Текст книги "Восемь Драконов и Серебряная Змея (СИ)"

Автор книги: Yevhen Chepurnyy

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 62 страниц)

– Это – твоя сестра Му Ваньцин, и ее муж, Инь Шэчи, – скомкано представил молодую пару Дуань Чжэнчунь. – Чжэнмин просил тебя показать им город сегодня. Знакомьтесь, беседуйте, и развлекайтесь, а я, пожалуй, пойду – у меня… много дел, да-да, – протянул он. – Срочных, неотложных дел, – его голос приобрел мурлыкающие нотки, а лицо – мечтательное выражение. Мужчина с отсутствующим видом развернулся, и вышел из комнаты. Дуань Юй озадаченно посмотрел ему вслед, и перевел растерянный взгляд на брошенных на его попечение юношу и девушку.

– Это ведь копия, верно? – с сомнением спросил Шэчи, указывая на привлекшую его внимание картину.

– Копия, причем сделанная мной, – с заметной гордостью ответил Дуань-младший, выпятив грудь. – Одна из первых моих пробных работ. Изучая изобразительное искусство, я часто практиковался, подражая известным мастерам Поднебесной. Эта копия – самая удачная.

– Очень, очень достойно, – одобрительно промолвил Инь Шэчи. – Даже отличия от оригинала не портят ее, а придают глубины. Я всегда считал, что Люй Цзи слишком уж поскупился на детали в этой работе. Удели он чуть больше внимания фону, и птицы выглядели бы заметнее и естественнее. Перья фазанов также прорисованы отлично, как и цветочные бутоны. Даже твоя ранняя работа очень хороша, братец Юй, – уважительно добавил он. – Можно ли взглянуть на что-нибудь из картин, написанных тобой недавно?

– Все раздарено, – досадливо ответил юный принц. – Отец как-то решил, что преподнесение в дар моих картин вельможам и сановникам сделает мое имя известным в Да Ли. Не иначе, дядюшка его подговорил – у папы на уме одни только боевые искусства и, – он смущенно улыбнулся, – женщины.

– Женщины? Разве он не оставался один уже долгое время? – заинтересовалась Му Ваньцин.

– Это правда, но только отчасти, сестрица, – все так же стесненно ответил Дуань Юй. – Моя мать, Дао Байфэн, пару месяцев назад покинула нас – чаша ее терпения переполнилась, когда отец удрал к очередной любовнице. Сейчас, она живет в буддистском храме Юйсюй, которому часто жертвовала в былые времена.

– Значит, он все-таки соврал, что услал жену в монастырь, – засмеялась девушка. – Ну да ладно. А почему правда о его одиночестве лишь частична, братец?

– Ну, хотя у папы до недавнего времени и не было жен или наложниц, кроме мамы, он редко когда спит дома, и почти не ночует в одиночку, – смутился юный принц еще больше.

– Ничего, моя достойная теща, и ее сестра по оружию, тетушка Гань, наставят его на путь истинный, – засмеялся Инь Шэчи. – С ними, твой отец вряд ли найдет время на кого-то еще.

– Расскажи мне о своей матушке, сестрица Вань, – попросил юный принц. – Думаю, я скоро познакомлюсь с ней, раз уж папа взял ее в наложницы, но мне бы хотелось заранее знать, что она за человек.

– Мою мать зовут Цинь Хунмянь, и она – вольная странница, известная своими навыками тайного оружия и фехтования на мечах, – с готовностью поведала Ваньцин. Подумав, она продолжила без малейшего стеснения:

– Матушка долго была зла на папу за то, что он бросил ее, беременную мной. Зла настолько, что воспитывала меня, как ученицу, а не как дочь, – Дуань Юй ошарашенно захлопал глазами на эти откровения.

– Но сегодня, они помирились, – закончила девушка. – Верно, мама очень любит нашего отца, братец, – задумчиво рассудила она. Юный принц неловко рассмеялся.

– Должно быть, так, – ответил он. – А какова она характером – строга, или же добросердечна? Какие черты она желает видеть в близких людях, а какие – на дух не переносит?

– О, моя любезная теща строже императорского цзюнь-ши[1], – не мог не вмешаться Шэчи, помимо воли улыбаясь. – Но, сдается мне, ее суровость лишь прячет доброе и заботливое сердце.

