Текст книги "Восемь Драконов и Серебряная Змея (СИ)"

Автор книги: Yevhen Chepurnyy

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 62 страниц)

– Брось, – Инь Шэчи, довольно жмурясь, поймал ее левую ладошку, ищущую что-то на его животе, у самого пояса. Му Ваньцин озадаченно моргнула, словно не понимая, чем все это время занималась ее рука, и невольно дернулась назад, высвободив ладонь и спрятав ее на груди, отчего смутилась ещё больше. Юноша умиленно улыбнулся.

– Я не в обиде на тебя, моя милая жена, – продолжил он, любуясь румянцем на ее щеках. – Давай забудем об этой безделице. Скажи лучше, куда ты направлялась? Тот прекрасный скакун черной масти, что привязан рядом с моим жеребцом – твой?

– Верно, – с облегчением отозвалась Му Ваньцин, заметно обрадованная сменой темы. Она возобновила перевязку, не прекращая беседы. – Ее зовут Черная Роза. Она – одна из быстрейших и сильнейших лошадей юга Срединной Равнины. Сутки непрерывного галопа для нее – лёгкая прогулка. Но сейчас, мне не нужны все ее скорость и выносливость – я и сама не знаю, куда держать путь. Мне нужно разыскать моего учителя – мы с ней[7] разделились во время боя с ее врагами, и я так и не смогла ее найти.

– Давай доберёмся до ближайшего крупного города, и поспрашиваем о ней там, – предложил Инь Шэчи. – Ближе всего – Цзянъян, что в округе Лучжоу. Этот город стоит в слиянии рек Янцзы и Тоцзян, и через него проходит множество путников.

– Это хорошая идея, Шэчи, – ободренно ответила девушка, и тут же обеспокоенно спросила:

– Но разве мои заботы не помешают твоему путешествию? Вряд ли ты оказался в этой глуши, праздно прогуливаясь.

– Я направляюсь к горе Улян, исполняя волю учителя, – обстоятельно ответил юноша. – Но сейчас я, во-первых, ранен, а во-вторых, не способен думать ни о чем и ни о ком, кроме моей прекрасной жены, – он широко улыбнулся девушке, и на сей раз, она не отвела взгляд, на мгновение просияв довольной улыбкой.

– В Цзянъяне мы сможем найти лекаря, что позаботится о моем ранении, и расспросить местных о твоём учителе, – закончил он.

– Хорошо, тогда отправимся в Цзянъян, – бодро молвила Му Ваньцин. – Давай я помогу тебе встать, и сесть на коня, Шэчи. Первое время, нужно будет ехать помедленнее, чтобы не растрясти твою рану.

– Погоди, нужно заплатить за выпитое и съеденное, – юноша поднялся, тяжело опираясь на руку Ваньцин, и зашарил на поясе, ища кошелек.

– Владелец сбежал, когда мы начали сражаться, – легкомысленно отмахнулась девушка. – К тому же, ленивый старикашка так и не принес мне заказанный суп с клёцками. Останется без платы, и поделом ему.

– Ну, чаем тебя он всё-таки напоил, – возразил Инь Шэчи. – А ещё, мне понравилась его готовка. Заплачу за нас обоих, – ослабив завязки кошелька, он запустил было пальцы внутрь, но тут же досадливо скривился. – Вот незадача, я так и не спросил его о ценах. Ладно, этого должно хватить, – он опустил на стол кусочек серебра, и двинулся к коновязи.

– Вижу, ты привык жить в достатке, муж мой, – задумчиво отметила Му Ваньцин, помогая юноше взобраться в седло Зимнего Ветра. Устроив его на коне, она ловко вскочила на Чёрную Розу, и молодые люди неспешно двинулись в путь.

– Моя семья занимается торговлей, – рассеянно ответил Шэчи. – Мы ведём свой род от чжоуского Инь Цзифу, но наша ветвь семейства пережила многие невзгоды, и не смогла удержаться при императорском дворе. Дед и отец вернули фамилии Инь богатство и связи, а я должен был возобновить ее традицию служения трону, но какую-то неделю назад, моя жизнь изменилась самым неожиданным образом…

Он вкратце рассказал девушке о своем вступлении в секту Сяояо, и, в свою очередь, забросал ее великим множеством вопросов. Инь Шэчи хотелось знать все, и ещё немного, о столь неожиданно найденной спутнице жизни, и Му Ваньцин охотно удовлетворяла его любопытство. Она поведала ему о своем взрослении без родителей, о детстве и юности, проведенных на попечении учителя, строгой и скупой на улыбку женщины по имени Цинь Хунмянь, и о принятии своего странного зарока.

