Текст книги "Россия и Европа"

Автор книги: Виктор Зайцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 114 страниц)

Глава 9

– Не может такого быть, чтобы не было здесь железной руды, не может! – я уставился в окно, рассматривая сквозь неровное стекло играющих мальчишек. – Каменный уголь нашли, стекло делаем, порох делаем, а железа нет? Получается, зря мы сюда пробирались через всю Сибирь? Не будет железа, ничего построить не сможем, на привозном сырье много не наработаем. Теперь куда нам деваться? В Америку плыть? Так и там железа не найдём, где в Калифорнии руда есть, понятия не имею!

– Успокойся, мы только начали уссурийский хребет изучать, наши старатели дальше полусотни вёрст от Владивостока не уходили, – Палыч плеснул себе заваренного чая с лимонником в стакан. – Год без железной руды прожили? И неплохо, смею заметить. Производство патронов и снарядов наладили, а оружия у нас до сих пор больше, чем бойцов, с добычей железа спешить некуда.

– Как некуда? – я сел напротив Ивана и тоже налил себе в кружку крепкого чая, хорошая штука, почти чифир. – Ещё год, и мы останемся без средств, китайская казна не бесконечна. Если будем жить на доходы от продажи мехов, наша колония никогда не разовьётся. Грош цена тогда нашим планам технического прорыва на Дальнем Востоке. Всё останется, как прежде.

– Я тут прикинул, – прервал затянувшуюся паузу Николай Сормов, – остатков бронзы, чугуна и железа вполне хватит на два паровых двигателя. Если вы разрешите использовать весь металл, через месяц смонтируем двигатели на обоих судах. Их раньше всё равно не закончат.

– Давай, в Японию или Китай отправим ребят, на «Тунгусе», к примеру? – Палыч вопросительно взглянул на меня, – продадим те шкурки, что за зиму добыли, на выручку железа купим?

– Боюсь, что вас просто выгонят, если не захватят в плен, наши соседи сейчас переживают период изоляции от европейцев. Лучше не рискуйте, парой наших паровых катеров и тремя шлюпами не отбиться от прибрежного флота китайцев или японцев. Их можно убедить только силой, как американцы в своё время действовали. Подогнали к крупному порту Японии свой флот и обстреляли город, затем ещё раз, затем другой порт. Пока микадо не запросил, чего они, собственно, хотят. Так и добились янки свободной торговли в Азии.

– Может, на север сплавать, хотя, что я говорю, крупнее Охотска городов там нет, железа никто не льёт. Давай, организуем обоз за железом в Барнаул, можно на неделе отправить разобранные фургоны вверх по Амуру до Белого Камня. Оттуда перегнать их порожняком до Барнаула и сразу обратно с грузом. Тогда к весне тонн десять – пятнадцать железа можно получить. Считай, десяток пушек и пять паровых двигателей, не меньше.

Мы замолчали, просчитывая различные варианты выхода из положения. Шёл август 1776 года, прошёл год нашей жизни во Владивостоке. Так мы решили назвать наше поселение, судя по всему, основанное именно на месте будущего порта из нашей истории. По крайней мере, остров в бухте очень напоминал именно Русский, мы так его и назвали. За год напряжённого труда мы капитально обустроили нашу крепость на прибрежном склоне сопки. С помощью китайцев, из которых остались работать почти сто человек, мы отстроили острог с частоколом. Он оборонялся четырьмя миномётами и таким же количеством пушек, вместительность крепости до полутысячи стрелков. Место для строительства домов мы выбирали несколько дней, внимательно изучая все особенности побережья. Заранее определили промышленную часть будущего города, место для порта и верфи. Даже оставили пустырь для постройки в перспективе дворцов и каменной набережной. Между крепостью и берегом четырьмя улицами выстроились ряды домов, их строили сразу двухэтажными, в расчёте на большую семью. Место под огороды мы выделяли небольшое, на всю усадьбу нарезали порядка пяти соток. Основные огороды горожан раскинулись за сопкой, подальше от штормовых ветров, там каждая семья брала надел, как душе захочется. Нынче там зеленели посадки картофеля, целые поля подсолнухов, дозревали овёс, ячмень и рожь.

