Текст книги "Восемь Драконов и Серебряная Змея (СИ)"

Автор книги: Yevhen Chepurnyy

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 62 страниц)

– Вовсе нет, вовсе нет, – насмешливо сощурившись, встрял в разговор один из спутников Мужун Фу, грузный детина в летах. Седые волоски потихоньку пробивались сквозь черноту его ухоженной бороды, но глаза его глядели с лукавой живостью юноши. – Мой старший рад принять в своем доме каждого малознакомого странника из малоизвестной секты, жаждущего примазаться к славе Мужунов. Для молодого господина нет большей радости, чем приютить случайного бродягу без роду-племени, и угождать ему с утра до ночи, забыв обо всех нуждах и делах семьи, – Шэчи, услышав эту ядовитую отповедь, от души расхохотался.

– Вовсе нет, вовсе нет! – воодушевленно воскликнул он. Мужчина весело приподнял брови на это наглое передразнивание. – Будь твои слова правдой, Местом Встречи Героев звалось бы не гунсяньское подворье братьев Ю, но поместье Мужунов! Боюсь, тем из нас, кто не родился овеянным славой семьи, и о ком не говорят на каждом углу, будет нелегко добиться встречи с таким именитым воителем, как господин Мужун – ведь он обременен многими делами, важными и срочными!

– Вовсе нет, вовсе нет, – с невозмутимой улыбкой ответствовал его собеседник. – Ласточкино Гнездо всегда открыто для достойных, – на этом слове, он с намеком глянул на Инь Шэчи, – вежливых, – он сопроводил и это слово многозначительным взглядом, – и трезво оценивающих свои умения людей, – тут он и вовсе кивнул в сторону юноши, ехидно осклабясь.

Господин «Вовсе Нет»

– Вовсе нет, вовсе нет, – снова вернул мужчине его же присказку Шэчи, улыбаясь с нескрываемым удовольствием. Обмен колкостями с этим пожилым насмешником вернул ему хорошее настроение, подпорченное было упорными отказами Мужун Фу от поединка. – Когда мы посетили его в последний раз, Ласточкино Гнездо пустовало. Или такие замечательные люди, каких ты, старший, описываешь, перевелись в Поднебесной, или понятия Мужунов о вежестве, трезвомыслии, и достоинстве отличны от всеобщих, – договорив, он с ожиданием воззрился на собеседника. Тот, весело скаля зубы, собирался было ответить очередным острым словцом, как в их беседу вмешался наследник семьи Мужун.

– Довольно, Бао Бутун, – холодно бросил он. – Нам пора. Пойдемте, А Би, двоюродная сестра, – Ван Юйянь с готовностью поднялась из-за стола.

Лишь потому, что он сидел по другую сторону стола от Дуань Юя, Инь Шэчи не успел удержать шурина от его следующего поступка. Шэчи мог лишь досадливо кривиться, видя, как юный далисец с растерянной улыбкой вскакивает на ноги следом за возлюбленной.

– Юный господин Дуань, – обратил на него внимание Мужун Фу, вновь обретший вежливость и предупредительность. – Как я понимаю, вы очень помогли моей двоюродной сестре. Примите мою искреннюю благодарность за это. Сейчас, она в безопасности, и вам незачем больше волноваться о ней. Нам пора отправляться, не стоит провожать нас, – с намеком поглядел он на Дуань Юя.

– Это… я пообещал госпоже Ван сопроводить ее дочь обратно в Дом Камелий, – выпалил тот. Инь Шэчи лишь сокрушенно вздохнул – сводный брат его жены совершенно не понимал, когда лучше остановиться. Точнее, эту способность у него забрала поглотившая его влюбленность.

– Юйянь вернулась в лоно семьи, – ровно ответил наследник Мужунов. – С ней – я, ее двоюродный брат. Вы же – посторонний юноша, настаивающий на том, чтобы следовать за незамужней девушкой. Не имеете ли вы каких-либо странных и не совсем приличных намерений?

– Дуань Юй неоднократно помогал мне, и дважды спас мою жизнь, братец, – Ван Юйянь неожиданно встала на защиту безнадежно влюбленного в нее юноши. – Может, не стоит быть слишком строгим к нему?

