Текст книги "Россия и Европа"

Автор книги: Виктор Зайцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 77 (всего у книги 114 страниц)

Глава 4
Петербург. Зимний дворец

Русский император Александр Первый уныло смотрел на моросящий дождь за окном. Сейчас предстоит заседание Государственного совета, приглашённые генералы начнут рассказывать, что надо делать с Бонапартом, второй месяц собирающим огромную армию на границе с Россией. Да, война неизбежна, и все победы генералы припишут себе, а в поражениях виноват станет он, русский император, лично. И без того старые промышленники недолюбливают Александра. Считают, что он легкомысленный расточитель на фоне так рано умершего отца, императора Павла.

«Боже мой, папа, на кого ты меня покинул», – навернулись слёзы на глаза мужчины, благо в комнате никого не было. «Неужели мне придётся терпеть всю эту невыносимую тяжесть несправедливой ответственности до конца жизни? Как было хорошо в роли наследника престола. Весёлые друзья, балы, шутки, пышные выезды, доступные девицы, стабильность и удовольствие каждый день. И всё внезапно кончилось со смертью императора. Теперь за каждой угодливой улыбкой сквозит предательство и жадность», – грустно покачал головой император.

Настенные часы из далёкого баронства Беловодья, украшенные жемчугом и самоцветами, пробили десять утра, пора идти на совещание. В комнату зашёл государственный секретарь, недавно назначенный на эту новую должность, Михаил Сперанский. Выдержанный, всегда спокойный и уверенный мужчина сорока лет, с папкой под мышкой уважительно поклонился императору.

– Все собрались, Ваше величество, – выпрямился опытный чиновник, не пытаясь даже ободряюще улыбнуться. Михаил Михайлович знал многие комплексы государя и пытался обходить их. Годы работы в министерстве внутренних дел и за границей научили лицемерить не хуже Талейрана. С которым, кстати, пришлось вести переговоры всего пару лет назад. И даже удостоиться награды из рук императора Бонапарта Наполеона Первого. За успешный труд на благо мира, так официально звучала причина награды. А на самом деле только сейчас Сперанскому стало понятно, что опытный Талейран его переиграл. Спустя два года русский государственный секретарь повёл бы себя совершенно иначе, более жёстко и цинично.

Впрочем, судя по предстоящей войне, в победе России в отличие от Александра госсекретарь не сомневался, переговоры о мире с Талейраном непременно будут и надо во что бы то ни стало оказаться на этих переговорах. Тогда Сперанский сможет отыграться в поединке с Талейраном с бО́льшей выгодой для России, опыт имеется. Ну это дела будущего, впереди ещё подготовка к войне и сама война, которая рискует затянуться до зимы. После смерти отца и воцарения на волне благодушия Александр совсем распустил своих приятелей, получивших большие чины и полномочия. Воровство захлестнуло высших чиновников, словно сорвавшихся с цепи после жёстких нравов Павла Первого.

Государственный секретарь обладал почти полной информацией о запустении складов, разворованных ушлыми интендантами. О почти двухстах тысячах поляков в армии Наполеона, до трети которых были подданными России и намеревались воевать против своей страны. Фактически поляки стали предателями и, несмотря на это, император продолжает доверять польским дворянам из своего близкого окружения. Идут невнятные интриги австрийцев и пруссаков, явно направленных в поддержку Бонапарта, которого те тайно осуждают. Тут ещё МВД сообщает об участившихся призывах в западных губерниях встретить французов как освободителей, которые несут мир и благо дремучим русским. Некоторые помещики реально готовят отряды из своих крепостных для ударов в спину русской армии. Сложилась очень тревожная ситуация. Хорошо, что государь всё-таки решился назначить главнокомандующим Кутузова.