Специально закупали осенью зерно у китайских торговцев, рисковавших приплыть к нам на своих корабликах. Даже в восемнадцатом веке китайские торговцы превзошли своей расторопностью любых конкурентов. Мы едва успели отстроить первые бараки, усиленно распахивали склоны сопок, а первые торговцы уже причаливали к побережью бухты. Что характерно, по-русски многие китайцы понимали вполне достаточно, чтобы быстро обернуться и привезти заказанные товары. В первую очередь, семена и продукты, рыболовные сети и свиней.

Платил за всё, к чему привыкли во время долгого пути, естественно, я, из общинной, или «воеводской» казны. Народ был не избалованный, крестьяне привыкли к жизни в общине, где всё принадлежит «обчеству». Рабочие были приписные или крепостные, где опять же за всё платит казна или хозяин. А башкиры с вогулами, в принципе, ничего и не просили. Они очень быстро разобрались в обстановке, благо, инструмент и оружие были у каждого мужчины, и, небольшими группами, в несколько семей, стали расселяться в окрестностях. Практически безлюдных, к нашему удивлению. Конечно, перед отъездом, старшие этих поселенцев, в обязательном порядке приходили ко мне доложиться, получить благословение, и, договориться о взаимопомощи. Посему, на моём обеспечении вскоре остались почти исключительно жители Владивостока и несколько русских крестьянских хозяйств, обосновавшихся поблизости. Пришлось изрядно растрясти остатки трофейной казны, выделяя кредиты под закупку посадочного материала. Зато уже сейчас никто не сомневался в отличном урожае, многие присматривали себе делянки под расчистку новых полей.

Это о хлебе насущном, остальные дела шли не хуже. С пониманием того, что каждый наш шаг становится известен соседям, особенно китайцам, то бишь, маньчжурам, пришлось смириться. Хотя, для моих спутников в этом ничего непривычного не было, люди понимали, что живут на виду у других, соответственно, старались вести себя так, чтобы не было стыдно за свои поступки. То, что соседи могут быть не всегда дружелюбными, тоже понимали все, даже женщины и дети. Потому, о бдительности напоминать не приходилось, люди привыкли за время пути к опасности, мужчины почти не расставались с оружием, но без параноидального ожидания вражеского нападения. Вогулы почти сразу после обустройства отправились в леса, добрая половина башкирских семей расселилась в лесостепи, к югу от Владивостока. Народ обживался, как в старом доме, с интересом общаясь с немногочисленными аборигенами. Вооружённых конфликтов пока не возникало, во многом благодаря нашей идеологической обработке за полгода пути. Но и экономический эффект сыграл свою роль, всем поселенцам мы выдали немного трофейных ножей и топоров для обмена, рекомендуя торговать с соседями, а не ссориться. Собственно, вогулы и башкиры в таких рекомендациях не нуждались, они как раз сходились с аборигенами очень легко.

Так, что в самом Владивостоке остались практически одни мастеровые и большая часть русских крестьян. Не считая, естественно, китайских пленных. Пока русские строили себе жилища, кита йцы быстро установили себе бараки и перешли в подчинение к корабельщикам. Первым делом, мы решили оборудовать наши верфи, где и осела добрая треть китайцев. Сначала, как строители, затем, уже в качестве корабельщиков. Под чутким руководством товарища Клааса и семейства корабельщиков Нифантьевых были заложены два морских двухмачтовых кораблика, близких по конфигурации к шлюпу, с перспективой установки парового двигателя. Строить решили из сырого дерева, ждать, пока подсохнет деловая древесина, не было времени. Мы спешили, но соскучившиеся по настоящей работе корабельщики превзошли наши ожидания. Люди работали не за плату, а вкладывали всю душу, пропадая на верфях круглые дни напролёт.

