Текст книги "Восемь Драконов и Серебряная Змея (СИ)"

Автор книги: Yevhen Chepurnyy

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 62 страниц)

– Гуань Пин точно был приемышем, – уверенно заявил Инь Шэчи. – Насчёт остальных не помню. Мудрец Ло не уделил им много внимания в своем великом труде[2].

– Гуань-ван был военачальником, и получил в боях множество ран, – начала строить догадки Му Ваньцин. – Может статься, одна из них пришлась в то место, о котором не упоминают в приличном обществе.

– И правда, – подхватил ее мысль Шэчи. – А его жены могли и не хранить верность своему господину. Когда муж вечно пропадает в разъездах, походах, и боях, следуя долгу побратима, всякое может случиться в тишине спален и укромных комнаток, – юноша и девушка дружно захихикали, внимая оперной постановке с новым интересом. В свете странного предположения Ваньцин, воспетые в «Дороге через пять перевалов» поединки Гуань Юя с генералами коварного владетеля Цао Цао вызвали у молодой пары множество не менее странных замечаний.

Досмотрев представление, Шэчи и Ваньцин покинули гостиницу, и неспешно двинулись по цзянъянским улицам, обмениваясь впечатлениями. Сегодня, они не спешили возобновлять вчерашние поиски-расспросы, без слов решив прогуляться, наслаждаясь утренней прохладой и компанией друг друга. Городской шум ещё не набрал полной силы – крестьяне с их волами, тянущими на рынок повозки с товаром, все ещё месили пыль ведущих к городу трактов; лоточники раскладывали свой товар, готовясь к громкой торговле и протяжным зазываниям; большинство горожан мирно вкушали утреннюю пищу дома, или же в харчевнях. Лёгкая дымка тумана окутывала изумрудные вершины лесистых холмов, что высились на окраинах города, а крыши домов отбрасывали на мостовую длинные тени, даря защиту от палящего солнечного ока.

Шэчи остановил уличного торговца, бодро топающего на свой ежедневный промысел, и обменял горсть медных монет на несколько палочек с засахаренными ягодами, которые немедленно вынул из соломенного снопа на плече продавца сластей, и преподнес Му Ваньцин. Та отблагодарила юношу нежным поцелуем в щеку, приподняв для этого вуаль, и они продолжили свою беззаботную прогулку, и задушевную беседу.

Когда их путь преградила угрюмая группа молодых людей, Инь Шэчи неподдельно удивился. Вставшие у них на дороге юноши не могли быть стражниками, настигшими убийц госпожи Жуй и ее соратницы Пин – одежда неизвестных была простой, дешевой, и разномастной, по большести состоя из скверного качества хлопковых халатов. Не были они и странствующими воинами, что имели бы некое дело к Ваньцин – их движения и осанка выдавали людей если и причастных к воинским искусствам, то не слишком прилежных в их изучении. Для разбойников, нападение средь бела дня, посреди оживленной городской улицы, и вовсе было бы верхом глупости.

– Не ждете ли вы кого другого, молодой господин? – спросил Шэчи юнца, стоящего чуть впереди недружелюбно выглядящей компании. Тот был одет поприличнее своих спутников, и сжимал в руках длинный нож с заметно сточенным лезвием.

– Проваливай, глупец, – с напыщенным видом бросил юноша с ножом. – Нам нужна только Му Ваньцин.

– Чего это вам понадобилось от моей жены? – недобро прищурился Инь Шэчи. Он повел плечами, и положил ладонь на рукоять меча. – Знай, мальчишка: если ты задумал оскорбить ее словом или действием – лишишься языка, или руки.

– Жены⁈ – в крайнем удивлении вытаращил глаза вооруженный юнец. Недоуменно уставившись на безразлично глядящую мимо него Ваньцин, он вернул себе присутствие духа. – Неважно. Если ты – честный человек, то не станешь нам мешать. Му Ваньцин! – заговорил он, торжественно и громко. – Настало время ответить за свершенные тобой злодеяния. Я – Фан Чжугуан, брат Фан Юся. Помнишь ли ты это имя?

– Нет, – ответила девушка с холодным равнодушием.

– Что же, я напомню тебе о нем! – повысил голос Фан Чжугуан. – Неделю назад, в южных предместьях города, ты убила его, без единой на то причины! Мой старший брат был благородным и великодушным юношей, и ты, безжалостная убийца, прервала его жизнь раньше срока! Как, вспоминаешь теперь?

