Текст книги "Успокой моё сердце (СИ)"

– МАМА! МАМА-МА! – громкий, оглушающий и душераздирающий отчаянный детский крик будит меня среди ночи. Выдергивает из царства Морфея, выбрасывая, как рыбу из морской пучины, на поверхность. Вздрагиваю, открывая глаза. Инстинктивно провожу руками по простыни, ища белокурое создание.

Теплое маленькое тельце, через мгновенье попавшееся под руки, прижимается к моей груди. Джером забирается на мои колени, утыкается лицом в ворот пижамной кофты, крепко-крепко держит ладошками за шею. Плачет навзрыд и бормочет, что не отпустит.

– Мама… мама…

– Солнышко мое, – глажу маленькие подрагивающие плечики, окончательно оставляя позади сон, – я тут, я здесь, мой хороший. Не бойся.

– Мама… – не унимается малыш, подвывая, как раненый волчонок. Всхлипывает, глотая слезы. Сжатые до белизны пальчики грозятся порвать тонкую ткань, в которую вцепились.

– Это просто плохой сон, Джерри, – шепчу ему на ушко, приглаживая спутанные светлые волосы, – все в порядке, мы вместе, видишь? Мы в безопасности.

Опять кошмар… опять сначала…

Я прячу малыша в своих объятьях, нашептывая ему все, что приходит в голову и может успокоить. Ненавижу, когда он вынужден просыпаться вот так, среди ночи. Ненавижу, когда его бьет такая крупная дрожь и когда слезы, способные утопить в своей пучине, вырываются наружу.

– Папа!.. – внезапно взвизгивает Джером, словно бы только что про него вспомнил.

– И папа в безопасности, конечно, – кусаю губу, но стараюсь не заострять внимание на не самых лучших мыслях, заглядываю мальчику в глаза, уверяя, что говорю чистую правду, – папа в полном порядке, родной. Тебе приснилось что-то плохое про него?

Энергичный кивок. Быстрый, резкий, без лишних слов понятный.

– Просто сон, – повторяю, впуская в голос оптимизма, – не бойся.

И, с облегчением встречая то, что всхлипы мальчика начинают потихоньку затихать, я укачиваю Джерома в своих руках, попутно целуя все, что предстает перед глазами. Его лобик, виски, щеки, нос, губки – все получает по поцелую. Это помогает ему ускорить свое успокоение.

Да, он по-прежнему дрожит и плачет, но уже не так громко и явно. Да, по-прежнему держится за меня, как за последний островок безопасности, но, похоже, начинает понимать, что я никуда не денусь. И это страх – самый ужасный на данный момент – разжимает свою хватку, высвобождая Джерома из плена кошмара.

– Мой красивый, нежный мальчик, – бормочу, прогоняя все его пугающие сновидения, – мой любимый Джерри, не волнуйся. Мы всегда будем рядом с тобой.

– Папа… хочу… – Джером просительно оглядывается на пустое место возле нас на огромной кровати. Всхлипывает, поджав губки. Драгоценные камушки горят и переливаются от слез, заполнивших их, когда смотрят на меня. Сбитые простыни, покрывала, подушки – все переплелось вокруг, перемещая нас, словно героев замысловатой картины, в центр полотна. Слева и справа – пропасти.

– Он приедет, – обещаю, стирая только что появившиеся на бледном личике соленые капельки краешком пальца, – обязательно приедет. Он тебя очень-очень любит, родной.

Джером верит. Напоследок отпустив из плена парочку слезинок, затихает. Угасают его последние всхлипы и пропадают с красных щечек высохшие слезы.

Укладываю его обратно на подушки, ложась рядом и накрывая нас теплым одеялом – в отличие от солнечного Сантьяго, здесь без него, несмотря на середину апреля, никак не обойтись. Хорошо, что оно имеется.

– Засыпай, а я расскажу сказку, – нежно предлагаю, стерев испарину с его лба и уговорив белокурое создание закрыть глазки. Он не протестует. Устраивается в моих руках, спрятавшись между ними и подушкой. Зарывается в одеяло, сооружая вокруг себя своеобразный кокон, но при том приникая ко мне так же сильно, как прежде. Прячется от плохих снов и собственных страхов.

– Жил-был в маленьком королевстве…

Но продолжить я не успеваю. Яркий свет, беспощадно вспоровший темноту нашей спальни тупым ножом, больно ударяет по моим глазам и до ужаса пугает Джерома. От удара распахнувшейся двери о стену, его подбрасывает на кровати, а громкий визг распространяется по комнате за мгновенье ока. Отчаянно обвиваясь вокруг меня всем своим телом, он зажмуривается так сильно, как это возможно.

