Текст книги "Восемь Драконов и Серебряная Змея (СИ)"

Автор книги: Yevhen Chepurnyy

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 62 страниц)

– Твои слова – словно дождь после засухи, Цин-эр, – приободрился Дуань Чжэнчунь. – Быть может, ваш свежий взгляд увидит что-нибудь, что мне не удалось вытрясти из этих негодных лысых ослов… то есть, уважаемых наставников, – поправившись, он тяжело вздохнул. – Пойдемте внутрь. Я расскажу вам, что мне удалось выяснить, как у монахов, так и из осмотра тела и места убийства.

Принц уже повернулся к воротам храма, когда внимание всех троих привлек громкий топот ног, приближающийся со стороны большой дороги. Вскоре, стал заметен и сам бегущий – загнанно дышащий молодой монах в пыльной одежде. Мутный взгляд его расширенных глаз словно прилип к надвратной вывеске храма. В двух шагах от ворот, он споткнулся и полетел навзничь, тяжело рухнув лицом вниз. Завозившись в пыли, он попытался подняться, но безуспешно – усталое тело отказывалось повиноваться юному послушнику.

– Что случилось, наставник? – требовательно спросил Дуань Чжэнчунь, легко вздергивая монаха на ноги. – На вас лица нет. К чему такая спешка?

– Помощи… – невнятно прохрипел монах. – Монастырь Тяньлун… чужеземец… красть свитки… Божественный Меч… слишком силен!.. – сипло выкрикнув последние слова, он в беспамятстве обмяк, повиснув на принце всем телом. Дуань Чжэнчунь озабоченно нахмурился.

– Помогите мне, Цин-эр, Шэчи, – попросил он. Серьезность, столь необычная для легкомысленного мужчины, превратила его лик в напряженную маску. – Нужно оставить этого беднягу на попечение братьев храма Шэньцзе, и поспешить в монастырь Тяньлун. Если я все правильно понял, тамошнее происшествие важнее для государства, чем десять смертей важных ханьцев.

– Как скажешь, батюшка, – пожал плечами Инь Шэчи, подхватывая монаха под руку с другой от принца стороны. – Мы с женой поможем тебе во всех начинаниях… кроме, разве что, поиска новых подруг – тут тебе помощь не нужна, – он весело глянул на тестя. Тот деланно закатил глаза.

* * *

Храм Тяньлун

Небольшую кавалькаду из трех всадников, въехавшую в ворота храма Тяньлун, приняли быстро, и со всем возможным почтением. Стоило одному из послушников, которого Дуань Чжэнчунь попросил известить о своем прибытии, скрыться в молельной пагоде, что устремляла далеко в небо свою остроконечную верхушку, как навстречу принцу вышли пятеро высокопоставленных монахов. Разные возрастом и сложением, они выглядели на удивление похоже, и не только из-за одинаковых белых одежд, и наголо выбритых голов – на лице каждого из них прочно поселилось выражение тревожного беспокойства.

– Господин Дуань, – один из монахов, престарелый мужчина с длиннейшими седыми усами при обычного вида бородке, вышел вперёд, и низко поклонился. – Милостью Будды, вы явились вовремя.

– Мудрец Кужун, – кивнул в ответ принц. – Я был неподалеку – в храме Шэньцзе. Расскажите подробнее о вашей беде. Кто покушается на тайные знания храма?

– Вчера, в наш монастырь было доставлено послание, – обстоятельно начал монах. – Его принес тибетец, что само по себе не очень удивительно – учение Будды выше любых границ и препон, и его последователи из разных царств часто обмениваются знаниями. Странным и оскорбительным было содержание этого письма. Написавший его извещал нас, что явится в монастырь Тяньлун десятого числа сего месяца, чтобы одолжить свиток с описанием искусства Божественного Меча Шести Меридианов.

– Что? – сердито вопросил Принц Юга. – Откуда некоему тибетцу известно о сокровище семьи Дуань? И не много ли он мнит о себе, испрашивая чужих тайных знаний?

– То нам неведомо, – невозмутимо ответствовал старый монах. – В письме также говорилось, что указанный свиток будет сожжён на могиле господина Мужун Бо, во исполнение давнего обещания.

