Текст книги "Восемь Драконов и Серебряная Змея (СИ)"

Автор книги: Yevhen Chepurnyy

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 62 страниц)

– Все эти глупые оборванцы перепились и вот-вот уснут, – тихо и жарко зашептала женщина, прижимаясь к юноше. Тот неуклюже отшатнулся, придав глазам испуганное выражение. – Мой дорогой господин Ма наверняка уже спит сладким сном. Что до вашей жены… вы же мужчина, – игривые нотки зазвучали в ее голосе. – Я уверена, вы легко поставите ее на место.

– Вы просто не знаете моей жены, госпожа Ма, – напуганно возразил Инь Шэчи. – Одно время, Ваньцин убивала каждого мужчину, осмелившегося заглянуть под ее вуаль. Она смилостивилась надо мной, но ее милосердие стоило мне тяжёлого ранения. Согласившись стать моей женой, она немедленно пригрозила мне, что заподозрив измену, жестоко расправится и со мной, и с той несчастной, которую сочтет моей любовницей. Нет-нет, даже и не предлагайте мне подобных вещей – я не хочу, чтобы вы подверглись смертельной опасности по моей вине. А сейчас, извините, мне и впрямь нужно облегчиться, – повернувшись к стене, он принялся шумно возиться с застежкой пояса на своем халате.

Когда шаги Кан Минь за его спиной стихли, затерявшись в шуме гулянки, юноша удовлетворенно улыбнулся, и, оставив пояс в покое, двинулся обратно, к своему месту за столом. Цяо Фэн куда-то исчез – лишь многочисленные пустые кувшины напоминали о его присутствии на пиру. Му Ваньцин безразлично покусывала рисовую булку.

– Пойдем отсюда поскорее, жена моя, – наклонившись к ней, проговорил Шэчи. – Что-то на этом пиру нестерпимо завоняло протухшей рыбой, – девушка подняла на него удивленный взгляд, и, осознав его слова, невольно заулыбалась.

– То-то ты вернулся так быстро, – ответила она с плохо скрываемым облегчением. – Я уж думала, госпожа Ма не выпустит тебя из своих когтей, не показав в подробностях все, что скрывается под ее халатом и нижней рубахой.

– О чем ты говоришь, жена моя? – притворно удивился юноша, подавая Ваньцин руку и помогая подняться со стула. – Уважаемая Кан Минь целомудренна и верна своему мужу, – наклонившись к ушку жены, он прошептал:

– Сегодня вечером – верна поневоле.

Му Ваньцин тихо засмеялась, и они бок о бок зашагали к отведенным им гостевым комнатам.

* * *

Утро после пира Му Ваньцин вынужденно проводила в одиночестве, в постели, и в скверном настроении. Жестокое похмелье настигло ее поутру, наполняя голову давящей болью, а тело – слабостью. Благодаря хлопотам Инь Шэчи, добывшего жене достаточно воды и густого мясного бульона, девушке изрядно полегчало, но головная боль не ушла полностью. К тому же, в гости к молодой паре заявился Цяо Фэн, и затребовал к себе Шэчи, обещая посвятить нового друга в некое предприятие, важное для всей империи Сун. Ваньцин не хотела лишаться общества мужа, но возразить против его участия в государственном деле не могла, и теперь скучала одна, лёжа на кровати.

Внезапно, дверь отворилась, и в комнату вплыла Кан Минь, спокойная и целеустремлённая. Ее тщательно подведенные губы изгибались в лёгкой, чуть насмешливой улыбке, шелковый халат окутывал ее стройное тело персиковым облаком, а в руках жены старейшины Ма лежал небольшой поднос, полный сладостей.

– Моего мужа здесь нет, – раздражённо бросила ей Му Ваньцин. – Он ушел с Цяо Фэном.

– Ну что ты, сестрица, я вовсе не к нему, – пропела госпожа Ма, подходя ближе к постели девушки. – Я видела вчера, как ты пила вместе со всеми, и подумала, что сегодня тебе должно нездоровиться. Кое в чем мы, женщины, не можем угнаться за мужчинами – например, в количестве выпивки, которое они могут влить в себя за один вечер. Попробуй эти пироги из зелёных бобов, я сама их испекла. Сладость и сытность этого лакомства придадут тебе сил, и помогут твоему телу бороться с недугом похмелья, – она поставила поднос на кровать рядом с Ваньцин, и широко улыбнулась. Глаза ее, впрочем, выражали лишь пристальное внимание.