– Главное, будь с ней честен, братец, – уверенным тоном добавила Му Ваньцин. – Остальное приложится. За свои четыре десятка лет, мама повидала самых разных людей – слышал бы ты некоторые из ее историй, – она весело заулыбалась.

– Папа с дядюшкой тоже обожают поболтать о творящемся на реках и озёрах, – с тяжёлым вздохом поделился Дуань Юй. – И дня не пройдет без их обмена новостями об очередном Чжане Втором или Ли Третьем, сотрясшем небеса своим боевым искусством, и сразившем такого же несравненно могучего Чжао Четвертого или Вана Пятого.

– Если уж мы заговорили о делах вольных странников, скажи мне вот что, братец, – промолвил Инь Шэчи. – Царские телохранители говорили о некоей неприятной истории, в которой были замешаны ты, твоя сестра, и ее мать. Можешь рассказать нам, что случилось?

Дуань Юй поведал молодой паре историю своего знакомства с Чжун Лин, и их последующего похищения – поначалу, с неохотой, но постепенно юный принц разговорился, и его рассказ зазвучал живее и бойче. Сын Дуань Чжэнчуня понемногу прекратил дичиться новообретенных родственников – в Шэчи он быстро разглядел единомышленника в области искусств, а Му Ваньцин, с высоты своего жизненного опыта, сразу отнеслась к не очень-то зрелому принцу с покровительственной доброжелательностью. Они с Шэчи внимательно выслушали повествование Дуань Юя. Девушка отпустила немало язвительных замечаний в сторону тех или иных неприятных личностей, встреченных рассказчиком – улянских даосов, секты Шэньнун, Чжун Ваньчоу, и прочих; ее муж выразил свое сочувствие шурину и свояченице, за короткое время пережившим немало злоключений.

– Отец так и не рассказал мне, кто же такой этот Дуань Яньцин, каждый раз отговариваясь всякой чушью, – с неподдельной обидой завершил свою историю Дуань Юй. – Дядя же и вовсе ответил, что раз уж я не интересуюсь государственными делами, то он не собирается посвящать меня в них.

– Сдается мне, ты еще услышишь об этом Яньцине, братец, хочешь ты этого, или нет, – отрешенно заметил Инь Шэчи. – Однако же, время близится к вечеру. Если мы хотим посмотреть хоть на что-нибудь из обещанных нам красот Да Ли, нужно поскорее брать с собой сестрицу Лин, и двигаться в город. Дворец Принца Юга – на самой его окраине, и мы потратим не менее получаса, чтобы добраться до всего интересного.

– Верно, Шэчи, – смущенно согласился Дуань Юй. – Простите, я забыл о времени, беседуя с вами. Пойдемте, я представлю вас сестре, – он кивнул на дверь, и молодые люди вышли в коридор.

– Вы, наверное, очень дружны с сестрицей Лин после всего, что пережили вместе, да, братец? – спросила Му Ваньцин, следуя за юным принцем. Тот неожиданно смутился.

– Это… она в последнее время избегает меня, – стесненно ответил он.

– С чего бы? – удивлённо нахмурился Шэчи. – Вы спасли друг друга на горе Улян, так? А после, твоя стойкость к ядам уберегла ее от бесчестья. Любая девушка на ее месте была бы благодарна брату за всю его помощь. Или она стыдится произошедшего в Долине Ваньцзе?

– Э-э-э, должно быть, да, – все так же неловко ответил Дуань Юй.

– Понятно, – кивнул Инь Шэчи, но тут же подозрительно смерил взглядом спину идущего впереди принца. – Хотя нет. Избегать единокровного брата вторую неделю из-за одного стыдного случая? Что-то тут не так. Вы ведь не знали о своем родстве, когда познакомились, верно?

– Д-да, – растерянно ответил Дуань Юй. – Папа рассказал нам, что мы – родня, много позже.

– Сдается мне, я понял, в чем тут дело, – протянул Шэчи. – Как думаешь, жена, мог братец Юй вскружить голову невинной деве, дважды спасенной им из рук врагов?

– Почему нет? – пожала плечами Му Ваньцин. – После такого, любая девушка поневоле обратит внимание на своего спасителя, даже если тот – вонюч и страшен видом.

– А братец Юй – вполне симпатичный юноша, – закончил ее мысль Инь Шэчи. – Да, сестрица Лин совершенно точно стесняется своих чувств.