– Возмутительно! – в сердцах воскликнул Дуань Чжэнчунь. – Мало того, что этот чужеземец жаждет чужих секретов, так он ещё и намеревается уничтожить их, прикрываясь каким-то глупым обещанием, данным мертвецу, что более не может ни подтвердить, ни опровергнуть его слова! – он раздраженно нахмурил брови.

– С чего бы вообще какому-то тибетцу вести себя так нагло? – непонимающе спросила Му Ваньцин. – Он что, ведёт с собой многотысячное войско? Или сам владеет могущественными боевыми умениями?

– Второе, юная госпожа, – бесстрастно ответил Кужун. – Письмо было отправлено монахом Цзюмочжи, государственным советником Тибета, и сильнейшим из его воинов. Он также известен на реках и озёрах под прозвищем Светлый Князь Колеса Заветов. Из того, что мы знаем о нем, и его воинских умениях, можно рассудить, что все мы – не ровня ему, ни порознь, ни сообща. Сейчас, мы не сможем защитить от Цзюмочжи сокровища храма. Боевые искусства, что практикуют в нашем монастыре, не отличаются могуществом. Наши техники развития внутренней энергии также достаточно скромны. Единственный наш стиль, что может противостоять врагу столь могучему – Божественный Меч Шести Меридианов. Но его изучение требует огромной внутренней силы, которой не обладает ни один из нас.

– Не беспокойтесь, наставник, раз уж мы здесь, то не оставим вас в беде, – успокаивающим тоном заговорил Инь Шэчи. – Послушай мой план, батюшка: уважаемые монахи заманят Цзюмочжи в пределы монастыря, где притворятся согласными на его безумные требования, и попросят подождать рядом с главным зданием, – он указал на широкое трехэтажное строение с красными стенами, крытое фигурной черепицей, и с остроконечной башенкой на крыше последнего яруса.

– Я и Ваньцин устроим засаду на его втором этаже, а ты – на первом, – увлеченно продолжил юноша. – Когда тибетец утратит бдительность, мы вместе нападем на него, применяя всю силу нашего боевого искусства. Мой меч, твои техники Одного Ян, и тайное оружие моей жены – что-то из этого да сразит негодяя. Вору – воровское обхождение: раз уж он пришел в чужой дом, чтобы вынести из него ценности, пусть получит по заслугам.

– Убийство – великий грех, – заговорил Кужун, недовольно глядя на Шэчи. – А отнятие жизни на земле, посвященной Будде, грешно вдвойне. Непозволительно и думать о подобном.

– Хорошо, тогда мы встретим Цзюмочжи за монастырскими воротами, – не растерялся юноша. – Придется посидеть в засаде, но в лесу она выйдет даже лучше, чем здесь, в храме. Думаю, мы справимся. Что скажешь, жена моя?

– Вполне может получиться, – одобрительно кивнула Му Ваньцин. – Даже будь этот тибетец ровней самому Сян Юю[1], против троих сильных воинов, напавших внезапно, он не устоит.

– Кто эти юноша и девушка, господин Дуань? – с сердитым видом спросил Кужун. – Почему они говорят об убийстве в стенах обители мира?

– Это – моя дочь, Му Ваньцин, и ее муж, Инь Шэчи, – представил молодую пару Дуань Чжэнчунь. Лицо принца раздражённо кривилось, а брови – хмурились пуще прежнего, но его недовольство не было направлено на Шэчи. Наоборот, он бросил на юношу виноватый взгляд, едва заметно кивнув в сторону престарелого ревнителя заповедей Будды.

– Я пригласил их, чтобы помочь нашей беде, – продолжал, тем временем, наследный принц. – Не обижайтесь на моего зятя – он всего лишь проявляет усердие, в меру своего разумения.

– Раз уж вы несогласны с моим планом, у вас, должно быть, есть иной способ отвадить тибетского вора от сокровищ храма, наставник? – с безмятежным видом спросил Инь Шэчи.

– Верно, – чуть подуспокоился Кужун. – Ни я, ни мои братья не можем изучить стиль Божественного Меча Шести Меридианов самостоятельно. Но мы придумали способ освоить его, на уровне достаточном, чтобы сразить любого врага. Я и мои братья каждый изучим по приему, по одному из шести Мечей. Даже поодиночке эти техники весьма могущественны, а уж объединившись, мы, без сомнений, сможем противостоять Цзюмочжи, и, если понадобится, изгнать его из храма.