– Я всего лишь пекусь о твоем добром имени, – недовольно ответил Мужун Фу. – Или же… ты защищаешь его из-за некоей связи между вами? – девушка отшатнулась от его прозрачного намека, как от пощечины, и отчаянно замотала головой. В уголках ее глаз выступили слезы.

– Нам пора, – безразлично повторил наследник Мужунов. – Пойдемте, – обратился он к своим соратникам, и те, вместе с влившимися в их компанию девушками, двинулись обратно к выходу. Дуань Юй потерянно глядел им вслед. Инь Шэчи, в свою очередь, нашел взглядом Бао Бутуна, и с дружеской улыбкой помахал ему. Тот весело подмигнул в ответ, и покинул гостиницу следом за остальными.

– Не ожидала я, что лучший воин юга окажется трусишкой, – разочарованно произнесла Му Ваньцин, даже и не думая понижать голос. – Он так упорно отпирался от поединка с тобой, муж мой, словно заранее знал, что проиграет, – Шэчи задумчиво покачал головой на слова жены.

– Мой новый добрый знакомый Бао Бутун сказал бы на это «вовсе нет, вовсе нет», и был бы совершенно прав, – промолвил он. – Отказ Мужун Фу от боя со мной – не трусость, но трезвый расчет. Я – неизвестный юнец, его же имя гремит на реках и озерах. Кроме того, Мужун Фу проиграл Цяо Фэну, а я – победил его. А Би сообщила об этом своему молодому господину, едва представив меня. Сразившись со мной, наследник Мужунов не получил бы ничего, а вот потерпеть поражение от безвестного противника вполне мог, что изрядно подпортило бы идущую о нем славу. Так что, его нежелание рисковать понятно и разумно. Конечно, жаль, что я не смог скрестить с ним клинки, – в голосе юноши на миг прозвучала искренняя досада, – но зато, я чуть лучше узнал его, а знания – ключ к победе над любым врагом.

– Врагом? – с сомнением спросила Ваньцин. – Разве Мужун Фу – враг нам?

– Помнишь, я говорил, что его деяния пахнут предательством? – ответил вопросом Инь Шэчи. – Побеседовав с ним лично, я могу сказать о наследнике Мужунов две вещи. Первая – из него вышел бы отменный царедворец. Он настолько искусен в лжи и притворстве, что кажется полностью искренним. И вторая – я вижу в нем некую сильную жажду. Жажду не слабее той, что испытывает путник, очутившийся без капли воды посреди солончаков Такла-Макана. Люди, что ведомы столь сильным желанием, без колебаний идут к своей цели по трупам женщин и детей. Пусть нам с наследником семьи Мужун не из-за чего враждовать, я чувствую, что в будущем это изменится. Хотя, – юноша насмешливо улыбнулся, – для братца Юя, Мужун Фу уже страшный враг. Верно, братец?

– Что? – в замешательстве моргнул тот. – О чем ты, Шэчи? – он грустно вздохнул, и продолжил, не дожидаясь ответа:

– Ты ошибся – молодой господин Мужун превосходит меня во всем. Мне ни за что не затмить его в глазах Юйянь, – глухая, мучительная тоска зазвучала в его голосе. – Пожалуй, мне лучше забыть о ней, и вернуться в отчий дом. Не провожайте меня, брат, сестрица, – поднявшись из-за стола, он быстрым шагом вышел наружу, прежде чем Инь Шэчи успел сказать хоть слово.

– Чего это он? – озадаченно спросила Му Ваньцин, глядя на закрывшуюся за сводным братом дверь. – Чем этот двуличный трус настолько лучше него?

– Ничем, но несчастным влюбленным весь мир видится, словно в кривом зеркале, – недовольно ответил Шэчи. Внезапное бегство шурина ввергло его в легкое замешательство. – Ну да ладно – не гнаться же за ним? – невесело добавил он. – Такое разве что хуже сделает. Пусть братец Юй прогуляется и проветрит голову. Мы же с тобой, моя любимая жена, перекусим, отдохнем, и подумаем, чем заняться дальше, раз уж все наши друзья и враги разбежались.

Глава 35

Описывающая крайне неприятные вещи, и пересказ древней легенды

– Все-таки, я не понимаю всеобщего восхищения этой картиной, – делилась Му Ваньцин.

