно знать… А все потому, что я прекрасно понимаю Марлену. За Джерома я готова заложить не только свою душу, но и души всех, кого потребуется. Готова свернуть горы, осушить моря, пройти пешком вокруг света или даже навсегда оставить его, только бы спасти. Только бы спасти…
Марлена тоже. Но шансов у неё не осталось.
– Он не позволит, Изабелла. Он убьет её… – домоправительница задыхается от рыданий, закрывая лицо руками, – я ничего не могу… ничего не могу сделать… а она… она со мной попрощалась!..
Понимаю, что сама готова заплакать и, скорее всего, именно поэтому непозволительные слова все же произносятся:
– А если я поговорю с ним?
Марлена резко вздергивает голову.
– Поговорите?.. – её дыхание окончательно сбивается.
– Я попытаюсь, – не хочу давать ей лишних надежд, – вы ведь обещаете, что она никогда не вернется?
Плохо. Все очень плохо. Что я, черт подери, делаю?!
– Обещаю, – Марлена поспешно кивает, судорожно цепляясь руками за мои, её глаза вспыхивают, – клянусь, Изабелла. Я вам клянусь. Я обещаю… Вы поговорите?..
– Я попытаюсь, – повторяю, хмурясь. Мое поведение в корне неверно. Я обещала себе, что не оставлю на мучителях Каллена и Джерри живого места. Сама растерзаю каждого, кто попробует отнять их у меня. А теперь… теперь я нарушаю собственные правила. Из-за Марлены. Из-за необъяснимой привязанности к ней, которую я не могу объяснить.
– Изабелла, карандаши нашлись, – миссис Браун появляется в поле зрения так внезапно, что вынуждает нас с домоправительницей вздрогнуть.
Она непонимающе, настороженно смотрит на меня, пока я поднимаюсь со своего места.
– Пожалуйста… – отпуская мои руки, неслышно шепчет Марлена, – пожалуйста…
Медленно киваю, поворачиваясь к кухарке.
Забираю цветастую пачку из её рук, поворачиваясь к лестнице.
Разговор предстоит серьезный. И совсем нешуточный…
Когда я возвращаюсь в комнату, несколько секунд помедлив перед темной дверью, прежде чем открыть её и отрезать все пути к отступлению, Эдвард стоит возле длинного узкого окна, держа Джерома на руках. Малыш обнимает его, заинтересованно наблюдая что-то за толстым стеклом. Каллен показывает мальчику в разные точки, попутно объясняя какие-то вещи.
Дышать сразу становится легче. Несмотря на все, что я собираюсь сказать, эта спальня сама по себе внушает спокойствие. Подпитывает нужными силами.
Услышав негромкий хлопок двери, Джерри оборачивается на меня. Каллен тоже, но с секундным промедлением.
– Смотри, что я нашла, – стараюсь не напугать мальчика и не пошатнуть его хорошее настроение, делая все, чтобы голос звучал как прежде.
Протягиваю вперед пачку с карандашами, ласково глядя на маленького ангела.
Малахиты вспыхивают огнем радости, едва их обладатель покидает объятья папы, кидаясь ко мне.
Крепко-крепко обнимает за шею, чмокает в щеку. И лишь затем забирает желаемое, меньше чем за секунду возвращаясь на свое прежнее место.
Я наблюдаю за тем, как Джером высыпает карандаши на журнальный столик, быстро перебирая их в поисках нужного и начинает разрисовывать белую бумагу, когда Эдвард привлекает мое внимание к себе, неожиданно оказываясь рядом.
– Мы сейчас вернемся, Джером, – сообщает он сыну, стремительно кивнувшему в ответ, слишком заинтересованному своей работой, чтобы выяснять подробности.
– Эдвард…
– Выходи, – Каллен раскрывает передо мной дверь, вытягивая вслед за собой в коридор.
Послушно иду следом, несмотря на то, что кровавые стены явно не дают гарантий безопасности.
Впрочем, говорить в присутствии малыша ещё хуже. Уж лучше здесь.
– Почему так долго? – мужчина скрещивает руки на груди, опираясь спиной о стену возле двери.
– Миссис Браун искала карандаши, – нервно пожимаю плечами, опасливо глядя в малахиты. Они вовсе не безмятежны. И совсем не спокойны.
