Текст книги "Восемь Драконов и Серебряная Змея (СИ)"

Автор книги: Yevhen Chepurnyy

сообщить о нарушении

Текущая страница: 60 (всего у книги 62 страниц)

– Это непозволительно! – истошный крик Ма Даюаня перекрыл весёлый шум здравиц. – Вместо того, чтобы убить врага секты, ты братаешься с ним, проклятый кидань! Знай же: все мое влияние, и всю мою власть я употреблю на то, чтобы избавить Поднебесную от тебя, и твоих «Странных Братьев», – зло выплюнул он последние слова.

– О высокое небо! О великие предки! – прозвучал вдруг детский голос, звонкий и насмешливый. Обернувшись к его источнику, все поспешно бухнулись на колени: у одной из боковых дверей стоял юный император, а за его спиной, в зал входили, резво семеня, придворные евнухи.

– Сын Неба, император Жэньцзун, прибыл! – запоздало протянул один из них.

– Расточительность Клана Нищих поражает – так разбрасываться талантами не стал бы ни один правитель в здравом уме, – ничуть не обратил внимания на этот вопль царственный отрок. – Гнать от себя доблестного и верного воина, чье боевое искусство не знает равных, и из-за чего? Происхождения? Многие наши подданные родились в Персии, Аравии, диких землях Юньнани, племенах мяо, на островах Восточного Моря, и прочих дальних уголках подлунного мира. Если в Клане Нищих нет места такому прославленному герою, как Цяо Фэн, мы, император Жэньцзун, приглашаем его служить нам. В давнее время, яньский Хуэйвэнь-ван не доверял Юэ И, что вынудило последнего бежать в Чжао. Клянусь небом, сегодня, нашему двору не зазорно будет примерить на себя роль Чжао, ради службы такого таланта! – юный император весело рассмеялся. – Должность чжун-лан-цзяна[3] Парчовой Стражи может стать твоей, Цяо Фэн, стоит тебе только пожелать.

– Я… благодарен вам за милость, Сын Неба, – растерянно проговорил глава нищих. – Но я – человек простой, грубый, и необразованный, и недостоин столь высоких почестей. В вашем окружении найдется множество славных воинов, что не уступят мне силой, а знатностью – превзойдут во много раз. С моей стороны, было бы непочтительно стоять выше них.

– Ты не обязан отвечать согласием сразу, – благосклонно промолвил венценосный отрок. – Но знай: вольные странники могут отречься от тебя, но не великая Сун. Все твои славные деяния на благо нашей империи не будут забыты, и получат заслуженную награду. Коли случится так, что тебе будет некуда идти, ты всегда можешь найти пристанище здесь, служа трону и нам лично, – слова юного императора отзвучали, и следом за ними послышались медленно затихающие шаги. Вскоре, тонкий голос евнуха провозгласил:

– Сын Неба, император Жэньцзун, покидает зал для пиршеств!

Гости дворца медленно поднимались на ноги, ошеломленные этим внезапным явлением императора. Ярость с лица Ма Даюаня утекла, словно озёрная вода в засуху, оставив за собой полную и совершенную растерянность – старейшина лишь хлопал глазами, глядя вслед венценосному отроку с детской обидой. Цюань Гуаньцин, напротив, застыл лицом, и лишь сузившиеся черные глаза его поблескивали злостью.

– Почему бы тебе и вправду не пойти на службу ко двору Сына Неба, старший брат? – задумчиво спросил Инь Шэчи. – От моего сановного друга я слышал, что ныне при дворе случилось настоящее засилье грубых и необразованных людей, назначенных, представь себе, за родство с императрицей! Иные их заслуги, многочисленные и разнообразные, тут совершенно ни при чем. Так что, если не боишься, что тебя назовут каким-нибудь двоюродным племянником императрицы Лю, смело соглашайся на пост чжун-лан-цзяна Парчовой Стражи. Ты волновался, что, без Клана Нищих, не сможешь должным образом защищать Поднебесную? Как командующий гвардией императора, ты сможешь делать это намного лучше, – Цяо Фэн задумчиво прищурился.