– Учитель всегда говорила мне, что ни один из мужчин мира не достоин доверия, – рассказывала она безмятежным тоном. – Что каждый из них жаждет лишь удовольствий, а верность для них – пустой звук. В мое совершеннолетие, она приказала мне носить вуаль, и испросила известную тебе клятву, ведомая заботой обо мне.

– Она поступила совершенно правильно, – весело заметил Инь Шэчи. – Не носи ты вуали, и не отпугивай мужчин своим зароком, тебя бы беспрерывно осаждали женихи, не давая ступить и шагу. Будь оно так, я никогда бы не смог пробиться сквозь их бесконечную толпу, и встретиться с тобой.

– Прекрати, – засмеялась девушка. – Не нужно насмехаться над решением моего учителя. Да, муж мой, ты ведь не собираешься предать меня ради другой женщины? – грозно вопросила она. – Случись такое, я не пожалею ни тебя, ни ее, – несмотря на угрожающий тон, на устах девушки плясала улыбка.

– О каких других женщинах ты говоришь, жена моя? – серьезно отозвался Шэчи. – О всех тех несчастных дурнушках, в любой из которых меньше красоты, чем в ногте твоего мизинца? Кто в здравом уме променяет чистейший нефрит на придорожный камень? Это мне нужно бояться, что тебя, к примеру, похитят, соблазнившись твоей красотой. Вот тебе мужнин наказ, – он принял нарочито серьезный вид, – немедленно надень свою вуаль обратно. Я не желаю делиться с миром твоей прелестью.

– Ты разрезал мою вуаль точно пополам, Шэчи, – рассмеялась Му Ваньцин. – Но, так уж и быть, я что-нибудь придумаю.

Примечания

[1] «Тайным» обычно называют малоразмерное стреляющее или метательное оружие.

[2] Шэчи вольно цитирует строки из «Песни о красавице».

[3] Китайские богини. Гуаньинь – китайский вариант индийского бодхисаттвы Авалокитешвары, богиня любви и сострадания. Сиванму – «Царица Запада», обитающая на горе Куньлунь. Чанъэ – жена небесного лучника И, богиня луны.

[4] Иероглиф «люй» выглядит вот так: 呂. Отдаленно напоминает две пары губ, тянущихся друг к другу.

[5] Канга – китайские носимые колодки, сковывающие руки и шею заключенного.

[6] Шэчи перечисляет всевозможные уменьшительно-ласкательные варианты имени «Ваньцин».

[7] Китайское словосочетание «шифу» – «учитель», – не имеет женского варианта. Женщину, обучающую кого-то боевым искусствам, принято называть тем же сочетанием иероглифов, что и мужчин – «учитель»(«ши»), и «отец»(«фу»).

Глава 5

Повествующая о трех счастливых днях, перемежаемых неприятными встречами

Коротая время за веселой беседой, Инь Шэчи и Му Ваньцин добрались до Цзянъяна, где, взойдя на паром и переправившись через рукав Янцзы, они вступили в городские пределы. Выспросив у прохожих дорогу к аптеке, и посетив тамошнего доктора, молодые люди обзавелись рецептом для Шэчи, и небольшим тючком целебных трав.

Вечерело, и Шэчи с Ваньцин двинулись к ближайшей гостинице, где намеревались отобедать и найти приют на ночь. Найдя искомый постоялый двор, они благополучно устроились в одной из его комнат. Му Ваньцин сходила на кухню, прихватив рецепт и травы. Вернувшись с компрессом и чашкой горячего настоя, она принялась хлопотать вокруг Инь Шэчи, своей искренней заботой приведя того в совершеннейшее довольство.

– Как ты, Шэчи? – спросила она, закончив с промывкой его раны, и наложением целебного компресса. – Ещё болит, или полегчало?

– В жизни не чувствовал себя лучше, – довольно протянул юноша, отставляя в сторону опустевшую чашку лекарственного настоя. Обняв девушку за талию, он усадил ее рядом с собой, на кровать. – Никогда ещё лечение не было столь приятным для меня, – потянувшись к Ваньцин, он коротко поцеловал ее. Девушка довольно улыбнулась, не показывая былого смущения их близостью.