– Что произошло внизу? – раскусывая меня за мгновенье, напрямую спрашивает мой похититель.
– Ничего не произошло, – опускаю свое лицо, боясь, что глаза меня выдадут ещё быстрее, – все в порядке.
– Белла, я слушаю, – Эдвард недвусмысленно выделяет последнее слово, его черты суровеют.
Выжидаю около минуты, раздумывая, что лучше сказать в первую очередь. Мыслей совсем нет. По части подобных разговоров я явно не мастер.
Только лишь взгляд Марлены, умоляющей меня помочь, пробежавший перед глазами, помогает набраться решимости и начать.
– Марта тебя отравила, так?
Наверное, впервые в жизни мне удается ввести Эдвада в ступор. Такого развития событий он точно не ожидал.
– Что?..
– Она ведь? – повторяю, пристально глядя на мужчину. Подмечая малейшие эмоции, что видны на его лице. Сегодня они на удивление бесконтрольны. Сначала недоумение, потом недоверие, затем – изумление, а под конец – проблеснувший крохотным огоньком гнев.
– Она принесла его, – сдержанным, но, впрочем, не лишенным подозрения голосом сообщает он.
– Принесла?.. – мой черед удивиться.
– Именно. Просто принесла, – черты Каллена приобретают надменность, – с чего подобные вопросы?
– И ты убьешь её, – делаю вид, что его последних слов не замечаю.
– Нет, – Эдвард злобно усмехается, тяжелый взгляд, истязающий меня, леденеет, – я пожелаю ей удачи в следующий раз и поблагодарю за попытку.
– Она ведь не зачинщица, – и вправду, сложно представить белокурую девушку с красными ноготочками, принесшую мне первые вести о Каллене в небоскребе, хладнокровной убийцей. Ей подойдет любая роль, кроме этой. Любая.
Тем более, мой похититель ведь упоминал “Большую Рыбу”, чьи планы он дважды нарушил…
– Ты говорила с Марленой, – делает вывод мужчина, уже не скрывая своего недовольства. Малахиты так и пылают.
– Даже если так, – не отрицаю, не считая это нужным, – даже если говорила, Эдвард, это не имеет значения. Это – её дочь. И она поручилась за неё.
– Белла, – Каллен приглушенно рычит, скалясь так, что мурашки бегут по коже, – эта тварь пыталась меня убить. И она снова попытается, если дать ей возможность.
– Она уедет, – упорствую я, разрываясь между желаниями самостоятельно уничтожить Марту и помочь Марлене, так сильно молящей о помиловании дочери. Это просто сумасшествие. Помешательство, не иначе.
– Она вернется, – мой похититель говорит это с таким видом и уверенностью, что усомниться в правдивости его слов почти невозможно, – и дай бог, чтобы снова за мной. Но в следующий раз она может узнать и про Джерома.
– Не посмеет…
– Посмеет, – отрезает мужчина, – ещё как посмеет. И не одна. И с подготовкой. Белла, змею нужно душить, пока она не обрела силу. После – поздно.
– Марта дочь Марлены, – прикрываю глаза, стремясь отгородиться от нещадного пламени малахитов, – она любит её так же, как и ты Джерри.
– Это самая глупая причина для смены решения, – фыркает мужчина.
– Марлена ведь у тебя не первый год, – на миг мне кажется, что домоправительница – моя мать. Уж слишком сильно хочется добиться того, о чем она мечтает, исполнить просьбу, на которую она так надеется, – она защищала Джерома и была верна тебе. Неужели хотя бы за это, ты не?..
– Я не трону Марлену, – ледяным тоном обещает Каллен, шумно втягивая воздух, – но её отродье получит то, что ему причитается.
– А если кто-то то же самое скажет на твою мольбу спасти Джерома, Эдвард? – прибегаю к запрещенному приему, в конец отчаиваясь. Понимаю, что не могу ничего сделать. Понимаю, но не могу смириться. Осознаю невозможность принять действительность такой, как она есть.
В коридоре повисает зловещая тишина. Три секунды она длится. И три секунды я не могу дышать.
В два огромных шага Эдвард пересекает разделяющие нас метры, возвышаясь надо мной и пристально, с ярко-пылающей ненавистью глядя прямо в глаза. Прожигая и испепеляя. Уничтожая.
