Текст книги "Восемь Драконов и Серебряная Змея (СИ)"

Автор книги: Yevhen Chepurnyy

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 62 страниц)

– Тетушка, мы с Юйянь выросли вместе, – пришел ей на помощь наследник Мужунов. – Я и она – родственники, пусть и очень дальние. Прошло много времени с тех пор, как мы виделись с ней в последний раз. Почему бы ей не погостить у меня несколько дней? – услышав эти слова, Ли Цинло прекратила сверлить дочь осуждающим взглядом, и повернулась к племяннику.

– Мужун Фу, – медленно произнесла она. – Юйянь выросла в Доме Камелий, и незнакома с людским коварством. К сожалению, ты нравишься ей, и в глазах ее, обращенных на тебя, красное становится зеленым, а двоедушие – искренностью. Но я вижу тебя насквозь, – женщина криво улыбнулась. – Кто не знает про собрание книг о боевых искусствах, что хранится в Ласточкином Гнезде? Ты любишь хвалиться его богатством. Однако же, твое Хранилище Хуаньши никак не сравнится с моей Нефритовой Пещерой Ланхуань, ни количеством книг, ни их редкостью и разнообразием. Неудивительно, что ты сбиваешься с ног, пытаясь угодить мне, – смерив молодого мужчину насмешливым взглядом, она продолжила:

– Тебе, с твоими скудным умишкой и отсутствующим талантом, нечего и надеяться заполучить мои знания.

– Мама, – робко произнесла Ван Юйянь. – Может, вам не стоит быть столь строгой к своему племяннику?

– Строгой? – презрительно скривилась госпожа Ван. – Я еще снисходительна к этому самодовольному юнцу. Есть ли хоть что-нибудь в семье Мужун, что лучше принадлежащего семейству Ван? Конечно же, нет! Но этот жалкий пустомеля, – она с пренебрежительным видом кивнула в сторону наследника Мужунов, – получив свою толику славословий от вольных странников, мнит себя великим. И вы, – она обратила недовольный взгляд на стоящих на пристани воинов. Те невольно поежились.

– Сотни лет прошли со времени падения царства Янь, но вы всё потворствуете пустым грёзам этого глупца о его возвращении! Вы все, – широким жестом обвела она четверку мужчин, – тратите свою жизнь на прислуживание никчемному наследнику павшей династии, обманывающему себя и вас бесплодными мечтаниями! Это ли не смешно?

– Тетушка, – со спокойной твердостью ответил Мужун Фу. – Вы – моя старшая, и вправе делать мне замечания, но знайте, – в его голосе зазвучала железная твердость, – никто не может очернять имя Мужунов, и достигнутое ими за много сотен лет трудов. Вернет царство Янь свои земли и подданных, или нет, неизвестно, но одно верно – всякие праздные чужаки не имеют права судить нас, – Ли Цинло возмущенно округлила глаза, услышав эту отповедь. Мужчина же и не думал останавливаться.

– Знай свое место, тетушка, и держи свои досужие мысли при себе, – гордо закончил он, глядя женщине в глаза. Та с ошарашенной улыбкой покачала головой, но не сказала в ответ ни слова.

– Сейчас же пойдем со мной, – отвернувшись от наследника Мужунов, холодно бросила она Ван Юйянь, и требовательно протянула к ней руку. Девушка, бросив на нее грустный взгляд, шевельнулась было в ее сторону, но не успела сдвинуться с места – внезапно, Мужун Фу шагнул вперед, вставая между матерью и дочерью.

– Юйянь – взрослая девушка, и может решать за себя, – его голос вновь звучал спокойно и вежливо. – Почему бы не спросить ее, чего хочет она?

– Я говорю со своей дочерью, и не нуждаюсь в чьих-либо глупых советах, – процедила госпожа Ван. – Сейчас же уйди с моей дороги.

– Она сбежала из дома из-за меня, прибыла в мое поместье по своей воле, и остается здесь по собственному желанию, – не обратил внимания на ее слова наследник Мужунов, говорящий все тем же почтительным тоном. – Может, вы все-таки выслушаете ее? – глаза женщины полыхнули злостью, но прежде, чем она успела бросить в мужчину очередное ядовитое слово, в беседу вмешалась Ван Юйянь.

