Текст книги "Успокой моё сердце (СИ)"
Автор книги: АlshBetta
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 54 страниц)
– Конечно нет, – мужчина морщится от моей никудышной версии, – через него невозможно перелезть!
Прикусываю губу, нахмурено глядя на немые камни.
– Как же тогда он сбежал?
Не давая устного ответа, мой похититель направляется к самому забору, увлекая меня за собой.
Мы останавливаемся, почти уткнувшись в него носом.
– Ниже, – наблюдая за моим полным непонимания взглядом, велит Эдвард. Приседает.
Опускаю глаза, но кроме снега на обозрение ничего не предстает.
Качнув головой, Каллен голыми руками абсолютно без каких-либо сомнений разгребает легкий снег.
Я пугаюсь, когда вижу то, что он так рьяно желает мне показать.
В самом низу сооружения обрушено несколько камней. Прямо-таки сбито. Из-под них выглядывают смоляные копья ограды. Видимо, металлический забор замуровали внутри стены. Земля под копьями подрыта теми самыми камнями. Как раз небольшой лаз…
– Боже… – бормочу я, присаживаясь рядом с мужчиной и касаясь пальцами острой ограды.
Раны на спине Джерома расположены как раз так же, как и смоляные копья. Одинаковое расстояние, диаметр и глубина…
– Если зацепиться, вспарывают не хуже ножа, – тяжелым, полным сдерживаемых эмоций голосом сообщает Эдвард.
Для наглядности подносит к ограде край своего пальто, резко дергая в сторону.
С громким треском материя разрывается на части.
Внутри меня все холодеет.
Представляю на месте ткани нежную кожу моего ангела, и становится дурно. А ещё больно. Грудь сжимают в железных тисках.
Одежда… одежда!
– Эдвард, его куртка целая… – бормочу, вселяя в себя уверенность, что Каллен ошибается. Весомый аргумент.
– В куртке сюда не пролезть, – стиснув зубы, шипит мужчина.
Боже…
Неужели снял?.. Снял и…
– Как он сюда добрался? – слезы просятся наружу, отчего голос ощутимо дрожит.
– Леон трахался с Алекс, – сквозь плотно сжатые зубы, шипит мой похититель.
Объяснение под стать случившемуся.
– С кем?.. Кто?..
– Охрана с горничной.
Уже понятнее.
– А камеры? – точно, видеонаблюдение! Неужели тот, кто наблюдает за комнатами, не заметил сбегающего малыша?
– Секс не должен быть достоянием всего дома, – негромко объясняет мужчина, – если знать пароль на пульте и номер камеры, её можно отключить.
На секунду он отводит глаза от забора, всматриваясь в мое лицо.
Дальнейшие слова сопровождаются четырьмя бороздками на его бледном лбу.
– К сожалению, по одной они не выключаются. Только блоком.
– Они отключили блок у спальни и коридора, – состыковывая факты, подвожу итог я. Холод сковывает все внутренности.
– Именно, – Эдвард изо всех сил пытается дышать ровно. С большим трудом ему удается контролировать это.
Закрываю глаза, упираясь лбом в камни забора. Осознать услышанное сложно. Безалаберность охранника привела к ужасным последствия. Если бы мы не нашли Джерома в то утро, он мог бы насмерть замерзнуть. Его раны сильно поспособствовали бы этому, несомненно.
Потеря малыша кажется непосильным, невозможным гнетом. Если когда-нибудь этот камень, именуемый его кончиной, упадет на меня, противиться и уж тем более бороться за дальнейшую собственную жизнь я не вижу смысла.
Джером – все. Все, что у меня есть. Все, что мне дорого. Все, что я люблю.
Никогда, никому, ни за что я не позволю отобрать маленького ангела у меня.
У Эдварда…
– Они свое получили, – стальным, мстительным голосом докладывает мужчина.
– Где они? – стараюсь спросить более спокойным, безразличным тоном, но выходит совсем не так.
Я знаю, что услышу, и от этого кровь стынет в венах.
– В сырой земле, – монотонным голосом из фильма ужасов отвечает мой похититель.
Секунды тишины, которую разбавляют шумящие сосны и мое неровное, сбитое дыхание, длятся достаточно долго.
Удается понять все. Расставить ситуацию с пропажей Джерома по полочкам.
Тайн не осталось.