– Правда? Спасибо, сестра, – вымученная улыбка Му Ваньцин более походила на гримасу боли. – Твоя помощь очень кстати, – двумя пальцами правой руки, она осторожно взяла с подноса один из зелёных кружочков, и поднесла ко рту. Ее челюсти мерно задвигались.

– Не стоит благодарности, – приторным голосом ответила Кан Минь. – Мы, жены вольных странников, должны помогать друг другу, ведь слишком часто наши мужья заняты своими мужскими делами, и не могут уделить нам должного внимания, – Ваньцин согласно покивала.

– М-м-м, очень вкусно, – похвалила она, убрав ладонь ото рта. – Я уже чувствую прилив… ох… что со мной?..

Девушка внезапно вздрогнула, неуклюже перевалилась на бок, рассыпав сладости, и скатилась с кровати. Ее лицо кривилось, губы часто хватали воздух, а тело забилось в крупной дрожи. Кан Минь довольно рассмеялась.

– Ничего особенного, милая, всего лишь преждевременная смерть, – издевательски протянула она. Му Ваньцин прохрипела что-то невнятное, содрогаясь все реже и слабее.

– Инь Шэчи отверг меня вчера, боясь твоего гнева, – негромко сообщила госпожа Ма, наклонившись к своей жертве. – Обычно, я отомстила бы глупому мужчине, что пренебрег мною, но в этот раз, слишком велик соблазн, и слишком ничтожно препятствие, преграждающее мне путь… это я о тебе, – будничным тоном пояснила она. – Молодой господин Инь так красив, юн, и наивен, – в ее голосе вновь зазвучали мурлыкающие нотки. – Он сам не знает, на что способен. С его силой, и моими маленькими хитростями, он может занять высокое положение в любом из сообществ вольных странников. Конечно, какое-то время он будет вынужден носить траур по жене, – со скукой вздохнула она. – Но не волнуйся, я смогу утешить его горе, и помогу забыть тебя. Очень быстро забыть, – хищно улыбнулась Кан Минь. – Ведь я – не какая-то там неопытная девчонка. Я знаю, как сделать мужчину счастливым. Порадуйся за своего мужа, ведь его ждёт великое будущее, будущее рядом со мной. Очень скоро, он станет моим…

– Станет ли? – прервал ее голос Му Ваньцин, холодный и спокойный. Правая рука девушки разжалась, и брезгливо уронила на пол смятое зелёное пирожное.

Кан Минь испуганно вскрикнула, округлив глаза, и попятилась назад, уставившись на ту, которую уже считала мертвой. Внезапно ожившая девушка легко хлопнула ладонью по доскам пола, подбрасывая себя на ноги, и ловким движением подхватила меч со столика рядом с кроватью. Вылетевший из ножен клинок сверкнул стальным блеском, и вонзился в грудь Кан Минь.

Неверная жена и незадачливая отравительница часто задышала; ее лицо покрылось смертной бледностью, а губы дрожали, словно она пыталась что-то сказать, и раз за разом терпела неудачу. Расширенные зрачки ее глаз вцепились взглядом в бесстрастное лицо Му Ваньцин.

– Ты считаешь моего мужа наивным? – презрительно бросила та. – Он видит тебя насквозь, жадная перезрелая шлюха, и презирает. Вчера, он рассказал мне, какую шутку сыграл, чтобы отвязаться от твоих приставаний. Мы с ним вволю посмеялись и над тобой, и над зелёной шапкой[3] господина Ма. Ты думаешь, что смогла бы отобрать его у меня? Он готов принять за меня смерть, – Ваньцин говорила уверенно и спокойно, без единого следа сомнений в голосе. – И это не слова, а виденное мной дело. Есть ли в твоей жизни кто-то, способный на такое ради тебя? Конечно же нет, ведь ты – из тех женщин, что пользуются мужчинами, а не поддерживают их. Ты скверная жена, и ещё худшая отравительница, – губы девушки искривились в насмешливой улыбке. – Ты положила в эти мерзкие пирожные столько Яда Нутряного Гниения, что его почуял бы и безносый. Что ж, ты нанесла свой удар, и промахнулась, – Му Ваньцин презрительно поморщилась. – А я – нет.