– Мне бы не хотелось покидать клан, второй брат, – обстоятельно ответил он. – Но, если всякие нечистоплотные и сварливые глупцы начнут меня вынуждать, то, пожалуй, придется мне принять эту великую честь, дарованную самим Сыном Неба, – он кивнул с притворной печалью, сквозь которую пробивалась неподдельная веселость. После признания его заслуг юным императором, мужчина окончательно обрёл присутствие духа, изрядно поколебленное нежданными новостями о его происхождении.

– Дела императора никак не касаются вольных странников, – громко, с нажимом заговорил Цюань Гуаньцин. Злость в его взгляде незаметно сменилась искренней ненавистью. – Какие бы милости ни оказывал Сын Неба Цяо Фэну, они не изменят его постыдного родства с ляоскими злодеями. Клан Нищих никак не может иметь главой киданя. Один из чужеземных мерзавцев, неоднократно покушавшихся на великую Сун, среди наших старших – великий позор как для Клана Нищих, так и для вольных странников Поднебесной!

– Ты хочешь поговорить о великом позоре для Клана Нищих, братец Цюаньцин? – участливо заговорил Инь Шэчи. – Как насчёт старейшины, устроившего под своим крылом разбойничье гнездо? Интересно, продолжают ли твои младшие грабить крестьянские хутора, или, все же, прекратили? Что насчёт частого неповиновения приказам главы? В каждую нашу встречу, ты учинял нечто, нарушающее запреты моего старшего брата. Или, может, поговорим о коварном злодее, решившем под покровом ночи зарезать меня и мою жену? Как же его звали? – он нахмурился с притворной задумчивостью. – Гуань Цюаньцин, или как-то так. И, вот беда, брат Цяо снова и снова даёт тебе возможность исправиться, не наказывая строго. Чем же ты отплатил ему, братец Цюаньцин? Попыткой низложения, в компании старого глупца Ма Даюаня! Если уж чье присутствие и является позором для Клана Нищих, так это твое, – лицо молодого старейшины покраснело от злости, но он по-прежнему не двигался с места.

– Убийство моей жены… – разбито пробормотал Ма Даюань. – Моей любимой Кан Минь… Что же, оно так и останется неотмщенным? Глава клана отказывает мне в справедливости, с попустительства столь многих. Он, и его проклятые побратимы – сильнейшие воины поколения, – на мгновение умолкнув, он вскричал:

– Неужто великое небо ослепло⁈

– Ослепло не небо, а кое-кто другой! – прозвучал от входа весёлый голос, и внутрь прошел Дуань Чжэнчунь, сопровождаемый тремя подругами.

– Вовремя же я прибыл повидать моих детей, – беззаботно добавил далиский Принц Юга. – Оказывается, мою любимую дочь преследуют из-за смерти распутной женщины, не брезговавшей ничем и никем ради богатства и власти! Негоже говорить плохо о мертвых, но, ради моей Цин-эр, придется мне поведать вам кое-что неприятное, господин Ма, – сочувствующим тоном заговорил он со старейшиной. – Я знал Кан Минь, давно, и, хм, близко. Мы с ней виделись и до, и после ее брака с вами. Она приняла ваше предложение вскоре после одного из наших расставаний – верно, поняв, что не сможет стать женой принца, она согласилась на жену старейшины крупнейшего из вольных братств, – он с извиняющимся видом развел руками. – Мой зять рассказал мне, что А Минь попыталась соблазнить его, и, потерпев неудачу, решила убрать его жену с дороги. Я верю ему, не только из-за честности Шэчи, но и потому, что доподлинно знаю – моя былая любовница отравила достаточно неосторожных дев и юношей, из мести, или же из выгоды.

– Ты лжешь, далиский развратник, – сдавленно выговорил Ма Даюань. – Лжешь, чтобы обелить свою злодейку-дочь.

– Простите, старейшина Ма, но я не могу больше молчать, – выступил вперёд один из нищих, такой же лохматый и оборванный, как и его собратья по клану, но на удивление круглолицый и пухлощекий. – Я долго скрывал от вас нечто постыдное о вашей жене, не желая тревожить память мертвых. Сейчас, чтобы остановить раздоры между живыми, я вынужден говорить. Во время пира, на котором глава Цяо представил всем супругов Инь, мне случилось отойти по нужде, и я невольно подслушал беседу Серебряной Змеи с вашей покойной женой. Она и вправду вела себя самым неприличным образом, а господин Инь пытался усовестить ее. Ещё, среди братьев давно ходят разговоры о том, что в ваше отсутствие, госпожу Ма часто посещали мужчины, в числе которых были покойный Бай Шицзин, и… – он с опаской поглядел на молодого старейшину ветви Дачжи, но все же закончил:

– … Цюань Гуаньцин.