Они с Инь Шэчи шли по лоянским улицам, держась за руки и ведя лошадей в поводу, и обменивались впечатлениями после приема у градоначальника.

– Не спорю – она хороша, – говорила девушка. – Ее горные склоны, деревья, и водопады во всем подобны настоящим. Мы даже видели нечто подобное в нашем путешествии по северу Шэньси, помнишь? – Шэчи согласно покивал.

Сегодня, в честь выхода в свет, он впервые за долгое время вымылся, надел чистый, выглаженный халат, и, с помощью жены, как следует причесался и уложил волосы, выглядя истинным наследником богатого семейства. Этот внешний лоск, к удивлению самого юноши, порядком поднял его настроение – настолько, что весь прием он провел в вежливых и благопристойных беседах с лоянской знатью, и не отпустил ни одной неуместной шутки.

– Также, я согласна с твоими словами, сказанными местному градоначальнику, муж мой – великолепие изображенных на «Путешествии меж гор и ручьев» красот природы заставляет задуматься о бренности жизни, величии богов, сотворивших мироздание, и незначительности в нем мелкой букашки под названием человек, – продолжала излагать свое мнение Ваньцин. – Но все же, те самые красоты природы много лучше наблюдать вживую. Мастерство Фань Куаня с кистью и красками велико, но творение богов, вдохновившее его, в разы прекраснее, и все те глубокие мысли, что посещают зрителя при виде картины, ощущаются много полнее среди настоящих гор и ручьев. Почему же богачи платят за подобные изображения десятки лян золота, и хвалятся ими перед всем миром? Поездка в Шэньси будет стоить намного дешевле, да что там – простые крестьяне, живущие в ее пределах, наблюдают все эти горные красоты ежедневно, – умолкнув, она обратила на мужа пытливый взгляд. Тот рассеянно улыбнулся, поднял к лицу ладонь девушки, и, сдвинув в сторону ткань перчатки, нежно поцеловал белую кожу запястья.

– Видать, время, что мы провели с братцем Юем, оставило в твоем сердце заметный след, моя премудрая богиня – ты высказала нечто, поразительно близкое к буддийской философии, – весело сказал он. – Конечно же, ты права. Но есть три причины высокой ценности живописи мастеров вроде Фань Куаня. Первая такова – в их картинах, идея, выраженная на шелке тушью или красками, ценнее самого изображения. Не каждый человек, посетив Шэньси, преисполнится возвышенного вдохновения – путь через горы тяжел, и невольно обращает разум путника к более насущным нуждам. Те же тамошние крестьяне наверняка клянут каменистую почву и высокие склоны своей родной земли, а не восхищаются ими. Запечатленная на шелке, суровая красота севера не несет в себе ни тяжкого воздуха, ни выворачивающихся из-под ног камней, ни узких горных троп, но одно лишь величие. Вторая причина – ценность самой работы художника, того, как его усилиями, обыденные и скромные вещи, вроде куска шелка и плитки туши, превращаются в прекрасную картину, немногим уступающую творениям небесной воли. Это волшебство, это чудо искусства, ценно и само по себе. И, наконец, третья причина, – юноша насмешливо заулыбался. – Богатые чиновники, редко покидающие свои поместья, тоже хотят наслаждаться красотами природы. Как еще им это сделать, если не посредством работ мастеров кисти и красок? К тому же, хорошая картина облагородит стены любого дома, – Му Ваньцин весело засмеялась, услышав это признание.

– Если уж мыслить подобным образом, работы именитых художников также полезны для хвастовства перед напыщенными богачами, – с улыбкой ответила она. – Цена таких картин, как и готовность заплатить ее за разрисованный кусок шелка, не может не вызвать уважение у всяких денежных мешков, – Шэчи с преувеличенной серьезностью закивал.

– Теперь, я ясно вижу, что мои родители всецело одобрят наш брак, – промолвил он. – По искреннему убеждению моего папы, именно так и должен мыслить всякий разумный человек, – молодая пара дружно рассмеялась.

– Куда мы направимся теперь, муж мой? – спросила Ваньцин. – В Да Ли? Братец Юй упоминал, что дядюшка простил нас.

