Текст книги "Восемь Драконов и Серебряная Змея (СИ)"

Автор книги: Yevhen Chepurnyy

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 62 страниц)

– Ты слишком проницателен, – проворчал старец с притворным недовольством. – Мне достаточно вовремя остановиться, чтобы не истощить свою ци полностью, и остаться в живых. Но пойми, Шэчи, если я не передам тебе всю свою силу, ты не сможешь сражаться на равных с моим предателем-учеником, а на реках и озерах для тебя прибавится опасностей…

– Это всего лишь значит, что я не стану бездумно бросаться на них, – поспешно вставил юноша, и тут же потупился. – Простите мою дерзость, учитель.

– Ничего, – доброжелательно махнул рукой тот. – Тобой ведут благие побуждения. Что ж, ты убедил меня, – Инь Шэчи облегченно вздохнул. После кончины несчастного Лю Дэхуа, даже мысль о том, чтобы оказаться причиной еще одной смерти невиновного, казалась ему невыносимой.

– Я передам тебе свою ци, и сделаю главой секты, – тем временем, говорил Уя-цзы. – Посмотри на это кольцо, – он протянул юноше серебряный ободок изящной работы, украшенный драгоценными каменьями. – Оно – знак главы.

– Разве не лучше было бы передать его брату Су? – недоуменно нахмурился Шэчи. – Ведь он – мой старший[5].

– Су Синхэ слишком увлечен искусствами и ремеслами, и не желает вести дела секты, – со вздохом ответил старец. – Ты же молод и полон сил. Я надеюсь, что твои деяния, как главы, прославят секту Сяояо.

– Пока что, я не прославил никого и ничего, – возразил Инь Шэчи. – Да и вы раздумали умирать. Оставайтесь нашим главой, и назначьте преемника согласно заслугам. Я не хочу присваивать подобные почести, – Уя-цзы покачал головой, не скрывая довольной улыбки.

– Я все же сделаю тебя наследником, – произнес он. – О лучшем ученике я не мог и мечтать: ты сведущ в Четырех Искусствах, твой ум остер, а сердце – сострадательно, – замолчав на мгновение, он продолжил, тяжело и недобро:

– Запомни: имя твоего бывшего старшего, моего второго ученика – Дин Чуньцю. Искалечив меня, и вынудив Синхэ скрываться, он обокрал нашу секту, и основал свою. На реках и озерах его знают как Старого Чудака Озера Синсю. Он и его ученики – не более, чем грабители и убийцы, принесшие много горестей простому люду. Мой тебе наказ – убей его. Отомсти за мои раны, и забвение, по его вине постигшее секту Сяояо. Прекрати его злодеяния навсегда.

– Повинуюсь, учитель, – четко и твердо произнес Шэчи. Хоть он и был легкомысленным юношей, доселе убивавшим разве что насекомых, он не мог, да и не хотел отказывать учителю и благодетелю. Наказание злодеев никогда не казалось ему дурным делом.

– Второй мой наказ тебе – отыщи утерянные знания секты, – возобновил свою речь Уя-цзы, без прежней злобы в голосе. – Часть из них хранит моя сестра по оружию, Ли Цюшуй. Вот, возьми ее портрет, – вынув из-за пазухи небольшой свиток, он передал его юноше. – Ты найдешь ее в окрестностях горы Улян, что в царстве Да Ли. В одном из ее склонов есть тайная пещера, – на благообразном лице старца вдруг проглянуло смущение, – некогда служившая прибежищем нам обоим. Цюшуй поможет тебе в твоих начинаниях, и передаст знания секты, – он замолчал, глядя вдаль с толикой грусти в глазах, и даже не заметил почтительного кивка ученика.

– Слушай же мой третий и последний наказ, – вновь заговорил он, и в голосе его снова послышалась та мощь, что потрясла Инь Шэчи совсем недавно. – Имя секты Сяояо не должно быть забыто. Помни наш девиз: «пересекая небо и землю, правя пятью стихиями, не ведая преград, не зная забот»! Верни нашей секте былую славу, наследник, и восстанови ее доброе имя! – голос старца гремел воинскими барабанами, заполняя воздух тихой горной долины.

– Повинуюсь, учитель! – прокричал юноша, захваченный торжественностью момента.