– Наглый поклёп, – слабо пробормотал Ма Даюань. – Ложь. Гнусные, беспочвенные сплетни. Моя А Минь была верна мне…

– Она была верна лишь себе, – с сожалением промолвил Дуань Чжэнчунь. – Я могу назвать вам день, месяц, и год каждого из наших свиданий. Могу даже описать слуг, что мельком видели нас вместе. Думаю, теперь, после смерти их госпожи, они не станут запираться.

– Я несколько раз видел Бай Шицзина, входящего в спальню госпожи Ма, – сказал какой-то нищий. – Они не очень-то скрывались, зная, насколько вы, старейшина, верите своей жене.

– Замечательно! Просто великолепно! – со смехом вскричал Инь Шэчи. – Множество мужчин содержит наложниц, но кто бы мог подумать, что и женщина может иметь многих наложников! Даже Небесная Императрица – не ровня покойной госпоже Ма, ведь и она не осмелилась почти в открытую жить с несколькими мужчинами, – юноша расхохотался, держась за живот.

– Неудивительно, что и после смерти эту необычайную женщину помнят и любят ее… наложники, – все ещё хихикая, он повернулся к Ма Даюаню и Цюань Гуаньцину. – Верно, при жизни, она щедро оделяла вас вниманием, и не обижала подарками, наложник Ма и наложник Цюань. Конечно же, вы не могли не мстить за свою любимую госпожу!..

Почти никто не заметил внезапного броска Цюань Гуаньцина. Цяо Фэн и Дуань Юй смотрели в другую сторону, сдерживая смех. Большая часть гостей дворца удивлённо переглядывалась и перешептывалась, дивясь слепоте Ма Даюаня, и распутству его жены. Инь Шэчи успел заметить, как молодой старейшина метнулся к нему, выхватывая из-за пояса нож, но уклониться не смог – попытка применить технику шагов вызвала в нем приступ кровавого кашля.

Когда Цюань Гуаньцин, рассвирепевший и заносящий оружие, был в двух шагах от Шэчи, что никак не мог оправиться от боли в повреждённых внутренностях, черно-красный вихрь пронесся по зале. Пронесся, и остановился точно перед старейшиной Дачжи, обратившись Му Ваньцин. Остановился и молодой старейшина, сверкая бешеными глазами на побледневшем лице. Медленно, словно нехотя, он опустил нож, и скосил глаза вниз, к животу. Там, словно серебряный мост, его и девушку соединило лезвие меча, вошедшее в тело Цюань Гуаньцина на треть острия. Ваньцин, вцепившись в лицо врага полным ледяной ярости взглядом, сжала покрепче рукоять драгоценного оружия, подобную драконьему телу, и сделала резкое движение кистью, рванув острие клинка вверх. Острейшее лезвие, украшенное чеканкой в виде языков пламени, легко прошло сквозь плоть мужчины, потроша его, словно мясницкий нож – подвешенную на крюке свинью, и старейшина ветви Дачжи рухнул на мраморный пол дворцовой залы, щедро заливая его кровью и нечистотами из распоротых внутренностей.