– Мама, – просительно заговорила она. – Братец Фу – сын вашей сестры. Откуда в вас столько ненависти к нему? И что плохого… – она на мгновение запнулась, но решительно продолжила:

– … В том, чтобы я погостила у двоюродного брата? – госпожа Ван молчала, закаменев лицом.

– Значит, ты на его стороне, – сухо промолвила она. – И против собственной матери. Верно говорят в народе – дочь рождается, чтобы покинуть семью, – она горько усмехнулась. – Ты всерьез хочешь остаться с ним?

– Я не хочу провести в Доме Камелий всю жизнь, – заговорила Юйянь, поначалу неуверенно, но, с каждым словом, ее голос звучал все тверже. – Я не хочу всю жизнь читать книги и любоваться цветами. Я хочу общаться с друзьями, и, – она бросила смущенный взгляд на стоящего рядом Мужун Фу, – быть рядом с любимым, – ошеломленная собственной храбростью, она на миг умолкла, часто дыша и алея щеками, но все же закончила, горячо и искренне:

– Я хочу увидеть мир, мама, хоть это и может быть опасным, и хочу прожить свою жизнь по-своему.

– Вот какую дочь я вырастила, – хрипло проговорила Ли Цинло. Ее глаза влажно блестели, а левая рука, ранее поглаживавшая богато украшенную рукоять меча, крепко вцепилась в подол халата, комкая тонкий шелк. – Дочь, что отказывается от матери ради никчемного юнца, – тяжело вздохнув, женщина продолжила безжизненным голосом:

– Хорошо же. Оставайся со своим возлюбленным, сколько захочешь. Не смей больше возвращаться ко мне, – девушка беззвучно охнула, замерев без движения. Госпожа Ван, договорив эти горькие слова, обернулась к Мужун Фу, и в глазах ее зажегся недобрый огонь.

– Что до тебя, – выплюнула она, – посмотрим, что будет с тобой и твоими глупыми мечтаниями, – она резко развернулась, и широкими шагами прошла обратно к лодке. Взойдя на борт, она отдала своим спутницам короткую команду, и ее судно медленно отчалило от пристани, подталкиваемое шестами служанок.

– Мама! – отчаянно закричала Ван Юйянь. – Мама! Постой! – ее очередной вопль прервался громким всхлипом. Ли Цинло даже не обернулась на голос дочери. Мужун Фу, печально вздохнув, обнял плачущую девушку за плечи, и увел в дом.

* * *

Ван Юйянь раздраженно захлопнула книгу, и отбросила ее прочь. Сегодня, стихи Ли Бо не вселяли в ее душу обычного успокоения – оставшись одна в своей комнате, наедине с собой, она, помимо воли, то и дело возвращалась мыслями к жестоким словам матери, что та сказала перед уходом. Мысли о них снова и снова касались сердца Юйянь ледяными уколами страха за себя и свое будущее, и ядовитой горечью сомнений.

Тогда, после расставания на причале, Мужун Фу удалось утешить девушку, уверить ее, что все будет хорошо, что он, ее двоюродный брат, не оставит любимую сестрицу одну, что ей не придется нуждаться ни в чем, и что ее общество для него лишь в радость. Сейчас, впечатление от его слов потускнело и ослабло, но, что самое худшее, впервые за долгие годы их знакомства, Ван Юйянь услышала в голосе возлюбленного нечто, насторожившее ее.

За ласковым, утешающим тоном Мужун Фу пряталась едва скрываемая радость. Радость, уместная в беседе с ней, потерявшей мать, настолько же, насколько и на похоронах. Девушка попыталась убедить себя, что ее любимый всего лишь рад тому, что им не нужно больше расставаться, но эти мысли показались Ван Юйянь настолько нелепыми и безосновательными, что полыхнувшее в ее душе недовольство на мгновение отогнало тоску.

Поднявшись из-за стола, девушка заходила из угла в угол в раздраженной задумчивости. Дома, все казалось ей простым и понятным: мать, упорствующая в своей беспричинной нелюбви к наследнику Мужунов, неправа. Неправа как в презрении к нему, так и в упорном неприятии его союза со своей дочерью. Стоит Ван Юйянь воссоединиться с любимым двоюродным братом, и их будет ждать одно лишь счастье. Но сейчас, после этого долгожданного воссоединения, счастье что-то не спешило приходить к ней – девушка ощущала лишь неудобство, сожаление, и тягучую пустоту потери.

