Текст книги "Восемь Драконов и Серебряная Змея (СИ)"
Автор книги: Yevhen Chepurnyy
сообщить о нарушении
Текущая страница: 42 (всего у книги 62 страниц)
Чжун Лин, видя, как теснит ее мать воин с топором, решительно двинулась к сражающимся, твердо намеренная помочь родительнице. Ясные очи девушки горели негодованием – мерзавцы, ворвавшиеся в обеденную залу, испортили замечательный семейный вечер, и хотели навредить ее родным! Дочь Дуань Чжэнчуня совершенно не собиралась этого позволять.
– Лин-эр! – закричала Гань Баобао, заметив приближающуюся дочь. – Не лезь! Они слишком опасны!
Отвлечение от боя сыграло с ней злую шутку – противник женщины мощным ударом пробил ее защиту, ослабленную усталостью и рассеянным вниманием, и лезвие топора пало вниз, сверкнув стальным отсветом близкой смерти. Гань Баобао удалось уклониться отчаянным прыжком, и вместо того, чтобы отсечь ее правую руку, лезвие топора прочертило длинную кровавую полосу на ее груди. Охнув от боли, женщина споткнулась и повалилась на пол, а ее противник, довольно взревев, шагнул следом, вскидывая оружие.
– Мама! – испуганно охнула Чжун Лин, но страх недолго продержался на ее лице, мигом вытесненный злостью.
– Вперёд! – звонко воскликнула девушка, указывая на ученика Синсю, намеренного зарубить ее мать.
Повинуясь ее команде, с руки девушки прянула белая молния, ударившая злодея с топором точно в горло. Тот испуганно завизжал, и, выронив оружие, попытался зажать кровавую рану, вскрывшую жилу жизни на его шее. Из-под пальцев ученика Дин Чуньцю бурно хлестала кровь, а по его коже, исходя из ранения, расползалась мертвенная синева. Он не успел истечь кровью – яд убил воина секты Синсю раньше, чем его сердце сделало четыре удара. Глаза юноши закатились, белея на посиневшем лице, и мертвое тело неудачливого бойца, попробовавшего яда Молниеносной Ласки, упало навзничь.
Пушистый зверёк, за милым и безобидным обликом скрывавший редкую смертоносность, не собирался останавливаться. Питомец Чжун Лин давно привык к запаху обеих ее тетушек, и, конечно же, матери, а вот напавших на них юнцов он знать не знал, и ничуть не собирался щадить. Пробежав по руке одного из противников Дао Байфэн, ласка мимоходом погрузила клыки в его плечо. Затем, ловким прыжком перескочив на голову второго, она вцепилась воину Синсю в лицо. Оба юноши дико завопили от боли, причиняемой им ядом и зубами животного, но их страдания быстро прервались – жена Дуань Чжэнчуня не упустила своего шанса. Широко размахнувшись, женщина ударила из-за головы, и белоснежный конский волос ее плети окрасился алым – хлещущая атака оружия Дао Байфэн рассекла глотки обоим ученикам Дин Чуньцю.
Тем временем, Цинь Хунмянь поспешно отступала – удачный удар Небесного Волка отсушил ей руку, и пальцы женщины разжались, выпуская рукоять верного клинка. Потеряв один из коротких мечей, она все реже успевала защищаться от атак ловкого и быстрого противника, вынужденно терпя болезненные удары. Напыщенное название боевого искусства ее противника – Ладони Сокрушения Костей, – вовсе не было преувеличением: левое плечо Хунмянь, принявшее на себя тот злосчастный удар, неприятно похрустывало.
Когда ее противник, легко сбив ладонью в сторону выпад короткого меча, ударил в ответ, и его кулак, преодолев неуклюжий блок поврежденной рукой, врезался в грудь женщины, вышибив из нее дух, поверженная наземь Цинь Хунмянь на мгновение потеряла надежду. Но вдруг, торжествующий оскал пропал с лица ее противника, и Небесный Волк резво обернулся к некоей невидимой для женщины опасности. Он успел вскинуть руки в защитном движении, но эта расторопность не принесла пользы, чему был свидетельством раздавшийся крик боли.