– Доброе утро, господа, – соизволил поприветствовать собравшихся военачальников и сенаторов Александр, усаживаясь во главе стола. Вставшие генералы после приветствия расселись и внимательно взглянули на Сперанского. Его доклад был первым по плану выступлений, а глядеть в открытую на государя все опасались. Тот не переносил взглядов в лицо из-за явного комплекса неуверенности. Павел своим взрывным характером и безапелляционными манерами в своё время сильно постарался, чтобы воспитать в своих старших сыновьях послушание, незаметно перешедшее во внешнюю покорность со скрытой ненавистью.

Да, в этой истории уничтоженной Британской империи не удалось убить Павла руками заговорщиков. Император прожил лишние пять лет и умер от простуды в декабре 1806 года в своей Гатчине. Но слабовольный Александр, даже будучи императором богатейшей страны мира, всё равно попал под чужое влияние. В этой истории из-за гибели Британской империи необычайно усилились франкофилы в России, как говорится – природа не терпит пустоты. Александр с молодости окружил себя польскими дворянами, которые всегда ориентировались на Францию. В шестнадцатом веке французский принц даже стал польским королём, правда, ненадолго.

В целом, Павел постарался воспитать из сыновей неплохих управленцев и экономистов, понимавших значение Русской Дальневосточной кампании для страны, одни налоговые отчисления которой давали до половины бюджетных поступлений России. А в принятой к концу восемнадцатого века Конституции, Павел Первый учредил Государственную Думу. В отличие от других стран Европы, Дума не имела законодательного права, лишь рекомендательное. То есть, противостоять императору парламентарии не могли, но рекомендовать для принятия законы вполне имели право. В случае отказа от подписания рекомендованного закона императором, Дума могла принять его своими правами, только не двумя третями голосов (так называемое квалифицированное большинство), а исключительно единогласным голосованием всех членов государственной Думы.

Учитывая высокий образовательный ценз – как минимум, окончание лицея или университета, неплохой имущественный ценз – владение собственностью в России и личный доход не менее десяти тысяч рублей в год, совсем идиоты в Думу не попадали. Кроме того, отличным порогом было непременное наличие не менее пяти лет службы в государственных органах. Что просто вынуждало богатых промышленников и купцов, рвущихся во власть, покупать своих депутатов, либо самим устраиваться чиновниками, хоть в провинции и на «полставки». Таким способом Павел хотел избежать засилья нищих болтунов в Думе. А сама Дума становилась гарантией, хоть и слабой, против дворцовых переворотов.

Все говоруны собрались именно в парламенте, наслаждаясь своими речами и положением, особенно правом, хоть и теоретическим, показать при случае фигу самому императору. За последние пятнадцать лет подобного, естественно не случилось. Да и законопроектов Дума умудрилась подготовить лишь два – о дуэлях и правилах их проведения, а также закон о земствах, откровенно инициированный ещё Павлом, якобы давший необычайно большие права местному самоуправлению – от уездного до губернского уровня, то бишь, дворянским собраниям. А остальные полтора десятка лет работы Думы прошли в успешной говорильне, организации своих партий и драке за голоса избирателей с различным успехом. Которые тоже, кстати были ограничены жёсткими рамками ценза – финансовым, образовательным, но без обязательной выслуги и социального статуса.

Павел в своё время специально закрепил такие требования в Конституции, чтобы промышленники, купцы, казаки и просто мещане могли продвигать своих ставленников в Думу и для большего разобщения думцев в случае противостояния с императором. Приняв Конституцию в первый год своего правления Павел Первый за десять лет царствования успел много. Он унифицировал Российскую империю в правах и обязанностях. Никаких Польских царств или Финляндских княжеств в империи не было. Все регионы обладали одинаковыми правами и равным налогообложением. Даже титул самодержца русского звучал просто, без всяких «Всея Великия, Малыя и Белыя Руси и т.д., и т.п.». Именно Павел Первый начал именоваться просто – Император Российской империи.