Остальные китайские рабочие легко и быстро, в течение прошлой осени, выстроили кирпичный завод, позволивший нам не только все избы оборудовать русскими печами и каминами. Уже весной, после обеспечения теплом жилых домов, выстроили настоящую домну и две плавильных печи. Домна, увы, пока простаивала. Зато печи всё лето активно работали, переплавляя трофеи. Ещё зимой наши разведчики обнаружили выходы каменного угля в тридцати верстах от Владивостока. Много успели привезти на санях, летом наловчились сплавлять по речушке, теперь проблем с топливом не было. Проблема была одна, зато какая! Нет железа, не нашли нигде даже малейших признаков железной руды. Самое страшное, мы с Палычем не знали, есть ли руда эта на Дальнем Востоке вообще.

Отсутствие железной руды низводило наше поселение до обычного торгового порта, каких на побережье Китая и соседней Кореи предостаточно. Перспективы развития никакой, даже строительство рыболовного и торгового флота не окупится, сейчас китайцев и японцев мало, экология отличная, им вполне хватает рыбы, выловленной у своих берегов. Без железных дорог морепродукты продавать некуда, а железа у нас нет! Да, организовали мы патронное производство, весной начали делать стекло, собрали все привезённые станки. Организовали радиомост, посадив на вершине Уссурийского хребта дежурных радистов, работавших вахтовым методом. С ними ежемесячно отправлялись смены охотников, а наши доморощенные геологи отправляли только образцы, намереваясь жить в заимке до глубокой осени. Очень ладно получилось с горной заимкой, оттуда по цепочке радисты почти ежедневно передавали новости от Владивостока до Белого Камня. Постоянная связь не только сплачивала нас, она давала силы и уверенность трём нашим крепостям на Амуре.

Всю прошлую осень мы напряжённо ждали ответной карательной экспедиции китайцев, да и этим летом постоянно отправляли разведчиков на озеро Ханка. Братья Фарис и Зишур Агаевы, после обучения у Палыча, настоящую разведывательную резидентуру там организовали, под видом закупки риса и рыбы. Переправили на озеро восемнадцать трофейных корабликов, на которых нанятые китайские артели ловили рыбу, коптили, вялили и отправляли к нам. Но, как ни странно, никаких передвижений войск у наших острогов на Амуре за год не наблюдалось. В ожидании военных столкновений мы удвоили количество боеприпасов в каждой крепости, теперь на пушку там приходилось семьдесят выстрелов, на миномёт – сотня снарядов, а стрелки получили сотню же патронов каждый. Гарнизоны нынче летом мы поменяли, отправили нести службу новичков, оставив комендантов прежними. Впрочем, все они люди ответственные, понимали, что новую смену надо натаскивать «старичкам», до десятка опытных бойцов остались в каждой крепости. Прижились, завели себе жён, купили их у родителей в прибрежных селениях дауров.

На половину пушек мы установили прицелы, полученные от Никиты, и выучили за год два десятка неплохих артиллеристов, из числа молодых парней, не только из заводских семей. Среди наводчиков оказались четверо настырных вогул, недостаток образования с успехом компенсировавших великолепной зрительной памятью. Вогулы просто запоминали необходимые углы возвышения для каждой дальности выстрела. Наши сто миллиметровые орудия стреляли на два километра вполне прицельно, двумя видами снарядов – фугасными и осколочными. На близкие расстояния до 300 метров неплохо стреляли картечью, получая конус рассеивания на такой дальности до полусотни метров, практически сплошного поражения. Конечно, для борьбы с пехотой и конницей, на больших расстояниях подошла бы шрапнель. Но, пока мы даже не пытались заниматься разработкой шрапнельных трубок, хватало более важных проблем. Тем более, что жизнь текла довольно мирно, высокому китайскому начальству явно было не до нас. Торговцы приносили слухи о вялотекущих войнах, что вела Срединная Империя на юге и западе. С их рассказов, там действовали якобы полумиллионные армии, в чём мы с Иваном сильно сомневались.