Решительно распахнув дверь, Юйянь вышла наружу. Она решила вновь разыскать Мужун Фу – несомненно, ее двоюродный брат, мудрый и добрый, вновь найдет нужные слова, чтобы развеять все эти глупые сомнения, и все вновь станет просто и понятно. Воодушевленная этим замыслом, она резво зашагала к главной зале поместья, и уже подходила ко входу в нее по неширокому коридору, как услышала доносящиеся из комнаты негромкие слова. Девушка невольно замедлила шаг, и навострила уши. Она вовсе не собиралась подслушивать, но не смогла совладать с неожиданно вспыхнувшим любопытством.

– … Верно, вы считаете, что я был неправ сегодня, непочтительно обращаясь с моей тетушкой? – голос двоюродного брата был узнан Юйянь немедленно. Молодой мужчина говорил с расслабленным спокойствием, что, вместе со смыслом его слов, заставило девушку насторожиться.

– Именно так, – раздался низкий голос старшего из соратников Мужун Фу, Дэн Байчуаня. – Вы заставили ее потерять лицо, молодой господин. Такое будет трудно забыть, и еще труднее – простить, особенно для столь гордой женщины, как госпожа Ван. Несдержанность вашей двоюродной сестры понятна: она – юная дева, ведомая чувствами. Но вы, старший, обычно мудры и рассудительны. Как вы могли поступить столь легкомысленно?

– Ответьте мне, братья, – безмятежный голос Мужун Фу ничуть не утратил своего спокойствия от этого упрека. – Как моя тетушка относится к Мужунам?

– Недружелюбно, – в голосе Гунъе Ганя, второго из ближайших товарищей наследника семьи Мужун, и первого воина среди них, слышалось вежливое сомнение.

– Вовсе нет, вовсе нет! – зазвучал веселый голос Бао Бутуна. – Ты слишком уж преуменьшаешь, братец Гань. Мы и она – словно огонь и вода, словно кошка с собакой, – замолчав на миг, он продолжил с нарочитой задумчивостью:

– Словно кошка, на которую выплеснули ведро воды, и собака с подожженным хвостом?

– Достаточно, – Мужун Фу не особо скрывал свое раздражение. Впрочем, он тут же справился с собой – его следующие слова звучали едва ли не с довольством. – Пока матушка была жива, она никак не могла ужиться с госпожой Ван. Сучжоу был слишком тесен для них двоих. Когда моя мать умерла, я неизменно относился к тетушке с уважением, и помогал ей всем, чем мог. И вот, вся ее благодарность – запрет на посещение ее дома, враждебность, и, венцом всему, сегодняшнее поношение, – ни единой капли недовольства или обиды не звучало в этих словах. Ван Юйянь, и без того напряженная, вся обратилась в слух. Умом, она не понимала, чего ждать от дальнейших слов двоюродного брата, но сердцем уже чуяла неладное.

– Я нравлюсь молодой госпоже Юйянь, но ее мать запретила нам видеться, – тем временем, продолжал молодой мужчина. – Разве это справедливо?

– Вы правы, – со вздохом ответил Гунъе Гань. – Все эти годы, отношения между нашими семьями лишь портились.

– Именно так, – в голосе наследника Мужунов лишь прибавилось довольства. – Сколько бы я ни угождал ей, она ни за что не допустила бы меня в свое хранилище знаний. Я хочу добраться до него другим способом – через Юйянь.

Внимательно слушающая девушка поспешно зажала рот рукой, не позволяя удивленному, неверящему возгласу вырваться наружу. Худшие из ее подспудных страхов оказались правдой, как и оскорбительные намеки ее матери. В третий раз за сегодня, слезы навернулись на глаза Ван Юйянь – слезы стыда за свою глупость и легковерность. Она продолжала слушать, все ещё питая отчаянную надежду, что ее возлюбленный, тот, на чьи недостатки она так старательно закрывала глаза, сейчас рассмеется, и скажет, что шутил, что его слова – лишь насмешка над обвинениями госпожи Ван…

– Через брак с Юйянь, я унаследую Нефритовую Пещеру Ланхуань после смерти Ли Цинло, – вдребезги разбил эти надежды Мужун Фу. Торжество, что слышалось в его голосе ранее, окончательно прорвалось наружу.