– Хорошо, – голос Уя-цзы вновь был спокойным и негромким. – А теперь, подойди. Я дам тебе силу, достойную наследника секты Сяояо.

Взобравшись на валун, Инь Шэчи устроился рядом с беловолосым старцем, с ожиданием глядя на него. Тот поднял правую руку, сухую и тонкую, и устроил ее на макушке юноши, рядом с увязанными в узел волосами. Всего на пару мгновений застыл он в полной неподвижности, смежив веки. Вновь открыв глаза, Уя-цзы отнял ладонь от склоненной в почтении головы Шэчи, и тяжело, с хриплым присвистом, выдохнул. Привлеченный этим звуком, юноша поднял взгляд, и едва успел подхватить заваливающегося на бок старца. Осунувшийся и побледневший, тот больше не выглядел сошедшим с облаков бессмертным: на руках у Инь Шэчи лежал глубокий старик с трясущимися пальцами, тонкой, словно старый пергамент, кожей, и мутными глазами.

– Вам нужна помощь, учитель? – спросил юноша, с сожалением глядя на это скорбное превращение. – Мне позвать брата Су?

– Чуть позже, малыш, – неровно улыбнулся старец. – Пока что, прислони меня к камню… да, вот так, – он облегчённо вздохнул, устраиваясь рядом с валуном, и опираясь на него спиной. – Чувствуешь ли ты переданную тебе силу?

– Ничего не чувствую, – недоуменно ответил Шэчи, старательно прислушиваясь к ощущениям. – Что-то пошло не так, учитель?

– Быть может, тебе попросту нужно применить ее в деле, – Уя-цзы слегка нахмурил седые брови. – Ударь этот камень ладонью, изо всех сил.

Юноша, согласно кивнув, отвесил валуну размашистый шлепок, и, охнув от боли, затряс отбитой рукой. Уя-цзы кашляюще рассмеялся.

– Я совсем забыл спросить тебя, изучал ли ты боевые искусства, – виновато промолвил он. – Неужели ты совсем ничего не знаешь о применении внутренней энергии в бою?

– До сего дня, воинские искусства были мне безразличны, – ответил Инь Шэчи, невольно кривясь и баюкая ушибленную ладонь. – Надеюсь на ваши наставления, учитель.

– Пожалуй, это даже к лучшему, – чуть улыбнулся старец. – Тебе не придется забывать старое, чтобы обучиться новому. Приведи сюда Синхэ, ученик. У меня есть к нему несколько просьб.

Коротко поклонившись учителю, юноша зашагал в ту сторону, откуда пришел, и вскоре, пройдя через незримую преграду, очутился перед терпеливо ждущим Су Синхэ. Тот, едва заметив появление Инь Шэчи, уставил на него внимательный взгляд, полный напряжённого ожидания.

– Старший брат по учебе, – с поклоном обратился юноша к своему седобородому соученику. Тот, казалось, и не услышал его.

– Учитель передал тебе кольцо? – холодно спросил Су Синхэ.

– Кольцо, старший? – Шэчи не сразу понял, о чем ведёт речь его собеседник.

– Кольцо главы, – с лёгким раздражением пояснил старец.

– Ах, это, – юноша немного смутился. – Нет. Уя-цзы – по-прежнему глава секты. Он лишь принял меня в ученики, и назначил наследником.

– Но как же… разве он не передал тебе свое развитие? – растерялся Су Синхэ. Недовольство исчезло из его голоса, сменившись искренним удивлением.

– Передал, но не ценой своей жизни, – серьезно ответил Инь Шэчи. – Я не смог бы принять такую жертву.

– Значит… учитель будет жить⁈ – на узком лице старца вспыхнула искренняя радость. Подступив ближе к Шэчи, он сжал его плечи, сияя широкой улыбкой.

– Верно, – кивнул юноша, и, не удержавшись, добавил, приняв нарочито самодовольный вид:

– Отныне, соученик, у тебя прибавится забот о его здоровье. Прилежно ухаживай за учителем, иначе я, как наследник секты, буду вынужден назначить тебе наказание, – Су Синхэ сдавленно рассмеялся. Его глаза увлажнились, блестя радостью.