Правда вышла жестокой и болезненной, но главное, настоящей.
Теперь мой мальчик получит в два раза больше любви и заботы, чем раньше. Я успокою его и выясню, что послужило причиной побега.
Хотя, мне кажется, я уже догадываюсь…
– Белла? – внезапный голос Каллена, вторгшийся в сознание, отвлекает от размышлений.
Поворачиваю голову к мужчине, открывая глаза.
Малахиты смотрят на меня двояким взглядом.
Внутри них затаилась уверенность в моем предательстве, а снаружи – вопрос. Громкий, почти кричащий, но притом – беззвучный. Как слова, произнесенные сегодня Джерри после кошмара.
– Белла, ты же мне обещала… – негромко напоминает мой похититель, упираясь ладонями о снег.
– Что обещала? – напрягаюсь.
– «Он не станет относиться к тебе хуже. Ты его папа…» – мужчина повторяет сказанные мной слова, и на лице его не отражается ничего, кроме тоски и непонимания.
– Это было уже после… – говорю первую пришедшую в голову мысль, но осекаюсь, не закончив, наблюдая блеск в малахитах. Не тот дьявольский, что раньше, не от боли, как ночью. Влажный блеск. От слез…
– Эдвард, – смотрю прямо в его глаза, стараясь показать, что говорю искренне, – ты по-прежнему самый главный человек в жизни Джерома. Он знает это и прекрасно понимает. Он любит тебя больше всех.
– От любви не совершают побегов, – шепчет мой похититель, глядя куда угодно, кроме моего лица. Каллен поворачивает голову из стороны в сторону, стремясь обогнать мои глаза.
– Джером просто немного запутался. Ему не у кого было спросить совета, вот и все – кого я убеждаю? Себя или этого мужчину?
– Ты его надоумила, – вердикт вынесен.
– Нет… – вздыхаю, набираясь сил для дальнейшего разговора из воздуха, попавшего в легкие. – Я хотела только лишь помочь ему, утешить!..
– Помочь?! – Эдвард отрывает правую ладонь от земли, ударяя ей по камню забора. – Когда не просят, помогать не следует! Нельзя! Вот к чему это приводит!
Его горящий взгляд, откуда влага быстро испаряется, упирается в ограждение.
– Ты же запугал его! – не выдерживаю я, вскакивая с земли. Теперь гляжу на Эдварда сверху вниз, – ему ничего нельзя! Ни шоколада, ни сказок, ни игр! Где его игрушки?!
Сдвинув на переносице брови и тяжело дыша, мой похититель поднимается следом.
– Нет и не будет игрушек! И шоколада не будет! – рявкает он.
Лес усиливает громкость нашего спора в десять раз. Сосны шумят в такт словам Каллена.
– Ты отнял у него детство, – сглатывая горечь, появившуюся внутри при этих словах, произношу я. Негромко, но достаточно.
– У него не было детства! – нещадно разрывая лесную тишь, ревет Эдвард. Его лицо краснеет так же, как замерзшие в снегу руки. Знакомые мне вены уже пульсируют под кожей. – Не забывай, твою мать, у кого он родился!
– Это не имеет значения…
– Не имеет?! – взгляд, коим пронзают меня малахиты, можно назвать лишь безумным. – Не имеет, Белла?!
Короткий вдох дает мужчине возможность продолжить, не сбавляя громкости голоса.
– Сколько раз видит своего ребенка нормальный отец? Пять? Десять? В день! Я вижу Джерома два раза в неделю! Всего ДВА!
Суббота и воскресенье. Слова Марлены о выходных…
– Каждый раз… Каждый раз, когда я приезжаю, мне приходится думать, нет ли сзади «хвоста»! Я меняю машины каждую неделю! Попадание с одним номером – провал. Если кто-нибудь, хоть кто-нибудь узнает о нем, это будет концом! Для нас обоих!
Эдвард резко выдыхает. Его глаза распахиваются, а тело передергивает.
– Я защищаю его, как могу! Вся охрана, что традиционно должна ездить со мной, стоит здесь, в каждом квадратном метре! Все самые проверенные люди, самые нужные – здесь! Убирают, стирают и кормят… Джерома!
Мой похититель дышит так часто, что и мое собственное дыхание невольно ускоряется.
Вникаю в смысл его слов, боясь прервать тираду во избежание полной катастрофы. Каждая фраза будто выстреливает. Громко, ясно и… болезненно.