– Что вы такое говорите, Шэчи, Ваньцин? – слабым голосом запротестовал Дуань Юй. – Я и Чжун Лин – родня, нам не пристало даже думать о подобном.

– И поэтому вы сидите по своим комнатам, сгорая от стыда, вместо того, чтобы объясниться, – согласно кивнул Шэчи. – Что ж, надеюсь, компания друзей поможет вам придти в себя, и забыть обо всех этих глупостях.

Пройдя в дальнее крыло дворца, они остановились перед очередной дверью, и Дуань Юй несмело постучался.

– Сестрица Лин! – смущенным голосом позвал он. – Открой, пожалуйста.

– Что тебе нужно, Дуань Юй? – раздался печальный ответ. – Сегодня, я хочу остаться одна.

– У нас гости, сестрица, – не отступился юный принц. – Отец просил познакомить тебя с ними. Впусти нас, будь добра – не говорить же нам через закрытые двери?

Его слова возымели действие – вскоре, дверь в комнату распахнулась, и наружу выпорхнула маленькая черноволосая девушка в синем платье с красным воротником. Подвижная и улыбчивая, она выглядела младше своих лет: ее милое личико было по-детски живым и открытым, не пряча ни единого чувства. Юная сестра Дуань Юя с показным безразличием отвернулась от своего брата, и обратила заинтересованный взгляд на новоприбывших. Она внимательно осмотрела открыто носимое оружие молодой пары и вуаль Ваньцин, заметно восхищённая и тем, и другим. Словно заразившись интересом своей хозяйки, из украшенной вышивкой сумки на плече девушки высунул любопытную белую мордочку пушистый зверёк – ласка.

Чжун Лин

– Здравствуйте, я – Чжун Лин, дочь Принца Юга, – весело заговорила она, коротко поклонившись. – Папа называет меня своей маленькой принцессой, но это он в шутку – дядюшка, то есть, наш государь, объяснил мне, что я не могу претендовать на титул. Так что, можете со мной по-простому, без церемоний.

– Хорошо, сестрица Лин, – доброжелательно ответила Му Ваньцин, и кратко представила себя и мужа.

– Я, как и ты, недавно узнала, что Дуань Чжэнчунь – мой отец, – продолжила она. – Восемнадцать лет, я считала себя сиротой, а сегодня оказалось, что у меня есть семья, и большая, – девушка широко улыбнулась.

– Это замечательно, сестра Вань! – воскликнула Чжун Лин, и заключила Му Ваньцин в объятия. Та, смущённо рассмеявшись, обняла ее в ответ.

– Я иногда размышляла, какой могла бы быть моя старшая сестра, не будь я у мамы единственной дочкой, – весело продолжила она, отпустив Ваньцин. – Оказывается, она – странствующая воительница!

– Что насчёт братьев, сестрица Лин? – спросил Инь Шэчи. Он улыбался, поневоле захваченный этим бойким фонтаном жизнерадостности. – Какими ты представляла их?

– Никакими, – немедленно насупилась Чжун Лин. – Никогда не хотела братьев, ни младших, ни, тем более, старших.

– Я прослышал о странной истории, приключившейся с тобой и братцем Юем, – продолжал юноша, не остановленный ее показным недовольством. – Прости, что вмешиваюсь не в свое дело, но я не могу остаться в стороне, видя эту прискорбную ссору в семье моей жены. Нет ничего необычного в том, что твое сердце потянулось к родной крови, едва лишь ты и Дуань Юй встретились. Неудивительно также, что, не зная о вашем родстве, ты приняла это влечение за влюбленность. Странно одно – почему, узнав, что вы уже связаны прочнее, чем многие пары, ты сердишься на брата, и избегаешь его? Разве он чем-то провинился перед тобой? – он на мгновение замолчал, и удовлетворённо отметил глубокую задумчивость, сменившую недовольство на лице Чжун Лин.

– Я молод, и мало что повидал в жизни, – не спеша продолжил он. – Как сказал мне один мудрый даос, – он невольно улыбнулся, припомнив велеречивого Фан Цзумина, – даже обладая тайными знаниями и опытом многих прожитых лет, трудно прозревать в душах людей, и предсказывать их поступки. Я могу быть неправ насчёт вас с Дуань Юем. Но подумай вот о чем, сестрица: стоит ли держать обиду на брата, и избегать его, из-за случая, в котором он не виноват? Одно лишь небо ведает нашим появлением в подлунном мире. К тому же, как я знаю, он вел себя с тобой вполне прилично, и сделал тебе много добра.

