Текст книги "Успокой моё сердце (СИ)"
Автор книги: АlshBetta
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 54 страниц)
Теперь, когда он в темно-синей рубашке, есть возможность увидеть, пострадало ли ещё что-то кроме лица и рук.
На первый взгляд, нет. Материя повсюду ровная, чистая и сухая.
Однако, когда случайно задеваю правое плечо мужчины, реакцию получаю. Шипение. Ничем не разбавленное.
– Больно? – озабоченно смотрю на Каллена, желая понять причину такого поведения, – что с ним?
– Белла, – игнорируя мой вопрос, Эдвард подается вперед, прислоняясь лбом к моей талии, – Белла…
– Я, – подступаю на шаг ближе, боязно, но все же прикасаясь к испачканным волосам, – я― Белла, правильно. Тише.
Второй раз отрывая руки от бортиков, мужчина обнимает меня, сильнее прижимая к себе. Как Джером, старается оказаться максимально близко.
– Мне страшно, Белла, – тихо-тихо признается он, поджимая губы, – так страшно…
– Тебе нечего бояться, – мягко заверяю, прикасаясь к нему. Холодные скулы сменяются щеками, пылающими настоящим пламенем. Такой резкий контраст заставляет ужаснуться. – Я здесь, и Джерри здесь. Мы с тобой, помнишь?
Голос и эмоции, стягивающие внутренности, друг с другом никак не вяжутся. Они полностью противоположны.
Господи, Эдвард, которому, казалось бы, страх неведом вовсе, говорит мне такое. И здесь, в обстановке, где не может быть ничего напускного. Совершенно искренне. Совершенно откровенно.
Внутри больно щиплет.
– Ты теплая, – замечает он, поворачивая голову влево, вздыхая, – не уходи.
– Никуда не пойду, – клятвенно обещаю, продолжая гладить его. Касания даже к щекам, по-моему, боли не причиняют. Пока что. А вот польза от них явно имеется – его дыхание становится чуть спокойнее.
Впрочем, едва замечаю это, все тут же возвращается на круги своя. К тому же, объятья явно усиливаются. Теперь обжигающие ладони держат меня крепче некуда. Сжимают в железных тисках. Их мокрота мигом достигает кожи под ночнушкой. Ежусь.
– Они… они… – Эдвард тщетно пытается что-то сказать, то и дело шумно сглатывая, – они меня…
– Я никому тебя не отдам, – неожиданно даже для себя самой шепчу я.
– Убить, – Каллен набирает в легкие как можно больше воздуха, силясь досказать желаемое, – убить хотели….
– Кто хотел? – спускаюсь одной рукой на шею, а затем и вниз, к спине, вторую по-прежнему оставляя на его лице.
– Кай, – незнакомое имя представляется заставкой к начинающемуся фильму ужасов. Короткое, мрачное, пугающее не на шутку даже самого непоколебимого человека. Самого хладнокровного, как Эдвард. Приводящее в исступление. – Рыба…
– Большая рыба?
– Да, – мужчина судорожно вздыхает, быстро кивая, – да. Большая. Большая рыба…
– Ему это не удалось и не удастся, – говорю, пытаясь самостоятельно увериться в собственных словах, – ты со мной, нас никто не тронет.
– Час назад, – его голос срывается, погрязая среди сбитых вдохов, – час назад, Белла… они почти убили меня…
Внутри все холодеет. Сердце, кажется, пропускает пару ударов.
Час назад? ЧАС?!
Немного отстраняюсь, стремясь посмотреть на Эдварда. Слава богу, не расценивая это как попытку уйти, он поднимает голову, давая возможность малахитам встретиться с моими глазами.
Смотрит прямо, честно, не моргая. Напугано, как ребенок. Слезная пелена затягивает большие «драгоценные камушки».
– Как?.. – с ужасом спрашиваю я. Это все, на что хватает воздуха.
– Б-бомба, – с легкой заминкой сообщает Эдвард, – в машине была бомба…
Все мои мысли разом обрываются. Все предположения, все догадки, все планы – раз ― и нет. Остается только страх. Чертов неистребимый страх. И удержать его внутри нет никакой возможности. Он меня гораздо сильнее.
