Текст книги "Восемь Драконов и Серебряная Змея (СИ)"

Автор книги: Yevhen Chepurnyy

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 62 страниц)

– Вижу, мое небольшое притворство также ничуть вас не обмануло, – весело высказался Дуань Чжэнчунь. – Прошу вас, юная госпожа, не нужно церемоний в общении со мной – здесь и сейчас, в землях славной империи Сун, я всего лишь простой странник. Могу ли я узнать ваше имя?

– Называйте меня А Чжу, – ответила девушка, чуть поклонившись. – С чем вы явились в Ласточкино Гнездо, господин Дуань? Что за дело у вас к Мужунам?

– В Да Ли произошел один таинственный случай, и я хотел бы попросить помощи Мужун Фу в разрешении его загадки, – дипломатично ответил принц. – На реках и озёрах поговаривают, что молодому господину Мужуну нет равных в знании боевых искусств. Его помощь была бы очень ценна как для меня лично, так и для правящей семьи моего царства.

– В таком случае, я приглашаю вас погостить немного в Ласточкином Гнезде, и дождаться молодого господина, – заинтересованно глянула на него А Чжу. – Он вскоре должен вернуться домой.

– Замечательно, – просиял Дуань Чжэнчунь. – Вы не откажетесь показать мне поместье, А Чжу? Оно безмерно впечатлило меня как своей тихой красотой, так и сочетанием ветра и вод, великолепным в своей гармонии.

Юная лицедейка чуть смешалась, но ответила согласием, и они с принцем вышли, провожаемые сердитым взглядом А Би, весёлым – Инь Шэчи, и утомленным – Дуань Юя. Му Ваньцин со скукой изучала настенные украшения гостевого домика.

– Давайте, я покажу вам ваши комнаты, – отмерла служанка. Прежнее озорство покинуло ее голос без следа. – Вам потребуется личная спальня, не так ли, юная госпожа?

– А? Нет, конечно, – рассеянно ответила Му Ваньцин. – Я не собираюсь спать отдельно от мужа.

– Мужа? – удивилась А Би. – Вы ведь не о… – она бросила растерянный взгляд в сторону двери, из которой вышли А Чжу и Дуань Чжэнчунь. Ваньцин тяжело вздохнула.

– Даже и не знаю, что думать о папе и его поведении, – пожаловалась она Шэчи, накрывая ладонью его руку.

– Надеюсь, в его возрасте я буду столь же бодр и общителен, жена моя, – с деланной серьёзностью ответил юноша. Му Ваньцин притворно насупилась, но ее нарочитая сердитость быстро сдала позиции веселой улыбке.

А Чжу (слева) и А Би

* * *

Инь Шэчи и Му Ваньцин сидели на выходящей к воде веранде Ласточкиного Гнезда, устроившись вдвоем на неширокой скамеечке. Девушка держала на коленях цинь, и увлеченно пробовала пальцами его шелковые струны, пытаясь извлечь из них первые такты «Песни о красавице». Дело понемногу продвигалось – сами ноты Ваньцин запомнила легко, и ей оставалось лишь сыграть их с нужной длительностью.

Сам цинь – отличный инструмент, покрытый красным лаком, с изукрашенной резьбой верхней декой, и фигурной «десной дракона», то есть, порожком для струн, – Шэчи позаимствовал у А Би сегодняшним утром. Царивший в поместье Мужунов дух благостного спокойствия неожиданно пробудил в юноше вдохновение, и, раздобыв инструмент, он уселся на веранде, и предался музицированию, самозабвенно наигрывая «В шестую луну». Эта песня всегда нравилась ему, как красотой музыки, так и прославлением родоначальника семьи Инь.

На протяжный звон струн вскоре явилась Му Ваньцин, которая, дослушав песню, засыпала мужа просьбами научить и ее какой-нибудь мелодии. Тот не смог отказать любимой, и они взялись за цинь уже вдвоем, попеременно извлекая из него звуки самой разной степени мелодичности. Ваньцин, постепенно приловчившись, увлеклась, и не отпускала инструмент уже более получаса. Шэчи умиленно взирал на поглощенную новым для нее занятием девушку, любуясь ее горящими радостью глазами, слегка прикушенной, для пущего сосредоточения, нижней губой, и тонкими пальцами, словно ласкающими шелк струн. Сыграв последнюю ноту, Му Ваньцин бережно отложила цинь на стоящий рядом столик, и встряхнула кистями рук, давая отдых натруженным пальцам.