– Время позднее, и пора бы ложиться спать, – безмятежно продолжил Шэчи. – Позволь, я помогу тебе, моя любимая жена, – он ослабил завязки ее головного убора, и, отложив его в сторону, погладил пышные черные волосы девушки. Та бросила на него удивленный взгляд.

– Поможешь с чем, Шэчи? – непонимающе спросила она. – Мне нетрудно снять верхнюю одежду.

– Конечно, – ответил он, расстёгивая ремешки ее стреляющего наруча. – Но мне будет в радость эта мелочь.

– Ну хорошо, – с сомнением в голосе сказала Му Ваньцин. Тем временем, юноша избавил ее от плаща, и, огладив стройную талию девушки, взялся за застежки пояса ее халата.

– П-подожди, – запинаясь, попросила она. – Я… мне не нужно снимать больше.

– Да? – настала очередь Инь Шэчи смотреть на собеседницу с непониманием. – Мы ведь согласились стать мужем и женой. Ты не хочешь скрепить наш союз брачной ночью?

– Ну… это… хорошо, – обречённым тоном ответила Му Ваньцин. – Продолжай, муж мой, – ее неловкость и стеснение было трудно не заметить, но Шэчи, вновь ослепленному желанием, это успешно удалось.

Вернувшись к ее поясу, он, горя нетерпением, коснулся губ Ваньцин своими, и остановился, непонимающе хмурясь. Девушка чуть дрожала, напряжённая, словно туго натянутая струна; ее губы были плотно сжаты, а глаза – закрыты. Попытавшись обнять Ваньцин, Инь Шэчи почувствовал, как усилилась ее дрожь, и как она сжалась, словно пытаясь отодвинуться от кольца его рук. Юноша долго, протяжно, и горестно вздохнул, отпуская девушку.

Ему были понятны ее напряжение и боязнь. Пусть Му Ваньцин и назвалась его женой, она, как и любая приличная дева, не могла лечь с едва знакомым мужчиной. Они знали друг друга слишком мало, пусть между ними и зародилась искренняя симпатия, смешанная с взаимным влечением. Инь Шэчи вновь тяжело вздохнул, стараясь успокоить мысли, и умерить горящее в нем желание.

– Что-то не так, Шэчи? – тихонько спросила Ваньцин, подняв на него робкий взгляд. – Мне нужно что-то сделать? Просто скажи, что, – она вновь смутилась, глядя в сторону.

– Тебе нужно лечь спать, ни о чем не беспокоясь, – решительно ответил юноша. – Нам незачем спешить с брачной ночью. Сегодня, я буду спать на полу, – взяв с кровати одеяло и изголовье, он отнес их в наиболее чистый угол комнаты.

– Может, лучше ляжешь на постели? – спросила заметно приободрившаяся девушка. – Ты ведь ранен.

– Нет, Ваньцин, – твердо ответил Инь Шэчи. – Ляг я рядом с тобой, и желание не даст мне заснуть. А сгонять тебя с кровати я не стану, даже если буду изрублен на куски.

* * *

– Вставай, жена моя, – весело произнес Инь Шэчи, легонько сжимая ладонь девушки. Та открыла заспанные глаза, медленно нашедшие взглядом его лицо.

– Ты… уже встал, Шэчи? – сонно пробормотала она, и в карих озёрах ее очей мелькнула тень волнения.

– Ты не смог заснуть? – продолжила она расспросы, чётче и громче. – Или тебя беспокоит рана? Мне снова заварить для тебя лекарство?

– Я отлично выспался, – безмятежно ответил юноша, – а рана исцелилась за ночь. Даже шрама не осталось. Смотри, – он раздвинул халат на груди. Му Ваньцин покраснела, но не отвела глаз.

– А ещё, я уже приказал хозяину гостиницы подать нашу утреннюю пищу, – довольно продолжил Шэчи. – Цзянъян – замечательный город, хоть с моим родным Ваньчэном его и не сравнить. Но все же, местные повара искусны и знающи. Ты когда-нибудь пробовала танъюань, приготовленный с цветами османтуса? А сладости из гороховой муки и сушеной хурмы? Как насчет местных «холодных пирожных»?

– Я и не слыхала обо всех этих вещах, – пожала плечами девушка. – Учитель не любила сладкое, кроме, разве что, свежих фруктов, и не кормила меня им.