Кроме того, император создал единую налоговую централизованную службу, железнодорожную кампанию-монополиста, хотя на реках осталась почти сотня частных кампаний-перевозчиков. Этот Павел всю свою энергию вложил в экономическое развитие России, обойдясь практически без самодурства. В результате страна стала крупнейшим производителем техники в мире, начиная от паровозов и заканчивая ружьями и револьверами. Более того, внешняя политика императора во многом поддерживала именно экспортёров продукции, а не ресурсов. И за последние два десятилетия в Европе Русская империя чётко держала курс на сохранение малых государств. Никакой поддержки Пруссии в объединении германцев Россия не вела, псевдосоюзника Австрийскую империю Петербург поддерживал чисто формально, чтобы избежать её полного поглощения Французской империей.

Потому и назревала война, что вся Европа была покорена русскими товарами, отличавшимися не только качеством, но и ценами. Несмотря на заградительные пошлины, европейские производители физически не могли конкурировать с русскими паровозами, пароходами, ружьями, пушками, не говоря уже о станках. Более того, существовал ряд товаров, запрещённых к продаже за границу. В частности, те же новейшие станки с электроприводом, самолёты (в этой России уже летали самолёты, уровня начала двадцатого века нашей истории), бинокли, фотоаппараты и другие механические изделия высокой точности.

Конечно, контрабанда никуда не делась, но даже до императора Франции дошло, что объединённая Европа стала нищим придатком России, куда сбывалась устаревшая техника и разный ширпотреб. Более того, благодаря существованию Русской Дальневосточной кампании, разорившей почти все европейские Ост-Индские и Вест-Индские кампании, Русская империя практически монополизировала рынок Индии и Индокитайского региона, причём довольно жёстко, совершенно не пуская туда европейцев. Даже товары в Европу привозили сами индийские раджи, вьетнамские и камбоджийские князья. Понятно, что в таких обстоятельствах Европа, разорённая десятилетием наполеоновских войн, не имела никаких перспектив развития. Особенно подорвали вялую экономику Европы последние поступления дешёвых тканей из Индии и Юго-Восточной Азии, крашеных анилиновыми красителями. Цены на цветные ткани упали вдвое-втрое, что вызвало массовое разорение европейских торговцев и промышленников. Вот и пришлось Наполеону повернуть штыки своих солдат на восток, в надежде избавиться от главного конкурента – России.

Иначе перспектива Франции, как и покорённой Бонапартом Европы, была безнадёжной – медленное обнищание и превращение в полуколонию Российской империи, чтобы затем превратиться во вторую Индию, с её десятками княжеств и султанатов, бесконечно воюющих друг с другом. Ибо Россия не дала бы объединиться Европе ни под чьим правлением. Наполеон по сути был вынужден напасть первым, пока у власти был нерешительный слабовольный франкофил Александр. Стоило только измениться его политике под нажимом тех же русских промышленников, как Франция рисковала получить освободительный поход русской армии. Для восстановления разобщённой Европы и дробления Франции на десяток государств. И всё к этому шло, даже повышенные пошлины на русские товары не помогали. Дешёвые ткани и оружие, часы и украшения везли из Азии напрямую, минуя Россию.

– Что скажете? – предложил высказаться генералам император, выслушав давно прочитанный всеми доклад Сперанского.

– Полагаю, границу француз перейдёт до конца месяца, – на правах главнокомандующего начал Кутузов. Петровские и Суворовские правила начинать с младшего по чину при государе не приветствовались. – По данным разведки у нашей границы уже скопилось более семисот тысяч штыков, собранных со всей Европы. Ожидают прибытия австрийской армии и по Дунаю поднимается египетская армия. Всего около двухсот тысяч солдат и офицеров. Современных ружей и пушек хватает только на триста тысяч собранного войска и наполеоновскую гвардию. Остальные вооружены откровенным старьём, египтяне даже копьями.

– Предлагаю встретить врага под Полоцком, там узловая станция. Сходятся две чугунки – Петербург-Варшава и Москва-Варшава. Оттуда Наполеон может повернуть либо на столицу, либо на Москву. А мы не дадим этого сделать, разобьём сразу всю армию, чтобы не гоняться по разным дорогам. – Прокашлялся фельдмаршал и продолжил, явно скрывая свои сюрпризы даже от императора. А куда деваться, если один из присутствующих на совещании чиновников министр и лучший друг императора князь Адам Чарторыйский, поляк и предатель. Откровенно принимающий у себя во дворце французского посланника. Потому и хитрил старый дипломат, чтобы не выдать заранее подготовленные сюрпризы. Да старался выдать информацию так, чтобы заманить Бонапарта под Полоцк. – Уже сейчас у Полоцка сосредоточена первая армия в сто пятьдесят тысяч штыков под командованием графа Барклая де Толли. Он здесь присутствует, может всё доложить лично. Думаю, в обороне мы сдержим врага, не допустим захвата города.

Затем начались доклады других генералов, министров, разговор шёл, естественно на французском языке. Картавый император в силу своего косноязычия пользовался именно им на официальных приёмах. Да и в быту русскую речь употреблял едва ли не реже. Совещание шло неторопливо и спокойно, со времён Екатерины Второй русская армия не знала поражений на поле боя. Наполеоновских маршалов бил ещё покойный Суворов, встречались с ними Багратион и Барклай, поэтому сомнений в победе русской армии не было. И Александр уже собирался завершать собрание, когда слова попросил главный оружейный промышленник России – граф Павел Желкевский. Молодой ещё человек унаследовал крупнейшее в империи производство из десятков заводов.

Они производили буквально всё – от рельсов и паровозов до пушек и фотоаппаратов, в этой России называвшихся фотиками. Граф Павел ещё при жизни умершего императора, бывшего, кстати, его крёстным отцом, входил в ближний круг наследника Александра. Потому и присутствовал на совещании, хотя не занимал ни одной официальной должности. Но отлично знал возможности производства и доставки на передовую оружия и боеприпасов. Не случайно местом генерального сражения Кутузов выбрал именно Полоцк, потому как неподалёку от города, на закрытых складах Желкевского, стояли два новых бронепоезда, вооружённых стомиллиметровыми пушками.

В этом мире Россия стала первой в мире развивать железные дороги. Более того, сначала они шли исключительно на юг и восток страны, лишь последние десятилетия чугунка протянулась до западных границ. На востоке железная дорога или, как её называли, чугунка давно дошла до Владивостока и Кореи. Причём, построили её за счёт Русской Дальневосточной кампании и других частных инвесторов. Благодаря этой чугунке с Дальнего Востока шёл основной поток товаров в Россию. Выходило хоть дороже, чем морем, но в разы быстрее. Именно использование чугунки ускорило заселение Сибири и Дальнего Востока, перевозя в европейскую часть России огромные объёмы пряностей, тканей и прочих азиатских товаров, серебро с Алтайских рудников и золото из Приамурья. Именно поступления благородных металлов ещё тридцать лет назад резко подтолкнули деловую активность русских торговцев и промышленников.

Как жаловались жители столицы, в Нижнем Новгороде пряности, хлопковые ткани, меха, морской жемчуг, индийские и китайские драгоценности, чай стоили на десять процентов дешевле, чем в Петербурге или Европе. Да, эта Россия в последней турецкой войне, почти двадцать лет назад захватила Константинополь, где активно хозяйничал Дерибас. С контролем Босфора Чёрное море фактически превратилось во внутреннее море империи. А передовое оружие промышленников Желкевского и Кожевникова, почти тридцать лет выпускавших затворные пушки и патронные ружья с револьверами, не оставляло ни одной европейской стране шансов «подвинуть» Россию на восток. Ещё при жизни Суворова французы, пруссаки, и прочие британцы пытались воевать с русскими, но были неоднократно биты.

Более того, война Британии против Русской Дальневосточной кампании привела к уничтожению самой островной державы. В результате Российская империя лишь укрепила свои позиции, купив впоследствии у Наполеона Луизиану вместе с Нью-Орлеаном. После чего именно Россию стали называть государством, над которым не заходит солнце. Больше десятилетия Бонапарт вооружал свою армию новым русским казнозарядным оружием, чтобы решиться напасть на восточного соседа. А полтора десятилетия не воевавшая Россия, как обычно, серьёзно просела в опыте боевых действий, численности и вооружении. О чём не забыли высказаться на совещании все военачальники.

– Ваше величество, – встал со своего стула Павел Желкевский, получив дозволение императора, – прошу отозвать генерал-инспектора с моих петербургских оружейных заводов. Неделю назад по его указанию было остановлено производство патронов и снарядов, якобы опасное для города. А вчера я получил предписание об остановке производства ружей. В преддверии войны с Наполеоном такие действия подрывают боевую готовность нашей армии.

– Ничего не случится от остановки производства, на армейских складах довольно оружия и боеприпасов для войны, – вмешался в выступление промышленника Адам Чарторыйский, любимчик императора, вальяжно развалившийся на своём стуле подле Александра. – Оружейные заводы давно пора перенести из столицы подальше. Тем более, во время войны возможны диверсии и взрывы, опасные для горожан и самого императора.

– Но чем могут помешать мои заводы на юге, на Донбассе? Почему их тоже закрыли? – Желкевский демонстративно смотрел на императора, игнорируя Чарторыйского. – Не потому ли, что туда, в секретные цеха, отказались пропустить очередную инспекцию, состоящую из иностранцев?

– Да, – вступил в разговор министр внутренних дел Виктор Кочубей, другой любимчик императора, ярый франкофил, три года проживший в Париже. – Ваше отношение к союзникам неприемлемо, ссора с австрийским и прусским посланниками накануне войны против Франции смотрится предательством интересов империи.

– Чтобы подобных подозрений не было, прошу разрешение Вашего императорского величества на организацию полка ополчения, который обязуюсь собрать из работников моих заводов, коли они всё равно простаивают, и вооружить за свой счёт, – невозмутимо произнёс Павел Желкевский явно домашнюю заготовку.

– Присоединяюсь к графу, – неожиданно выступил очередной соратник императора Павел Строганов, наследник знаменитых уральских промышленников. В отличие от Чарторыйского и Кочубея, хоть и франкофил, но патриот России. – Я тоже начал собирать ополчение и, пользуясь случаем, прошу разрешить участие моих ополченцев в боевых действиях под моим командованием. Вооружение от моего зятя барона Быстрова уже прибыло в Петербург.

Кочубей с Чарторыйским только скрипели зубами, оба даже не подумали таким образом подольститься императору, да на фоне богатейших людей России и с трудом скрываемой русофобией. Сам же Александр вынужден был согласиться с предложениями промышленников, дал им разрешение на создание полков ополчения. Однако отменить запрет производства боеприпасов даже не подумал. Все годы его царствования такая двойственность решений, вернее, их половинчатость, преследовали Александра. С одной стороны, он пытался делать прогрессивные шаги в политике, с другой – полностью нивелировал этот прогресс странными запретами.

Так получилось и с этим совещанием о предстоящих боевых действиях. Кутузов получил разрешение на любые действия под Полоцком, включая привлечение ополченцев. Но снабжение армии исключительно со складов ставило под угрозу всю военную кампанию. Однако фельдмаршал, опытный дипломат и талантливый полководец, после совещания напросился в гости к Павлу Желкевскому. Чему граф, шесть лет назад вступивший в наследство после таинственной гибели отца, искренне уважавшего Михаила Илларионовича, был только рад. Кутузов часто бывал в особняке Желкевских, все оружейные новинки покойный граф непременно дарил тогда ещё молодому генералу. И любил обсуждать за ужином с полководцем те или иные военные кампании, с уважением выслушивая мнение Кутузова.

С собой фельдмаршал в гости к графу взял военного министра Барклая де Толли. Тот также часто бывал в особняке, да и на военных заводах промышленника. Ещё бы, две трети вооружения русской армии поставляли именно мастера Желкевского, бывшего довольно близким к покойному императору Павлу Первому. Именно с подачи графа Никиты Желкевского, бывшего у императора советником, началось освоение Кольского полуострова. В результате чугунку дотянули от Петербурга до побережья Ледовитого океана, до самого Мурманска. И столица империи не только получила очередной незамерзающий порт, в придачу к корейским портам и Находке на Дальнем Востоке, но и серьёзные поступления железоникелевой руды.

Это позволило создать огромный промышленный кластер на побережье Балтики и приступить к строительству пароходов в стальных корпусах. А на закрытых производствах заводов Желкевского, куда так рвались европейские шпионы, давно получали алюминий, для всего остального мира бывший пока драгоценной редкостью. Ещё на территории донецких заводов графа базировались три десятка бомберов, облётанные, с огромным запасом бомб и опытными экипажами. Как раз об этих самолётах и начал свой разговор Михаил Илларионович, вместе с Барклаем допущенный до подобных секретов ещё при жизни графа Никиты Желкевского.

– Павел Никитич, чем Вы порадуете нас с военным министром? – улыбнулся Кутузов, с явным удовольствием закончив трапезу, совместно с хозяином и Барклаем. Стол был накрыт на четверых, вдовая графиня, урождённая княгиня Голицына, с удовольствием вышла пообщаться с давними друзьями дома. Сам же молодой граф пока оставался холостяком. Пока он отшучивался, что не встретил такую же умную женщину, как его мама. Поэтому разговор шёл в присутствии хозяйки дома, графиня была умна и не болтлива.

– Здесь не надо скрывать наши сюрпризы, поэтому докладываю. – Решил показать военную терминологию граф. – О двух бронепоездах с экипажами на полоцких складах Вы знаете, князь. Три десятка бомберов с экипажами будут переброшены на подготовленное лётное поле на правом берегу Западной Двины в течение суток своим ходом. Ближе к сражению, чтобы не напугать врага раньше времени. Хотя горючее и сами бомбы можно отгружать хоть завтра, но доставлять их придётся военному министерству.

– Хорошо, я сегодня же дам команду интендантской службе, – кивнул Барклай де Толли, чтобы спросить в свою очередь: – Меня больше беспокоит артиллерия. По опыту знаю, что снаряды, особенно миномётные выстрелы, имеют склонность заканчиваться весьма быстро. Да и прикупить новых орудий желательно, часть стволов в первой армии довольно разбиты.

– С этим всё нормально, три десятка орудий стопятидесятимиллиметрового калибра есть на складах. Стомиллиметровых стволов около полусотни и двести миномётов. Боеприпасы тоже имеются, но надо что-то решать с запретом их производства. – Пожал плечами Павел, со злостью вспоминая прошедшее совещание.

– Думаю, смогу отменить все запреты через неделю-другую, – развёл руками военный министр. – Хорошо бы новинку какую императору показать, тогда получится быстрее разобраться.

– Может, покатать его на самолёте? – задумался граф, вспоминая своё детство, когда маленький Павлик мечтал стать лётчиком. – У меня в Царском селе есть двухместный лёгкий самолёт, за штурвал я сам сяду, лётку (парашют) императору дадим. Действительно, завтра же предложу через Павла Строганова, вдруг получится?

– Ты лучше покажи бронепоезд, что недавно закончили, – вступила в разговор вдовствующая графиня. – Самолёт дело опасное, а бронепоезд на впечатлительные натуры влияет ого-го! Тогда под пушки бронепоезда и разрешение на выпуск снарядов можно смело просить, к месту будет.

– Что за бронепоезд? – встрепенулся задремавший после сытного обеда Кутузов. – Такой же, как в Полоцке, или что-то более интересное?

– Давайте взглянем, фельдмаршал, – заинтересованно посмотрел на хозяина дома военный министр. – Я слышал, из баронства Беловодье в порт Николаев доставили какие-то системы Град. У Вас то же самое?

– Нет, это мы сами сделали, по сути модернизация старых бронепоездов, с более прочной бронёй и мощными паровозами. Если примут на вооружение, можно очень быстро хоть десяток таких бронепоездов собрать. – Павел налил себе в чашку из кофейника немного кофе, потом внимательно посмотрел на фельдмаршала. – Михаил Илларионович, у меня большая просьба. Вернее, даже не моя просьба, а завещание моего отца. Перед его последней поездкой у нас был долгий разговор, в том числе по нападению Бонапарта.

– Да, я помню, что граф Никита не сомневался в предстоящей войне с французами. Мы с ним о многих нюансах предстоящей войны говорили. – Кивнул Кутузов, сбрасывая с себя напускное благодушие.

– Папа много раз говорил со мной на тему будущей войны и буквально заставил меня выучить все предстоящие моему ополчению действия. Повторю основные его указания. Во-первых, он велел добиться Вашего разрешения на самостоятельные действия моих ополченцев в виде так называемых партизан, подобно мелким группам в Испании, наносящим удары оккупантам и скрывающимся в горах.

– Считайте, такое разрешение у Вас есть, граф, – фельдмаршал сам отлично помнил подобные высказывания графа Никиты и, по большому счёту, был солидарен с покойным графом. Как никто другой, он понимал беспомощность и прямую глупость многих офицеров и генералов русской армии, которые готовы были положить тысячи солдат для своей карьеры, абсолютно безрезультатно. Потому и собирался лично командовать в генеральном сражении у Полоцка, чтобы максимально сохранить ветеранов русской армии, помнящих ещё суворовские походы. Хотя, будь его воля, фельдмаршал измотал бы французов частыми атаками в отступлении. Но с двухсоттысячной русской армией и неопытными офицерами риск случайного поражения был неоправданно велик.

– Спасибо, князь, – привстал с места молодой граф, и поклонился Кутузову. – Продолжу, с Вашего позволения. Во-вторых, весь командный состав полка ополчения был собран ещё моим отцом. Он же позаботился о создании складов неподалёку от пути следования французов, не сомневаясь, что они двинутся через Ковно, Вильно, Полоцк и Витебск. Почти все офицеры и две трети солдат моего полка участвовали в боевых действиях армии Русской Дальневосточной кампании в Индии и Азии. Люди обстрелянные и опытные, обученные приёмам войны под руководством барона Ивана Невмянова.

– Но, позвольте, этот Невмянов никогда не воевал против европейских армий. Опыт действия его отрядов в диких джунглях вряд ли будет востребован в России, – удивился военный министр, упрямо отказывающий азиатам в умении воевать, несмотря на свой полководческий талант.

– Это и есть третье, о чём говорил мне папа – проверить на практике в сражениях с лучшими европейскими войсками опыт баронства Беловодье. Для того и прошу разрешения на самостоятельные действия, чтобы в случае неудачи не опозорить русскую армию. – Граф замолчал, считая свою задачу выполненной. Дальше оставалась практика войны, в которой он видел себя лишь наблюдателем, а не полководцем. Опытных офицеров в ополчении, уже собранном неделю назад, хватало. Более того, двенадцать самолётов-разведчиков уже неделю, как перебазировались под Витебск, где давно ждали два тайных лётных поля. И, в отличие от официальной разведки, буквально стреноженной запретами императора, Павел Желкевский обладал довольно чётким пониманием количества и дислокации вражеских войск.

Аэрофотослужбу при самолётах разведки организовал ещё его отец – граф Никита, после многих тренировок специалисты научились расшифровывать снимки с высоты нескольких сотен метров с минимальной погрешностью. Благо разноцветные одеяния европейских отрядов ярко выделялись даже в чёрно-белом формате. Об этом и предполагал вести дальнейший разговор хозяин дома с Кутузовым и его коллегой. Без предоставления самих снимков, естественно, отец потребовал строгой секретности всего, что касалось самолётов.