– Это оказалось легче, чем я думала, – победным тоном заявила она, обнимая мужа за плечи. – Вот увидишь, Шэчи, я обязательно научусь всем музыкальным премудростям.

– Ты не только прекрасна, но и талантлива в музыке, – рассеянно отметил юноша. – В тебе, любимая моя жена, словно переродилась сама Сяо Цяо[3].

– Ну, с ней я еще долго не смогу сравниться – мне предстоит долгая учеба, прежде чем у меня получится сыграть нечто сложное, – с рассудительной скромностью ответила Му Ваньцин. – Жаль только, между мною и музыкальным искусством стоит столько важных дел… – она задумчиво замолчала, провожая взглядом вышедшую на двор А Чжу, и следующего за ней Дуань Чжэнчуня.

Весь вчерашний день, далиский наследный принц попеременно обхаживал то одну, то другую юную служанку, словно не в силах решить, которая из красавиц влечет его больше. Оказывая им знаки внимания, мужчина был безукоризненно вежлив, и, должно быть, только поэтому девушки до сих пор не начали избегать Дуань Чжэнчуня.

– Мы ведь так и не разыскали твою старшую, что жила на горе Улян, – с отрешенным видом продолжила Ваньцин, наблюдая за отцом, который вовсю расточал улыбки и хвалебные слова.

– Скорее всего, ее наследие нашел Дуань Юй, – предположил юноша. – Если уж она покинула ту пещеру, то вряд ли оставила указания о том, куда направилась.

– Как же тогда искать ее? – огорчилась Му Ваньцин. Повернувшись к мужу, она добавила:

– Ты ведь обязан выполнить волю учителя.

– Даже и не знаю, – задумчиво нахмурился Инь Шэчи, но тут же хлопнул себя по лбу, и рассмеялся.

– Что же это я? – весело бросил он. – У меня ведь есть ее портрет! Я совершенно о нем забыл, и даже ни разу не развернул свиток с ним!

– Да? – заинтересованно спросила девушка. – Давай-ка взглянем на твою таинственную старшую. Портрет у тебя с собой?

– С собой, – согласно кивнул Шэчи, и добыл из-за пазухи небольшой свиток в кожаном чехле. – Ну-ка…

С развернутого портрета, уложенного на стол рядом с цинем, на них смотрела юная красавица, нарисованная с великим тщанием и немалым искусством. Большие миндалевидные глаза ее, черные, как и толстая коса, смотрели ласково и внимательно, а пухлые алые губы едва заметно улыбались с безупречно-белого лица.

Портрет Ли Цюшуй

Впечатленный как мастерством художника, так и красотой его музы, Шэчи невольно перевел задумчивый взгляд на Му Ваньцин, и, потянувшись к ней, распутал завязки ее вуали. Внимательно осмотрев ее лик, он довольно улыбнулся.

– Пусть учитель мне завидует, – непонятно пояснил юноша жене, в ответ на ее озадаченный взгляд.

– Можно и мне взглянуть, господин Инь? – раздался любопытный голос А Чжу. Девушка приблизилась, и с интересом склонилась над портретом; Дуань Чжэнчунь, подошедший поближе, встал рядом с ней и также вгляделся в рисунок.

– Кого-то она мне напоминает, – задумчиво нахмурился далиский наследный принц. – Но вот кого – ума не приложу.

– Да это же Ван Юйянь! – удивлённо воскликнула юная лицедейка, выпрямляясь. – Только одевается она обычно по-другому – в белое или розовое. Откуда у вас её портрет, господин Инь? Я и не знала, что Дом Камелий посетил некий искусный художник.

– Этому портрету более шестидесяти лет, – медленно ответил Инь Шэчи. – Если твоя знакомая похожа на него сейчас, то на нем, должно быть, изображена ее мать… или же и вовсе бабушка. Значит, она живёт в месте под названием Дом Камелий? – обратился он к юной лицедейке с нескрываемым интересом. – Можешь рассказать мне о нем, А Чжу? Где он находится, и кто ещё в нем обитает?