– Эдвард… – бормочу, самостоятельно привлекаю мужчину обратно, нагибаюсь, целуя вспотевшие лоб, виски, покрытые грязью, лаская руками все то, до чего могу дотянуться. Давлюсь слезами, грозящими оказаться на лице, пытаясь побороть их. Не нужно. Не нужно, пожалуйста. Я не помогу ему, если сама утону в истерике.
– Все было быстро, – вжавшись лицом в мою сорочку, сбивчиво рассказывает Каллен, – я бы ничего не смог сделать, если бы не… не вышел из неё… на минуту… на секунду… Белла!.. – стонет, зажмуриваясь. Прижимается ко мне, крупно дрожа. Ждет участия. Надеется на сочувствие.
Надеюсь, он видит его?
– Я тебя им не отдам, – слова появляются сами собой, из ниоткуда. Льются быстротечной рекой, остановить которую под силу только мифологическому титану. Да и то вряд ли. – Мой хороший, я тебя защищу. Я не позволю им тебя тронуть. Не бойся. Ничего не бойся.
Защищу? От бомб? От убийц? От пуль?
Не позволю тронуть? Не дам в обиду, даже если приведут в аргументы оружие?..
Да!
Не дам. Правильно. Не позволю.
Этот мужчина слишком много для меня значит. Он слишком дорог мне, дабы позволить кому-то, даже до зубов вооруженному, даже ужасающе страшному, прикоснуться к нему.
Я защищу. Не знаю, как, не знаю, чем, не знаю, возможно ли это физически, но я буду пытаться. Я обещаю.
Мои слова производят на Эдварда впечатление. Отчаянно перебирая длинными пальцами материю ночнушки, он шепчет благодарности и бормочет, что сделает все, что я скажу, если останусь. Если не брошу его.
Будто бы я в состоянии это сделать…
Ещё тогда, когда мужчина впервые показал мне свои мысли и истинные эмоции, там, у кровати Джерри, после его побега, я поняла, что не смогу. Никогда не смогу. Ни за что не брошу.
– Я – твой, – неожиданно громко восклицает Каллен, шумно выдыхая, – видишь, твой. Ты можешь делать, что угодно. Я не помешаю.
Говорит быстро, но ясно и четко. Не сбивается.
– Ты таким хотела меня видеть? – со свистом втягивает воздух, почти отталкивая от себя. Вынуждая посмотреть сверху вниз. Вытягивает перед собой руки, намеренно сжимая их и выпуская наружу свежую кровь вкупе к уже старой, запекшейся. – Таким?.. Когда ломала, таким хотела?! Не молчи!
Лихорадочно пытаюсь сообразить, что должна сказать. Что могу сказать.
Его внезапное помешательство, его возгласы, заставляют табуны мурашек бежать по спине.
Ломала? Хотела?..
– Эдвард…
Он морщится от первого услышанного слова, будто от страшной боли. Съеживается, стискивая зубы. Они скоро треснут, не иначе. Шипит.
А потом начинает дрожать. Снова. Сильнее прежнего.
– Белла, прости… прости меня… – умоляюще просит Каллен, убирая трясущиеся руки за спину, – прости, пожалуйста, я не хотел…
Иступлено колотящееся сердце едва не смолкает от вида мужчины в этот момент. С трудом переступаю через себя, возвращаясь на исходное место.
Теперь подрагивают и мои пальцы. От всего сразу.
– Не за что извиняться, – тихонько говорю я, проводя линию, очерчивающую одну из сторон его лица.
– Я ведь лучше, когда молчу. – Эдвард смотрит на меня с вопросом, в то же время пытаясь уверить в своих словах. Смотрит затравленно, но с надеждой. С сожалением. – Я лучше, когда холодный, Белла. Не называй меня больше теплым, хорошо? Не называй…
Он помнит? Ещё с воскресенья?
– Ты теплый, – уверенно, пусть и с долей опасения произношу я, сглатывая слезы, – ты лучше, когда теплый и когда говоришь, мой хороший. Ты нравишься мне, когда говоришь.
– Такой? – он осекается, заставляя себя посмотреть точно мне в глаза. Без притворств. – Такой нравлюсь?
– И такой, – киваю, надеясь, что слова не звучат фальшиво, – любой нравишься.
Вздыхая, мой похититель хмурится, но от объятий не отказывается. Возвращает голову и лицо обратно.
Дрожь постепенно утихает.
– Спасибо…
Не отвечаю. Не хочу отвечать.
