Текст книги "Восемь Драконов и Серебряная Змея (СИ)"
Автор книги: Yevhen Chepurnyy
сообщить о нарушении
Текущая страница: 53 (всего у книги 62 страниц)
Зелёные одеяния секты Цинчэн виднелись неподалеку, в строю соседнего полка – даосы бесстрашно рубились в первых рядах, мечами и техниками ци сдерживая вражеский напор. Шэчи также сумел разглядеть блестящие бронзой щиты братьев Ю, развевающуюся седую бороду Шань Чжэна, и сверкание длинных мечей его сыновей, что сражались неподалеку. Немногие храбрецы, поставленные Мужун Фу в первую линию, бились изо всех сил, в то время как крупные секты и школы, оставленные позади линии войск, так и не сдвинулись с места. Обернувшись, Инь Шэчи увидел серые накидки и блестящие лысины медитирующих шаолиньских монахов, жёлтые одежды секты Цюаньчжэнь, и красные халаты даосов Пэнлая, украшенные символами восьми триграмм – все эти воины до сих пор не вступили в бой. Приметил он и небольшую группу в светло-синем: людей семьи Мужун.
Скользнув недовольным взглядом по Мужун Фу с ближниками, Шэчи уже отводил глаза, когда три сигнальных хлопушки взвились над рядами войск, и повисли в небе скоплением дымящихся светильников, выделяясь среди росчерков огненных стрел. Дымный след хлопушек начинался у ног наследника семейства Мужун – Глава Вольных Странников подавал кому-то условный знак.
Именно благодаря своему любопытству, наследник секты Сяояо успел разглядеть тех, кто откликнулся на сигнал Мужун Фу, и уберечься от несомой ими опасности.
Первым упал какой-то седобородый шаолиньский монах, чью лысую голову пробила сверкнувшая стрела пальцевой техники. Всполох сине-зеленого пламени окутал группу воинов Цюаньчжэня, оставив за собой бездвижные тела. Несколько красных халатов пэнлайских даосов пропали из виду – те рухнули под ударами рукопашных техник.
Инь Шэчи обозленно заскрежетал зубами. Больше всего на свете, ему хотелось броситься навстречу двум старым злодеям – предателю его секты, и непримиримому врагу его родичей, – но, на беду, кидани избрали этот миг для дружного натиска на ханьский строй.
– Враг сзади! – закричал Шэчи, пытаясь предупредить, кого можно, о коварных убийцах, напавших исподтишка. – Старик Синсю и Переполненный Злом пришли на помощь Ляо!
Его вопли не возымели успеха – два могущественных мастера боевых искусств прошлись по сунским войскам косой смерти, легко ускользнув от ответных ударов. Мгновением спустя, зеленоватая вспышка покатилась в сторону сцепившегося с киданями далиского отряда – Дин Чуньцю решил уделить немного внимания своему врагу. Стиснув зубы, Инь Шэчи отразил мечом выпад очередного киданьского копья, и послал во вражескую атаку технику Ладони Сяояо, развеивая ее на лету. Старый злодей не обратил внимания на эту неудачу – сине-зеленое пламя объяло строй ханьской пехоты, изрядно его проредив. Дуань Яньцин не отстал от своего союзника – техники Одного Ян посыпались ливнем небесных стрел, насквозь прошивая броню и плоть.
Всего за несколько мгновений, двое престарелых воителей пересекли все поле боя, причинив армии Сун жестокий ущерб. Ханьцы, истребляемые с двух сторон, дрогнули и подались, и войско Ляо воодушевленно ринулось вперёд. Поднажав, кидани прорвали линию обороны врага сразу в нескольких местах, разрезая его построение на части, и охватывая солдат Сун железными тисками окружений.
– Разделяемся! – отчаянно завопил Инь Шэчи. – Дуань Юй с охраной – сдержите врага справа! Министры – стойте на месте! Мы с женой – влево!