– Я вовсе не зла на брата, – неловко возразила Чжун Лин. – Просто… я не хотела доставлять ему неудобство, вот, – она бросила на Дуань Юя смущённый взгляд.

– Раз ты не зла на него, ничто не помешает нам всем вместе осмотреть город, – заключил Шэчи, довольный пусть и частичным, но успехом своих усилий по примирению семьи. – Государь приказал тебе и твоему брату показать нам с Ваньцин все интересное.

– Замечательно, брат Шэчи, – стеснение недолго продержалось на подвижном лице Чжун Лин, сметенное искренней радостью. – Я тоже мало что видела в Да Ли – папа беспокоится обо мне после того случая с похищением, и редко разрешает гулять. Но в вашей с сестрой Вань компании мне нечего бояться! Пойдёмте, я уже собралась, – она прикрыла дверь в комнату, и с ожидающим видом повернулась к молодым людям.

– Лучше будет взять лошадей – до города около получаса ходьбы, а время идёт к вечеру, – произнес Дуань Юй, заметно обрадованный воодушевлением младшей сестры. – Я вас проведу.

Пройдя на конюшню, молодые люди сели на лошадей: Шэчи и Ваньцин – на своих, а Дуань Юй с младшей сестрой – на подведенных придворными конюхами, – и выехали из дворца неспешным шагом.

– Твой конь очень красив, брат Шэчи, – восхищённо промолвила Чжун Лин. – Он – словно облако, принявшее форму лошади.

– Его зовут Зимний Ветер, сестрица, – добродушно ответил юноша. – Я бы предложил тебе прокатиться, но он – жеребец, и может сбросить или укусить незнакомого наездника. Если ты хочешь проехаться на лошади великолепных статей, кобыла моей жены ничуть ему не уступит. Ты ведь не откажешься поменяться лошадьми с сестрой, Ваньцин?

– Не откажусь, – кивнула та. – Черная Роза очень спокойная, и даже неопытного всадника не сбросит. Меняемся, сестрица?

– Спасибо, сестра Вань, не стоит, – состроила грустную мину Чжун Лин. – Мне просто очень нравятся белые лошади. Есть в них что-то… – она неопределенно повертела пальцами в воздухе, мечтательно глядя на Зимнего Ветра, – что-то неземное.

– Гунсунь Лун однажды сказал, что белая лошадь не является лошадью, – глубокомысленно заметил Инь Шэчи.

– И что же она тогда такое? – озадаченно спросила его жена.

– Этого-то он как раз и не сказал, – засмеялся юноша.

– Верно, этот Гунсунь был всего-навсего глуп, – рассудила Му Ваньцин. – Если уж говоришь, что белая лошадь – не лошадь, будь добр объяснить, что она есть: безрогий цилинь, небесный дух, отпрыск драконьего царя Ао Гуана, или ещё что.

– Тот древний мыслитель говорил не о лошадях, сестрица Вань, – с улыбкой вмешался Дуань Юй, – а, скорее, о том, что часть не может достоверно отображать целое – как белые лошади похожи на других лошадей, но вместе с тем, разительно отличаются от лошадей черных, жёлтых, и прочих.

– А я согласна с сестрой Вань – что бы этот мудрец ни хотел сказать, он выбрал для этого на редкость глупые слова, – чуть нахмурясь, возразила Чжун Лин. – И если уж ты отнимаешь у некоей твари родство с ей подобными, будь добр дать ей хоть что-нибудь взамен, а не оставлять совсем одну.

– Слова Гунсунь Луна и впрямь звучат, словно бессмысленная нелепица, – задумчиво проговорил Инь Шэчи. – Все мыслители вынуждены мириться с подобным – пытаясь заглянуть за грань обыденного в своих умственных упражнениях, чтобы отыскать там нечто новое и необычайное, они часто кажутся безумцами, – отрешённо проведя взглядом по верхушкам деревьев дворцового сада, он добавил:

– Но это не всегда верно. Иные школяры попросту несут заумную чушь, чтобы казаться мудрее, – Дуань Юй с печальным видом покивал, соглашаясь, девушки же весело заулыбались.