– Тогда, это утро станет для тебя новым, и, надеюсь, приятным опытом, – воодушевленно улыбнулся Инь Шэчи.

* * *

– Слишком сладко. А у этого растения странный привкус, – скривившись, Му Ваньцин отодвинула мисочку, в которой плавали мучные шарики и мелкие желтые лепестки цветов. Оглядев широкий стол, уставленный превеликим разнообразием блюд, она с сомнением во взоре подцепила палочками оранжевый квадратик, лежавший на одной из тарелок в компании своих близнецов, и осторожно куснула самый его краешек.

– Я словно ем жир, – с каменным лицом произнесла она, откладывая надкусанную сладость. Следующее пирожное, плоское, круглое, и влажное, она и вовсе оставила без отзыва, стараясь не кривиться.

– Что же ты не ешь, муж мой? – спросила она с преувеличенным радушием. – Неужто ты ждешь, что я сама справлюсь со всем этим изобилием?

– Я уже попробовал всего понемногу, – ответил Инь Шэчи, с улыбкой наблюдавший за подругой. – И жду от тебя того же самого. Не может быть, чтобы тебе не понравилась ни одна из местных сладостей, – девушка, не глядя, ухватила очередное лакомство с ближайшей тарелки, откусила кусочек, и расплылась в притворной улыбке.

– Очень, очень хорошо, – произнесла она насквозь фальшивым тоном. Шэчи недовольно покачал головой.

– Не притворяйся, жена моя, – с преувеличенной строгостью сказал он. – Чем тебе не угодила выпечка с жужубами и миндалем?

– Крошками, – с обреченным вздохом ответила Ваньцин. – Их слишком много, они слишком сухие, и одна из них уже проникла под мой халат, – она неловко почесалась. – Может, хватит? Давай лучше поищем моего учителя. На рыночной площади могут что-то знать, – протянула она просящим тоном.

– Тебе осталось попробовать какой-то десяток блюд, – непреклонно ответил юноша. – Что, если одно из них откроет тебе глаза на все великолепие сладких закусок? По-моему, ради такого стоит выдержать еще немного, – тяжело вздохнув, девушка взяла с небольшого блюдца зеленый и мягкий кружочек очередного пирожного, и, болезненно сощурившись, попробовала.

* * *

– Все! – воскликнула Му Ваньцин, от избытка чувств вскинув руки. – Я съела по чуть-чуть от каждого из этих ужасных… э-э-э, то есть, необычных блюд! Теперь-то я свободна, муж мой? – она обратила на Инь Шэчи торжествующий взгляд, и несколько стушевалась – юноша смотрел на нее с грустной задумчивостью.

– Неужели ты совсем не любишь сладости, Ваньцин? – печально спросил он. – Ничего, что местные лакомства не пришлись тебе по вкусу, но разве нет ни одной сладкой закуски, которая бы тебе нравилась? Вправду ли нет на свете ни единой вкусности, способной вызвать твою улыбку?

– Если и нет, не стоит огорчаться из-за такой малости, Шэчи, – растерянно ответила девушка. – На свете есть много вещей, вызывающих радость.

– Это так, – грустно вздохнул Инь Шэчи. – Но то, что одна из них тебе полностью безразлична, печалит меня. Подумай, – он просительно посмотрел на нее. – Быть может, есть некое лакомство, что ты хотела бы попробовать?

– Даже и не знаю, – пожала плечами Му Ваньцин. – Разве что, эти красные круглые штучки, которые так любят дети. Их еще продают насаженными на палочку по нескольку за раз. Давным-давно, я попросила одну у учителя, но она отказала, – тень грусти промелькнула на лице девушки.

– Засахаренные ягоды? – воскликнул Шэчи. Он вскочил со стула, и, подбежав к окну, настежь распахнул ставни.

– Ага! – издал он воодушевленный возглас, указывая на уличного торговца, несущего соломенный сноп, утыканный палочками с лакомством. – Подожди немного, жена моя! – вскочив на подоконник, он без единого сомнения выпрыгнул наружу.

Му Ваньцин с сомнением поглядела ему вслед – все же, прыжок с третьего этажа был достаточно опасной затеей, и, по ее мнению, какая-то еда совершенно не стоила подобного риска. Сокрушенно вздохнув, она покачала головой, и принялась терпеливо ждать.