– Клан Нищих должен мне две благодарности, – холодно произнесла Му Ваньцин, безразлично отвернувшись от бесформенной груды мертвого мяса, в которую превратился Цюань Гуаньцин. – Уже второй раз, я очищаю ваши ряды от подлецов и мерзавцев. Первой была гнусная отравительница и неверная жена, вторым – вот этот злодей, недалеко ушедший от разбойника с большой дороги. По сей день, все, что я видела в ответ на свои старания – незаслуженное преследование, и раны моего мужа. Ты хочешь изгнать Цяо Фэна, чтобы сохранить доброе имя Клана Нищих? – бросила она Ма Даюаню. – Цяо Фэна, лучшего воина севера, знаменитого на реках и озерах, как защитник великой Сун? Что бы не начать с кого менее славного и доблестного? Например, с подобных Бай Шицзину прелюбодеев, что не видят дурного в посещении жен своих братьев по оружию. Или подлых убийц, наподобие этого, – она кивнула в сторону трупа Цюань Гуаньцина. – Или же скудоумных слепцов, не видящих многократных измен своей жены. Наглых, самоуверенных слепцов, смеющих упорствовать в своей слепоте, и требовать чего-то от собственного главы, угрожая ему расколом в клане. В клане, что поклялся защищать Срединную Равнину. Без сомнений, ее враги будут очень рады, когда мудрый старейшина Ма развалит Клан Нищих изнутри, во имя своих личных обид. Долгое время Цяо Фэн, принужденный негодным соратником, наступал на горло своей совести, и преследовал мою семью. Но мы с мужем не держим зла: ведь не будь этого, пять тысяч воинов Клана Нищих не встали бы плечом к плечу с солдатами Хань Гочжуна в предгорьях Хэншаня. Вместо этого, они истребляли бы друг друга, с почина дальновидного старейшины Ма. Я считаю, деверь, – обратилась она к Цяо Фэну, – тебе и вправду стоит бросить клан, в котором имеют власть мужи столь скудоумные, мелочные, и себялюбивые. Много лучше для тебя будет служить Сыну Неба, – стряхнув с меча кровь, она убрала оружие в ножны, и встала рядом с мужем.

– Отлично сказано, моя красноречивая богиня, – шепнул ей Шэчи, попытавшись обнять девушку за талию. Та раздраженно стряхнула его руку.

– С тобой мы еще поговорим, самонадеянный дурень, – недовольно буркнула она. – Как только твои раны заживут, я подробно объясню тебе, почему не стоит обездвиживать собственную жену, чтобы без помех кинуться навстречу верной смерти.

– Я виноват перед тобой, любимая, – с грустью кивнул юноша. – И приму от тебя любое наказание. Даже побои. Даже холодные и одинокие ночи.

– Прекрати сейчас же, бесстыдник, – зашипела на него Му Ваньцин, под безуспешно сдерживаемые смешки Цяо Фэна и Дуань Юя. – Не при людях же…

– Простите меня, господин и госпожа Инь! – прервали ее громкие и горестные слова Ма Даюаня. Старейшина хлопнулся на колени, даже не заметив боли от удара о мрамор, и продолжил, горячо и искренне:

– Я и вправду был слеп и глуп, неспособен отличить чистое от испачканного многими, себялюбив и самонадеян… Каждое из ваших обвинений справедливо, – говорил он срывающимся голосом. Слезы текли по морщинистому лицу Ма Даюаня, запутываясь в его седой бороде. – Я даже и не думал сомневаться в своей жене-изменнице, не слушал тех, кто пытался сказать мне правду, задумал дурное против главы, подверг клан опасности… Я оказался худшим врагом Клана Нищих. Пред лицом главы и соратников, я слагаю с себя полномочия старейшины – не должно мужу столь близорукому главенствовать над другими.

– Я принимаю твою отставку, Ма Даюань, – спокойно ответил ему Цяо Фэн. – Ты можешь остаться в клане, как простой воин, или же уйти на покой – твоя воля. Я не стану держать на тебя обиду – твои заслуги несомненны, а ошибки совершают все. Главное, что ты раскаялся, прежде чем успел нанести клану большой вред.

– Мне стыдно глядеть в глаза соратникам, глава Цяо, – повесил голову старый нищий. – Стыдно встречать взгляды вольных странников – все это время, я пачкал доброе имя Клана Нищих в грязи мелочности и скудоумия. Я хочу принять постриг, и удалиться в какой-нибудь окраинный монастырь, чтобы видом своим не будить у вольного люда воспоминания об учиненном мною позоре. Мне остается лишь надеяться, что все вы сможете простить злодеяния, что я совершил по глупости.

– Не спешите с постригом, господин Ма, – с невольным сочувствием промолвил Инь Шэчи. – Вас можно понять: жена для мужа – ближе всех других людей мира. Раз уж наше непонимание разрешилось, я не стану держать на вас обиду. Что скажешь ты, любимая? – спросил он Му Ваньцин.