– А самое отвратительное, – продолжает мужчина, – что Она постоянно рядом! Делает все, чтобы отобрать его у меня! Она жаждет смерти Джерома, Белла! Ждет, верит, не сдается!..
Его глаза наливаются кровью.
– С чаем она виновата…
Эти слова приводят меня в замешательство и одновременно добавляют ужаса к уже полученному страху.
Она? С чаем?
– Ирина?
– Ирина… – шипя, произносит Эдвард.
Он правда считает, что его бывшая и мертвая жена смогла как-то повлиять на события в мире живых людей?..
Господи…
– Эдвард, чай не остудила Марлена. Я не проверила…
Неужели это не очевидно?
– ИРИНА! – упрямо рявкает Каллен, и со всей силы, прежде чем я успеваю хоть что-то сделать, ударяет кулаком о камни. Снова.
Это и служит апогеем его тирады.
Рвано вздохнув, мужчина прижимает руку к груди, накрывая её сверху второй ладонью.
Его лицо перекашивает от боли.
С Ириной разбираться будем позже…
Стараясь убедить себя, что худшее позади, и теперь на лбу Эдварда не написано «взрывоопасно», подхожу к нему ближе.
Стрельнув колючим взглядом, мой похититель молча велит оставаться на месте.
Игнорирую приказ.
– Давай я посмотрю, – протягиваю руку к его.
Ничего не отвечая, мужчина качает головой.
– Эдвард, пожалуйста…
– Ты ничего не знаешь, – стискивая зубы, говорит он.
– Я знаю, что хочу помочь, – просительно гляжу на него, – покажи, пожалуйста.
Благо, теперь он не упирается. Видимо, решимость проиграла боли в этой схватке.
Осторожно обвиваю пальцами его пострадавшую руку, наблюдая за тем, как сочится из сбитых костяшек свежая кровь.
– Пошевелить можешь? – озабоченно глядя на бледную кожу, спрашиваю я.
Длинные пальцы нехотя вздрагивают.
Я облегченно выдыхаю.
– Значит, перелома нет, – отрываюсь от ладони Каллена, переводя глаза на его лицо. Внимательное ко мне, уже менее красное, чем раньше. Подрагивающие вены ещё не скрылись, но уже близки к этому. В малахитах ослабевает огонь, вызванный яростью. Даже дыхание – и то постепенно выравнивается.
Делаю контрольный вдох, прежде чем сказать желаемое.
– Мне очень жаль, что все так случилось, – припоминая куски его рассказа, говорю я, – и я очень рада, что ты можешь обеспечивать защиту Джерома и любить его так сильно одновременно. Будь уверен, для Джерома нет и не будет человека, способного сравниться с тобой по значимости. Его побег произошел по своду неприятных обстоятельств, но никак не потому, что ты плохой родитель. Я была не права, когда сказала, что он не заслужил такого отца.
– Папу, – слегка обиженным тоном исправляет Эдвард, хотя смотрит на меня с явными проблесками признательности.
– Папу, – улыбаюсь, осторожно поглаживая пальцами его пострадавшую руку. Не совсем понимаю, в чем разница, но если он так хочет, почему бы и нет?
Самое главное, что буря улеглась.
Мир восстановлен.
Теперь мне известно больше, чем раньше.
И эти знания помогут мне в самом недалеком будущем.
*
От третьего лица
Несмотря на то, что по прогнозу синоптиков была обещана хорошая, солнечная погода, небо Вольттеры затянуло тяжелыми тучами. Над древними стенами уже сверкали молнии, а дождь, пока ещё маленький, но уже начавшийся, грозился утопить мрачный город в своей пучине.
В зеркальном зале их было трое. Трое над всем миром.
Двое мужчин и одна прелестная блондинка, по личику которой никому бы не было понятно, что это очаровательное создание делает с людьми, перешедшими дорогу своим господам.
Неяркий свет ламп, замаскированных в темных камнях под факелы, подчеркивает древность стен и едва освещает зал.
Блики на каменном полу вздрагивают, когда один из собравшихся начинает говорить.
– У нас был веский повод встретиться, il mio caro (мои дорогие), – его голос тихий и мягкий – под стать окружающей атмосфере.
