Текст книги "Россия и Европа"

Автор книги: Виктор Зайцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 73 (всего у книги 114 страниц)

– Сколько это будет стоить?

– На первое время хватит ста тысяч рублей в год, дальше будет зависеть от стоимости техники.

– Что с пехотой и артиллерией?

– Все нарезные карабины и новые револьверы поступили в полки. Новые миномёты, тяжёлые 150 – мм гаубицы, подствольные гранатомёты, бронированные паровики, оптические прицелы, дальномеры, носимые рации. Учитывая дальность стрельбы гаубиц в двенадцать километров, прицельную дальность выстрела карабинов тысяча двести метров, не могу представить, какая армия рискнёт напасть на Беловодье.

– На Беловодье, конечно, а на луизианских пограничников? – Неожиданно вскинулся министр иностранных дел. – Ходят слухи, что американцы готовят серию провокаций против Луизианы, чуть ли не восстание негров, чтобы присоединить такую огромную территорию. Не исключаю такой возможности в ближайшие годы.

– Тогда, Афанасий, отправим на границу оба резервных батальона,– повернулся Пак к Быкову. – Судя по всему, твоим бойцам самое место на берегах Миссисипи. Пусть готовят взлётные полосы, перевезём в прерию десять самолётов из Ирландии, бомберы заскучали после войны.

– Давайте дальше, по плану, как дела с серебряным прииском в Калифорнии? – совещание пошло своим чередом, затянувшись до темна.

Глава 19
Острог Красный. Среднее течение Миссисипи. Лето 1803 года

– Ать-два, ать-два, левой, левой, – доносились команды капрала с плаца, где старый служака, из первого корейского батальона гонял индейцев-новобранцев, пользуясь утренней прохладой. На балконе северной, тенистой стороны, господского дома, завтракали четверо офицеров. Комендант острога – Павел Карлович, из обрусевших немцев, лейтенант Жеверо, бывший командир взвода французской пограничной охраны, после продажи Луизианы согласился принять беловодское подданство и продолжить службу в пограничных отрядах княжества, командир отряда бомберов – Архип Басов и его безопасник Сергей Светлов. Всего неделю назад отряд бомберов перевезли в трюмах кораблей из Ирландии в Нью-Орлеан. Последний всё чаще называли Андреевск, в честь барона Андрея, завещавшего беловодцам владеть Луизианой. Разговор офицеров шёл в основном по-французски, в виду присутствия Жеверо, хотя новоиспечённый беловодец пытался вставлять русские слова, показывая своё стремление стать полноценным офицером. До изучения разговорного и письменного русского языка Жеверо выполнял функции советника.

– Господа, завтра вечером ожидается прибытие барона Ивана, с краткой инспекцией. Прошу привести личный состав в порядок, – комендант с отвращением посмотрел на стоявшее перед ним яйцо всмятку и отодвинул подставку в сторону. Так же мрачно отодвинул кофе со сливками и крикнул денщику, – Прошка, неси квасу, не могу этот кофий пить!

– Да, господа, в такую жару лучше кваса ничего не найдёшь, – согласился с хозяином безопасник, невозмутимо прихлёбывая чёрный кофе с сахаром. – Я, пожалуй, присоединюсь к Вам, Павел Карлович.

– Пардон, – удивился Жеверо, не привыкший к беловодским реалиям. – Как завтра? Месяц назад железная дорога была в сотне лье от нашего острога? На чём прибудет князь? Неужели, налегке, через прерию? Мы же докладывали, что индейцы вторую неделю на тропе войны! Это безумие!

– Ну, во-первых, до железной дороги осталось не сто лье, а всего двести километров, к осени получим прямое сообщение с калифорнийским побережьем. – Перевёл дух комендант, выпив огромную кружку кваса. – Бог даст, в отпуск выберусь, братьев навещу. У меня, между прочим, в Китеже племянник работает. У самого Сормова, хоть парню и двадцать пять лет всего, а хвалит его руководство.

– Во-вторых, князь прибудет в сопровождении казачьей сотни, из яицких переселенцев. Они третий год индейцев гоняют, сперва по горам, нынче по прерии. Казакам дикари наши не противник, если, что, нам сообщат, рации для чего? – комендант встал, отдуваясь от обильного завтрака. – Благодарю за кампанию, господа, до ужина.

– Будьте здоровы, – поднялись офицеры, поклонились, расходясь по своим делам.