– Не все старики мудры – иные, с годами, лишь слабеют умом, – бесстрастно ответила та. – Хорошо, что ты, хотя бы, понял свою ошибку, Ма Даюань, а не продолжил бросаться на нас с мужем, точно бешеный пес. Я не в обиде на тебя. Как верно сказал деверь, – она кивнула на главу нищих, – большого вреда ты принести не успел.

– Ненависть и горе застили мне глаза, скрывая от меня ваше великодушие, господин Инь, госпожа Инь, – престарелый нищий благодарно склонил голову. – Я рад, что, волею небес, зло обошло вас стороной. Друзья, братья, соратники! – повысил он голос. – Прошу вас исправить ошибку этого неумного старца, и прекратить всю вражду между Кланом Нищих и сектой Сяояо! Каждый из ее учеников сделал много добра, и враждовать с таким славным сообществом – позор для нашего клана! – нищие, что находились в зале, поддержали его словами согласия.

– Выходит, вы все еще можете давать мудрые советы, господин Ма, – весело отметил Дуань Юй. – Может, рановато вам покидать клан? – Ма Даюань лишь грустно усмехнулся на эту колкость. Поднявшись на ноги, он присоединился к собратьям по клану за одним из столов. Стоявший рядом с ним Сюй Чунсяо раскланялся с присутствующими, и неторопливо двинулся к выходу, опираясь на клюку.

– Коли уж все благополучно разрешилось, давайте продолжим наш памятный вечер, и чествование живых и мертвых, – предложил Хань Гочжун. – Эй, слуги! Уберите отсюда эту падаль! – он брезгливо кивнул в сторону тела Цюань Гуаньцина. Несколько дворцовых прислужников, стоявших у стен, молча поклонились, и, подхватив труп, поволокли его к выходу.

– Ну вот, сразу стало легче дышать, – язвительно бросил Инь Шэчи. – Давайте усядемся поближе, братья, и выпьем за наше побратимство, за знакомство с приемными родителями брата Цяо… – переведя взгляд на престарелую чету, он с удивлением заметил стоящего рядом с ними монаха Чжигуана, и возмущенно воскликнул:

– Ты еще здесь, падаль⁈ Тебя не было с нами при Яньмыньгуане, и пир этот – не про тебя! Проваливай, пока я не срубил твою лысую башку, в отместку за матушку моего старшего брата! – монах, втянув голову в плечи, удалился быстрым шагом.

– Вот, теперь воздух окончательно очистился, – удовлетворенно протянул Шэчи, наклоняясь за оброненным ранее мечом. – Пойдемте за стол, братья, любимая жена, уважаемые старшие, – он вновь любезно кивнул пожилым супругам Цяо. Те смущенно заулыбались в ответ.

– Нам нужно многое обговорить, – продолжал Инь Шэчи на пути к их местам. – Для начала, есть одно дельце, в котором я хотел бы испросить помощи моих… Странных Братьев, – он широко ухмыльнулся, глядя на Дуань Юя. Тот невинно заулыбался в ответ. – Помните именитого господина Мужуна, скользкую и подлую тварь? Он уничтожил Дом Камелий, чтобы обокрасть мою секту. Необходимо вернуть ее знания, и часть их не может не храниться в Ласточкином Гнезде. Тебе известно местонахождение Хранилища Хуаньши, сестрица А Чжу? – спросил он у жены Цяо Фэна, присоединившейся к их дружной компании.

– Нет, – озорно улыбнулась та. – Точнее, не должно. Но, за долгие годы, трудно не заметить чего-то, посещаемого твоим мудрым и осторожным господином каждый день. Я не знаю, как открыть его, но место укажу.

– Думаю, я смогу помочь с замками и запорами, – снисходительно прищурился Цяо Фэн, потирая крепкие ладони.

– Ещё, можно сыскать у столичных мастеров пару-тройку хороших бомб, – кивнул Шэчи. – Запоры не станут для нас большой трудностью. Затем, осталось незаконченное дело с сектой Синсю, а точнее, с целой толпой ее разбойных учеников, прячущихся в старом логове их учителя. Купцы и путешественники Да Ли скажут нам всем спасибо за избавление от этого мусора…

– Не очень-то увлекайся планами на веселые прогулки в компании побратимов, муж мой, – сердито прервала юношу Му Ваньцин. – Скоро, у тебя прибавится… забот, – она неожиданно потупилась.