Она вырвала меч из груди Кан Минь легким, небрежным движением, и, стряхнув с него кровь быстрым взмахом, вложила клинок в ножны. Умирающая женщина рухнула на пол, пачкая мореные доски льющейся из ее раны алой жидкостью, и сотрясаясь в предсмертных судорогах. Закашляв, и извергнув изо рта немало крови, она испустила клокочущий, истошный крик, и затихла, глядя в потолок мертвыми глазами.

От двери раздался испуганный вздох – стоявший на пороге молодой нищий глядел на труп жены одного из старейшин широко открытыми глазами, указывая на нее трясущимся пальцем. Наткнувшись взглядом на холодные, равнодушные глаза Му Ваньцин, он попятился, едва не упав, и бросился прочь.

* * *

Инь Шэчи кое-как протолкался через густую, тревожно гомонящую толпу нищих, и, остановившись в ее первых рядах, удивленно воззрился на труп Кан Минь, лежащий во дворе гостевого домика, который он делил с женой. Тело госпожи Ма было укрыто чистой тканью, на которой уже начало проступать алое пятно; ее лицо навсегда застыло в гримасе боли и удивления, заметной даже после того, как кто-то закрыл ей глаза. Юноша перевел нечитаемый взгляд на стоящую неподалеку Му Ваньцин. Его жена глядела с невозмутимым спокойствием, и лишь затянутая в перчатку ладонь девушки, поглаживающая рукоять меча, выдавала ее волнение. Стоило их взорам встретиться, как в глазах Ваньцин, впервые за это странное утро, проглянули испуг и стыд.

Все так же бесстрастный, Шэчи вышел вперед, и встал рядом с женой. Наклонившись к ней, он тихо произнес:

– Я пришел, как только услышал крики. Что она сделала?

– Пыталась накормить меня ядом, – в голосе девушки прозвучало облегчение, а ее фигура заметно расслабилась – муж был рядом, и на ее стороне. – Я не хотела оставлять за спиной живого врага.

– Будь готова к бою, – тихо предупредил ее юноша. – Скоро, нищие опомнятся, и начнут бросаться обвинениями. Думаю, придется пробиваться.

– Может, уйдем сейчас? – попросила Ваньцин. – Их слишком много, и они сильны, даже без Цяо Фэна.

– Сперва попробуем объясниться, – твердо ответил Инь Шэчи, и ободряюще улыбнулся. – Ты ни в чем не виновата, жена моя, и тебе незачем бежать, подобно злодею, пойманному с поличным, – девушка ответила ему полным признательности взглядом.

– Что происходит? – раздался громкий, сердитый голос, и из толпы показался чернобородый, длинноволосый мужчина с простоватым лицом. Шэчи узнал представленного ему вчера Бай Шицзина, старейшину-законника. Блюститель порядка Клана Нищих, недовольно хмурясь, похлопывал по ладони своим оружием и символом власти – легкой и тонкой булавой с оголовьем в виде копейного острия, напоминающей странный меч без лезвия.

Бай Шицзин, старейшина-законник

– Что за шум… – вновь заговорил Бай Шицзин, но, остановив взгляд на мертвой Кан Минь, поперхнулся воздухом, и замолчал. Его рот распахнулся, а брови полезли на лоб в выражении сильнейшего удивления и горя. Он неверяще захлопал глазами, и с всполошенным видом обернулся к ближайшим из нищих, словно в поисках поддержки. Судорожно сглотнув, он тихо спросил:

– Кто это сделал?

Один из нищих, наклонившись к его уху, что-то быстро зашептал, то и дело косясь в сторону молодых гостей клана. С каждым словом рассказчика, лицо Бай Шицзина наливалось напряжением; его глаза сердито сузились, а рот сжался в линию. Дослушав, он обратился к юноше:

– Инь Шэчи! Твоя жена совершила ужасное преступление, и будет наказана. Не вини меня за невежливость – я обязан выполнить свой долг, – он шагнул было вперед, но замер, остановленный громким и уверенным голосом Шэчи.

– Она защищала свою жизнь, – промолвил юноша. – Тебе, Бай Шицзин, как и кому-либо другому в Клане Нищих, не в чем ее обвинить.

– Защищалась? – с ядом и горечью в голосе ответил старейшина. – И что же госпожа Ма, слабая и безобидная женщина, могла сделать твоей жене, умелой воительнице?