Так, за дружеской беседой, они преодолели путь до предместий города, и вскоре ехали по его улицам – широким и просторным, мощеным широкими досками и тесаным камнем. Дуань Юй, то и дело привставая в седле, увлеченно и многословно описывал ту или иную достопримечательность, которых в Да Ли было предостаточно. Из-за каменных и деревянных стен выглядывали роскошные особняки местных вельмож; статуи былых правителей, а также прославленных воинов и чиновников, украшали собой площади; и, разумеется, возвышались над прочими зданиями разнообразные кумирни и храмы.

– Вижу, в Да Ли весьма почитают будд и бодхисаттв, – пробормотал Инь Шэчи, с интересом разглядывая многоярусную пагоду храма Гуаньинь. Он натянул поводья, останавливая коня, и задирая голову к небесам, чтобы разглядеть верхние этажи высокого здания; его спутники также остановились.

– Буддизм процветает в нашем царстве, – подтвердил Дуань Юй. – Еще в давние времена, святой наставник Ли Сянь Майшунь принес из Индии учение божественного Сакьямуни, и распространил его в царстве Наньчжао. Да Ли унаследовало и часть земель этого древнего царства, и его веру. Многие из далиских государей, передав трон наследнику и уйдя на покой, принимали постриг. Помнится, мудрец Бэньинь, настоятель храма Тяньлун, приходится мне дальним родственником – внучатым дядей, или что-то вроде того.

– Правитель ведёт, и подданные следуют за ним, – отрешённо протянул Шэчи, с умилением разглядывая молодую крестьянскую пару, что как раз покидала храм. Мужчина бережно поддерживал уставшую женщину под локоть, что-то тихо ей говоря; та, ласково улыбаясь, немногословно отвечала. Краем глаза, Инь Шэчи заметил, что Ваньцин также заинтересовалась парочкой; повернувшись к жене, он увидел мечтательное выражение ее лица. Нежность заполнила его грудь; тронув пятками бока Зимнего Ветра, он подъехал ближе к Му Ваньцин, и взял ее руку в свою. Девушка, повернувшись к мужу, встретила его понимающий взгляд, и они дружно рассмеялись.

– Нужно как-нибудь зайти сюда, и помолиться о… всяких обычных для молодых пар нуждах, – с улыбкой предложил девушке Инь Шэчи. – Детях, безбедной жизни, и прочем, – Ваньцин согласно кивнула.

– Как получилось, что вы женаты в столь юном возрасте, брат Шэчи, сестра Вань? – спросила Чжун Лин, с удовольствием наблюдая за этим духовным единением. – Неужто вас сговорили в детстве? Я не знала, что вольные странники так делают.

– О, расскажи мне историю моей женитьбы кто другой, я ни за что бы в нее не поверил, – весело ответил юноша. – Началось все в придорожной чайной…

Он поведал спутникам об их с Му Ваньцин встрече, поединке, и решении связать жизнь друг с другом, не упуская деталей.

– Мне до сих пор стыдно за свою тогдашнюю наглость, – признался он, завершая рассказ. – Не понимаю, как моя любимая Ваньцин попросту не добила меня в тот день.

– Ты с первого взгляда привлек мое внимание, Шэчи, – безмятежно ответила девушка. – Прояви ты самую малость терпения, и тебе не пришлось бы разрезать мою вуаль, чтобы увидеть скрытое ею, – юноша смущённо развел руками.

– Какая замечательная история, – мечтательно протянула Чжун Лин. Ее глаза блестели искренним восхищением. – Увы, первый из встреченных мною юных героев оказался моим братом, – она заметно пригорюнилась, глядя на Дуань Юя. Тот в замешательстве отвёл глаза; Му Ваньцин озадаченно нахмурилась, явно не зная, как утешить младшую сестру; Инь Шэчи же рассмеялся, весело и заразительно. Вскоре, к его смеху присоединилась младшая из дочерей Дуань Чжэнчуня, а следом – и остальные их спутники.

– В Поднебесной обитает множество достойных юношей, сестрица Лин, – успокаивающим тоном промолвил Шэчи, когда всеобщий смех умолк. – Ты, несомненно, ещё встретишь среди них того, с кем не захочешь расставаться. Как-никак, твоя жизнь едва началась, и у тебя ещё все впереди, – сказав это, он невольно вспомнил юного Шань Сяошаня, одногодка Чжун Лин, и на лоб его набежала тень сожаления; встряхнувшись, юноша усилием воли изгнал из сердца это тягостное чувство.