Несмотря на то, что я знаю, что на пороге комнаты двое телохранителей, подобных Гераклу, а глава охраны несет вахту по всему коридору, мне тоже хочется закричать. Сдерживаюсь только потому, что держу в руках Джерри. Пугать его больше прежнего недопустимо.

Уже раздумываю над тем, что делать и как позвать на помощь (неужели он всех их обезвредил?), как вижу среди светового пятна светлые волосы. Да это он и есть – Джаспер! В такое время и так внезапно?..

– Белла, вставай! – за миллисекунду оказываясь рядом, он вздергивает меня за руку, усаживая на покрывалах. Джерри, как маленькая обезьянка, с силой впившись пальцами в мою кожу, повисает на шее. Неслышно постанывает, заливаясь новыми, куда более обильными слезами.

– Ш-ш-ш, – одновременно удерживая дрожащее тельце малыша, исполняю приказ Хейла, помня данное Эдварду обещание.

«Все, что скажет. Без упрямства».

Да, scorpione.

Я послушно поднимаюсь с кровати, позволяя ему руководить моими действиями. Страх тормозит все мысли, оставляя только машинальные, автопилотные действия. Я словно в прострации.

– Пойдем, – сдернув с постели тигровое покрывало, телохранитель набрасывает его на мои плечи, – быстрее!

Его лицо бледное, голос громкий, а глаза широко распахнуты. Здесь происходит что-то… что-то очень и очень нехорошее.

Словно во сне, вслед за Джаспером, почти что волочащим нас с малышом по коридору, преодолеваем все расстояние от «Обители Дракулы» до лестницы. По знакомым черно-белым ступеням запасного выхода спускаемся с крыльца. И только теперь я прихожу в себя. Понимаю, что без обуви. Понимаю, что без одежды – и я, и малыш. А на улице явно не больше десяти градусов…

– Джаспер, – пытаюсь показать ему, в чем дело, но Хейл не желает слушать.

– В машину. Потом все, в машину! – велит, указывая на припаркованный возле самого крыльца внедорожник, – живее, Белла, живее!

Не удовлетворяясь медлительностью, практически вталкивает внутрь салона.

Джером окончательно затихает. Больше от него не слышно ни звука. Зато огромные, не умещающиеся на лице драгоценные камни демонстрируют все доходчиво и ясно. Вместо тысячи слов: один взгляд и его состояние очевидно.

– Тише, родной, тише, – не своим, севшим, таким же напуганным, как и у него, голосом, бормочу я, целуя белокурые волосы, – все… все…

Джаспер резко выруливает с опушки, на бешенной скорости двигаясь как можно дальше от дома. От света фар в окнах то и дело появляются изогнутые, до жути пугающие сосны или ели, своими лапами с громким стуком ударяющими по стеклам. От каждого громкого звука, от каждого скрипа шин или руля автомобиля, Джерри, спрятавшийся от пугающего пейзажа на моей груди, вздрагивает. Посильнее укутываю его в забранное из дома покрывало. К сожалению, оно куда тоньше, чем то, что может спасти от холода. Напрасно надеяться, что и от страха поможет.

– Джаспер, что случилось? – игнорирую болезненный холод, забирающийся под кожу от ледяного кожаного салона и воздуха внутри, ещё не успевшего нагреться, обращаясь к телохранителю. Не претендую на полное объяснение – даже на половинчатое нет. Только бы хоть слово, хоть какой-то намек.

Меня уже начинает трясти от ужаса, как и Джерри. Среди ночи, вот так, в машину, в лес, вон…

Почему? В чем дело? Разве особняк не самое безопасное место? Разве его охраны не хватит?..

Но прежде, чем глава охраны успевает открыть рот для ответа, прежде, чем просто намеревается это сделать, по лесу, подгибая верхушки сосен, по земле, вынуждая её задрожать, прокатывается убийственный грохот. И я и малыш, инстинктивно нагибаемся вниз, к полу салона. Хейл же наоборот, усиливает скорость, нервно взглянув на виднеющееся впереди шоссе.

…Звук нарастает, превращаясь в треск. Словно бы разлетаются на части вековые камни…

Задохнувшись, Джером, негромко вскрикнув, обмякает на моих руках. С его плечика сползает тигровое покрывало, а неожиданно быстро расслабившиеся пальчики больше не стискивают мою одежду.