Далиский отряд, и без того небольшой, распался на совсем маленькие группки, немедленно врубившиеся в ряды киданей, и эти три песчинки в окружающем людском море чудесным образом сумели затормозить жернова наступления Ляо. Полк Фань Шаохуана подался под ударом врага, но остался стоять оплотом спокойствия в бурлящем водовороте беспорядочной рубки. Шэчи и Ваньцин уже сражались в самой гуще вражеского строя, применяя едва ли не все формы своего парного стиля, разя мечами во все стороны, и уходя от окружения техниками шагов. Дуань Юй осыпал киданей ударами всесокрушающих пальцевых техник из-за спин царских телохранителей, что стояли нерушимой скалой, отражая натиск врага. Трое Высших Министров Да Ли привычно прикрывали друг друга, сражая ляосцев одного за другим. Но эта храбрость немногих, здесь и на других островках успешного сопротивления, оставшихся на поле боя, не могла спасти общего положения. Слишком большой урон нанесли построению сунских войск Дин Чуньцю и Дуань Яньцин, и слишком многочисленно было воинство Ляо – прорвав строй врага, оно смогло ввести в бой всю свою многотысячную силу, разделяя и окружая ханьцев, теснимых теперь со всех сторон.
Загремели барабаны командного поста, взметнулись вверх разноцветные сигнальные флажки, и в бой вступили резервные полки конницы. Склонив огненные копья, они, подобные объятым пламенем фениксам, вонзились в ряды киданей, увлекшихся атакой. Неожиданный удар кавалерии смешал ряды войск Ляо, и несколько пехотных полков ханьцев, воспряв, сумели пробиться сквозь окружение, и соединиться, но мимолётным был этот успех. Огненные копья сунских всадников быстро угасли, и конница увязла в рядах многочисленной и стойкой пехоты киданей. Армию Сун медленно истребляли, как вновь обретшие боевой дух ляосцы, так и Дин Чуньцю с Дуань Яньцином, что не прекращали своих смертоносных атак.
Когда Инь Шэчи в очередной раз отвлекся от нескончаемой кровавой рубки, выглядывая старого врага своей секты, ему на миг показалось, что Дин Чуньцю настигло тяжёлое копьё, пущенное из баллисты. Он быстро понял свою ошибку – то был не снаряд, но человек, движущийся с невероятной скоростью. Неизвестный воин мимоходом рубанул Старика Синсю поперек груди, и, пинком отбросив его в сторону, настиг его союзника. Ни пальцевая техника Дуань Яньцина, ударившая незнакомца в грудь, ни вскинутый в защитном движении железный костыль не сумели затормозить эту стремительную атаку – сабля неизвестного прошла сквозь блок престарелого воина, и пала на его плечо, надрубая ключицу. Оба старых злодея, решившие напасть на ханьскую армию исподтишка, сами были застигнуты врасплох неожиданной атакой.
Дин Чуньцю сбежал первым – охая, причитая, и роняя на землю кровавые капли из длинной рубленой раны, он взмыл в небеса ловким прыжком, и вскоре пропал из виду. Дуань Яньцин, хромающий вдвое неуклюжее, поспешил удрать следом за союзником.
Неизвестный воин, столь быстро и легко разделавшийся с двумя могущественными врагами, и не думал останавливаться. Словно вестник смерти, врубился он в строй киданей, и ни длинные копья тяжёлой пехоты, ни ее крепкая железная броня не могли задержать его даже на краткое мгновение. Одним стремительным броском, он проложил сквозь вражеские ряды кровавую дорогу, пересекшую все войско Ляо, ударами сабли разметал лучников, и вновь набросился на ляосцев, словно собираясь в одиночку перебить их всех. Те немногие удары врага, что достигали его тела, ни на шаг не замедляли могучего воина, чей клинок рубил сталь, как бумагу.
– Братья! Вперёд! – вскричал Инь Шэчи, видя в этом нежданном помощнике возможность вырвать победу из рук врага. – Сегодня, мы втопчем киданей в пыль!
Он и Му Ваньцин набросились на ляосцев с пылом отчаяния, сжигая последние силы в этой яростной атаке, и сунские солдаты последовали за ними. Полк Фань Шаохуана соединился с двумя другими, опрокинув и раздавив окружающие их силы Ляо, и, перестроившись, с новой силой набросился на врага. Последние остатки огневого оружия пошли в дело, и ханьская пехота, бок о бок с вольными странниками, сумела потеснить киданей, разбить последние кольца окружений вокруг своих товарищей, и в одном дружном натиске обратить врага в бегство.
