Текст книги "Восемь Драконов и Серебряная Змея (СИ)"

Автор книги: Yevhen Chepurnyy

сообщить о нарушении

Текущая страница: 54 (всего у книги 62 страниц)

– А ещё, племянник, если ты усядешься под факелом, то ночная тьма станет для тебя вдвое чернее, – с нарочитой серьёзностью добавил Ю Цзи. – И тогда, злобные кидани без труда подкрадутся к тебе, и… – он со стуком сомкнул челюсти, – … как откусят тебе голову! – среди солдат, расположившихся вокруг склада огневых припасов, раздались добродушные смешки. Факелы скудно освещали их пост, предусмотрительно установленные в высоких держателях на безопасном расстоянии от шатра с взрывоопасными ящиками и коробками; их неяркие огоньки плясали багровыми отсветами на доспехах панцирной пехоты, придавая им призрачный, колышущийся вид.

– Да ладно вам, дядя, – обиженно насупился юноша. – В сегодняшней битве, я сразил четырех киданей. Они – обычные люди из плоти и крови, только немного дикие. Им никак не получится ни откусить мне голову, ни даже пробраться мимо главного лагеря войск. Не знаю, зачем вообще нужен этот пост: здесь – самое безопасное место в округе…

– Смотрите! – внезапно закричал один из солдат, вскакивая на ноги, и указывая вдаль.

В его крике не было большой нужды – вспышку колоссального взрыва, полыхнувшего на горизонте, и без того заметили все. Мигом спустя, до оторопевших людей докатился его отзвук, подобный удару грома.

– Нет, – с неверящим видом пробормотал Ю Цзюй, и потянул из ножен саблю. – Не может быть… Враг здесь? Враг здесь! – прокричал он последние слова.

Словно в ответ на его вопль, из ночной тьмы со свистом вылетело нечто, и резануло по горлу одного из солдат. Тот, хрипя и захлебываясь кровью, неловко ссыпался на землю под лязг пластин брони. Двое его товарищей повалились следом за ним, застыв безжизненными грудами железа – едва заметная фигура, проскользнувшая мимо них, коснулась обоих солдат, и это мимолётное прикосновение забрало их жизни.

– Мужун Фу! – без труда распознал ночного злоумышленника Ю Цзюй. – Иди сюда, и отведай моей сабли, подлый предатель!

Они с братом вскинули щиты, и сдвинули их поближе, готовые встретить врага. Тот замер на недолгий миг, внимательно глядя на ощетинившихся сталью воинов. Его рука метнулась назад в неуловимом движении, ударив в лицо одного из солдат, но прежде, чем мертвое тело пехотинца упало на землю, Мужун Фу бросился вперёд, с немыслимой скоростью преодолев расстояние до двух братьев. Легко вспрыгнув на их щиты, он кувыркнулся в воздухе, пропустив под собой дружный сабельный удар обоих воинов, и взмахнул рукой с кажущейся лёгкостью. Невесомый, словно падающий лист, он опустился на ноги, завершая свой прыжок, а за него спиной, рухнули наземь два безжизненных тела. Наследник Мужунов бросил быстрый взгляд на младшего из семьи Ю, что судорожно сжимал в трясущихся руках щит и саблю – самые обычные и простые. Разочарованно скривившись, Мужун Фу одним длинным шагом достиг юного воина, и ударил, быстро и неотразимо. Ю Таньчжи не успел даже поднять свое оружие, когда сложенный веер вонзился ему в глаз, разбрызгивая кровь и белесую глазную жидкость. Юноша повалился навзничь, выпустив саблю и щит из бессильно разжавшихся рук.

Солдаты охраны не утратили присутствия духа от столь быстрой смерти шестерых. Повинуясь командному рыку младшего военачальника, они сомкнули ряды, и вскинули копья, пытаясь встретить ночного убийцу их остриями. Безуспешно: неуловимый воин легко вспрыгнул на древки их оружия, и пробежал по ним, раздавая режущие удары кромкой экрана веера. Все было кончено в считанные мгновения – добрая сталь и выучка не устояли перед нечеловеческой скоростью и умением могучего воина.