Наши охотники во всех пяти селениях, это вместе с горной заимкой, за зиму добыли в общей сложности только соболей сто двадцать шкурок, мы их закупали по пятьдесят рублей серебром. У своих охотников, а у местных племён закупочная цена не поднималась выше пяти рублей, однако умельцы за год прикупили почти полтысячи собольих шкурок. Будет, с чем отправлять караван в Таракановку, если мы определимся по закупке железа в Барнауле. Пока мы ждали сообщений о прибытии второго каравана поселенцев. По письму, что отправил Вовка с первым караваном, новые переселенцы вот-вот должны были выйти к Белому Камню. Да, невольно покачал я головой, вспоминая, какими вышли переселенцы первого каравана к Амуру поздней осенью прошлого года. Голодные, полуобмороженные, измождённые, как бежавшие из концлагеря пленные. Дошли, можно сказать, на одних нервах. За зиму размякли душой, познакомились с аборигенами, с айнами и даурами, орочами и тунгусами, немногочисленные селения их окружали город. С наступлением весны вогулы отправились на север, чтобы отстраивать селения для родных, в двадцати-тридцати километрах от нас. Двенадцать крестьянских семей, примкнувших к нам в Таракановке, ещё в феврале ушли из города. Они отстроили четыре хутора неподалёку, опасаясь далеко селиться в незнакомых местах. Башкирские семьи откочевали на запад, в луга с сочными травами, занимались любимым делом, скотоводством. В городе поселились одни рабочие с семьями и две сотни бойцов, вогул и башкир.

Горожане, к моей радости, не упали духом от недостатка железа и, соответственно, работы для большинства мастеровых. Кто-то занялся производством боеприпасов, другие покупали у меня трофеи и перековывали их на плуги и косы, торговали с крестьянами. Третьи осваивали иные профессии, шорников, сапожников, стеклодувов, печников и так далее. Многие остались на строительстве, с наступлением весны все распахали солидные участки, засеяли их, и засадили картошкой. Столичные учителя не остались без дела, занимаясь обучением дежурных подразделений и временно безработных мастеров. Моё указание обязательного изучения письма и счёта никто не пытался нарушать. Получалось, в городе жили почти пятьсот рабочих, мастеров, учителей со своими семьями и двести стрелков, менявшихся ежемесячно. Не считая двух сотен китайских рабочих, занятых в строительстве, на верфях и кирпичном заводе.

Мы только-только установили радиосвязь с Ближней крепостью, отправили к верховьям Амура полсотни трофейных корабликов с китайскими экипажами. Прошлой осенью, всю трофейную флотилию оставили зимовать в верховьях Уссури, чтобы быстрее выходить к Амуру. Часть лодок перевели на озеро Ханка, другие ушли к Амуру. Но, корабликов двадцать ещё ожидали своего часа на берегах Уссури. Места здесь глухие, даже сторожей оставлять не требуется, никто наши трофеи не тронет. Собственно, потому и спешили налаживать связь, чтобы чего не случилось с речной флотилией. И вдруг, в мае этого года радист приносит радиограмму: «К истоку Амура вышел караван из Таракановки, четыреста семьдесят шесть человек, без одежды и припасов, с женщинами и детьми». Мы, понятное дело, сразу нагрузили наши пароходики и послали вверх по Амуру. Тот караван почти полностью состоял из выживших после разгрома войска Пугачёва крестьян. Они, в большинстве своём, и распахивали нынче летом землю вокруг Владивостока, основали восемь хуторов и двенадцать больших деревень на побережье к северу от города. Многие из них насмотрелись на карателей, видели своими глазами виселицы, увешанные крестьянами. Потому и вспомнили наши листовки, по пути в Таракановку беглецы успели взять с собой семьи, кто смог.