– Понятно, – кивнул Принц Юга. – Что за помощь вам требуется от меня и моих спутников?

– Нас всего пятеро, – кивнул на своих товарищей Кужун. – Развитие внутренней энергии прочих монахов храма недостаточно для изучения нашего тайного стиля. Мы просим вас, господин Дуань, принять постриг, освоить один из приемов Божественного Меча Шести Меридианов, и помочь в отражении захватчиков.

– П-постриг? – смешался Дуань Чжэнчунь, растерянно оглаживая бородку. – Зачем? Все же, я – наследник трона, и… это… есть множество дел, недоступных монаху, которые требуют моего внимания…

– Это необходимо, – ответил старый монах с усталым недовольством. – Согласно давнему правилу, лишь монахи храма Тяньлун могут изучать его боевые искусства, – раздражённо глядя на принца, что озирался с затравленным видом, он добавил:

– Не волнуйтесь. После того, как храм будет избавлен от опасности, вы сможете вернуться к мирской жизни.

– Что ж, коли так… – с нескрываемым облегчением протянул Дуань Чжэнчунь. Просительно глядя на монаха, он добавил:

– Можно ли сохранить в целости мои волосы, раз уж мой постриг будет временным? Я, хм, очень привязан к ним…

– Не следует шутить со священными ритуалами, – строго вмешался один из молчавших доселе монахов. – Даже все то снисхождение, что мы готовы проявить к тебе, племянник, не позволяет подобного богохульства.

– Хорошо, настоятель Бэньинь, – с унылым видом кивнул принц. – Я согласен принять постриг… временный… и защитить тайны семьи от иноземных посягательств.

– Замечательно, – с улыбкой кивнул Инь Шэчи. – В таком случае, мы с женой будем поблизости, и если во время изгнания Цзюмочжи что-то пойдет не так, мы поможем вам, уважаемые наставники… – улыбнувшись с недвусмысленным намеком, он добавил:

– … Всеми доступными нам способами, – Бэньинь и Кужун недовольно нахмурились на эти слова, но не стали возражать. Было ясно, что монахи нуждаются в помощи много больше, чем показывают – грозное имя тибетского воителя, намеренного отнять тайные знания храма, вселило в них немалый трепет.

– Пойдёмте, господин Дуань, – Кужун приглашающе простер руку в сторону главного здания храма. – Я, как старший монах нашего монастыря, проведу ваш постриг. Затем, мы приступим к обучению в уединении. Милостью Будды, мы успеем исполнить задуманное в оставшиеся три дня.

– И чего эти лысые ослы так упорствуют? – тихо спросила у мужа Му Ваньцин, когда ее отец и монахи ушли. – Ясно же – твой план много лучше ихнего. Успеют ли они изучить свою технику, смогут ли с ее помощью победить этого тибетца, и сумеют ли сделать это без крови – неизвестно. Тогда как военная хитрость и добрая сталь вмиг разрешат все их трудности.

– Ты совершенно права, моя премудрая богиня, – с улыбкой ответил Инь Шэчи. – Но и монахов понять нетрудно. Даже в тяжкое время, они не желают предавать заветы своей веры ради лёгкого избавления от невзгод. Это достойно уважения… – он задумчиво окинул взглядом охряно-красные стены храмового здания, скрывшего в своих недрах монахов и Дуань Чжэнчуня, и рассеянно добавил:

– Их плану сопутствует лишь одна невеликая беда – твоему отцу придется на какое-то время остаться без волос, – девушка весело прыснула на его слова.

* * *

В последние несколько дней, Дуань Юй не находил себе места, бродя по отцовскому дворцу, словно неприкаянный. Как и всякий умный человек, он был склонен обдумывать принятые решения и свершенные действия, и, зачастую, сомневаться в них. Сомнения уже долго терзали его из-за ссоры, что случилась между ним и Инь Шэчи. Будучи юношей мягким и незлобивым, юный принц сожалел о размолвке с зятем, но никак не мог решить, почему – то ли из-за того, что не сумел победить в их кратком бою, то ли и вовсе потому, что начал тот разговор. Дуань Юй все ещё считал, что был прав, но уверенность в этом постепенно подтачивали те же самые сомнения.