– Два из трех наказов учителя более или менее выполнены мной, – задумчиво ответил Инь Шэчи. – Лишь к одному из них мы так и не приблизились – к смерти моего врага. За все наше время путешествий по рекам и озерам Срединной Равнины, я не слышал даже упоминания имени Дин Чуньцю. Верно, чтобы выяснить о нем хоть что-то сверх известного нам, придется навестить обитель его секты.

– Это было бы опрометчиво, муж мой, – поспешно заговорила Му Ваньцин. – Мы даже не знаем, где именно на озере Синсю обитает твой бывший старший. Если мы начнем рыскать по тамошним берегам, или расспрашивать местных, Дин Чуньцю неминуемо услышит об этом, и явится за нашими жизнями вместе с целой толпой младших.

– Я не боюсь ни старого предателя, ни его прихвостней, – все с той же задумчивостью ответил юноша. – Но ты права: для нас, озеро Синсю таит крадущихся тигров и прячущихся драконов[1]. Неразумно лезть в логово врага без знаний о нем. Как думаешь, согласится ли Цяо Фэн отправить туда своих младших, в уплату за ту мою помощь с его ранами? – полушутя, спросил он.

– К Цяо Фэну я тебя не пущу, – немедленно насупилась Ваньцин. – Еще не хватало самим искать его. Этот гнусный нищий как бы не опаснее Дин Чуньцю.

– Если так, нам остается только одно… – Шэчи не договорил, отвлекшись на шум и гам, доносящийся с обочины широкой улицы, по которой пролегал их путь. На небольшом пустыре, прилегающем к городской окраине, собралась разномастная толпа горожан, что-то бурно обсуждающих.

– Взглянем, жена моя? – немедленно предложил юноша, загоревшись любопытством. – О чем бы ни судачили добрые жители Лояна, что так увлеченно толпятся на нашем пути, оно должно быть, самое меньшее, интересным.

– Конечно, мой безрассудный муж, – все еще недовольно отозвалась Му Ванцин. – Главное, оставь мысли о Цяо Фэне.

Инь Шэчи заверил ее, что не стал бы всерьез испрашивать помощи у враждебных к нему нищих, и молодая пара направила свои стопы к гомонящему сборищу. Немного поработав локтями, отдавив несколько ног, и заработав пару крепких ругательств от распихиваемых в стороны горожан, они пробрались в сердце стихийного собрания, чтобы обнаружить там двух стражников. Судейские строго покрикивали на тех из зевак, что в своем любопытстве подбирались слишком близко, а иной раз и хватались за рукояти казённых сабель – без особого, впрочем, усердия.

Граждане Лояна также не очень усердствовали в своей любознательности – причиной сборища оказалось тело молодого мужчины, тощего, грязного, и оборванного. До синевы бледный, этот нищий выглядел вытащенным на берег утопленником, хотя реки Ло и Хуанхэ протекали много дальше этой городской окраины. Распухший, красный язык вывалился из приоткрытого рта мертвеца, белесые шарики помятых, ввалившихся глаз невидяще пялились в небо, а скрюченные пальцы рук вцепились в ворот драной холщовой рубахи, словно в свои последние мгновения несчастный нищий страдал от жары.

Шэчи и Ваньцин переглянулись, остановившись в первых рядах толпы. Девушка явно утратила остатки интереса к встреченному происшествию – трупами опытную странницу трудно было удивить. Инь Шэчи, наоборот, лишь сильнее загорелся любопытством.

– Скорее всего, этот нищий умер от яда, – заметил он. – Как ты думаешь, жена моя? – та со скукой во взгляде кивнула.

– Яд? – услышал его замечание один из любопытствующих горожан. – Зачем кому-то травить уличных попрошаек? Нет, парень, ты неправ – этот несчастный, должно быть, сильно прогневил водного духа реки Ло, и тот, утопив беднягу, изверг мертвое тело столь далеко от берега.

– Что же ты не обвиняешь духов Хуанхэ? – насмешливо спросил какой-то недоверчивый зевака. – Их река – шире и длиннее, а значит, и волшебной силы у них больше. Верно, им не составило бы труда забросить сюда тело этого нищего.