А я, оглянувшись, вижу наглядный ответ-иллюстрацию своему вопросу в стекле заднего вида.

Позади елей и сосен, как минимум в полутора километрах от нас, ярко, как днем, освещая сиреневое ночное небо, полыхает огонь.

Полыхает на том самом месте, где ещё пять минут назад непоколебимо стоял огромный белый особняк.

Наш неприступный каменный замок…

С нетерпением жду ваших комментариев! Мы вступаем на тропу войны…

========== Глава 53 – Финиш ==========

Все-таки кто бы и что ни говорил о невероятности возможностей и силе человеческого воображения, в последнее время я все чаще убеждаюсь, что есть нечто более увлекательное и неподвластное пониманию. Что-то, чем не может прославиться ни один, даже самый выдающийся художник. Что-то, чего не привидится даже в наркотическом тумане. Что-то, из-за чего можно потерять рассудок, испытав жутчайший страх или жутчайшее наслаждение. Что-то недосягаемое для человеческого сознания. И мне кажется, это «что-то» – действительность. Реальность, окружающая нас в каждом дуновении ветерка, в каждой дождевой капельке, в каждом крохотном расточке, только-только пробившемся из-под земли и в огромных, необъятных деревьях, давным-давно живущих и повидавших на своем веку тысячи людей.

Впрочем, очень часто, несмотря на все свои положительные стороны, действительность бывает убийственно жестокой. Она отбирает самое дорогое, вынуждает делать то, чего бы не пожелал врагу и, разумеется, закручивает происходящие с людьми события с такой силой, что им ничего не остается кроме как пытаться, не жалея сил и крови, выбраться из болезненного водоворота.

В ней нет жалости.

И для нас в том числе.

Вместе с Джаспером, увозящим нас за десятки миль от взорванного дома, вместе с Джеромом, потерявшим сознание от испуга, вызванного ночным пробуждением и столь резкой сменой событий, я нахожусь здесь, в салоне красного внедорожника. И ощущения, что я испытываю, никак нельзя назвать положительными.

Наверное, не держи я на руках белокурое создание, давно бы ударилась в панику. Дрожь и так бежит по телу, словно по электрическим проводам, а холодные копья страха, не стыдясь, пронзают сознание, причиняя вполне ощутимый дискомфорт. Сердце сжимается, дыхание сбивается, трезвость мыслей испаряется, как вода на июльском солнце…

Мне страшно. Мне очень и очень страшно. Я не могу сформулировать четкой причины этого холодящего душу ужаса, но от этого он никуда не пропадает.

Я боюсь. Боюсь всего, что происходит. Боюсь неизвестности. Вместе с падением каменного замка пало и все то, на что опирались мои мысли, все то, во что я верила и на что надеялась.

Рухнувшие камни – ознаменование конца. Да, может быть, я ударилась в символику и все куда менее драматично, но никому, даже самому закоренелому врагу, даже Джеймсу, будь он неладен, не пожелаю пережить то, что только что мы с Джерри.

Не будь рядом Хейла с его способностью выуживать уверенность и оптимизм в самой паршивой ситуации, с его способностью успокаивать нежными поглаживаниями ободрения воспаленное сознание других людей, конец бы настал не только белому особняку…

Мы едем больше двух часов. От неудобной позы мое тело затекло, а голова налилась свинцом. Хочется спать, но я боюсь кошмаров. Хочется оставаться здесь, на поверхности, дабы знать, что все хорошо и идет по хоть относительному, но плану, но в то же время на бодрствование у меня не осталось ни грамма сил. Выжав, как лимон, тело, они оставили в покое душу, наполненную энергией от адреналина. И что прикажете делать?

Дабы отвлечься и хоть как-то прийти в лады с собой, разглядываю мигающую приборную панель. Её синие, зеленые и красные огоньки светятся в такт пробегающим мимо по трассе фонарям. Отражаются на лобовом стекле и плечиках Джерома, спрятанных мной под тонкую материю тигрового покрывала.

Мой мальчик…

Как же мне жаль, родной. Как мне хочется избавить тебя от всего этого… как мне хочется уложить тебя в теплую постельку, подоткнуть одеяло и, пожелав спокойной ночи, быть уверенной, что ничего страшного ни во сне, не в реальности, с тобой больше не случится. Я тебя люблю. Я так сильно тебя люблю, мой маленький…

Я нагибаюсь к Джерри, целую его лобик. Продолжая мысленно шептать такие горячие, такие нужные и искренние слова, надеясь, что ничего серьезного с маленьким ангелочком не случилось. Он просто не выдержал накала. Просто переволновался, перенервничал и спрятался внутри себя. Он переждет бурю и вернется. Он в порядке.

