Текст книги "Восемь Драконов и Серебряная Змея (СИ)"
Автор книги: Yevhen Chepurnyy
сообщить о нарушении
Текущая страница: 41 (всего у книги 62 страниц)
«Не тебе судить об этом!» издал громовой рык первый из Четырех Злодеев. «Я без труда взял в плен этого неопытного юнца, и если бы не твой ученик-отравитель, уже вытряс бы из Дуань Юя как знания, так и душу! Что ты, что юный глупец Чжайсин-цзы, годны лишь на одно – вмешиваться в чужие дела, безнадежно портя их!»
– Что же ты не взял его в плен снова, у той бамбуковой рощи? – сварливо возразил Дин Чуньцю. – Или мое общество стало причиной той раны, от которой ты едва не истек кровью, и которую с трудом исцелили мои ученики, с помощью лучших лекарств из закромов секты?
Дуань Яньцин не ответил, и в комнате на какое-то время воцарилось мрачное молчание. Старые злодеи уткнули носы в чашки с лекарством, бросая друг на друга угрюмые взгляды. Каждый из них хотел бы свалить вину за сегодняшний постыдный случай на другого, но, в глубине души, оба понимали – в полученных от Дуань Юя ранах, никто не виновен больше, чем сам раненый.
«В твоих словах есть правда, Старик Синсю,» нарушил молчание первый из Четырех Злодеев. «Как бы то ни было, мальчишка Дуань победил нас обоих. Я далек от недооценки твоей силы, и хорошо знаю собственную. Самое меньшее, мне стоило быть осторожнее с ним.»
– Эта добыча ускользнула от нас, – с приторно-вежливой улыбочкой ответил Дин Чуньцю. – Умения юного Дуаня останутся тайной для нас обоих. Но не стоит огорчаться – нам предстоит добыть другие могущественные и тайные знания, пусть и из иного источника. Быть может, нам все-таки стоит посетить Мужунов, или же Ванов, перед походом в Да Ли?
«Хорошо, что ты сам заговорил об этом,» довольно пророкотал Дуань Яньцин. Глава секты Синсю удивленно заморгал – он и не рассчитывал, что ранее непреклонный союзник согласится изменить планы, – но следующие слова старца в маске расставили все на свои места.
«Разве тебе самому не хочется отомстить Дуань Юю за перенесенные позор и боль?» рычащий голос Дуань Яньцина звучал почти вкрадчиво. «Теперь, у тебя тоже есть обида на Дуаней. Необходимо как можно скорее отплатить за нее, и отплатить щедро. Ни к чему вновь размениваться на пустяки, и охотиться за мелкими вельможами из этой гнусной семейки. Покончим с врагом одним ударом, отрубим голову змее – нападем на царский дворец!»
Довольно глядя на собеседника, вновь преисполнившегося удивления, первый из Четырех Злодеев продолжил:
«Государь Да Ли уверен в своей силе, и не таится от подданных. Даже телохранителей он обычно отправляет к собственному брату, или другим важным придворным. Эта уверенность небезосновательна, но мы вдвоем без труда справимся с ним, напав внезапно. Нужно лишь действовать быстро, пока негодный мальчишка Дуань Юй не всполошил всех в столице, и Дуань Чжэнмин не призвал на помощь каждого сильного воина своего царства. Завтра, мы оба должны исцелиться от ран. Путь в город Да Ли мы преодолеем за какие-то часы – он не очень далеко отсюда.»
Видя сомнения старца в перьях, Дуань Яньцин добавил:
«В этом сражении, мы сможем обеспечить себе полное превосходство – уверен, у тебя найдется с десяток умелых учеников, что помогут нам в бою. Решайся, Дин Чуньцю: если нам удастся убить Дуань Чжэнмина, я буду считать твой долг исполненным, и направлю все свои силы на добычу знаний у семей Мужун и Ван, а также, из Шаолиня.»
Старый Чудак с Озера Синсю слушал своего соратника с хитрой улыбкой, мерно кивая. Когда потусторонний голос старца в медной маске умолк, Дин Чуньцю сделал долгий глоток из своей пиалы, и длинно выдохнул, довольно щурясь.
– Пожалуй, Чучэнь-цзы освоил достаточно знаний секты, чтобы претендовать на звание доверенного ученика, – медленно проговорил глава Синсю. – Он станет восьмым из тех моих младших, что пойдут с нами за головой государя Да Ли. Застигнем ли мы Дуань Чжэнмина в одиночку, или же у него найдутся помощники, неважно: нас будет одиннадцать, и даже лучшие бойцы в Да Ли не превзойдут нас силой.
Гулкий, басовитый хохот, подобный рокоту горной лавины, раздался в ответ на его слова. Злое довольство сияло на изуродованном лице Дуань Яньцина, делая его подобным обличью демона. Мгновением спустя, к его смеху присоединился дребезжащий хохоток Дин Чуньцю. Знаменитый своим коварством Старик с Озера Синсю выглядел далеко не так грозно, как его союзник, но любой, принявший этого странного видом пожилого мужчину за безобидного чудака, глубоко ошибался. Из двоих присутствующих, именно Дин Чуньцю был более опасным противником, и царской семье Да Ли предстояло ощутить это в полной мере.
Глава 41
Драконы юго-запада сражаются за свою жизнь
– Государь Баодин, повелитель Да Ли, прибыл! – протяжно возгласил придворный глашатай, и почтительно опустился на одно колено. Сидевшие за длинным столом пиршественной залы поднялись на ноги, и последовали его примеру.
Дуань Чжэнмин, войдя в широко растворенные слугами двери, неспешно прошествовал к почетному месту во главе стола, и, заняв его, благосклонно кивнул присутствующим; те уселись обратно на стулья. Объявленный со всей помпезностью, и даже с использованием тронного имени, правитель Да Ли сегодня выглядел почти по-домашнему – без короны и парадных золотых наплечников, он всего-то был одет в вышитый халат из раззолоченной парчи. Как-никак, этот званый обед он хотел провести в узком семейном кругу.
– А где тетушка? – громкий голос Му Ваньцин разнёсся про всей пиршественной зале. – Ты ведь не моришь ее голодом, дядя? – сидевший по левую руку от жены Инь Шэчи со стоном взялся за лоб. Дуань Юй, устроившийся с другой стороны от девушки, напротив, с трудом сдержал смешок.
– Моей дорогой жене нездоровится, – ответил Дуань Чжэнмин, старательно давя улыбку. – Сегодня, она принимает пищу у себя, под надзором придворного целителя.
– А, тогда ладно, – успокоенно промолвила девушка. – Надо заглянуть к ней попозже – пожелать скорого выздоровления. Зайдём к тетушке после обеда, муж мой?
– Конечно, – кивнул Шэчи. – Для меня будет неприличным входить в комнаты государыни, но уверен, тебе она обрадуется. А сейчас, давай-ка я поухаживаю за тобой, любимая жена, – осторожно подцепив палочками кусок рассыпчатого филе радужного карпа, он переправил его в миску Ваньцин. Та благосклонно улыбнулась мужу.
– Позвольте, я помогу вам, юная госпожа Ван, – Дуань Юй решил последовать примеру зятя, и обратился к сидящей рядом Юйянь.
– Хорошо, – милостиво согласилась та. – Только не клади мне жареную рыбу – у меня от нее изжога, – растерянно улыбнувшись на эту откровенность, юноша принялся накладывать вкусности в тарелку предмета своих воздыханий.
– Было бы стыдно отставать от молодежи, – хитро улыбнулся Дуань Чжэнчунь, глядя на составивших ему компанию дам. – Позабочусь и я о своих подругах. Не обижайся, Фэнхуан-эр, но ты сидишь дальше всех, – извиняющимся тоном обратился он к жене, одаряя деликатесами Цинь Хунмянь и Гань Баобао. – Я уделю внимание и тебе, только чуть погодя.
– Слова, что описывают большую часть нашей супружеской жизни, – рассмеялась мать Дуань Юя. – Не спеши, муж мой – я бы не хотела, чтобы ты ронял еду на меня и сестриц, – она и наложницы весело переглянулись.
– Почему бы тебе с братьями не присоединиться к нам, Гу Дучэн? – обратилась Му Ваньцин к старшему телохранителю. Он и его товарищи по оружию стояли навытяжку за спинками стульев государя, наследного принца, и Дао Байфэн. – Не очень-то удобно есть, когда тебе в тарелку смотрят голодными глазами.
– Простите, если мы доставляем вам неудобства, госпожа Инь, – невозмутимо ответил мужчина. – Но мы вынуждены исполнять свой долг – защищать государя и его семью. Как сановники, получающие милости от короны, мы не можем относиться к нашему труду легкомысленно.
– Может, хотя бы перекусишь немного? – предложила Ваньцин. – Я могу подать тебе вон ту выпечку.
– Благодарю вас, юная госпожа, не стоит, – бесстрастные черты телохранителя на мгновение смягчила лёгкая улыбка. – Я пообедал заранее, дабы не смущать государя и пирующих голодным бурчанием в брюхе.
Чжун Лин, сидящая рядом со своей матерью, громко захихикала на эти слова, но тут же осеклась под строгим взглядом Гань Баобао. Девушка смущённо потупилась, и с преувеличенным вниманием принялась почесывать за ухом свою ручную ласку, выглядывающую из неизменной наплечной сумки. Зверёк невозмутимо лакомился мелко нарубленной сырой курятиной из серебряной мисочки, поставленной на столе рядом с местом Чжун Лин.
Какое-то время, все прилежно уделяли внимание кулинарным шедеврам дворцовых поваров, лишь изредка отвлекаясь на краткий обмен дружескими словами. Обстановка за столом была по-семейному теплой, к чему располагали приятная компания, вкусная еда, и не по-дворцовому спокойная красота пиршественной залы. Стены ее были окрашены в нарядные синие тона с самой малостью позолоты, высокие окна, сквозь ставни которых проникало достаточно солнечных лучей, придавали комнате светлый и просторный вид, а цветы в высоких напольных вазах и резная мебель из некрашеного дерева добавляли уюта.
– Все ли по душе тебе, мама? – с толикой робости спросила Му Ваньцин. – Быть может, мне передать тебе что-нибудь с нашего конца стола?
– Все хорошо, дочка, – благодушно ответила Цинь Хунмянь, отчего Ваньцин просияла радостной улыбкой. – Но, раз уж ты предлагаешь, подай мне кусочек вон той птицы, пока твой муж окончательно ее не обглодал.
– Позвольте выразить мое уважение вашим поварам, государь, – высказался Инь Шэчи, оторвавшись от прекрасно приготовленного фазана, и пододвигая блюдо с ним ближе к жене. Та принялась срезать с грудки птицы куски мяса. – Сегодня, они превзошли самих себя – мы вкушаем блюда, сравнимые с печенью дракона и мозгом феникса[1], – Дуань Чжэнмин благодарно кивнул, не отвечая – его рот был плотно занят пищей.
– Не скучал ли ты по хорошей кухне в своих странствиях, Шэчи? – заботливо спросил наследный принц, прожевав кусочек мапо тофу. – Ты немного похудел за последнее время, что не очень хорошо для здоровья.
– Совсем недавно, когда мы с женой возвращались в Юньнань, мне довелось попробовать вкуснейшее из блюд мира, – весело ответил юноша, бросив короткий взгляд на Му Ваньцин. Та нахмурилась с сердитым смущением, явно зная, о чем пойдет речь. – Простите, государь, но даже великолепные вкусы сегодняшнего пира хоть немного, но уступают той куропатке, приготовленной моей женой. Один бок этой замечательной птицы был сожжён до угольков, а другой остался полусырым, но, клянусь небом, в своей жизни, я не ел ничего лучше, – он с нежностью посмотрел на недовольную девушку.
– И какая же сторона куропатки тебе досталась, брат Шэчи? – со смехом поинтересовалась Чжун Лин. – Угольки, или сырое мясо?
– Поровну того и другого, – серьезно ответствовал юноша. – Я и моя любимая Ваньцин делим пополам все радости и беды.
– Ну хватит уже, – раздражённо вмешалась Му Ваньцин. – Птица подгорела только потому, что ты не прекращал отвлекать меня от готовки приставаниями… ой, – девушка поднесла ладонь ко рту, окончательно смутившись. Присутствующие невольно заулыбались.
– Вижу, пламя любви ярко горит в юных сердцах, а Гуаньинь не оставляет вас с женой своими милостями, – благодушно отметил Дуань Чжэнчунь.
– Истинно так, – с умиленным видом согласился Инь Шэчи, погладив коленку Ваньцин. Поначалу, та сбросила его ладонь, обиженно поджав губы, но вскоре сменила гнев на милость, и придвинулась ближе к мужу, устроив руку на его талии.
– В словах брата Шэчи что-то есть, – невнятно высказался Дуань Юй с полным ртом лапши. Прожевав пищу под укоризненным взглядом матери, он продолжил:
– Дорожная еда может быть невзрачной и пресной, но воздух дальних странствий придает ей свою, особую прелесть.
– Я рад, что вы с зятем помирились, Юй-эр, – доброжелательным тоном промолвил Дуань Чжэнмин, бросив на мужа племянницы короткий взгляд, полный искреннего смущения. – Мало что важнее мира и согласия в семье.
– Все наши разногласия ушли, стоило развеяться породившему их недопониманию, – рассеянно проговорил Инь Шэчи, и обеспокоенно добавил:
– У братца Юя ведь не будет неприятностей из-за… обстоятельств его рождения? Простите мою нескромность, государь.
– Как показали недавние события, поспешность в делах семейных может лишь навредить, – ответил правитель Да Ли, неловко улыбнувшись. – Пока что, все останется, как есть. Благо, Юй-эр не занимает придворных должностей, и не носит титула наследного принца. Я вынесу на его счёт окончательное решение, когда отыщется его отец.
«Ты не успеешь сделать этого, проклятый узурпатор,» гулкий, рокочущий голос, знакомый многим из присутствующих, прокатился под сводами залы. «Ведь твоя жалкая жизнь подходит к концу.»
В следующий миг, ставни окон разлетелись лоскутами бумаги и обломками деревянных решеток, и внутрь вломились одиннадцать фигур, необычных и пугающих обликом. Двоих – Дуань Яньцина и Е Эрнян, – узнала большая часть присутствующих; Гу Дучэн досадливо скривился при виде хнычущего свертка в руках злодейки. Дуань Юй, разглядев среди незваных гостей Дин Чуньцю с учениками, зло сжал зубы.
Пирующие повскакивали со своих мест, хватаясь за оружие, царские телохранители спешно выдвинулись наперерез злодеям, и лишь один Дуань Чжэнмин никуда не спешил.
– Что все это значит? – холодно вопросил он, с недовольством глядя на два неровных строя вооруженных людей, застывших друг напротив друга в напряжённой готовности к бою. – Кто вы, и почему вторглись в мой дом?
«Я здесь – по праву хозяина, ты, ничтожный вор и сын вора,» загрохотал неестественный голос старшего из Четырех Злодеев. «Или ты думал, что украденное давным-давно каким-то чудом превратилось в истинно твое? Я – Дуань Яньцин, старший сын Дуань Сыляня, принц крови, и законный наследник престола Да Ли! Всю свою жизнь, ты, ложный государь, воровал принадлежащее мне! На колени перед истинным правителем, Дуань Чжэнмин! Склонись передо мною, и с почтением прими заслуженную казнь!»
– Что за вздор ты несёшь, безумный старик? – раздражённо вопросила Му Ваньцин. – Как Переполненный Злом, известный всему подлунному миру своими гнусными деяниями, может быть наследником престола? Какую ещё глупую чушь ты выдумаешь сегодня? Быть может, нелепый старикашка рядом с тобой – покойный император Чжэньцзун, которого, на самом деле, тайно свергли евнухи? Не позорь свои седины ложью, и признайся честно – ты здесь для убийства и грабежа.
– Цин-эр, – поднял ладонь Дуань Чжэнмин. – Не нужно. После прошлой моей встречи с Переполненным Злом, я потрудился проверить его слова, и отыскал портрет принца Яньцина, написанный при жизни… то есть, до бунта. Этот человек говорит правду, – под удивлённые вздохи присутствующих, государь Да Ли низко поклонился Дуань Яньцину.
– Вы наконец-то вернулись домой, господин принц, – заговорил он, разогнувшись. – Вам стоило сделать это раньше, и известить меня. Вас бы встретили со всеми положенными церемониями.
«Мне не нужны твои подачки, ложный государь, и не нужна бессмысленная вежливость,» зарычал в ответ старец в медной маске. «Я здесь, чтобы вернуть трон, принадлежащий мне по праву, и наказать преступников, отнявших мое. Эти преступники – ты, и твоя семья. Все вы умрёте сегодня, и никакие угодливые слова вас не спасут.»
– Этого я и боялся, – построжел Дуань Чжэнмин. – Ваши дела, господин принц, показывают вас как человека порочного и безжалостного. Взойдя на трон, вы первым делом собираетесь казнить целую семью, не сделавшую вам ничего дурного, за обиду, нанесённую вам их предками. Бесчисленные беды ожидают царство, которым правит жестокосердный государь. Хоть мой отец, в незнании своем, и занял трон не по праву, он всю жизнь трудился на благо Да Ли, и я, в меру своих скромных сил, следую его примеру. Покорившись тебе, Дуань Яньцин, я бросил бы своих подданных в пасть голодного тигра, и в челюсти свирепого дракона, чего не заслуживает ни один из них. Похоже, я всё-таки примерю на себя роль бунтовщика и узурпатора, сделав твои обвинения справедливыми, – он грустно усмехнулся, но тут же посерьёзнел вновь.
– Дуань Яньцин! – голос правителя Да Ли налился силой. – Ты оставишь все мысли навредить моей семье, и немедленно покинешь пределы моего царства. Воспротивься, и, клянусь небом, я убью тебя.
«Иного я и не ожидал от сына предателя,» неутолимая злоба звучала в потустороннем реве первого из Четырех Злодеев. «Ты не умрёшь доброй смертью, Дуань Чжэнмин. Твои останки будут скормлены псам, а кости – брошены без погребения.»
– И где же, позвольте спросить, та армия, что усадит вас на трон, господин разбойный принц? – насмешливо поинтересовался Инь Шэчи. – Или кучка глупцов в перьях, которую ты привел сюда, будет надзирать за порядком в Да Ли, отражать нападения тибетцев, зарящихся на юньнаньские земли, и подавлять неизбежные восстания? На их месте, я бы не стал браться за столь неблагодарную работу.
Бросив на юношу подозрительный взгляд, Дуань Яньцин переглянулся со своей младшей, и та быстро и тихо пробормотала ему что-то. Дослушав, старец в маске неожиданно расплылся в широкой улыбке.
«Как удачно – жертва для духа Юнь Чжунхэ тоже здесь, и даже не думает бежать от своей судьбы,» гулко прогремел его голос. «Я сожгу тебя перед духовной табличкой моего младшего, юный глупец, чтобы твой дух стал его рабом в посмертии. Ты отплатишь за смерть Злейшего из Людей вечностью тяжкого труда!»
– Помнится, братца Юя тоже угрожал сжечь на могиле некий безумец, – задумчиво протянул Шэчи. – Быть может, это у нас семейное, а, братец? – обратился он к шурину. Тот насмешливо фыркнул в ответ.
– Прежде, чем Дуани и их прихлебатели умрут, я в последний раз предложу тебе жизнь и прощение, Дуань Юй, – напыщенно заговорил Дин Чуньцю, также обратив внимание на пасынка Дуань Чжэнчуня. – Поклонись мне земно, как старшему секты Сяояо, верни украденные тобой технику Бега по Волнам и Искусство Северной Тьмы, и я не стану держать на тебя зла за былые дерзости. Ты даже сможешь стать моим доверенным учеником, если делом докажешь свою преданность…
Самодовольную речь Старика с Озера Синсю прервал громкий и язвительный смех. Старец, умолкнув, озадаченно повернулся к Инь Шэчи, который хохотал во все горло, запрокинув голову. Отсмеявшись, юноша вперил в главу секты Синсю внимательный взгляд, полный злой радости.
– Дин Чуньцю! – вскричал он. – Вор, подлец, и трусливый предатель! Долгие месяцы я жаждал и желал сразиться с тобой. В этот же день следующего года, я принесу жертвы на твоей гробнице! – скалясь недоброй улыбкой, он указал на старца в перьях остриём меча.
– Ты ещё кто, безвестный юнец? – раздражённо скривился тот. – Не тебе, ничтожному глупцу, угрожать мне – я, глава секты Синсю, превосхожу тебя во всем.
– Так ты не узнал меня, жалкий трус, носа не кажущий из тайной норы своей секты⁈ – со смехом воскликнул Шэчи. – Я – Черный Дух Непостоянства! Сегодня, отдыхая в кругу друзей, я оставил дома форменные одежды, цепь, и табличку с твоим приговором, но раз уж работа сама явилась ко мне, я с превеликой радостью выполню ее, отправив тебя в Диюй! Видит небо, с твоей смертью, Поднебесная станет много чище от смрадной грязи коварства и предательства!
– Ты, верно, мнишь себя кем-то вроде Линь Сянжу[2], дерзя мне, – проскрипел обозленный Дин Чуньцю. – Но ты – вовсе не он, глупый, наглый мальчишка. Ты – всего лишь жертвенное мясо для Яньло-вана. Мясо, что я сейчас приготовлю, – в его ладони зажегся сгусток зеленоватого пламени, бросивший на потолок и стены зловещие извивы теней.
– А ты, видно, считаешь себя птицей Пэн[3], – не остался в долгу Инь Шэчи. Широкая, счастливая улыбка поселилась на его лице – давний враг сам пришел к нему, покинув защиту родных стен. Час мести за его старших, за раны Уя-цзы и унижения Су Синхэ, наконец-то настал. – Или, хотя бы, подушкой из ее перьев. Но ты – не птица, и даже не подушка: оперения у тебя не хватит и на тощего, недокормленного птенца. Особо мало его пониже спины – верно, придется помочь тебе, и запихнуть туда побольше перышек, – Дин Чуньцю поперхнулся воздухом, безмолвно открывая и закрывая рот, а его глаза возмущённо полезли на лоб.
– Да как ты смеешь оскорблять учителя, ничтожество⁈ – пришел на помощь своему старшему Чжайсин-цзы. – Ты – не ровня ему ни силой, ни знаниями, ни величием, ни известностью! Великий Бессмертный с Озера Синсю!.. – завел он старую песню, и собратья по учебе присоединились к нему во весь голос. – Потрясает подлунный мир!.. Своей невероятной силой!.. И несравненными умениями!..
– А также, благородством своего духа, и неукоснительной верностью данному слову! – с хохотом добавил Инь Шэчи, которого изрядно позабавили вопли учеников его врага.
– А ещё, безукоризненным вкусом в одежде, и неизменной благопристойностью облика, – смеясь, присоединился к зятю Дуань Юй.
– И своими высоким ростом, юным возрастом, и чернотой волос, – презрительно закончила Му Ваньцин, и обратилась к ученикам Дин Чуньцю:
– Вам самим не стыдно орать эту чушь, недоумки? Видит небо, я впервые в жизни слышу настолько несуразную похвальбу.
– Ты, падаль, мерзкая ведьма, поплатишься за свою наглость, – оскорбился старший ученик секты Синсю. – Когда мы расправимся с врагами учителя и его досточтимого союзника, я брошу твои кости псам!
– После того, как мы с мужем прикончим твоего глупого учителя, я приду за твоей головой, – насмешливо ответила Ваньцин. – Если, конечно, никчёмный подхалим и неумеха вроде тебя сумеет прожить так долго.
«Достаточно слов,» загремел жуткий голос Дуань Яньцина. Старец в маске покрепче утвердился на ногах, и поднял костыль, направив его на Дуань Чжэнмина. «Пришло время справедливого возмездия.»
– Верно! – вскричал Инь Шэчи, поднимая меч к небесам. В его голосе звучала искренняя и незамутненная жажда крови, совершенно необычная для добродушного юноши. – Время убрать отсюда принесенные ветром мусор и гниль!
Его воинственный возглас словно послужил командой – обе стороны дружно бросились вперед, с оружием наготове. Именно Шэчи с Ваньцин достигли врага первыми – третья форма их парного боевого искусства вновь не подвела, позволив им вмиг добраться до Дин Чуньцю. Старик с трудом уклонился от дружной атаки юноши и девушки, и, удивленный показанным мастерством, отступил, спиной вперед выпрыгнув из обеденного зала через одно из проломленных окон. Инь Шэчи с женой тут же ринулись следом.
Злодеи незначительно уступали в числе подвергшемуся их нападению царскому семейству, но это призрачное превосходство не несло Дуаням и их родне особых благ: Чжун Лин, к примеру, не была опытной воительницей, и особой помощи в бою от нее ждать не стоило, а Ван Юйянь и вовсе нуждалась в защите.
Первый удар врага привычно приняли на себя царские телохранители, с оружием в руках встретив бросок четверки учеников секты Синсю. Опытные и умелые воины, охранники государя стойко защищались, но Дин Чуньцю неспроста привел именно этих юношей убивать Дуань Чжэнмина. Двое из них, крепкие и длиннорукие, были вооружены тяжелыми секирами на длинных древках, и размахивали своим громоздким оружием так же легко, как бабочка – крыльями. Даже рослый Фу Сыгуй с трудом отражал их сокрушительные удары. Другая пара доверенных учеников Старика Синсю вовсю применяла одно из таинственных искусств секты – то самое зеленое пламя, которым их учитель грозился сжечь Инь Шэчи. Его сгустки и всполохи, срывающиеся с ладоней двух юношей – Чжайсин-цзы, и его собрата, скрывающего лицо черной маской, – были много опаснее, чем казались. Чжу Даньчэнь, ненароком поймавший одну из зеленых вспышек левым плечом, теперь держал верное оружие-кисть в правой руке, когда как левая бессильно повисла мертвым грузом. Ученики Дин Чуньцю неуклонно теснили царских охранников, и те вынужденно отступали под градом ударов и техник ци.
Вторую четверку младших Синсю, с дикими криками бросившуюся на Дуань Чжэнчуня, перехватили жена и наложницы принца. Дао Байфэн удалось первым ударом ослепить одного, и связать боем второго, Гань Баобао скрестила меч с тяжелым топором третьего, а Цинь Хунмянь упорно пыталась подстрелить четвертого из наручного стреломета. Ее цель легко уклонялась от ядовитых игл, мерзко хихикая.
– Глупая старуха, – глумливо протянул юный ученик Дин Чуньцю, худощавый и ловкий, с торчащим на макушке выбритой головы узлом волос. Он легко кувыркнулся в воздухе, прокатился по полу, и укрылся за спинкой стула, в которую и вонзились последние снаряды Хунмянь. – Я, Небесный Волк – лучший в техниках шагов среди моих собратьев! А сейчас, – он нарочито медленно встал, и отряхнул невидимую пыль с темной ткани своей рубахи, – я покажу тебе мою любимую рукопашную технику – Ладонь Сокрушения Костей! – он бросился в атаку с молниеносной скоростью. Женщина, зло оскалив зубы, рванула из ножен короткие мечи.
Сам наследный принц, вместе с братом и пасынком, кое-как защищались от слепящего шквала сгустков ци, что обрушил на них Дуань Яньцин. Взбешенный старец в маске жаждал крови своих дальних родственников, и жаждал ее немедленно – его скрюченная фигура пылала убийственным намерением, окутывающим трех Дуаней, словно огненное облако взрыва. Однако же, из его противников, один лишь Дуань Юй сражался всерьез, расчетливо и хладнокровно посылая во врага точные атаки Божественного Меча Шести Меридианов. Государь Да Ли и его брат, противостоя своему блудному родичу, невольно сдерживали удары. На их лицах мелькало невольное сочувствие при виде жуткого и жалкого увечного старца, что мог бы стать частью их семьи, но решил сделаться ее непримиримым врагом. Е Эрнян, с очередным украденным ребенком на руках, вносила свою долю в замешательство трех Дуаней – злодейка то и дело вставала на пути их атак, с притворным сожалением жалуясь кричащему младенцу на жестокость врага.
* * *
Гу Дучэн считался старшим из царских телохранителей не только по возрасту или должности – начав служить Дуань Ляньи, государю Синцзуну, ещё безусым юнцом, Дучэн уже больше десятка лет защищал правящую семью Да Ли. Защищал со всем возможным усердием: поневоле присутствуя при составлении указов и обсуждении государственных дел, он быстро понял – семья Дуань печется о простых далисцах не меньше, чем о собственных детях.
Увы, но рвение не всегда может заменить талант. С трудом отражая удары секир, которыми орудовали ученики Дин Чуньцю, и уклоняясь от зелёного пламени, все ярче разжигаемого их собратьями, Гу Дучэн четко видел: его противники отлично владеют своим необычным оружием, и лучше него с товарищами в развитии внутренней энергии. Продолжись бой в том же духе, младшие Синсю наверняка задавили бы царских охранников грубой силой. И Дучэн, и оба его брата по оружию уже получили лёгкие раны, понемногу выпивающие их силы, когда как их противники совершенно не показывали усталости.
К счастью, юным ученикам Дин Чуньцю недоставало двух важных вещей, которых у тройки телохранителей было в достатке – опыта и слаженности. Подав товарищам условный знак, Гу Дучэн уклонился от очередного размашистого удара двуручной секиры – мощного и быстрого, но на краткие мгновения оставившего ее хозяина уязвимым. Лёгкий шлепок парных топоров по обуху ускорил полет тяжёлого оружия, и воин секты Синсю на миг потерял равновесие – стальной топор в несколько цзиней весом, с гудением рассекший воздух, увлек юношу за собой, заставив его податься назад. Пользуясь его замешательством, Дучэн метнулся мимо бойцов с секирами, стремясь добраться до их товарищей-поджигателей. Ученики Дин Чуньцю не сплоховали: метатели зелёного огня отступили подальше, применяя технику шагов, а сражающиеся в ближнем бою воины Синсю бросились наперерез Гу Дучэну, загораживая ему путь древками оружия. Но старший телохранитель ждал именно этого: топор в его левой руке лег на длинное топорище вражеской секиры, и зацепил его пяткой лезвия. Тут же, Гу Дучэн резко дёрнул врага на себя, прикрываясь неуклюже пошатнувшимся юношей от его соратников. Второй топор царского охранника взметнулся над плечом его живого щита, и прошил воздух в мощном и точном броске.
Шарик зелёного пламени, собираемый в ладонях юношей в черной маске, вспыхнул, обугливая руки своего создателя, когда топор, коротко прогудев в воздухе рассерженным шмелем, с хряском врубился в грудь юноши, раскалывая ребра, и разрезая мышцы. Ученик Дин Чуньцю с хрипом попытался вдохнуть, судорожно стискивая изуродованными пальцами рукоятку поразившего его оружия, но безуспешно. Тело его сжалось в предсмертной судороге, и неуклюже рухнуло на пол. Умирающий юноша вздрогнул ещё несколько раз, словно душа, покидающая его тело, стряхивала с себя бренную земную оболочку. Мгновением спустя, он окончательно затих.
Гу Дучэн поспешно отскочил назад – его противник вырвал секиру из сцепки, и, яростно возопив, нанес могучий удар сверху вниз, норовя развалить царского охранника от плеча до пояса. Чжайсин-цзы, также взбешенный смертью товарища, поддержал собрата целым потоком зелёного пламени.
Злость учеников Дин Чуньцю была ошибкой. Дучэн краем глаза видел, как рядом с ним, Фу Сыгуй принял удар второго секироносца на жёсткий блок верной булавы, и отвёл вражеское оружие в сторону, а Чжу Даньчэнь, бросившись вперёд, нанес три быстрых укола кистью. Оставив за спиной корчащееся в агонии тело, младшие телохранители соединились с Гу Дучэном, и последний вражеский воин ближнего боя вскоре пал под их дружными ударами. Чжайсин-цзы, оставшийся без поддержки, попытался было сбежать, но метко брошенный топор Дучэна раскроил ему череп.
* * *
Равновесие в схватке подруг Дуань Чжэнчуня с учениками секты Синсю держалось недолго. Ослеплённый Дао Байфэн юноша быстро исцелил повреждённые глаза техникой внутренней энергии, и вновь вступил в бой, вынуждая жену принца перейти в глухую защиту.
Гань Баобао яростно фехтовала с носителем топора, кое-как отводя его тяжёлое оружие клинком меча, и угрожая разошедшемуся юноше быстрыми ответными атаками. Женщина поневоле пятилась под градом ударов – пусть она не уступала своему противнику в мастерстве, а в боевом опыте и вовсе превосходила, но возраст матери Чжун Лин давал о себе знать, а силой она, стройная и изящная, и вовсе никогда не отличалась. Движения Гань Баобао понемногу замедлялись, и видящий ее усталость ученик Синсю скалил зубы в злобной радости, все сильнее налегая на топор.
Хуже всего дела шли у Цинь Хунмянь – юноша, назвавшийся Небесным Волком, кружил вокруг неё призрачной тенью, легко уклоняясь от атак короткими мечами, и осыпая женщину ударами ладоней, силой сравнимыми с падением тяжёлого боевого молота, а скоростью – с разрядами молний. Хунмянь пока удавалось защищаться, но, безнадежно связанная боем, она не могла придти на помощь своим соратницам, которые все больше в ней нуждались.