Мужун Фу безразлично отвернулся от своих жертв, снял с держателя один из факелов, и небрежным движением зашвырнул его в складскую палатку. Когда огонь, пожирающий ткань и дерево шатра, добрался до огненного зелья, и выпустил на волю его сокрушительную мощь в пламенном облаке взрыва, наследник семьи Мужун давно уже был на пути обратно, в лагерь своих союзников.

* * *

Незадолго до этого, словно врата в Диюй разверзлись под другим складом огневых припасов – неяркое зеленоватое пламя охватило охранников бушующим пожаром. Те, как простые солдаты, так и полдесятка даосов из секты Цюаньчжэнь, попадали без сил, и ни разу не шевельнулись, сжигаемые заживо. Пожрав человеческие тела, странный огонь перекинулся на шатер с огненным зельем, и вскоре, мощный взрыв сотряс ночь. Его причина так и осталась незамеченной, лишь едва уловимая взглядом тень промелькнула высоко в ночном небе.

* * *

– Все же, я думаю, что вы зря вызвались на эту докучную службу, учитель, – говорил статный юноша в черном халате седому мужчине, одетому сходным образом. – Не пристало человеку ваших умений и положения стоять на часах, словно новобранцу.

– Каждый из нас прибыл сюда помочь великой Сун, Яньчжи, – наставительно ответил его собеседник. – Ни в одном из видов этой помощи нет ничего зазорного. К тому же, из-за предательства Мужун Фу, моя секта Фуню не смогла покрыть себя славой в сегодняшнем бою. Нужно показать всем вольным странникам, что мы верны своему долгу подданных Сына Неба, и готовы защищать великую Сун даже таким скучным образом, – он искривил губы в насмешливой улыбке. На мгновение замолчав, он с недовольством добавил:

– Очень жаль, что остановить предателя попытались Серебряная Змея с женой, а не я, Кэ Байсуй! Уж я бы не дал уйти мерзавцу Мужуну!

– Вы считаете себя ровней лучшему воину юга, учитель? – с сомнением приподнял бровь юноша по имени Яньчжи.

– Его едва не победили двое измотанных юнцов, которые до сих пор отсыпаются, – отмахнулся мужчина. – Видит небо, слава Мужун Фу была сильно преувеличена…

Он не договорил – павшая с неба сияющая стрела ци ударила его в макушку, и Кэ Байсуй упал замертво. Следом за ним, рухнул Яньчжи – пальцевые техники сыпались с небес убийственным дождем, сражая охранников склада одного за другим.

Уничтожив врага, Дуань Яньцин неловко проковылял к ближайшему факелу, и кое-как извлёк его из держателя. Изуродованное лицо старца выражало усталое недовольство – для подобных мелких и обыденных занятий, с ним обычно были младшие, но как назло, последняя из них пропала незнамо куда. Едва слышно вздохнув, Переполненный Злом опустил факел в складскую палатку, и длинным прыжком унесся прочь, оставляя за спиной распускающийся пламенный цветок взрыва.

* * *

Генерал Хань выбрался из шатра, спешно запахивая халат, и с горестным видом уставился на три дымных столба, высящиеся на горизонте. Плечи мужчины поникли – лежащее на них бремя защиты сунской земли только что потяжелело многократно. Покачав головой, Хань Гочжун убрел обратно в палатку. В суете и метаниях, наподобие ловли неведомого врага, уничтожившего огневые припасы, было смысла не больше, чем в вешании замков на стойло после кражи лошади – некто, тайно проникший мимо всех дозоров, наверняка сумел бы ускользнуть от них и на обратном пути. Сейчас, нужно было хотя бы отдохнуть перед трудным завтрашним днём.

Глава 55

Повествующая о том, как серебряная змея примерила на себя серую волчью шкуру, и что из этого вышло

За время продвижения к лагерю сунских войск, Цяо Фэна с небольшим отрядом младших встретило множество следов прошедшей битвы. Похоронные команды стаскивали в кучи трупы киданей, волоча их на крючьях алебард-цзи, и подталкивая остриями копий. Повязанные на лица полосы ткани плохо помогали от стоящей кругом вони разложения – незадачливые солдаты то и дело негромко ругались, поминая недобрыми словами ляосцев, притащившихся умирать именно сюда, собственных командиров, назначивших им сей скорбный труд, и не по-осеннему жаркое солнце, из-за которого киданьское мертвое мясо успело порядком подгнить. Их ругательства приобретали особую громкость и цветистость, когда острие чьего-нибудь оружия пропарывало очередное раздутое брюхо, выпуская наружу трупный смрад. Те из похоронщиков, что грузили на телеги павших ханьских солдат, выглядели немногим менее мрачно и недовольно.