Когда Хунмянь вернула себе способность дышать, а темные пятна прекратили плавать перед ее глазами, взгляду женщины предстал ее противник, широко раскрытыми глазами пялящийся на кисть своей правой руки. Кожа вокруг небольшой ранки на тыльной стороне ладони юноши медленно покрывалась нездоровой синевой. Глядя на следы отравления обезумевшим взглядом, Небесный Волк подхватил с пола топор своего павшего собрата, и с диким криком отсек поражённую ядом конечность по локоть. Орошая доски пола алой кровью, и всхлипывая от боли, ранее самоуверенный воин со всех ног бросился к одному из окон, и, выпрыгнув наружу, пропал из виду.
* * *
Середина обеденного зала словно превратилась в поле боя небесных лучников, неустанно осыпающих друг друга стрелами из чистого света – там сошлись в бою четверо мастеров родственных пальцевых техник. Ярость и жажда мести придали Дуань Яньцину сил – старец в медной маске обрушил на троицу своих дальних родственников слепящую лавину сгустков ци, ни на мгновение не ослабляя натиск. Е Эрнян также не сидела без дела, отвлекая то одного, то другого из противников своего старшего. Дуань Чжэнмину и его брату уже не раз приходилось упреждать ее самоубийственные атаки с младенцем наперевес точными ударами техник Одного Ян, нацеленными в ноги.
Правитель и наследный принц Да Ли по-прежнему не атаковали в полную силу, и даже пытались заговорить со своим блудным родичем, но тот отвечал лишь ругательствами, либо же и вовсе презрительным молчанием. Жалость к Дуань Яньцину ослабляла атаки государя и его брата, и заставляла их сдерживать смертельные удары, сводя на нет их усилия по обезвреживанию Переполненного Злом.
Дуань Юй, напротив, изо всех сил пытался сразить врага, но тут уже сказывался недостаток опыта юного далисца, и его пренебрежение тренировками – как в техниках внутренней энергии, так и в боевом искусстве. Дуань Яньцин либо уклонялся от сияющих лучей Божественного Меча Шести Меридианов, либо принимал их на защитную технику, кое-как сдерживая и отклоняя всесокрушающие клинки света выплесками ци.
– Дуань Юй! – неожиданно воскликнула Ван Юйянь, все это время наблюдавшая за битвой. – В защите старца есть прореха, со стороны…
Она не смогла заговорить – Дуань Яньцин отвлекся на нее всего на миг, метнув в девушку один-единственный сгусток ци, но дочери госпожи Ван хватило его с лихвой. Не знающая боевых искусств девушка рухнула бездыханной, недвижно распростершись на полу.
– Юйянь! – бешено заорал Дуань Юй! – Нет! Нет, нет, нет!
Багровая пелена заволокла глаза юноши, и кровь вскипела в его жилах. Раскаленное острие осознания гибели любимой насквозь пронзило сердце Дуань Юя, наполнив его пылающей жаждой мести. Он бросился на своего врага, ведомый лишь одним – желанием убивать. Его атака не была безрассудной – юный далисец прекрасно помнил те поражения, которых стоило ему безрассудство. Сегодня, он впервые в жизни осознанно собирался убить врага – не прогнать, не победить, и не наказать в порыве гнева, но уничтожить, без капли жалости и сомнения.
– Убийца! – вскричал юноша. Его обычно добродушное лицо исказилось, обратившись маской дикой ярости. – Проклятый выродок! Дурная кровь! Тварь! Нелюдь!
Пламенная туча заполнила легкие Дуань Юя, полыхнув взрывом, и сжавшись в жгучую каплю лавы. Этот стремительный сгусток силы прокатился по левой руке юноши, и выплеснулся из большого пальца, уложенного на сжатый кулак. Меч Тайин врезался в защиту Дуань Яньцина, подобно тому, как тяжелый прямой меч врубается в деревянный щит пехотинца, и раскалывает его пополам. Защитная техника старца в маске подалась, утратив свою непоколебимую надежность.
– Сколько раз ты пытался убить моего отца⁈ – кричал юный далисец, не ослабляя нажим. – Два, три, больше⁈ Я уже утратил счет!
Словно третий глаз открылся над правой бровью юноши, пылая обжигающим светом. Эта жгучая вспышка ухнула вниз, к шее, обогнув мочку уха, и скользнула еще ниже, внутрь груди, наполнив нутро Дуань Юя теплом. Оттуда, сгусток ци прокатился по правой руке, к безымянному пальцу, и рванулся наружу быстрым, неостановимым огненным клинком Меча Шаоян, что превратил защиту врага в ничто. Дуань Яньцин, отталкиваясь костылями, поспешно выскользнул из-под разрушительного натиска враждебной ци, что едва не превратила его в обожженный труп.