Как писал Кожевников, отправлял первых беглецов он в начале февраля 1775 года, с полусотней повозок, все мужчины шли пешком. Запаса продуктов не хватало, ладно, вооружили сотню мужиков ружьями, да сопровождение дали, из наших парней, побывавших в Барнауле. Ну, среди беглецов и мастеровые оказались, человек семьдесят, с Демидовских заводов. Некоторые из них знали дорогу на Алтай, так и добрались, по степи. Тогда их почти спасли от смерти казахи Срыма Датова, выделившие в долг фураж для коней. Барнаул, однако, беглецы обошли стороной, многих там отлично знали, мужики были битые, на «авось» не надеялись. Попадись они на глаза официальным властям, пришлось бы отстреливаться. А Вовка строго наказал, с властями не ссориться, оружие не применять. Потому и дальше, по пути в Иркутск, наши беглецы-поселенцы, обходили крупные селения, не имея возможности толком пополнить запасы фуража и продуктов. Выданные на дорогу продукты и триста рублей деньгами давно закончились. Так и вышло, что изголодали переселенцы на дороге от Барнаула до Иркутска, только охота и спасала, а кони на траву перешли. На этом переходе они и встретили мою Аграфену с грузом мехов. Она сообразила дать им проводников до Белого Камня. Тяжко пришлось беглецам, особенно их детям. Двенадцать ребятишек похоронили они в дороге, семеро взрослых надорвались от старых ран, две женщины умерли родами.

Кроме сотни ружей, ничего они не привезли, собственно, Володя побоялся доверить им тяжёлые грузы, слишком спешно собирался караван. Нет, чуть не забыл, три длинноволновых рации с запасом аккумуляторов, он всё-таки уложил в фургоны. Так, что теперь оба парохода были радиофицированы, да одна запасная рация лежала на складе Владивостока.

Следующие караваны переселенцев из числа беглых крестьян и рабочих, пошли уже регулярно, через каждые полгода и чаще. Я ещё раз мысленно взвесил наиболее вероятные варианты наших действий в свете возможного нападения маньчжурских войск. Китайцы не оставят нас в покое после наглого разгрома карательного отряда в устье Сунгари. За зиму число обиженных торговцев и чиновников, у которых наши парни отобрали сбор ясака и торговлю пушниной Приамурья, как минимум, утроится. Едва мы определились с жильём, как конные разъезды оповестили всех местных жителей о смене власти. Собранные для сборщиков налога припасы, деньги и меха бесцеремонно конфисковали и доставили в ближайшие остроги. Во Владивосток отвезли только меха, остальные ценности шли в распоряжение комендантов наших крепостей, на хозяйственные нужды. Попыток сопротивления среди местных властей не было ни единой, слухи о разгроме карательного отряда весьма этому способствовали, надо полагать.

Да и в течение следующего года наши отряды достаточно жёстко пресекали попытки китайских и маньчжурских купцов торговать с аборигенами напрямик. Любая торговля дозволялась лишь возле наших острогов, с непременной уплатой пошлины, в размере половины стоимости товара. Если добавить к этому и наш железный «ширпотреб», продаваемый аборигенам вдвое дешевле, нежели китайскими торговцами, то, легко понять, что к концу лета китайские купцы совсем озверели. Нетрудно догадаться об ответной реакции властей. Как бы не была занята династия Цин боевыми действиями на Юге и Западе Китая, состояние исторической родины императоров наверняка было под особым наблюдением. Мы с Иваном не сомневались, несмотря на то, что за всё лето никаких войск у наших крепостей не появилось, шансы нарваться на неприятный сюрприз только выросли. Внутренний голос подсказывал мне, что надо отправлять вооружённые пушками пароходы к верховью Амура. Через болота и тайгу к Владивостоку большую армию не провести, с несколькими тысячами мы легко справимся. Сейчас стрелков среди постоянных жителей города больше полутысячи наберётся, с миномётами и пушками мы представляли реальную силу.