– Отравить, – холодно ответил Инь Шэчи. – Не будь ты столь взволнован, то мог бы и сам догадаться. Кстати, откуда твое смятение, Бай Шицзин? Что за отношения были между тобой и покойной госпожой Ма? – старейшина-законник возмущенно зашевелил губами, но не успел ответить – его прервал дикий крик, подобный воплю раненного зверя.

– Кан Минь! Любимая жена моя! Как же так⁈ О великое небо, почему ты забрало ее у меня⁈ Почему допустило подобное злодейство⁈ – вопил и причитал Ма Даюань, рухнувший на колени рядом с трупом. Инь Шэчи скривился в невольном смущении, столь велика и неподдельна была печаль лишившегося жены мужа. Определенно, госпожа Ма не заслуживала такой искренности и преданности, но стоило ли объяснять это убитому горем старейшине? Тем временем, Ма Даюань неуклюже поднялся на ноги, обводя окружающее бессмысленным взором.

– Кто? – тихо и коротко выдохнул он. – Кто убил ее? – слезы не прекращали литься из его глаз, а руки, сжатые в замок на груди, мелко подрагивали.

– Му Ваньцин, жена Инь Шэчи, – печально ответил Бай Шицзин. – Они говорят, что…

– Так что же ты стоишь, брат⁈ – вскричал Ма Даюань, и простер руку в направлении молодой пары. – Что же вы стоите⁈ Взять их! В темницу злодеев! Судить их, немедля! Я приказываю вам! – заорал он вдвое громче, видя нерешительность своих собратьев по клану. – Я, Ма Даюань, властью заместителя главы, объявляю секту Сяояо, ее наследника, и его жену, вечными врагами Клана Нищих, за подлое убийство, и попрание законов гостеприимства! Немедленно взять их! – толпа нищих нерешительно качнулась вперед.

– Любой, кто прикоснется к моей жене, лишится руки! – повысил голос Шэчи, видя это нестройное движение. Его меч, выхваченный из ножен, сверкнул в ярком утреннем солнце. – Она ни в чем не виновата, и не тебе, Ма Даюань, близорукий глупец, не разглядевший змею в собственном доме, обвинять ее в чем-либо!

– О, воистину я был глуп и близорук, – прошипел старейшина в ответ. – Я посчитал тебя достойным юношей, другом нашего клана, и получил в ответ вероломство, кровавое злодейство, и поношение. Инь Шэчи, о Инь Шэчи, – горько и ядовито бросил он. – Ты – вовсе не источник роскоши, а коварная змея, таящаяся в блеске фальшивого серебра[4]! Я и вправду не разглядел тебя вовремя, когда ты вполз в мой дом, и не распознал твою подлую натуру, пока ты не вонзил клыки в мою любимую А Минь… – он закрыл лицо руками, горестно качая головой. Закаменевшее лицо Инь Шэчи, напротив, утратило все напряжение, и осветилось столь привычной ему насмешливой улыбкой. Не терпящий уныния, как своего, так и чужого, и раздраженный слепотой старейшин-нищих, он ответил на их упреки своим любимым способом – насмешками.

– Ты прискорбно глуп, Ма Даюань, настолько, что не отличишь белизну девственно-чистой простыни от многократно запятнанной грязной тряпки, – издевательским тоном бросил он. – Но милостивое небо, взамен отнятых излишков ума, одарило тебя умением ловко складывать слова. Я принимаю данное тобой прозвище – Серебряная Змея. Запомните его, и запомните крепко, – обратился он ко всем окружающим. – Ведь если вы и вправду решите стать врагами моей секты, то везде, где оно прозвучит, Клан Нищих будет нести позорные поражения! – он весело рассмеялся, и очертил полукруг клинком меча, указывая острием на окружающих его нищих. – Ну что, вы так и будете стоять и бездумно смотреть на меня, словно стадо овец, или мы все же сразимся? Кто первый отведает моего меча? – его клинок со свистом разрезал воздух, описав серебристую петлю.

Бай Шицзин, злобно оскалившись, повелительно взмахнул своей булавой. Бросив собратьям короткую команду, он шагнул вперед, подавая пример. Шэчи, упреждая дружный шаг нищих, метнулся прямо на них, и встретил их широким рубящим взмахом. С полдесятка воинов клана отшатнулись, роняя перерубленные пополам посохи, и теряя кровь из длинных и болезненных, пусть и неглубоких, ран. Бай Шицзин накинулся на него, и они сцепились в короткой сшибке, скрестив оружие. Инь Шэчи без труда отшвырнул старейшину назад, вдогонку кольнув его в грудь быстрым движением. Его противник покачнулся, выпустив оружие из рук, и отступил, прижав ладони к ране.