– Ты хотел принудить меня обесчестить сестрицу Лин, безумный ублюдок! – проорал юноша. – Осталось ли в тебе хоть что-то от человека⁈
Две маленькие звезды, сияющие ледяным жаром, одновременно зародились в горле и груди Дуань Юя. Обжигающая сила, что составляла их суть, прокатилась морозной волной по левой руке юноши, исторгнув из его указательного пальца стремительную, тонкую иглу Меча Янъин, и тут же, следом за ней, плотное, едва ли не вещественное острие Меча Цзюэинь, порожденное средним пальцем, и прошившее воздух быстрее стрелы. Дуань Яньцин, безмолвно распахнув рот, скривился в гримасе боли – оба сгустка ци вонзились в его левое плечо, заставив руку старца в маске бессильно повиснуть, роняя костыль. Судорожно сжав древко второго, он применил технику шагов, отчаянно пытаясь уйти от неминуемой смерти.
– Ты привел мерзавца и разбойника Дин Чуньцю убивать моего дядю, тварь! – не прекращал свои яростные обвинения юный далисец. – Ты, падаль, сговариваешься с отбросами против собственной семьи! Жаль, что бунтовщики убили твоего отца, а не тебя!
На сей раз, болезненные ощущения собирающейся для удара ци остались незамеченными Дуань Юем – его сердце и без того было переполнено болью искреннего горя, и тонкий луч Меча Шаоинь, сорвавшийся с его левого мизинца, ощутился им не сильнее комариного укуса. Дуань Яньцин не смог бы сказать того же – режущий свет пальцевой техники просек его правое плечо, распахав кожу и мышцы, и заставив выпустить костыль из рук. Старец неуклюже зашатался – искалеченные ноги с трудом поддерживали его тело.
– И наконец, твое последнее деяние, – произнес Дуань Юй почти спокойно. – То, что заслуживает безжалостной казни. Ты убил мою любимую, мою Ван Юйянь. За это, ты сгоришь в Диюе, нелюдь.
Лютый, испепеляющий жар зародился в животе юноши, у самого пупка, и прянул вверх быстрой молнией. Обвившись вокруг его правой руки колючей цепью, источающей смертный хлад, поток мощи ринулся наружу сквозь мизинец, сжавшись в тончайшую нить смертоносного луча. Сокрушительный удар Меча Тайян уже готов был прервать жизнь Дуань Яньцина; еще миг, и ничто не спасло бы седую голову старца в маске от разделения ровно пополам, как громкий возглас привлек внимание Дуань Юя, заставив его отвернуться от своей жертвы.
– Юй-эр! – крик Дао Байфэн был до странного напуганным. – Не убивай его! Юйянь жива!
Юноша резко развернулся на месте, забыв обо всем на свете, кроме последних слов матери. Всеразрушающая ци пальцевой техники рассеялась, почти не причинив вреда – лишь кусочек медной маски Переполненного Злом зазвенел по полу, да одинокая капля крови лениво прокатилась по щеке Дуань Яньцина. Дуань Юй со всех ног бросился к лежащей на полу девушке, чью голову поддерживала Дао Байфэн, и рухнул перед ней на колени. Кровавый туман, объявший разум юноши, быстро рассеивался под взглядом карих глаз той, что была для него дороже всего на свете, взглядом осознанным и обеспокоенным. Слезы радости и облегчения потекли по щекам Дуань Юя, смывая остатки боевого безумия.
Этого отвлечения Е Эрнян хватило, чтобы придти на помощь своему старшему. Она метнулась к раненому Дуань Яньцину быстрее ветра, одновременно освобождая руки. Последнее она сделала способом, что приличествовал ее дурной славе, и прозвищу «Способная на Любое Злодеяние» – метнув удерживаемого ей младенца в сторону государя Да Ли, и его брата. Точно между ними.