Далиский отряд вновь соединился там, где ранее стояли стрелки армии Ляо, а сейчас лежали лишь их трупы, и обломки оружия – неизвестный воин, столь блестящим образом вмешавшийся в битву, перебил едва ли не всех. Воины семьи Дуань, усталые и осунувшиеся, сидели на земле, негромко переговариваясь; Дуань Юй с Чжу Даньчэнем и вовсе улеглись, измотанные долгим и тяжёлым боем. Один лишь Инь Шэчи не спешил устраиваться на отдых. Он не спеша проковылял к одному из тел, привлекшему его внимание, и склонился над ним.
Вблизи, неизвестный воин не выглядел таким грозным и неуязвимым, каким он казался в бою. Его старый и выцветший халат некогда синего шелка пятнало множество кровавых прорех – раны покрывали незнакомца с ног до головы. Но этот мужчина, немолодой и седеющий, все ещё жил, и на лице его, обращенном к небу, виднелась счастливая улыбка. Губы неизвестного шевелились, и Шэчи придвинулся ближе, стремясь расслышать последние слова героического воина.
– Спрятанный клинок… Несокрушимый железный веер… Гуань Пин преподносит меч… – невнятно шептали губы умирающего. – Будь уверен, отец, я никогда не забуду твою науку. Своими деяниями, я прославлю сабельные техники семейства Ху в веках…
– Вы уже прославили навечно себя и свою семью, господин Ху, – сдавленно промолвил Инь Шэчи, сдерживая слезы. – Клянусь вам, ни секта Сяояо, ни все вольные странники Срединной Равнины не забудут вашу жертву.
Мужчина не ответил ему. Остановившиеся глаза воина по фамилии Ху смотрели в небесную высь с радостью и облегчением, а уста его безмятежно улыбались – герой ушел из жизни, переживая счастливые мгновения былого. Шэчи, потянувшись к лицу мужчины, опустил ему веки.
– Нужно похоронить господина Ху с честью – без него, нас всех ждала бы бесславная смерть, – обратился юноша к стоящей рядом Му Ваньцин. – Но сперва, нам надо побеседовать кое с кем, прежде чем он сбежит, следом за своими дружками.
Примечания
[1] Жертва знамени – перед походом, китайские полководцы приносили нечто в жертву войсковым знаменам. Предпочтение отдавалось пленным врагам, но и животное могло сойти.
[2] Цзылун – второе имя Чжао Юня, знаменитого воина, мастера копейного боя, и полководца, жившего в эпоху Троецарствия. Чжао Юнь известен тем, что в одиночку пробился сквозь многотысячную армию владетеля Цао Цао, спасая сына своего господина.
Глава 54
Рассказывающая о том, как серебряная змея вновь покусилась на южного дракона, а голодный тигр севера нанес врагу тяжелую рану
Командный пост опустел, покинутый генералом и его помощниками. Лишь один припозднившийся сигнальщик с усталым видом складывал разноцветные флаги в деревянный ларь. С десяток телохранителей Хань Гочжуна лениво переговаривались, спешившись и усевшись на землю. Сегодня, и они, и сам генерал сражались вместе со всеми – никто из ханьских солдат не избежал смертельной схватки. Один из гвардейцев, недовольно морщась, разглядывал дыру в нагруднике – доспех спас своего хозяина, но удар вражеского копья безнадежно испортил несколько пластин дорогой брони «шаньвэнь», которую теперь нужно было как-то латать, и поскорее. Неподалеку, на истоптанной сотнями сапог земле, валялся кверху колесами длинный короб лакированного дерева, с множеством круглых отверстий на одной из сторон – кидани, дорвавшиеся до метателя ненавистных огненных стрел, не могли не отомстить, пусть все пламенные снаряды уже покинули его деревянное нутро. К боку короба, изукрашенному резьбой в виде оскаленных драконьих голов, прислонились двое мужчин в белых школярских одеждах. Они по очереди прикладывались к большому меху с водой – долгий день утомил и наводчиков огневого оружия.
