Текст книги "Успокой моё сердце (СИ)"
Автор книги: АlshBetta
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 54 страниц)
Набухшие соленые капли готовы скатиться по его щекам по первому же приказу своего обладателя. Мгновенье – и он зальется слезами.
Понимаю, о чем мальчик спрашивает, когда из его груди один за другим начинаю вырываться всхлипы, предвещающие бурные рыдания.
Господи, я бы все отдала, чтобы он не плакал!
– Где папа? – озвучиваю вопрос вместо него.
Да.
На миг теряюсь. Сказать правду Джерому? Посвятить его во все то, что в принципе не предназначено для детского понимания? Мне кажется, это не лучшая мысль. Но и придумать что-нибудь правдоподобное не получается. Я ненавижу ложь, и, быть может, это и является главной причиной.
Пока я размышляю, как лучше преподнести мальчику случившееся с моим похитителем, в комнате воцаряется тишина. Для меня она незаметна и мало что значит, но для Джерома, похоже, многое объясняет.
Каллен-младший приходит к собственному неутешительному выводу, сжимаясь в маленький комочек и отползая по простыням кровати в противоположную от меня сторону. Ничем не сдерживаемые слезы уже на лице.
– Джером? – зову я. Невероятно больно видеть его таким. Не могу понять, в чем дело. Он думает, Эдвард оставил его? Больше не придет?.. Боже, это ведь противоречит всем законам мироздания!
Малыш не отвечает. Останавливаясь у самого края большого белого ложа, он опускается на покрывало, вжимаясь лицом в ладошки. Дрожь его тела передается мне, словно по невидимому проводу.
В этот раз не чувствую обездвиженности. Мое собственное тело подчиняется даже лучше, чем в обычное время. С готовностью поднимаюсь с кровати, понимая, что обойти её проще, чем пытаться притянуть ребенка к себе. Подхожу к малышу, крепко обнимая его и одновременно поднимая на руки.
С трудом удается заставить мальчика оставить простыни в покое.
Я прижимаю Джерри к себе, не позволяя ему вырваться или отстраниться.
Глажу пальцами подрагивающую, почти зажившую спину, нагибаясь к ушку малыша. Правильные слова – те самые, которые я должна произнести, но придумать которые казалось сложнейшей из мирских задач – находятся сами собой.
– Джером, вчера вечером я уехала, потому что твой папа попросил. Он чувствовал себя не очень хорошо… – сглатываю, но мужественно продолжаю, – и беспокоился, что не сможет приехать к тебе сегодня, как обещал. Он просил мне передать тебе, как сильно он тебя любит и что очень хочет поскорее увидеть. Ни я, ни папа, никогда тебя не бросим. Эта ночь последняя, я обещаю, которую мы с тобой провели не вместе. Больше никогда я не дам плохим снам мучить моего любимого мальчика, – чмокаю его макушку, делая необходимый вдох и улыбаясь, когда аромат маленького ангела поступает в легкие, – и папа не даст. Совсем скоро он приедет, солнышко, совсем скоро. Только не плачь.
Заканчиваю, немного покачиваясь из стороны в сторону, дабы окончательно успокоить малыша. Переставая, наконец, противиться моим объятьям, он доверчиво приникает ко мне. Всхлипы исчерпывают себя. Только слегка сбитое дыхание напоминает о том, что они были.
– Ничего не бойся, – шепчу я, – у нас все будет хорошо. Особенно у тебя.
Джером вздыхает и, запрокидывая голову, заглядывает мне в глаза.
В его взгляде вижу самое, что ни на есть, доверие. А ещё радость, преданность, благодарность и успокоенность. Он действительно не боится. Теперь.
Привлекая его обратно к себе, предварительно поцеловав в обе розоватые щечки, я опускаю голову поверх макушки малыша, продолжая укачивать его.
Обвивая меня ладошками за шею, Джерри устраивается на моем плече. Дышит совершенно спокойно и свободно. Даже чуть медленнее нужного.
Ощущаю тепло, что дает его тельце, любовь, в которой он мне признался, исходящее от него успокоение и понимаю, что теперь мне тоже нечего бояться.
Пока в белом особняке меня ждет Джером, а Эдвард в состоянии ответить на мой звонок, опасности скатиться вниз, к ужасам и демонам прошлого, нет и не будет.