Глажу его, обнимаю и не могу даже представить, каково это – лишиться этого мужчины. Потерять его.
«Бомба», – он сказал, – «Сегодня, час назад».
Неужели и вправду, если бы все не сложилось иначе, если бы Бог решил по-другому, Эдвард бы больше не пришел? Не вернулся в дом, не увидел Джерома, не посмотрел на меня? Обиженный, расстроенный, озлобленный на то самое «я тоже», в ответ на его «разочарован» …
Ужасно. Больно. Страшно.
Не хочу думать. Сейчас он здесь, ведь так?
– Давай мы промоем твои ладони и пойдем спать? К Джерому. – Предлагаю, понимая, как сильно хочу окончить весь этот кошмар. Рядом с малышом ни мне, ни Каллену, страшно не будет. И ужасов внутри белых стен детской точно нет.
– Я сам, – пробует настоять Эдвард.
– Я хочу помочь. Пожалуйста.
Упрямство не ко времени. Пусть не упрямится…
Просьба оказывается услышанной. Спасибо.
– Хорошо, – мужчина устало кивает, нехотя высвобождаясь из моих рук, – если ты хочешь.
Мягко, робко улыбаюсь, присаживаясь на край ванной рядом с Эдвардом. Открываю кран, регулируя нужную температуру.
– Будет немного больно, – нерешительно бормочу, заново оглядывая искореженную кожу.
– Не будет, – Каллен прикрывает глаза, одним движением опуская руки под воду, тут же окрашивающуюся в красный цвет, – мне не больно с тобой.
Ещё одно откровение. Чистое, усталое…
Не удерживаюсь. Поворачиваю голову, целуя плечо мужчины, находящееся рядом со мной. Лишь запоздало понимаю, что это то самое, которое беспокоит его, судя по недавней реакции.
Однако теперь ничего не происходит. Наглядно подтверждая свои слова, Эдвард остается полностью спокоен. Только сосредоточенно смотрит на постепенно розовеющую воду.
– Что с тобой случилось? – нахмурено спрашиваю, глядя туда же.
– Лес нынче ухабистый, – в едва вернувшемуся к более-менее нормальному состоянию баритоне проскальзывает чуточку расслабления, – надо смотреть под ноги.
– Лес?..
– Машины больше нет, – мужчина поджимает губы, незаметно пожимая плечами.
– Ты пешком пришел? – в который раз за эту ночь меня накрывает изумление, перемешанное со страхом.
– Да, – уголки розоватых губ едва-едва вздрагивают, – я хорошо знаю, где дом. Это мой лес.
– Но это же далеко, – тщетно пытаюсь представить то, о чем мы говорим. Получается неважно.
– Все относительно. Это расстояние не такое уж большое. И бегом, к тому же.
Он оборачивается, грустно глядя на меня. Не пытается ничего изображать.
– Давай поговорим об этом потом? – просит, вздыхая, – я не знаю, когда уеду. У нас будет достаточно времени.
– Хорошо, потом, – поспешно соглашаюсь, надеясь хотя бы так помочь ему успокоиться, – потом, мой хороший.
…Вода становится прозрачной, как и раньше. Смывает остатки крови, позволяя увидеть ссадины и порезы в чистом виде. Без скрывающих масок.
Не могу сказать, что картинка становится лучше.
– Тебе нужно показать их Флинну, – замечаю, аккуратно перекладывая бинт, чтобы спрятать поврежденную кожу, – иначе долго не заживут…
Безмолвно кивая, Каллен соглашается.
Мне начинает казаться, что сейчас он согласится на все.
Мой похититель выглядит невероятно вымотанным и чертовски усталым. В постель – лучшее решение. И поскорее.
Замедляют возвращение в спальню грязные полосы, покрывшие собой бледную кожу.
Правда, стереть их полотенцем удается довольно быстро. Тем более, Эдвард не протестует.
– А кожа?.. – прикусываю язык, вспомнив, что мы договорились поговорить после. Потом.
Однако, заинтересовавшись, мужчина прикасается к щеке, проводя по ней снизу-вверх.
– Ожог, наверное, – предполагает он, – несильный. Пройдет.
Ожог…
Стараюсь не заострять на услышанном внимание. Киваю.
Утром. Все утром.
Ложась на простыни и прижимая к себе сына, тут же доверчиво к нему приникшего, Эдвард дышит чуть чаще прежнего. Сглатывает, аккуратно глядя крохотное тельце.