Блондинка напрягается, нервно вскинув затянутую в черный чулок ножку на другую. Её подобные собрания не привлекают, но слушать их она обязана. Иначе неминуемая кара пройдется и по ней самой – главной карательнице Италии.
– Терпение, tesoro (сокровище), – неодобрительно шепчет второй мужчина, укладывая свою полупрозрачную руку с синими руслами вен на колено девушки.
– Повод… – расстроенный тем, что на его слова не обращают внимание, повторяет первый. Его смоляные волосы чернеют от нарастающего внутри гнева, хотя бледное лицо не выдает ни единой эмоции, кроме величавого спокойствия. – Повод действительно важный…
– Проблемы с банком? – напряженно интересуется блондинка, делая вид, что не замечает чрезмерного внимания своего господина.
– И с ним тоже.
– Так какие же проблемы, Аро? – сладострастно улыбается второй мужчина, кивая на девушку, – наше сокровище все уладит. Какой банк?..
От тона, каким был задан этот вопрос, самый бесстрашный человечишка замер бы от ужаса.
Что-что, а решать возникающие «проблемы» у Вольтури-старшего выходило бесподобно. Для этой цели Джинна и была здесь. Ну… почти «только для этой».
– Не поможет, – со скорбным лицом вздыхает первый. Вычесанные пряди волос тускнеют. – Никто уже не поможет, Кай.
Кай, чьи волосы блестят сединой и перевязаны сиреневой лентой, щурится, подозрительно поглядывая на брата.
– Проблемы с поставкой?
Аро удрученно кивает.
– Наш persona ricca (богатый человек) больше не намерен платить. Он больше не в состоянии делать этого.
– Не в состоянии?! – пальцы седовласого до боли сжимают кожу блондинки. – Это мы ещё посмотрим!
– Сколько угодно, – примирительно соглашается обладатель смоляных прядей, – только, боюсь, в этот раз даже разговор по душам ничего не даст.
– У меня завалялось прекрасное средство, возвращающее людям трезвый ум…
Джинну передергивает при упоминании «Сhiave da posizione di testa» (ключ из стали) – когда-то подобная вещь была испробована на ней. За непослушание.
– Если не согласится – умрет! – вдохновлённый своей идеей, захваченный ею целиком – до кончиков кривых пальцев – восклицает Кай.
Аро смотрит на брата снисходительно, как на ребенка. Его темные глаза лукаво блестят. Дают седовласому выговориться, чтобы ошарашить новостью, которая с утра попала в мрачное обиталище семейства Вольтури из Чикаго.
– Уже…
Эффект внезапности удался.
– Что «уже»? – негромко переспрашивает Кай. Его лицо страшно вытягивается, руки до хруста костей сжимают девушку на стуле рядом.
– Уже умер, мой дорогой.
Тишина, повисающая в стеклянном зале, заставляет Джинну задрожать. Затишье перед бурей, не иначе.
– Умер? – беззвучно, одними бледными губами вопрошает второй господин.
Обладатель черных прядей кивает.
– Как?
– Очень просто, – Аро лукаво улыбается, – рядом с ним нашелся ещё один человек, пожелавший кусок от нашего пирога.
Кай так и кипит от гнева. Его обычно блеклые глаза, помутненные белой пеленой, наливаются кровью, сверкают в приглушенном свете комнаты.
Джинна придвигается ближе к краю своего стула, стремясь оказаться рядом с младшим сеньором Вольтури, дабы избежать всепоглощающей ярости старшего.
– Кто он? – четко проговаривая каждое слово, спрашивает мужчина. Желваки ходят под его туго натянутой на скулы кожей.
– Она, мой милый. Это она.
Взгляд Кая механически перебрасывается на блондинку. Притянув её к себе за руку, он крепко зажимает хорошенькое тело в ладонях.
– Уверен?
– Бесспорно, дорогой брат. Она – очаровательное создание. Умница, красавица, ещё и, судя по отзывам, великолепная соблазнительница.
Вольтури замирает. Останавливается, кажется, даже его дыхание. Ослабляется хватка костяных пальцев.
– Она… – шепчет он, катая это слово на языке. – И кто же она?
– Изабелла, – сеньор с черными прядями мечтательно закатывает глаза.
– Итальянка?
– Американка. Я ведь говорил, что эти люди хитрее нас.
Пропуская последнюю фразу брата мимо ушей, Кай сразу задает следующий вопрос.
– Как она его убила?
– Отравила.
– Сама?
– Разумеется нет. Но что в наше суровое время стоит подкупить повара, мой дорогой?
Джинна, слушая общение братьев, кусает губы. Мурашки уже бродят по коже женщины, ранее лишавшей головы всех и каждого, кто подвернется на пути этих двоих. Теперь же речь идет о другом. Вернее, о другой. Той, что сумела даже её, судя по разговору, переплюнуть.
– Где наша assasino (убийца) сейчас?
– Это отдельная тема, брат. Красавица Изабелла нашла себе нового покровителя. Посерьезнее Маркуса.
Кай поджимает губы. Аро всегда любил принижать их persona ricca. Он же его всегда и недооценивал, правда, присланными деньгами вовсе не брезговал. Синтия тому явный пример. Её услуги стоят очень и очень дорого.
– Кого же?
– Сеньора Эдварда Каллена.
Скрыть свое изумление старший Вольтури не в силах.
– Smeraldo?
– Того самого Smeraldo, мой дорогой – подтверждает Аро.
Тихонькие капли тишины, наблюдающиеся после вскрытия всех карт относительно смерти Маркуса, Джинне кажутся спасением. Хочется уйти. Провалиться сквозь землю. Только бы подальше отсюда… Тревога и напряжение нарастает.
– Что ты предлагаешь? – переходя непосредственно к делу и оставляя позади все глупые домыслы, вопрошает Кай.
Лицо блондинки упирается в его черное одеяние, пахнущее как одежды на трупах. Ей становится тяжело дышать…
– Предлагаю вернуть долг американской красавице, – глаза обладателя черных прядей загадочно блестят, – думаю, это будет заслужено.
– Отравишь её?
– Зачем? – Аро хмурится от недалекости и примитивности мыслей брата. – Месть тогда будет бессмысленной.
Дышать совсем невозможно. Джинна вздрагивает, пробуя оторваться от своего господина. Седовласый же напротив, сильнее прижимает к себе девушку. Он поглощен словами мужчины.
– Мы отыграемся на Изумрудном бароне. Она потеряет свою золотую жилу, а мы получим компенсацию за отнятые деньги. Несправедливо отнятые, замечу.
Вольтури усмехается. Его голос ударяется о стены и отскакивает к потолку.
– Яд стоит прилично…
– Я знаю человека, который продаст нам его почти даром.
– Что за безумец? – недоверчиво интересуется Кай.
Джинна начинает дрожать всем телом, что есть силы отпихиваясь от мужчины. Но её попытки беспочвенны. Положение рук старшего сеньора не меняется. Постепенно угасают последние брыкания. Воздуха не хватает. Совсем.
– Он не безумец. Просто Изабелла – его жена. Тот яд, кстати, тоже его рук дело.
Едва ощутимый толчок седовласый попросту не замечает.
– Они в сговоре?
– Были когда-то. Но сейчас красавица перехитрила и его.
– И когда же он будет здесь?
– Максимум через два дня. Он жаждет вернуть себе нашу assasino.
Глаза Аро находят среди одеяний брата светлые волосы девушки. Блондинка больше не вздрагивает…
Проследив за взглядом обладателя черных кудрей, Кай выпускает из импровизированной тюрьмы Джинну.
Тело девушки, более ничем не удерживаемое, глухо падает на каменный пол. Красное платье, в которое она одета, как никогда четко вырисовывается на точеной фигурке.
Бледное лицо с расслабленными, неподвижными мышцами, выглядит, словно восковая маска.
Тяжело вздохнув, сеньор Вольтури расслабляется в кресле, лениво глядя на свои пальцы.
– Новая ragazza (девушка) будет сегодня же, – утешающе произносит Аро.
– Её все равно пора было менять, – отзывается Кай. – Мое сокровище себе исчерпало.
Минута молчания в честь только что свершившейся смерти, длится максимум пять секунд.
– Значит, яд?
– Именно, – Аро тоже расслабляется, обмякнув на своем месте и уложив руки на подлокотники кресла Джинны. – Все станет на свои места и каждый получит то, что ему причитается. В том числе и Изабелла.
========== Глава 36 – Casser ==========
Зеленые стены столовой действуют, как хорошее успокоительное. Мало того, что они идеально вписываются в интерьер комнаты, так ещё и помогают сохранить какие-то зачатки нервных клеток.