Ожидание не было долгим – через несколько мгновений, Инь Шэчи запрыгнул в комнату через все то же окно, сияя торжествующей улыбкой. В его руках были зажаты несколько палочек с засахаренными ягодами.

– Вот, – довольно выдохнул он, тяжело опустившись на стул, и протягивая девушке свою добычу. – Еле догнал этого торговца. Пробуй скорее, – Му Ваньцин приняла палочку, и отправила в рот один из красных шариков. На ее лице воцарилось задумчивое выражение.

– Ну как? – нетерпеливо спросил Шэчи. – Ужасно? Слишком сладко? Слишком жирно? Слишком сытно?

– Сладко, но в меру, – покачала головой девушка. – А еще, они кисленькие и освежают. Мне нравится.

– Все оказалось много проще, чем я думал, – весело засмеялся Инь Шэчи. – Не нужно было требовать от местных поваров шедевров кулинарного искусства – достаточно было остановить уличного торговца сластями, – он склонил голову на плечо, наблюдая, как Му Ваньцин откладывает очищенную от ягод палочку, и берется за следующую.

– Верно, – кивнула она, раскусывая очередную ягоду. – А что за сладости нравятся тебе, Шэчи?

– До недавних пор, мне очень нравились пироги из зеленых бобов – те, что ты с таким презрением отвергла ранее, – ответил тот, с удовольствием глядя на увлекшуюся девушку, что уничтожала уже третью палочку засахаренных ягод. – Но они ни за что не сравнятся с одной поистине неземной сладостью.

– Да? И какой же? – приподняла бровь Му Ваньцин. Юноша с веселой улыбкой наклонился к ее ушку и прошептал:

– Сладостью твоих губ.

Девушка отложила недоеденное лакомство, и тщательно вытерла лицо салфеткой. Поднявшись, и подойдя ближе к Шэчи, она положила руки ему на плечи, и, склонившись к самому его лицу, промолвила, серьезно и искренне:

– Коли так, я обязана вознаградить тебя за сегодняшние старания, и, особо, за твой самоотверженный прыжок с высоты, – подавшись вперед, она поцеловала юношу, нежно и страстно, ласково и требовательно. Руки Шэчи обняли стройный стан девушки, и увлекли ее на колени к юноше; Ваньцин охотно придвинулась ближе, сжимая его в объятиях.

Они потеряли себя в ласках друг друга лишь на недолгое мгновение, безжалостно прерванное неожиданным вторжением. Дверь их комнаты влетела внутрь, в полете разваливаясь на куски, ударившие в противоположную стену. Инь Шэчи зло сжал губы в линию – он оставил меч у входа, на столике у стены; столике, оставшемся за спиной столь недружелюбно вошедшей пары. Оружие Му Ваньцин и вовсе лежало в дальнем углу, у кровати, вместе с ее верхней одеждой.

– Как удачно, сестрица Жуй, – холодно обронила одна из незваных гостий. – Не будь эта глупая маленькая развратница столь беспечна, она могла бы доставить нам много больше хлопот.

– Ты слишком осторожна, сестрица Пин, – безразлично ответила ее товарка. – Без её учителя-злодейки, эта девчонка – лишь надоедливая мошка, не больше. Прихлопнуть ее – намного легче, чем отыскать.

Хоть их обращения друг к другу были скорее дружескими, чем родственными, этим две женщины и вправду были похожи, словно сестры. Обе пожилые, черноволосые, и суровые ликом, они резко отличались разве что предпочтениями в оружии. Названная сестрицей Жуй небрежно удерживала в левой руке широкий меч в кожаных ножнах, а ее спутница, сестрица Пин, опиралась на тяжёлый шишковатый посох, больше похожий на огромную разбойничью дубину.

Женщины, вломившиеся к Шэчи и Ваньцин

– Эй, эй! – заполошно воскликнул Шэчи, подхватываясь со стула, и с нарочитой неловкостью отталкивая от себя Му Ваньцин. От его толчка, девушка приблизилась к столику со своим оружием, что не осталось незамеченным ею, но Ваньцин не торопилась действовать, сторожко оглядывая вторженок.

– Я всего-то хотел поразвлечься немного! – продолжал изображать испуг юноша. – Мы только познакомились, и я даже имени ее не знаю. Прошу вас, могучие воительницы, не впутывайте меня в вашу ссору!