Мужун Фу с его младшими, собранные, бодрые, и выделяющиеся чистотой халатов, смотрелись в этом запыленном царстве усталости белыми воронами, и задерживаться в нем не собирались – пятерка воинов в светло-голубом целеустремленно двигалась в сторону виднеющейся вдали деревни Шицзяхэ. Они проходили мимо столбов командной платформы, когда им заступили дорогу двое. Эта парочка как раз-таки смотрелась своими среди победоносного ханьского войска, измотанного боем и покрытого пылью предгорий. Они оба – юноша в некогда белом халате, и девушка в красном, с черной вуалью на лице, – выглядели так, будто вот-вот свалятся с ног от переутомления, но вид воинов семьи Мужун словно влил в них новые силы. Во всяком случае, гнев, зародившийся на лицах молодой пары, был жарким и искренним.
– Мужун Фу! – вскричал Инь Шэчи. Лик юноши был серым от усталости, а сам он, часто дыша, тяжело опирался на покрытый кровью меч, но глаза его глядели на наследника Мужунов непреклонно и требовательно. – Можешь ли ты хоть что-нибудь сказать в свое оправдание⁈ Есть ли у тебя одна-единственная отговорка после всего, что ты натворил сегодня⁈ Все мы – что вольные странники, что простые солдаты, истекали сегодня кровью по твоей вине! Тысячи жизней были утрачены из-за тебя, и твоих преступных приказов, подлый предатель!
– Мы победили, Серебряная Змея, – с холодным высокомерием бросил ему наследник Мужунов. – А значит, избранная мной тактика принесла успех. Или ты вновь решил свалить на меня собственные неудачи? Чем бросаться беспочвенными обвинениями, смой лучше грязь с лица – ты выглядишь так, словно спал в канаве.
– Я и не начал еще бросаться обвинениями, ты, лживая тварь! – рявкнул в ответ Шэчи.
В любое другое время, он не преминул бы высмеять и неуклюжее оскорбление, которым вздумал уязвить его Мужун Фу, и самого молодого мужчину, но сейчас, его душила искренняя злоба. По пути обратно в лагерь, он вдоволь насмотрелся на раненых, увечных, и мертвых, чьи боль и смерть были плодом усилий стоящего перед ним самодовольного мерзавца.
– Видит небо, удаление от боя большинства странствующих воинов – мелкая пакость по сравнению с твоими прочими деяниями! – не унимался юноша. – Ты призвал на битву Старика Синсю и Переполненного Злом, поганый ублюдок! Не знаю, где и как ты стакнулся с этими нелюдями, но за одни только беды, что они учинили нашим соратникам, ты не умрешь доброй смертью!
– Не их ли ты привел в Дом Камелий, падаль? – с отвращением добавила Му Ваньцин. – Пролить родную кровь, руками худших из мерзавцев Поднебесной, и ради чего? Пары заплесневелых книжек? Так не поступил бы и дикий зверь.
– Попридержи язык, Серебряная Змея, и уйми свою жену, – сердито заговорил было Дэн Байчуань, но его речь была прервана громким, нервозным хохотом. Мужун Фу смеялся, запрокинув голову и раскинув руки, и выглядел бы так, словно услышал лучшую в мире шутку, не звучи в его смехе нотки безумия.
– Да! – вскричал он, ничуть не напоминая прежнего спокойного и отстраненного наследника богатой семьи. – Я продал вас киданям, ничтожества! Но только такие безмозглые выродки, как вы, не могли даже умереть толком! Ничего, сегодня, я все же обрадую Старика Синсю – он ждет-не дождется твоей головы, Серебряная Змея, чтобы сделать из нее чашу! Убить их! – приказал он своим спутникам, и те дружно обнажили клинки.
– Эх, нет чести в победе над утомленным противником, но приказа старшего я ослушаться не могу, – вздохнул Гунъе Гань. – Прости меня за это, Серебряная Змея.
Договорив, он метнулся к молодой паре, намеренный покончить с ними одним мощным ударом. Его меч сверкнул, обратившись размытым серебристым полукружьем, и зазвенел, столкнувшись с клинком Му Ваньцин. А следом, голова Второго в Цзяннани покатилась по земле, глядя в никуда с искренним удивлением.
– Прощаю, – глухо бросил Шэчи, опуская меч, и устало опираясь на него.
Трое оставшихся соратников Мужун Фу накинулись на юношу и девушку одновременно – быстрая смерть лучшего из них заставила воинов семьи Мужун воспринять всерьез их измотанных противников. Это мало помогло троице воинов, опытных, умелых, и полных сил.