Дуань Чжэнчунь успел первым, встав на пути ребенка, истошно кричащего в полете. Поймав дитя, он медленно упал на спину, в попытке как можно больше смягчить столкновение. Лицо наследного принца болезненно скривилось от удара спиной о жесткие доски пола, но тут же наполнилось облегчением – орущий младенец в его руках громко всхлипнул еще пару раз, и затих. Внимание малыша привлекла ухоженная бородка Чжэнчуня, в которую он не замедлил вцепиться не по-детски крепкой ручонкой. Лицо принца вновь исказилось в гримасе боли, что нехотя сменилась вымученной улыбкой. Чжэнмин сочувственно усмехнулся, помогая брату встать.
Когда оба царственных далисца отвлеклись от ребенка, и огляделись в поисках двоих из Четырех Злодеев, тех уже и след простыл.
* * *
Пламенный цветок взрыва полыхнул навстречу Инь Шэчи и Му Ваньцин, стоило им покинуть обеденную залу через окно, преследуя врага. Огненное облако необычного сине-зеленого цвета нахлынуло на юношу и девушку, стремясь объять и испепелить. Их фигуры, вместе с оконным проемом, полностью скрылись в зеленоватой вспышке, но совсем ненадолго – миг, и волна света разметала странное пламя, позволяя молодой паре выскользнуть наружу. Выскользнуть вверх и в сторону – Шэчи, пробивший дорогу рукопашной техникой, не желал подставляться под возможную атаку невидимого врага.
Она, эта атака, все же случилась – едва лишь юноша и девушка покинули облако зеленого огня, на них обрушилась целая россыпь сгустков ци. Дин Чуньцю, невесомой тенью скользя по верхушкам садовых деревьев, посылал в молодую пару одну технику Ладони Сяояо за другой. Самодовольство ушло с лица Старика Синсю, сменившись злой сосредоточенностью – первый удар Шэчи и Ваньцин, едва не доставший его, заставил старца в перьях отнестись к настойчивой парочке серьезно. Не намеренный больше подставляться под их мечи, Дин Чуньцю вовсю пытался подавить юношу и девушку непрерывным градом атак с расстояния.
Инь Шэчи, стиснув зубы, ответил на слепящий вал сгустков ци своими техниками, кое-как сбивая атаки врага в сторону. Разница в освоении Ладони Сяояо двумя противниками стала заметна сразу же – глава секты Синсю бил много чаще и мощнее, тратя меньше сил на каждый удар, и с небрежной легкостью применяя продвинутые формы стиля. Использование ими одного и того же боевого искусства не осталось незамеченным Дин Чуньцю.
– Еще один вор знаний моей секты, – сердито нахмурив седые брови, проговорил он, не прекращая осыпать Шэчи и Ваньцин ударами техник. – Сейчас же прекрати сопротивляться, поклонись мне, и прими заслуженное наказание, негодный мальчишка.
– Я… поклонюсь… твоему трупу, – выдавил юноша, закрывая собой жену, и с трудом отбиваясь от вражеского навала. – Когда… похороню его.
Старик Синсю зло оскалился на эту дерзость, но не успел ничего сказать – его противники, до сих пор сидевшие в глухой обороне, нанесли ответный удар, и удар опасный. Му Ваньцин положила правую руку на плечо мужа, и ее наручный стреломет поочередно выплюнул оба снаряда. Стальные стрелки с тонким свистом прошили воздух, целя в грудь Дин Чуньцю, и тот, испуганно округлив глаза, сорвался с места, старательно уклоняясь. Техника шагов перенесла его сухощавую фигуру на крону соседнего дерева, и запоздавшая на краткий миг отравленная игла с тонким звоном отскочила от древесной коры. Вторая прошила листву, и, растратив смертоносную скорость, бессильно клюнула землю – старец в перьях ушел от атаки, невесомой пушинкой соскользнув вниз. Тут-то его и настигли клинки Шэчи и Ваньцин.
На сей раз, юноша и девушка применили пятую форму Семи Мечей Привязанности, норовя достать врага и на земле, и в воздухе. Му Ваньцин, с помощью Шэчи воспарив, точно птица, угрожала старцу в перьях мечом с высоты человеческого роста. Клинок ее мужа, стелящегося у самой земли в быстром беге, целил в ноги и живот Старика Синсю.