– Что-то наша прогулка разбудила во мне голод, – высказался он, потерев живот. – Я бы не отказался чем-нибудь перекусить.

– Если ты хочешь попробовать местную кухню, брат Шэчи, неподалеку есть отличная закусочная, – с готовностью предложил Дуань Юй. – Я сам нередко захаживаю туда, и могу поручиться за их готовку.

– Сравнится ли их готовка с плодами труда дворцовых поваров, братец? – строго спросила Му Ваньцин. – Дядюшка пригласил нас с мужем на званый обед, и его время уже близко. Далеко ли отсюда до дворца государя?

– Совсем недалеко, меньше половины ли, – подумав, ответил юный принц. – Что ж, раз вы приглашены, незачем портить аппетит перед обедом. Поедим у дяди, все вместе.

Примечания

[1] Цзюнь-ши – военный советник. Также, чиновник, ответственный за обучение войск, т.е. древнекитайский дрилл-сержант в масштабе армии.

Глава 16

Двое нежданных гостей приносят дурные вести, а серебряная змея совсем не по-змеиному треплет добычу

Дуань Чжэнмин, государь Да Ли, пребывал в затруднении – нужно было срочно что-то предпринять, но все возможные действия, что видел правитель, лишь ухудшали его положение, неся с собой новые трудности. Едва слышно вздохнув, он мысленно воззвал к Будде Амитабхе, и опустил белую костяшку на доску для облавных шашек.

Его соперник в игре, буддийский монах Хуанмэй, добродушно прищурился, качая головой, и сделал свой ход – как и ожидал правитель Да Ли, создавший для белых фишек ещё большую угрозу, чем ранее. Дуань Чжэнмин недовольно сжал губы – по-видимому, Амитабха находился на стороне своего посвященного в этом противостоянии.

Сидящий рядом с игроками Инь Шэчи от избытка чувств накрыл ладонью рот – он в который раз с трудом удерживался, чтобы не начать подсказывать играющим ходы. Юноша видел несколько способов облегчить положение белых, но подозревал, что и для Хуанмэя они не были секретом – настоятель буддистского монастыря Няньхуа, который, как и государь Да Ли, гостил сегодня во дворце Принца Юга, показывал очень высокий уровень игры. Все шло к тому, что духовная власть одержит победу над мирской, и Шэчи, заранее напросившийся на игру с победителем, уже предвкушал напряжённую битву умов на игровой доске. Он был твердо намерен отомстить за дядю своей жены, начисто разгромив монаха, благо кое-какие недостатки в его игре он уже успел подметить.

Колебания правителя Да Ли, вновь застывшего с белой фишкой в руке, прервал вошедший Дуань Чжэнчунь. Государь повернулся к брату с плохо скрываемым облегчением – он не очень-то любил проигрывать, и был рад любой возможности избегнуть неминуемого поражения.

– Что у тебя, Чжэнчунь? – спросил он с показным спокойствием.

– Незваные гости, – ответил принц в лёгком замешательстве. – Просят встречи с тобой, брат, и очень странно себя ведут при этом.

– Что за гости, и что с ними не так? – заинтересовался правитель.

– Монахи из Северного Шаолиня, – пожал плечами Дуань Чжэнчунь, – но, право слово, они больше похожи на похоронных плакальщиков. У обоих глаза на мокром месте. Они успели побывать в твоём дворце, и узнав, что ты – у меня в гостях, прибыли сюда.

– Верно, у них для меня некая важная и неприятная новость, – медленно проговорил Дуань Чжэнмин. – Что ж, наставник, придется нам закончить игру в другой раз, – обратился он к Хуанмэю с неубедительным сожалением в голосе.

– Как вам будет угодно, государь, – ответил тот, кланяясь. В его добродушной улыбке виднелась самая лёгкая в мире тень насмешки.

Правитель с нарочитым спокойствием отвернулся, и отдал слугам несколько быстрых распоряжений. Те внесли его парадные одежды: витые наплечники из золотой проволоки, и корону – высокую шапку из золотой сетки, овальную и с заострённым верхом. Облачившись надлежащим образом, Дуань Чжэнмин сел на принесённый походный трон. Все присутствующие встали за его спиной, и нежданные просители были приглашены внутрь.