– А как же ваш замысел жениться на принцессе Западного Ся? – озадаченно спросил Фэн Бо-Э. – Вы решили отказаться от него, старший?

– Отчего же, – был безмятежный ответ. – Тангутам незачем знать о моем союзе с Юйянь. Кроме того, заключать с ней брак нет большой необходимости – достаточно будет обручения…

Это стало для девушки последней каплей. Давя рвущиеся наружу всхлипывания, она двинулась прочь, неловко переставляя непослушные ноги. Ее мысли обратились к той, что ранее всегда была готова помочь и защитить – к маме, но воспоминание о произошедшем сегодня на пристани Ласточкиного Гнезда заставило ее сбиться с шага. Она сама, своей волей, отказалась от матери, променяв ее на корыстного и бессердечного негодяя. Ван Юйянь усилием воли преодолела желание упасть на пол, свернуться клубочком, и зайтись в рыданиях, оплакивая свои рухнувшие заблуждения – здесь, в доме Мужун Фу, у нее не осталось друзей, что могли бы утешить ее.

Одолеваемая горькой обидой, девушка совершенно забыла и о давней подруге А Би, и об относящемся к ней по-отечески Бао Бутуне.

Справившись с собой, Юйянь зашагала в сторону кухни. В ее мыслях с неожиданной отчётливостью всплыло странное воспоминание: слова Дуань Юя, что ее настоящий отец – Дуань Чжэнчунь, наследный принц царства Да Ли. Она также вспомнила изменившееся поведение матери – во время посещения оным принцем Дома Камелий, на строгом лице госпожи Ван много чаще виднелась мечтательная улыбка, а после ухода гостей, обычно бодрая и деятельная женщина какое-то время провела в безрадостном ничегонеделании. Девушка истово понадеялась, что слова Дуань Юя не были некоей глупой шуткой, и незнакомый ей Дуань Чжэнчунь не станет отказываться от нежданно явившейся к нему дочери. Принц Да Ли остался единственным родным человеком в жизни Юйянь, и она твердо вознамерилась отправиться к нему.

Обзаведшись на кухне Ласточкиного Гнезда дорожной едой, и собрав свои немногие пожитки, девушка взяла на конюшне лошадь, и вскоре ехала по дороге к ближайшей паромной переправе через Бэйсинь. Опасности долгого пути через четыре провинции не пугали ее, и не только из-за неопытности девушки. Страхи и сомнения оставили ее, отступив перед мрачной решимостью – Ван Юйянь унаследовала от матери не только привлекательность, но и упрямство, и не собиралась сдаваться перед лицом трудностей.

Глава 38

Рассказывающая о том, как второй из драконов юго-запада в один день потерял многое

Яркие лучи южного солнца, не по-осеннему теплого, отражались от спокойных вод небольшого озера, отбрасывали густую тень, цепляясь за черепичную крышу уютного домика на его берегу, и ласкали разомлевших от теплыни людей, что сидели на широкой деревянной террасе, примыкавшей к усадьбе.

– Вы уверены, что нам стоит задерживаться здесь, господин принц? – негромко спросил Гу Дучэн, стоящий за спинкой стула Дуань Чжэнчуня.

Старший из четверки царских телохранителей не желал ослаблять бдительность, и стойко переносил как знойную погоду, так и легкомысленное настроение своего начальства. Его внимательные глаза то и дело озирали округу, порой задерживаясь на сидящем на берегу озера Чу Ваньли.

Младший телохранитель сегодня стоял на страже, для незаметности выбрав новое обличье – сменив зелёный шелк форменного халата на холщовую рубаху бедняка, он удил рыбу при помощи верного боевого шеста, который, с привязанной к нему бечевой, сошел за вполне сносную удочку. Уже в который раз Чу Ваньли менял приманку, безжалостно объеденную озёрными обитателями, но в деревянном ведре рядом с ним не прибавилось улова: внимание поддельного рыбака было направлено не на поплавок, а на ведущую к усадьбе дорогу, и раскинувшийся неподалеку лесок.