Обнимаю его со спины, накрывая одеялом.
– Спокойной ночи.
– Ты уверена, что хочешь спать там? – неожиданно спрашивает он с ноткой недоверия.
– Да, – киваю, утыкаясь лицом в серую майку, сменившую чертову рубашку, – ты не против?
– Нет… – совсем тихо, но притом с непонятной, но проблеснувшей удовлетворенностью, говорит мужчина. Устраивается немного удобнее. – Спокойной ночи, Белла.
А потом все вокруг затихает…
Утро приходит в белую обитель Джерри под руку с солнцем. Мягкие лучики, просачиваясь через слегка затемненное стекло, нежно касаются ковролина, прежде чем забраться на кровать. По краешку покрывала, вверх.
Просыпаюсь, щурясь от особо смелого луча. Он чересчур яркий после темного царства сновидений.
Похоже, присутствию в особняке Эдварда погода радуется не меньше нас с малышом.
Глаза находят моего похитителя сами собой. Просто останавливаются на его затылке и отказываются куда-либо сдвигаться.
Со вчерашней ночи в его позе ничто не изменилось. Возле самого края, по-прежнему обнимая сына, мужчина спит, опустив голову поближе к ребенку. Одна из его рук обвилась вокруг мальчика, но вторая, на удивление, держит мою. Прижимает к своему обладателю, дышащему спокойно и размеренно. Наконец-то.
Осторожно потягиваюсь, стараясь не потревожить Калленов и вздыхаю, удобнее устраиваясь на мягкой подушке. Её наволочка приятно скользит по коже.
Кожа…
«Ожог. Несильный».
Прикусив губы, самостоятельно придвигаюсь к Эдварду ближе. Как и ночью, хочу уткнуться лицом в майку. Быть уверенной, что он никуда не денется и с ним ничего не случится, пока я буду спать.
В этот раз аромат куда сильнее прежнего. Или сильнее мое восприятие.
Впрочем, этот факт не доставляет неудобств. Запах мужчины ещё одно подтверждение, что все в порядке.
Не могу даже вообразить, даже представить, что вчера могла его лишиться. Навсегда лишиться. И Джером… как бы он?.. что бы он?..
Большая рыба не оставила своих попыток. И вряд ли оставит.
Как никогда мне хочется стать всесильной. Хочется изобразить из себя бойца спецназа, вооружиться автоматом и уничтожить всех тех, кто угрожает моему похитителю. Сколько бы плохого он ни сделал, скольких бы ни приговорил, Джерри – показатель того, что умирать ему нельзя. За все грехи и прегрешения – нельзя. Это будет наказанием для малыша, который не вынесет подобного. И я не вынесу.
Прикрываю глаза, тихонько бормоча свою просьбу.
Он услышал в прошлый раз. Неужели теперь не услышит?
– Не забирай его у нас, пожалуйста.
Слова, тише любого возможного звука, останавливаются среди густой тишины. Мне кажется, я произнесла их дважды, а то и больше, потому что заветная фраза не смолкает.
– Он ничего не решает, – внезапный, неожиданный ответ пугает.
Вздрагиваю, открывая глаза.
Длинные пальцы не отпускают руку, дернувшуюся было обратно на мою часть кровати. Держат крепко. Слышал. Проснулся.
– Доброе утро…
– Зачем ты это просила? – мое приветствие игнорируется. Нетерпение так и сквозит в его словах.
– У тебя слишком хороший слух, – недовольно бормочу, хмурясь.
– Быть может, – Эдвард прочищает горло, задумчиво перебирая мои пальцы, – ты мне ответишь?
– Ты рассказал мне…
– …Про покушение, – быстро кивает мужчина, дополняя. – И что?
– Это не повод?
– Все можно рассматривать как повод, – Эдвард вздыхает, – хорошо, пусть так. Но ведь это значит, что от вчерашних слов ты не отказываешься, так?
– Конечно, – теряюсь, недоуменно глядя на Каллена. Вернее, на его затылок. Снова.
– Это честный ответ? – Эдвард не верит. Почему?
Понимаю, что хочу сделать мгновенье позже. Никакие слова не сравнятся, надеюсь.
Придвигаюсь ближе, целуя шею мужчины. Как раз у линии волос.
– Честный.