– Да будет тебе известно, необразованный глупец, что в Желтой Реке обитают благородные драконы, – возмущенно ответствовал сторонник причастности водных духов. – Как и все из их племени, они мудры и великодушны, и не стали бы наказывать столь строго даже самых наглых нарушителей…

– Уймись, суеверный дурень, – громко проскрипел согбенный годами старец в простом платье. – Духи и призраки существуют лишь в умах невежд. Ещё при великой Тан, Ди Жэньцзе и его ученик Су Умин неоднократно развенчивали выдумки всяких хитрецов, прикидывающихся богами и демонами, в этом самом городе. Или ты считаешь себя проницательнее этих двух великих чиновников? Молодой господин прав – нищий был отравлен. Видать, он попался под горячую руку некоему мастеру ядов.

– Вот-вот, послушайте старого Гу, – с недовольным видом подтвердил немолодой коробейник, стоящий совсем рядом с Шэчи и Ваньцин. Мужчина сгрузил ящик со своими товарами на землю, и утирал рукавом пот с одутловатого лица. – Думаю, странствующий воин, убивший этого несчастного, был бы только рад, что его злодеяние сваливают на духов и богов. Странствующие воины, ха! – он горестно скривился. – Скажу вам так: все они недалеко ушли от обычных воров и убийц! Они грабят купцов на дорогах, требуют плату за покровительство у лавочников, а теперь, и вовсе травят случайных горожан! Чиновникам давно пора вывести эту заразу под корень!

– Что ты сказал, глупый старик? Ты назвал меня и моего мужа грабителями и убийцами? – звонко возмутилась Му Ваньцин. – Ну-ка, повтори свои наглые слова в лицо одной из вольных странниц!

Схватившись за рукоять меча, она подступила ближе к растерявшему всю храбрость торгашу. Тот лишь безмолвно пятился назад, утратив от испуга дар речи. Инь Шэчи, насмешливо поглядев на любителя громких заявлений, собирался уже удержать свою вспыльчивую жену от неминуемой расправы, но его вмешательство не понадобилось.

– Пристало ли юной деве вести себя подобным образом? – раздался громкий голос, при звуках которого гомон толпы немедленно приумолк. – Или вы хотите делом подтвердить опрометчивые слова торговца Хэ, юная госпожа? Лишь дурной человек станет отвечать на слово ударом.

– Что же мне, стоять и выслушивать оскорбления этого недоумка? – чуть спокойнее возразила Му Ваньцин. – Своим нахальством, он заслужил хорошую взбучку.

– Не спорю, господин Хэ погорячился в своих обвинениях, – говоривший, наконец, вышел из-за спин толпы, и оказался мужчиной невысокого роста, в черных чиновничьих халате и шапке. На его узком, безволосом лице господствовало равнодушное спокойствие с капелькой скуки.

– Однако же, причинив ему вред, вы бросили бы тень не только на себя, но и на прочих вольных странников, – бесстрастно продолжал государственный служащий. – Мне неизвестно ваше имя, юная госпожа, но подумайте: стоит ли марать его невинной кровью?

– Да я всего-то и собиралась… – со смущённым недовольством заговорила было Ваньцин, но умолкла, когда Инь Шэчи положил руку на ее плечо.

– Мы с женой – проездом в Лояне, и ничем не успели прославиться в здешних краях, – сказал он, с невольным сожалением вспомнив отговорки Мужун Фу. – Но, уверяю вас: в наших странствиях, мы не вредим простому люду, а наоборот, помогаем, чем можем. Могу ли я узнать ваше славное имя, и занимаемую вами должность, уважаемый чиновник?

– Я – У Юньлун, – чуть поклонился мужчина. – Милостью Сына Неба, я поставлен следить за порядком в Лояне и окрестностях, – Шэчи, в ответ, коротко представил себя и жену.

– Как вы считаете, господин сяньвэй, есть ли возможность поймать убийцу? – не мог не поинтересоваться Инь Шэчи. В спокойное выражение лица его собеседника вкралась толика раздражения, не направленного, впрочем, на юного воина.

– Эта смерть – одна из многих подобных, – нехотя поведал У Юньлун, с недовольством оглядывая труп. – Уже три тела, обезображенные сходным образом, были найдены в пределах Лояна, все – одинокие мужчины. Надеюсь, убив этого несчастного, злодей оставил достаточно новых следов, чтобы я смог пройти по ним.