В порядке ведь, да?..

Боже, я держу на руках самое прекрасное из всех твоих созданий. Ты ведь не позволишь ему погибнуть, правда? Ты ведь не позволишь плохим людям уничтожить то, над чем так долго старался? Ты сохранишь его – с нами или без нас – верно? Сохрани!..

На глазах закипают слезы – ещё одна непозволительная роскошь на сегодня. Я не имею права. Я должна, как и Джаспер, держать ситуацию под контролем. Черт знает, что будет через минуту. Для истерик и самобичеваний не время.

И все же…

Прислонившись головой к оконному тонированному стеклу, приподняв чуть выше головку малыша, приникаю к ней, крепко-крепко его обнимая. Вдыхаю родной запах, ощущая, как становится чуточку легче, и скребущие комки в горле пропадают. Долгожданное тепло прокатывает по телу, когда я позволяю мыслям убежать в воспоминания. Когда, не боясь и не скупясь, понимая, что имею редкую и, быть может, последнюю возможность насладиться тем, что так люблю, окунаюсь в светлые моменты памяти.

Жаркое в синей тарелке с белым узором; замок из сотен тысяч песчинок с ракушками на стенах и камнями на смотровых башнях; очаровательная улыбка маленького мальчика, несущегося ко мне через зеленую лужайку возле нашего чилийского дома; наглые чайки, ворующие хлебные хлебцы и маленькое желтое ведерко возле синего-синего океана…

Я прикрываю глаза, представляя, что мы там. Что сейчас рядом со мной Эдвард, который обнимает за плечи, уткнувшись губами в волосы, гладит по спине, уверяя, что он рядом. Что Джером, устроенный на руках, попросту спит. Минута-другая и, радостно вскочив, он понесется к водной глади для очередного «погружения»…

Все-таки те, кто предлагает в самые паршивые моменты представлять лучшие из воспоминаний, преобразуя их в действительность, правы – помогает. По крайней мере, мне и сейчас.

Не хочется плакать.

Улыбаться хочется.

…Внезапный резкий поворот вырывает меня из того места, что я меньше всего хочу оставить. Нагло и безжалостно подсовывает обратно атмосферу темного салона автомобиля с тихим гудением мощного мотора. Ударяюсь головой об то самое стекло, хмурясь от едва ощутимой боли. Машинально крепче перехватываю обездвиженное тельце ребенка, прижимая его как можно ближе к себе.

– Где мы? – словно бы очутившись за миг в сказке о каком-то страшном персонаже, замечаю, что огни автотрассы и серую полосу широкой дороги, сменили вековые шумящие сосны и ели, наводящие, если не сказать большего, ужас. Пропадают все источники света, скрывается асфальт. Теперь наш удел – узкая тропинка куда-то вглубь леса. Это лес… точно лес… ещё один?

– Три мили севернее цели, – ровным голосом отзывается Хейл. На его лице не вздрагивает ни единый мускул. Только вот руки держат руль крепче, пытаясь не врезаться в очередное из ниоткуда берущееся дерево. Думаю, большого вреда на внедорожнике нам это не причинит, но непривычностей бы не хотелось. Их и так хватило с лихвой.

– Ты едешь в аэропорт? – прочищаю горло, пытаясь сделать вопрос звучным. Такое ощущение, что я, как прежде и Джерри, постепенно теряю способность говорить.

– В аэропорт дорога заказана. Нас там уже ждут.

– Они знают, что мы… живы? – я сглатываю, с трудом заменив желаемое и подходящее слово на более безопасное и спокойное.

– Узнают через два часа. Дежурство будет продолжаться до завтрашнего полудня в любом случае. Но после, разумеется, удлинится.

Мурашки табуном проносятся по моему телу. Не знаю, какая часть их адресована словам Хейла, а какая той непринужденности, с какой он об этом говорит.

– Мы остаемся в Америке?

Глава охраны кивает, на мгновенье стрельнув взглядом в зеркало заднего обзора и коснувшись своими серыми глазами, пронизывающими сотней нитей все тело, меня.

– В штате Вашингтон, Белла.

Даже в пределах штата. Великолепно.

– Они нас найдут, – поражаюсь, с какой легкостью произношу эту фразу. С какой ровной интонацией, с каким удивительным напором уверенности…

– Здесь неподалеку мотель. Пока они вычислят его, мы выиграем пару дней.