Что хуже, ему не с кем было поговорить без обиняков, и обсудить свои душевные метания. Дядя все чаще глядел на юного принца с недовольством и стыдом, и отговаривался занятостью от бесед с ним. Чжун Лин, узнав, что Дуань Юй стал причиной изгнания ее новообретенной, но уже любимой старшей сестры, накрепко обиделась на юношу, и наотрез отказалась общаться с ним. Чжу Даньчэнь, один из четверки телохранителей, с которым они были дружны из-за общих интересов в искусствах, отказывался обсуждать внутренние дела царской семьи. Отец же и вовсе был в отъезде.

В очередной раз прогуливаясь по дворцовому саду, юный принц раздумывал о том, как же разрешить свои внутренние противоречия. Его мысли невольно обратились к былому, к другому случаю, когда собственное положение казалось Дуань Юю до тоскливого безвыходным – к тем дням, когда отец и дядя твердо вознамерились обучить-таки беспутного младшего родственника семейному боевому искусству. Тогдашнее решение – сбежать из дома, – пришло на память юному принцу, и он с удивлением понял, что оно будет уместным и в этот раз. Из всей его родни, отец никогда не отказывался выслушать Дуань Юя, а порой, под настроение, мог даже дать дельный совет, а значит, покинув столицу и отыскав Дуань Чжэнчуня, юный принц мог рассчитывать на его помощь. Приободрившись, Дуань Юй двинулся на конюшню, и вскоре подгонял коня, во весь опор скача по большому тракту в направлении храма Шэньцзе.

Примечания

[1] Сян Юй – полководец и государственный деятель, живший в эпоху Борющихся Царств. По легенде, обладал просто-таки нечеловеческой силой, и был способен чуть ли не в одиночку сражаться с тысячей.

Глава 20

Рассказывающая о том, как свирепый дракон запада извергал угрозы и пламя, а серебряная змея проявила истинно змеиное коварство

Через три дня после прибытия Дуань Чжэнчуня в монастырь Тяньлун, в ворота того же храма вступила небольшая процессия. В хвосте ее тяжело шагали двое, нагруженные массивным сундуком. Их облик был странен даже для чужеземцев – золочёные полумаски прикрывали их лица, а на головах устроились широкие воронкообразные шапки, напоминающие миски без дна.

Странно одетые носильщики

Возглавлял носильщиков рослый и широкоплечий мужчина, по-хозяйки оглядывающий храмовый двор. Карие глаза гостя насмешливо блестели из-под кудрявой шевелюры, увенчанной островерхой шапкой; на бородатом лице то и дело мелькала лёгкая улыбка; красная монашеская кашая[1] не скрывала его крепкого торса и могучих рук, что более пристали бы воину, а не служителю Будды.

Пришельцев встретили шестеро. Они словно нарочито отличались от безмятежного гостя, как своими белыми одеждами и бритыми головами, так и собранным, напряжённым видом. Подойдя к встречающим, мужчина в красной кашае сложил руки перед грудью и поклонился с преувеличенной вежливостью.

– Приветствую братьев по вере, – он улыбнулся ещё шире, но без приязни во взгляде. Едва заметный чужеземный выговор, мягкий и протяжный, не портил его речи, лишь добавляя ей вкрадчивости. – Вижу, меня принимают все высокопоставленные монахи храма. Это – честь для меня.

– Не стоит, – бесстрастно ответил ему настоятель Бэньинь. – Все мы равны в глазах Будды, от мыши-полевки до вельмож и властителей. Могу ли я узнать имя уважаемого гостя?

– Я – Цзюмочжи, советник тибетского государя, – с готовностью ответил тот. – У меня есть небольшая просьба к храму Тяньлун, о которой я известил вас заранее.

– Нам известно имя и славные дела Светлого Князя Колеса Заветов, – вступил в разговор монах Кужун. – Не каждый день столь знаменитый воин осеняет своим присутствием наш скромный храм. Путь от Тибета неблизок, и ты, должно быть устал с дороги, уважаемый гость. Близится время обеда – пройдем же внутрь, разделим скромную пищу, и побеседуем об учении Пробужденного Мудреца[2], – он сделал приглашающий жест в сторону храмового здания.