Издав напуганный возглас, Дин Чуньцю вознесся высоко в небеса диким прыжком, уклонившись от обоих ударов в самый последний миг. Едва его ноги оторвались от земли, старец в перьях свел ладони вместе, и воздух перед ним полыхнул зеленым пламенем. Словно разъяренный дракон отверз свою пасть, стремясь испепелить все вокруг, настолько мощный и жаркий сноп пламени извергся из меридианов Старика Синсю, в попытке отвратить Шэчи и Ваньцин от преследования. Те не отсупились, и даже не особо замедлили свой стремительный бросок – Инь Шэчи вновь пробил огненное облако техникой Ладони Сяояо, открывая путь себе и жене. Мгновением спустя, случилось давно ожидаемое – Дин Чуньцю не сумел вовремя преодолеть очередное препятствие. Небольшая роща грушевых деревьев, гостеприимно раскинувшая ветвистые объятия, и блестящая на ярком солнце нарядной зеленой листвой и округлыми золотыми боками созревших плодов, стала сегодня не местом отдохновения, но опасной ловушкой. Все мастерство Старика Синсю в техниках шагов не позволяло ему ни вовремя вспрыгнуть на кроны деревьев, ни достаточно быстро пробежать меж густо посаженных стволов – слишком большую скорость он взял, и слишком пологим был его полет, выносящий старца к самой кромке рощи.
– Четвертая! – со злым предвкушением вскричал Инь Шэчи. Не медля ни мгновения, он взялся за рукоять меча обеими руками, и обрушил на врага мощный удар сверху вниз.
Му Ваньцин поддержала мужа каскадом быстрых уколов и коротких режущих ударов. Ее меч плясал сотней атакующих змей, окружая Дин Чуньцю сетью стальных взблесков, и угрожая ему за малым не отовсюду. В первые же мгновения этого молниеносного шквала атак, халат Старца Синсю обзавелся множеством прорех, и часть из них окрасилась кровью.
В противоположность скоростному натиску девушки, каждый удар меча Инь Шэчи был смертельным, или, самое меньшее, калечащим. Драгоценный клинок юноши с шипением пластал воздух, стремясь развалить туловище врага пополам, отсечь конечности, или же срубить голову. Крепко удерживаемый обеими руками Шэчи за длинную рукоятку, его меч падал с неотвратимостью тяжелого клинка палача, и мощью, что, казалось, способна была расколоть гору.
Прижатый к древесной стене Дин Чуньцю был вынужден обороняться – уклоняясь от сокрушительных ударов Инь Шэчи, он отбивал многочисленные выпады Му Ваньцин спешно выхваченным из-за пояса даосским веером. Ни старец в перьях, ни наседающая на него молодая пара не прекращали двигаться – Старик Синсю пытался выскользнуть из ловушки, не дающей ему уйти техниками шагов, а Шэчи и Ваньцин неустанно его преследовали.
На волосок разминувшись с очередным тяжелым, но не очень-то быстрым ударом юного воина, Дин Чуньцю вскинул веер навстречу короткому уколу меча Ваньцин. Старец в перьях приободрился – ему понемногу удалось приноровиться к слаженным, но очень уж однообразным атакам молодой пары; к тому же, край фруктовой посадки виднелся в нескольких шагах впереди. Именно в этот миг и раскрылась коварная суть четвертой формы Семи Мечей Привязанности.
Вместо быстрого и легкого колющего выпада, клинок Му Ваньцин вознесся ввысь, и девушка с неожиданной силой рубанула наискось, из-за головы. Инь Шэчи не стал отводить свой меч для очередного богатырского замаха, вместо этого выбросив его вперед в молниеносном выпаде.
Бурые гусиные перья даосского веера Дин Чуньцю, кружась, опадали на землю, безнадежно опаздывая за отлетевшим в сторону обрубком ручки, россыпью кровавых брызг, и лоскутком кожи Старика Синсю. Халат последнего вновь окрасился алым, но много щедрее, чем раньше – в этот раз, меч Шэчи испил крови врага полной пядью острия.
Юноша и девушка не ослабляли свой дружный натиск, но все былое однообразие их атак исчезло без следа. Манеры боя Шэчи и Ваньцин то и дело сменялись, становясь то быстрыми и легкими, то мощными и сокрушительными, но неизменно оставаясь противоположными друг другу. Четвертая форма Семи Мечей Привязанности, Меч Разногласий, вопреки названию, требовала от своих практиков полного взаимопонимания. Его у молодой пары всегда было в достатке.