– Забот? – растерянно переспросил Шэчи. – Каких забот? – Ваньцин, наклонившись к его уху, что-то тихо прошептала. От ее слов, глаза юноши полезли на лоб, а челюсть отвисла до груди.

– Я хотела сказать тебе еще в Да Ли, когда ты решил отправиться на войну с киданями, – смущенно добавила она, – но передумала. Незачем было вселять сомнения в твое сердце, – юноша все так же ошарашенно хлопал глазами, а горло его издавало невнятные звуки.

– Это… это… я же… – никак не мог справиться с собой Шэчи. Прокашлявшись, он все же заговорил членораздельно, а точнее, вскричал, подхватываясь на ноги:

– Друзья и соратники! Я только что узнал замечательную новость, которой не могу не поделиться! Скоро, через какие-то жалкие месяцы, я перестану быть младшим в дэнчжоуской ветви семейства Инь! – выкрикнув последние слова, он громко и счастливо засмеялся. Окружающие некоторое время озадаченно молчали.

– Это что же, скоро я стану дедом? – опомнился первым Дуань Чжэнчунь, вместе с подругами также подсевший к побратимам и их спутницам. – Хунмянь! У нас будет внук! – закричал он, и порывисто обнял наложницу. Та ошарашенно улыбалась. Присутствующие, понемногу осознав причину радости Шэчи, начали высказывать поздравления: поначалу, робко, но вскоре – во весь голос, и сопровождая добрые пожелания возлияниями.

– Тебе и твоей возлюбленной следует поторопиться, Юй-эр, – с хитрой улыбкой сказала сыну Дао Байфэн. – Я не хочу слишком уж уступать сестрице Хунмянь.

– Да, мама, конечно, – растерянно ответил тот. – Мы с Юйянь совсем скоро… – он смущенно закашлялся и умолк, покраснев до корней волос – колкость матери застигла его врасплох. Ван Юйянь что-то успокаивающе прошептала ему на ухо, и юноша с сокрушенным видом вздохнул, согласно кивая.

– Братья, родичи, друзья, – обратился Инь Шэчи к сидящим за их столом. Счастливая улыбка не покидала лица юноши, а глаза его блестели влагой радости. – Сегодня – лучший из дней в этом году. Сегодня, все распри, что только были между нами, прекратились, и мы, наконец, обрели единство. Я хочу, чтобы память об этом замечательном дне, и об этом единстве, сохранили все мы, и, особо, мой ребенок, мой маленький Тун-эр[4], – он крепко обнял все еще смущенную Му Ваньцин, и осторожно положил руку на ее живот.

– За Инь Туна, моего племянника! – торжественно возгласил Цяо Фэн, и поднял чашу с вином.

– Или племянницу, – весело добавил Дуань Юй, также поднимая кубок.

Примечания

[1] «Змеиная голова, крысиные глаза» – поговорка-чэнъюй, означающая злого человека неприятной внешности.

[2] «Дракон, призрак, и чудесная змея» (как вариант, «божественная змея/змеиный бог») – поговорка-чэнъюй, означающая некие странные дела или вещи.

[3] Чжун-лан-цзян – звание командующего крупной воинской силой, например – войсками провинции. В придворном варианте – командующий гвардией.

[4] Шэчи назвал своего ребенка первым иероглифом словосочетания «тун и», означающего «единство».

Эпилог

Показывающий, что каждое окончание таит в себе новые начала

– Армии Сицзина и Наньцзина разбиты, и почти полностью уничтожены, – почтительно склонив голову, докладывал Абулахуа. – В боях с ханьцами, они потеряли сорок пять тысяч солдат из пятидесяти. Елюй Нелугу погиб в бою, а его голова стала трофеем Хань Гочжуна. Елюй Чунъюань выжил, и сейчас ведет остатки…

– Не выжил, – внезапно прервал докладчика Елюй Хунцзи.

– Что, император? – растерянно спросил тот.

– Елюй Чунъюань, юаньшуай сицзинской армии, пал в бою с коварными сунскими бродягами, нанесшими свой подлый удар после прискорбного поражения при Яньмыньгуане, – четко и размеренно проговорил ляоский правитель. Каждое его слово падало тяжеловесной глыбой. – Мы все скорбим об этой утрате, невосполнимой как для семьи Елюй, так и для великой Ляо. Тебе всё ясно, Абулахуа?