Фэн Бо-Э, первым добравшийся до врага, первым же и погиб – отступив за спину мужа, Му Ваньцин ударила из его тени, быстро и неотразимо, и воин по прозвищу Порыв Ветра, знаменитый своей безрассудностью, умер, даже не заметив, что его убило.
Инь Шэчи тяжело шагнул навстречу атаке Бао Бутуна, и рубанул сплеча, ломая клинок подставленной сабли и рассекая грудь пожилого воина. Тот упал, отброшенный силой удара, и попытался было встать, скалясь и шипя от боли, но натолкнулся на взгляд Шэчи. Юноша едва заметно покачал головой, и его противник оставил попытки вернуться в бой. Отползя назад, мужчина кое-как поднялся на ноги, и поковылял прочь, зажимая рану на груди.
Дэн Байчуань, попытавшийся было достать Инь Шэчи длинным выпадом, вдруг судорожно захрипел и закашлял, выплевывая кровь. Переведя ошеломленный взгляд вниз, он увидел лезвие меча Му Ваньцин, до половины вошедшее ему в грудь. Левая рука воина схватилась за пронзивший его клинок, словно пытаясь вырвать его наружу, но тут же бессильно опала. Преданный соратник Мужун Фу выронил меч, и упал навзничь, истекая кровью.
– Надеюсь, вы не очень устали после битвы, господин Мужун? – язвительно бросил Шэчи, медленно поднимая оружие, и указывая им на удивленно замершего врага. – Я все еще жду ваших наставлений. Не беспокойтесь о позоре из-за возможного проигрыша – мне не нужна слава победителя над лучшим из воинов юга. Только ваша жизнь, и ничего более, – Мужун Фу вновь визгливо расхохотался, но на сей раз, в его смехе звучал страх.
– Ты долго напрашивался на трепку, наглый мальчишка, и сегодня, наконец, получишь свое, – прошипел он. – Уж не вини меня за безжалостность.
Его веер свистнул, взрезая воздух в коварном броске, должном обогнуть юношу и девушку для удара сзади и сверху, но его полет прервался самым неожиданным образом. Му Ваньцин легко вспрыгнула прямо на клинок поднятого мужниного меча, смахнула необычный снаряд на землю быстрым ударом, да так и осталась стоять там.
– Веер, – бесстрастно бросила девушка. – Не меч, не нож, а веер. Вот чем зарезали тетушку Ли. Ты убил родного человека, безумный выродок. Как только небесный гром не поразил тебя на месте?
– Эта тварь заслуживала смерти! – заорал Мужун Фу. Побледневший, с вытаращенными глазами, он и вправду напоминал сумасшедшего. – После всей моей поддержки и уважения, я не увидел от нее ничего, кроме оскорблений! Даже свою бесполезную доченьку она не хотела отдавать добром! – он истерично засмеялся. – Но что же это я, разговариваю с падалью? Вы сдохнете сегодня, твари, и никакие глупые трюки вам не помогут!
Он кинулся к своему оружию быстрее мысли, пропадая из виду от взятой с места скорости, но все же не успел. Шэчи и Ваньцин, стоявшие в начальной стойке Меча Небесной Милости, и сорвавшиеся с места одновременно с врагом, настигли его раньше. Три размытые фигуры столкнулись, и одна из них окрасилась кровью из двух резаных ран.
Мужун Фу почти успел уклониться, избегнув отсечения руки и головы, и отделавшись лишь длинной царапиной на торсе, и порезом на плече. Глянув в бешеные глаза юноши и девушки, и на свой веер, валяющийся на земле за их спинами, наследник семьи Мужун не стал искушать судьбу. Он вновь использовал технику шагов, но на этот раз – бросившись прочь от места скоротечного боя.
– Надеюсь, ты не захочешь его преследовать, муж мой? – в голосе Му Ваньцин прозвучала вся усталость вселенной. – У меня нет сил тебя останавливать.
– Пусть бежит, – Инь Шэчи с безжизненным видом сел, где стоял. – Вряд ли я догоню его на онемевших ногах. Ох, то последнее применение техники шагов явно было лишним, – болезненно кривясь, он потер бедро.