– Исчезни, немедленно, – бросила женщина по имени Жуй, указав на дверь.

Суматошно закивав, юноша неловко протиснулся мимо грозных дам, и уже подступил к дверному проему, когда его рука быстрой змеей метнулась в сторону, и схватила меч с пристенного столика. Тут же, Инь Шэчи рванул оружие из ножен, и коротко, без замаха, рубанул. Голова госпожи Жуй покатилась по полу, и ее глаза, прежде чем застыть в посмертной гримасе, успели ошеломленно моргнуть, наполненные неверящим удивлением.

Тело женщины все ещё стояло на ногах, хлеща горячей кровью из обрубка шеи, а юноша уже прянул вперёд, стелясь в низком, длинном выпаде, целящем в живот другой вторженки. Та успела отбить удар Шэчи пяткой своего посоха, но это мало ей помогло – Му Ваньцин не теряла времени даром. Завладев своим мечом, девушка метнулась к врагу, и, удерживая оружие обратным хватом, полоснула госпожу Пин по шее, рассекая горло. Тяжёлый посох женщины загрохотал о доски пола, а сама она, бессильно хватая воздух ртом, сползла по стене. Ее скрюченные пальцы пытались зажать глубокую рану, но не могли сдержать льющуюся обильным потоком алую влагу жизни. Неудачливая убийца открыла было рот, силясь что-то сказать, но не издала ни звука – лишь кровавые пузыри лопались на ее губах. Дернувшись в последний раз, она затихла навсегда.

– Враги твоего учителя? – спокойно спросил Инь Шэчи, вытирая меч об одежду одной из убитых. Ничто не шелохнулось в его душе при виде собственноручно обезглавленного трупа – по стойкому убеждению Шэчи, покусившиеся на его возлюбленную заслуживали самого жестокого возмездия.

– Слуги ее врага, – бесцветным голосом ответила девушка. – Знаешь, на мгновение я подумала, что ты и вправду решил меня бросить, – тускло добавила она.

Юноша не стал тратить слова на ответ. Вместо этого, он шагнул к любимой, и сжал ее в крепких объятиях. Длинно выдохнув, Ваньцин обмякла в его руках, и прижалась к нему всем телом, уткнувшись лицом в его шею.

– Главное, что и они подумали так же, – с задумчивой полуулыбкой промолвил Инь Шэчи, перебирая волосы девушки. Та неожиданно хихикнула, щекоча его шею горячим дыханием.

* * *

Спешно собрав свои немногие пожитки, и забрав лошадей из конюшни, молодая пара покинула гостиницу – им вовсе не улыбалось объяснять городской страже, откуда в их комнате взялись два свежих трупа. Двигаясь по городу, юноша и девушка останавливались рядом с лотками торговцев, открытыми дверями лавок, и сидящими у дороги бродягами, расспрашивая о Цинь Хунмянь. Их поискам ничуть не помогало то, что учитель Ваньцин была женщиной достаточно обыденной внешности, без каких-либо необычных черт или странных вкусов в одежде. Дело немного исправляло ее не самое обычное оружие – такой же, как и у Ваньцин, короткий прямой меч с длинной рукоятью, дополненный наручным стрелометом, – но, как бы то ни было, никто из опрошенных не рассказал ничего, указывающего на возможное местонахождение Цинь Хунмянь. Проведя день в поисках и расспросах, Инь Шэчи и Му Ваньцин отыскали новое пристанище, остановившись, по настоянию юноши, в ещё более дорогой и пышно обставленной гостинице, утолили голод поздним ужином, и улеглись спать. Шэчи вновь устроился на полу, провожаемый задумчивым взглядом девушки, и быстро уснул на своем жёстком ложе.

* * *

Следующим утром, Инь Шэчи проснулся свежим и отдохнувшим, и, выбравшись из-под одеяла, сладко потянулся и принялся одеваться. Он с неудовольствием отметил, что его халату вскоре понадобится стирка; желательно было воспользоваться услугами прачки поскорее – второй халат юноши, взятый им в путешествие, сейчас лежал в дорожной суме, щеголяя дырой напротив сердца и огромным кровавым пятном вокруг нее. Выглядеть, как жертва убийства, восставшая в виде прыгающего немертвого, юноша не хотел, и решил управиться с одежными заботами сегодня же вечером.