Обстановка в самом лагере была лишь чуть менее безрадостной – множество солдат щеголяли окровавленными повязками, а все без исключения вольные странники – повязками траурными. Словно весь лагерь дружно взялся оплакивать погибших, повязав белые ленты на головы и плечи, и глядя с приличествующей случаю печалью.

В общем и целом, сунская армия не выглядела победителями.

Мрачная усталость господствовала и внутри шатра Хань Гочжуна, куда первым делом направился Цяо Фэн с сопровождающими. Сам генерал выглядел осунувшимся, а его халат – помятым, словно его хозяин провел вчера бессонную ночь. Остальные присутствующие выглядели не менее утомленно.

– Господин генерал, собратья, – глава нищих отвесил всем вежливый поклон. Его спутники последовали примеру своего старшего.

– Получив вашу весть, я двинулся обратно со всей возможной спешкой, – промолвил Цяо Фэн, и с сомнением добавил:

– Мы победили, ведь так? И где Глава Вольных Странников?

– Предатель Мужун перебежал к Ляо, – сонно ответил Инь Шэчи. Они с Му Ваньцин то и дело позевывали, прикрываясь рукавами халатов – вчерашней ночи не хватило, чтобы вернуть бодрость измученным юноше и девушке. – И выдал киданям место хранения нашего огневого оружия. Теперь, его у нас нет.

– Что-о-о? – медленно протянул глава Клана Нищих. Ошеломление на его лице постепенно уступало место искренней ярости, и вскоре, окончательно сдалось.

– Нужно немедленно идти на киданей! – бешено взревел он, сжимая кулаки. – Мы разметаем этих тварей в пыль, в кровавую грязь! Я лично оторву ублюдку-Мужуну его собачью голову!

– Оторвешь, муж мой, обязательно оторвешь, – успокаивающе проговорила А Чжу, заключая мужчину в объятия. – Но не прямо сейчас – надо же мне хоть немного отдохнуть с дороги? И братцу Шэчи нужно отдохнуть – посмотри, на нем совсем лица нет. И всей остальной армии – тоже: у часовых на воротах лагеря глаза слипались. Да и младших лучше дождаться – их целых пять тысяч, и каждому из них будет обидно, если их глава в одиночку заберёт всю воинскую славу. Давай не будем их обижать, – с каждым словом девушки, ярость понемногу оставляла лицо главы нищих.

– Мне уже лучше, жена моя, – чуть стесненно произнес он. – Простите мою несдержанность, собратья. Стыд и вина овладели мной – ведь именно я поддержал эту бесчестную тварь в ее притязаниях на главенство.

– Мужун Фу поистине показал себя полным коварства негодяем, диким зверем со змеиной пастью и осиным жалом[1], – неспешно проговорил Дуань Юй. Юный далисец выглядел чуть получше соратников – во вчерашней битве, он по большести утомил свои меридианы и источник частым применением техник ци.

– Но не следует позволять ярости и жажде мести вести нас, – обстоятельно продолжил он. – Слова предателя Мужуна о смерти соглядатаев Клана Нищих подтвердились – от твоих младших из стана врага нет вестей, брат Цяо. Не иначе, именно Мужун Фу посоветовал чускому злодею выловить и казнить всех бедняков Ляо. Нам неизвестны ни планы, ни силы врага. Идти в бой сейчас – что тыкаться вслепую в ночной темноте.

– Верно, – кивнул генерал Хань. – Нам нужно будет придумать способ выяснить побольше о подкреплениях киданей, и их планах на битву. Но сначала, я хочу пересказать вам всем часть того, что донесли до меня мои командиры. Затем, уважаемый наставник Сюаньнань, – он кивнул на сидящего рядом с ним шаолиньского монаха, – расскажет нам о делах вольных странников. Вчера, кидани и их союзники-предатели изрядно пустили нам кровь. Мы потеряли больше половины солдат, как пеших, так и конных. Потери Ляо также велики, но насколько – не узнать без соглядатаев. Ко всему, большая часть моих солдат ранена, и немало из них – тяжело. Сейчас, мы располагаем где-то тремя с половиной тысячами пехоты, и шестью-семью сотнями конницы. Огневого оружия у них не осталось – даже ручные бомбы по окончании битвы подлежат сдаче на склад, а склады подорвал враг, – он с грустью покачал головой. – Ваша очередь, мудрец Сюаньнань, – он приглашающе махнул монаху рукой. Тот, широкоплечий и рослый мужчина среднего возраста, неспешно встал на ноги.