– Я бы предложила омыть тебе ноги, но чувствую, что вот-вот усну-у-у-а, – речь девушки завершилась звуком, похожим на киданьское боевое завывание – под конец, она не сдержала протяжный зевок.
– Завтра, все завтра, – пробормотал Шэчи. – Надеюсь, боевые товарищи не бросят нас здесь, в чистом поле…
Его последние слова сменились дружным сопением двух носов – юноша и девушка, вконец обессилевшие после долгих часов сражения, спали, привалившись друг к другу.
* * *
По окончанию сражения, труды и заботы принца Чу не уменьшились, но наоборот, прибавили в числе. Когда стало ясно, что поражение неминуемо, он увел остатки ляоских войск обратно во временный лагерь, поставленный на перевале Яньмыньгуань. Не было смысла бросать обессилевших и растерявших боевой дух солдат на мечи ханьцев – свежие силы были уже на подходе, обещая прибыть в считанные дни. Пусть сунской армии удалось нанести ему неожиданное и болезненное поражение, чуский принц рассчитывал не сегодня-завтра взять свое. Между тем, он принимал отчёты выживших командиров о состоянии их подчинённых, выслушивал донесения вестовых, как от разведчиков, так и от движущейся к нему армии провинции Сицзин, и даже успевал находить время на всякие малозначительные глупости. Такие, как двое мужчин в ханьской одежде, которых ввела в его шатер вооруженная охрана.
– Это ведь перебежчики? – в сердитом недоумении нахмурил кустистые брови Елюй Нелугу. – Почему они не на коленях?
– Не перебежчики, но союзники, – гордо ответил один из ханьцев. – Вы должны знать обо мне от господина Улубэя. Мое имя – Мужун Фу.
Услышав это, чуский принц какое-то время безмолвно глядел в полотняную стену шатра, отрешённо перебирая пальцами меховый воротник богатого плаща. Мужчина, представившийся как Мужун Фу, с бесстрастным видом ждал. Его спутник, крупный и немолодой, проявлял несколько меньше терпения, переминаясь с ноги на ногу, и недовольно кривясь. Свежая кровь проступала на полотняной перевязке, что опоясывала его грудь, и пусть рана пожилого воина не выглядела опасной, она явно причиняла ему немало боли.
– Вспомнил, – наконец, удовлетворённо бросил Елюй Нелугу. – Наследник павшей династии. Что ты делаешь в моем лагере, Мужун Фу? Ты должен быть в расположении сунских войск, всеми силами приближая их поражение.
– Так получилось, что мои старания в приближении вашей победы раскрыли наш союз, господин принц, – спокойно ответил наследник семьи Мужун. – Я вынужден был бежать. Но не стоит думать, что нарушение планов вольных странников – единственное, чем я могу помочь вам. Мне известно все о численности и вооружении сунских войск, как правительственной армии, так и странствующих воинов. Также, смею надеяться, я кое-чего стою в бою.
– «Смею надеяться», «чего-то стою», – брезгливо кривясь, повторил принц Чу, и раздражённо сплюнул себе под ноги. – Терпеть не могу всю эту ханьскую словесную мякину. Скажи прямо – хороший ты боец, или нет? Сможешь ли ты, к примеру, победить Цяо Фэна?
– В Поднебесной ходит поговорка: «на севере – Цяо Фэн, на юге – Мужун», – бесстрастно ответил молодой мужчина. – С Цяо Фэном мне будет справиться… трудно, как и с… некоторыми другими сильными воинами. Но уверяю вас, число тех ханьцев, что могут дать мне бой, и выдержать больше десятка моих ударов – очень невелико.
– Сойдёт, – с задумчивым видом ответил Елюй Нелугу. – Я не стану ни разрывать наш договор, ни даже пересматривать его – в конце концов, твои усилия в сегодняшней битве были заметны. Продолжай способствовать нашей победе, и ты получишь свой город и подданных, – Мужун Фу коротко поклонился.
Внезапно, снаружи шатра раздался тонкий, дребезжащий хохоток, полог входа взлетел, словно подхваченный ураганом, и внутрь вошла примечательная пара – кудрявый старец в халате с перьевым воротником, и скрюченный калека в медной маске. Оба щеголяли свежими прорехами в одежде, сквозь которые виделись окровавленные бинты, но глядели более чем бодро.