Я поджимаю губы, наклонившись ниже к Джерри. Зарываюсь лицом в его волосы, пытаясь снова погрузиться в тот дурман приятных мыслей, откуда так несправедливо была выдернута. Не удается.

– Дыши ровно, Белла, – замечая мои попытки совладать с ситуацией, велит Джаспер, – сейчас не время для страхов.

Отрезвляет… причем довольно удачно.

– Конечно, – поправляю рукой сбившиеся в несуразную прическу волосы, делая глубокий вдох, – извини.

– Извинения принимаются. Я обещаю, ты выспишься, когда мы доберемся до места.

Что же, такой промежуток времени, я надеюсь, продержаться удастся. Сомневаюсь, конечно, что смогу заснуть, но, думаю, когда голова коснется подушки, мое мнение изменится.

В два часа двенадцать минут ночи посетителей немного во всех заведениях, кроме ночных баров. Люди, как правило, предпочитают увеселениям здоровый сон и редко, кроме особенной надобности, приезжают в мотели в подобное время. Тем более, с детьми. А когда заведение находится так далеко и так глубоко в лесу, то вопрос, «какого черта сюда вообще кто-то заходит», уже вызывает непреодолимый интерес.

Быть может именно поэтому администратор – черноволосая женщина лет сорока – смотрит на нас с неприкрытым удивлением и немым вопросом. Могу поклясться, даже её круглые очки сползли ниже, присвистнув от невероятности миража.

– Нам нужен номер, – второй раз повторяет Хейл, заслоняя нас с Джеромом собственной фигурой и выуживая из кармана документы, – пожалуйста, мисс.

Боже, не будь на нас нормальной одежды и обуви, так кстати обнаружившейся в бездонном багажнике внедорожника, она бы, наверное, точно не смогла забрать паспорта и ввести необходимую информацию в свой старенький попискивающий компьютер.

– Третья комната, – наконец протягивая телохранителю ключи, произносит она, – лестница слева, вторая дверь направо.

– Спасибо, – он вежлив, учтив и спокоен. Будто бы мы правда только проездом перед большим путешествием. Будто бы машина стоит у входа, ожидая, когда мы вернемся и уедем навстречу солнечным далям, а не спрятана за раскидистой елью и кустами жимолости сзади небольшого кирпичного здания – мотеля, собственно. Этот человек потрясающе освоил самоконтроль. В какой-то степени, наверное, даже лучше Каллена.

Помогая мне подняться по лестнице, не оступившись и не уронив ребенка, Джаспер идет рядом, протянув наготове руку. У самой двери опережает нас, вставляя металлические ключи в замочную скважину. Дважды поворачивает…

Комната-номер, отданный в наше распоряжение, вполне соответствует названию сего заведения – «Лесная хижина». Минимализм достиг своего пика в этом месте.

Две узких, сдвинутых вместе кровати, незаметный комод в углу, одну из ножек которого подпирает тонкая книга в потрепанном переплете, и два кресла, кое-как притулившиеся у деревянной заставы, ведущей в ванную, судя по всему. На полу лежит ковер. Ему бы явно не помешала чистка.

Впрочем, любое убежище лучше, чем его отсутствие. Я согласна и на подвал, и на бункер. Мотель – не худший вариант, тем более Хейл знает, что делает.

Я осторожно укладываю Джерома на кровать, поправляя плоскую подушку, и поверх многострадального покрывала опускаю край темно-серого одеяла. Так-то лучше.

Джаспер тем временем орудует с толстыми шторами, задергивая их так, что ни единый кусочек неба, ни единое упоминание о лесе не попадает в поле обзора. Все скрывается за бордовой материей.

– Уже поздно, – напоминая мне о времени, кивнув на старые часы, висящие на стене возле кресел, говорит он, – нужно спать.

– Нужно позвонить Эдварду, – оглядев наше совмещенное ложе и только теперь, кажется, догадавшись о самом главном, добавляю я.

– Не нужно, – глава охраны расстегивает две пуговицы на своей рубашке, разминая шею, – ложись в постель.

– Джаспер, он же узнает, что дом…

– До утра опасно набирать номер. Они следят за телефонными линиями.

– А как же тогда?..

– В шесть пятнадцать я позвоню ему. Это время, когда на две минуты устройства слежения отключаются для перезарядки.

– До шести ещё пять часов.

– Пять часов он выдержит.