Другое дело наши крепости на Амуре, разведка китайцев наверняка посчитала гарнизоны, а военачальники сделали напрашивающийся вывод. Крепостицы слабые, гарнизоны маленькие, их легко захватить. Следовательно, нападения на наши остроги нужно ждать сейчас, либо в начале зимы, когда лёд не позволит перебросить нам подкрепление по воде и прикрыть остроги с реки пушками пароходов. Стоп, сказал я себе, китайцы не должны знать о пушках на пароходах, мы их не применяли ни разу. Значит? Значит, реку во внимание принимать не будут, а торговцы мехом и чиновники наверняка настаивают на разгроме «северных варваров» до наступления зимы, тогда этой зимой маньчжуры уже смогут собрать ясак и торговцы смело вернут себе покупателей. Получается, в ближайшее время будет нападение на остроги. Я ещё раз прислушался к себе, внутренний голос молчал, я действую правильно.

– Чёрт с ним, с железом этим, Палыч, волнует меня спокойствие на Амуре, неправильно это. Думаю, надо ждать сюрпризов от китайцев, давай все корабли с сотней ветеранов отправим к Белому Камню. Пусть там ждут до ноября, авось, ещё одного каравана из Таракановки дождутся и с ним спустятся. Нет, так зазимуют в Надёжном, опасаюсь я китайцев. Возьмите боеприпасов, пустующие лодки слегка загрузите. Появятся наши переселенцы, будет, на чём людей везти, коней в острогах оставите вместе с фургонами.

– Туда, говоришь, плыть? – задумался Иван, затем улыбнулся. – Тогда, чур, я сам поеду с ребятами. С тобой скучно жить, одна работа, никакого развлечения. Возьму старичков, погоняем китаёзов. Стой, давай две сотни наших башкир конными пустим вдоль озера Ханка к устью Сунгари. Поедут налегке, весь фураж и пищу навьючим на полусотню заводных коней. Тропу через болота мы протоптали изрядную, две недели максимум уйдут на дорогу до Амура. Одновременно разведку проведут парни, не идут ли войска к озеру?

– Тогда им надо выйти позднее пароходов, чтобы встретиться в устье Сунгари, – подал голос, молчавший Сормов, парень очень переживал проблему с железом. – Можно, я тоже поеду на Белый Камень?

– Нет, – хором ответили мы с Палычем, – твои пароходы важнее любого сражения. Пока не выстроишь десять морских пароходов, две лесопилки и паровые движки для станков, никуда из Владивостока не денешься. Мы тебе ещё невесту привезём, и дом выстроим в центре города.

Наши приколы насчёт невесты имели свои причины, за два года Николай прославился скромным холостяком, умело избегавшим любопытных баб, желавших соблазнить мастера-изобретателя. В любом случае, наши планы предусматривали женитьбу Николая не позже будущего года. Не выберет жену здесь, отвезём в Санкт-Петербург и женим на благородной девице. За прошедший год учителя из столицы заметно повысили уровень образования переселенцев. Все башкиры и вогулы, год назад с трудом говорившие по-русски, научились сносно читать. Мы не сомневались, через год все переселенцы, от мала, до велика, научатся писать и считать. О русских мастерах и крестьянах и говорить не стоит, у них учились семьи полностью, включая детей. Наши жёны и вся молодёжь три раза в неделю занимались изучением языков, танцами и благородными манерами, остальное по желанию. Итальянцы собрали вокруг себя любителей пения и к весне научили ребят играть на своих инструментах, каждое воскресенье устраивали концерты, для которых весной выстроили эстраду, пока открытую.