– Да восславится Будда, – коротко поклонился он всем присутствующим. – Среди странствующих воинов, большая часть осталась в живых – своей властью, Мужун Фу удалил от битвы почти всех. Но подлое нападение Старика Синсю и Переполненного Злом нанесло тяжёлые потери лучшим из нас, – он прикрыл глаза, и произнес короткую молитву. – Среди моих братьев, погибли уважаемые наставники Сюаньку, Сюаньцань, и Сюаньтун. Глава секты Пэнлай, Дулин-цзы – мертв, как и двое его старших учеников. Секта Цюаньчжэнь также потеряла своего главу – злодеи прежде всего пытались убить старших, и почти со всеми сообществами, им это удалось. Численность вольных странников уменьшилась незначительно, но их силы, – он задумчиво сжал губы, – их силы все равно, что уполовинены.

– Печально слышать о смерти моего благодетеля, наставника Сюаньку, – с грустью склонил голову Цяо Фэн. – Я приму участие в ночном бдении у его тела, мудрец, – монах согласно кивнул ему в ответ.

– Какова общая численность вольных странников, наставник Сюаньнань? – спросил Хуа Хэгэнь, сидящий рядом с Дуань Юем.

– Около тысячи, – ответил монах. – Многое множество сект и школ откликнулось на призыв Клана Нищих, и пусть они сейчас обезглавлены подлой атакой Дин Чуньцю и Дуань Яньцина, их сила все ещё велика.

– Значит, мы можем рассчитывать на шеститысячное подкрепление, если считать младших господина Цяо, – огладил усы далиский военный министр. – Это с лихвой восполнит наши потери. Жаль, утрату огненного зелья мы вряд ли сумеем восполнить, – бросив задумчивый взгляд в никуда, он рассеянно добавил:

– Тяньши огорчится.

– Человек не живёт без головы, а войско – без командира, – голос Инь Шэчи все еще полнился усталостью, но звучал твердо. – Нам нужен новый Глава Вольных Странников.

– Верно, Серебряная Змея думает предложить себя, как это недавно сделал Мужун Фу? – холодно промолвил сопровождавший главу нищих Цюань Гуаньцин. – Клан Нищих не пойдет под начало своего врага.

– Вовсе нет, – громко засмеялся юноша. Эта нежданная вспышка веселья взбодрила его, на время отогнав усталость. – Было бы глупостью с моей стороны напрашиваться на столь высокий пост – ведь среди нас есть тот, чья сила сворачивает горы, а дух накрывает своей тенью всю Поднебесную. Я говорю о Цяо Фэне, – просто закончил он, видя удивлённые взгляды присутствующих. – Или ты против его главенства, братец Цюаньцин? – молодой старейшина лишь сжал губы, зло блестя черными глазами.

– Не знаю, достоин ли я возглавить странствующих воинов после всех моих ошибок, – покаянно склонил голову глава Клана Нищих.

– Ошибся – так исправляй, – неожиданно поддержала мужа Му Ваньцин. – Нет смысла назначать кого-то слабее тебя. Моего Шэчи нищие не примут. Братец Юй… извини, братец, но дядя был прав: ты слишком незрел, – юный далисец с улыбкой пожал плечами, ничуть не обидевшись.

– Кто-то другой, сравнимый силой и славой с тобой, Цяо Фэн, мне неизвестен, – с невозмутимым видом продолжала девушка. – Разве что, среди шаолиньских монахов кто найдется. Что скажешь, Сюаньнань?

– Да восславится Будда, – задумчиво протянул тот. – Сильнейший из нас, настоятель Сюаньцзи, остался в храме. Этот недостойный монах превосходит остальных братьев своими скромными умениями, но с господином Цяо мне не сравниться.