– Зеркальное Озеро – лучшее из известных мне убежищ в Да Ли, – расслабленно ответил Дуань Чжэнчунь. – Очень немногим известно его местонахождение, а уж мое знакомство с его хозяйкой – и подавно. Да, Синчжу, может, поухаживаешь за мной? Чай, что ты заварила, сладок и освежающ, и моя чашка давно опустела.

– Поухаживай за собой сам, Чжэнчунь, – с лукавой улыбкой ответила сидящая за столом женщина в белом халате с длинными рукавами. Маленькая и изящная, даже в возрасте она сохранила часть былой красоты, а живые черты веселого лица делали ее ещё привлекательнее.

– Ты, я вижу, порядком раздобрел за годы нашего расставания, – добавила она. – Пожалуй, мне не стоит отбирать у тебя те немногие возможности подвигаться, что остались – будет прискорбно, если ты окончательно заплывешь жиром, – далиский Принц Юга добродушно улыбнулся, ничуть не обидевшись.

– Нет ничего плохого в здоровой полноте, – вступилась за своего мужчину Гань Баобао. – Вы слишком строги к Чжэнчуню, госпожа Жуань. Давай я поухаживаю за тобой, дорогой, – встав со стула, она наполнила одну из стоящих на столе чашек, и подала принцу. Тот благодарно кивнул подруге.

– Сколько раз я просила тебя, Баобао – называй меня по имени, – с лёгким укором ответила Жуань Синчжу. – Нас всех здесь в свое время соблазнил этот бесстыдник, – кивнула она в сторону принца, – так что мы – все равно, что сестры. Самое меньшее – сестры по несчастью, – Дао Байфэн, как раз отпившая из своей чашки, громко фыркнула, едва сдержав смех. Мать Дуань Юя устроилась рядом с мужем, и глядела на его наложниц без былой ненависти, а, скорее, с пониманием и сопереживанием.

– Как бы нас всех не постигло подлинное несчастье, – недовольно пробормотал под нос Фу Сыгуй. Крупный и широкоплечий, он больше других страдал от жары, что толкало его на не очень почтительные замечания. – Вы выбрали скверное время для путешествия, господин принц. Наши преследователи закрыли путь в столицу, где нам помогли бы лучшие воины Да Ли – государь и министры. Здесь же, мы слишком уязвимы: дом – невелика защита. Даже, пожалуй, ловушка. А уж на дворе мы открыты всем ветрам. Если враг узнает, где мы… – он не договорил, сердито нахмурившись. Дуань Чжэнчунь лишь беззаботно отмахнулся.

– Сыгуй прав, – согласилась Цинь Хунмянь. Из всех сидящих на террасе женщин, она одна упорно сопротивлялась всеобщей расслабленности. Ее стул стоял спинкой к озеру, позволяя строгой воительнице держать в поле зрения лес и дорогу.

– В свое время, я смогла разузнать о сестре Синчжу и ее доме на Зеркальном Озере, – добавила она. – Не думаю, что Четверо Злодеев уступают мне в умении искать скрытое.

– Вы все слишком много волнуетесь, – безмятежно ответил далиский наследный принц. – Для начала, злодеев уже не четверо, а трое – моя доблестная Цин-эр и ее муж прикончили одного. Также, ты, Хунмянь, знала имя Синчжу, и знала о нашей связи, то есть, половина тайны уже была у тебя в руках. Преследующие меня злодеи могут лишь идти по моим следам, а их я оставил немного, – довольно жмурясь на теплое солнце, он отхлебнул чаю.

– Сдается мне, ты ошибся, Чжэнчунь, – напряжённо проговорила Цинь Хунмянь. – Кто-то идёт со стороны леса.

После этих слов, все невольно повернулись в указанную сторону, кроме, разве что, Дуань Юя. Юный принц безмолвно сидел на своем стуле в углу террасы, и угрюмо глядел в одну точку. Фарфоровая чашка в его руках давно перестала исходить паром, а чаю в ней не убавилось ни на глоток.

– Девушка, не старше шестнадцати, – отметил Дуань Чжэнчунь, и весело добавил:

– Не думаю, что о ней стоит беспокоиться. Даже из ревности – слишком уж она молода, – Цинь Хунмянь бросила на него укоризненный взгляд.