Одевшись, он подошёл к постели спящей подруги, и, невольно умилившись, присел рядом с ней. Ваньцин разметалась по кровати, едва заметно улыбаясь своим снам. Шэчи с удовольствием залюбовался ее лицом, счастливым и спокойным, не решаясь тревожить ее утренние грёзы.

Девушка проснулась сама, словно почувствовав взгляд Инь Шэчи. Ее длинные черные ресницы дрогнули, и веки Му Ваньцин медленно поднялись.

– Это ты, – прошептала она, сонно улыбаясь.

– Доброго утра, жена моя, – ответил на улыбку юноша. – Хорошо ли ты спала?

– Я выспалась, – пробормотала она. – Тебе что-то нужно? – ее рука, скользнув по простыням, отыскала колено юноши, и ласково погладила его.

– Совершить утреннюю молитву, – серьезно ответил тот.

– Молитву? – глаза девушки округлились, а зазвучавшее в ее голосе удивление частью отогнало утреннюю сонливость.

– Именно, – кивнул Шэчи. – Молитву прекраснейшей из богинь, – не удержав серьезную мину, он мечтательно улыбнулся.

– Прекрати, – засмеялась Му Ваньцин. – Нет нужды льстить мне, муж мой. Если ты хочешь поцеловать меня, просто сделай это, – она привстала на кровати, и обняла юношу за плечи.

Тот пару мгновений раздумывал, не ответить ли ему очередным ласковым словом, но вид прекрасного лика любимой подтолкнул его к верному решению, и он, не медля, припал к ее губам. Они какое-то время самозабвенно целовались; к счастью, в этот день не случилось никаких досадных помех их близости. Пальцы Шэчи перебирали волосы девушки, гладили ее нежные щеки, и скользили по ее плечам и спине. Ваньцин воспользовалась тем, что юноша не успел подпоясаться, и ее ладошки самым неприличным образом забрались под одежду Шэчи, каждым своим прикосновением заставляя его сердце биться быстрее.

Они оторвались друг от друга почти одновременно, словно почувствовав, что их ласки вот-вот перерастут во что-то большее. Инь Шэчи поцеловал обе разрумянившиеся щёчки подруги, и прошептал ей на ушко несколько нежных слов; Му Ваньцин в ответ стиснула его в объятиях столь крепких, словно пыталась стать с ним единым целым.

– Рассказывай, – велела девушка, когда они все же разжали объятия. – Я по глазам твоим вижу – ты вновь задумал нечто сродни вчерашнему… сладкому утру, – она улыбнулась с добродушной насмешкой.

– Моя богиня не только прекрасна, но и всеведуща, – с весёлым удивлением протянул Инь Шэчи. Ваньцин, рассмеявшись, стукнула его по плечу.

– Знаешь, почему я выбрал эту гостиницу? – чуть серьезнее спросил юноша.

– Она на другом конце города от той, где мы оставили два мертвых тела? – безмятежно предположила Му Ваньцин.

– Это было всего лишь удачным совпадением, – мотнул головой Шэчи. – Здесь, в «Райском приюте», есть оперная сцена. Тебе случалось посещать оперу, жена моя?

– Нет, конечно, – ответила девушка. – Я видела представления странствующих актеров, но они… скучные. Эти несчастные бродяги совсем не умеют обращаться с оружием. А что, опера чем-то отличается от их трюков?

– Как небо от земли, – с удовольствием ответил Инь Шэчи. – Скоро, ты убедишься в этом самолично. Пойдем вниз, нам подадут чай и закуски, пока мы будем ожидать начала представления.

– Не забудь пояс от своего халата, – нарочито ровным тоном бросила Му Ваньцин, рыскнув взглядом по его груди. Юноша с долей удивления скосил глаза на свой обнаженный торс, более не прикрытый распахнувшимся халатом, и бросил на подругу подозрительный взгляд. Та густо покраснела, и с преувеличенным тщанием принялась повязывать вуаль.

* * *

– Садитесь, уважаемые посетители, – засуетился вокруг молодой пары один из подавальщиков, стоило юноше и девушке спуститься на первый этаж «Райского приюта». – Что вам принести?

– Ваш лучший чай, – с привычным равнодушием велел Инь Шэчи. – И рисовые пирожные.

– Конечно, я немедленно обо всем позабочусь, – угодливо заулыбался гостиничный прислужник. – Располагайтесь, вам совсем не придется ждать.