– Раз так, я приму на себя эту ношу, – решительно промолвил Цяо Фэн, – и клянусь все силы приложить к победе великой Сун.

– Все лучше, чем прошлый глава, – брюзгливо высказалась Му Ваньцин. – Уж что-что, а помогать киданям Цяо Фэн точно не станет. Чтобы окончательно превзойти Мужун Фу, ему осталось только послать вольных странников в бой, – присутствующие заулыбались, а Инь Шэчи и вовсе коротко рассмеялся.

– С этим разобрались, теперь поговорим о другой насущной нужде, – строгим голосом промолвил генерал Хань, прекращая всеобщее веселье. – Нам нужна разведка. Нужна, как воздух, как хлеб. Без знания числа врага, и его планов, мы все равно, что вдвое слабее. Не зная времени подхода сицзинской пехоты, мы вынуждены ждать битвы каждое мгновение. Я уже посылал к лагерю киданей конных разведчиков, но без большого успеха – их неизменно отгоняют стрелами, а то и вовсе, высылают навстречу сильные отряды. Есть ли у вольных странников некий способ рассеять туман нашего незнания?

– Здесь могу помочь я, – вышла вперёд А Чжу. – За годы службы в доме Мужунов, я неплохо освоила их семейный навык, технику перевоплощения. Скажу честно: кидани не смогут распознать меня под маской. Я берусь пробраться в их лагерь, и вызнать все планы Елюй Нелугу.

– А если тебя раскроют? – обеспокоенно спросил Цяо Фэн. – Ты окажешься одна-одинешенька, лицом к лицу с бесчисленными полчищами врага. Я не хочу потерять тебя, жена.

– Имей больше веры в мои силы, дорогой муж, – строго ответила А Чжу. – Помнишь, как я прикинулась Хэлянь Тьешу, чтобы отобрать тебя у тангутов? Не думаю, что северные варвары намного проницательнее западных.

– Ты успела понаблюдать за Хэлянь Тьешу, и узнать его привычки, голос, и поведение, – не отступился глава нищих. – Кого из киданей ты знаешь так же хорошо? Нет, жена, даже не проси – в лагерь войск Ляо я тебя не пущу, – девушка, обиженно надувшись, хотела было что-то возразить, но тут в зарождающуюся супружескую ссору вмешался Инь Шэчи.

– Погодите-ка, – привстав на своем стуле, он поднял ладонь. – Скажи мне одну вещь, сестрица А Чжу: можешь ли ты использовать технику перевоплощения на ком-то, кроме себя?

– Конечно, – пожала плечами девушка. – Это искусство никак не связано с внутренней силой – лишь с умением использовать грим и маски.

– Тогда, вам с братом Цяо не о чем спорить, – широко улыбнулся юноша. – Измени внешность мне и моей жене. Случись что, мы прорвёмся сквозь любое окружение киданей. Даже предатель Мужун не сумеет нас остановить – один раз, он уже бежал от наших мечей, поджав хвост. Вздумай он встать на моем пути, и я заберу его жизнь.

– Разумно ли это, Шэчи? – вновь обеспокоился Цяо Фэн. – Ты и госпожа Инь никогда не пользовались техникой перевоплощения. Кидани раскроют ваш обман ещё легче, чем с моей женой – да хотя бы по голосу, – большинство присутствующих поддержало сомнения главы Клана Нищих, и его тревогу. Один лишь Цюань Гуаньцин был явно не прочь отправить супругов Инь в самое сердце логова киданей, не то, что без надёжной маски, но и без оружия.

– Мы с соратником спаслись лишь милостью Отца-Неба, – внезапно прохрипел Инь Шэчи напрочь сорванным голосом. – Мой несчастный брат был ранен в горло, и утратил дар речи. Я же пролежал на поле боя, придавленный трупом лошади, до самого вечера, и лишь с наступлением темноты сумел ускользнуть от ханьских шакалов. Прежде чем требовать объяснений, дай мне, хотя бы, испить воды, – участники военного совета ответили на это выступление задумчивыми взглядами. В глазах Цяо Фэна поубавилось недоверия и беспокойства, а Дуань Юй и вовсе захлопал в ладоши с веселой улыбкой.

– Простой трюк, но киданям его хватит, – обычным тоном закончил наследник семьи Инь.