Тем временем, замеченная девица приблизилась к усадьбе настолько, что стало возможным разглядеть ее. Низкорослая и худенькая, с беззаботным выражением на юном лице, она бодро шагала по дороге, огибающей озеро, с интересом оглядываясь по сторонам.

Чу Ваньли, наблюдавший за ней с озёрного берега, поспешно выдернул из воды бечеву, не обратив никакого внимания на сорвавшегося с крючка крупного радужного карпа, и отвязал ее от шеста. Удерживая свое верное оружие на плече, он быстрыми шагами двинулся на перехват нежданной пришелицы, и, встав перед ней, вежливо заговорил:

– Простите, юная госпожа, но я не могу позволить вам пройти дальше. Мой господин, что сейчас гостит в усадьбе, не желает никого видеть. К тому же, здесь может быть опасно, и не только для юных дев…

– Прочь с дороги, грязный бедняк, – рассеянным голосом перебила его незнакомка. Ни единой тени волнения не посетило ее безмятежного лица. – Иначе познаешь всю силу моего гнева.

– Увы, но я вынужден настаивать, – телохранитель не изменил своего вежливого тона, но шест с плеча снял, преграждая им путь девушке. – Могущественные враги преследуют моего господина, и их мечи не станут разбирать правых и виноватых. Находясь здесь, вы подвергаете себя опасности…

Чу Ваньли не смог договорить – неизвестная дева прервала его речь внезапно и жестоко. Стоило ей приблизиться к мужчине на расстояние пары шагов, она ловко запустила руку в вышитую бисером суму, что висела на ее плече, и, выхватив оттуда некий белый комок, метнула его в царского телохранителя. В полете, непонятный ком быстро проявил себя, развернувшись в тонкого плетения сеть, что мгновенно спутала Чу Ваньли по рукам и ногам. Поддельный рыбак, пойманный, словно неосторожная рыба, неловко дернулся, пытаясь освободиться, и рухнул наземь с болезненным вскриком. На его лице выступили капли крови – тонкие и прочные нити ловчей сети легко разрезали кожу. Мужчина не оставлял попыток освободиться, но всем, к чему привела его упорная борьба, была туже затянувшаяся сеть, новые раны, и то, что его замотанное, словно куколка шелкопряда, тело скатилось с тропы ближе к пологому озерному берегу. Девушка насмешливо осмотрела дело рук своих, и, подойдя ближе к плененному телохранителю, с торжествующим видом поставила ногу на его грудь.

– Я бы на твоём месте дергалась поменьше, – покровительственным тоном бросила она. – Чем больше ты пытаешься растянуть мою сеть, тем туже она стягивается. Смотри, если ты лишишься кожи на лице и руках – не вини меня за собственные наглость и упрямство, – Чу Ваньли лишь сдавленно выругался – сеть причиняла ему сильную боль, заставляя извечную вежливость царского телохранителя отступить.

– Зачем вы обидели моего человека, юная госпожа? – заговорил Дуань Чжэнчунь, поднимаясь со стула. – Оскорбивший слугу, уязвляет его хозяина. Вам так хочется начать беспричинную ссору?

Дружелюбное спокойствие в его голосе было обманчивым – любой, сколько-нибудь знающий далиского наследного принца, без труда уловил бы нотки раздражения в его голосе. Женщины, и дернувшиеся было на помощь товарищу телохранители, замерли на месте – им было прекрасно известно, насколько строг может быть этот легкомысленного вида мужчина, и они заранее сочувствовали незнакомой девице, опрометчиво вызвавшей его недовольство.

– Ссору начал вот этот оборванный глупец, – убрав ногу с груди Чу Ваньли, девушка с размаху пнула его в бок, отчего спутанный сетью мужчина, перекувыркнувшись, окончательно сполз с тропы, и покатился вниз по берегу озера, в сторону воды.

– У дурного господина, и слуги дурные, – глумливо продолжила она, уставив руки в бока. – Видать, ты мало порол своих рабов, – она бросила брезгливый взгляд на ворочающегося в воде мужчину, – да ещё и на одежду для них скупишься. Я, великодушная и справедливая А Цзы, наказала его для тебя. Кроме того, когда моя сеть окончательно изрежет его лохмотья, ты вынужден будешь одеть его поприличнее огородного пугала. Так уж и быть, можешь не благодарить меня, – она царственно кивнула, и отвернулась, намеренная двинуться дальше.