– Не смей сравнивать эту дрянь с Джеромом, – рявкает он, громко ударяя по стенке рядом со мной, – никогда не смей, – фраза произносится по буквам с совсем не вымышленной, вполне реальной и исполняемой угрозой.
Этот Эдвард не имеет ничего общего с тем, с которым я говорила утром. Настоящий Босс мафии. Настоящий наркобарон. Жестокий и быстрый на расправу. Кровавый монстр, как в фильмах ужасов.
– Ты ведь не позволишь им всем даже тронуть его, что бы он ни сделал… – уверенно шепчу, пытаясь игнорировать стучащее в груди сердце и кровь, начинающую шуметь в висках. Переступаю через себя, набираюсь непонятно откуда взявшейся смелости, заглядывая прямо в нутро омутов моего похитителя. Утопаю в них, но умудряюсь как-то удержаться на плаву.
– Не позволю, – он кивает, крепко сжав зубы, – не позволю никому создавать угрозу для него. Дочь она Марлены или миссис Браун, дочь Эммета или Джаспера – правила для всех одни и те же. Без исключений.
– Ты ведь не чудовище, – почти до крови кусаю губы, поглаживая ладонями локти мужчины, – зачем ты пытаешься стать им?
– Зачем ты впутываешься туда, куда не следует? – переиначивает вопрос Эдвард, хмурясь сильнее. На не до конца вернувшемся к прежнему виду лице проступают все морщины. Он разом старится на десяток лет.
– Она умоляла меня…
– Хоть миллион раз умоляла, – ладони Каллена сжимаются в кулаки возле моих плеч, во взгляде явно светится непонимание и жажда узнать ответ, – мне казалось, ты на моей стороне, Белла?
– На твоей, – уверяю я, медленно кивая, – но не сегодня…
Ну вот, я сказала. Пути обратно нет.
Эдвард качает головой, щурясь. Убирает руки, отходит назад.
Заостренные злостью черты лица, глаза, пылающие самым настоящим огнем, губы, сжавшиеся в тонкую полоску – все это недвусмысленно отражает его мысли.
– Очень жаль, Изабелла, – произносит чужой голос, – ты разочаровала меня.
Ответно поджимаю губы, отстраненно глядя на мужчину. Он специально избежал моего имени. Я ведь просила, и он знает, почему…
Сдержать себя не успеваю. Да и вряд ли хочу:
– Я в вас тоже, мистер Каллен.
По-дьявольски широко и злобно улыбнувшись, Smeraldo возвращается обратно в спальню, громко хлопнув дверью.
Внутри меня что-то обрывается.
*
Эдвард уезжает ровно в то время, о котором говорил. Напоследок поцеловав Джерома и шепнув ему что-то на ухо, покидает детскую, куда мы с малышом переместились, даже не взглянув на меня. Не сказав ни слова.
Этой ночью, глядя на спящего мальчика и невольно сравнивая его с отцом, не могу уснуть. Думаю, думаю, думаю… бесконечное множество мыслей, прямо-таки круговорот, цветная карусель, не дают покоя.
В какой-то момент кажется глупым то, что я сделала. И то, как говорила с мужчиной. Стоит ли Марта всего этого?..
Но потом сознание занимает образ Марлены, и ответ находится сам собой: стоит. Не могу понять, почему я так привязалась к этой женщине. Она производит хорошее впечатление, выглядит доверительно и вкусно готовит, но разве это повод? Для чего я ломаю все то, что так долго пыталась построить?..
Схожу с ума. Однозначно.
Один разговор с домоправительницей перевернул все в сознании с ног на голову.
А может, дело в том, что я не хочу допускать убийства, что собирается совершить мой похититель? И Джеймса, несмотря на то, как сильно ненавижу и боюсь, и Марты, которую была готова растерзать собственноручно.
…Больше я не вижу домоправительницы. И она не видит меня. Видимо, понимает, что ничего из затеи не вышло. Вполне справедливо избегает. Я была её последней надеждой. И я миссию провалила.
Миссис Браун так же потеряла всю ту напускную услужливость и спокойствие, какое излучала. Приходя в белую спальню с завтраком, обедом и ужином, она злобно смотрит на меня, излишне шумно переставляя еду на стол. Неужели представляет предательницей?