– Все это замечательно, но разве ты говоришь на одном из наречий Ляо, Шэчи? – спросил все ещё сомневающийся Хуа Хэгэнь. – Воин киданей, говорящий на языке ханьцев, будет выглядеть подозрительно.

– Об этом волноваться не стоит, – уверенно заявил Хань Гочжун. – Среди ляоской знати в почете все ханьское – оружие, предметы обихода, украшения, да и язык тоже. Даже такой ненавистник великой Сун, как Елюй Нелугу, изучал тактику по трудам наших полководцев, и всюду таскает с собой кресло-паланкин, привезенное со Срединной Равнины. Ни мечи супругов Инь, ни речь Шэчи ни у кого не вызовут подозрения – нужно только выбрать для их перевоплощения пару киданей побогаче видом.

– Тогда, пожалуй, все может получиться, – медленно проговорил Цяо Фэн. – Сколько времени тебе понадобится для подготовки своего искусства, жена?

– Пару часов, – подумав, ответила та. – Нужно подыскать подходящие тела, снять с них одежду и доспехи, отмыть их от трупного яда… – она брезгливо сморщила носик. – И я отказываюсь делать это в одиночку.

– Я направлю вам в помощь солдат, госпожа Цяо, – пообещал генерал Хань. – Супруги Инь смогут, тем временем, отоспаться. Нам же остаётся лишь ждать от вас добрых вестей, друзья, – заключил он, глядя на Шэчи и Ваньцин.

– Будьте уверены, господин генерал, нужные сведения мы добудем, – пообещал юноша. Бросив на друзей и соратников лукавый взгляд, он добавил:

– После всех виденных мной оперных постановок, будет интересно самому поучаствовать в одной, – его лицо расплылось в хитрой улыбке, – особенно, в роли злодея-киданя.

* * *

Двое военачальников армии Ляо стояли посреди сунского военного лагеря, настороженно осматривая друг друга. Оба были молоды, высоки ростом, и носили латную броню, украшенную узором в виде волчьих голов; также, эти молодые кидани выделялись семейным сходством столь явным, что в родстве их не было никаких сомнений.

– Ты выглядишь, как оживший мертвец, муж мой, – недовольно промолвил один из них глубоким женским голосом. – А эти сапоги на высоком каблуке донельзя неудобны. Вздумай я бегать в них, то неминуемо брякнусь, и сломаю себе что-нибудь.

– Небольшие пошатывание и неуверенность в походке лишь помогут твоему образу, любимая жена, – весело ответил второй. Он, неожиданно для ляосца, говорил на чистейшем сунском «государственном языке», с едва заметным оттенком дэнчжоуского южного наречия. – Мертвец, говоришь? Значит, бледности достаточно. Эх, жаль, что здесь нет хороших зеркал, – раздражённо покривившись, кидань склонился над стоящей рядом кадкой, полной воды, и вгляделся в свое отражение.

– Все в порядке, – задумчиво промолвил он. – Осталась лишь одна малость. Будь любезна, сестрица А Чжу, сдвинь мой шлем набекрень, – попросил он также присутствующую здесь жену Цяо Фэна.

– Набекрень? – озадаченно моргнула та. – Зачем, братец Шэчи? И почему ты не сделаешь это сам?

– Именно набекрень, – обстоятельно ответил замаскированный Инь Шэчи. – Так, чтобы я выглядел нелепо и бестолково. Это, на самом деле, очень важная деталь, как и грязь, которую нами предстоит нанести на доспехи. Выгляди мы с Ваньцин безупречно, и неминуемо вызовем подозрения. Грязные и усталые, мы уже будем смотреться достовернее – пережив кровавую битву, и выбравшись из лап врага, мы обязательно испачкались бы, и неоднократно. Если же в моем облике будет присутствовать нечто, вызывающее смех и жалость, эта мелочь скроет собой возможные недочёты моей маски, отвлекая от них внимание. Люди обычно не присматриваются к другим, довольствуясь тем, что увидели мельком. Сам я не хочу тревожить мое одеяние потому, что боюсь повредить маску – все же, у меня маловато опыта с техникой перевоплощения. Точнее, его нет совсем.

– С техникой перевоплощения, может быть, и нет, а вот с искусством обмана – побольше моего, – задумчиво призналась А Чжу, осторожно сдвигая шлем Шэчи набок. – Я и не знала об этой… мелкой отвлекающей глупости. Может, мне и шлем сестрицы Вань перекосить?