Му Ваньцин держалась рядом с мужем, прикрывая ему спину, и ее короткий меч словно обратился тысячей клинков, болезненно жалящих любого, кто посмел атаковать молодую пару воителей. Нищие отшатывались, утирая кровь с разрезанных лиц, баюкая рассеченные конечности, и прихрамывая на подрубленные ноги.

Шэчи отчаянно крестил воздух мечом, отбивая множество ударов одновременно, и успевая атаковать в ответ. Много воинов Клана Нищих получило обидные и болезненные раны от его клинка этим утром, лишившись ушей, носов, и пальцев – глумливо смеясь, юноша уязвлял своих противников одного за другим, заставляя отступать.

– Прекратить немедленно! – раздался громовой голос, сотрясший воздух подворья Ван Цзяньтуна. Нищие невольно замерли, и откатились прочь, помогая своим раненым. Инь Шэчи, криво ухмыльнувшись, крутанул мечом, стряхивая с лезвия кровь, и убрал оружие за спину, держа его обратным хватом. Му Ваньцин, наоборот, подобралась, держа наготове свой стреломет. На поле боя пришел Цяо Фэн.

– Что здесь творится? – грозно промолвил он, выходя из-за спин товарищей по клану. – Если ты хотел поупражняться в воинских искусствах с моими младшими, братец Шэчи, зачем калечить их? И что… – он заметил, наконец, труп Кан Минь, и застывшего рядом с ней Ма Даюаня. Удивленно моргнув, он обратил вопрошающий взгляд на Шэчи и Ваньцин.

– Это ведь не вы… – недоверчиво протянул он, не заканчивая фразу.

– Да, моя жена убила эту распутную женщину, – легко ответил Инь Шэчи. – Ваш старейшина и гордый носитель зеленой шапки, Ма Даюань, уже успел объявить меня, и даже мою секту, врагами вашего клана. К чему дальнейшие разговоры, брат Цяо? Давай, покажи мне свое боевое искусство, – он приглашающе махнул рукой.

– Но почему? За что? – непонимающе воскликнул наследник Клана Нищих. – Нужно как следует разобраться во всем этом…

– Цяо Фэн! – прервал его речь крик очнувшегося Ма Даюаня. – Немедленно уничтожь врагов клана! Я приказываю тебе!

– Но ведь это же… – попытался возразить Цяо Фэн, но потерявший жену старейшина не собирался его слушать.

– Немедленно! – заорал он, брызгая слюной. – Сейчас же! Повинуйся приказу старшего! Убийцы и злодеи не должны уйти от наказания! – наследник Клана Нищих тяжело вздохнул. В его взгляде, обращенном на Инь Шэчи, виднелось сожаление.

– Беги к лошадям, – тихо сказал юноша жене. – Я задержу его, и догоню тебя, – Ваньцин коротко кивнула, и метнулась прочь длинным прыжком, ускоряя себя техникой шагов.

Цяо Фэн едва успел применить свою защитную технику – волна ци, вырвавшаяся из его ладоней, остановила острие меча в каком-то чи от его груди. Инь Шэчи не собирался отдавать бывшему другу, и вынужденному врагу, преимущество первого удара, и атаковал первым, быстрый, как молния, но все же не успевший. Юноша не стал вступать в продолжительную борьбу, и меряться с Цяо Фэном силой – он уклонился от его техники, и, скользнув в сторону, настиг одного из стоящих поодаль нищих. Легко уйдя от неуклюжего и поспешного удара посохом, и ухватив тоненько вскрикнувшего парня за лохмотья, Шэчи резким усилием швырнул его в своего противника. Цяо Фэн вынужденно прекратил атаку, и перехватил в воздухе товарища по клану, летевшего на него диковинным снарядом. Когда наследник Клана Нищих вновь повернулся к врагу, того уже и след простыл.

– Попомните Серебряную Змею! – раздался веселый крик Инь Шэчи от коновязи. – Вы еще проклянете день, когда решили сделать его своим врагом!