– Думаете, подозрение насчёт мастера ядов – обоснованно? – воодушевленно спросил Шэчи. – Что говорят знатоки медицины о причинах смерти жертв?

– Ничего внятного, – чиновник отнёсся к нескромному интересу юноши вполне благосклонно. – Ни один целитель из тех, чьей помощи я испрашивал, не сумел определить состав, убивший троих былых жертв – лишь его компоненты. Но и те разнятся от трупа к трупу.

– Моя жена немного разбирается в ядах, – без сомнений поведал Инь Шэчи, не обращая внимания на испуганно попятившихся горожан. – Что скажешь насчёт смерти этого нищего, милая? – обернулся он к Му Ваньцин.

– Такая бледность – признак нескольких растительных ядов, – задумалась та. – Возможно, некий новый состав, ранее неизвестный. Но вот этот язык, – брезгливо поморщившись, она ткнула пальцем в сторону безжизненного лица нищего, – все портит. Ни один из известных мне ядов не вызвал бы подобного. Слизь красной жабы оставила бы ожоги и язвы, яд разноцветного снежного паука – вздутие, но без покраснения, а Яд Шелковичного Червя заставил бы лицо этого нищего усохнуть, словно засоленная слива. Это или что-то совершенно новое, или же и вовсе – не яд.

– Эти сведения будут мне очень полезны, госпожа Инь, – чуть оживился лоянский судья. – Надеюсь, вскрытие даст больше зацепок. Благодарю вас, но мне нужно приступить к работе, – он отвесил молодым супругам короткий поклон, и кивнул сопровождавшим его стражникам. Те принялись укладывать труп на привезенную тележку.

– Я задержу вас ещё ненадолго, господин У, – обратился Шэчи к готовому удалиться чиновнику. – Мы с женой хотели бы предложить вам свою помощь, – полуобернувшись к горожанам и повысив голос, он продолжил:

– Не все странствующие воины – злодеи, что относятся к простому люду, как к скоту, годному лишь для стрижки и забоя на мясо. Я хотел бы доказать это делом. Мастера ядов – опасные противники, и наше участие в поимке убийцы может сберечь жизни простых стражников, – Му Ваньцин, недовольно воззрившаяся было на мужа, с заинтересованным видом кивнула.

– Я не прочь испытать мое искусство ядов в бою с этим неведомым отравителем, – добавила она. С отсутствующим видом погладив трубки наручного стреломета, девушка требовательно высказалась в сторону чиновника:

– У Юньлун! Поскорее выполни свою работу, и отыщи убийцу! Мне бы не хотелось неделями торчать в Лояне, ожидая вестей о нем, – лоянский судья и глазом не моргнул на ее невежливость.

– Разумеется, госпожа Инь, – безмятежно ответил он. – Я приложу к этому все усилия. Ваша помощь будет кстати, – заговорил он с Инь Шэчи, – и не только в бою со злодеем. Не согласитесь ли вы присутствовать на вскрытии? Я уже пригласил одного из лоянских целителей, но мнения опытного воина и мастерицы ядов будут полезны, – Шэчи вопросительно посмотрел на жену. Та спокойно кивнула в ответ.

– Хорошо, – с небольшим сомнением ответил юноша. Кровь и смерть уже не были ему в новинку, особенно после схваток с чужеземцами при Яньмыньгуане и близ Саньмынься, но мысль о наблюдении за тем, как хладнокровно режут остывший труп, вызвала у него невольное отторжение. Отбросив раздумья о всевозможных небесных карах, что сулили народные поверья за осквернение мертвых тел, Шэчи добавил:

– Раз уж мы взялись помогать вам, господин сяньвэй – поможем и в этом.

– Замечательно, – едва заметная улыбка промелькнула на лице У Юньлуна. – Пойдёмте, господин Инь, госпожа Инь, – он сделал приглашающий жест, и двинулся следом за стражниками, что загрузили на тележку свою скорбную ношу, и направились вниз по улице. Шэчи с женой последовали за ним, сопровождаемые перешептываниями зевак.