– Всего должно быть в меру, – авторитетно заявил юноша под маской киданя. – Это тебе скажет любой ценитель оперы. Если в одежде актеров слишком много блеска, они попросту ослепят зрителя, и тот не увидит ничего, кроме невнятного мельтешения. Сделай их одеяния чрезмерно темными и мрачными, и постановка будет нагонять тоску. Присутствуй в облике актеров слишком много глупого и нелепого, и представление превратится в шутовской балаган. Мой несчастный братец, после ранения утративший речь, – Инь Шэчи с проказливой полуулыбкой кивнул в сторону прикидывающейся киданем жены, что с недовольным видом переминалась с ноги на ногу, – не должен вызывать смех. Только жалость.

– Тогда, добавлю ей в лицо бледности и синевы, и надену на горло окровавленную повязку, – рассудила А Чжу. – Стой спокойно, сестрица Вань, – под раздраженный вздох Му Ваньцин, она запустила руки в наплечную суму.

* * *

Домики небольшого села, даже, скорее, крупного хутора, невидяще пялились в никуда провалами выбитых окон. Зияющие проемы дверей, чьи створки валялись поодаль, сорванные с пазов, выглядели раскрытыми в крике о помощи ртами. На многих домах виднелись подпалины – селение пытались сжечь, но без особого усердия. Раздутый и смердящий труп коровы, над которым темным облачком вились мухи, валялся на одном из дворов, а на обочине утоптанной дороге, что вела из хутора, лежало уже человеческое тело. Вокруг разрубленной головы мертвеца темнела лужа засохшей крови.

– Я и не знала, что на перевале Яньмыньгуань остались ханьские селения, – пораженно пробормотала Му Ваньцин. Ее ладонь крепко сжимала руку мужа.

– Уже, наверное, не осталось, – с сожалением ответил юноша, глядя на мрачную картину уничтоженного хутора. – Кидани наверняка угнали в рабство всех, кого смогли. Ну, кроме несчастных, вроде него, – он указал на лежащий у дороги труп.

При жизни, тот был мужчиной средних лет, невысоким и тощим. Одеяние его – простые рубаха и штаны из некрашеной холстины, и стоптанные соломенные лапти, – было невзрачным до бедности, и на него не позарились ни находники, разграбившие хутор подчистую, ни угнанные в рабство односельчане убитого.

Спина лежащего лицом вниз мужчины была исполосована ударами плети. Глубокие кровавые раны исчерчивали тело мертвеца жутким подобием тигровых полос – избивавший крестьянина явно был не новичком с плетью, и даже не думал щадить свою жертву.

– Он не пытался сбежать, – сдавленно произнес Шэчи, приглядевшись. – Удар нанесен с седла, но не на скаку – голова расколота сверху, и точно посередине. Убийца подъехал к нему, остановился, и зарубил.

– Зачем? – с неверием в голосе спросила Ваньцин. – Зачем эта бессмысленная жестокость? Этот крестьянин должен был стать рабом, к чему киданям портить свою добычу?

– Не знаю, – медленно и напряженно ответил юноша. Его брови недобро хмурились, а глаза вцепились взглядом в распростертый на обочине труп. – Может, он был болен, или выказал неповиновение, и его решили сделать примером для остальных. Либо же и вовсе, кидани решили поразвлечься. Не думаю, что мы сможем узнать его судьбу, жена. Но мы можем другое, – повернувшись к любимой, он серьезно посмотрел в ее глаза, карие и ясные – единственную часть ее облика, не измененную искусством А Чжу.

– Мы можем запомнить эту смерть, – тяжело промолвил он. – Запомнить судьбу ни в чем не повинного человека, попавшего в лапы безжалостных захватчиков. Запомнить, и не допустить ее повторения. Прости нас, незнакомый крестьянин, – обратился он к телу, низко кланяясь ему. – Мы не можем похоронить тебя. Ради жизней многих, мы вынуждены оставить одного без положенных почестей. Надеюсь, твой дух поймет нас.