Я под самой сильной из возможных защит. Где угодно. От кого угодно.
Даже если повторится случившееся с отцом, даже если воскреснет из мертвых Маркус, даже если в мою жизнь попытается вернуться Джеймс…
Чтобы ни случилось. Всегда.
Отныне мне есть, за кого бороться.
Отныне есть те, кто готов бороться за меня.
___________________
Спасибо за прочтение! С нетерпением жду ваших отзывов!
========== Глава 41 – Он вернулся ==========
Он осторожно, в какой-то степени даже боязно, склоняется надо мной. Мускулистые руки напрягаются, сжимая в ладонях два идеально ровных металлических предмета. Блестящие от яркого света лампы блики на них рябят у меня перед глазами.
Ни слова ни говоря, Джеймс вздыхает, целуя мою шею.
От его ледяных губ по коже пробегает табун мурашек. Против воли вздрагиваю – сквозняк из окна с легкостью пробирается через тонкую ткань, которую мужчина накинул на нижнюю часть моего обнаженного тела.
Поцелуй продолжается. Следует вниз, к позвоночнику. Не обделяет вниманием ни один из позвонков, прерываясь лишь на последнем из них.
Он снова вздыхает. Но на этот раз от удовольствия.
– Ты белее снега, моя Изабелла, – слышу удовлетворенный шепот, когда Кашалот возвращается к моим волосам, – а локоны шоколадные, сладкие-сладкие.
Усмешка просачивается в голос, но быстро пропадает.
– Прогнись.
Послушно изгибаю спину, прикрывая глаза. Я не знаю, хочет ли он, чтобы я видела, что будет сейчас происходить.
– Не идеально, моя красавица, – сожалеюще бормочет мужчина, – но это вполне исправимо.
Не успеваю даже подумать о смысле его слов, как что-то острое и холодное вонзается в кожу. Неглубоко, но очень ощутимо. Совсем рядом с позвонками…
Против воли, со свистом втягивая воздух, изгибаюсь так сильно, как это в принципе возможно. Мне кажется, даже растяжка гимнасток не позволяет своим обладательницам добиться такого идеального полукруга.
– Да! – громко и победно восклицает Джеймс, и его пальцы, минуя волосы, атакуют мою грудь. Губы развязными поцелуями впиваются в шею.
– Ещё, ещё моя девочка! – хрипит он, всаживая в меня оставшееся лезвие. Точно напротив первого, только с другой стороны.
Не позволяя слезам завладеть сознанием, я с трудом, но удерживаю на губах улыбку. Правда, подрагивающую.
– Замечательно… – стонет мужчина, к чертям срывая тонкую полоску ткани, – красный – твой цвет.
Первые пять секунд мне удается сдерживаться, но чем сильнее Джеймс двигается, тем меньше шансов дождаться окончания пытки. Спина саднит, а в горле пересохло от сдерживаемых рыданий.
В один из моментов, теряя контроль, громко вскрикиваю…
Вместе с моим голосом спальня благоверного пропадает. Лиловые стены сменяют светло-зеленые какой-то непонятной комнаты, посреди которой я стою, крепко обхватив себя руками. Вокруг сине-зеленый полумрак. Окна не видно, хотя свет из него освещает мою фигуру.
Не чувствую на теле одежды, но опуская глаза, замечаю на нем кроваво-бордовую накидку, напоминающую шторы из фильмов о девятнадцатом веке. Тяжелую и неприятно пахнущую, но при этом скрывающую наготу, что является её непременным достоинством.
– Она красивая? – тихий голос доносится откуда-то справа. Поспешно поворачиваю туда голову, но ничего, помимо знакомого бетона, на обозрение не предстает.
– Она очень красивая, – двусмысленно выделяя второе слово, отвечает Джеймс. Его тембр я не спутаю ни с чьим больше, – даже её имя переводится как «красавица».
– С французского?
– С итальянского, – в голосе мужа слышна улыбка. Звук скрипнувшего стула, на котором сидящий придвинулся к столу, слышу так, будто стою рядом.
– Она знает итальянский? – собеседник мужчины приятно удивлен.
– Считает его родным.
– Что же, мистер Лорен, это меняет дело, – незнакомец вздыхает, касаясь длинными пальцами деревянной поверхности стола. Слышу, как каждый из них по ней постукивает. – Тридцать тысяч будет приемлемой ценой?