– Всё, государь, – медленно кивнул тот.

– Вот и замечательно, – безмятежно ответил император Даоцзун. – Да, подготовь указ о казни домашних моего двоюродного брата – наложниц, жен, сына, как там его звали… Неважно. Пусть умрут все, даже слуги, что были ему хоть сколько-нибудь верны. Лишнего шума не нужно – мы всего лишь исполним обещанное наказание.

– Конечно, император, – низко поклонился царедворец.

– Что-нибудь еще? – со скукой бросил Елюй Хунцзи, стремительно утрачивая интерес к беседе.

– Послание от императора Сун, – ответил Абулахуа. – Он предлагает, в знак мирных намерений, обменяться пленными. Наши солдаты угнали в рабство несколько тысяч ханьских крестьян. Император Жэньцзун предлагает обменять их на наших пленных генералов.

– Генералов⁈ – удивленно воскликнул правитель Ляо. – Кучка бесполезных землепашцев – на моих военачальников? Конечно же, мы согласны! Без торговли и условий, – он весело рассмеялся, – а то, чего доброго, мудрый правитель Срединной Равнины передумает.

– Так ли нам нужны побежденные полководцы, государь? – с сомнением спросил тайный советник. – Раз уж император Жэньцзун желает вернуть своих крестьян, не лучше ли испросить за них богатый выкуп?

– Опытный военачальник ценится дороже золота и серебра, – наставительно ответил Елюй Хунцзи, – а полководец, не ощутивший горечи поражения, не может считаться опытным. Позор плена лишь побудит этих генералов к вящему старанию во благо Ляо. Разумеется, мы жаждем только мира с нашим южным соседом, – он тонко улыбнулся, – пока что. Ежели мы возжаждем чего другого, возвращенные Жэньцзуном полководцы нам помогут.

* * *

Вся верхушка Клана Нищих – глава, старейшины всех ветвей, четверо великих старейшин, и прочие, – собрались в украшенной белыми лентами гостиной подворья Цяо Фэна. Белые одеяния снежным покрывалом окутывали каждого из присутствующих, и белые же повязки лежали у них на лбу. Старшие Клана Нищих собрались у алтаря, поставленного у дальней от входа стены, на котором чернела свежей краской и блестела позолотой иероглифов новенькая духовная табличка. Перед ней курились две жаровни с благовониями, разожженные хозяином подворья, который, устроившись коленями на круглой молельной подушке, заканчивал отвешивать алтарю третий земной поклон.

– Я не успел узнать тебя, брат Ху, – печально произнес Цяо Фэн, выпрямившись. – Я не видел твоей славной жертвы, принесшей воинам Сун победу в первой битве за предгорья Хэншаня. Я не смог поделиться с тобой горестями и радостями, выпить с тобой вина, и преломить пищу – ты оставил подлунный мир слишком рано, сияв на его небосклоне считанные мгновения. Ты не нашел места ни среди кровных родичей, ни среди приемных, – горе, звучащее в голосе мужчины, усилилось. – Обе твои семьи отвергли тебя. Мне, такому же пасынку Сун, как и ты, повезло много больше. Я был отмечен милостью Сына Неба, и верные друзья встали на защиту моего доброго имени, отстояв мое право называть себя подданным Срединного Царства. Увы, я не могу разделить с тобой эту радость, ведь ты, брат мой по духу, оставил нас слишком рано, – Цяо Фэн умолк, поникнув плечами, и опустив голову. Его соратники, также сидящие на молельных подушках, ждали продолжения его речи.

– Но я могу обещать тебе, – вновь заговорил глава нищих, и в голосе его звучала глухая угроза. – Могу поклясться тебе в одном – любого, кто станет замышлять раздор между нашими родинами, кто задумает начать очередную бессмысленную войну между Сун и Ляо, я уничтожу без всякой жалости. Наши народы могут жить в мире, как братья. Любой, кто попытается сделать их врагами – враг мне, а враги мои не живут долго!

Он закончил свою речь, грозно и твердо, и повернулся к старейшинам, что с почтением склонили головы. Лишь одна пара глаз поймала взгляд Цяо Фэна – полные нежности карие очи А Чжу. Жена ласково улыбнулась мужу, и на душе его потеплело.