– Дом Камелий – совсем рядом, в Цзяннани, на берегу озера Тайху, – не стала скрытничать девушка. – Ван Юйянь живёт в нем со своей матерью. Мужуны связаны с семьёй Ван узами родства – госпожа Ван приходится молодому господину тетушкой. Одно время, мы ожидали, что наши семейства вновь породнятся через брак – Ван Юйянь любит молодого господина всем сердцем. Каждый раз, когда я посещаю Дом Камелий, она расспрашивает меня о его последних деяниях, вытягивая все до мелочей, – девушка озорно хихикнула. – В надежде завоевать сердце Мужун Фу, юная госпожа Ван даже начала изучать боевые искусства.

– И что за стили она практикует? – с ленивым интересом спросила Му Ваньцин. А Чжу лишь засмеялась в ответ.

– О, Ван Юйянь столь же хрупка и нежна, сколь и цветы, давшие имя ее подворью, – весело промолвила она. – Она изучила едва ли не все описания боевых искусств, что хранятся у ее матери, но не попыталась освоить ни одно из них. Практикуй юная госпожа Ван хоть десятую часть изученного, она сравнялась бы с сильнейшими воинами Поднебесной, – девушка вновь захихикала.

– Девушка, как две капли воды похожая на мою старшую, – с расстановкой промолвил Инь Шэчи. – И ее мать, владеющая большим собранием знаний о боевых искусствах. Похоже, великое небо позабавили мои неудачи в поисках наследия секты, – с улыбкой обратился он к жене, – и оно, своей волей, привело меня прямиком к этому наследию, – он тихо засмеялся.

– Вы, наверное, хотите посетить Дом Камелий, господин Инь, – предположила А Чжу. – Мы с А Би могли бы проводить вас. Молодой господин вряд ли вернётся именно сегодня, а нам не помешает отвлечься от… – она бросила на Дуань Чжэнчуня исполненный притворной сердитости взгляд, – повседневных забот, – мужчина лишь обезоруживающе улыбнулся в ответ.

– Я бы также не отказался посетить Дом Камелий, – вмешался он в беседу. – Цветы всегда были моей страстью, и знакомство с этой госпожой Ван обещает быть интересным. Сходим в гости всей семьёй? Было бы нехорошо оставить Юй-эра здесь, одного.

– Почему бы и нет, папа, – пожала плечами Му Ваньцин. – Шэчи, разбудишь братца Юя? Сегодня, этот засоня так и не покинул свою спальню.

Примечания

[1] Шэчи имеет в виду эпизод, произошедший на закате династии Хань. Лю Бяо, правитель округа Цзинчжоу, перед смертью завещал свой пост сыну, Лю Цуну. Тот, приняв отцовское наследие, немедленно (!) сдался политическому противнику отца, канцлеру Цао Цао. Канцлер, недолго думая, вызвал Лю Цуна с его матерью в Сюйчан, где заключил их под домашний арест.

[2] Иероглиф «би» означает синий цвет.

[3] Сяо Цяо – младшая их двух сестер Цяо, живших в эпоху Троецарствия, и прославившихся своими красотой и музыкальными умениями.

Глава 22

Повествующая о том, как серебряная змея и драконы юго-запада, прибыв в гости, были встречены холодной сталью

Дом Камелий более чем оправдывал свое название – уютного вида домики прибрежной усадьбы утопали в цветах. Сплошные ряды кустарника, усеянного пышными бутонами всех оттенков алого и белого, окружали жилище госпожи Ван, подступая к самым его стенам, обрамляя дверные проемы, и, в случае некоторых цветущих деревьев, опираясь на крыши. Поместье Ванов выглядело обширным садом, обителью, более принадлежащей цветам, чем людям.

Когда лодка, несущая Дуань Чжэнчуня со спутниками, и их двух сопровождающих, причалила к усеянной цветам суше, сошедшую на берег А Чжу встретили две молодые девушки строгого вида, вооруженные длинными мечами.

– Который раз повторяю тебе, А Чжу – не нужно приводить сюда случайных людей, – недовольно заговорила одна из них. – Наша госпожа ценит свое уединение. Тем более не приводи с собой мужчин – или ты желаешь смерти этим незнакомцам? Неужто ты забыла, как госпожа обходится с каждым встреченным мужчиной последнюю дюжину лет?

– Да хватит тебе, Чжуцзянь, – беззаботно отмахнулась девушка. – Со мной господин Инь, младший соученик вашей хозяйки. Остальные мои спутники – его семья. Госпожа Ван, скорее, поблагодарит меня за помощь в воссоединении с товарищем по учебе… Мэйцзянь, что это с тобой?

Вторая из служанок не ответила, потрясённо уставившись на Му Ваньцин, которая успела вновь прикрыть лицо вуалью. Прислужница госпожи Ван тронула свою товарку за плечо, и указала на привлекшую ее внимание девушку; Чжуцзянь встревоженно охнула, и звонко закричала:

– Нападение! Убийца здесь! На помощь, сестры!

Воздух наполнился шелестом одежд, и легким топотком почти невесомых шагов. Словно легкокрылые птицы, на прибрежную полосу спланировали множество юных девушек, умело применяющих техники передвижения. Их обнаженные мечи блестели на солнце, указывая на прибывших с недвусмысленной угрозой. Дуань Чжэнчунь поспешно покинул лодку; следом за ним, сошли на берег и остальные его спутники. Ошеломленная А Чжу открыла было рот, пытаясь что-то сказать, но подавилась словами, когда в ее шею упёрлось лезвие меча, удерживаемого Мэйцзянь.

– Вторую предательницу из дома Мужунов – схватить, остальных – убить, – скомандовала Чжуцзянь, освобождая от ножен свое оружие.

– Прошу вас, прекрасные девы, не торопитесь с насилием, – успокаивающе заговорил Дуань Чжэнчунь, подняв открытые ладони. – Должно быть, здесь произошла некая ошибка…

– Ты! – раздался яростный женский вопль, и перед кольцом вооруженных служанок приземлилась немолодая дама в богатой одежде. Гарда меча в ее руках блестела золотом и драгоценными камнями, а его лезвие указывало точно на далиского наследного принца. Инь Шэчи невольно отметил сходство разозленной женщины с портретом Ли Цюшуй.

– Ты посмел!.. – госпожа Ван, а это могла быть только она, за малым не задыхалась от злости. – Ты посмел явиться сюда после всего, что произошло между нами⁈ После всех этих лет… всех этих лет!..

– Цинло, любовь моя, – растерянно промолвил Дуань Чжэнчунь. – Я и не думал найти тебя здесь…

– Мерзавец Дуань – мой, – холодно бросила служанкам опомнившаяся женщина. – Я сама отрежу ему все лишнее. Убейте остальных, и немедленно.

Вооруженные воительницы накатили на вышедших на берег людей, словно ощетинившаяся сталью волна отлива. А Би успела лишь возмущённо вскрикнуть, когда ей заломили руки за спину, и оттащили в сторону, к ее товарке, где оставили на попечение двух суровых мечниц-служанок.

Дуань Юй с трудом избегал сверкающих клинков воинственных дев, вовсю применяя Искусство Бега по Волнам. Его худощавая фигура словно обратилась одним из Духов Непостоянства[1] – напуганный юноша развил такую скорость, что белые одежды и черные волосы, полощущиеся за его спиной, придавали юному принцу совершенно призрачный вид.

Дуань Чжэнчунь кое-как ушел от атаки госпожи Ван, чей меч с разочарованным свистом вспорол воздух рядом с его лицом, и поспешно прянул в сторону. Обозленная женщина не отступилась, преследуя его, и остервенело нанося удар за ударом, от которых мужчина едва успевал уклоняться.

Инь Шэчи, выхватив меч, скрестил его с множеством вражеских клинков. Он вынужденно прикрыл собой жену, на которую нацелилось не менее восьми воинственных служанок.

– Не убивай их, Ваньцин, – попросил он, видя, как та вскидывает свой стреломет. – Ты же видишь, госпожа Ван – одна из подруг твоего отца. После смертей ее прислужниц, нам будет труднее помириться.

– Ты прав, муж мой, – напряжённо ответила девушка, берясь за меч. – Но между ней и нами уже есть кровь. Помнишь старух в Цзянъяне? Они были ее доверенными служанками. А ещё раньше, мы с мамой напали на нее близ Да Ли, и забрали жизни где-то полудюжины ее прислужниц.

– Что ж, вся надежда – на моего уважаемого тестя, – тяжело вздохнул Шэчи, отбиваясь от наседающих служанок. Он сумел уязвить нескольких из них быстрыми ответными атаками, но юные воительницы были слишком многочисленны и упрямы, чтобы это хоть как-то их задержало. – Если он не сумеет утихомирить свою былую подругу, нам придется туго, – Му Ваньцин, что бок о бок с мужем отражала сыплющиеся на них удары, мрачно кивнула.

Инь Шэчи взвинтил скорость атак, сильнее налегая на меч, и тяжелыми ударами отбрасывая в стороны клинки боевитых служанок. Энергия ци бурлила в нем неодолимой мощью, придавая рукам богатырскую силу, а движениям – непревзойденные легкость и точность. Ни одна из воинственных прислужниц не устояла бы под его атаками, и даже все вместе, они пали бы, одна за другой, рази меч юного воителя насмерть. Но даже сдерживая удары, Шэчи то и дело наносил противницам легкие увечья и неопасные раны; служанки госпожи Ван все чаще отходили назад, и уступали место своим товаркам, кривясь от боли в порезах и тряся отсушенными руками. Клинок одной из служанок с жалобным звоном переломился, не выдержав могучего удара. Юная фехтовальщица болезненно вскрикнула – обломок лезвия вонзился ей в плечо.

Рядом с Инь Шэчи, Му Ваньцин стойко отражала атаки, направленные в нее и мужа. Девушка время от времени недовольно кривилась – без ее стреломета, она редко когда могла достать своих противниц менее длинным оружием. С защитой она справлялась вполне успешно – более легкий меч позволял ей тратить меньше сил на каждое движение, чем ее противницам.

Девы-воительницы Дома Камелий терпели неудачи и в иных поединках с нежданными гостями. Техника шагов Дуань Юя была заметно лучше, чем у преследующих его служанок – те, как ни старались, не могли настичь верткого юношу. Тот уходил от атак невероятными прыжками, отталкиваясь от листьев кустарников и цветочных бутонов, а когда воинственные девушки попытались прижать его к берегу, юный принц без труда отступил на озёрные воды, да так и остался стоять на чуть покачивающейся зеркальной глади Тайху.

– Хватит драться! – громко увещевал он своих противниц, не спеша вновь приближаться к ним. – Наш бой – одно большое недоразумение! Я не желаю причинять вам вреда! Мы пришли в гости к старшей моего зятя, и не таим злых намерений!

– Прекрати нести чушь, ты, трусливый глупец, – презрительно крикнула в ответ Мэйцзянь. – Сейчас же иди сюда, и прими с десяток ударов моего меча!

– И вовсе это не чушь, а чистая правда, – оскорбился Дуань Юй. – Вот если бы я и впрямь был несущим ерунду глупцом, то вернулся бы на берег, под ваши мечи! Если хотите, добирайтесь до меня вплавь, – недовольно задрав нос, он скрестил руки на груди, и отвернулся.

Некоторые из девушек решили последовать его совету, и в слаженном длинном прыжке ринулись прямо на юного принца. Тот заполошно вскрикнул и со всех ног рванул прочь, поднимая тучи брызг. Его незадачливые преследовательницы попытались брести за ним по колено в воде, но быстро оставили эту затею. Одна из служанок, что прыгнула дальше других, и вовсе забарахталась на глубоком месте, неловко пытаясь освободиться от перевязи с мечом, и вмиг отяжелевшего халата. Видя ее неудачу, Дуань Юй остановился на безопасном расстоянии, и обидно рассмеялся.

Дуань Чжэнчуню приходилось тяжелее прочих – его противница, быстрая и ловкая, не отставала от мужчины, и ее меч уже дважды вспорол халат наследного принца Да Ли. Ей пока не удалось пустить Дуаню-старшему кровь, но судя по тому, как настырно госпожа Ван наседала на своего противника, это было лишь вопросом времени. Как и его сын, Дуань Чжэнчунь не молчал во время боя – далиский принц старательно убеждал разозленную женщину унять свою ярость.

– Цинло, любовь моя… сердце разрывалось от тоски в разлуке… дела царства… полон невыразимой скорби… – доносились до сражающихся обрывки его фраз. Он и его противница без остановки носились по всей береговой линии – мужчина убегал, не жалея сил, а госпожа Ван преследовала его с не меньшим усердием.

Инь Шэчи то и дело бросал на эту ссорящуюся парочку быстрые взгляды, благо служанки-воительницы изрядно поумерили свой пыл, раз за разом получая от юноши жесткий отпор, и не особо рвались в атаку. В очередной раз глянув на стычку Дуань Чжэнчуня с былой любовницей, Шэчи довольно улыбнулся, и нанес мощный круговой удар, расшвырявший в стороны клинки его противниц. Не медля ни секунды, он вскинул вверх меч, привлекая их внимание, и прокричал:

– Прекратить! Всем немедленно остановиться! Служанки Дома Камелий, посмотрите на вашу госпожу!

Многие из воинственных девушек, невольно последовавших команде Инь Шэчи, не сдержали удивленных возгласов и перешептываний. Крик одного из незваных гостей, что задал им немалую трепку, мог означать самые разные несчастья для их хозяйки, от ранений и плена до преждевременной смерти, но никто из них не ждал увидеть открывшееся их глазам: госпожа Ван и мужчина, которого она столь настырно пыталась убить, сжимали друг друга в объятиях, и самозабвенно целовались.

Сражение немедленно прекратилось. Инь Шэчи утер пот со лба, и с довольным видом вложил меч в ножны. Поддавшись неожиданному порыву, он повернулся к Ваньцин, и привлек ее к себе, обхватив руками гибкий стан любимой. Та покраснела до корней волос, но не стала сопротивляться объятиям мужа.

Дуань Юй беспрепятственно вернулся на берег, помогая так и не выплывшей служанке. Девушка отчаянно смущалась – ее верхняя одежда благополучно упокоилась на дне реки вместе с сапожками и оружием, а насквозь промокшая нижняя рубаха мало что скрывала, – но за руку юного принца держалась крепко.

А Чжу сердито оттолкнула служанку, что ранее угрожала ей мечом, и отогнала другую от А Би. Обе прислужницы семьи Мужун приблизились к обнимающейся молодой паре, переводя раздраженные взгляды с них на Дуань Чжэнчуня, а следом – на его сына, вежливо извиняющегося перед промокшей и смущенной девушкой.

Подарив далискому наследному принцу очередной нежный поцелуй, госпожа Ван внезапно отстранилась, и закатила былому любовнику размашистую пощечину, ударив с такой силой, что голова мужчины дернулась в сторону, а сам он невольно пошатнулся.

– Я все еще зла на тебя, – заявила она, вопреки собственным словам, без капли недовольства в голосе. – Но ты можешь вымолить мое прощение. А сейчас погоди, мне нужно разделаться с убийцей, невесть как пробравшейся сюда вместе с тобой, – она указала обнаженным мечом на Му Ваньцин. Дуань Чжэнчунь лишь безмолвно хлопал глазами, непроизвольно потирая щеку.

– Уважаемая старшая! – громко и уверенно произнес Инь Шэчи. Юноша поспешил вмешаться, не желая вновь начинать драку. – Примите поклон этого недостойного собрата по учебе! – он согнулся, кланяясь женщине в пояс.

– Кто ты, и почему зовешь себя моим собратом по учебе? – недоверчиво, но без злости, спросила госпожа Ван. Продолжительная погоня за Дуань Чжэнчунем, и не менее долгий поцелуй с ним, заметно успокоили женщину.

– Прежде чем ответить, могу ли и я задать вам один небольшой вопрос? – обратился к ней Шэчи. Женщина нетерпеливо покивала, торопя юношу. – Скажите, кем вам приходится уважаемая Ли Цюшуй?

– Ты знаешь мою мать? Откуда? – недоуменно прищурилась женщина. – Кто ты такой? Представься, наконец.

– Я – Инь Шэчи, наследник секты Сяояо, и ученик мудреца Уя-цзы, – торжественно промолвил юноша. Глаза госпожи Ван удивленно округлились.

– Ты ведь не лжешь? – с сомнением спросила она. – Если ты вызнал некую сплетню обо мне и моем… о старейшине секты Сяояо, и пришел сюда, злоумышляя против меня, знай: ты не покинешь Дом Камелий живым.

– Учитель передал мне портрет вашей матушки, и направил в пещеру на горе Улян, что служила им обиталищем, – гордо ответил Шэчи. – Кто еще может знать о том месте, чтобы разнести сплетни о его расположении по рекам и озерам? Я не лгу вам ни единым словом, старшая, – женщина глядела на него в крайней растерянности.

– Но ведь… Уя-цзы мертв?.. – в ее голосе звучало много больше вопроса, чем утверждения. – Он был убит Стариком с Озера Синсю, задолго до твоего рождения, мальчишка. Видно, ты все-таки врешь мне, – в ее глазах начал вновь разгораться затухший было гнев.

– Об этой тайне нашей секты я пока не готов разговаривать прилюдно, – безмятежно ответил Инь Шэчи. – Но будьте уверены, старшая: наедине, я отвечу на все ваши вопросы, и развею любые ваши сомнения.

– И то верно, – успокоилась госпожа Ван. – Поговорим внутри, сразу после того, как я разберусь с этой негодяйкой. Духи моих верных служанок, А Цзин и А Фан, нуждаются в кровавой жертве, – она вновь повернулась к Му Ваньцин.

– Умоляю вас, старшая, простите мою жену, – поспешно заговорил Шэчи, бухаясь на колени. – Она не была свободна в своем решении напасть на вас, а всего лишь следовала дочернему долгу. Это нисколько не умаляет ее вины, но прошу вас, накажите меня вместо нее. Даже если вы захотите принести мою голову в жертву вашим погибшим подопечным, я согласен на это – жизнь без моей любимой Ваньцин станет для меня пыткой, – госпожа Ван пристально оглядела коленопреклоненного юношу, чьи глаза пылали огнем неподдельной искренности, и напряженную Му Ваньцин, тискающую рукоять меча. Она недоверчиво хмыкнула, изогнув губы в кривой ухмылке.

– Попытаешься ли ты вновь причинить вред мне и моим людям? – строго спросила она девушку.

– У моей матери больше нет к тебе вражды, – стесненно ответила та. – Я не стану вредить старшей моего мужа. И… это… прости за погибших по моей вине, – госпожа Ван с обреченным видом покачала головой.

– Пойдемте, – приглашающе махнула она рукой. – Поговорим за обедом, и после него. Потом решу, что с вами делать.

Нежданные гости Дома Камелий, поначалу принятые крайне неласково, прошли в главную залу поместья следом за хозяйкой, и расселись за большим обеденным столом. Вопреки своим словам, госпожа Ван, представившаяся полным именем – Ли Цинло, – не спешила начинать застольную беседу. Она больше приглядывалась к гостям, что в ожидании обещанных яств утоляли жажду чаем, и отдавала служанкам краткие распоряжения.

Инь Шэчи молчал с многозначительным видом. Юному воину и самому не терпелось побеседовать с хранительницей наследия его секты, и, как он давно подозревал, родственницей Уя-цзы. В стремлении обуздать это рвущееся наружу нетерпение, Шэчи упорно хранил тишину, с загадочным видом уткнув нос в чашку со свежезаваренным чаем. Юноше не пришлось делать вид, что он увлечен напитком – отличного качества улун цзиньсюань, янтарно-желтый и распространяющий легкий аромат свежего молока, захватил внимание даже такого бывалого ценителя, как наследник семьи Инь.

Му Ваньцин заметно опасалась своего окружения. Девушка настороженно оглядывалась по сторонам, то поглаживая рукоять меча, то касаясь спускового механизма наручного стреломета. Несмотря на приглашение в дом и за стол, она не очень-то доверяла былому врагу, которого они с матерью совсем недавно пытались убить, и держалась настороже.

Дуань Чжэнчунь все еще пребывал в легком ошеломлении после бурного примирения с Ли Цинло. Когда взгляд мужчины падал на гостеприимную хозяйку, его лицо невольно расплывалось в мечтательной улыбке, и тут же болезненно кривилось – рука у былой подруги далиского наследного принца была тяжелой, и ее оплеуха обещала оставить на лице Дуань Чжэнчуня заметный след. Мужчина все так же помалкивал, односложно отвечая на вопросы, и рассеянно глядя по сторонам.

Дуань Юй единственый из всех говорил много и витиевато. То ли из юного принца таким образом выходил страх, то ли запоздалая стеснительность от общения с полуодетой девушкой пробудила в нем многословие, но Дуань-младший, представившись госпоже Ван, так и не умолк, по большей части расточая похвалы садам ее поместья.

– Конечно, Цзяннань – довольно влажное место, и не лучшим образом подходит для разведения цветов, но, при всех недостатках здешней погоды, ваш сад – великолепен, тетушка, – восторженно говорил он. – Даже у одних только дверей этого дома растет целых пять разновидностей камелий!

– Пять? – непонимающе спросила женщина, и тут же, прочистив горло, продолжила преувеличенно ровным голосом:

– То есть, да, конечно же пять. Ну-ка, Юй-эр, покажи мне свои знания: что тебе известно об этих сортах? – в ее взгляде виднелся с трудом скрываемый интерес.

– Тот из них, что имеет белые лепестки, с черными пятнышками, напоминающими срез трубочки корицы, называется «полная луна», – с готовностью ответил юный принц. – С ним схожа разновидность, именуемая «чарующие глаза», но черные пятна на ней побольше – с оливковую косточку. Если на белых лепестках видны маленькие красные пятна, то камелия принадлежит к виду «обёртка от румян», а если вместо пятен – красные и зеленые полоски, то это «красавица с расцарапанным лицом». Если же красных полос намного больше, чем зеленых, то такой сорт называется «жеманница».

– Какое странное название – «красавица с расцарапанным лицом», – растерянно произнесла Ли Цинло, и поспешно добавила:

– Я, э-э-э, никогда не устану ему поражаться.

– Как по мне, тетушка, оно довольно меткое, – не согласился Дуань Юй. Хитро улыбнувшись, он продолжил:

– То же можно сказать и о «жеманнице». Ведь если красавица на редкость драчлива, то лицо ее постоянно покрыто царапинами и отметинами, что испортят любую красоту. Такая дева может привлечь мужское внимание лишь чрезмерной любезностью.

– Уж не насмехаешься ли ты надо мной, негодный мальчишка? – беззлобно бросила женщина.

– Что вы, я бы не посмел, – с нарочито серьезным видом покачал головой Дуань Юй. – Но, если я невольно задел вас своими словами, я готов, в качестве извинений, поухаживать сегодня за вашими камелиями. Уверяю вас, я справлюсь – отец обучил меня всему, что знает об искусстве цветов.

– Отличная идея, – оживилась госпожа Ван. – Я отправлю с тобой служанок – запомнить… то есть, присмотреть, чтобы ты все сделал правильно. Начни с тех цветов, что высажены у двери – «красавицы с расцарапанным лицом», и прочих.

– Я так и сделаю, тетушка, – заверил ее юный принц.

В это время, в обеденную залу вошли служанки с полными блюд подносами, и споро расставили их на столе. Гости увлеченно принялись за еду – продолжительная речная прогулка и последующий бой заставили каждого из них растратить немало сил. Принесенные блюда были под стать чаю – густой суп из баранины наполнял воздух ароматами мяса и специй, нежнейшие креветки, обжаренные в листьях чая лунцзин, таяли во рту, а рассыпчатое филе карпа, запеченного в винном соусе, удивляло необычным вкусом. На столе также присутствовали многие другие блюда, среди которых каждому нашлось что-то по душе – госпожа Ван устроила для своих гостей настоящий пир.

Подкрепившись, Дуань Чжэнчунь вновь обрел свою былую бодрость, и все чаще бросал на хозяйку поместья игривые взгляды.

– Быть может, после обеда ты уделишь мне немного внимания, моя милая Цинло? – светски спросил он, покусывая ножку жареной утки. – Вспомним былые времена, и я… принесу тебе свои самые искренние извинения, – его голос зазвучал басовитым мурлыканьем большого кота.

– Это еще успеется, Чжэнчунь, – строго ответила женщина, глядя мимо далиского Принца Юга. – Мы с тобой еще поговорим… обо всем, – она наградила мужчину многообещающим взглядом. Тот ответил воодушевленной улыбкой.

– Но сперва, мне нужно будет побеседовать с Шэчи, – продолжила госпожа Ван, чуть смягчив тон. – Сдается мне, у него есть интересные новости, которые мне не терпится узнать.

Едва лишь все завершили трапезу, Ли Цинло отправила большую часть гостей на свежий воздух: Дуань Юя – выполнять данное им обещание об уходе за цветами, а остальных, за исключением Инь Шэчи – прогуливаться в компании служанок, также отосланных наружу. Стоило двери закрыться за спиной последней из них, Шэчи, без просьб и предисловий, поведал женщине историю своего вступления в секту Сяояо, особо остановившись на Уя-цзы, и его невзгодах.