Три капитана ежедневно пропадали на верфи, муштруя будущих матросов, нанятых из китайцев и любопытных парней, поддавшихся на рассказы о романтике морских путешествий. Пока начинающие моряки обучались терминам и стрельбе из пушек с использованием прицелов, как теоретически, так и практически, еженедельно мы устраивали тренировочные стрельбы морских экипажей. Через месяц мастера-корабелы обещали спустить на воду два торговых морских судна и один военный парусник, способные взять на борт до тридцати пассажиров вместе с экипажем. Сколько поместится груза и боеприпасов, увидим после спуска на воду, хотя мы рассчитывали на десять-пятнадцать тонн полезного груза, не меньше. Я машинально повернулся в сторону берега, хотя верфь в окно не было видно, и тут в дверь вбежала Ирина.

– Сидите, думу думаете, а к Надёжному китайская армия подходит!

– Викторыч, ты, как всегда, прав, – Иван встал от стола и направился к двери, надевать сапоги, – завтра, думаю, отправимся на пароходах. Я к радисту, узнаю подробности.

– Андрей, их так мало, надо отправить помощь, – жена умоляюще смотрела на меня, переживая за отца и знакомых парней в остроге.

– Не волнуйся, мы только что обсуждали именно это, – я успокаивающе улыбнулся, – Коля подтвердит. Так ведь, Николай?

– Да, Ирина Васильевна, не волнуйтесь, мы действительно говорили о помощи Приамурским крепостям, – пожал плечами Сормов, удивляясь такому совпадению.

Эх, ты, парень, подумал я, Палыч давно понял, что мой внутренний голос не обманывает, потому мы не реже раза в неделю обсуждаем основные проблемы. Случаи, когда мои предчувствия обманывали, можно пересчитать по пальцам, причём, скорее всего, я просто их не так понял. Я обнял жену, и мы отправились за сыном, пора домой идти, ужинать. Ирина снова ждала ребёнка, шёл седьмой месяц беременности, а наш первенец вовсю разговаривал и уже считал до пяти. Вечером мы ещё раз сверили свои планы, переиграли срок отправки конного отряда. Башкиры под командованием Ильшата отправлялись завтра же, прихватив с собой дополнительно сотню выстрелов для пушек и столько же для миномётов. А в конских подсумках каждого всадника были уложены по две осколочные гранаты, типа Ф-1. Кавалеристы уже знали, что использовать такие гранаты можно из-за укрытия или из крепости, разлёт осколков достигал двадцати метров. Учитывая любовь башкир к лошадям, можно не сомневаться, гранаты они придержат для самых крайних случаев.

Вслед за ними мы проводили к верховьям Уссури, где был «припаркован» трофейный флот, ветеранов-стрелков с тридцатью китайскими рабочими. Их сняли с кирпичного завода и заготовки леса, печи уже были во всех домах, лес нарубим зимой, а безопасность дело святое. Пароходы с самым ценным грузом отправились вдоль океанского побережья к устью Амура. Им предстоял самый дальний путь, почти в тысячу вёрст, половину на север, затем против течения вверх по Амуру, до соединения в устье Сунгари с трофейными лодками. Чувствую, пока наши кавалеристы будут ждать флотилию для переправы, они побережье Сунгари и Амура изрядно пощиплют. Зря китайцы решили наши крепости осадить, ой, не вовремя. Конная группа взяла с собой радиста с нашей последней рацией, связь с пароходами будет, свои действия отряды согласуют. Лишь бы наши гарнизоны не допустили ошибок, продержались до подхода помощи. Клаас и оба немецких капитана, под предлогом тренировки команд в управлении парусами, напросились на морскую экспедицию вдоль побережья на юг. Неделя туда и столько же обратно на охотских шлюпах, составят карты побережья. Изучат впадающие реки, удобные бухты, возможно, доберутся до корейских портов.