– Все еще нет, – откликнулась Ваньцин, не меняя тона. – Слишком много глупцов пристает ко мне из-за того, что я – женщина, путешествующая в одиночку, и прекращает домогательства, лишь увидев свои кишки на земле, – услышав эти слова, Шэчи невольно примерил их на себя, и ощутил укол стыда. Смущенно почесав в затылке, он пообещал себе сделать для подруги нечто хорошее в ближайшем времени, во искупление былой несдержанности.

– Мне ни к чему запоминать их имена, – бесстрастно закончила девушка.

– Ты!.. – вскипел юный мститель. – Как ты смеешь! Да мой брат и внимания бы на тебя не обратил, ты…

– Язык, – громко и резко прервал его Инь Шэчи.

– Что? – бросил на него озадаченный взгляд разошедшийся юноша.

– Твой язык, Фан Чжугуан, – жестко бросил Шэчи. – Ты настолько не дорожишь им? Еще одно слово в сторону моей жены, и ты расстанешься с ним навсегда.

– Мне плевать на твои угрозы, безвестный выскочка, – окрысился Фан Чжугуан. – Мой отец работает в городской страже, и водит близкую дружбу с окружным судьей. Тронь меня, и получишь палок. Причини мне вред, и отправишься в ссылку.

– Пугаешь меня связями? – презрительно скривился юноша. – Хорошо же. Я – Инь Шэчи, потомок чжоуского Инь Цзифу. Мой отец, Инь Бофу, хорошо знаком с цы-ши[3] вашего округа, господином Гао Паньцзюнем, и ведет с ним дела, а лучжоуский окружной судья, Коу Тяньфын, и вовсе должен папе денег. Интересно, кто из них первым захочет оказать моей семье услугу, и бросить в тюрьму твоего папашу-взяточника, а тебя с дружками хорошенько попотчевать бамбуковыми палками за, – он насмешливо ухмыльнулся, – эту нелепую попытку нападения?

– Правда на нашей стороне, – не отступился юный мститель. Приняв горделивую позу, он попытался глянуть на Шэчи свысока, чему сильно мешал недостаток роста. – Мы всего лишь проводим в ямынь[4] эту убийцу, – он небрежным жестом указал на Му Ваньцин, – и заставим ее предстать перед правосудием. У сетей справедливости частое плетение[5], злодейка, – он торжествующе задрал нос. – Сегодня, ты ответишь за смерть моего старшего брата.

– Похоже, мне все-таки придется вразумить и тебя, и твоих прихлебателей, юный Фан, – Инь Шэчи взялся было за рукоять меча, но, миг спустя, ехидно улыбнулся и оставил оружие в покое. – Пожалуй, не буду пачкать о вас ни меч, ни ножны. Хватит и кулаков.

– Тебе же хуже, дурень, – выпятил грудь Фан Чжугуан, и угрожающе взмахнул своим ножом. – Вперед, братья!

Товарищи упорного юнца, все, как один – дюжие и неробкого вида, выдвинулись вперед с недвусмысленными намерениями. Некоторые из них поигрывали крепкими палками, другие – разминали внушительные кулаки. Шэчи, озирая их насмешливым взглядом, безмятежно ждал. Му Ваньцин также не шевелилась, с тенью интереса наблюдая за происходящим.

Когда задиристые молодчики приблизились, беря юношу и девушку в полукольцо, Инь Шэчи плавным движением принял боевую стойку, и резко выбросил вперед раскрытую ладонь. Сорвавшаяся с нее волна ци ударила в нападающих, и расшвыряла их, словно ребенок – надоевшие игрушки. Часть искателей справедливости со стонами сползла с окружающих стен, другие остались лежать без движения. Шэчи же немедленно набросился на тех, что остались стоять на ногах.

Легко уклонившись от неловкого взмаха палкой, юноша ткнул кулаком первого из врагов в солнечное сплетение, и от души добавил согнувшемуся детине по затылку. Тот безжизненно растянулся в дорожной пыли. Инь Шэчи налетел на остальных, попытавшихся сбиться в кучу, и принялся щедро раздавать тычки и оплеухи, усиленные внутренней энергией. Его удары швыряли противников наземь, ломали их неказистое оружие, и оставляли стремительно синеющие отметины. Вскоре, все забияки были бесславно повержены. Шэчи насмешливо прищурился, глядя на единственного из врагов, что остался на ногах – Фан Чжугуана. Тот, воздев к небу нож, бросился на юношу, вопя невнятный боевой клич. Его отчаянная атака закончилась столь же быстро, сколь и бесславно – налетев лицом на кулак Шэчи, юнец-мститель рухнул, как подкошенный, и замер без движения.