– Прости нас, незнакомец, – эхом повторила Ваньцин. – Не знаю, сможем ли мы отомстить за тебя – нам неизвестен твой обидчик. Но будь уверен, в грядущей битве мы покараем многих киданей за злодеяния их соотечественников. Пойдем, муж мой, – она вновь сжала ладонь юноши. – Время не ждет.

* * *

Около часа спустя, две неспешно плетущиеся фигуры показались неподалеку от лагеря армии Ляо. Вечернее солнце неярко бликовало на металле их доспехов, и старший ляоского караула, что охранял ворота, раздумал бить тревогу и отдавать приказ расстрелять нежданных гостей из луков – в очертаниях брони неизвестных угадывался традиционный киданьский орнамент в виде волчьих голов.

Стоило парочке добрести до ворот, как стала заметной бледность и изможденность двоих воинов. Их богатые доспехи были покрыты дорожной пылью и пятнами грязи, а мутные глаза глядели с тупым равнодушием. Один из мужчин поддерживал другого, то и дело спотыкающегося. Доковыляв до ворот, они замерли, чуть пошатываясь, напротив безмолвных часовых. Выступив вперёд, начальник караула с сомневающийся видом спросил что-то на лающем ляоском наречии.

– Поди прочь, грязный простолюдин, – невнятно прохрипел один из пришельцев. – Я не стану тратить свое время на мужичьё. Приведи кого-то выше тебя происхождением.

Кидань повторил свой вопрос, глядя все настороженнее. Его рука, словно невзначай, легла на рукоять сабли; ляоские солдаты, видя напряжение своего начальника, наставили на нежданных гостей копья. Воин в богатой броне, говоривший ранее, попытался что-то сказать, но, не успел он вымолвить и слова, как сухой, частый кашель одолел его. Справившись с взбунтовавшимся горлом, он сердито нахмурился, и, наставив на караульных трясущийся палец, снова вознамерился высказаться, как к беседе присоединился новый участник, подошедший из глубины лагеря – грузный низкорослый мужчина, чей доспех не уступал вычурностью броне новоприбывших, а чистотой и блеском – превосходил во много раз.

– Да это же славные братья Уголун и Угоху! – воскликнул он на приличном ханьском. Щекастое и бородатое лицо киданя просияло искренней радостью. – Вижу, Отец-Небо не оставил вас своей милостью, друзья – я сам видел, как под тобой убили коня, братец Уголун. Как тебе удалось выжить? – заинтересованно обратился он к замаскированной Му Ваньцин. Та промычала нечто невнятное.

– Мой брат был ранен в горло, и не может говорить, – захрипел Шэчи. Ваньцин, вновь замычав, утвердительно кивнула, тыча пальцем в окровавленную повязку на шее. – Мне тоже досталось – голова моя идёт кругом, а глаза с трудом различают вещи. Кто говорит со мной?

– Это генерал Пу Ши, – ответил толстяк. – Перед битвой, мы с тобой разделили чашу кумыса, братец Угоху, и уговорились выпить ещё раз, после победы, помнишь?

– Попить было бы неплохо, – прохрипел Инь Шэчи. Он неловко пошатнулся, с трудом сохранив равновесие. – Руку бы отдал за глоток воды.

– Конечно, конечно, – спохватился Пу Ши. – Воды доблестному генералу Угоху, живо! – грозно рявкнул он на караульных.

Солдаты почтительно поклонились, и один из них метнулся вглубь лагеря, вскоре вернувшись с кожаным бурдюком. Неуклюже приняв ёмкость, Шэчи жадно припал к ней, судорожно глотая и обливаясь. Выхлебав не менее половины, он с заметной неохотой оторвался от бурдюка, и передал его Му Ваньцин. Та приникла к кожаному сосуду с не меньшим пылом.

– Я прикажу солдатам проводить вас к целителю, друзья, – сочувственно промолвил ляоский генерал, когда поддельные кидани напились. – Простите, я не смогу сопровождать вас – военный совет вот-вот начнется. Встретимся после него, братец Уголун, братец Угоху.

– Нам с братом никак нельзя пропускать совет! – взволнованно захрипел Шэчи. – Если мы будем пренебрегать службой из-за каких-то ран, как мы взглянем в глаза государю и близким по возвращению домой? Сейчас же веди нас к принцу, брат Пу Ши – истинный воин Ляо никогда не склонится перед трудностями, даже будучи изрублен на куски!