– Ваша охрана не желала нас впускать, господин принц, – самодовольно заявил старец в перьях. – Я отправил ее отдыхать, пока мы с вами беседуем. Думаю, наше соглашение выполнено, господин Мужун, – обратился он к молодому мужчине. – Мы явились на ваш зов, и убили столько сунских воинов, сколько смогли. К тому же, было бы странно и дальше работать с тем, кто сам нынче находится в… подчинённом положении, – приторно улыбаясь, он указал взглядом на чуского принца. Мужун Фу слушал молча, и застывшее лицо его не выражало ни единого чувства.
– Но так уж получилось, что у нас с господином Дуанем все ещё остался личный интерес в этой войне, – с безмятежным видом продолжал старец. – Мы посовещались, и решили, что вы, господин принц, можете уговорить нас присоединиться к вашему войску. Думаю, помощь сильных бойцов вам пригодится, – он с самодовольным видом огладил седую бородку, заставив вплетенный в нее колокольчик тихо звякнуть.
– Я помню ваше участие в битве, – заинтересованно поглядел на двоих престарелых воинов Елюй Нелугу. – Чего ты хочешь от меня, старик? – он бесцеремонно указал на мужчину в перьях.
– О, этот скромный старец просит совсем немногого, – начал тот, угодливо улыбаясь, но тут же, его голос и выражение лица приобрели неожиданную жесткость. – Денег, власти, и почета, сообразно моему вкладу. Если уж этот мальчишка, – он небрежно кивнул в сторону Мужун Фу, – получает город и подданных, я хочу должность не меньше тай-шоу. Будьте уверены, в силе ему я ничуть не уступаю.
– Тай-шоу – правитель округа, верно? – приподнял брови принц Чу. – Думаю, я смогу найти для тебя место на покоренных землях. В конце концов, править ханьцами будет легче такому же ханьцу, верно?
– Истинно так, господин принц, – вновь расплылся в любезной улыбочке старик. – Мое имя – Дин Чуньцю. Я в вашем распоряжении до конца войны.
– Хорошо, – с довольным видом кивнул Елюй Нелугу. – Что насчёт тебя, калека? Не думаю, что даже мой личный врач сможет излечить твои раны, но, насколько я помню, ты справляешься и так, – он хрипло рассмеялся.
«Мое имя – Дуань Яньцин, законный наследник трона Да Ли,» загрохотал жуткий голос увечного старца. Чуский принц удивлённо приподнял брови, глядя на неподвижные губы говорящего – Техника Передачи Звука, да ещё и выполненная на столь высоком уровне, была редкостью. «Изволь обращаться ко мне с уважением, испрашивая мою помощь, Елюй Нелугу.»
– И чего же хочет от Ляо вельможа далекого царства? – не смутился принц Чу. – Верно, земель и людей, как и ваши соратники?
«Я пришел сюда не клянчить подачки,» проревел демонический голос Дуань Яньцина. «На троне моей родины сидит бесчестный узурпатор – положение, знакомое тебе, принц, не так ли?»
Руки Елюй Нелугу крепко стиснули резные подлокотники его кресла-паланкина, а сам чуский принц подался вперёд, вперив в увечного старца напряжённый взгляд.
«Если Ляо поспособствует возвращению законного правителя на трон Да Ли, то обретёт в Юньнани верного союзника,» продолжал старец свою гулкую речь. «Не думаю, что покорив Срединную Равнину, кидани остановятся на ней. Земли Ангкора, Пагана, и Дайковьета богаты, а их защитники – слабы. Тибетцы же воинственны, и могут стать угрозой, если их не уничтожить. Имея в союзниках мое царство, империя Ляо будет знать о своих южных соседях все, и легко превратит их в данников и рабов.»
– Хорошо, хорошо, – с довольным видом покивал расслабившийся Елюй Нелугу. – Отец-Небо благосклонен ко мне этим вечером. Пожалуй, я даже отправлю весть о тебе моему государю, в Линьхуан. Уверен, он будет рад узнать, каким замечательным знакомством я обзавелся. Вот тебе мое слово, Дуань Яньцин – уничтожив Сун, я двину свои полки в Да Ли, и усажу тебя на трон, – старец в медной маске кивнул, криво улыбаясь.