– Пойдем отсюда, муж мой, – с тяжелым вздохом промолвила Му Ваньцин. – Раз уж ты решил не убивать их, давай хотя бы побыстрее покинем их общество.

– С чего бы мне убивать этих безобидных глупцов, Ваньцин? – неподдельно удивился Инь Шэчи. – Вся их толпа меня даже вспотеть не заставила.

– Неразумно оставлять за спиной живого врага, – ответила девушка. – В драке они совершенно никчемны, но в следующий раз могут попытаться напасть на нас во время сна. Или подсыпать яду нам в пищу.

– Вряд ли этих недоумков возьмут на работу в сколько-нибудь приличную закусочную, – весело фыркнул Шэчи. – А если они вздумают преследовать нас, им же хуже: я расправлюсь с ними наиболее жестоким способом.

– Убьешь? – удивилась Ваньцин.

– Нет, донесу на них в ямынь, – рассмеялся юноша. – Коу Тяньфын и правда немало задолжал моему отцу, и с радостью окажет мне маленькую услугу, бросив этих дурней в самую темную и холодную камеру.

* * *

Оставив за спиной бессознательного Фан Чжугуана и его избитых прихвостней, Инь Шэчи и Му Ваньцин возобновили розыски пропавшего учителя девушки. Сегодняшний день расспросов не стал удачнее вчерашнего: всего трое человек как-то попытались помочь им, да и то, безуспешно. Древний старик, не расслышавший вопросов Му Ваньцин, почему-то начал отвечать согласием на все ее слова, но, как выяснилось позже, ничего не знал о Цинь Хунмянь. Плутоватого вида нищий красноречиво расхваливал свою осведомленность, но, по мнению Инь Шэчи, всего-навсего хотел выманить денег у молодой пары. Заезжий коробейник припомнил было несколько обнадеживающих деталей, но виденная им женщина оказалась самой Му Ваньцин. Шэчи утешил пригорюнившуюся подругу тем, что следующий день в Цзянъяне был ярмарочным, и в город должны были прибыть путники со всех концов округа Лучжоу. Решив вернуться к поискам завтра, молодая пара двинулась обратно в «Райский приют», где удалилась на покой.

* * *

Следующим утром, Инь Шэчи намеренно поднялся много раньше обычного – ему нужно было забрать у гостиничной прислуги выстиранную одежду, и прихватить кое-что из кухни и кладовых «Райского приюта». Также, ему посчастливилось наткнуться на уличного торговца сладостями, рано начавшего рабочий день, и добыть у него небольшой запас любимого лакомства Му Ваньцин.

Когда юноша вернулся в их с подругой комнату, Ваньцин все ещё спала. Оставив у дверей высокий деревянный короб, и уложив чистую одежду в дорожную суму, Шэчи подошёл к постели девушки, и, с улыбкой вспомнив ее слова, сказанные вчерашним утром, склонился к ее лицу, и коснулся ее губ своими.

Он никак не ожидал того, что случилось дальше: Ваньцин резко вскинулась на кровати, сильно ударив его лбом в переносицу. Юноша со стоном схватился за лицо, отшатываясь назад.

– Что?.. Кто?.. – заполошно выдохнула Му Ваньцин, растерянно оглядываясь. Ее сонный взгляд наткнулся на болезненно кривящегося Инь Шэчи, и девушка испуганно охнула, прикрыв губы ладонью.

– Я ударила тебя, Шэчи? – виновато спросила она. – Прости, я не хотела.

– Ничего, – вымученно улыбнулся юноша. – Мне просто нужно запомнить – не целовать тебя прежде, чем разбужу, – он сдавленно рассмеялся.

– Дай посмотрю, – смущенная девушка осторожно отняла ладонь Инь Шэчи от его лица. – Болит? Может, стоит смазать твой нос Снадобьем Заживления?