– Честный… – эхом отзывается он, поворачиваясь в мою сторону. Поспешно отстраняюсь, освобождая место.
Малахитовые глаза, ещё не до конца поборовшие сон, скользят по моей груди и шее до того, как находят лицо. Останавливаются на нем.
– Нужно попросить у Марлены ту мазь, – нахмурено замечаю я, разглядывая покрасневшую кожу, все ещё выделяющуюся яркими цветовыми пятнами.
– Не нужно у неё ничего просить, – Эдвард качает головой, – все будет только хуже.
– Лекарство хорошее, оно быстро поможет, к тому же…
– Я убил Марту, – бархатный баритон вклинивается в череду мыслей, прерывая меня.
Каллен смотрит в глаза внимательно и серьезно. Не моргает.
Ждет реакции?
– Убил?.. – выдыхаю, против воли опуская взгляд, отрываясь от малахитов.
Чего и следовало ожидать, впрочем. Не слишком много удивления. И страха, почему-то, тоже.
– Да, – мужчина говорит тише прежнего, – в понедельник, в десять утра.
– Ну, это ведь было твоим решением, – пожимаю плечами. Немного отстраненности, совсем капля, повисает в воздухе.
– Ты разочарована, – звучит вывод.
– Нет.
– Врать не умеешь.
Каллен стискивает зубы, на какое-то время замолкая. Начинает говорить так же неожиданно, как и вначале:
– Неужели не сможешь простить? – незамаскированное изумление так и сочится из этого вопроса. – Понимаешь же сама, прекрасно понимаешь, что другого выхода не было. Она бы вернулась.
– Эдвард, зачем тебе мое прощение? – вконец растерявшись, спрашиваю я. Упускаю даже мысли о Марте. Об убийстве – неважно сейчас.
– За тем же, зачем тебе я сам, – малахиты не шутят. Горят ярким пламенем. Возвращаюсь к ним и почти сразу же оказываюсь во власти огня. – Ты не можешь принять решение, пока остаются нерешенные вопросы. И пока не веришь мне.
– Я тебе верю.
– Значит, прощаешь? – поспешно уточняет он.
Мое прощение… Становится тепло и спокойно. Я была права, он хороший. Он мой хороший. И ничего не имеет больше значения.
– Прощаю, – улыбка сама собой завладевает губами, – и тоже хочу попросить прощения.
Похоже, в этот раз черед мужчины удивиться.
– За что?
– За воскресенье, – самый короткий, но в тоже время самый всепоглощающий ответ. Верный.
Ну вот и сбылось желание. Как и было запланировано вчера – назавтра.
– Какая глупость, – Эдвард искренне посмеивается, привлекая меня ближе к себе. Укладывая на подушку в самой непосредственной близости. – Прощаю.
На душе разом становится легче. Такое утро начинает нравиться мне все больше и больше.
– Я могу спросить о том, что вчера случилось? – нерешительно оглядываю белые повязки на ладонях Каллена, блуждающих по моим плечам.
– Можешь, – его средний и указательный пальцы обвиваются вокруг пряди моих волос. Путаются в ней.
Терпеливо жду продолжения. Оно будет, без сомнений.
– Возникло дело, которое нужно было решить, – баритон звучит чересчур спокойно и тихо, пугающе, – а добираться до места люди предпочитают не пешком, а на автомобилях. Правда, иногда безопаснее пешком…
«Бомба».
– Как она оказалась внутри? – без лишних уточнений понимая, о чем я, Эдвард пожимает плечами.
– Это несложная процедура.
– А Джаспер? Где был он? – непонятное негодование заполоняет все внутри. Несмотря на то хорошее, что сделал глава охраны для меня лично и в целом для своего босса, хочется обвинить его в некомпетентности.
– Джаспер― не моя собачка, Белла, – Каллен безрадостно, натянуто усмехается, – его рабочее время с шести до одиннадцати. Ночью все спят.
– Ты не спишь…
– Мне предоставили возможность потрясающе выспаться, – пальцы мужчины начинают ощутимо растирать мое предплечье, – с трудом удалось отказаться.
С силой поджимаю губы, отбрасывая все условности. Обхватываю Эдварда обоими руками, тесно прижимаясь к нему. Утыкаюсь носом в изгиб шеи.
– Хватит уезжать, – тихонько стону, морщась, – видишь, чем это кончается?