Вошедшие юноши выглядели достаточно обыденно – их серые монашеские одеяния, гладко выбритые головы, и неприметные лица не выделили бы их из сотни любых других последователей Будды, недавно вступивших на путь монашества. Примечательным было разве что проскальзывающие в их глазах горе и отчаяние. Молодые монахи опустились на одно колено, и низко поклонились.

– Встаньте, – велел им правитель. Те, вновь поклонившись, поднялись. – Что привело ко мне славных учеников Шаолиня?

– Приветствую тебя, государь, – заговорил один из двух монахов, более бойкий на вид. Его товарищ лишь смотрел по сторонам по-детски широко открытыми глазами, будто бы несказанно удивленный происходящим.

– Мое монашеское имя – Хуэйчжэнь, а это мой брат по вере, Сюйчжу, – представил себя и своего спутника монах. – Мы пришли к тебе с письмом от нашего старшего, Сюаньбэя, – доставая из-за пазухи конверт, Хуэйчжэнь неожиданно всхлипнул.

Сюйчжу (слева) и Хуэйчжэнь

Озадаченно приподняв бровь, Дуань Чжэнмин кивнул слуге, который взял письмо, достал его из конверта, и, тщательно осмотрев, поднес государю. Тот, приняв послание, углубился в чтение; монахи же, тем временем, выглядели все растеряннее, а более робкий Сюйчжу и вовсе пустил слезу. Подняв глаза от письма, правитель Да Ли с сомнением оглядел грустных послушников, и заговорил:

– Наставник Сюаньбэй заслужил мое искреннее уважение, как мастер боевых искусств и знаток учения Будды. Его приезд в Да Ли – честь и радость для меня. Когда он почтит мою столицу личным присутствием?

Этот вежливый вопрос вызвал в молодых монахах настоящую бурю – Хуэйчжэнь заплакал, прикрыв лицо руками, а Сюйчжу и вовсе зарыдал в голос, без сил опускаясь на пол.

– Всего три дня назад, – выдавил он сквозь слезы, – мы вошли в пределы Да Ли, и остановились передохнуть в монастыре Шэньцзе, намереваясь после отдыха двинуться в столицу. Но вчерашним утром, я вошёл в келью наставника, и… и… – он вновь зашелся в рыданиях. Дуань Чжэнмин терпеливо ждал.

– И нашел его лежащим без движения на постели, – наконец, продолжил юный монах, отдышавшись. – Он… он был мертв. Убит.

– Убит? – искренне удивился Дуань Чжэнчунь. – Как? Кем?

– Я… я не знаю, – испуганно ответил Сюйчжу. – На его груди был огромный синяк, а сама она как бы… вмялась внутрь.

– Оставил ли убийца какие-нибудь следы? – строго вопросил правитель Да Ли. Юный монах окончательно потерял дар речи, и лишь судорожно замотал головой в жесте отрицания.

– Келья наставника Сюаньбэя была такой же чистой, как и вчера, – вмешался его товарищ. – Убийца пришел и ушел незамеченным.

– На свете есть много могущественных боевых умений, способных убить одним ударом, и оставляющих подобные следы, – неожиданно заговорил Хуанмэй. – Но лишь одно из них способно преодолеть защиту такого искушённого практика боевых искусств и техник развития, каким был Сюаньбэй. Имя ему – шаолиньский Кулак Веды.

– Наш наставник практиковал это боевое искусство, – встрепенулся Хуэйчжэнь, утирая слезы. – Кулак Веды – один из семидесяти двух тайных стилей Шаолиня. Обучать ему кого-то, кроме внутренних учеников – строго запрещено.

– Верно, – печально кивнул Хуанмэй. – Однако же, не секрет, что многие из этих тайных искусств тем или иным способом попали в чужие руки.

– Значит, некий практик Кулака Веды, искусный в скрытности и техниках шагов, незамеченным проник в монастырь Шэньцзе, и убил одного из высокопоставленных шаолиньских монахов, также практиковавшего это искусство, – задумчиво проговорил Принц Юга. – Мне неизвестны сильные воины, считающие своими врагами как Шаолинь, так и лично Сюаньбэя.