Атаки юноши и девушки, изменчивые, словно блики на воде, и коварные, словно змея в траве, снова и снова достигали цели, уязвляя и раня Старца Синсю. Чувствуя, как его меч в очередной раз без труда просекает шелк халата, и впивается в тело врага, Шэчи издал торжествующий крик, полный предчувствия близкой победы. Словно в ответ на этот кровожадный вопль, Дин Чуньцю тоскливо завыл, словно загнанный волк. Его руки вдруг метнулись к вороту халата, и вырвали оттуда сразу два пучка украшающих его перьев.
– Шестая! – дружно завопили Шэчи и Ваньцин – предчувствие неладного пронзило обоих морозным уколом.
Они успели вовремя – перья, каждое из которых блестело стальной иглой отравленного жала, были брошены с необычайными силой и точностью, и их полет неминуемо окончился бы смертью кого-то из молодой пары воинов, а то и преждевременной кончиной обоих, если бы не самая необычная из форм их парного боевого искусства. Именуемая Мечом Расставаний, она показалась бы малополезной многим неопытным воинам – ее единственным, но крайне весомым недостатком было полное отсутствие атакующих приемов. Однако же, для защиты от тайного оружия, стрел, и вражеских клинков, ее пользу трудно было переоценить.
Мечи молодой пары встретили все до единого снаряды, брошенные Дин Чуньцю, скоропостижно прервав их хищный полет. Старик Синсю, словно не веря в постигшую его неудачу, продолжал метать свое необычное тайное оружие, снова и снова. Безуспешно: клинки юных супругов прикрывали юношу и девушку не хуже тяжелых осадных щитов. Истекающие отравой стальные жала бессильно звенели, встречаясь со сталью же, и разлетаясь куда угодно, но не в сторону Шэчи и Ваньцин.
Отправив в сторону молодой пары последнюю горсть метательных игл, Дин Чуньцю расплылся в гнусной улыбочке, и вскинул ладони в направлении противников. В этот раз, его меридианы породили не рукопашную технику, и не сине-зеленое пламя, но нечто совершенно новое. Едва заметная дымка вспухла вокруг рук старца туманным облаком, надвигаясь на юных воинов.
– Назад! – не своим голосом закричал Инь Шэчи.
Ухватив жену за талию, он прыгнул спиной вперед, напрягая меридианы в исполнении техники шагов. Его свободная рука посылала в сторону зыбкой пелены одну технику Ладони Сяояо за другой. Шэчи узнал странный прием Старика Синсю, некогда описанный ему Су Синхэ. По всей видимости, наряду с применением тайного оружия, Дин Чуньцю готовил атаку самым коварным и жестоким стилем из его арсенала – Ядовитой Ладонью. Отравой, порожденной ци, и не имеющей противоядия.
Поспешное отступление Инь Шэчи возымело действие, как и непрерывный обстрел техниками ци – ядовитый дым остановил свое неспешное продвижение, замерев между молодой парой и их врагом стеной зыбкого марева. Старик Синсю, видя замешательство своих противников, издал надтреснутый хохоток.
– Вы – не ровня мне, гадкие детишки, – ехидно протянул он. – Истинный уровень моих умений вам даже и не осознать толком. Но ничего, – он вновь поднял ладони, на что Шэчи невольно напрягся. – Сегодня, я открою вам глаза…
Внезапно, Дин Чуньцю резко осекся, и недовольно поглядел за спины юноши и девушки. Бросив быстрый взгляд через плечо, Инь Шэчи заметил спешащих на помощь старших Дуаней – как юноша с облегчением отметил, целых и невредимых.
Дребезжащий смех Старого Чудака с Озера Синсю вновь раскатился над садом царского дворца. Миг спустя, Дин Чуньцю вознесся ввысь резким прыжком, и в считанные мгновения исчез вдали.
– Стой, трусливая тварь! – заорал Инь Шэчи, вскинув меч. – Не смей убегать! Стой, жалкое ничтожество! – он дернулся было следом, но легшая на его плечо рука жены остановила юношу.
– Не нужно, Шэчи, – утомленно промолвила Му Ваньцин. – Я же вижу, ты устал не меньше меня. Даже если мы и догоним мерзкого старикашку, то не сможем дать ему бой – сил не останется, – юноша раздосадованно ругнулся, и сплюнул на землю.