Круглый деревянный стол не поменял свое местоположение с нашей последней встречи. Высокие темные стулья – тем более. Они возвышаются над полированной поверхностью, отбрасывая на неё едва заметные тени. Света на улице стало больше, едва мы вышли из злосчастного леса.
В чаще мрачно и жутко.
Около особняка – наоборот.
Все познается в сравнении. Доказано лично.
– Спасибо, – благодарю домоправительницу, переставляющую мою порцию с подноса на стол. Суп. Ароматный, согревающий, наверняка очень вкусный…
Большая металлическая ложка устроилась на белоснежной салфетке рядом с вилкой.
Зачарованно смотрю на неё, но взять в руки не смею.
Без позволения Хозяина.
Преграда, родившаяся в день знакомства с Маркусом, не дает права есть по собственному желанию. Лишь тогда, когда будет разрешено. Когда скажут прямым, четким текстом без уверток.
Когда отдадут ясный приказ.
Глаза находят Эдварда сами собой. В этом доме он единственный, от кого мне все ещё требуется дозволение, несмотря на всю ту откровенность, что я увидела сегодня у каменного забора.
Каллен, откинувшись на спинку своего стула, сидит с закрытыми глазами. Пострадавшей руки не вижу, зато здоровая лежит на поверхности стола.
Веки даже не подрагивают.
Неужели спит?..
– Эдвард?
Глаза тут же распахиваются.
– Все в порядке? – участливо спрашиваю я.
Лицо мужчины суровеет.
Чересчур громко придвинув стул к столу, он выпрямляется.
– Хватит задавать этот вопрос, – велит грубый голос.
Я опускаю глаза, утыкаясь ими в свою тарелку.
Запах обеда сводит с ума.
Не знаю, как намекнуть Каллену о возникших трудностях. Я прекрасно помню его слова, что в «подобном фанатизме» он не нуждается. Правда, делу это нисколько не помогает.
Сам мужчина тоже хмуро смотрит на суп. С таким выражением туда в средневековье заглядывали гадалки. Видели там прошлое и будущее. Иногда – даже настоящее.
Что желает разглядеть Эдвард?
Хочет ли показать мне что-нибудь ещё?
Там, в лесу, у забора, я видела его настоящее лицо. То, что появляется редко и надолго не задерживается. Я все чаще имею возможность общаться не с надменной маской, а с тем, что под ней, и, несомненно, ценю это. Жаль лишь, что моменты удается урвать достаточно редко.
Прошлую неделю мы почти не разговаривали. Не было ни времени, ни желания. Все силы уходили Джерому. И сейчас уходят, но уже, благо, не в таких количествах. Теперь мы говорим. Говорили…
Негромкое звяканье ложки, которую Эдвард поднимает с салфетки, отвлекает.
Переключаюсь на него, жадно следя за первой пробой супа.
Провалился бы ты сквозь землю, Маркус…
Уже?
Прекрасно!
Я пробую пересилить себя и все же сделать, как следует. Взять прибор, зачерпнуть зелено-коричневой жидкости и насладиться теплом, растекающимся по пищеводу…
Но нет.
Вместо этого все, что я могу – это смотреть, как едят другие.
Уловив целенаправленный взгляд, мужчина останавливается.
Вздыхает.
– Что? – раздраженно спрашивает он, глядя на меня, как стервятник на потенциальную добычу.
Стараюсь совладать с собой и не показать всех истинных эмоций.
Отвращение…
Неприязнь…
К себе.
Беспокойство…
Боязнь…
Наказания.
– Я могу приступать? – натягиваю на сопротивляющиеся губы лживую улыбку.
Каллен зеркально повторяет выражение моего лица, скрещивая руки на груди.
Его глаза недобро сверкают.
– Нет.
Мои пальцы, уже готовые схватить ручку ложки, замирают. Вместе с ними застывает и сознание, ожидающее совершенного иного слова.
Я растерянно смотрю на моего похитителя, не понимая происходящего.
– Ты хотела мой ответ – вот он. Нет, – уверенно повторяет Эдвард, пожимая плечами.
Глаза перескакивают с супа на мужчину, не в силах остановиться.
Черт. Мне ведь не запрещали есть.
Ни разу.
– Что будешь делать теперь? – тоном доброго друга интересуется Каллен. Усмешка глаз не освещает.