– А теперь, союзники, время доказать свою полезность делом, – остро глянул на стоящих перед ним мужчин чуский принц. – Ты болтал, что тебе известно все об оружии ханьцев, Мужун Фу? Что ты знаешь обо всех тех горящих и взрывающихся приспособлениях, что причиили столько боли моим воинам? Где их прячут?
– Огневые припасы ханьской армии хранятся в трёх складах, позади основного лагеря, – ответил мужчина, бросив на принца взгляд исподлобья. – Каждый из них охраняется небольшим отрядом тяжёлой пехоты, и несколькими умелыми вольными странниками. Если мне дадут карту, я укажу их точное местонахождение.
– Отлично, – потёр руки Елюй Нелугу. – Значит, нашлось дело для каждого из вас. Уничтожьте эти склады. Я не желаю больше видеть в руках ханьцев огонь, сжигающий моих солдат.
– Будет исполнено, – равнодушно откликнулся Мужун Фу. Двое старцев согласно кивнули.
Е Эрнян наблюдала за лагерем киданей с небольшой возвышенности. Сегодня, она дважды проявила несвойственные ей качества – сдержанность и осторожность. Вначале, она отстала от своего старшего, спешащего на битву с сунской армией, да так, что прибыла лишь к окончанию оной битвы – разумеется, совершенно случайно. Потом, она задержалась позади, когда Переполненный Злом двинулся в ляоский лагерь, предлагать свои услуги принцу Чу – тоже по досадной случайности, как сказала бы она, вздумай Дуань Яньцин разыскать ее. Сейчас, она намеревалась проявить эти качества в третий раз.
Путь, избранный ее старшим, давно уже казался ей дорогой в никуда – союз с Дин Чуньцю, а теперь, и с Ляо, не принес им ничего, кроме ран, невзгод, и трудновыполнимых обязательств. Способная на Любое Зло даже отказалась от своей доли Нефритовой Пещеры Ланхуань, по двум причинам. Во-первых, она ещё не до конца освоила известные ей стили, достаточно совершенные, и прекрасно ей подходящие, в отличие от наследства покойной Ли Цинло. Во-вторых, Е Эрнян не желала быть обязанной Мужун Фу, испытывая к скользкому юнцу искреннее отвращение.
Бросив последний взгляд на ровные ряды палаток киданьского лагеря, и выделяющийся среди них богатой вышивкой и немалыми размерами шатер Елюй Нелугу, женщина развернулась, и зашагала обратно, в сторону деревни Шицзяхэ. Она рассчитывала проскользнуть мимо дозоров сунской армии ночью, и вернуться на Срединную Равнину – домой.
Любой, предположивший, что в ее оставлении Дуань Яньцина, Е Эрнян вело не безыскусное желание сбежать от предстоящей войны, но неприятие союза с коварным и жестоким врагом империи Сун, несомненно, ошибался. Ведь черная душа злодейки, полная жестокости и безумия, давно задавила в себе последние ростки такого светлого чувства, как верность родине. Или, все же, нет?
* * *
Ветер высвистывал протяжную и заунывную мелодию, огибая склоны Хэншаня, и запутываясь в редкой зелени кустов и деревьев, что цеплялись за скудную горную почву. Ярко сияли звёзды в ночном небе, а снизу, отзывались неяркими отблесками пламени их земные собратья – факелы часовых на вершине Великой Стены. Часть ее – там, где стояла крепость Яньмыньгуань, – темнела в ночи черным провалом: вторжение киданей превратило древнюю твердыню в закопченные руины. Ю Цзюй поглядел на темноту горного перевала с недовольным сожалением, и перевел взгляд на огоньки лагеря киданей, виднеющегося чуть ближе. Его брови сами собой нахмурились, а рука крепче сжалась на рукояти сабли.
– Может, сыграем в облавные шашки, папа? – раздался весёлый голос Ю Таньчжи. – Я захватил с собой доску, камни, и чаши для них. Если устроиться под вон тем факелом, игру будет видно, как днём.
– Мы здесь не для развлечений, Чжи-эр, – закатив глаза, устало ответил старший из братьев Ю. – Охрана огневого оружия – один из важнейших постов в лагере. Заступив на него, мы обязаны проявлять бдительность и прилежание.