И только Джером по-прежнему не считает меня врагом. Он утешающе смотрит, крепко обнимает, пытается состроить улыбку, когда я стараюсь развеселить его…
Малыш преображается с отъездом папы. В худшую, разумеется, сторону.
Затихает, умолкает и даже не собирается возвращаться к прежнему состоянию, пока мой похититель не вернется. А дни, как назло, идут чересчур медленно.
…Понедельник проходит точно так же, как вторник. Дождливо и серо, болезненно. Бессмысленно.
Среда мало чем призвана от них отличаться.
Утро с громким дождем, день под пеленой туч и вечер, пронизанный отчаяньем.
Укладываясь спать сегодня, принимаю решение извиниться перед Эдвардом завтра. Позвоню ему и попрошу прощения. В конце концов, это будет честно. Если забыть, что домоправительница – мать Марты, она и вправду получила заслуженное. Я бы сама отдала ей это, если бы представилась возможность и не всплыли на поверхность новые неутешительные факты.
Джером устраивается рядом, обвивая меня ладошками за шею. Целуя, прежде чем отправиться к Морфею.
Пробираюсь в сонное царство вслед за ним, когда посторонние звуки в идеально тихой темноте комнаты вынуждают проснуться.
Мгновенно открываю глаза, инстинктивно прижимая малыша ближе к себе.
Никому не отдам. Никому не позволю тронуть.
– Белла… – хриплый, тихий-тихий, дрожащий голос, кажется частью тишины, – Белла…
Глаза постепенно привыкают к темноте, в какой-то момент различая у кровати ещё более темное, чем все вокруг, пятно. Довольно большое.
Луна скрылась за тучами, и поэтому разглядеть лицо ночного гостя весьма проблематично.
Не отвечаю, натягивая одеяло повыше. Пряча маленького ангела от любого, кто покусится на него.
– Б-бел…Белла, – голос обрывается, а затем появляется снова. Надламывается, словно тонкий весенний лед. Ледяная рука хватает мою прежде, чем я успеваю помешать ей. Тянет на себя, больно сжимая.
Длинные пальцы подсказывают бредовую, но хоть какую-то догадку.
– Эдвард? – полностью уверенная, что ошибаюсь, все же поднимаю голову, стремясь увидеть пришедшего получше.
Хватка усиливается, подтверждая сказанное. Её обладатель шумно, с громким хрипом, втягивает воздух.
Сонливость окончательно спадает. Трезвость, пришедшая ей на смену, помогает действовать правильно.
Оставляю за спиной Джерри, отпуская его, когда пробираюсь по простыням ближе к краю кровати. Пока не могу поверить в реальность происходящего, но судя по тому, как белеют от неимоверной силы мужчины пальцы, почему-то липкие и мокрые одновременно, все правдиво.
– Эдвард, – останавливаюсь у самого края, свободной рукой накрывая ту, что сдерживает меня, – почему ты здесь? Что произошло?
Среда, ведь так? Суббота – назначенный день. Почему он вернулся раньше? Ночью… без предупреждения…
Вопросов много, а ответов не получить. Если это и вправду мой похититель, то он явно не намерен сейчас разговаривать.
– Все кончено, – всхлипывает Каллен, и длинные пальцы разжимаются, отпуская мои, когда голова их обладателя безвольно опускается на белые простыни, – все кончено, Белла…
Пока я тщетно пытаюсь понять, о чем он говорит, луна покидает свое пушистое укрытие, освещая комнату ярким, почти дневным светом.
Придушенно вскрикиваю от ужаса, едва светлая спальня предстает на обозрение.
Кроватные бежевые простыни, так же, как и мои руки, в том месте, где Эдвард касался их, покраснели. Насыщенный кроваво-красный цвет вполне очевидно обрисовывает ситуацию.
Кровь?..
Ждем ваших отзывов. Прошу прощения за задержку.
========== Глава 44 – Теплый ==========
Мама говорила, что все наши желания материализуются. Какие-то раньше, какие-то позже, но, в любом случае, большая часть того, что случается в нашей жизни – те самые, когда-то пришедшие в голову мысли. Именно поэтому с ними и стоит быть осторожнее.
И все же, представить, что процесс исполнения занимает меньше пяти часов – сложно. Я хотела извиниться перед Эдвардом. Очень хотела. И решила – завтра.