* * *

Труп неизвестного нищего, лежащий на широком деревянном столе, выглядел одновременно жутко и жалко. Раздутый, посиневший, со сведенными предсмертной судорогой пальцами, которые Инь Шэчи с трудом удалось разжать, ничего не сломав, он уже был освобождён от одежды доктором Се Ганом – целителем, которого У Юньлун пригласил для проведения вскрытия. Полностью седой, с широким бородатым лицом, на котором дружелюбная улыбка была частой гостьей, доктор Се показался бы Инь Шэчи добрым дедушкой, если бы не равнодушная деловитость, с которой пожилой врачеватель осматривал мертвеца.

Се Ган

– Следов внешних травм и ран не видно, кроме трёх синяков, каждый с персиковую косточку размером – на животе, и под обеими ключицами, – бесстрастно отметил целитель, ощупывая живот трупа. – Что скажете, господин Инь, госпожа Инь?

Шэчи, преодолевая брезгливость, наклонился ближе к голому трупу, и принялся разглядывать указанные синяки. Его жена осталась на месте, безразличная к ранам, не причиненным ядом. Она явно чувствовала себя неуютно, переминаясь с ноги на ногу и беспокойно оглядываясь – пребывание в темнице лоянского ямыня, пусть и в качестве приглашенных гостей, заметно действовало ей на нервы. Шэчи, ранее не бывавший в подобных местах, поначалу оглядывался с интересом, осмотрев тюремные камеры, кресло и столик судьи, колодки для заключённых, и тот самый стол, на который стражники сгрузили труп – он, несомненно, чаще всего использовался для телесных наказаний. Присутствующий здесь же У Юньлун не удостаивал тюремную обстановку ни единым взглядом, с ожиданием глядя на целителя и молодую пару воинов.

– Техника парализации, – уверенно заключил Инь Шэчи, закончив осмотр. – Наш злодей не владеет пальцевым техниками, но явно не новичок в боевых искусствах. У меня получилось бы грубее.

– Хорошо, – в спокойном голосе лоянского судьи прозвучала нотка нетерпения. – Ты записываешь, А Чжун? – он бросил короткий взгляд на своего слугу, устроившегося за столом судьи с письменным прибором. Прислужник, круглолицый и черноусый мужчина, безмолвно кивнул, споро водя кистью по листу дешёвой жёлтой бумаги.

– Продолжайте осмотр, доктор Се, – распорядился чиновник.

Се Ган коротко кивнул, и извлёк из короба с врачебными инструментами небольшую продолговатую пластину, блеснувшую серебром в пламени свечей, а следом за ней – деревянные щипцы. Действуя щипцами, он кое-как разжал челюсти мертвеца, сведенные трупным окоченением, придавил распухший язык, и осторожно ввел серебряную пластину в горло мертвого тела. Пошевелив ей внутри, он извлёк инструмент обратно, с той же осторожностью.

– Есть признаки яда, – задумчиво промолвил он, разглядывая испачканную в черной слизи серебряную поверхность. – Волчья отрава, и, возможно, трава трёх звёзд. В остальном – не уверен. Ну-ка, – он поднес серебряную пластину к лицу, с явным намерением обнюхать. В следующее же мгновение пластинка зазвенела по полу, выбитая из рук Се Гана. Тот растерянно моргнул, потирая затянутые в рукавицы ладони.

– Смерти ищешь, недоумок? – возмущённо спросила Му Ваньцин, опуская разряженный наручный стреломет. – Трупный яд делает многие виды отравы сильнее. Cтарый трюк ядоделов – напичкать какого-нибудь несчастного отравой по уши, и дать погнить с недельку, или подольше. Нанюхайся ты этой дряни, я не дала бы за твою жизнь и ломаного медяка.

– Имей уважение к моим сединам, наглая юница, – неуверенно огрызнулся целитель. – Я тебе в деды гожусь.

– Я считаю, это вы должны проявить уважение к моей жене, господин Се, – насмешливо улыбаясь, заметил Инь Шэчи. – Как-никак, она спасла вам жизнь, – целитель потерянно закряхтел.

– Это… благодарю вас, госпожа Инь, – с сомнением пробормотал он, кланяясь девушке.

– Не стоит, – с покровительственным видом бросила та. – Главное, не тяни к лицу всякую гадость, точно несмышленый младенец. Яд можно развести в воде, – бесцеремонно отобрав у лекаря деревянные щипцы, она подняла ими серебряную пластину. Удерживая ее на отлете, Ваньцин добавила:

– Так, отрава потеряет в силе, но ее свойства все ещё можно будет распознать. У Юньлун! Пошли своего слугу за водой, – тут же потребовала она. Чиновник вновь оставил ее пренебрежение вежеством без малейшего внимания.