– Тридцать пять, сеньор Вольтури, и она ваша на все выходные.
На этот раз посмеивается незнакомец.
– Только моя?
– Только ваша, – Джеймс пускает в голос серьезности, – с одной лишь оговоркой: вернуться Красавица должна в целости и сохранности. В противном случае сделка отменяется.
– Думаю, причин расторгнуть договор у нас не найдется, мистер Лорен, – Вольтури поворачивается на своем стуле, затихая так, будто высматривает кого-то.
– Это она?
– Она, – благоверный отрывает руку от стола, собираясь поманить меня к себе, – подойди ко мне, Иссабелее.
– Иссабэлле… – невероятно мелодично исправляет его собеседник.
Когда я понимаю, что совсем скоро окажусь перед незнакомцем, отшатываюсь назад, к стене, тщетно пытаясь найти выход.
Дверь, единственное, что может спасти меня, виднеется чуть вдалеке.
– Изабелла! – голос мужа становится яростнее, но даже это не заставляет меня прекратить забег.
Тяжело дыша, впиваюсь пальцами в ручку, молясь, чтобы деревянная дверь не была заперта.
Врываюсь в коридор, больно врезаясь плечом в стену напротив.
Проход слишком узкий, а потолок маленький. С трудом умещаюсь между стенами.
Лихорадочно оглядываюсь, пытаясь понять, куда бежать теперь, как взгляд цепляет маленькую фигурку, застывшую у большого окна в конце коридора. Настолько широкого, что оно заполоняет собой все вокруг. Черные рамки делят стекло на сотню равных частей, напоминая тюремные решетки. Вкупе с голубым мраком это вполне подходящее сравнение.
Едва нахожу в подобной темноте лицо ребенка – а это именно он – стоящего напротив.
Давлюсь воздухом, узнавая в нежных чертах личико маленького ангела.
– Джером!.. – шепчу, протягивая к малышу руки. Я уверенна, он побежит. Он обнимет меня. Защитит.
Но белокурое создание, вопреки всем предположениям, остается на месте.
– Джерри? – зову, заставляя ноги послушаться и пойти к мальчику. Побежать.
Несусь быстрее, чем сбегала из злополучной зеленой комнаты. Не опасаюсь даже того, что могу не успеть остановиться…
Правда, подобного не случается. В планах ребенка этого не значится.
Когда я совсем близко к нему, на расстоянии полушага, Джерри вдруг резко отступает вправо, каким-то образом оказываясь у меня за спиной.
– Убегать нехорошо, моя девочка, – неодобрительно шепчет Джеймс, чьи руки притягивают меня к своему обладателю, принуждая оторваться от малыша.
– Пусти! – отчаянно пытаюсь вырваться, но на мужчину подобные попытки никак не действуют.
– С возвращением домой, – нежно проведя пальцем по моей скуле, сообщает он, поворачивая нас вправо.
Перед глазами снова предстает знакомая квартира с лиловыми обоями и комодом с двадцатью пятью золотыми ключиками вместо ручек…
Просыпаюсь от удушья. В легких буквально нет ни капли, ни самой маленькой крошки воздуха. Они сжались так сильно, как это возможно для человеческих органов.
И то, что я, широко раскрыв рот, пытаюсь схватить немного спасительного кислорода, не дает ничего, кроме судорожной дрожи, пробегающей по всему телу.
Одновременно с ней приходят и запоздалые слезы, которые были запрещены при Кашалоте. Они текут по щекам, перечеркивая последнюю надежду спастись от страшной смерти.
Такое ощущение, что мое горло наглухо запаяно. Надрываясь, пробую раскрыть злосчастный замок и пробраться за железную заставу. Одно из двух: либо у меня все-таки выйдет, либо я к чертям разорву все мышцы шеи.
Отчаянно ищу хоть какую-то мысль, благодаря которой смогу найти силы для борьбы. Но кошмар, крепко связавший сознание, не позволяет это сделать. В голове лишь Джеймс. Его жёсткие волосы, серые глаза, невероятно сильные руки, острые лезвия…
Отчаявшись найти спасение, впиваюсь пальцами в одеяло, стягивая его с себя. Быть может, это поможет отвлечься и…
Внезапно тонкая мягкая материя попадает под руку. Словно путник, нашедший в пустыне желанную воду, широко раскрыв глаза, я поворачиваюсь в нужную сторону.
Глаза, привыкшие к темноте, с легкостью определяют в непонятной материи пижаму Джерома.
Джером!.. Он ЗДЕСЬ!
В ту же секунду, как я вижу светлые волосы мальчика, поблескивающие при лунном свете, спазм отпускает.
Это только сон… страшный сон… мой малыш меня не бросил!
Придушенно вскрикнув, с шумом втягиваю воздух, давясь им, но от этого не прекращая попыток надышаться, пока все не вернулось на круги своя.
У меня мало времени.
Во рту пересыхает, а в горле скребет сотня кошек – даже мальчик не в состоянии прогнать их. Но самое главное, что на какой-то промежуток времени смерть отсрочена.
Я снова могу дышать!
Каким чудом мне удается не разбудить маленького ангела, неизвестно. Но это непомерно радует. Джерри не нужно видеть меня в таком состоянии. Он испугается, начнет плакать, оттолкнет меня, убежит…
Комок рыданий набухает в горле от предстоящей перспективы, заново блокируя доступ кислорода, что должен поступать в него.
Панически боюсь снова оказаться в ситуации, как при пробуждении, и поэтому что есть мочи прижимаюсь к подушке.
Если я трону мальчика, точно разрушу его сон. Лучше буду представлять, что это он. Мой маленький, нежный, золотой малыш…
Как же страшно!
..Мне неизвестно, сколько проходит времени. Час, день, год – не важно.
Я все лежу и обнимаю злосчастную подушку, время от времени обрушивая на неё всю силу пережитого ужаса. От слез, мне кажется, она уже насквозь промокла.
Господи, какой же наивной надо быть, чтобы поверить, что возвращение Джеймса можно будет пережить пусть и не совсем спокойно, но, по крайней мере, терпимо! Похоже, это самое большое заблуждение в моей жизни. Не могу поверить, что позволила сознанию вообразить такое.
Разве можно забыть все то, что было? Бесконечную, бескрайнюю боль, ночные ужасы, которые выползали, когда я нарушала даже самое незначительное правило, хладнокровие, с каким Кашалот приводил наказания в исполнения… Даже я, находясь между человеком и машиной, для которой существует лишь заложенная в неё программа, не могла бы с таким лицом вспарывать людскую плоть.
Хочу убежать от него. Сбежать, спастись, спрятаться. Навеки.
Когда я вошла в особняк, просила отсрочить возвращение в дом к мужу хотя бы на месяц. Мне казалось, этого достаточно.
Теперь понимаю, что нет. Мне не хватит и века. Если когда-нибудь моя душа, следуя легенде о реинкарнации, вернется к Лорену, это будет самым ужасным из возможных для неё наказаний. По-моему, девять кругов ада лучше. Менее болезненно.
…Ещё минуты. Ещё секунды. Они текут и текут, сменяясь, совершенно не заботясь обо мне. Им плевать, что со мной будет. Всем плевать.
Однако с течением времени проблемы переворачиваются с ног на голову. Как песочные часы, когда мой благоверный заново засекал время в случае осечки.
Теперь нет той неимоверной силы, благодаря которой я могла порвать простыни. Нет громкого биения сердца и шумящей в ушах крови после пробуждения. Нет даже проблем с дыханием.
Зато есть слабость. Жуткая, всеобъемлющая, непроходимая. Будто мое тело поместили в застывшее желе. Ни рукой, ни ногой, ни пальцами пошевелить не могу. И при этом, насмехаясь над невозможностью помощи, голова раскалывается на миллион крохотных частей, разбредаясь по всему телу. Сухое жжение в горле, будто там запаливают костер, становится невозможно терпеть дальше.
С трудом открываю глаза, привыкшие к зажмуренному положению, думая над тем, что делать.
Мысли являются отражением тела. Тяжелые, до боли неподъемные, они то и дело путаются, не давая никакого ответа.
Может быть, спать?
Вариант отметается быстро. Глаза послушно закрываются, это так, но ни о каком сне, ни о каком расслаблении и притуплении болезненных симптомов речи идти не может. Все остается точно так же, только теперь совсем темно, и воспоминания о жизни с Джеймсом становятся ярче.
Поспешно прекращаю тщетные попытки заснуть.
Не выйдет.
Очередной кошмар, если он будет, точно убьет меня. Джерри не сможет ничего сделать…
Я не смогу.
Слезы, недавно высохшие, заново появляются на лице. От бессилия и боли, которую ничем невозможно прервать.
Интересно, с Эдвардом было то же прошлой ночью? Больно, страшно и хочется опустить руки? Соскользнуть вниз, в тепло и безопасность, перестав держаться за острую, как клинок, жизнь?
Но он же справился! Одолел Костлявую, несмотря на то, что с ним происходило!
Если Эдвард в состоянии сделать это, неужели не смогу я? Ради Джерома, который сегодня утром обнимал меня и целовал?
Это слишком много? Я прошу невозможного?..
Собственными мыслями удается придать сознанию сил. Глубоко вздохнув, я концентрируюсь на собственном теле, отрывая внимание от головы.
Все получится. На проигрыш малыш не оставил мне шансов.
План действий формируется в голове гораздо быстрее, чем удается заставить сжавшиеся от страха ноги послушаться.
Мне нужно к Марлене. У неё наверняка есть обезболивающее или снотворное, или что-то ещё, способное мне помочь.
Я готова даже на наркотик, что в тонких шприцах, лишь бы выиграть. Лишь бы не скатиться вниз.
Впиваясь ногтями в балку кровати, поддерживающую балдахин, медленно, чересчур медленно, сажусь в постели. Вдох-выдох-вдох. Дальше.
Подняться гораздо сложнее. Требуются усилия ног, а они, к сожалению, все ещё отказываются называться моими.
С третьей попытки удается, крепко обняв деревянную балку, замереть в вертикальном положении.
Часто дыша, гляжу вниз и вверх, вокруг, собираясь с силами. Самое главное я сделала. Теперь нужно добраться до цели назначения.
Лучше делать это вдоль стены – больше шансов.
Когда впереди виднеется лестница, внутри меня загорается яркий огонек, твердящий, что то, к чему я так усердно стремлюсь, уже близко.
Чертовые ступени – последнее испытание. За ними – столовая.
Я надеюсь, охрана уже достаточно хорошо выучила мое лицо, чтобы не открыть огонь. Если да, то все попытки были бесполезны. И малыша я больше не увижу…
Нет!
Прерываю подобные размышления, пока они не заставили меня рухнуть здесь, посреди коридора.
Все будет хорошо. Все получится.
Мой ангел не позволит, чтобы что-то плохое случилось. Он любит меня. Очень любит.
– Вперед, – тихонько бормочу сама себе, отталкиваясь от стены и цепляясь рукой за перила лестницы.
Первый шаг самый легкий. Дальше – сложнее.
Концентрируясь на передвижении, дабы не оступиться и не сломать что-нибудь при падении, не обращаю внимание ни на что, кроме ступеней. Но когда на очередной из них слышу чей-то голос, я машинально замираю.
Все ещё находясь в тени, даже подняв голову и устремив взгляд на двери с иероглифами, я не могу видеть говорящего.
Но могу слышать. От головной боли слух обострился до немыслимого предела.
– Ты знала, что она собирается это сделать?
Мужской тембр. Допрашивает кого-то. Истязает.
– Это не она…
Женский. Со слезами. Похож на мамин.
– Только Марта имела доступ к спальне, ты ведь знаешь.
В чем и кого он пытается убедить? Кто там?..
Имена спутаны в пестрый клубок. Я знаю, что помню их, но воспроизвести не выйдет. То же самое – голос. Обоих говорящих я слышала и даже видела, но назвать поименно – никак.
– Это мог быть кто угодно, – отрицает женщина, – например…
Внезапно её голос прерывается. Прерываются и все другие звуки, сопровождающие негромкий разговор. Можно услышать только слегка сбитое дыхание незнакомки.
Уже собираюсь продолжить путь и объявить о себе эти людям, дабы они позвали домоправительницу, но планы прерывает что-то до ужаса сильное и холодное, хватающее мою правую руку.
Сдаваясь под напором, колени подгибаются.
Я боялась упасть с лестницы. И я падаю.
Впрочем, конца ступеней я не достигаю. То же, что заставило меня потерять равновесие, помогает удержать его. Подхватывает в паре сантиметров от пола.