– Я тоже ничего не могу сказать о врагах Шаолиня, – сумрачно ответил Хуанмэй. – Но есть у меня одна история, которой я хочу поделиться с вами, – присутствующие заинтересованно перевели на него взгляды, и даже всхлипывания юных монахов слегка поутихли.

– Тринадцать лет назад, когда я ещё не принял постриг, мне случилось сопровождать домой вышедшего в отставку чиновника, – начал настоятель храма Няньхуа. – Он и его жена были моими друзьями, и попросили меня охранять их на пути, известном своими опасностями. Эти опасности не обошли нас стороной – четверо разбойников заступили нам дорогу, и я вынужденно применил свое боевое искусство, пальцевые техники Ваджры, чтобы сразить их. В этот самый миг, мимо проходили двое – мать и сын. Женщине было около тридцати, мальчику – одиннадцать или двенадцать. К моему великому удивлению, мальчишка вмиг узнал мой стиль, и даже понял, насколько я освоил его – в то время, где-то на треть. Кроме того, невоспитанный юнец принялся оскорблять мое боевое искусство, – в голосе Хуанмэя не прозвучало злости – лишь, как ни странно, грусть.

– И что же вы сделали, наставник? – спросил Дуань Чжэнчунь. – Верно, усовестили мелкого негодника?

– Пусть я и был тогда горяч и незрел, я не стал бы пререкаться с ребенком, – печально усмехнулся монах. – Но обида побудила меня потребовать у его матери извинений. Когда я подошёл к ним, мальчик попытался напасть на меня, но женщина удержала его, приказав сыну не устраивать ссор в дороге. Они намеревались уйти, но моя горячность не позволила мне отпустить их, – Хуанмэй коротко вздохнул. – Я встал у них на пути. В этот раз, мать не успела удержать сына, когда он ударил меня. Ударил один-единственный раз, но с силой, достаточной, чтобы убить, – монах раздвинул халат, показывая старый шрам – глубокую круглую рытвину в коже, на левой стороне груди.

– Как же вы выжили, наставник? – озадаченно спросил Инь Шэчи. – Если я все понял правильно, атака того мальчишки должна была остановить ваше сердце.

– Верно, – кивнул настоятель храма Няньхуа. – К счастью, я родился с маленьким отличием от большинства людей. Мое сердце – с правой стороны, а не с левой. Но даже так, удар мальчика вышиб из меня дух. Лёжа на земле, и пытаясь собраться с силами, я не мог сдержать удивления: ребенок не старше двенадцати победил меня с помощью моего же боевого искусства – пальцевых техник Ваджры, причем, он владел им на уровне много выше моего, – монах на мгновение замолчал, переводя дух.

– Что удивило меня ещё больше, так это ответ женщины на действия ее сына, – он грустно улыбнулся, возобновив свою речь. – Она принялась ругать его, но не за нападение на незнакомца, а за то, что его удар не был смертельным! Женщина называла сына неумехой, и позором семьи Мужун. Она приказала ему как следует взяться за тренировки по возвращению домой, чтобы прекратить оскорблять память отца своей неспособностью. Даже раненый и едва живой, я видел, как задели мальчика слова матери; он порывался прикончить меня, чтобы исправить дело, но мать лишь начала сильнее ругать его, и потащила прочь, – он замолчал, погруженный в воспоминания.

– Семейство Мужун, – Дуань Чжэнмин мгновенно уловил важное в истории монаха. – Они обитают в Гусу, что в округе Сучжоу, и известны на реках и озёрах своими воинскими умениями. Их наследнику, Мужун Фу, как раз около двадцати лет. Не знал я, что он был настолько жесток в детстве.

– Его отец, Мужун Бо, был известен тем, что знал великое множество стилей, – вновь заговорил Хуанмэй. – Когда он хотел убить кого-либо, то делал это с помощью того боевого искусства, что сделало его противника знаменитым.

– Верно, – увлеченно вмешался Дуань Чжэнмин. – Теперь, я припоминаю некоторые из его дел. Четверо братьев Ло из Хэбэя, известные своим мастерством в метании стальных дротиков, были убиты их же оружием. Даос Чжан Сюй из Шаньдуна, неизменно отрубавший своим жертвам конечности, принял смерть тем же образом – прилюдно, и на глазах у многих, – от руки Мужун Бо.