– Кто бы знал, что безвестный юнец, по глупости свалившийся в пропасть у моего дома, окажется бескорыстным и ценящим людскую жизнь, – пробормотал он, глядя мимо лица Инь Шэчи. Притянув его ближе, он крепко обнял юношу.

– Спасибо тебе… младший, – с искренним довольством промолвил он, отпуская Шэчи. – Хоть я и не смел пойти против воли учителя, мне никогда не нравился его план возрождения секты ценой его жизни.

– Почему он не передал свою силу тебе, старший? – задал юноша уже долго мучивший его вопрос.

– Я давно достиг своего предела, – равнодушно ответил Су Синхэ. – К тому же, моя душа больше лежит к изящным искусствам, чем к воинским. Возрождение секты, месть ее врагам, и исполнение воли учителя – целиком на твоих плечах… наследник, – он бросил на юношу насмешливый взгляд. – Не обессудь, если мои речи покажутся тебе непочтительными – как-никак, ты годишься мне во внуки.

– Ничего, братец Синхэ[6], – ответствовал Инь Шэчи с постным видом. – Когда я возрожу секту, мы выстроим здесь, в Долине Тишины, роскошное подворье для ее учеников. Будь уверен, ты припомнишь все выказанное мне неуважение, убирая отхожие места, хлевы, и конюшни дни напролет, – он покивал было со всей возможной серьёзностью, но смех все же прорвался через его маску равнодушия. Су Синхэ, озадаченно моргнув, также рассмеялся.

– Пойдем, старший брат, ты нужен учителю, – сказал Шэчи, отсмеявшись.

Его немолодой соученик кивнул, посерьезнев, и они бок о бок вошли в скрытое убежище Уя-цзы.

– Синхэ, – коротко бросил Уя-цзы, когда два соученика, старый и юный, предстали перед ним. – Поручаю нового наследника секты тебе. Передай ему знание всех воинских искусств, что известны тебе, и выполняй его просьбы, как мои.

– Повинуюсь, учитель, – склонил капюшон Су Синхэ.

– Также, с этого дня, твоя забота потребуется мне чаще прежнего, – с печальной улыбкой продолжил старец. – Силы оставили меня, и груз прожитых лет все тяжелее давит на мои плечи. Надеюсь, ты не оставишь своего старого учителя.

– Я с радостью помогу вам, – горячо заверил его Синхэ. – Что я могу сделать для вас? Быть может, вы голодны, или испытываете жажду?

– Почему бы не перенести учителя в пещеру, где ты лечил меня, брат Су? – предложил Инь Шэчи. – Она теплее, суше, и благоустроеннее, чем внутренность этой странной иллюзии.

– Мое заключение внутри Массива Пяти Стихий, Семи Врат, и Восьми Триграмм – добровольно, – нерадостно поведал Уя-цзы. – Лишь укрытый его незримыми стенами, отводящими людские взгляды, я могу не опасаться моего предателя-ученика. Прознай Дин Чуньцю о том, что я жив, он тут же вернётся завершить свое чёрное дело, и убьет меня и Синхэ. Секта Сяояо пока что не может противостоять ему.

– Я исправлю это, учитель, клянусь вам, – уверенно ответил Шэчи.

– Хорошо, – ответил тот, слабо улыбаясь. – А сейчас, я и правда нуждаюсь кое в чем. Голод и жажда одолевают меня. Ещё, я не отказался бы от теплого одеяла – эти старые кости ноют от самого лёгкого ветерка.

– Я немедленно приступлю к обустройству вашего жилища, учитель, – вскинулся Су Синхэ. Повернувшись к Инь Шэчи, он заявил непререкаемым тоном:

– Пойдем со мной, младший, мне понадобится твоя помощь, – и, не медля, двинулся к выходу из массива. Юноша, улыбнувшись этому преображению почтительного ученика в сурового командира, последовал за ним.

Примечания

[1] Шэчи обращается к лечившему его незнакомцу как «цянь бэй» – дословно, «предыдущее поколение», уважительное обращение, уместное по отношению к любому человеку, старшему по возрасту.

[2] Реки и озера – дословный перевод коллоквиализма «цзян ху», означающего совокупность сообществ практиков боевых искусств.

[3] Традиционный ритуал принятия в ученики мастером боевых искусств включает в себя земной поклон, и поднесение потенциальному учителю чашки с чаем.