– Изабелла? – поймавший меня недоверчиво произносит имя.
Молчу. Дела совсем плохи…
– Дай стул! – громко и ясно приказывает тот самый голос, что минуту назад звучал здесь. Мгновенье – и вместо темноты я оказываюсь в световом пятне посреди столовой. Две тени образуют люди, нависшие надо мной.
– Что такое? – мужчина несильно теребит меня за руку. Дважды моргнув, узнаю его. Джаспер.
– Совсем белая… – в ужасе шепчет женщина, в чертах которой легко угадать Марлену. Я нашла её.
– Скажи мне, что случилось? – не унимается глава охраны, приседая перед моим стулом.
Удается выжать из себя слова, из-за которых пришла сюда.
– Голова… болит… – морщусь, стремясь спрятаться от слишком яркого света. Он режет глаза тупым ножом.
– Ты упала? – Хейл откидывает с моего лица волосы, ища свидетельства своих слов на коже.
– Нет… я не… нет…
– Принеси аптечку, – велит телохранитель Марлене, которая тут же, всплеснув руками, с готовностью бросается исполнять сказанное.
– Не закрывай глаза, – наблюдая за тем, как тяжелеют мои веки, просит мужчина, – смотри на меня. Вот так, умница. Смотри.
И я смотрю, не желая противостоять кому-то ещё в таких банальностях. Совсем скоро я получу свое избавление.
– Скажи мне только одно сейчас, Джером спит?
– Да…
– Отлично. Все, – пальцы мужчины поправляют сползший край моей ночнушки, – все сейчас пройдет. Потерпи.
– Джаспер!.. – стону, сама пугаясь своего поведения и не имя достаточной силы, чтобы повлиять на него, – Джаспер, он придет за мной! Мне так… мне так страшно!..
Глава охраны хмурится, но его голос остается таким же спокойным.
– Ничего не бойся.
– Он хотел забрать меня сегодня…
Догадываясь, о ком я говорю, телохранитель позволяет себе скрежетнуть зубами.
– Это невозможно.
– Он приедет… – плачу, словно маленькая девочка. Как и в машине, я с трудом могу шевельнуться, с трудом произношу слова. Но хочу их сказать. Этот человек способен меня успокоить.
– Не приедет, – уверенно произносит он, поглаживая мое плечо, – я обещаю, он больше никогда тебя не увидит.
С силой зажмуриваюсь, вслушиваясь в его слова. Не увидит?.. Правда?
– Веришь?
Открываю глаза, сдавленно кивая. Верю.
Ему верю. Джерому верю. Эдварду верю. Больше некому.
– Замечательно. А теперь не плачь, – Хейл выуживает непонятно откуда салфетку, протягивая её мне.
Дрожащими пальцами принимаю бумажку, прикладывая к щекам.
– Умница, – искренне улыбаясь, ободряет Джаспер.
Марлена возвращается обратно вместе с небольшим зеленым кейсом. Она ставит его на стол, поспешно раскрывая.
– Нам нужно обезболивающее, – оборачиваясь к женщине, сообщает мужчина.
Та кивает и с невероятной скоростью находит нужное лекарство.
Небольшая светло-зеленая таблетка перекочевывает на мою ладонь. Стакан воды у Марлены уже наготове.
– Быстродействующее, – уверяет она, встревоженно поглядывая на меня.
– С-спасибо, – с заминкой произношу я.
Надеюсь, она понимает, как я ей благодарна?..
Лекарства – лучшие достижения человечества. Они нас спасают. Меня только что спасли.
Наслаждаясь мягким действием таблетки, напоминающим свежий бриз в июльскую жару, постепенно осознаю все случившееся, возвращая себе трезвость ума. Хотя бы относительную.
Во-первых, замечаю, что Джаспер и Марлена никуда не уходят.
Мужчина по-прежнему рядом с моим стулом, и его присутствие помогает мне не хуже таблетки. Домоправительница заняла место рядом с аптечкой, чтобы в случае чего подать мне ещё что-нибудь.
– Прошло? – интересуется телохранитель, глядя так, что соврать просто непозволительно.
– Да, – вздыхаю, убираю с лица руку, что прежде там держала, и с благодарностью оглядывая своих спасителей.
– Вы нас напугали, милая, – с материнской заботой произносит женщина.
– Извините…
– Что с вами случилось?
– Что случилось, то прошло, – прерывает мой ответ глава охраны, неодобрительно взглянув на домоправительницу, – сейчас пора спать.
– М…можно мне снотворное? – умоляюще гляжу на Марлену, надеясь, что смогу получить ещё одну заветную таблетку. До одури боюсь снова увидеть во сне Кашалота. Я слишком устала. Я просто хочу поспать.
– Белла, тебе это ни к чему, – пробует убедить Джаспер.
– Пожалуйста, – в этот раз обращаюсь к ним обоим, кусая губы, – мне нужно… пожалуйста!
Мои спасители обмениваются напряженными взглядами.
…На этот раз таблетка темно-синяя.
– Тоже быстродействующая, – предупреждает мужчина, помогая мне подняться на ноги, – так что нам стоит поторопиться.
– Спасибо, Марлена, – позволяя телохранителю увести себя из столовой, благодарю я.
В ответ она улыбается. По-настоящему тепло.
Добраться до комнаты теперь не представляет особых усилий. Во-первых, боль прошла, а во-вторых, Джаспер уверенно шагает за нас обоих, крепко держа меня под руку.
Когда заканчивается огромная лестница и впереди виднеется каштановая дверь, понимаю, что для моего вопроса самое время.
– Откуда ты знаешь Джеймса? – не боюсь произносить имя. Таблетка спасет меня от ужаса, пережитого с этим человеком. По крайней мере, сегодня.
– Представь, что я узнал его, когда вез сюда тебя, – предлагает Хейл.
– Нет, – не соглашаюсь, осторожно качая головой, – ты знаешь про то, что он делал со мной. Откуда?
На этот раз проскользнувшей в голосе дрожи сдержать не удается.
Мужчина останавливается, и я замираю вместе с ним. Вздыхает.
– Я говорил, что ты не первая его игрушка, помнишь?
Киваю.
– Вот отсюда и знаю.
– Кто-то был его?.. – внезапно сознание посещает невообразимая мысль, скорее даже бредовая, – она была?..
Сероглазая! Вот откуда знает!.. Все знает!
– Верно, – сухо соглашается мой спаситель, продолжая движение, только теперь быстрее, – и все, эта тема закрыта.
Что же, если закрыта, значит, закрыта. На большее я не претендую.
И так хватит материала для обдумывания. Только позже… Чувствую, как меня начинает клонить в сон.
Раскрывая дверь в детскую, Джаспер помогает добраться до кровати, проследив, чтобы я легла на простыни, накрывшись одеялом.
– Спокойной ночи.
– Ты очень помог мне, спасибо, – прежде чем пожелать ему добрых снов в ответ, произношу я.
– Надеюсь, в следующий раз ты позовешь кого-нибудь, не спускаясь по лестнице, – едва слышно отзывается мужчина, – мистер Каллен не простит мне, если ты свернешь шею, да ещё и ночью.
При упоминании Эдварда почему-то накатывает долгожданное успокоение. Сон становится сном. Не больше.
– Прости, пожалуйста.
– Спи, Белла, – качнув головой, советует Хейл.
– Спокойной ночи…
А затем сладкое темно-синее небытие привлекает меня в свои объятья.
Успеваю только лишь прижаться к малышу. Мне нужно знать, что он рядом.
*
Утро выдается на удивление солнечным. Несмелые лучи, первые за всю весну, постукивают в окошко, падая на светлый ковролин и играя между собой в чехарду, время от времени подрагивая.
Просыпаюсь от того, что чьи-то маленькие пальчики, едва касаясь, рисуют геометрические фигурки на моей правой руке.
Когда я открываю глаза, касания прекращаются. Малахиты, ещё до конца не отошедшие ото сна, встречаются с моим взглядом.
Ласково улыбаюсь мальчику, проводя пальцами по его щечке.
– Доброе утро, мой хороший.
В ответ – о чудо – вижу похожую робкую улыбку. Уголки его губ подрагивают, изгибаясь, и придавая лицу беззаботное выражение.
– Ты очень красиво улыбаешься, – с нежностью оглядывая то выражение его личика, к какому стремилась с самого прихода в дом, заверяю я. Неописуемо приятно видеть, что с ним все хорошо. И внутри, и снаружи.