– О, я просто не могу не отблагодарить юную госпожу А Цзы за ее заботу, – Дуань Чжэнчунь не особо скрывал насмешливый тон. – Наградой за ваши усилия по воспитанию моего слуги будет урок. Суть его такова – не стоит начинать свары с незнакомыми людьми, – едва договорив, он вскинул руку, и с его указательного и среднего пальцев, сложенных вместе, сорвалась яркая стрела ци.

Девушка легко уклонилась от его атаки, применив технику шагов, и взмыла в воздух в резком прыжке, намереваясь ответить – достать противника, стоящего на возвышенности, с берега озера было затруднительно. Одна за другой, воздух прошили блеснувшие на солнце длинные иглы, которые А Цзы выхватила из кармашков на поясе, и метнула с изрядной ловкостью.

Дуань Чжэнчунь, хладнокровный и невозмутимый, встретил ее атаку своей. Металлические иглы, все до единой, были сбиты молниеносно пущенными иглами света, а юная нахалка, своим прыжком лишившая себя возможности уклоняться, поймала грудью пальцевую технику Одного Ян, и с болезненным оханьем улетела в озеро по пологой дуге. Далиский наследный принц бил не насмерть, и нацеленный в девушку сгусток ци был не смертоносным уколом, а, скорее, крепкой оплеухой.

– Вот незадача, – весело ухмыляясь, покачал головой Дуань Чжэнчунь. – Надеюсь, это купание не слишком испортит замечательный пурпурный цвет вашего халата. Было бы прискорбно, поблекни он от озёрной воды – прозвища вроде А Цан, или же и вовсе, А Цзан[1], менее красивы, чем ваше, – барахтающаяся далеко от берега девица ответила ему невнятным криком пополам с бульканьем, и камнем ушла на дно.

– Похоже, наша невежливая гостья не умеет плавать, – бесстрастно отметил мужчина. – Спасёшь ее, Синчжу?

– С чего это ты воспылал сочувствием к этой маленькой разбойнице, Чжэнчунь? – с равнодушным видом спросила женщина, явно не сопереживая дурно воспитанной девице. – Или, вопреки твоим словам, ее молодость не очень-то тебя отвратила?

– Однажды, я застала его с двадцатилетней служанкой, – поделилась Дао Байфэн. – Это было всего-то года три назад. Не думаю, что возраст девицы – слишком уж большое препятствие для моего дражайшего мужа, и его похоти, – бросив на далиского наследного принца уничижительно-насмешливый взгляд, она вернулась к чаю.

– И что же стало с той служанкой, сестра? – подозрительно спросила Гань Баобао. – Продолжает ли она прислуживать во дворце Принца Юга?

– Я вышвырнула ее на улицу, – пожала плечами женщина. – Но это ничего не значит – где одна молоденькая прислужница, там и другие, – ее собеседница с печальным вздохом кивнула, и обе женщины перевели осуждающие взгляды на Дуань Чжэнчуня. Тот нервно улыбнулся подругам.

– Я вовсе не против того, что Чжэнчунь берет на себя ответственность за былые прелюбодеяния, – медленно проговорила Цинь Хунмянь. – Знакомство с тобой, сестра Синчжу, было приятным, а история твоих утерянных дочерей заставила мое сердце болеть – как мать, я прекрасно тебя понимаю. Но не кажется ли вам, сестрицы, что связи с девами много младше него – дело недостойное и предосудительное не только для наследного принца, но и для любого другого мужчины? – женщины ответили разнообразными выражениями согласия. Осуждающих взглядов, скрестившихся на Дуань Чжэнчуне, прибавилось. Тот затравленно огляделся, утратив большую часть своего спокойствия.

– Пока вы обсуждаете меня и мои ошибки, жизнь невинной девы подвергается все большей опасности, – попытался сменить тему он. – Может, сперва спасём ее, а после – побеседуем об этом?

– Не думаю, что эта малолетняя негодяйка так уж невиновна, – Дао Байфэн бросила на озерную гладь сомневающийся взгляд. – Мне она кажется опасной и коварной. В юном возрасте, она уже неплохо применяет тайное оружие, и даже сумела расправиться с таким опытным воином, как Ваньли. Что скажешь насчёт этого ты, Хунмянь? Может ли дева-странница, изучающая столь подлые приемы, быть честной и добродетельной?