– Уже прошло, – юноша выдохнул и встряхнулся. – С тех пор, как я начал практиковать метод развития моей секты, на мне все заживает намного быстрее, – он привлек Ваньцин к себе, и коротко чмокнул ее в губы. – Ты не против небольшой утренней прогулки, жена моя? – та покачала головой, чуть расслабившись.

– Куда мы пойдем? – спросила она, тянясь за плащом.

– В одно замечательное место, – хитро улыбнулся Шэчи. – Помнишь окраину города, что примыкает к берегу Длинной Реки[6]?

– Не очень – я была слишком занята вытряхиванием ответов из того престарелого глупца, чей слух давным-давно забрали демоны, – ответила девушка, насмешливо фыркнув. Завязав под подбородком ленту своего головного убора, она вопросительно посмотрела на Инь Шэчи; тот с одобрением кивнул. Довольно улыбнувшись, Ваньцин с безмятежным видом поинтересовалась:

– А что там? Некое увеселительное заведение, хорошо знакомое юным наследникам богатых семейств? Игорный дом, быть может?

– Как раз наоборот, – рассмеялся Шэчи. – Замечательное сочетание ветра и вод, созданное самим небом, без капли людского вмешательства. Пойдем, ты все увидишь на месте, – он подхватил ранее оставленный короб, и распахнул перед девушкой дверь.

* * *

– Как ты сумел углядеть это чудное место вчера? – удивленно спросила Му Ваньцин. – Я ни за что бы не смогла увидеть его из городских пределов, даже если бы знала, что искать.

– Созерцание красот девственной природы всегда было одним из моих увлечений, – с благодушной расслабленностью ответил Инь Шэчи. – Думаю, я сумел понять некоторые закономерности в работе небесной воли, создавшей подобные прелестные уголки.

– Мой муж понимает законы геомантии? – девушка весело засмеялась. – Поистине, мне повезло встретить тебя, Шэчи.

– Вовсе нет, – глубокомысленно ответил тот. – Везунчик из нас двоих – я, о прекраснейшая из богинь, – Ваньцин притворно нахмурилась, но блестящие довольством глаза выдавали ее истинные чувства.

Юноша и девушка расположились на заросшем густой, малахитово-зеленой травой береге реки Янцзы, низком и пологом. Со стороны города этот травянистый бережок прикрывали несколько стройных кипарисов, и заросли кустарника, в котором, к счастью, нашелся удобный проход. Кристально чистые, спокойные воды широкой реки выглядели огромным зеркалом, отражающим небесную синеву и яркую зелень листвы окружающих деревьев. Противоположный берег возвышался скальной стеной, поросшей лонгановыми деревьями и эвкалиптом. С роскошных прогулочных лодок, неспешно влекомых речными водами, доносились негромкая музыка и отголоски веселого гомона.

Рука Шэчи обнимала талию Му Ваньцин; девушка облокотилась на грудь юноши, устроив голову на его плече. Она избавилась от головного убора и вуали, и легкий ветерок играл с иссиня-черными прядями ее волос, выбившимися из узла прически. Перед молодой парой стоял принесенный Шэчи короб, до поры скрывавший в себе винные кувшины и некоторое количество закусок.

– Не желаешь ли отведать вина, жена моя? – лениво спросил юноша, целуя лоб подруги. – В погребах нашей гостиницы нашелся кувшин «красной дочери», немного «западного феникса» из Шэньси, и, конечно же, местное белое вино, знаменитое далеко за пределами Лучжоу.

– Давай попробуем местного, – предложила девушка. Привстав, она извлекла из короба две рюмки, и наполнила их вином. В воздухе пахнуло резким и необычным ароматом.

– Чем же оно знаменито? – задумчиво скривившись, с сомнением спросила Му Ваньцин.

– Тем, что к его запаху лучше привыкать постепенно, – засмеялся Шэчи, отпив из своей рюмки. Довольно крякнув, он в несколько глотков допил вино. – Ну, и вкусом, конечно же.

– Надеюсь, с ним не выйдет так же, как и с тем чаем, – девушка бросила на рюмку недоверчивый взгляд, и, зажав нос двумя пальцами, храбро осушила ее. Лицо Ваньцин тотчас же разгладилось, и она расслабленно откинулась назад, устраиваясь в объятиях юноши.