С этого дня сеансы связи сделали дважды в сутки, утром и вечером, поддерживая осаждённых, и контролируя ситуацию. Китайская армия вышла к Надёжному на третий день, неторопливо устанавливали пушки, подвозили боеприпасы. Василий Фёдорович насчитал полторы сотни орудий, укрытых от контратаки земляными валами. Впрочем, для наших миномётов эти валы не помеха, однако, мы рекомендовали тестю не тратить снаряды до начала боевых действий. По приблизительным подсчётам, Надёжный осаждали до пяти тысяч солдат, правда, без кавалерии. Судя по радиопередачам, были у китайцев европейские советники, очень уж классически выстраивались укрепления. Даже отряды пехотинцев пытались маршировать в типично европейских построениях, ровными колоннами и каре. Интересно, кто эти советники?

Через пять дней после появления китайцев у Надёжного, большой отряд противника вышел к крепости Ближней. Артиллерии у них насчитали сто двадцать орудий, а пехоты около шести тысяч. Действовали вражеские командиры также основательно, окапывались, пушки огораживали земляными валами, подвозили неспешно припасы. Мы ежедневно сверяли по картам движение кавалерии и наших судов. На девятый день, совершая рекордные переходы, башкирский отряд форсировал Сунгари, выбрав мелководье в полусотне вёрст выше впадения в Амур. Тем же вечером пароходы соединились с парусной флотилией в устье Уссури. Словно, дождавшись этого, китайцы начали обстреливать обе наши крепости, день в день. Это не было совпадением, наверняка, сроки начала бомбардировки были заранее согласованы.

Едва китайские пушки дали первый залп, даже не попав в стены обеих крепостей, наши миномёты ответили осколочными минами. Вся территория вокруг крепостей давно была пристреляна, поэтому уже первые выстрелы оказались результативными, попали в центр расположения артиллерии. Стараясь выбить максимальное количество обученных пушкарей, миномётчики поработали усердно, засыпав вражеских канониров десятками снарядов. Прекратили обстрел, убедившись в полном отсутствии движения между пушками. К сожалению, на такую артподготовку ушла половина миномётных снарядов, но, результат оказался великолепным. Пушки после этого ни разу не выстрелили, до конца осады. Возможно, свою роль сыграли удачные попадания миномётчиков Надёжного в запасы пороха, сложенные возле орудий. Этот взрыв принёс не меньше разрушений, нежели наши мины. С другой стороны, у Ближней крепости, такой удачи не произошло, но, пушки тоже парней не беспокоили.

Когда радисты сообщили о результатах первого дня боевых действий, мы во Владивостоке немного успокоились. Помощь осаждённым была в пути, не пройдёт и недели, как наши достигнут Ближней крепости, хотя бы конница Ильшата. Боеприпасы, что везли вьючные лошади, с лихвой возместят все потраченные снаряды и патроны. Тем более, что до сих пор пехота противника атак не предпринимала, даже в этом чувствовалось влияние европейской военной доктрины. Хотя время Наполеона ещё не пришло, европейские генералы отлично понимали, что сила не только на стороне больших батальонов. Мне думается, именно в конце восемнадцатого века артиллерию достойно оценили и назвали богом войны.

Именно в день первой атаки китайцев, как сейчас помню, к нашему берегу пристали два чужих корабля, вернее, шлюпа, явно изготовленных в Охотске.

До сих пор к нашей пристани причаливали только китайские торговцы, да наши же пароходы. Потому и охраны на берегу моря мы не держали, не сомневаясь в безопасности со стороны залива. Полчаса ушли на сбор двух десятков стрелков, проживавших поблизости, во главе которых я отправился к группе казаков, расхаживавших по причалу. Снимать посты с других направлений я не стал, опасаясь нападения. Кто знает, вдруг казачки решили нас отвлечь кораблями, а основной отряд от леса заходит? За год мы более-менее разобрались в царивших на Дальнем Востоке нравах. В погоне за сверхприбылями меховой добычи торговцы и казаки не только писали доносы друг на друга, иногда вспыхивали настоящие перестрелки между соперниками, не поделившими данников. А сколько купцов и приказчиков пропали без вести, отправившись торговать в тайгу, не сосчитать.