[4] Духовная табличка – маленький домашний алтарь, посвященный духу умершего. Деревянная табличка с именем и, опционально, парой хвалебных эпитетов.

[5] В этом случае, Шэчи использует словосочетание «ши сюн», громоздко переводящееся на русский как «старший брат по учебе». Оно, и его антоним «ши ди» (соответственно, «младший брат по учебе»), в дальнейшем будут сокращаться как «старший» и «младший».

[6] От русского обращения «братан», как и от англоязычных «bro» или «bruv», равноценное китайское обращение отличается лишь четким разделением по возрасту. К старшему по возрасту или положению можно дружески обратиться «старший брат» (далее, сокращаемое как «брат»), а к младшему, соответственно, «младший брат» (далее – «братец»). Также, обращением «старший брат» можно выказать уважение, а «младший брат» – дружелюбие, пренебрежение, или покровительственное отношение. То же самое с «сестра».

Глава 3

Рассказывается о том, как неопытный юнец проявляет неожиданные таланты, и покидает отчий дом

Сварив и отнеся Уя-цзы котелок супа, а также обустроив ему временную постель, Су Синхэ и Инь Шэчи принялись возводить прибежище для своего учителя. Шэчи пришлось немало поработать топором, пилой, и стамеской – он срубил несколько наиболее прямых деревьев Долины Тишины, очистил их от коры и сучьев, и понемногу распускал на доски. Су Синхэ, поначалу внимательно следивший за качеством работы соученика, вскоре занялся кровлей, выпиливая для нее фигурные деревянные рейки. Работа под руководством Синхэ шла на удивление быстро – старший ученик секты Сяояо не нуждался в планах, чертежах, и расчетах, словно наперед зная, какие детали необходимы будущей постройке.

– Есть ли способ послать весточку моим родителям, старший? – спросил Инь Шэчи, не прекращая работать пилой. Он и его пожилой соученик трудились во все той же просторной пещере, где лечился Шэчи – по-видимому, она служила Су Синхэ жилищем. – Я не хочу чрезмерно волновать их.

– Ты можешь написать им письмо, и я передам его через своего человека, – ответил Синхэ после недолгого молчания. Отложив свою работу, он подошёл к стоящему у стены столу, на котором Шэчи с лёгким удивлением разглядел письменный прибор отличного качества. В своем отшельничестве, Су Синхэ явно не собирался отказываться от мирских благ.

– Подойди, – велел он. – Продолжишь работу, когда закончишь с письмом. Хорошо, что в тебе присутствует сыновнее уважение, младший. Не забывай о нем, когда покинешь меня и учителя, и тщательно исполни его волю, – в строгости его голоса прозвучали нотки опасения – похоже, Су Синхэ ещё не вполне доверял едва знакомому юнцу, в один день ставшему наследником секты.

– Надеюсь, твое сыновнее уважение не уступает моему, братец Синхэ, – не остался в долгу юноша, подходя к столу. – Хорошенько заботься об учителе в мое отсутствие, – продолжил он, разводя в тушечнице плитку дорогой хуэйчжоуской туши, – иначе я не остановлюсь на обещанной тебе чистке хлевов, конюшен, и отхожих мест, – Су Синхэ, пытающийся сохранить серьезный вид, невольно заулыбался. Заметно соскучившийся по живому общению, старый отшельник даже непочтительные колкости Шэчи принимал с радостью.

Закончив с письменными делами, и перекусив скромными запасами Синхэ и дорожной едой Шэчи, два ученика секты Сяояо вернулись к делам плотницким, затянувшимся до темноты. Плодом их усилий стал небольшой домик, крытый тесом, с единственным окном, и одностворчатой дверью, возведенный в самой середине Массива Пяти Стихий, Семи Врат, и Восьми Триграмм. Устроив в нем Уя-цзы, соученики двинулись обратно к пещере Су Синхэ.

– Как насчёт приступить к обещанному мне обучению, а, старший? – весело спросил того Шэчи, когда они прошли сквозь барьер массива. – Пусть время и позднее, час Собаки[1] благоприятен для постижения нового.

– Это можно, – добродушно ответил Синхэ. Прилежание нового соученика произвело на него самое благоприятное впечатление. – Так как ты совсем не знаешь боевых искусств, будет уместно обучить тебя основам техники развития нашей секты, метода Сяояо. Все равно, сегодня мы не успеем потренироваться в каких-либо боевых приемах.