– В этом нет никакой нужды, – в вежливом тоне тибетца прозвучала толика нетерпения. – Я хотел бы, не откладывая, приступить к делу, приведшему меня сюда. В прошлое мое посещение Срединной Равнины, я беседовал с моим старым другом Мужун Бо. Мы с ним говорили о боевых искусствах мира, и их достоинствах и недостатках. Господин Мужун с большим уважением отзывался о стиле Божественного Меча Шести Меридианов, именуя его лучшей из пальцевых техник Поднебесной. Он сожалел, что так и не сумел отыскать его описание. Ведомый дружескими чувствами, я пообещал господину Мужуну, что если мне удастся заполучить это боевое искусство, я разделю его с ним. К моему великому сожалению, весть о том, что стиль Божественного Меча Шести Меридианов хранится в монастыре Тяньлун, дошла до меня слишком поздно – Мужун Бо уже покинул сей бренный мир, – ни грана упомянутого сожаления не прозвучало в голосе Цзюмочжи – лишь вежливая скука.

– Но, как честный человек, я намерен выполнить данное другу обещание, – безмятежно продолжил он. – Я хочу позаимствовать у вас описание Божественного Меча Шести Меридианов, уважаемые братья, и сжечь его на могиле Мужун Бо. Так, дух моего давнего товарища сможет ознакомиться с этим стилем в царстве мертвых, – на этот раз, в усмешке тибетского монаха виднелось искреннее довольство.

– Ты хочешь забрать и уничтожить одно из главных сокровищ нашего храма? – ровным голосом поинтересовался настоятель Бэньинь.

– Что вы, мудрец, я же не какой-нибудь грабитель, – с невозмутимым видом ответил Цзюмочжи. – Не с пустыми руками я пришел к вам, и готов передать храму Тяньлун одно или несколько описаний могущественных боевых умений, чтобы возместить потерю, – повинуясь его жесту, носильщики сняли крышку со своего сундука, открыв ровные стопки книг.

Цзюмочжи предлагает обмен

– Здесь – многие из семидесяти двух тайных стилей Шаолиня, – с гордостью поведал тибетец. – Я изучил все эти книги, и могу поручиться – любое из описанных ими искусств сделает своего практика сильным воином. Выбирайте. Искусство Ладони Золотого Песка позволяет управлять своей ци с непревзойденной точностью, и разить врагов вблизи и издали, – он сделал небрежный жест правой рукой, и часть фигурной ограды, отделявшей каменную площадку храмового двора от пологого горного склона, бесследно канула вниз.

– Стиль Кулака Веды сокрушает любые преграды, и наделяет воина невероятной силой, – тибетский монах принял боевую стойку, и выбросил вперёд сжатый кулак, исторгая волну ци. Оказавшаяся на ее пути колонна, что поддерживала второй этаж здания храма, с хрустом надломилась.

– Пальцевые техники Ваджры быстры и разрушительны, словно стрелы богов, и сразят даже сильнейшего во мгновение ока, – с указательного и среднего пальцев Цзюмочжи сорвалось едва заметное искажение, ударившее в крышу храма, и раскрошившее в пыль несколько черепичных плиток. Окутанные поднявшимся облаком мелкого глиняного сора, тяньлунские монахи даже не поморщились; лишь один из них, моложавый мужчина с бледной лысиной, закашлялся, утирая глаза.

– Как по-моему, любой из этих стилей станет достойной заменой Божественному Мечу Шести Меридианов, – самодовольно промолвил тибетец. – Можете осмотреть их все, уважаемые мудрецы, и выбрать тот, или те, что вам по душе.

– Мы – всего лишь скромные монахи, следующие учению Будды, – строго ответил Кужун. – Монастырь Тяньлун – не школа боевых искусств. Мы не ищем ни мирской славы, ни личной силы. Божественный Меч Шести Меридианов был передан на сохранение нашим предшественникам семьёй Дуань. Негоже было бы отдавать не принадлежащее нам, и брать взамен нечто без ведома его истинного владельца, – ни его суровый взгляд, ни более чем прозрачный намек не поколебали невозмутимости Цзюмочжи. Тибетец лишь улыбнулся с прежней покровительственностью.