Но каким-то невероятным, невозможным образом, разорвав все рамки реальности, мужчина оказался у кровати в детской, сейчас. Стоит на коленях, прижавшись лицом к покрасневшим простыням. На бледной коже видны тонкие красноватые царапины и коричнево-зеленые разводы. Особенно много их на тыльной стороне ладоней и на шее.
Впрочем, то, как выглядит мой похититель не так важно, как то, насколько плохо себя чувствует. Судя по голосу и позе, это явно не визит из вежливости. Тем более в такое время.
– Эдвард, – спускаюсь с кровати на пол, стараясь сделать это как можно тише, не потревожив Джерри, – что произошло?
Прежде, чем ответить, Каллен дважды хрипло вдыхает и дважды выдыхает. Подрагивающие длинные пальцы сжимают, что есть силы, покрывала.
– Белла… – как и две минуты назад, надламывающимся голосом, зовет он.
– Белла, – утвердительно киваю, придвигаясь ближе. Укладываю собственные ладони поверх его, осторожно глажу, – я здесь.
В этот раз вздох получается куда громче предыдущих. Одним резким движением отрываясь от кровати, Эдвард замирает в неудобной сидячей позе, тщетно уговаривая себя на меня посмотреть. Малахиты, казалось бы, уже подобравшиеся к своей цели, быстро скрываются в противоположном направлении. Стреляют в любую сторону, подальше от моей.
– Тебе плохо? – голос вздрагивает, и тревога с легкостью просачивается в образовавшуюся брешь. Контроль, установленный над страхом, на миг грозится вырваться на свободу.
Мужчина низко опускает голову. С силой зажмуривается.
Никакого ответа. Молчание. Молчание, подкрепленное судорожным дыханием и дрожью рук.
– Эдвард, я помогу тебе. Скажи, в чем дело? – пытаюсь узнать хоть что-то, внимательно оглядывая его. Явных признаков серьезных ранений нет. Или все дело в том, что луна снова скрывается за чередой облаков?
Нечленораздельно бормоча что-то, но притом довольно громко, Каллен вынуждает Джерома, мирно спящего на своей половине кровати, нахмуриться.
Недовольно наморщив личико, белокурое создание вздыхает, поворачиваясь на другой бок. Крепче обнимает подушку.
Его пробуждения точно не хотелось бы. Я сама пока не понимаю, что происходит.
– Эдвард, ты сможешь встать? – зову, нагибаясь к моему похитителю, – Джерри проснется, если мы останемся здесь.
Как и следовало ожидать, напоминание о сыне, в каком бы его отец не был состоянии, до сознания мужчины доходит крайне быстро. Этот раз исключением не становится.
Мне кажется, даже если бы Каллен истекал кровью, он бы нашел в себе силы сделать то, что прошу. Вспомнить хотя бы утро возвращения в особняк на прошлой неделе…
Протягивая мне руки, мужчина по-прежнему не смотрит в глаза. Но, тем не менее, взгляд не прячет.
– Хорошо, – берусь за теплые, почти обжигающие мокрые ладони, надеясь, что повреждения не настолько серьезны, чтобы я могла усугубить их окончательно. Наверное, то, что луны нет, скорее плюс, чем минус. Не думаю, что, увидев всю картину целиком, я бы смогла себя контролировать так же, как сейчас.
Эдвард поднимается, крепко держась за меня. Дышит тише, едва слышно. На ногах стоит некрепко, словно после приступа.
– Пойдем, – обвиваю моего похитителя за руку, прижимая к себе, – все будет хорошо.
Не знаю, как удается впустить столько уверенности и спокойствия в голос. Он словно бы не мой вовсе.
Самый ближайший вариант уединения, где звукоизоляция достаточно хороша, дабы не поднять с постели Джерома – ванная комната. Она чуть в глубине детской, с левой стороны от кровати. Именно туда и направляюсь.
Громкий щелчок выключателя заставляет освещение внутри вспыхнуть. Ослепляя нас обоих, яркие лампы на мгновенье лишают возможности идти дальше – не видно, куда. Но, спустя секунду, помогаю мужчине переступить порог и закрываю за нами деревянную заставу. Надеюсь, мой белокурый ангелочек все ещё резвится с Морфеем и всполох света не помешал ему. Видеть подобное ни к чему.