Они прошли внутрь пещеры, и Су Синхэ уселся на дощатое ложе, на котором не так давно отлеживался Инь Шэчи. Устроившись поудобнее, он жестом пригласил соученика присесть рядом.

– С чего начнем? – деловито поинтересовался тот, плюхаясь на жёсткие доски. – Ты покажешь мне, как использовать ци для усиления? Или, может быть, разъяснишь, каким образом учитель перенес меня сюда без помощи рук, тогда, после моего падения с обрыва?

– Может ли годовалый ребенок поднять груз в сотню цзиней[2] весом? – вопросом ответил Синхэ, весело ухмыльнувшись. – Не спеши браться за сложное без знания простого. Начнем с того, что ты научишься правильно дышать.

– Разве можно дышать неправильно? – удивлённо спросил юноша.

– Да, и ты делаешь это вполне успешно, – голос его собеседника был спокоен, но в его глазах искрился смех. Шэчи недовольно сжал губы, уже не радуясь, что задал их общению столь дружеский и шутливый тон.

– Вдыхай воздух носом, и позволяй ему дойти до низа живота, наполняя энергией все твое тело, – невозмутимо продолжил Су Синхэ. – Затем, выдыхай через рот, полностью опустошая лёгкие. Самый лучший способ дыхания – когда вдох в нос и выдох изо рта случаются одновременно, непрерывно насыщая твое тело воздухом, но не всем доступен этот метод.

Инь Шэчи прилежно попытался выполнить описанное, но добился лишь судорожного кашля. Су Синхэ внимательно наблюдал за него потугами, старательно пряча улыбку.

– Нечестно пользоваться моим незнанием для подобных низменных шуток, старший брат, – недовольно прищурился в его сторону Шэчи.

– Это не шутка, – степенность ответа старца была несколько подпорчена тенью насмешки в его глазах. – Такой способ дыхания существует, пусть на моей памяти никто не сумел его освоить. Но стоило попытаться – вдруг у тебя получилось бы? Продолжим, – он не дал юноше времени на очередную сердитую отповедь. – Дыши, как я описал. Старайся почувствовать воздух, идущий по телу, и несомые им силу и свежесть.

Шэчи принялся тщательно выполнять дыхательные упражнения, следуя указаниям Синхэ, и довольно быстро наловчился регулировать дыхание, с его помощью успокаивая мысли и тело, либо же убыстряя сердечные ритмы для придания разуму внимательности, а телу – бодрости. Также, после мириада вдохов и выдохов, проделанных «правильным» образом, юноша ощутил нечто, напомнившее ему о целительской технике, что использовал Су Синхэ – внутреннее напряжение, незначительно нарастающее с каждым вдохом, как если бы воздух напитывал силой текущую в его жилах кровь, горяча ее, и заставляя бежать быстрее. Обдумав это странное чувство, Инь Шэчи заключил, что уловил токи своей внутренней энергии, и поделился радостной новостью со старшим братом по учебе. Тот, вопреки ожиданиям юноши, не обрадовался, приказав Шэчи немедленно ложиться спать, и до утра забыть о попытках подчинить свою ци. Младший ученик секты Сяояо безропотно согласился, растянулся на лавке, ставшей ему временной постелью, и вскоре уснул без сновидений.

Следующее утро ознаменовалось для Инь Шэчи ранним пробуждением, умыванием в ледяной воде горного ручья, и воодушевлением Су Синхэ, вцепившегося в младшего соученика, словно голодный тигр в жертву. Выглядящий благообразным старцем, первый ученик Уя-цзы взялся за обучение собрата с отнюдь не старческой бодростью, браня Шэчи за неудачи словами, что и пьяного грузчика вогнали бы в краску, и сияя поистине детской радостью от его успехов. Юноша не ошибся вчера – благодаря измененным меридианам, он с легкостью чувствовал течение внутренней энергии. С горем пополам, заработав немало ругательств Синхэ, и несколько его скупых одобрений, Шэчи смог обуздать ее токи, и поразился новым возможностям своего тела. Рослый, но худощавый, наследник семьи Инь никогда не отличался силой, но сейчас, ускорив течение ци лишь самую малость, он без усилия крошил в пальцах камни. Этот успех ознаменовал новую веху в его тренировках – освоение техники Шагов Сяояо, что позволяла своему практику двигаться легче беззаботного бессмертного, парить в небесах, и гулять по воде, не замочив сапог. Особым образом направляя свою ци, Инь Шэчи научился придавать своим движениям невероятные скорость и легкость – ненадолго вознестись в небеса могучим прыжком, и в неспешном полете опуститься обратно, на твердую землю, стало для него проще простого.