Он не соврал – не прошло и минуты, как перед усевшимися за один из столиков юношей и девушкой возник искусно расписанный глиняный чайник в компании миски, полной небольших круглых булочек из рисовой муки. Шэчи разлил чай по пиалам, и с задумчивым видом пригубил из своей.

– Весьма достойно, – одобрительно покивал он. – Этот чай не посрамил бы и императорского приема. Попробуй, жена моя.

Му Ваньцин, воодушевленная его рекомендацией, сделала большой глоток, и внезапно выплюнула чай обратно в чашку, скривившись в гримасе величайшего отвращения. Утерев губы, она недовольно обратилась к юноше, озадаченно глядящему на нее:

– Я одно не возьму в толк, это ты решил подшутить надо мной, Шэчи, или тот скользкий подхалим принес нам отраву вместо чая?

– Отраву? – глаза юноши округлились, выражая полное непонимание. Он недоверчиво понюхал собственную пиалу, и вновь попробовал чай.

– Очень хороший тегуаньинь, свежий и с сильным вкусом, – задумчиво промолвил он. – Быть может, твоя чашка была грязной? Возьми мою, – девушка приняла протянутую пиалу, и осторожно отпила. Ее лицо скривилось в не меньшем омерзении, чем ранее.

– Это пойло что, и должно быть таким гадким? – удивлённо спросила она. – Зачем вообще его пить? Оно обладает лекарственными свойствами?

– Не больше, чем любой другой чай, – растерянно ответил Инь Шэчи. – Если тебе не нравится вкус, давай сменим напиток.

– Только не вздумай заказать что-нибудь столь же гнусное, – сердито посмотрела на него Ваньцин.

Вызванный подавальщик споро убрал вызвавший недовольство чай, и принес новый чайник. Девушка воззрилась на клубящийся над его носиком пар с большим сомнением.

– Дяньхун – один из самых сладких и нежных вкусом напитков в мире, – заверил ее Шэчи. – У здешнего владельца не нашлось высшего сорта, «золотых игл», но сорт «золотые лепестки» также ароматен и вкусен.

– Доверюсь тебе и в этот раз, – с подозрением глянула на него Му Ваньцин, и попробовала содержимое наполненной юношей пиалы. Ее лицо тут же разгладилось, и девушка вновь приложилась к напитку.

– Вот этот чай и правда хорош, – довольно высказалась она, кусая рисовое пирожное. Инь Шэчи облегчённо откинулся на спинку стула.

Тем временем, оперные актеры завершили свои приготовления. Зазвучала музыка, и на сцене появился главный герой постановки, рослый и представительный, наряженный в великолепный костюм, и с традиционной маской на лице.

– Это чудовище? – с ленивым интересом спросила Му Ваньцин, прихлебывая чай.

– Что? Где? – ошарашенно заморгал Шэчи. Проследив за взглядом подруги, он удивлённо ответил:

– Нет, милая, это же Гуань-ван[1].

– Гуань-ван? – удивилась девушка не меньше него. – Тогда почему он столь странен видом? Все эти черные и красные полосы на лице делают его более похожим на некоего тигриного демона.

– Ну, краснота его лика показывает, что он полон мужественности и юношеской бодрости, – задумчиво ответил юноша. – А черные полосы – его прекрасная борода, усы, и брови.

Оперная маска Гуань Юя, введшая Ваньцин в заблуждение

Актер, изображающий Гуань Юя, неспешно повернулся вокруг своей оси, плавно взмахивая богато украшенным «мечом ущербной луны», и запел, протяжно и переливчато, о скорби, вызванной разлукой с побратимами, и о неуклонном следовании братскому долгу.

– Разве Гуань-ван был евнухом? – заинтересовалась Му Ваньцин. – Помнится, он наплодил целую толпу детей. Или его тонкий голос тоже должен что-то значить, как и эта странная раскраска на лице?

– Я как-то не задумывался об этом, – признался Шэчи. – Во всех постановках «Дороги через пять перевалов», что мне случалось видеть, как ваньских, так и северных, голос Гуань-вана был столь же тонок.

– Верно, древние сказания знакомы этим актерам лучше, чем мне, – промолвила Ваньцин, отставляя пустую чашку, – и они не стали бы намеренно лгать о подобных вещах. Но как же тогда быть с детьми Гуань-вана? Неужто все они были приемными?