– Отдав мне описание Божественного Меча Шести Меридианов, вы сделали бы доброе дело, помогая исполниться данному мной обещанию, – промолвил он. – Не волнуйтесь о семье Дуань – я улажу любое непонимание, что может возникнуть между ней и вами. Если же мне придется уйти отсюда ни с чем, – в его глазах мелькнул хищный огонек, – печаль моя будет безгранична, настолько, что я забуду о своих обязанностях царского советника, горюя о нарушенном слове. Уже который год, государь Тибета жаждет вторгнуться в Да Ли, и лишь мои уговоры сдерживают его пыл. Боюсь, я не смогу отговорить его от войны, если сердце мое будет в смятении из-за невыполненного обещания.

– Каждый из нас отвечает за чистоту своих поступков и намерений, – холодно ответил ему Бэньинь. – Последователь Будды не должен желать мирского, и добиваться владения чужим. Желание, даже выполнить некое обещание, суть страсть, а страсти суть преграда на пути к просветлению. Последуй заветам Пробужденного Мудреца, брат по вере, и отпусти свои страсти. Не к получению чужого имущества стоит прилагать усилия истинному буддисту, а к познанию себя, и достижению гармонии с миром, – тибетский монах заметно смешался от слов настоятеля, озадаченно заморгав.

– Это… ваши слова мудры и полны глубокого смысла, – он издал неловкий смешок. – Вижу, вы преуспели в постижении сутр и обретении истинного понимания. Я же – человек косный и необразованный, никак не могущий сравниться в мудрости с таким просветлённым монахом, как вы, наставник. Просто выполните мою просьбу, и поспособствуйте свершению доброго дела, – в его голосе прозвучали зачатки раздражения.

– Коли так, я дам тебе простой ответ – нет, – отповедь Бэньиня была холоднее зимней стужи. – Мы не предадим доверия Дуаней, и не позволим хранимому нами попасть в чужие руки ради чьих-то клятв, к которым непричастны ни мы, ни наши поручители.

– Что ж, раз у нас не вышло договориться добром, придется прибегнуть к иным способам, – из довольного оскала Цзюмочжи исчезла вся былая вежливость. – Я выполню свое обещание Мужун Бо, чего бы это ни стоило. Если ваш храм сгорит из-за того, что вы встали на моем пути, вините в этом лишь собственную неуступчивость.

Воздух вокруг тибетца вдруг наполнился сухим жаром, и, в считанные мгновения, вспыхнул заревом ярко-рыжего пламени. Волна огня взвилась к небу, и покатилась на монахов, угрожая сжечь и их, и строение за их спинами. Столь жарок был сотворенный тибетским монахом огонь, что камни монастырского двора начали дымиться и потрескивать.

Тяньлунские монахи не собирались безропотно ждать пламенной смерти. Рассыпавшись в редкую линию, они немедленно нанесли ответный удар. Сияющие лучи чистой силы, исторгнутые их пальцами, ударили в огненную волну, разрушая и истощая ее, подавляя ее пламенную ярость, словно струи могучего ливня – лесной пожар. Огненная ци сжалась и отступила, не угрожая больше спалить все живое, и обратилась тонким барьером между Цзюмочжи и его противниками. Тибетец не смутился – наоборот, лишь ухмыльнулся ещё шире, и усилил нажим на врага.

Противоборство

– Они наконец-то прекратили болтать, и начали драться, – в голосе Му Ваньцин, следящей за боем из-за загнутого свеса крыши третьего этажа храма, звучало с трудом сдерживаемое нетерпение. – Может, поучаствуем, муж мой?

– Погоди ещё немного, моя воинственная жена, – успокаивающе ответил Инь Шэчи. Юноша сидел, прислонившись спиной к островерхой башенке на самом верху здания, и, казалось, ни малейшим образом не интересовался схваткой тибетского монаха-вымогателя с защитниками храма Тяньлун.