– Все может быть, – спокойно ответила Цинь Хунмянь. – Зло – не в оружии, а в сердце держащих его. Но именно сердце этой А Цзы вызывает у меня сомнения. Она без причины затеяла ссору, а после – драку, да и на удар Чжэнчуня ответила своим, много более жестоким: ее иглы, скорее всего, отравлены. Человек, настолько склонный к насилию, не может быть добрым.

– Именно так, – согласилась Жуань Синчжу. – Стоит ли мне помогать дурному человеку, в столь юном возрасте уже идущему неправедным путем?

– Юй-эр! – отчаявшийся Дуань Чжэнчунь обратился к приемному сыну. – Хоть ты мне помоги! Уговори свою мать и тетушек!

– Все подчиняется кармическому циклу, папа, – уныло отозвался юноша, не отрывая грустного взгляда от горизонта. – Если кому-то суждено погибнуть, он погибнет, если же нет – спасётся, – далиский наследный принц недовольно скривился было, но его лицо тут же прояснилось.

– Будда заповедал нам быть милосердными, и ценить всякую жизнь, – с новым воодушевлением заговорил он. – Спасая эту девицу, ты совершишь благое деяние, Синчжу. К тому же, она совсем юна, и ещё может встать на путь исправления. Хорошо ли отбирать у нее эту возможность?

– Я – невеликая почитательница будд и бодхисаттв, – с сомнением ответила Жуань Синчжу. – И никогда особо не следовала их заветам. Но, может быть, ты прав, и эта глупая девчонка ещё исправится. Ладно, так уж и быть, вытащу ее.

Она неспешно поднялась на ноги, и прошествовала к краю террасы. Там, женщина сделала небрежный жест в сторону озера, и из ее широкого рукава выметнулась длинная белая лента. Плавно изогнувшись в воздухе, полоса ткани без всплеска вонзилась в спокойные воды озера, и вскоре вырвалась наружу, с шумом и брызгами вынося с собой неподвижное тело в пурпуром шелковом халате.

– Помоги ей, Даньчэнь, – распорядился принц, когда необычная техника Жуань Синчжу опустила незадачливую забияку на террасу. Телохранитель-ученый, коротко кивнув, склонился над девушкой. – Сыгуй, погляди, как там Ваньли.

– Я здесь, господин, – отозвался младший из телохранителей. Опираясь на шест, он взошел по склону озёрного берега, поднялся на тропу, и вскоре присоединился к остальным. – В воде, сеть размокла и ослабла, и мне удалось выпутаться, – ободранный, потрёпанный, и тяжело дышащий, Чу Ваньли, тем не менее, глядел достаточно бодро.

– Вот и хорошо, – успокоенно отозвался Дуань Чжэнчунь. – Что с нашей спасенной, Даньчэнь?

Вся компания, кроме печалящегося Дуань Юя и бдящих телохранителей, собралась вокруг неподвижной девушки. Чжу Даньчэнь, тем временем, уложил ее грудью на свое колено, и сильно надавил ей на спину. Изо рта А Цзы лениво вытекла струйка грязной воды. Вновь устроив девушку на досках террасы, хлопочущий вокруг неё телохранитель нажал на акупунктурную точку под носом спасенной, пытаясь пробудить ее от беспамятства. А Цзы не шевелилась.

– Ну-ка, посторонитесь, – Цинь Хунмянь протолкалась поближе, и поднесла к ноздрям девушки клинок одного из своих коротких мечей, плоской стороной. Продержав там оружие несколько мгновений, она внимательно вгляделась в него, и покачала головой.

– Не дышит, – заключила женщина. – Прискорбно, что ее жизнь прервалась в столь юном возрасте, но причиной смерти этой девицы стали ее же наглость и глупость. Нужно позаботиться о теле, сестра Синчжу. Позовешь своих слуг?

– Да, конечно, – отозвалась хозяйка усадьбы, с непонятным выражением лица разглядывая утопленницу. – Вот только… – шагнув ближе к неподвижному телу, она сдвинула в сторону отворот мокрого халата А Цзы и пораженно охнула. Взглядам присутствующих открылся причудливый застарелый шрам, при внимательном рассмотрении напоминающий иероглиф.