– М-м-м, вкус просто замечательный, – мурлыкнула она. – А уж какое оно крепкое… не задумал ли ты напоить меня, муж мой? – она подарила Шэчи игривую улыбку.

– Давай я на каждую выпитую тобой рюмку буду выпивать две, чтобы мы напились одинаково, – предложил тот, наполняя свою емкость вином.

– Я слыхала о некоей безумной технике ци, позволяющей исторгать выпитое из тела по меридианам, – поделилась девушка. – С ее помощью можно, к примеру, быстро избавляться от ядов. Или много пить, не пьянея.

– Это, должно быть, на редкость болезненно – выводить из тела вино через меридианы, – вздрогнул Инь Шэчи, вновь наполняя рюмки. – Попробуй-ка «западный феникс», Ваньцин. Этот напиток – частый гость в золотых чашах вельмож и учёных, и многие поэты, воспевая вино, вдохновлялись именно его вкусом. К примеру, послушай вот эту поэму Янь Шу, – он принялся вдохновенно декламировать, дирижируя винной рюмкой:

– Я чашу наполняю в свой черед

– И песнь пою, хмельного пригубив.

– Погода на дворе, как в прошлый год,

– И павильон такой же, как и был…

Му Ваньцин внимательно слушала, и ее очи блестели яркими звездами, а губы изогнулись в легкой улыбке. Стоило Шэчи закончить поэму, как девушка, весело смеясь, захлопала в ладоши.

– В твоих устах, мой милый муж, даже напыщенные строки придворных школяров наполняются жизнью, – она легонько коснулась губами щеки юноши. – Но почему ты читаешь мне стихи об одиночестве? Разве нынешние стихотворцы не посвящают ничего своим женам и любовницам? – на ее лице заиграла лукавая улыбка.

– В их жизни просто нет женщин, чья красота хоть сколько-нибудь близка к твоей, – серьезно ответил Инь Шэчи. – Иначе, мир увидел бы много меньше стихов о вине, дорожных невзгодах, и чиновничьих дрязгах, и много больше любовных поэм. Таких, к примеру, как эти строки Ли Бо, – заключив девушку в объятия, он прочитал, негромко и проникновенно:

– Твой, словно облако, наряд, а лик твой – как пион,

– Что на весеннем ветерке росою окроплён.

– Коль на вершине Цюньюйшань не встретился с тобой,

– Увижусь у дворца Яотай под светлою луной.

– Намного лучше, – одобрила Му Ваньцин, рассеянно улыбаясь. – Прочти ещё что-нибудь, Шэчи. Что-нибудь столь же милое…

Они ещё долго наслаждались вином, закусками, и поэзией, а после – гуляли по городу без какой-либо цели, посетив театр теней, послушав легенду о белой змее в исполнении бродячего сказителя, и перекусив местными блюдами в небольшой закусочной под открытым небом. Когда, поздним вечером, они вернулись в «Райский приют», Ваньцин удержала юношу, собравшегося было удалиться в облюбованный им угол.

– Постой, Шэчи, – обняв его за талию и притянув к себе, девушка заглянула в глаза юноши. – Я провела достаточно одиноких ночей в холодной постели. Не оставляй меня сегодня, – Инь Шэчи, замерший было от неожиданности, быстро очнулся от ступора, и, подхватив Ваньцин на руки, понес к кровати.

Примечания

[1] Гуань-ван, Гуань-ди – посмертные титулы Гуань Юя, полководца, жившего в эпоху Троецарствия.

[2] Шэчи имеет в виду Ло Гуаньчжуна и его исторический роман «Троецарствие», достаточно подробно описывающий события и персоналии соответствующей эпохи.

[3] Цы-ши – высший гражданский чиновник округа.

[4] Ямынь – присутственное место, совмещающее суд, тюрьму, и казармы стражи.

[5] «У сетей справедливости частое плетение» – поговорка-чэнъюй, означающая неизбежность наказания.

[6] Длиная Река (Чанцзян) – другое название Янцзы.

Глава 6

Северный дракон искренне раскаивается, и искупает вину

Поутру, Инь Шэчи проснулся оттого, что его неотступно и настойчиво трясли за плечо. Спросонья, он немало удивился этому: ни мать с отцом, ни, тем более, слуги, не позволяли себе таких вольностей. Но, стоило ему открыть глаза, как все вмиг прояснилось: юношу будила Му Ваньцин, сидящая на его постели. Девушка, вчера ставшая ему женой по-настоящему, уже успела одеться; лишь вуаль пока не прикрыла ее улыбающегося лица. Ваньцин глядела расслабленно и спокойно, без единого следа напряжённости – их вчерашняя близость, духовная и плотская, расставила всё на свои места, развеяв все остатки недоверия между ними.

– Вставай, муж мой, – весело произнесла она. – Довольно лениться – день уже… ай!..

Инь Шэчи потянул подругу на себя, и та, потеряв равновесие, неловко плюхнулась на него сверху. Юноша немедленно воспользовался этим, страстно поцеловав ее нежные губы. Девушка протестующе замычала было, но быстро расслабилась в руках мужа, и ответила на поцелуй со всем возможным пылом.

– Я люблю тебя, моя прекрасная жена, моя богиня, – прошептал ей Шэчи, оторвавшись от ее губ.

– Ты что творишь, дурень? – был ему негромкий, но полный возмущения ответ. – Я едва не сломала свою шляпку, – подумав, Му Ваньцин добавила, уже без недовольства:

– Я тоже тебя люблю, мой милый муж, – привстав на локтях, она коротко поцеловала его в щеку.

– Ты зря оделась так рано, – мечтательно улыбаясь, промолвил юноша. – Давай ты снимешь лишнее, и мы полежим ещё немного.

– Рано⁈ – весело возмутилась Ваньцин. – Час Змеи[1] скоро закончится. Ты собрался весь день провести в постели, лодырь? Помнишь ли ты, зачем мы вообще прибыли в этот город?

– Это… хм… – Шэчи смущённо поскреб в затылке, вспомнив, что весь вчерашний ярмарочный день они провели в праздности и веселье, и думать забыв о поисках учителя Ваньцин. Подстегнутый разгоревшимся стыдом, его разум вдруг выдал спасительную идею.

– Давай сегодня заглянем в ямынь, и расспросим стражников, – предложил он. – Они по долгу службы обязаны знать о многом, если не обо всем, происходящем в городе и окрестностях. Если твой учитель хоть раз прошла через городские ворота, они будут знать об этом.

– Может, лучше не связываться с судейскими? – задумчиво спросила Му Ваньцин. – После того, как мы убили тех двух злобных старух, и повстречались с глупцом-Фаном, идти в ямынь для нас – что соваться в логово тигра. Да и учитель не стала бы привлекать внимания стражи.

– Не войдёшь в логово тигра – не достанешь тигрят, – засмеялся Шэчи. – Мы не обязаны называть стражникам ничьих имён. А в ищущей учителя ученице нет ничего преступного. К тому же, не забывай о связях моей семьи. Стражники не тронут ни меня, ни мою жену.

– Ну, хорошо, – Ваньцин завозилась, пытаясь встать, и юноша поддержал ее. Опираясь на его руки, девушка поднялась с кровати, и с неожиданным смущением отвернулась.

– Оденься скорее, – попросила она. Шэчи, улыбаясь ее стеснительности, поднял с пола свое нижнее белье, и принялся одеваться.

* * *

Цзянъянский ямынь встретил молодую пару громкими и разнобойными звуками барабана. Подойдя ближе, Инь Шэчи и Му Ваньцин увидели причину шума – изможденного мужчину в простой одежде. Его облачение, грязное и потрёпанное, багровело потеками запекшейся крови на груди и вороте, на лице расплылся обширный синяк, а губы пересохли и потрескались, но барабанные палки в его руках не прекращали ударов по туго натянутой коже.

– Справедливости, – надрывно сипел он. – Прошу справедливости.

Стражники, стоящие у ворот присутственного места, и не думали отвечать на его упорные мольбы, или же докладывать начальству. Большой барабан у входа в ямынь, чей бой должен был привлекать внимание стражи и судейских приставов, сегодня отчего-то звучал впустую.

Шэчи и Ваньцин обменялись одинаково удивлёнными взглядами, и, не сговариваясь, приблизились к измученному человеку. Юноша положил руку на его плечо, и когда тот обернулся, указал взглядом на барабан, и приложил пальцы к уху. Незнакомец понял его верно, и опустил барабанные палки.

– Что вам нужно от этого несчастного крестьянина, молодой господин? – тихим, напрочь сорванным голосом прохрипел он. – Я не могу прекратить взывать к чувству долга здешних недостойных чинуш: они – моя последняя надежда на справедливость.

– Почему так? – непонимающе спросил Шэчи. – И почему стражники не обращают на тебя внимания? Я знаю лучжоуского сяньвэя, и он – человек честный… в меру честный, – поправился он. – По крайней мере, он обязан тебя выслушать.

– О, господин окружной судья прекрасно знает суть моего дела, – в каркающем сипении мужчины послышалась искренняя горечь. – Придя сюда два дня назад, я не только бил в барабан, но и громко кричал о том, кто и как причинил мне вред. По сей день, меня так и не призвали пред лицо уважаемого господина Коу – из-за тех моих криков, не иначе.

– Так кто же твой обидчик? – недоумение Инь Шэчи росло все больше. – Некто из городской знати, богачей, или чиновников?

– Совсем наоборот, – в сиплом голосе крестьянина зазвучал жгучий яд. – Клан Нищих! Доблестные воители, оберегающие порядок и спокойствие Поднебесной, – он невольно прервал свою язвительную речь, и зашелся в сухом кашле.

– Ничего не понимаю, – обескураженно покачал головой Шэчи, и бросил вопросительный взгляд на жену. Та озадаченно развела руками. Вновь оглядев измученного крестьянина, он обратился к нему:

– Послушай, уважаемый. Ты изможден и ранен. Давай мы с тобой пройдем в ближайшую закусочную, ты выпьешь чаю, и расскажешь нам все, как есть. Не стану ничего обещать заранее, но если Клан Нищих и вправду причинил тебе незаслуженную обиду, я и моя жена поможем разобраться с этим. Ведь поможем, дорогая моя? – спросил он девушку.

– Простой люд не должен безвинно страдать, – кивнула та. – Этот крестьянин, несомненно, искренен. Давай выслушаем его историю.

– Решено, – воодушевленно ответил Инь Шэчи. – Ты согласен довериться нам, уважаемый? – мужчина, кое-как уняв кашель, утвердительно кивнул, и все трое двинулись к близлежащей чайной.

* * *

Крестьянин, искавший справедливости

– Моё имя – Цзинь Чэнъу, – отпоенный чаем и накормленный рисовым хлебом, крестьянин говорил чётче и громче, без былого натужного хрипения. – Я – из семьи разорившихся горожан, и живу скромным трудом землепашца, довольствуясь малым. Мои четыре му[2] пахотной земли дают достаточно урожая риса и сорго, чтобы обеспечивать меня, мою жену, и троих детей, пусть мы и живём небогато. Но так уж вышло, – в него голосе зазвучала горькая злость, – что и мое скудное имущество привлекло жадных до поживы стервятников, – он перевел дух, отпив чаю. Инь Шэчи ободряюще кивнул ему, приглашая продолжать.

– Три дня назад, поздно вечером, в двери моего дома постучалась целая толпа оборванцев, – начал Цзинь Чэнъу. – Угрозами, они вынудили меня отворить, а ворвавшись внутрь – избили, за «неуважение к доблестным странствующим воинам», – его губы скривились в невесёлой насмешке. – Они сожрали все мои запасы еды, выпили единственный в доме кувшин вина, но этого им показалось мало, – голос мужчины задрожал. – Они… отобрали деньги, что я копил на приданое для старшей дочери, и… спустили их на вино! – он в сердцах стукнул кулаком по столу. – Напившись пьяными, эти мерзавцы начали делать оскорбительные намеки моим жене и дочери, а один из них и вовсе попытался зажать мою маленькую Хуа-эр в углу! – он оскалился в гримасе бессильной злобы, и замолчал, тяжело дыша.

– Я пытался образумить их, – вновь заговорил он, сухо и ровно. – Я взывал к доброму имени их клана, упоминал стражу – ничего не помогло. Они-де берут лишь то, что причитается им по праву, как защитникам империи Сун, – в его безжизненном голосе больше не слышалось язвительности – лишь тоска. – Стража сама боится их. В отчаянии, я начал подумывать о том, чтобы взять вилы, или нож для рубки мяса, и разделаться хоть с парой этих мерзавцев, но проклятые оборванцы и во хмелю были настороже. Все, что мне оставалось – бежать сюда, в город, и молить наших продажных чиновников об исполнении долга, к которому их обязал Сын Неба, – он тяжело вздохнул, бессмысленно уставившись на стол перед собой.