– Дай твоему отцу себя проявить, – безмятежно добавил он. – Не зря же он тренировался в уединении дни напролет? К тому же, если мы вмешаемся слишком рано, уважаемые наставники нас заругают, а то и вовсе прогонят. Я бы не хотел ссориться ещё и с этой ветвью твоей родни.

– Все это понятно мне, Шэчи, – с тоской ответила девушка. – Просто… скучно же.

– Терпи, моя скорая на дело богиня, – весело ответил юноша. – Наша засада ещё не самая нудная – можно развлекаться наблюдением за боевым искусством уважаемых старших. У какого-нибудь охотника, ждущего добычу со стрелой на тетиве, нет и этого, – Ваньцин горестно простонала некую невнятную жалобу, и завозилась, устраиваясь поудобнее.

* * *

За время своего пребывания в пути, Дуань Юй слегка приободрился – дорожные заботы успешно отгоняли тягостные мысли. Даже то, что его отца в храме Шэньцзе не оказалось, не очень огорчило юного принца. Двигаясь к храму Тяньлун, он наслаждался свежим воздухом, теплом утреннего солнца, и красотами природы, но стоило ему приблизиться к воротам монастыря, как его благодушие исчезло без следа. Из глубины храмового двора раздавались несомненные звуки боя – яростные выкрики, треск пламени, и свист пронизывающих воздух техник ци. Поспешно выпрыгнув из седла, Дуань Юй побежал на этот недобрый шум, и вскоре остановился перед главным зданием монастыря, замерев в искреннем удивлении. Там, шестерка монахов сражалась со странно одетым мужчиной, и никак не могла взять верх – наоборот, послушники храма Тяньлун невольно пятились под натиском полыхающей нестерпимым жаром ци, что исходила из рук незнакомца. Но не это поразило Дуань Юя, от изумления застывшего столбом – среди монахов он заметил своего отца, также одетого в скромное буддистское облачение, и наголо бритого.

Дуань Чжэнчунь, с трудом узнаваемый в облике монаха, пошатнулся, содрогаясь всем телом, и в уголках его рта показались мелкие капельки крови – противостояние с могучим врагом заметно истощило силы далиского наследного принца. Он не отступился – сузив глаза и сердито оскалившись, он продолжил атаковать своего противника неизвестным Дуань Юю боевым искусством, что выглядело ярким лучом света, соединяющим большой палец правой руки мужчины с облаком огненной ци.

Именно этот упрямый оскал отца, красный от наполнившей его рот крови, стронул с места замершего в ступоре Дуань Юя. Страх за родителя пронзил сердце юного принца ледяным жалом; в этот миг, он не думал ни о том, что с его скудными умениями может оказаться не ровней неведомому воителю, ни о каком-либо плане действий. Он просто бросился вперёд, громко воскликнув:

– Отец! Я здесь!

Никто не обратил внимания на вопль юноши – слишком отчаянно схватились между собой противники, и слишком сильно было взаимное давление применённых ими сил, чтобы отвлекаться на что-либо иное. Это и спасло Дуань Юя от испепеления огненной ци, либо же от атаки неким иным стилем, что знал незнакомец. А в следующий миг, руки юного принца крепко вцепились в могучее плечо неизвестного. Вцепились не просто так – вокруг ладоней Дуань Юя жарким маревом колыхалась ци Искусства Северной Тьмы, призванного юношей во всей его полноте.

Неизвестный воин даже не понял поначалу, отчего вдруг его противники начали одолевать, все сильнее напирая на заметно ослабший огонь – лишь зло зарычал, призывая новые силы, и пуская в дело все больше огненной ци. Лишь когда один из клинков света пробил ослабевший пламенный барьер, чудом не вонзившись в левый глаз мужчины, он вынужденно повернул голову, и заметил прицепившегося к его плечу юношу. Резко дернувшись, он попытался было стряхнуть Дуань Юя, но безуспешно – тот лишь усилил свою судорожную хватку. В отчаянии, неизвестный воин закричал, и, отменив свою технику, вырвался из рук юного принца. Сверкающие силой лучи ци вонзились в него, вспоров красное одеяние на торсе, насквозь прошив правую руку, и рассекая правую ключицу и щеку над ней, но незнакомец не обратил на это внимания. Он бросился прочь, заливая кровью камни храмового двора, и вскоре исчез, легко перепрыгнув внешнюю ограду монастыря.