– Ближайшие четыре дня я точно никуда не уеду, – мой похититель щурится, ответно обнимая меня с некоторым опозданием, – не волнуйся.
– А потом все сначала? Ты так напугал меня вчера… – признаюсь в самом откровенном, радуясь тому, что моего лица не видно. Оно наверняка пылает.
– Извини, – Каллен чмокает меня в макушку, поглаживая волосы, – если бы мне было к кому идти, я бы тебя не потревожил.
– Мне нравится, когда ты приходишь, – словно маленькая девочка, обиженно бормочу я, – мне нравится, что ты доверяешь мне. И что я могу помочь.
– Я знаю, – он хмыкает, – ты смелая.
– Трусиха. Настоящая трусиха, – качаю головой, супясь, – ты не знаешь…
– И ты говоришь это после того, как прикрывала мне спину, – Эдвард мягко смеется, – мне бы твоей трусости, Белла.
– Прикрывала спину?
– Я ведь спрашивал тебя, уверена ли ты, что хочешь спать в той позе, – мой похититель кажется малость настороженным, – ты ответила, что да. Или все же нет?
– Я просто обняла тебя… – смущенно шепчу я.
– Это я тебя просто обнимаю, – мужчина опускает голову поверх моей макушки, окончательно заслоняя собой и собственным запахом все окружающее пространство, – а ты сделала больше.
На пару секунд в детской воцаряется тишина, разбавленная только лишь нашим дыханием. Слышу его и уже собираюсь задать очередной вопрос, как Эдвард продолжает:
– Того, кто лежит напротив двери, убивают первым. Он заслоняет собой другого, принимая пули на себя и давая тому самому человеку, которого спасает, шанс выжить. Я сплю так с Джеромом.
– То есть я?..
– Да, так получилось, – мужчина вздыхает, – однако ты первая, Белла, кто сделал это для меня.
Ещё одно откровение. Робкое.
– Я могу спать так всегда, – уверяю, немного отстраняясь. Высвобождаюсь из кольца калленовских рук, заглядывая в глаза, – всегда, если захочешь…
Мерцающие малахиты являются чем-то инопланетным, совершенно волшебным. Смотрю в них, наблюдая то, что происходит внутри, и осознаю, что хочу сделать.
Так сильно хочу, что никакой страх, никакие предвзятости запретить этого не могут.
Повергая Эдварда в то же море неожиданности, как и он в прошлый раз меня, поднимаю голову вверх и… целую розоватые губы мужчины, полностью уверенная, что поступаю верно.
В отличие от предыдущих событий, в этот раз они, отвечая мне, совсем не грубые. Мягкие и нежные. Крайне осторожные.
Такие они мне нравятся. Такими их я готова целовать.
Первым останавливается Каллен. Отпускает меня, окончательно разжимая руки.
А затем оставляет в покое губы, целуя в лоб. Тяжело вздыхает.
– Ты ведь… – сглатывает, – ты ведь понимаешь, на что соглашаешься, верно?
– Да, – отвечаю скорее по инерции. Мысли все ещё обращены к недавнему происшествию. Волнительное и необычное для меня самой, оно не дает вернуться обратно к действительности.
Я правда сделала это? Я поцеловала?
Радости внутри так много, что она готова литься наружу целыми водопадами. С прошлым разом – растерянностью, недоуменностью и почти безумием – несравнимо.
Как хорошо…
– Белого коня не будет. Конфет не будет. То, что будет тебя окружать – на сказку похоже меньше всего. Скорее извечный фильм ужасов. – тем временем продолжает мой похититель, вырывая из задумчивости.
– Я привыкну, – выдавливаю улыбку, – все не так страшно, как ты говоришь. Тем более источник света у нас есть.
Нежно гляжу на белокурое создание, обнявшее подушку. Он спит так спокойно… мое солнышко.
– То, что я говорю, можно считать комедией, – Эдвард фыркает, привлекая мое внимание, но после сразу же серьёзнеет – вчера ты видела, что здесь может быть. И погружаться в черный цвет необязательно. Можно и в белый…
– Ни с кем из вас такого больше не случится, – заверяю, поджимая губы, когда перед глазами встает образ Эдварда ночью. Напуганного настолько близко проскользнувшей смертью, опустошенного, растерянного, с изувеченными руками…
– Может случиться и хуже. С тобой, – не соглашается он.