* * *

На высоком троне, словно вырубленном небрежным великаном-резчиком из тяжелых гранитных плит, сидела маленькая девочка. Роскошные одеяния, золото и нефрит украшений, и лежащий на ее круглом детском личике макияж свидетельствовали о высоком положении, что занимало это странное дитя, как свидетельствовали об этом униженные позы двух женщин, простершихся ниц у ее трона.

– Я виновата, Старейшина-Дитя, виновата во всем, – каялась одна из лежащих. – Я не уследила за Властителями Тридцати Шести Пещер и Семидесяти Двух Островов! Эти безмозглые дурни присягнули некоему киданю, поведшему их на смерть, и павшему от руки Мужун Фу. Поистине, я заслуживаю самого жестокого наказания.

– Эти глупцы, Властители… – голос девочки был ровным и жестким, никак не похожим на речь ребенка. – Они – лишь мелкая рыбешка, кормящаяся объедками. Они не имеют значения. Снижение их числа – прискорбно, но не опасно для нас. Кого они пытались прикончить?

– Цяо Фэна, Старейшина-Дитя, – ответила вторая лежащая. – Они сумели уничтожить несколько семейств, и некоторых сильных воинов, что защищали его, но сам Цяо Фэн избег смерти.

– Каких именно семейств и воинов? – бросила девочка сварливым тоном. – Говори сама, негодная девка, или мне клещами тянуть из тебя слова?

– Супруги Тань из Пещеры Чунсяо мертвы, – поспешно ответила лежащая ниц женщина. – Также пали Безденежный Бао Цяньлин, Ци Лю, известный как Быстрый Клинок…

Ребенок на троне внимательно слушал перечисление погибших, и с каждым именем, лицо девочки все больше расплывалось в жестокой улыбке. Дослушав свою подчиненную, она коротко рассмеялась скрипучим, совсем не детским смехом.

– Этот неизвестный кидань принес нам немалую пользу, – промолвило дитя на троне. – Таких потерь праведные секты и школы не несли уже давно. Это будет нам очень на руку, да.

– Это не все потери праведных сект и школ, – рискнула вставить слово вторая распростертая женщина. – В битве при Яньмыньгуане пало множество старших из знаменитых сект. Пожалуй, один только Клан Нищих легко отделался. Вы хотите услышать имена погибших?

– Говори, – коротко велела девочка, и ее подчиненная принялась перечислять павших на поле брани с киданями.

– Стой, – вдруг прервала ее Старейшина-Дитя. – Уж не лжешь ли ты мне, гадкая девка? Как праведные сообщества вообще смогли победить, с такими потерями?

– Несколько сильных воинов недавно заявили о себе, старшая, – смиренно ответила женщина. – Среди них – Инь Шэчи, наследник секты Сяояо, и Дуань Юй, принц Да Ли. Оба принимали участие в битве при Яньмыньгуане. Многие на реках и озерах обсуждают победу Дуань Юя над прославленным Мужун Фу. Также, люди говорят о сражении Инь Шэчи и его жены со Стариком Синсю и Переполненным Злом, что сообща выступили на стороне киданей.

– Наследник секты Сяояо, – медленно произнесла девочка. – Кто-то совсем позабыл, что не следует тревожить мертвых. Ничего, я напомню им. Всем им. В Да Ли тоже нужно будет заглянуть – не стоило мелкому окраинному царству лезть на мою землю. Пошлите разведчиц на поиски этих… Инь Шэчи и Дуань Юя. Также, понаблюдайте за Цяо Фэном – негоже оставлять без присмотра нашего славного «первого под небесами», – она скрипуче рассмеялась.

– Повинуемся, Старейшина-Дитя, – покорно ответили женщины.

* * *

Ровные ряды воинов, тянущиеся, казалось, до самого горизонта, мерно взмахивали саблями под резкие командные окрики своих начальников. Единообразно одетые – в кожаную броню и легкие шлемы, – они также могли похвастаться одинаковыми сабельными ножнами, слишком широкими и длинными для их клинков.

Хэлянь Тьешу, одобрительно наблюдающий за тренировкой подчиненных, криво ухмыльнулся, и бросил сопровождающему его помощнику:

– Передай мою благодарность командующему четвертым полком – он сумел подготовить своих солдат даже раньше, чем ожидалось.