Внутри драгоценных камушков после моих слов вспыхивает радость, в которой можно найти немного смущения.
– Ты давно проснулся? – потягиваюсь, с удовольствием разминая затекшие мышцы.
Благодаря снотворному ни один кошмар более не посмел притронуться ко мне. И благодаря Джасперу, конечно же, который не позволил мне расшибить лоб об деревянные ступени.
Малыш качает головой.
– У нас есть ещё двадцать минут, – нахожу зеленые часы в углу комнаты, подмечая время, – чтобы поваляться в кроватке. Как тебе?
Быстро кивнув, мой мальчик оказывается рядом, крепко обвивая ладошками мою шею.
Вспоминаю, как хотела обнять его ночью, и с неимоверной радостью делаю это сейчас. Теперь, прекрасным солнечным утром, испугать Джерри точно не выйдет.
– Я люблю тебя, – зарываясь лицом в белокурые волосы, шепчу я.
Отвечая, маленькие пальчики очерчивают контур крохотного сердечка на моей грудной клетке.
Спустя сорок минут мы с Джеромом завтракаем, расположившись на больших белых креслах, поставленных возле окна. На журнальном столике, на двух подносах, расположилась наша еда. Овсянка с фруктами и молочный йогурт со вкусом персика, если не ошибаюсь. Очень вкусно.
Джерри с удовольствием доедает свою порцию, ловко орудуя ложкой.
Столько энтузиазма и энергии, сколько излучает малыш сегодня, я никогда в нем не видела.
Такие быстрые изменения удивляют, но в тоже время непомерно радуют.
Смотрю на улыбку малыша, на его светящиеся глаза, на движения, не скованные, не зажатые, а спокойные и по-детски раскрепощенные, и в груди ощутимо теплеет.
Если когда-нибудь я окажусь перед выбором, как прожить жизнь, без сомнений предпочту всему существование здесь, в темном белом доме, внутри которого яркой звездочкой светится имя маленького ангела.
Все ужасы неземной жизни, все будущие скитания – ничто не повлияет на решение.
Всему и всем я предпочитаю жизнь с Джерри и его папой. Столько, сколько будет позволено.
И лично сделаю все, дабы ни Джеймс, ни кто-то другой, не смог помешать нам.
После вчерашней ночи бороться с кошмарами стало легче. Быть может, все вернется на круги своя после захода солнца, но сейчас… сейчас я говорю то, что думаю и считаю так, как считаю. Неизменно.
Тихонький стук в дверь разносится по комнате в такт моим мыслям.
Джером не прерывается, продолжая кушать, пока я проговариваю пришедшим приглашение войти.
На пороге Марлена.
Она выглядит совсем не так, как ночью. На лице явно видны ничем не скрытые признаки бессонницы, а покрасневшие веки говорят о том, что их обладательница явно плакала сегодня…
Боже, что случилось?
– Изабелла…
– Марлена, в чем дело? – мое хорошее настроение пошатывается от вида женщины. Поспешно поднимаюсь с кресла, отставляя на поднос стакан с недопитым апельсиновым соком. Джерри напрягается.
– Мистер… – она глубоко вздыхает, набирая воздуха для необходимых слов. Взгляд домоправительницы на мгновенье касается мальчика, но затем возвращается ко мне. Сложно не заметить зияющее в нем отчаянье. – Мистер Каллен вернулся, Изабелла.
В тот же момент прервавшийся вздох заставляет её всхлипнуть.
С нетерпением жду ваших отзывов!
========== Глава 42 – Папа ==========
Новая глава написалась раньше субботы. Приятного прочтения :)
Светло-бежевые стены в коридоре возле каштановой двери медленно, но верно сменяются более темными оттенками. Чем больше поворотов мы делаем, тем насыщеннее становится краска. После солнечной белой детской такой контраст заставляет поежиться. Некстати вспоминаю свое последнее «путешествие» в спальню Эдварда – обитель Дракулы – и то, чем оно сопровождалось. Конечно, сейчас, когда рядом Джерри и Марлена, страха почти нет, но какие-то его отголоски остались. Неприятное ощущение.
Джером же напротив, ничуть не боится. С той же улыбкой, с какой десять минут назад прикончил овсянку, малыш идет по коридору, крепко держа меня за руку.