Против воли парочку мурашек все же чувствую на спине.
– Не боишься? – с сомнением спрашивает Эдвард.
– Не боюсь.
– Остаешься? С наркобароном? С мафией? – неужели Каллен пытается разубедить меня? Не понимает, что не выйдет? Глядит недоверчиво, изумленно.
– Остаюсь.
Вздохнув и усмехнувшись моему ответу, Эдвард притягивает меня обратно к себе. Зажмуривается.
– Вот видишь, а ты говоришь о трусости, – снисходительно замечает он.
Не отвечаю. Не знаю, что отвечать. Да и нужно ли это?
Мужчина выжидает чего-то около двух минут, сохраняя тишину спальни. Не требуя моих слов.
И лишь потом произносит желаемое, видимо, что-то для себя решив:
– Если твое согласие окончательное, у меня есть для тебя новость, Белла, – произносит он, чуть ослабляя объятья и наклоняя голову, чтобы посмотреть на меня.
Такого внимательного взгляда, в котором по каплям соединились опасение, радость, легкая настороженность, уверенность, серьезность и нетерпение, я ещё не видела.
Надеюсь, удается показать, что ответ неизменен?
Видит. Кивает.
– С сегодняшнего дня, – Эдвард убирает прядь моих волос за ухо, разглаживая её, – я хочу, чтобы Джером называл тебя матерью.
С нетерпением жду ваших отзывов, очень интересно узнать ваше мнение о главе :)
Спасибо!
Бета: AnnaNP
========== Глава 45 – Мне жаль ==========
Апрель окончательно вступил в свои права.
Зиме волей-неволей приходится отступать, тогда как весеннее солнце все сильнее с каждым днем греет землю. Если какая-то часть снега ещё и укрывает её, то только там, докуда прозорливые солнечные лучики пока чудом не добрались. На ровных черных клумбах начинают появляться первые признаки жизни. Деревья, скинувшие с веток вниз тяжелые белые хлопья, просыпаются от затянувшегося сна. Небо больше не серое. Все чаще оно – истинно голубое. Как раз такое, каким его обычно рисует Джерри.
Мы пережили зиму. Лед, наконец-таки, растаял.
Под пристальным надзором солнечного света, просачивающегося через толстое стекло единственного в детской окна, белокурое создание, сосредоточенно склонившись над журнальным столиком, выводит замысловатые линии на девственно-белой бумаге. Цветные карандаши рассыпаны рядом. К ним прибавилось несколько оттенков, выуженных откуда-то из недр бесконечных полок дома миссис Браун. Мне кажется, такому подарку Джером был рад не меньше, чем обычные дети огромным плюшевым медведям на Рождество. Все-таки для счастья моему мальчику нужно совсем немного. Это наглядно подтвердилось сегодня утром, когда маленький ангел проснулся.
С грустно-рассеянным видом он нахмурился, не найдя рядом меня и обернулся, чтобы посмотреть на другую часть кровати. Едва драгоценные камушки наткнулись на Эдварда, лежащего прямо возле их обладателя, в миллиметровом отдалении, они засияли, запылали ярче, чем огни всего мира. Такое любимое и нежное северное сияние заполонило их, не допуская даже возможности удержать внутри радость и восторг мальчика.
В буквальном смысле набросившись на долгожданного папу, Джером крепко-крепко обнял его – и руками, и ногами – без слов показывая, что никуда не отпустит.
Он соскучился.
Он ждал.
Он любит.
Похоже, даже для моего похитителя такое было немного чересчур. По крайней мере, он показался мне слегка смущенным, когда малыш накинулся на него. Впрочем, это чувство очень быстро прошло. Ответно прижав к себе сына, он спрятал его в своих объятьях, тихонько нашептывая что-то на ушко. Джерри быстро расслабился, задышал спокойно и размеренно, широко заулыбался. Успокоился.
Этим утром мое маленькое солнышко было простым мальчиком. Любимым своей семьей Джерри, которого ничто и никто не заставит плакать, у которого есть ласковый папа и уютный, безопасный дом. Он не боится и не ожидает опасности. Он под самой надеждой защитой из всех возможных, и никто никогда не посмеет к нему даже притронуться.
Этим утром Джером по-настоящему счастлив. Видеть его таким – лучшая из возможных наград.