Следом, Су Синхэ принялся обучать собрата боевым искусствам секты, начав с ее основного рукопашного стиля.

– Урони горчичное зерно в самую мелкую лужицу, и оно будет плавать в ней, словно корабль в океане, – неспешно говорил немолодой ученик Уя-цзы, наблюдая за тем, как Инь Шэчи выполняет приемы Ладони Сяояо, а именно, ее первой формы, что называлась «великое обращается малым». – Но в мелком водоеме большой корабль сядет на мель. Если ветер слаб, то сколь бы ни были сильны и велики твои крылья, они не удержат тебя в воздухе…

– Ты цитируешь мне классиков, старший[3]? – отрешенно спросил Шэчи. – Зачем? Неужели я выполняю все движения настолько хорошо, что ты решил отвлечься на размышления мудрецов древности?

Они тренировались внутри все той же пещеры, где обитал первый ученик секты Сяояо, благо места там было предостаточно. Пока Инь Шэчи, сбросив для удобства верхнюю одежду, раз за разом колебал воздух ударами кулаков и ладоней, его старший собрат удобно устроился на деревянном табурете, внимательно наблюдая за усилиями юноши.

– Оставь цитирование скудоумным школярам, исписывающим бумагу словесными красивостями без капли смысла, – резко и недовольно ответил Синхэ. – В моих словах – истинная суть Ладони Сяояо. Без понимания сути, ты ничего не достигнешь в этом искусстве, сколько ни повторяй приемы.

Слова собрата ввергли Шэчи в глубочайшую задумчивость, и он, не прекращая упражнений, принялся увлеченно размышлять о связи слов своего старшего, выполняемых приемов, и движения ци в своем теле. Мало помалу, прилежание юноши капля за каплей источило гранит его неведения, и стоящая за приемами идея, суть первой из форм боевого искусства его секты, стала понятна Инь Шэчи, открывая смысл в кажущихся лишними движениях, и наполняя значением их сочетания. Негибкая скованность выполняемых им приемов сменилась уверенной плавностью, и текущая по его энергетическим жилам ци откликнулась на это понимание, делая мистические усилия юноши естественными, словно дыхание. Су Синхэ, высказав собрату немногословную похвалу, тут же попытался преподать ему вторую и третью формы основного рукопашного стиля секты, именуемые «спокойствие духа отражает ярость стихий», и «отрицание формы», но в них Инь Шэчи, как ни бился, больших успехов не достиг.

– Довольно и того, что ты заучил нужные приемы, – бесстрастно промолвил Синхэ, не особо скрывая легкое раздражение. – Тренируйся в выполнении форм, размышляй об их сути, и истинное мастерство придет к тебе, – недовольно пожевав губами, он добавил:

– Или не придет. Большого таланта к внешним техникам я в тебе не вижу. Давай-ка попробуем поупражняться с оружием – быть может, с ним тебе будет легче, – он снял со стойки в углу два тренировочных меча, и протянул один из них юноше.

Шэчи и раньше случалось брать в руки меч, но сейчас, когда его тело было разогрето кулачными упражнениями, а разум – умственными, он сразу же заметил, как его ладонь словно сама собой сменила хват на более удобный, положив указательный палец на небольшую гарду оружия, и без усилия удерживая рукоять; как его кисть сделала короткое круговое движение, пробуя вес клинка; как совершенно не чувствовалось неудобным громоздкое оружие длиной чуть больше трех чи[4]. Поначалу, выполняя показанные Су Синхэ стойки и движения, он пытался вслушиваться в его слова, рассказывающие о сути стиля, но быстро отвлекся, и принялся пробовать приходящие ему в голову связки и приемы. Безо всякого напряжения ума Инь Шэчи видел перед собой суть мечного стиля Сяояо, сочетающего молниеносную скорость и неспешную плавность, весомую тяжесть и легкость птичьего перышка, безыскусную, грубую простоту, и достойное небесных духов изящество. Его движения превратились в замысловатый танец; потоки ци в его теле, тугие и бурлящие мощью, откликались на каждое его усилие, сообщая им безупречную легкость.