– Вы в порядке, дети? – обеспокоенно спросил подбежавший ближе Дуань Чжэнмин. Его брат, тяжело дыша, согнулся пополам – силы Дуань Чжэнчуня явно были на исходе. Государь Да Ли также выглядел бледным и утомленным.
– Старик Синсю не успел вам навредить? – продолжил взволнованные расспросы Чжэнмин.
– Мы целы, дядюшка, – отозвалась Ваньцин. – И даже смогли ранить злодея…
– Мы смогли слишком мало! – ожесточенно прокричал Инь Шэчи. – Трусливый выродок ушел живым и почти невредимым! – отбросив в сторону меч, он вцепился в волосы, с отчаянием глядя в небесную высь.
– Живьем бы съел проклятого предателя! – прорычал-простонал юноша. – Почему, почему я так слаб и неумел⁈ Я держал жизнь врага в моих руках, и она ускользнула сквозь пальцы!..
– Шэчи! Очнись! – звонко и требовательно воскликнула Му Ваньцин, и, крепко сжав плечи мужа, встряхнула его так, что челюсти юноши сомкнулись с глухим стуком.
– Мы победили врага, и заставили его бежать без оглядки, – не терпящим прекословия тоном продолжала девушка, – А еще, мы узнали многое о его навыках. В следующую нашу встречу, мы будем готовы ко всем подлым трюкам этого мерзавца. Его жизнь висит на волоске, который вот-вот оборвется. Даже и не думай корить себя за его побег, слышишь? – Ваньцин вновь с силой встряхнула юношу. Мутные глаза Шэчи прояснились, и он тяжело вздохнул.
– Ты права, жена моя, – тусклым голосом протянул он. – Терпение – величайшая из добродетелей. Просто…
– Я понимаю, – прервала мужа Му Ваньцин, отпуская его плечи. – Я все понимаю. Не растравляй себя, ладно? Мы обязательно отыщем старого труса, и отрежем его седую башку, обещаю, – Инь Шэчи с вымученной улыбкой потер лицо ладонями.
– Все ли живы, государь? – спросил он. – Есть ли раненые?
– Ранены все, кроме меня, брата, Юй-эра, и Лин-эр, – с тенью недовольства в голосе ответил Дуань Чжэнмин. – Сегодня, семья Дуань прошла по лезвию меча. Хорошо, что вы с Цин-эр взяли на себя Старика Синсю – помогай он своим ученикам, и победу праздновали бы враги, а не мы.
– Все? – озабоченно нахмурился Инь Шэчи. – Сестрица Юйянь тоже? – Дуань Чжэнчунь, успевший чуть отдышаться, мрачно кивнул.
– Янь-эр чудом выжила, – устало промолвил он. – Техника Дуань Яньцина разминулась с ее сердцем на какие-то несколько фэней[4]. Хвала великому небу за его милость – не знаю, как бы я пережил смерть еще одной дочери, – Шэчи поглядел на тестя с искренним сочувствием.
– Нужно позаботиться о родне, – твердо промолвил он. – И о господине Гу с братьями. Моя целительская техника может помочь, – он решительно развернулся в сторону дворца.
– Подбери меч, дурень, – раздраженно бросила ему Ваньцин. – Ты же не хочешь, чтобы твое драгоценное оружие стащил какой-нибудь вороватый служка? – Инь Шэчи, смущенно улыбнувшись, поспешно вернулся за брошенным клинком.
* * *
«Мы проиграли,» голос Дуань Яньцина звучал погребальным набатом. «Твои ученики, Дин Чуньцю, оказались неспособны справиться даже с девками Дуань Чжэнчуня. Я и не представляю, чем был занят ты сам, бесполезное ничтожество.»
– Уж кто бы говорил, – сварливость тона Старика Синсю была изрядно подточена усталостью – бой с Инь Шэчи и Му Ваньцин стоил ему многих сил. – Проиграть Дуань Юю, тому самому «неопытному мальчишке», которого ты с такой легкостью взял в плен! – Дин Чуньцю с показным раздражением сплюнул под ноги.
«Тебя и вовсе одолели двое жалких юнцов,» злобно рыкнул старший из Четырех Злодеев. «Каково это – проиграть безвестным недоучкам?»