– А Чжун, сбегай наверх, – приказал он слуге.

Тот, все так же безмолвный, покорно кивнул, и спешно двинулся наружу. Вскоре, он вернулся с плошкой воды, в которую немедленно отправилась измазанная в отраве пластина. Му Ваньцин сосредоточенно поболтала ей в миске, не разжимая щипцов, и вгляделась в темнеющую жидкость.

– Ты ошибся – волчьей отравы здесь нет, – поведала она Се Гану. – Гляди – цвет светло-бурый. Это нужно вынести на свежий воздух, и вскипятить, чтобы получить осадок, – кивнула она на отравленную воду. – Делать это надо подальше от людей – пар от кипятка будет опасен. Но сперва… – девушка задумчиво огляделась, и взяла из ящика с лекарскими инструментами короткий нож.

– Дай-ка одну из своих рукавиц, – велела она доктору Се. Тот безропотно снял защиту с левой руки, и протянул Ваньцин, даже не думая спорить.

Девушка вынула из плошки с отравой серебряную пластину, и, сунув ее в рукавицу, опустила ту обратно в воду, удерживая холщовую ткань щипцами, вместе с пластиной. Попутно, она осторожно провела по серебру ножом, вызвав неприятный скрежет. Отложив пластину, щипцы, и нож на стол к мертвецу, она вынула рукавицу наружу, и дождалась, пока стечет вода. Вывернув мокрый и грязный холст наизнанку, она сунула его под нос Се Гану. Тот невольно отшатнулся.

– Смотри, теперь можно, – с лёгким смешком промолвила Му Ваньцин. – Видишь?

– Что-то блестит, – ответил тот, послушно вглядываясь в испорченную ткань. – Серебро с моего инструмента?

– Я не настолько сильно его царапала, – недовольно ответила девушка. – Ну же, присмотрись, или у тебя от старости ослабли глаза? Разве блеск похож на серебряный?

– Верно, ничуть не похож, – удивлённо пробормотал целитель. – Это… золото? Но почему оно здесь?

– Даже и не знаю, – легко призналась Ваньцин. – Ни один мастер ядов не стал бы класть в свою отраву золотую пыль – один из чистых металлов никак не прибавит составу ядовитости.

– Это очень важная находка, госпожа Инь, – медленно проговорил У Юньлун, все это время внимательно смотревший и слушавший. – Что ещё вы обнаружили?

– Узнаем, когда вскипятят эту воду, – ответила Му Ваньцин, отставляя плошку к ранее отложенным инструментам. – Чем раньше пошлёшь своего слугу, тем быстрее узнаем.

Лоянский судья не стал медлить, отдав несколько коротких приказов слуге, и тот вновь двинулся наверх, на этот раз – осторожно неся на вытянутых руках полную отравы миску. Тем временем, доктор Се вновь приступил к осмотру, повинуясь распоряжению чиновника. Вновь вооружившись щипцами, которые он дополнил несколькими деревянными палочками-распорками, целитель тщательно осмотрел рот мертвого мужчины. Инь Шэчи посильно помогал ему, разгоняя тюремный полумрак при помощи свечки. Наконец, целитель с усталым видом разогнулся, и отложил свои инструменты.

– Что вы узнали, господин Се? – спросил юноша, гася свечу.

– Красен не только язык, но и полость рта, – ответил лекарь задумчиво. – Вам что-нибудь известно о таких признаках, госпожа Инь? – в его обращении к девушке звучало заметно больше почтительности – спасение его жизни, как и показанные знания, заставили целителя проникнуться к юной воительнице уважением.

– Многие яды могут заставить кожу покраснеть, но я думаю, здесь другое, – уверенно ответила Ваньцин. – Кровь в жилах мертвеца останавливается, и любой телесный жар сменяется холодом, а краснота – бледностью. Здесь, скорее, я должна спрашивать тебя, Се Ган. Не приходилось ли тебе видеть подобное у болящих? – пожилой целитель напряженно задумался, наморщив лоб. Через какое-то время, он заговорил, медленно и с расстановкой, словно подбирая слова: