Текст книги "Восемь Драконов и Серебряная Змея (СИ)"
Автор книги: Yevhen Chepurnyy
сообщить о нарушении
Текущая страница: 39 (всего у книги 62 страниц)
– Странно, – промолвил далиский наследный принц. – Почему на ее коже вырезана моя фамилия?
– Потому, что ты – ее отец, – слабым голосом ответила Жуань Синчжу. Слезы текли из ее глаз, медленно, но неудержимо. – Это несчастное дитя – одна из моих дочерей, разлученных со мной годы назад. Я сама нанесла этот символ на ее кожу, – тут же, без задержки, она перешла на крик:
– Дуань Чжэнчунь! Ты, своими руками, убил нашу дочь! – ее доброжелательное лицо сейчас выражало лишь ярость, искривившись маской гнева. – Я не желаю тебя больше видеть, ты, бессердечный мерзавец! Убирайся из моего дома, сейчас же!
– Но я… – потерянно захлопал глазами мужчина. С неверящим видом, он оглядел свои руки, и с горестным стоном взялся за лоб.
– О великое небо, за что ты наказываешь меня так строго? – выдавил он сквозь сжатые зубы. Окружающие – как женщины, так и телохранители, – глядели на него с растерянным сожалением.
– За все твои грехи, негодный принц! – раздался громогласный вопль. – Не волнуйся, старуха: сегодня, мы отомстим и за твою дочь, и за моего старшего!
Жуань Синчжу не слышала этого – подняв тело мертвой девушки на руки, она убрела в дом, более не обращая внимания ни на что и ни на кого. Остальные же удивлённо обернулись на крик, чтобы заметить необычную троицу: старика в фигурной медной маске и на костылях, женщину с рисунком на лице, и того самого крикуна – лохматого толстяка в мехах.
Женщина, криво ухмыляясь и блестя широко раскрытыми глазами, небрежно удерживала в левой руке некий свёрток – не очень большой, размером где-то с мешок на пару доу риса. Тучный крикун сжимал рукояти сабель, исподлобья оглядывая Дуань Чжэнчуня и его свиту. Калека в маске глядел со злым предвкушением, и его узловатые пальцы, сжатые на железных древках костылей, нетерпеливо подрагивали. Эти трое подобрались совсем близко, пользуясь тем, что всеобщее внимание было поглощено мертвой А Цзы.
– Четверо Злодеев, – раздражённо бросил Дуань Чжэнчунь. – Точнее, уже трое. Подите прочь, гнусные стервятники, у меня нет желания возиться с вами. Сегодня, меня постигло великое горе – смерть ребенка. Если у вас осталась хоть капля совести, вы дадите мне время на траур.
«Преступлениям детей Дуань Ляньи – несть числа,» зазвучал неестественный голос старца в маске. «Что рядом с ними одна мертвая девица? Но, так уж и быть, я дам тебе время оплакать ее. Можешь заняться этим, пока я буду тебя убивать.»
Четверо телохранителей, и без того настороженные, при его словах спешно обнажили оружие, и выступили вперёд, закрывая собой наследного принца. Видя это, женщина с разрисованным лицом визгливо расхохоталась.
– Злые далисцы угрожают нам с тобой, милый сыночек, – ядовитым голосом обратилась она к свертку в ее руках. Отведя в сторону край ткани, она обнажила скрываемое ею – лицо младенца, не больше года от роду. Малыш растерянно хныкал, глядя на склонившуюся к нему женщину.
– Ничего, мамочка позаботится о тебе, – заворковала та. – Она защитит тебя, да-да-да. Сегодня, мы убьем и этих мерзких вояк, и их развратного начальника.
Едва договорив, она бросилась прямо на четверку телохранителей. Кулак ее свободной руки врезался в грудь Гу Дучэна, что вконец опешил от этого странного и жуткого представления, и проморгал последовавшую за ним атаку. Старший из охранников царской семьи полетел наземь, сокрушая спиной один из стульев. Злодейка же накинулась на остальных из четверки, и мужчины невольно попятились перед безумицей, прикрывающейся ребенком. Та щедро раздавала удары, тесня всех троих.
Грузный воин в мехах издал громогласный боевой клич, и неожиданно резво метнулся к Дуань Чжэнчуню. На его пути встала Цинь Хунмянь – сам наследный принц все ещё не опомнился от своего горя. Воинственная дама легко заставила ретивого толстяка притормозить, одну за другой разрядив в него часть трубок своего наручного стреломета. Пока взбешенный злодей отмахивался от стальных игл саблями, Хунмянь сократила расстояние, и набросилась на мужчину в ближнем бою, осыпая его быстрыми ударами коротких мечей. Тучный воин, скверно ругаясь, кое-как отбивался – накоротке, длина его сабель была больше обузой, чем преимуществом.
Ее товарки попытались было придти ей на помощь, но им помешала нелепая случайность – ножка стола подломилась под сапожками Дао Байфэн, которая решила пересечь террасу одним быстрым прыжком, оттолкнувшись от ближайшего предмета мебели. Женщина на мгновение потеряла равновесие, чем и воспользовался старший из злодеев – калека в медной маске. Сверкающие стрелы техник Одного Ян, пущенных самым необычным образом – с пятки железного костыля, – прошили ногу и плечо жены Дуань Чжэнчуня, и та с болезненным вскриком упала навзничь. Старик не прекратил своей атаки, и быть бы худу, если бы не Гань Баобао. Встав над телом недавней соперницы, она встретила летящие в раненую техники клинком меча, и успешно отразила натиск злобного старца. Тот, гнусно скалясь, и не прекращая отправлять в двоих женщин пылающие силой сгустки ци, утвердился покрепче на увечных ногах, и поднял второй костыль. Едва заметное сияние окутало железное древко, и сорвалось с пятки стремительной молнией, целя прямиком в Дуань Чжэнчуня.
– Господин! – во все горло закричал Чу Ваньли, стоявший к принцу ближе других. – Берегитесь!
Младший из телохранителей не глядя отмахнулся шестом от злодейки с младенцем, едва не задев ребенка. Женщина невольно отступила – похоже, в своем безумии, она все же не желала причинять зла невинной душе. Чу Ваньли и не заметил этого – напрягая все силы в применении техники шагов, он бросился к Дуань Чжэнчуню, все так же замершему в горестном оцепенении, и достиг его одновременно со сгустком ци. Ничего не успевал сделать верный и бесстрашный телохранитель, кроме как закрыть господина своим телом.
Полыхающая мощью стрела света ударила мужчину в грудь, и тот, замерев на мгновение, с невнятным хрипом осел на доски террасы. Кровь выступила на губах Чу Ваньли, и бамбуковый шест, верно служивший воину, выскользнул из ослабевших пальцев, с глухим стуком упав наземь. Но ни единого следа сожаления не было видно на лице пожертвовавшего собой телохранителя – лишь спокойная решимость.
– Ваньли! – вскричал Дуань Чжэнчунь, мгновенно очнувшись от ступора. – Нет! Не смей умирать, слышишь⁈ – он рухнул на колени, и бережно приподнял голову умирающего. Глядя в гаснущие глаза мужчины, он растерянно пробормотал:
– Что я скажу твоей семье?
– Скажите им… – Чу Ваньли хрипло закашлялся, заставив свой рот вновь окраситься алым, но все же продолжил:
– … Что я выполнил свой долг, до конца, – чуть улыбнувшись окровавленными губами, он смежил веки, и бессильно обмяк на руках принца. Тот осторожно опустил мертвое тело наземь, и медленно поднялся. В его глазах разгоралось темное пламя гнева.
– Господин Чу, – раздался вдруг голос Дуань Юя.
Юноша неотрывно смотрел на неподвижного телохранителя, и глухая тоска на его лице медленно уступала место холодной ярости. Отвергнутого влюбленного, тонущего в собственном горе, сменил безжалостный воин, сражавший тангутов при Саньмынься. Юный далисец перевел внимательный взгляд на раненую Дао Байфэн, и защищающую ее Гань Баобао.
– Мама. Тетушка. Отец, – медленно проговорил он. – Не смейте, вы, проклятые нелюди. Не смейте трогать мою семью, – он пружинисто вскочил на ноги, и пинком отбросил мешающий ему стул.
Отчим и пасынок обменялись одинаковыми мрачными взглядами, и дружно повернулись к врагу.
Тонкий луч ци пронзил воздух над плечом Цинь Хунмянь, и рассек воздетую руку ее противника. Тучный мужчина в мехах зло заругался, роняя саблю, но его сквернословие быстро прервалось – сияющий поток мощи ударил его прямо в лицо, проделав в лохматой голове огромную кровавую дыру. Дуань Юй бил наверняка, и, в отличие от приемного отца, силы ему хватало. Третий из Четырех Злодеев, мужчина по фамилии Юэ, известный на реках и озёрах, как Свирепый Демон, или же Крокодилий Дух Южного Моря, умер мгновенно. Его безжизненное тело простояло на ногах какие-то недолгие мгновения, истекая кровью из жуткой сквозной дыры на месте лица, и осыпалось на землю сломанной куклой.
«Божественный Меч Шести Меридианов!» с неожиданным довольством зазвучал потусторонний голос Дуань Яньцина. «Сокровище моей семьи наконец-то вернётся в достойные руки. Пожалуй, жизнь Третьего была справедливой платой за эту радостную весть.»
Старик внезапно сорвался с места, и прыгнул к Дуань Юю с резвостью, которой трудно было ожидать от увечного. Юноша попытался было встретить его полет техникой ци, но впервые за долгое время, могущество Божественного Меча Шести Меридианов подвело своего практика – слишком много сил Дуань Юй потратил на сокрушение первого врага. Старик в маске без труда отразил пущенный юношей луч ци, тонкий и едва заметный, при помощи защитной техники. А в следующее мгновение, тяжёлая перекладина железного костыля опустилась на голову Дуань Юя, и юный далисец упал без сознания, закатив глаза. Дуань Яньцин с неожиданной ловкостью ухватил юношу поперек тулова, и забросил на плечо.
«Мы закончили здесь, Вторая,» торжествующе прогремел его чудовищный голос. «Я вернусь за твоей головой, родич, жди.»
И жуткий старец легко сорвался с места, словно и не был отягощен бездвижным телом Дуань Юя. Е Эрнян, окружённая тремя телохранителями, насмешливо искривила губы, и медленно разжала удерживающую младенца руку. Ребенок, утратив опору, громко заплакал, словно предчувствуя смертельное для него падение.
В отчаянном броске Гу Дучэн успел подхватить летящее к земле тельце, но злодейка не преминула воспользоваться разомкнувшимся кольцом окружения. Молниеносный прыжок вознёс женщину над верхушками деревьев, следом за ее старшим.
– За ними! – бешено заорал Дуань Чжэнчунь. – Догнать их, сейчас же! Немедленно! Верните мне Юй-эра!
Двое младших телохранителей тут же бросились в погоню, повинуясь приказу, а старший из них, с плачущим младенцем на руках, подошёл ближе к далискому принцу.
– Не думаю, что мы сможем отбить молодого господина, – грустно промолвил Гу Дучэн, передавая ребенка тяжело дышащей Цинь Хунмянь. Та зашептала малышу нечто успокаивающее, мерно качая его на руках.
– Дуань Яньцин слишком силен, – продолжал телохранитель. – Простите мою неспособность, господин, – он низко поклонился, да так и застыл, согбенный. Дуань Чжэнчунь в сердцах выругался, но все же справился с собой.
– Догони Сыгуя и Даньчэня, – велел он. – Проследите за этими мерзавцами до их логова, – телохранитель, разогнувшись, коротко кивнул, и поспешил следом за товарищами.
– Нужно вернуться в столицу, и дождаться брата, – печально продолжил принц, обращаясь в никуда. – Чжэнмин должен что-нибудь придумать – он всегда был сообразительнее меня, – тяжело вздохнув, он добавил:
– Сегодня, я потерял трех близких людей. Молю тебя, великое небо, верни мне хотя бы одну из этих пропаж, – горестно понурившись, он зашагал к ведущей из усадьбы дороге.
– Признаться, я не ожидала от тебя помощи, Баобао, – болезненно кривясь, выдохнула Дао Байфэн. Она кое-как поднялась на ноги с помощью соратниц, и, опираясь на них, последовала за мужем. – Ты вовсе не обязана была ради меня подставляться под атаки того мерзавца. Спасибо тебе.
– Не стоит, – серьезно ответила женщина. – Госпожа Жуань права: мы с тобой – все равно, что сестры.
– И что же, ты признаешь мое старшинство? – грустно усмехнулась жена Дуань Чжэнчуня.
– Давайте пока оставим эти разговоры, – вмешалась Цинь Хунмянь. – Сейчас, нам нужно быть с Чжэнчунем. Слишком уж многое свалилось на него за один-единственный день.
– Верно, – помрачнела Дао Байфэн. – Мое сердце болит при мыслях о похищении сына. Все, чего я хочу сейчас – напиться допьяна и уснуть, выплакав хоть часть случившегося горя, но моему мужу ещё труднее. Придется исполнять женин долг, и поддерживать супруга.
– Мы – с тобой, сестра, – серьезно ответила ей Гань Баобао. – Мы не оставим ни тебя, ни Чжэнчуня, верно, Хунмянь? – та согласно кивнула. Младенец, удерживаемый ею на сгибе локтя, крепко спал, тихо посапывая.
Примечания
[1] «А Цзы» можно перевести, как «пурпурная». Соответственно, А Цан – «бледная», а А Цзан – «грязная».
Глава 39
Повествующая о том, как старый дракон юго-запада попал в когти зловещего демона
В бесстрастном взгляде Дуань Яньцина, скользящем по немудреной обстановке гостиничной комнаты, не показывалось ни единого яркого чувства. Для него и Е Эрнян, раздобыть сей скромный ночлег не составило большого труда – держатель постоялого двора легко купился на горестную историю о несчастной женщине, сопровождающей калеку-отца и тяжело больного мужа к целителю. Бессознательный Дуань Юй ни свою болезнь, ни брачные узы с второй из Четверых Злодеев опротестовать не мог. Все это притворство, необычное для такого могущественного воина, как Дуань Яньцин, не раздражало последнего – за свою богатую событиями жизнь, он пережил унижения много худшие, нежели нужда поизображать немощного, увечного старика.
Провал попытки убийства Дуань Чжэнчуня, наследника далиского трона, также не вызывал горечи в черством сердце старого злодея. Пусть это нападение втроем на восьмерых и выглядело до глупого рискованным, таковым оно не являлось. Дуань Яньцин был более или менее осведомлен о силах врага, как царских телохранителей, так и наложниц принца, и даже при их подавляющем численном превосходстве, рассчитывал на победу. Она, победа, была донельзя близка, но все же ускользнула, обернувшись болезненным поражением, благодаря нежданному вмешательству младшего Дуаня. Первый из Четырех Злодеев принял это поражение с терпеливым спокойствием – он давно уже привык не ждать благосклонности от судьбы, и научился достойно принимать ее удары.
Связанного и бессознательного Дуань Юя, опоенного сонным зельем, Дуань Яньцин также разглядывал с бесстрастным равнодушием. Злость за убийство полезного подчиненного отгоняло знание о ценности захваченного пленника – если мальчишка согласится передать свои знания Божественного Меча Шести Меридианов, сила старшего из Четырех Злодеев возрастет неимоверно. Если же нет… Дуань Яньцин так и так собирался уничтожить всю ветвь своего семейства, пошедшую от узурпатора Ляньи. Жалости к юнцу зловещий старец также не испытывал – их родство было более чем дальним, а смерти посторонних давно перестали волновать Дуань Яньцина.
Одно лишь беспокоило его – за недолгое время, он безвозвратно утратил двоих ценных помощников.
Отпрыск свергнутого и убитого бунтовщиками далиского государя Дуань Сыляня, Яньцин давно и прочно разочаровался в людской добродетели. Искалеченный и изуродованный разъяренными повстанцами, чудом спасшийся от смерти, он выживал на улицах Да Ли, прося подаяние, и ни разу за то тяжелое время не увидел милосердия или сострадания. Лишь один случай выбивался из сплошной череды дней, полных людской безжалостности, но произошедшее тогда было слишком уж странным, и Дуань Яньцин понемногу уверился, что случившееся привиделось ему.
Так или иначе, бывший наследный принц, сын низложенного государя, сумел выжить, и даже свыкнуться со своими увечьями. В этом немало помогла практика боевых искусств – с юного возраста Дуань Яньцин делал большие успехи как в изучении семейного стиля Одного Ян, так и в техниках внутренней энергии. Поврежденное горло навсегда сделало его немым, но техника Передачи Звука вернула способность говорить. Искалеченные ноги мужчины срослись неправильно, и не могли более сделать и шага, но техники передвижения позволяли ему двигаться быстрее резвейших из лошадей. Пальцы рук, также сломанные и не вправленные вовремя, были неспособны более ни на тонкую работу, ни на выполнение приемов боевых искусств, и Дуань Яньцин выдумал свой способ использовать техники Одного Ян, способ более чем действенный. Враги изломали его тело, но не сумели сломить дух. Это удалось сделать бывшим друзьям и близким людям.
Едва лишь обретя способность двигаться и говорить, бывший принц попытался вернуться домой, в родное поместье. Оттуда его вышвырнули, едва не затравив собаками – уродливый калека-оборванец, утверждающий, что он – сын государя, молодой господин Яньцин, вызвал у тех немногих слуг и домашних принца, что выжили после бунта, искреннюю ярость. Глядя в обозленные лица тех, кто вырастил и воспитал его, Дуань Яньцин понял, окончательно и бесповоротно – добрые чувства людей недолговечны, ненадежны, а зачастую, и вовсе ложны в сути своей. Его отец работал на благо простого люда, не покладая рук, и этот же самый люд отплатил ему кровавым восстанием. Он сам был милостив и добр к прислужникам и домашним, а те отказали ему в помощи в трудный час. Путь добра, милосердия, и всепрощения, о котором толковали буддийские священники, оказался обманкой, понял тогда Яньцин. Темная сторона человеческой натуры, ее глубинные, истинные пробуждения – злоба, корысть, и страх, – оказались много сильнее доброты, нестяжательства, и храбрости, чувств зыбких и неверных.
Дуань Яньцин не отчаялся и не сдался – наоборот, слыша проклятия тех, кто совсем недавно был ему близок, он твердо уверился, что обязан вернуть свое, любыми способами. Ему не составило труда сделать себе имя на реках и озёрах, следуя новообретенному пониманию. Ужас, смерть, и разорение, что он сеял щедрой рукой, стяжали ему недобрую славу, и подарили прозвище – Переполненный Злом. Сила порождала силу – техники развития и воинские стили, добытые обманом, или же взятые трофеями, увеличивали могущество боевого искусства Дуань Яньцина, а множество отбросов общества изъявили желание служить под началом столь могучего воина.
Троих из таких желающих он сделал ближайшими, доверенными помощниками, но доверия к ним он испытывал даже меньше, чем к первому встречному. Низложенный принц прекрасно понимал своих подчинённых, видя безумие Второй, жажду славы Третьего, и жадность Четвертого, и осознавал, что эта троица мерзавцев предана ему лишь пока он силен и полезен для них. Это понимание не отвращало Дуань Яньцина от его младших, но наоборот, делало их понятными и управляемыми. Каждый из троих должен был сыграть свою роль в уничтожении предательской ветви семьи Дуань, и возвращении власти в руки истинного наследника, а после – навсегда сойти со сцены. Однако же, помощники Переполненного Злом начали уходить из жизни много раньше запланированного.
Изуродованное лицо старца, скрытое медной маской, напряглось, когда он резко повернулся к последней из приспешников, единственной, оставшейся в живых. В этот трудный час, ее преданность вызвала сомнения даже большие, чем обычно. Женщина не посмела встретить взор своего главы, быстро отведя глаза.
«Наши силы понесли тяжёлые потери в последнее время, Е Эрнян,» неестественный голос Дуань Яньцина прокатился по комнате, точно горный обвал. Сузившиеся глаза старца вцепились в женщину жёстким взглядом, словно стальной капкан в пойманную жертву. «Есть ли у тебя какие-либо замечания, или же предложения по поводу нашего плана?»
– Что вы, старший, я не посмела бы, – истово заверила его подчинённая. – Я – не ровня вам ни в уме, ни в хитрости. Целиком и полностью полагаюсь на вас, и вашу мудрость.
Бывший принц слегка расслабился. Пусть его приспешница и была скорбна умом, она обладала редким чутьем на опасность, которое и спасло сейчас ее жизнь. Дуань Яньцин без колебаний расправился бы с ненадёжной соратницей – уроки, преподанные ему предательством близких людей, было трудно забыть.
«Нам необходимо передохнуть, и собраться с силами,» заговорил он чуть спокойнее. «Ты уверена, что мы оторвались от телохранителей Дуань Чжэнчуня?»
– Ручаюсь своим добрым именем, – успокоенно отозвалась женщина. – Эти вояки потеряли наш след, не будь я Способной на Любое Зло, второй из Четырех Злодеев, – она осеклась, упомянув старое прозвище их порядком уменьшившегося сообщества, но Дуань Яньцин не обратил на это никакого внимания.
– Простите мое любопытство, старший, но… почему мы не убили их? – осторожно спросила Е Эрнян. – Объединив силы, мы легко расправились бы с остатками охраны Дуаней. Их смерти ослабили бы царскую семью, облегчив наш план.
«Я не хочу никаких ненужных случайностей,» жуткий потусторонний голос старца прозвучал почти спокойно. «Царские телохранители – сильны и самоотверженны. Нет уверенности в том, что мы бы победили их без потерь, или к ним не пришла бы помощь. Ничего,» кривая, безжизненная улыбка изогнула синюшные губы старца. «Все они умрут, в свое время. Сейчас, нам важнее воспользоваться добытым сокровищем,» он бросил короткий взгляд на лежащего на полу Дуань Юя. Е Эрнян покорно склонила голову в знаке согласия.
Внезапно, в дверь комнаты несмело постучали.
– Кто? – раздражённо бросила женщина.
– Всего лишь скромный слуга, уважаемые посетители, – раздался снаружи угодливый голос. – Хозяин приказал мне доставить в вашу комнату чай и закуски.
Дуань Яньцин с подчинённой коротко переглянулись, и та, повинуясь едва заметному кивку своего старшего, отворила дверь. Вошедший внутрь трактирный служка, подобострастно согнувшись и блестя льстивой улыбкой, просеменил к столу, и поставил на него принесенное – поднос с чайным прибором, и миску с рисовыми булочками. Этот молодой прислужник явно следил за собой не слишком строго – волосы неопрятными лохмами выбивались из-под его наголовной повязки, а лицо юноши было испачкано в чем-то, не до конца отмытом.
Освободившись от ноши, слуга поклонился ещё ниже, и, действуя с привычной ловкостью, разлил чай по чашкам.
– Позвольте мне услужить вам, господин, госпожа, – произнес он, вновь поклонившись. – Надеюсь, вам все придется по вкусу, – договорив, он отвесил очередной вежливый поклон, и развернулся к выходу.
Е Эрнян, пожав плечами, залпом осушила свою чашку. Дуань Яньцин с отсутствующим видом также приложился к чаю. После долгого дня, жажда мучила их обоих. Допив, он потянулся было к блюду с рисовыми булками, дабы отдать должное гостиничной выпечке, как внезапная слабость сковала тело мужчины. Его рука бессильно опустилась на стол, словно отягощенная неподъемным грузом. Рядом послышался звук падения – Е Эрнян не удержалась на ногах. А следом, раздался громкий и довольный смех так и не вышедшего наружу гостиничного служки.
– Сегодня, вам посчастливилось ощутить на себе силу секты Синсю, двое из Четверых Злодеев, – зазвучал его голос, напрочь утративший всякие следы угодливости, и взамен наполнившийся самодовольством. – По вкусу ли вам Яд Истощения? Мое искусство алхимии уступает умениям моего великого учителя, непобедимого Бессмертного с Озера Синсю, но скажу без ложной скромности: порой, оно бывает очень полезным, даже против таких могущественных и именитых воинов, как вы.
– Кто… ты? – сдавленно пробормотала Е Эрнян, слабо ворочаясь на полу.
– Простите мою невежливость, – насмешливо ответил юноша. – Мое имя – Чжайсин-цзы, старший ученик секты Синсю. Я здесь, чтобы выразить вам своё уважение, – голос юного отравителя полнился ядом не меньше, чем принесенная им пища, – и передать приглашение.
Дуань Яньцин оставил бесплодные попытки пошевелиться, и обратиться к внутренней энергии – тело чувствовалось недвижной деревянной колодой, а течение ци ослабло до уровня ниже самого бесталанного из простецов. Низложенный принц ощутил себя вернувшимся в те ужасные дни после далиского бунта, а точнее, ощутил тогдашнюю беспомощность. Усилием воли, он подавил зарождающийся страх – раз уж отравивший его и Вторую юнец не стал убивать их сразу, и заговорил о некоем приглашении, то отчаиваться пока не стоило. С превеликим трудом Дуань Яньцин повернул голову, и обратил на их пленителя внимательный взгляд.
Теперь, выпрямившись и расправив плечи, Чжайсин-цзы ничуть не выглядел ничтожным трактирным подавальщиком. Его лёгкие движения и размеренное дыхание выдавали немалый навык в боевых искусствах, в глазах, ранее опущенных к полу, блестела гордость человека, привыкшего брать свое силой, а следы грязи на лице оказались не до конца отмытой боевой раскраской, которой, по слухам, пользовались ученики секты Синсю.
– Мой учитель, великий и непобедимый Дин Чуньцю, давно жаждет познакомиться со знаменитыми Четырьмя Злодеями, – тем временем, продолжал юноша, с все той же насмешкой в голосе. – От его имени, я приглашаю вас посетить цитадель секты на озере Синсю. Не беспокойтесь – слабость скоро отступит, и вы сможете двигаться. Взамен, начнется основное воздействие яда. Следующие пять дней, он будет медленно убивать вас, все сильнее ослабляя ваши тела и разрушая внутренности. На пятый день, вы оба мучительно умрёте. Не трудитесь угрожать мне, и не пытайтесь украсть противоядие из моих вещей – исцелить вас от Яда Истощения может лишь мой учитель. Как видите, отказ от приглашения повидать его не принимается, – Чжайсин-цзы насмешливо осклабился.
«Мы не знаем дороги к обители секты Синсю,» заговорил Дуань Яньцин, собрав достаточно сил для применения техники Передачи Звука. Его слова, обычно впечатляющие своей мощью, звучали едва слышным шепотом ветерка. «Ещё, с нами ценный… пленник,» договорив это слово, он умолк, окончательно выдохшись.
– Не стоит беспокоиться, уважаемый старший, – с приторной вежливостью ответил ученик Дин Чуньцю. – Я и один из моих собратьев сопроводим вас к учителю, и присмотрим за вашим пленником. Путь к озеру Синсю не продлится дольше нескольких дней, если, конечно, вы не станете чинить мне препятствий.
Вскоре, незадачливое семейство из увечного старика, его почтительной дочери, и ее больного мужа покинуло придорожную гостиницу, сопровождаемое двумя вежливыми юношами. Один из них помогал усталой женщине, поддерживая ее под руку, а второй хлопотал над ее бессознательным супругом, и калекой-отцом. Их путь лежал на северо-восток Юньнани, изрядно отклонившись от первоначальной дороги.
* * *
– Великий Бессмертный с Озера Синсю!.. Потрясает весь подлунный мир!.. Своей невероятной силой!.. И несравненными умениями!.. Великий Бессмертный с Озера Синсю!.. Потрясает весь подлунный мир!..
Ученики Дин Чуньцю, выстроившиеся у стен главной залы своей обители, снова и снова выкрикивали славословия своему учителю. Недобровольные гости секты, идущие мимо их нестройных рядов в сопровождении довольного Чжайсин-цзы, не выказывали особого удовольствия от этих воплей: Е Эрнян болезненно морщилась, бросая по сторонам раздраженные взгляды, а Дуань Яньцин оглядывался с вымученным терпением, сжав губы в тонкую линию. Младшие секты Синсю были подобны не то дикарскому племени, не то оперным актерам, скверно изображающим демонов: наряженные в темные одежды, украшенные красно-черными перьями, с плетеными нагрудниками в виде морд чудовищ, носящие костяные украшения и раскраску на лицах, они выглядели преувеличенно жутко – настолько, что эта жуть местами переходила в нелепость. В величественном и мрачном зале, где Дин Чуньцю принимал гостей, они напоминали варваров, вторгшихся в крепость некоего более утонченного народа.
Первый и вторая из Четверых Злодеев шагали по безупречно отесанным каменным плитам довольно долго – зал для приемов был велик и обширен. Пол и стены его, гладкие до зеркальности, отражали колеблющиеся огни, что горели в многочисленных жаровнях. Тени, порожденные открытым огнем, плясали по ликам украшающие зал статуй, и настенным барельефам, отчего те, казалось, то и дело оживали, бросая на новоприбывших суровые взгляды. Висящее по стенам оружие, разнообразное и многочисленное, ловило полированным металлом отблески пламени, а соседствующие с орудиями убийства шкуры крупных хищников нарядно блестели ухоженной шерстью.
Наконец, невольные гости секты приблизились к трону, стоящему у дальней стены зала – огромному, каменному, с резными подлокотниками в виде драконьих голов, и искусно украшенному угловатыми линиями узоров. Сидящий в этом роскошном кресле был сухоньким старичком в богатых одеждах, самодовольно жмурящимся на вопли учеников Синсю. Буйные седые кудри его увенчивал высокий узел с торчащим из него пучком алых перьев; перья также усеивали широкий черный воротник его белого халата. В недлинную бороденку сидящего на троне был вплетен небольшой колокольчик, а в руках он держал даосский веер из гусиных перьев.
Стоило группе новоприбывших приблизиться к каменному трону, как Дин Чуньцю – а никем другим старец в перьях быть не мог, – небрежно махнул веером, и вопли его учеников умолкли. Глава секты Синсю оглядел гостей с показным равнодушием, но его хитрые карие глазки блестели плохо скрываемым довольством.
– Кого ты привел ко мне, ученик? – снисходительно обратился он к Чжайсин-цзы, почтительно опустившемуся на одно колено, и склонившему голову. Бросив озадаченный взгляд на сонно-осоловелого Дуань Юя, ведомого под руки двумя младшими, он с подозрением добавил:
– И почему этот мальчишка связан?
– В моих поисках беглой младшей, и украденной ей Чудесной Курильницы, я случайно повстречал Четырех Злодеев… то, что от них осталось, – в угодливый голос коленопреклоненного юноши вкрались насмешливые нотки. – Я пригласил их повидать вас, а чтобы к моему приглашению прислушались, использовал Яд Истощения. Их жизни – в ваших руках, учитель, – на сей раз, в голосе Чжайсин-цзы звучало торжество. – Этот человек – их пленник, обладающий тайными знаниями. Они настояли на том, чтобы взять его с собой.
– Понятно, – с непроницаемым лицом ответствовал Дин Чуньцю. – Бросьте этого в темницу, – он безразлично кивнул в сторону Дуань Юя, и поддерживающие того младшие, коротко поклонившись, споро поволокли юного далисца прочь. – Что до тебя, мой верный ученик… подойди.
Чжайсин-цзы, поспешно поднявшись, приблизился. Его бледное лицо сияло угодливой радостью, вплоть до того мига, как его учитель неторопливо поднял руку, и, отведя ее назад, отвесил своему младшему размашистую оплеуху. Юный отравитель с болезненным стоном брякнулся на холодные камни пола.
– Возмутительно! – вскричал Дин Чуньцю. – Как ты, безвестное ничтожество, посмел травить самого Переполненного Злом, и его знаменитую соратницу, Способную на Любое Злодейство? Будто этого было мало, ты ещё и угрозами вынудил их придти сюда⁈ Видит небо, ты заслужил сотню ударов палками за такую наглость! – приподнявшись с сидения трона, он влепил вставшему на ноги юноше еще одну пощечину, бросая его наземь.
– Видно, я плохо воспитывал тебя, негодник, – продолжил старец с деланным недовольством, потеребив колокольчик в бороде. – Так опозорить мою секту перед уважаемыми старшими, знаменитыми на реках и озерах! Чего доброго, они посчитают всех нас такими же, как и ты – мерзавцами, не знающими вежества! Простите самоуправство моего негодного младшего, господин Дуань, госпожа Е, – вежливо обратился он к последним из Четырех Злодеев. – Вам сейчас же принесут противоядие, и малую толику лекарств, что вернут вам хорошее самочувствие. Эй, там! Позаботьтесь о наших гостях! – требовательно рявкнул он. Несколько юношей немедленно заспешили к боковой двери из зала.