Юноша и девушка, оседлав белого и черного скакунов, пронеслись по подворью Ван Цзяньтуна быстрее ветра, и исчезли вдали, оставив за собой лишь клубы пыли.

Примечания

[1] Один шэн равен литру.

[2] Один доу равен десяти литрам.

[3] Зеленая шапка – знак супружеской измены. Китайский аналог т. н. рогов.

[4] Имя «Шэчи» переводится как «роскошь». Фамилия «Инь» частично созвучна с произношением иероглифа «инь», означающего «серебро». Первый слог имени «Шэчи» частично созвучен с иероглифом «шэ», означающим «змея».

Глава 8

Описывающая сражение серебряной змеи, северного дракона, и южного дракона против голодного тигра

– Это… я… хм-м… – Му Ваньцин, чья кобыла шагала стремя в стремя с жеребцом Инь Шэчи, выглядела неподдельно смущенной, и все никак не могла найти верных слов, чтобы завести разговор с мужем.

– Не стесняйся, жена моя, и говори все, как есть, – подбодрил ее юноша. – Ты можешь высказывать мне свое недовольство без единого сомнения – я не обижусь. Ты огорчена тем, что я пообещал облегчить поиски твоего учителя, а в итоге, лишь отдалил тебя от нее?

– Нет, Шэчи, я вовсе не в обиде на тебя, – с неловкостью ответила Ваньцин. – Я недовольна собой. Кан Минь получила по заслугам, – в ее голосе на мгновение зазвучало ожесточение. – Но из-за того, что я убила ее, ты рассорился с крупнейшим кланом Поднебесной, и не сможешь с их помощью узнать больше о своем враге… – она смущенно умолкла.

– Да, эта глупая распутница очень неудачно вмешалась в нашу жизнь, – беззаботным голосом ответил Инь Шэчи. – Меня поражает, насколько дурны могут быть иные люди – даже в смерти, она сумела навредить нам! Верно, останься она в живых, близкие к ней люди претерпели бы неисчислимые страдания, – он весело усмехнулся, и Му Ваньцин робко ответила на его улыбку.

– Не горюй о том, что я поссорился с Цяо Фэном, и не смог получить помощь его братьев, – все так же спокойно продолжал юноша. – Тем или иным способом, я уничтожу врага моей секты. Так или иначе, я еще повстречаюсь с многими славными воинами. Прискорбно, что мы более не друзья с Цяо Фэном, ведь он благороден и честен. Но я уверен – рано или поздно, наша ссора разрешится, и правда выйдет на свет. Помощь Клана Нищих же – удобство, не более. Цени я удобства выше всего прочего, то никогда бы не покинул богатство и негу отчего дома. И уж точно, нет на свете удобства, что было бы для меня дороже спокойствия и безопасности моей прекрасной жены. Да, говоря о твоем спокойствии, – он притворно нахмурился, – слушай мужнин наказ: немедленно прекрати глядеть на меня жалобными глазами, и корить себя за всякие мелочи, в которых ты и не виновна вовсе, – он состроил глубокомысленную мину, и добавил:

– Клянусь небом, этому ненужному стыду я предпочел бы даже твой гнев, когда ты зовешь меня дурнем, и ругаешь, на чем свет стоит.

Му Ваньцин весело рассмеялась, и потянулась к плечу юноши. Тот поймал ее руку в свои, и, ловко стянув с нее замызганную перчатку, нежно поцеловал тонкие пальчики. Девушка успокоенно улыбнулась, сжимая руку мужа.

– Ты знаешь, жена моя, все-таки мы с тобой кое-что приобрели от этой поездки, – заметил Шэчи, отпустив ладонь подруги.

– Похмелье? – приподняла бровь окончательно вернувшая присутствие духа Ваньцин. – Моя голова до сих пор не прошла полностью, и мне по-прежнему хочется пить.

– Кое-что кроме него, – засмеялся юноша. Он отцепил от седла бурдюк с водой, и передал жене; та, благодарно кивнув, вынула пробку и приникла к кожаному сосуду.

– То дело, о котором говорил Цяо Фэн этим утром, – пояснил Инь Шэчи, пока его жена утоляла жажду. – Помнишь, я недавно упомянул слухи о связях Клана Нищих в сопредельных царствах? Представь, сегодня Ван Цзяньтун, старейшины, и Цяо Фэн обсуждали послание от одного из младших их клана, присланное из империи Ляо.