Правда, стоит признать, что немного испуга в маленьких малахитах все же промелькнуло, когда, целуя Эдварда, малыш наткнулся розоватыми губками на его обожжённую кожу, а после, отстранившись, заметил, что ладони папы, держащие его, перевязаны бинтами.
Безмолвно ожидая ответа на тревожащий, без лишних разъяснений понятный вопрос, мальчик смотрел напряженно и растерянно. Не убегал и не прятался. Просто боялся потерять. Снова.
Благо успокоить Джерома удалось довольно быстро. Моему похитителю потребовалось всего лишь раз приложить подрагивающие при этом ладошки Джерри к своему лицу и показать, состроив несколько гримас, что ему не больно. А повязки он обещал снять через пару дней и продемонстрировать сыну, что кожа на них такая же, как прежде.
После был завтрак. Сытный, большой, вкусный завтрак. По-семейному уютный. Умиротворяющий.
Воистину картины милее, чем Джером, сидящий на коленях папы с огромным бронзовым клубничным круассаном не существует.
Доедая рядом с Калленами свой омлет с чеддером и базиликом, никакого иного мнения, что вчерашняя ночь являлась сном и быть не могло. Это все за дымкой. Это – прошлое. Впереди все будет, как и с погодой – светлее, теплее и безопаснее. Темноту и боль оставим жестокой зиме.
Маленькие пальчики обвивают мою руку, заставляя обратить внимание на своего обладателя. По-прежнему сидя на полу и поджав под себя ноги, малыш задумчиво указывает мне на два разных карандаша – красный и синий – спрашивая, каким лучше раскрасить фон рисунка. Кажется, через десять-пятнадцать лет мир получит нового, невероятно талантливого художника. Никогда не думала, что детям так нравится рисовать. Джерому нравится.
Отрываясь от размышлений, нежно улыбаюсь и выбираю синий.
Белокурое создание кивает и снова с самым серьезным видом возвращается к своей работе.
Признательность, проскользнувшая в маленьких малахитах, напоминает об утреннем событии, когда глаза моего похитителя выглядели точно так же. Он говорил о… маме.
«Я хочу, чтобы с сегодняшнего дня Джером называл тебя матерью».
Меня. Изабеллу Мари Свон, ещё два месяца назад ярую детоненавистницу.
Меня, Беллу, которая испугалась малыша при первой нашей встрече.
Меня… Меня, которая любит маленького ангела больше всех на свете.
Метаморфозы удивительны.
Усмехаюсь сама себе, наблюдая за тем, как Джером выводит прямые линии, немного склонив голову на бок, дабы не усомниться в их правильности. Смотрю и понимаю, как сильно хочу, чтобы этот ребенок называл меня тем словом, что выбрал Каллен. Я согласна быть мамой, хотя и не умею. Не думала даже, что когда-нибудь кто-нибудь скажет мне это – уж слишком такое казалось и даже было нереальным. Джеймс ненавидит детей. Мою неприязнь к ним он воспевал и пестовал, как только мог. Для закрепления требуемого эффекта наши «сессии» иногда проходили под видеофильмы с детскими мультиками. Своего Кашалот несомненно добивался – меня трясло лишь при одном упоминании этих дьявольских созданий.
А теперь… теперь у меня есть Джером. И ради него, за него, я готова пережить все самые страшные наказания благоверного. Только бы мое солнышко было в порядке и безопасности.
Я вздыхаю, поправляя и без того ровно лежащие волосы. Прикусываю губу, размышляя о теме, которую почему-то никто не поднял: а как воспримет желание папы белокурое создание? Не испугается ли? Не заплачет? Ненавижу его слезы!..
В прошлый раз при упоминании матери – Ирины, разумеется, – он был напуган и расстроен. Выглядел невероятно уязвимым и по-настоящему маленьким.
Это – отрицательная сторона. И никуда от неё не деться…
Впрочем, надеяться на то, что она обойдет нас стороной никто не запрещает. В любом случае я сделаю моего мальчика самым счастливым – как Белла или как мама, неважно.
Обещаю.
Почти одновременно с окончанием моих беззвучных препирательств неожиданно и громко дверь в комнату открывается, впуская в детскую моего похитителя. Он будто бы ждал, пока я закончу.
Несложно заметить, что в отличие от тех эмоций, что были на его лице, когда он «отлучался на сорок минут по необходимости», сейчас оно сильно изменилось. В худшую сторону.