Дуань Юй не видел и не слышал ничего из этого. Впервые после изучения Искусства Северной Тьмы, он применил его так, как было задумано его создателями, и оказался совершенно не готов к последствиям. Чужая ци вливалась в него лавовой рекой, текущей быстрее горного ручья. Все его тело горело, словно у больного лихорадкой, и одновременно билось в ознобе. Мысли юноши путались, а глаза бессмысленно смотрели вокруг, не видя никого и ничего – слишком силен и обилен был поток чужой силы, и его полноводная река грозила смыть сознание юноши, словно хлипкую плотину из тонких веток. Неловко опустившись наземь, он прикрыл глаза, и вскоре, его объяла спасительная темнота.

* * *

– А шурин-то – настоящий герой, – удивлённо хмыкнул Шэчи, наклоняясь к лежащему Дуань Юю, и касаясь жилы жизни на его шее. Он и Ваньцин успели к рухнувшему навзничь принцу раньше монахов, вымотанных жестокой схваткой.

– Как бы он не сложил голову после такого геройства, – озабоченно покачала головой Му Ваньцин. – Что-то он плохо выглядит.

– Как он, Шэчи? – хрипло спросил тяжело дышащий Дуань Чжэнчунь. Мужчина кое-как доковылял до лежащего сына, и сейчас с тревогой глядел на его бессознательное тело. Недовольно скривившись, он сплюнул кровь, и воззрился на выплюнутое ещё недовольнее.

– Сердце бьётся, и очень быстро, – озадаченно ответил Инь Шэчи, вставая. – Просто барабанная дробь для пляски львов. Ци взбаламучена не меньше – ее токи с ума сходят, да и только.

– Ну-ка, посторонитесь, – сердито промолвил монах Кужун, присаживаясь рядом с лежащим юношей. Он быстро осмотрел Дуань Юя, и нажал на несколько акупунктурных точек на его теле. Юный принц заметно расслабился.

– Его жизнь вне опасности на следующие несколько часов, – оповестил всех Кужун. – За это время, нужно решить, как помочь юному Дуаню.

– Папа? Я искал тебя, – раздался с земли слабый голос. – Брат Шэчи, сестрица Вань, и вы здесь?

– Что ты сделал, Юй-эр? – обеспокоенно спросил Дуань Чжэнчунь. – Что за умение применил?

– Я… я использовал Искусство Северной Тьмы, – растерянно ответил юноша. – Оно должно было разрушить меридианы злодея. У меня не получилось?

– Получилось, и даже больше, – задумчиво ответил Инь Шэчи. – Ты не просто истощил ци того тибетца искусством моей секты, а поглотил ее. Сейчас, ты переполнен энергией, словно кожаный мех, в который влили бочку воды. То-то твое сердце колотится, будто хочет пробиться наружу.

– Благодарю, юный господин – после ваших слов, все стало яснее, – с пониманием на лице кивнул Кужун. Обращаясь к наследному принцу, он продолжил:

– Меридианы юного Дуаня распирает изнутри. Я временно остановил ток энергии в них, и это позволило твоему сыну вновь обрести ясность разума, но нужно поскорее придумать способ облегчить его состояние. Если оставить все, как есть, бурлящая в нем сила искалечит его.

– Что же делать⁈ – всполошился Дуань Чжэнчунь. – Придумайте что-нибудь, наставник! – наморщивший лоб монах ответил задумчивым молчанием. Беспокойно бегающий взгляд принца обратился на Инь Шэчи.

– Та целительская техника, которой ты хотел иссушить меридианы Юй-эра! – воскликнул мужчина. – Что, если он применит ее сейчас?

– Здесь нет достаточного числа болящих, – с сожалением развел руками юноша. – Ваши раны, батюшка, как и ранения уважаемых наставников, не осушат и двадцатой части того океана силы, что бушует сейчас в жилах Дуань Юя. Нужно что-то намного сильнее.

– Здесь есть такая техника, – медленно проговорил подошедший настоятель храма. – Техника, что требует от практика огромной внутренней силы. Наследие семьи Дуань. Божественный Меч Шести Меридианов.