– Да будет тебе известно, я, в отличие от тебя, не проиграл своего поединка, – недовольно отозвался Старик Синсю. – Проиграли все остальные. Я не могу сражаться один против всех твоих врагов! Если ты рассчитывал именно на это, я серьезно ошибся с нашим союзом, – Дуань Яньцин ответил угрюмым молчанием.
«Прихвостни Дуаней оказались слишком сильны и умелы,» наконец, заговорил он, без былого обвиняющего тона. «Нужно собрать побольше сил, и попытаться снова. Книги о военных искусствах говорят – нападай, когда враг не ждет. Вся проклятая семейка выплодков Дуань Ляньи ранена и истощена, как и их прихлебатели. Напади мы сейчас, и нам будет сопутствовать успех.»
– Мы – это кто? – устало спросил глава секты Синсю. – Все мои лучшие ученики – мертвы. Никто из тех, что остались, не продержится против того же Дуань Чжэнчуня и пары мгновений. Мы оба ранены и утомлены, да как бы не сильнее Дуаней и их присных. Мне некого больше вести на смерть ради твоей мести, – Дуань Яньцин недовольно сжал губы, но ничего не ответил.
– Я согласился с твоим требованием начать наши совместные дела с убийства царской семьи Да Ли, – холодно продолжил Дин Чуньцю. – Из-за этого, самые умелые и талантливые из моих учеников лишились жизни. Я не желаю и дальше лить кровь секты Синсю на мечи Дуаней. Нам и моим младшим нужно стать сильнее, прежде чем задумываться о мести.
«Хранилища знаний,» в гулком голосе первого из Четырех Злодеев прозвучала задумчивость. «Пожалуй, ты прав, Старик Синсю – будет разумным усилиться с помощью тайных техник и стилей.»
– Я рад, что вы, наконец, увидели разумность моих скромных просьб, господин Дуань, – устало съязвил Дин Чуньцю. – Нам лучше отправиться немедленно, и исцелить свои раны в пути. Я захватил с собой немного лекарств, а недостающее нам предоставят аптеки и лавки, – на морщинистом лице старца промелькнула недобрая улыбка.
«Отправиться куда?» вопрос Дуань Яньцина был почти спокойным. «Все три наши цели хорошо защищены. Пытаться ограбить их без хорошо продуманного плана – верная смерть.»
– О, насчет этого, у меня есть кое-какие мысли, – чуть приободрился Старик Синсю. – Надеюсь, вы не откажетесь выслушать их, – его собеседник равнодушно кивнул.
– Северный Шаолинь – настоящая крепость, с сильным гарнизоном из умелых монахов, могучими командирами – старшими наставниками, – и крепкими стенами. Атаковать его – дело для армии, а не троих воинов, неважно, насколько умелых. Одолжить что-то в их хранилище знаний можно, лишь пробравшись в него тайно, но даже для мастера боевых искусств подобная затея весьма опасна. Будет разумным оставить Шаолинь напоследок, – Дин Чуньцю говорил уверенно и четко – заметно было, что старый злодей не раз обдумывал способы добраться до вожделенных техник шаолиньских монахов.
– С обителями семей Ван и Мужун дело обстоит получше, – спокойно продолжил он. – Их охрана умела и многочисленна, но, все же, сильно уступает шаолиньской. И Нефритовая Пещера Ланхуань, и Хранилище Хуаньши надежно спрятаны от непосвященных, но, я думаю, эту задачу решить нетрудно – достаточно захватить пленных, и развязать им языки, – никто из тройки злодеев и глазом не моргнул на предложение пытать беззащитных людей.
– У Ласточкиного Гнезда, поместья Мужунов, есть одно важное преимущество перед обиталищем семьи Ван, – на лицо Старца Синсю понемногу вползла хитрая улыбка. – Большую часть времени, оно пустует, защищаемое лишь горсткой слуг. Глупый мальчишка Мужун Фу вечно шляется по дальним окраинам, путаясь со всякими чужеземными пройдохами, – Дин Чуньцю насмешливо скривился. – Этот самодовольный юнец возомнил себя неприкосновенным, стоило лишь ему обрести малую толику известности. Нам достаточно дождаться, пока он потащится на очередную бессмысленную прогулку, и все его сокровища станут нашими, – старец довольно захихикал. – А уж тогда… – он не договорил, с мечтательным видом прищелкнув языком.