Словно бы олицетворяя древнюю сказку о вампирах, при свете мой похититель разом теряет власть над собой. Его колени подгибаются, а вдохи-выдохи становятся настолько частыми, что воздух вряд ли успевает задерживаться в легких.
– Тише, – бормочу я, преодолевая оставшиеся метры до мраморной ванной, бортики которой достаточно широкие, дабы сидеть на них.
Успеваю.
Ещё немного, и Эдвард оказался бы на полу.
Я глубоко вздыхаю, решаясь взглянуть на Каллена при хорошем свете. Задача сверхсложная, но я постараюсь удержать сознание в узде.
Малахитовых глаз нет. Они закрыты, будто от испуга. И ничто, ровным счетом ничто, не отвлекает от полноты картины.
Лоб и щеки мужчины необычайно красные. Кажется, вся кровь из организма прилила к ним. Не знаю, способны ли гримеры, даже самого лучшего фильма, создать такой пугающий эффект. И при этом нос, подбородок и скулы Эдварда остаются бледными, как снег. Совсем белыми. Справа, слева и снизу на шее имеются царапины. Те самые, что уже видела. Они пропадают в темной грязи, нанесенной, будто кисточкой художника, крупными мазками. Бронзовые волосы тоже перепачканы. Слипшиеся, потемневшие, они плохо сравнимы с тем, что видела два дня назад.
Но лицо – меньшее из всех зол. И явно ничего не значит по сравнению с руками.
Ладони Эдварда, которые держу в своих, на внутренней стороне алые. Ни единого живого места, ни единого просвета ровной кожи. Изодранные, почти вспоротые, они вызывают оправданный ужас. Мои глаза распахиваются сами собой.
– Что случилось?.. – скатываясь на шепот, спрашиваю, надеясь услышать ответ. Быть может, с ним будет не так страшно?
– Белла, – мое имя снова звучит в пространстве. Но на этот раз в ванной, среди белой плитки и многочисленных полочек над умывальником, – ты меня прогонишь?
Слова повисают в тишине, вырвавшейся на свободу. Изумленно проигрываю услышанное снова и снова, придумывая, что бы ещё оно могло значить. Но, похоже, мысль была выражена вполне конкретно. Других вариантов не нахожу.
Теперь окончательно кажется, что все вокруг – сон. Я сплю, не так ли? Это вместо кошмара о Джеймсе или Маркусе? Вместо мамы с кольцом и отца, хлопающего дверью в роковую ночь?
Ничего реального. Осталось недолго. Вот сейчас я проснусь, и…
Но не просыпаюсь. Не просыпаюсь, несмотря на отчаянное желание и ярую попытку подсознания добиться этого.
Неужели все взаправду?
Боже…
Эдвард, терпеливо ждавший моего ответа последние две минуты, медленно качает головой. Выдыхает, морщась. По-прежнему не раскрывая глаз, упирается изувеченными руками о мраморные бортики. Собирается подняться.
– Я пойду…
– Куда пойдешь? – удерживаю его на месте, потирая ледяные запястья, – я никуда тебя не отпускаю. Прекрати.
– Выгоняешь…
– Нет, – откуда столько твердости?.. – не прогоняю и не прогоню. Садись.
Второй раз морщась, уже сильнее, он замирает на месте.
Сиреневые веки крайне медленно, словно после сна, открываются, позволяя увидеть малахиты. Правда, лишь наполовину.
Но даже этого хватает, чтобы заметить их опустошенность и испуг. Самый настоящий, ничем не прикрытый. Похожее выражение читалось внутри «драгоценных камушков», когда их обладатель просыпался после кошмара.
– Ты весь мокрый, – напряженно констатирую, проводя пальцами по толстой, насквозь промокшей материи черного пальто, – тебе холодно?
Он безмолвно качает головой, отрицая.
– Давай я помогу тебе снять его, – тянусь к пуговицам, наскоро соединенным на груди, – оно совсем грязное.
Мужчина не упрямится. Послушно делает, что прошу, высвобождая из рукавов руки. Но едва черная ткань касается ладоней, вздрагивает, застывая.
– Извини, – прикусив губу, как можно аккуратнее, минуя окровавленную кожу, завершаю раздевание.