Стискиваю зубы, смаргивая навернувшуюся на глаза слезную пелену. Одной лишь мысли о том, что будет с Эдвардом, едва он узнает о взрыве, хватает, дабы растоптать к чертям все сдерживающие оковы моих страхов.

– Ты понимаешь, что он подумает, что мы… остались в доме?

– Белла, – Хейл смотрит на меня по-отечески, с некоторой снисходительностью, – я в этом плане знаю мистера Каллена лучше, чем ты. Полчаса он потратит на то, чтобы убедиться, полчаса – на осмысление и подведение итогов, но, в любом случае, до утра ничего не предпримет. Пять часов не срок, поверь мне. Ему приходилось ждать куда больше.

Растеряно посмотрев на Джаспера, а затем на окно, затянутое шторами, волей-неволей соглашаюсь с его словами. Хотя бы потому, что именно благодаря Хейлу мы с малышом все ещё дышим.

– Откуда ты узнал про дом? – не думаю, вовремя ли спрашиваю. Просто спрашиваю. Я уже все делаю просто так.

– Эта сказка не на ночь, – он качает головой, подступая ко мне на шаг ближе и указывая рукой на подушки, – не заставляй меня силой загонять тебя под одеяло. Согрей ребенка.

Я не боюсь его тона и слов, знаю, что он не всерьез, знаю, что силой никто и никогда из помощников Эдварда меня не коснется. Тем более, я верю телохранителю. Мне кажется, я его хорошо знаю.

– Ладно, – примирительно вздохнув, оставляю за спиной все помыслы и сомнения. Сбросив на одно из кресел куртку, спасшую от холода при выходе из машины по направлению к двери мотеля, в той же пижаме, в какой бежали из каменного замка, устраиваюсь на подушке рядом с Джеромом. Подвигаюсь поближе к краю и малышу, оставляя немного места для Хейла. Не на полу же ему спать, ей богу.

– Занимай всю кровать, – будто прочитав мои мысли, советует мужчина, – видишь, какие прекрасные в углу кресла?

– Они слишком маленькие, – оглядев то, о чем он говорит, недовольно бормочу, – тебе тоже нужно выспаться. Кто же будет нас охранять?

С трудом подавив зевок, поворачиваю голову к Джасперу. Внимательно на него смотрю.

– Ты не хочешь, чтобы я туда ложился, – на удивление серьезно произносит телохранитель.

Не хочу?..

Поразмыслив пару секунд, понимаю, о чем он.

– Я тебя не боюсь.

– Боишься, – он щурится, кивая на мое лицо, – это видно лучше, чем думаешь.

– Правда, не боюсь, – честно отвечаю, не позволяю ни выражению на нем, ни голосу солгать, – все в порядке.

Джаспер – друг. Джаспер внушает доверие. Джаспер – проверен и временем, и событиями. Он меня не тронет. Кто-кто, а он точно не тронет. Хотя бы из-за Элис.

– Спасибо, Белла, – искренне благодарит телохранитель, повернув ключ в замке ещё дважды, судя по звуку и медленными шагами, словно бы я могу передумать, подходит к кровати.

– Спокойной ночи, – бормочу ему, поворачиваясь обратно к малышу. Устраиваюсь на нашей общей подушке, притягивая к себе детское тельце.

Слышу тихонький скрип сразу после того, как свет в комнате гаснет. Хейл оставляет лишь одну тусклую лампу у комода – она дает освещение только полукругу возле двери.

– Спокойной ночи.

Слышу, как что-то опускается на прикроватную тумбу. Тяжелое, металлическое…

Слышу глубокий вдох и то, как подтягивают одеяло повыше.

– Тебе не о чем беспокоиться, – по-своему расценив мою обездвиженность, вызванную изучением звуков, шепчет телохранитель, – я не сдвинусь ни на миллиметр.

Так беспокоится, так уверяет…

– Я знаю, Джаспер, – закрываю глаза, чуть удобнее устроившись на простыни, – не волнуйся…

А потом, постепенно проваливаясь в сонные дебри, обхватив руками Джерри, безмолвно шепчу, обращаясь к тому человеку, которого единственного не хватает для полного счастья в этом номере.

«Мы здесь, – бормочу про себя, впуская в эту фразу все то, что чувствую к Каллену, – мы здесь, Эдвард. Все хорошо».

И, надеюсь, он услышит.

И, надеюсь, не будет мучиться слишком долго и слишком сильно…

Знает ведь, что просто так, что так быстро и внезапно мы никогда, ни за что его не оставим.

*