– Погоди-ка, – с недоверием в голосе заговорила Му Ваньцин. – Что-то в твоей истории не так. С чего бы страже бояться каких-то попрошаек? Чиновники не очень-то уважают вольных странников, как бы известны ни были имена их сообществ.

– Значит, вы не слыхали, молодая госпожа? – поднял на нее глаза Цзинь Чэнъу. – В Поднебесной ходит поговорка: «на севере – Цяо Фэн, на юге – Мужун». Имя «Мужун» принадлежит семейству из Гусу, знаменитому многими славными воителями. Его наследник, Мужун Фу, уже сделал себе имя на реках и озёрах, несмотря на молодость. Цяо Фэн же – не кто иной, как наследник Клана Нищих. Недавно, Цяо Фэн и Мужун Фу встретились в Северном Шаолине, и сошлись в дружеском поединке. Говорят, Цяо Фэн одолел своего соперника с необычайной лёгкостью, и все идёт к тому, что вместо «на севере – Цяо Фэн, на юге – Мужун», люди начнут говорить «Цяо Фэн – первый под небесами», – он грустно ухмыльнулся. – Так уж случилось, что Цяо Фэн гостит сейчас в Цзянъяне, по делам секты. Никто не смеет вызвать его ярость – ни богач, ни чиновник, ни вельможа, ведь нет равных его силе.

– То-то здешние нищие обнаглели сверх всякой меры, – неодобрительно заметила Му Ваньцин. – Помнишь того нахального попрошайку, Шэчи? Он ещё выпрашивал у тебя серебро за сведения о моем учителе, – юноша рассеянно кивнул.

– Ты знаешь, жена моя, – медленно заговорил он, – а ведь нам выпала возможность оказать Клану Нищих большую услугу.

– С чего бы нам оказывать услуги этим проходимцам? – пренебрежительно скривилась девушка. – Тем более, что они ведут себя, словно дикие звери.

– Мы окажем услугу не мерзавцам, притесняющим семью Цзинь, а доброму имени всего клана, – обстоятельно ответил Инь Шэчи. – Разве очищение их рядов от негодяев – не услуга? Мы отправимся в гости к господину Цзиню, хорошенько поколотим обидевших его семейство разбойников, и заставим их вернуть украденное.

– Что, если к ним на подмогу заявится сам Цяо Фэн? – неуверенно спросил Цзинь Чэнъу.

– Если он честный человек, то скажет нам спасибо, – безмятежно ответил юноша. – Если же нет, – он с веселой улыбкой положил руку на черен меча, – то я проверю его славу на прочность.

* * *

Хутор семьи Цзинь

– Выходите, гнусные попрошайки! – рявкнул Инь Шэчи. – Или мне лично вытащить каждого из вас за лохмотья?

Он, Му Ваньцин, и Цзинь Чэнъу стояли во дворе хутора Цзиней. Скромный домик, крытый соломой, амбар невдалеке, неглубокое чистое озерцо, и ровные ряды посевов – обиталище Цзинь Чэнъу выглядело мирно и уютно. Однако же, пристальный взгляд мог увидеть следы недоброго присутствия в этом сельском благолепии: часть разлапистых зеленых ростков молодого сорго была изломана и растоптана; дверь в амбар, распахнутая настежь, висела на одной петле; а прямо посреди двора валялась груда мусора – битой посуды, обломков мебели, и тому подобных испорченных предметов домашнего быта.

Незваные гости хутора не заставили себя ждать – вскоре, двери дома распахнулись, и наружу выбрался тощий и лохматый мужчина, одетый в рубаху, словно нарочно сшитую из как можно более разноцветных лоскутьев. Он опирался на длинный сучковатый посох, а в руках держал тыкву-горлянку, обвязанную красным шнуром. Нищий остановился в нескольких шагах от Шэчи с женой, и обвел их оценивающим взглядом. Его губы искривились в злой ухмылке, стоило ему заметить Цзинь Чэнъу; несчастный крестьянин попятился, и быстро отступил за близкие деревья.

– Ты-то что здесь забыл, богатенький мальчишка? – издевательским тоном протянул нищий. – Ну да неважно. Раз уж ты здесь, будь добр, подай беднякам на пропитание, – из дверей начали показываться его товарищи, одетые в не менее живописные лохмотья.