Су Синхэ, поначалу пытавшийся наставлять соученика, умолк и наблюдал за ним, удивленно качая головой.

– Я ничему не смогу научить тебя в мечном искусстве, – сказал он, когда Инь Шэчи остановился и убрал оружие за спину, удерживая его обратным хватом. – Мне впору самому учиться у тебя, младший – впервые в жизни я вижу подобный талант к мечу, – в его глазах виднелось искреннее восхищение.

– Спасибо, старший, – грудь Шэчи часто вздымалась, а лицо сияло искренней улыбкой. Убирая в стойку тренировочный меч, он поймал себя на том, что отпускает деревянную рукоять с невольным сожалением.

– Мечный стиль Сяояо разнообразен и действен, – заговорил он, чтобы отвлечься. – Но он показался мне… простым. Нет ли в нем ещё нескольких форм?

– Едва взяв в руки меч, ты уже осуждаешь фехтовальный стиль, созданный более сотни лет назад? – насмешливо приподнял бровь Су Синхэ. – Воистину, нынешнее поколение потеряло всякое уважение к старшим.

– Иные представители старшего поколения ведут себя совсем не так, как пристало бы их сединам, – отпарировал Инь Шэчи. – Твое ребячество, братец Синхэ, больше подошло бы юноше моего возраста. Откуда эта живость у почтенного старца?

– Ответь мне честно, младший, сможешь ли ты исполнить волю учителя? – с неожиданной серьёзностью спросил его немолодой соученик. – Возродишь ли ты нашу секту?

– Не знаю, – подумав, ответил юноша. – Быть может, да. Быть может, мои кости сгниют где-то на обочине. Но я знаю одно: учитель спас мне жизнь, и подарил… свободу, – он удивлённо улыбнулся своим словам, облекшим плотью то неясное чувство, что пробуждало в нем радость и довольство с того самого момента, как Уя-цзы передал ему силу.

– Уже много лет, моя жизнь не была полностью моей, – продолжил он, спеша выговориться, и выплеснуть давно копившиеся в нем чувства. Его новообретенный брат слушал серьезно и внимательно. – Она принадлежала моим родителям с их ожиданиями. Принадлежала нашей великой империи Сун. Принадлежала столичным экзаменаторам, и моим будущим чиновничьим обязанностям. Лишь самая ее малость принадлежала мне одному. Учитель не только спас меня от верной смерти, но и дал возможность свернуть с этого узкого пути. Сегодня, передо мной открыто множество дорог. Я могу, вместо столичного экзамена, пройти провинциальный, на воинского начальника – думаю, с моими знаниями и силой я легко получу звание ду-вэя, и займу должность командующего в одном из пограничных полков. Я могу осесть в каком-нибудь городке, поклониться местным старшим, и начать восстанавливать нашу секту, набирая учеников. Могу не оставлять чиновничьей стези, если захочу. А могу и вовсе пуститься в беззаботное странствие по рекам и озёрам, – он широко улыбнулся. – Вчера, мудрец Уя-цзы вернул мне жизнь дважды, и я все силы приложу к тому, чтобы отплатить ему за это великое благодеяние.

– Замечательный ответ, Шэчи, – Су Синхэ отвёл взгляд в сторону, пряча предательски блеснувшие влагой глаза. – Отвечу же и я тебе. Уже долго я жил в ожидании смертей – моей, учителя, моих учеников… Дин Чуньцю никогда не оставил бы нас в покое, и рано или поздно пришел бы за нашими жизнями. Я жил в ожидании разочарования – избранник учителя мог оказаться корыстным мерзавцем, неумелым глупцом, или, что хуже, попытался бы отвергнуть дар учителя после его получения. В мире не так уж много достойных людей, готовых бросить свою прежнюю жизнь ради чужого долга мести. В эти два дня, ты подарил мне надежду. Ты умен, прилежен, и не лишён чести. Пусть легкомыслие молодости порой толкает тебя на странные поступки… а иной раз, и вовсе, с обрыва, – он насмешливо ухмыльнулся, – ты не только способен, но и искренне хочешь исполнить наказы нашего учителя. Ты уже оказал секте Сяояо услугу, не став отнимать жизнь Уя-цзы ради лишней толики силы. Я верю – тебе будет сопутствовать успех, и эта вера словно сбрасывает с моих плеч прожитые годы, наполняя мое сердце радостью.

– Я не подведу, ни тебя, ни учителя, – серьезно ответил юноша, и озадаченно нахмурился, припомнив самое начало речи Синхэ:

– Постой-ка, братец, твои ученики? У меня уже есть младшие?

– Есть, – степенно кивнул тот. – И любой из них старше тебя по возрасту, – самая малая тень насмешки промелькнула в его глазах. – Они скрывают свою принадлежность к секте Сяояо, и называют себя Восемь Друзей из Ханьгу, в честь перевала Ханьгугуань, где я учил их. Каждый из них посвятил свою жизнь одному из восьми искусств – великой четверке, ремеслу, врачеванию, опере, и цветоводству. Они не очень-то известны на реках и озерах, за исключением Сюэ Мухуа, целителя по прозвищу Соперник Яньло. Я не учил их боевым искусствам, и лишь поэтому, мерзавец Дин Чуньцю до сих пор не начал на них охоту.

– После того, как я избавлю нашу секту от всяких дурных последышей, нужно будет разыскать их, и вернуть сюда, – задумчиво протянул Инь Шэчи. – Мои достойные младшие, без сомнения, помогут возрождению секты Сяояо. Да, братец, отчего и ты, и учитель столь много значения придаете изящным искусствам? Мудрец Уя-цзы вытянул из меня все мои знания Четырех Искусств, прежде чем заговорить об ученичестве.

– Это – один из столпов учения нашей секты, – задумчиво ответил Су Синхэ. – Ее основатель, мудрец Сяояо-цзы, установил правило, согласно которому все ученики секты Сяояо обязаны совершенствоваться в изящных искусствах, а ее глава и вовсе обязан быть лучшим в них. Согласно заветам основателя, лишь тот достоин тайных знаний, дарующих истинное могущество, кто обладает живым умом и способностью чувствовать красоту.

– В таком случае, мне предстоит много работы – мои скромные умения никак не превосходят навыки самого Многомудрого Господина, – с намеком посмотрел на старшего товарища Шэчи.

– Ты уже наследник, – пожал плечами Синхэ. – И мог бы стать главой еще вчера, не откажись ты от кольца. В нашем бедственном положении, излишнее следование правилам принесет лишь вред.

– Бедственное положение не продлится вечно, – возразил юноша. – Что за главой я буду, если нарушу заветы основателя? Нет уж, братец, я обязательно тебя превзойду, хоть и нескоро.

– Я с радостью помогу тебе в этом, когда придет время, – довольно ответил его немолодой соученик. – Как-никак, учитель уже поручил мне твое образование.

– Верно, – согласно кивнул Инь Шэчи. – А пока, расскажи мне о Дин Чуньцю, старший. Какими навыками он обладает? Мне нужно знать как можно больше о моем враге.

– Он всегда жаждал силы, и ничем не брезговал для ее получения, – лицо Су Синхэ напряглось, а седые брови – нахмурились. – Чуньцю предпочитает сражаться без оружия, и мастерски освоил Ладонь Сяояо. Также, мне известно, что он практикует запретное искусство Ядовитой Ладони. Этот мерзкий навык не нуждается в каком-то глубоком понимании сути вещей, или же упорных тренировках, – он брезгливо скривился, – лишь в людских жизнях, и ядовитых тварях. Нет нужды описывать его отвратительную практику, но я расскажу все, что мне известно о его возможностях. Ядовитая Ладонь делает своего практика неуязвимым для отравы, и позволяет ему превращать свою внутреннюю энергию в ужасный яд. Касание Ядовитой Ладони смертоносно, а техники ци могут отравить издалека. Я знаю лишь об одном недостатке этого искусства – его приемы не очень-то быстры. Выполнение любого из них требует времени, – Шэчи сосредоточенно кивнул, запоминая сказанное.