– Да? И какие же новости пришли из земли киданей? – заинтересовалась Му Ваньцин, закрывая бурдюк пробкой, и передавая обратно.

– Нерадостные, – коротко вздохнув, ответил юноша. – Принц Чу, Елюй Нелугу, решил нарушить мирный договор, и вскоре вступит с армией на земли Сун, вновь неся им войну и разорение. Власть предержащие Клана Нищих решали, что можно сделать для помощи правительственным войскам. Еще, Ван Цзяньтун объявил о скорой передачи власти Цяо Фэну, но это – неважные для нас мелочи, – безразлично добавил он.

– Не такие уж и мелочи, – возразила девушка. – Вчера, на пиру, вы только и делали, что клялись в вечной дружбе. Быть может, теперь, став главой и вспомнив эти клятвы, он разберется в деле смерти Кан Минь, и его клан не будет преследовать нас?

– Даже император зависит от своих чиновников, – покачал головой Шэчи. – Ма Даюань не простит тебе смерть жены, сколь бы заслуженной она ни была. Не думаю, что эта ссора разрешится так просто. Но довольно о мертвой развратнице, вздорном старике в зеленой шапке, и подстрекаемых им оборванцах! – воскликнул он. Му Ваньцин невольно хихикнула.

– Поговорим о киданях, и бедах, что они несут нашей родине, – посерьезнел юноша. – Ты ведь понимаешь, что мы не можем остаться в стороне?

– Ну, вообще-то, можем?.. – полувопросительно сказала девушка. – Как бы то ни было, нищие сообщат в Бяньцзин, император направит на север своих генералов, те поднимут военные поселения и ополченцев, и разгонят киданьских злодеев. Чем два мечника, неважно, насколько хороших, помогут в большой войне?

– Всем, чем могут, – горячо возразил Инь Шэчи. – Любимая моя жена, мы с тобой – уже люди сражений. Мы убивали, и неоднократно. Мы сильны и умелы, и мало какой враг сможет противостоять нам в бою. Ополченцы же и солдаты – простые люди, принявшие щит и копье по велению Сына Неба, и гибнущие сотнями и тысячами в жерновах войны. Один я, отправившись сражаться с киданями, сберегу жизни многих отцов и сынов, что после победы смогут вернуться к матерям, женам, и детям, смогут вновь взяться за плуг крестьянина или молот ремесленника. Но даже будь мои умения скудны, а меч – ржав и туп, я не стал бы отсиживаться за чужими спинами, – с жаром продолжил он. – Благодаря императору и министрам, благодаря их мудрому правлению, установившему время благоденствия, мой дед смог сколотить состояние своим трудом, отец – приумножить его умом и хитростью, а я – жить в достатке и веселье восемнадцать лет. Благодаря мудрости и трудолюбию чиновников, самоотверженности стражи, и великодушию императора, прекратились бедственные времена, когда крестьяне продавали двух детей, чтобы накормить третьего; когда горстка вельмож богатела, а народ умирал от голода; когда по дорогам шлялись банды озверелых разбойников, сравнимые численностью с армиями. Пусть не все хорошо в нашей великой империи Сун, она – моя отчизна, давшая мне долгие годы безбедной жизни. Я был бы бесчестным трусом, имея возможность отплатить ей за это, и не отплатив, – Ваньцин смутилась под его взглядом, пылающим пламенем непоколебимой уверенности.

– Ты устыдил меня, муж мой, – со вздохом призналась она. – Пусть моя жизнь и не была богатой и изобильной, я никогда не знала нужды в куске хлеба. Я и мой учитель жили в мире и спокойствии, и я бы не хотела, чтобы эти мир и спокойствие исчезли, сгорев в пламени войны. Ты прав. Пусть наши мечи послужат великой Сун, и защитят ее от ярости киданей.

– Я рад, что мы достигли согласия в этом, жена моя, – довольно улыбнулся Шэчи, но его улыбка быстро сменилась тенью недовольства. – Есть лишь одна неприятность. Когда мне пришлось бежать к тебе на помощь, Ван Цзяньтун только начал доставать карту, на которой был указан путь киданьской армии. Мне неизвестно, куда направляться, чтобы придти на помощь войскам, а не оказаться в чистом поле, вдали от сражения.

– Этой беде помочь нетрудно, – отозвалась повеселевшая Му Ваньцин. – Уже многие годы, армии Ляо идут на Сун одним-единственным путем – перевалом Яньмыньгуань. Лишь он достаточно широк и удобен, чтобы провести большое войско сквозь горы, преграждающие путь в северные царства. Его заставы и укрепления – место, где армия Сун встретит врага.

– Ты снова наполняешь мое сердце счастьем, – воодушевился Инь Шэчи. – Я бы поцеловал тебя, моя несравненная жена, но боюсь свалиться с коня, – юноша и девушка дружно рассмеялись.

– Ты знаешь, Ваньцин, мне уже долго не дает покоя один вопрос, – поделился Шэчи. – Который из наших скакунов быстрее и выносливее? Черная Роза – отличная лошадь, но и Зимний Ветер ей не уступит. Он – родом из Силяна, и способен бежать без перерыва, пока на его коже вместо пота не выступит кровь. Его ноги тонки, грудь – широка, а круп – высок. Мало какая лошадь может сравниться с ним.

– Уж не хочешь ли ты потягаться со мной в лошадиных скачках, муж мой? – с хитрым видом вопросила девушка.

– Вовсе нет, – с веселой улыбкой ответил Инь Шэчи. – Я говорю, что за время пути в Шэньси, к перевалу Яньмыньгуань, мы легко сможем выяснить, чья лошадь лучше. Н-но! – он внезапно пришпорил коня, заставляя его сорваться в быстрый галоп. Му Ваньцин звонко рассмеялась, и также подстегнула Черную Розу, нагоняя мужа.

* * *

Поздно вечером, молодая пара остановилась на привал, давая отдых себе и своим лошадям, что одним стремительным переходом покрыли множество ли[1], и преодолели больше половины расстояния до севера провинции Шэньси. Кровавый пот не успел выступить на белоснежной шкуре силянского жеребца, но пота обычного и он, и Черная Роза пролили немало. Их хозяева мирились пока с резким запахом своих скакунов, намереваясь вскоре искупать их при переправе через Хуанхэ. Стреноженные, лошади устало паслись на небольшой лесной полянке, окруженной тенистыми вязами, а их всадники сидели в обнимку у потрескивающего хворостом костерка, дожидаясь, пока вода в висящем над огнем котелке закипит, и превратит немного сушеного мяса и овощей в горячий суп.

– Не кажется ли тебе, Ваньцин, что наши лошади слишком уж неприлично ведут себя друг с другом? – спросил Шэчи с притворной строгостью. – Посмотри на Зимнего Ветра. Даже стреноженный, он пытается оказаться поближе к Черной Розе, а та лишь игриво ржет, да хлещет себя хвостом по крупу. Верно, мы подаем им плохой пример, – Му Ваньцин весело засмеялась.

– Даже самую обыденную вещь ты превращаешь в шутку, муж мой, – ответила она. – Животным неведомы приличия. Пожелав завести жеребят, щенят, или же другого рода малышей, они попросту делают это, даже не озаботившись уединением. Сложные чувства, такие как стыд, гордость, или любовь, недоступны этим простым тварям.

– Я бы не стал поспешно судить об этом, – чуть посерьезнел Инь Шэчи. – Известны ли тебе птицы, называемые лебедями? Найдя пару, они остаются вместе до самой смерти. Если же один из пары умирает раньше срока, другой лебедь доживает свои дни в одиночестве. Эти животные, пусть простые, любят однажды, и на всю жизнь, – лицо Ваньцин озарила отстраненная задумчивость. Придвинувшись к Шэчи поближе, она какое-то время молчала.

– Быть может, перед тем, как вылепить людей из глины, и наделить их чувствами, Нюйва[2] опробовала некоторые из этих чувств на животных, – наконец, сказала она. – Собакам и лошадям досталась верность, павлинам, – она весело хихикнула, – самодовольство, а лебедям – истинная любовь. Однако же, нельзя сказать, что такая преданность несет лишь благо – уверена, многие несчастные влюбленные пострадали от нее, – она прижалась к юноше еще крепче, сжимая его торс в кольце рук, и продолжила, тихо и грустно:

– Мой учитель – одна из них. Иной раз, думая, что осталась в одиночестве, она повторяла фамилию «Дуань», и плакала. Когда я была маленькой, то очень злилась на этого неведомого Дуаня, огорчившего ее, но позже, поняла, что, вернее всего, виной ее слезам – несчастная любовь.