Сглатываю, грустно глядя на свою тарелку. А затем отодвигаю её кончиком пальца. Не больше чем на миллиметр.
Такое поведение удивляет лишь тех, кто не знаком с методами обучения Маркуса. Я же знаю о нем больше всех. Могу браться за книгу…
– Спасибо…
– Не станешь есть, потому что я сказал? – недоверчиво спрашивает мужчина.
Думаю, ответ легко прочесть в моих глазах.
Каллен негромко чертыхается.
– Ешь! – приказывает он, кивая на остывающее блюдо. – Ешь и думай. Когда спрашиваешь, будь готова к отказу. Всегда.
Стоит заметить, совет дельный.
Если бы все решалось умом, а не памятью…
– Спасибо, – на этот раз говорю совершенно иным тоном. Воодушевленным, почти радостным.
Изголодавшийся организм наконец получит необходимую пищу.
Качнув головой, Эдвард возвращается к своему обеду.
Дальнейшая наша общая трапеза проходит в тишине.
Изредка ловлю на себе взгляды Каллена, но когда показываю, что замечаю их, мужчина резко отводит глаза.
Это выглядит странно и непонятно, но суп настолько вкусный, что те десять минут, что требуются, чтобы закончить с ним, вводят меня в состояние прострации.
Ничего не интересует.
Ничего не надо.
Я так замерзла, что стоит поскорее отогреться.
Мокрая одежда уже сменена, так что снаружи более-менее дела обстоят неплохо.
А вот внутри… внутри тоже все лучше с каждой ложкой.
Спустя ещё некоторое время в столовой вновь появляется Марлена.
Она приносит второе.
Рисовая каша с мясной поджаркой.
Сегодня явно мой день.
Приступаю к основному блюду, но неожиданно приходят не совсем приятные воспоминания.
О завтраке.
Там тоже была каша…
– Когда проснется Джером?
Вилка Эдварда громко звякает, врезаясь в поверхность тарелки.
Вздрагиваю от неприятного звука.
– Через четыре часа, – четко проговаривая каждое слово, сообщает он.
Всего на шесть часов? Странное снотворное.
– Ты мог бы показать мне забор не усыпляя его, – мысли вслух.
– Так безопаснее, – отрезает мужчина, заканчивая разговор на эту тему.
Он зол.
Из-за чего?
– Хорошо, – пытаюсь говорить примирительно. Надеюсь, получается.
Пора бы мне уже привыкнуть, что после откровений Каллена следуют часы, иногда даже дни отстраненности и злобы. Доверие крепнет, но медленно. Крайне медленно, совсем лениво.
Смириться с происходящим непросто. С каждым разом информация становится все ценнее, а желание понять её – сильнее. Ранее, как и все, я интересовалась лишь действиями людей. Слова, приказы, наказания, неприятные факты биографии… но почему же никто не задумывается о мотивах?
Мы так часто упускаем их из виду, что кажется, будто люди делают все без задней мысли. Захотел – ушел, захотел – пришел. Никаких условностей…
С Калленом мне удалось многое понять. Его вклад в это занимает львиную долю.
Пять минут относительного спокойствия заканчиваются.
Эдвард откладывает прибор, вынуждая меня сделать тоже самое почти синхронно с ним.
– Встань.
Хмурюсь.
Я ещё не закончила с едой…
– Эдвард?..
– Встань, – ледяным тоном приказывает мужчина. Как король кому-то из своих слуг. Жестко, четко, вполне ясно.
Нерешительно отодвигаю стул, выходя из-за стола.
Застываю перед ним, не имея ни малейшего понятия, что будет дальше.
– Отойди назад, – Эдвард встает следом.
Послушно отступаю на два шага.
Гляжу на направляющегося ко мне мужчину, но страха не чувствую. Я не знаю, как он будет себя вести и что делать, но определенно убеждена, что ничего страшного не случится.
Эдвард вызывает во мне противоречивые чувства. Среди них где-то затерялось доверие.
– Beauté, – произносит он, становясь рядом.
Малахиты скользят по моему лицу, постепенно переходя на шею. Не обделяют вниманием ни один локон.
Что значит?..
– La passion, – мужчина подается вперед, вынуждая меня отступить дальше.
В знакомых глазах разгорается пламя. Не могу понять, чему оно обязано. И слов так же понять не могу. Похоже на французский, но могу и ошибаться.
– L’impossibilité, – с чувством сказанное непонятное слово повисает в образовавшейся тишине. Малахиты пылают. Огонь в них заметен с расстояния в сто метров.
Розоватые губы – точь-в-точь Джерома – изгибаются, приподнимаясь так же, как в фильме про Дракулу. Разве что клыков у моего похитителя нет, а так образ вампира подошел бы ему.
– L’impossibilité… – тихонько рычит он. Бледные пальцы касаются моего плеча, следуя вниз.
Наблюдаю за ними, как за чем-то нереальным.
Проклёвывается сквозь толстую оболочку сознания какое-то непонятное ощущение. Неизведанное, неиспытанное, неузнанное.
– Casser! – внезапно громко и яростно восклицает Каллен. Подходит ещё ближе, но на этот раз отступать некуда.
Вжимаюсь спиной в одну из стен, изумленно глядя в горящие малахиты. В них отражаются все из человеческих чувств, что когда-либо мне удавалось видеть. У кого угодно.
Секундой позже Эдвард целует меня. Нависает сверху, почти полностью исключая любой другой цвет, кроме черной темноты. Его тело скрывает от глаз все окружение, все предметы комнаты.
Губы – ледяные, огрубелые, неистовые – набрасываются на мои. Не как в мелодрамах – нежно, ласково и робко. Нет.
Резко, остервенело, без шанса на отступление. Как в последний раз.
Я цепенею от неожиданности происходящего. Могла подумать на что угодно, но… не это. Нет.
Все тело становится тяжелым, неподъемным. Недвижные руки повисают по бокам.
Оттолкнуть?..
Не знаю.
Не получится.
Ответить?..
Мысли путаются, черт бы их побрал… не могу ничего сообразить. Не могу найти ответ даже на простейшую задачку, что уж говорить о таких сложных вопросах?
Каллен ничуть не помогает.
Наткнувшись на мое молчаливое согласие (если точнее – отсутствие недовольства), усиливает атаку и тем самым вынуждает запрокинуть голову.
Его язык пробирается мне в рот, наводя в голове ещё больший беспорядок, чем раньше, и вызывая у своего обладателя ускоренное, хриплое дыхание.
Мое не лучше.
Воздуха от рьяных порывов Эдварда постоянно не хватает.
– Сломать… – на чистом английском стонет мужчина, сильнее вдавливая меня в стенку. Его тело прижимается к моему. Он пробует ещё раз. Последний.
Все, что я могу, когда он отрывается от меня – рвано вздохнуть.
Малахиты по-прежнему объяты пламенем, но оно, достигшее своего пика, не может найти выхода.
Обыкновенный огонь в таких случаях перебрасывается на соседние здания.
Мой похититель же зажмуривается, ощутимо напрягаясь.
Сбитое горячее дыхание щекочет мою кожу.
Его ладони, нашедшие опору на стене возле моей шеи, резко отрываются от неё.
Шумно выдохнув, мужчина отступает назад. Шарахается, как от пламени.
Обводит взглядом помещение, не задерживаясь на мне. Его глаза вылавливают среди общей картины наши порции посреди стола.
– Доешь! – последнее, что я слышу, прежде чем Эдвард с нечеловеческой скоростью покидает столовую.
Отклик деревянных ступенек извещает о том, что направляется он наверх. К спальням…
Я не смогла бы остановить его, даже при желании.
Не успела бы.
Стою посреди зеленой комнаты, одна, тщетно пытаясь понять случившееся.
Понять то, что для понимания в принципе не предназначено.
Немного подрагивающие пальцы сами собой касаются опухших губ. Проводят по ним несколько раз, будто убеждаясь в их непосредственном существовании.
Не верю, нет.
Совсем.
Я чувствую, как дрожат ноги, и только это вынуждает вернуться на стул.
Медленными аккуратными шагами пересекаю те несколько метров, что заставил меня пройти мой похититель.
Незаметно для себя опускаюсь на жесткое сиденье, обвивая ладонями квадратную спинку.
Перед глазами неприятно рябят блики на полированной поверхности стола.
Пища не кажется аппетитной.
Попросту не замечаю её.
…Пятнадцать минут.
Пятнадцать минут требуется мне, чтобы вернуть относительную ясность сознания и, наконец, оторвать пальцы от губ.