Павел Карлович направился в «холодную», где со вчерашнего вечера сидели четверо задержанных охотников, с «той стороны». Вечером, в темноте, разбираться с ними не стали, оставили на утро. Теперь, до службы в острожной часовенке, комендант спешил закончить с делами, чтобы не отвлекаться мыслями о суетном во время проповеди. К сорока пяти годам Павел Карлович стал набожным, не столько внешне, сколько в душе. Мысли о вечном, о смысле бытия и поведении человеческом, стали чаще посещать офицера, придавая его поступкам не свойственные ранее уверенность и спокойствие, стремление всё решить лучшим образом, без лишней торопливости.

Часовые вывели из «холодной» задержанных, типичных искателей приключений. Грязные, вонючие, обросшие, мужчины лет тридцати с гаком. Одежда самодельная, мокасины такие же, два английских мушкета и две старые, замызганные «Луши». При виде нечищеного оружия, в отвратительном состоянии, сердце настоящего солдата не выдержало. Мирное, благостное настроение коменданта перешло в желание жёстко наказать задержанных дикарей, иначе английских колонистов он не мог назвать.

– Кто таков? Рожа больно знакомая, – пригляделся к одному из задержанных Павел Карлович, усаживаясь за стол, где уже лежало раскрытое Положение.

– Натаниель Бумпо, – шустро пояснил писарь. – Задерживался месяц назад за незаконный переход границы, проведена беседа, отпущен с миром.

– Докладывай дальше.

– Все четверо задержаны нарядом, сопротивление оказать не успели. С собой были вырезки из туши бизонов, коих нашли в пяти верстах, числом три. Туши были брошены, уже стухли, даже шкуры не были сняты. Старший наряда по следам уверен, что приходили шпионить за острогом, сами отрицают, бают, охотиться пришли.

– Всё верно? – комендант повторил обвинение задержанным по-английски, те мрачно кивнули головами. – Значит так, именем баронства Беловодье, за повторное нарушение границы Натаниель Бумпо приговаривается к штрафу в сто рублей. Все четверо, за нарушение Положения Беловодья о сохранности природы, выраженное в бесцельном уничтожении трёх бизонов, приговариваются к штрафу, в десятикратном размере нанесённого ущерба. Поскольку денег у вас с собой нет, штраф заменяется каторжными работами на срок полной отработки штрафа. По расценкам дорожных рабочих, пока не построите насыпь длиной двенадцать километров. Тогда останется только Бумпо, отрабатывать штраф за нарушение границы. Всё, решение окончательное, обжалованию не подлежит.

– Но, господин офицер, мы просто охотились! – Не удержался Бумпо, единственный среди задержанных с относительно чистым ружьём. – Это дикие места, человеку не выжить без охоты, вы обрекаете нас на смерть!

– Охота не запрещена, если бы вы убили одного бизона, сняли с него шкуру и съели бы всё мясо или большую его часть, никто бы вас не тронул. На добычу пушного зверя нужно получить разрешение, лицензию, по-вашему. – По кивку коменданта вступил в разговор, по-английски, писарь, привычно разъясняя законы Беловодья. – А убийство трёх бизонов, чтобы вырезать у них пуд мяса и бросить, это не охота. Здесь беловодская земля, уничтожать зверей, вырубать леса и поганить реки с озёрами, никто не имеет права. Понятно? При повторном нарушении Положения будете отрабатывать в Тасмании или Новой Гвинее, среди людоедов. Всё. Увести злодеев, покормить и дать лопаты, пусть начинают работать.

– Вот и славно, пора к заутрене, – взглянул комендант на служку, направляющегося к колоколенке, собирать народ. Капитан вынул свои часы, открыл крышку, полюбовавшись на надпись «Лучшему стрелку, 1791 год», сверил время, удовлетворённо кивнув головой. Часы двенадцать лет шли без починки, забегая ровно на 15 секунд за сутки, к чему их владелец давно привык, переставляя стрелки по радиосигналам точного времени.

День шёл своим чередом, после заутрени пошёл дождь, порадовав наступлением прохлады. Затем комендант отправился на развод, прошедший в штатном режиме. Индейцы, рискнувшие месяц назад напасть на острог, потеряли полсотни воинов убитыми, после чего к пограничникам не приближались. И, то сказать, добрая половина пограничной стражи были выходцами из Юго-Восточной Азии, кхмеры, аннамцы, тамилы, корейцы, японцы и прочие. В своей «гражданской» жизни, многие недалеко ушли по развитию, образу поведения и мыслей от индейцев. Поэтому, даже раненых врагов за спиной не оставляли, к службе относились добросовестно, понимая смертельную опасность индейца в своём тылу.

Ночью коменданта разбудил дежурный радист, – Павел Карлович, беда! Барона Ивана индейцы окружили, бают, тысяч пять, не меньше, атакуют постоянно. Помогать надо!

– Сам понимаю, – надевая сапоги, комендант взглянул на ходики, половина четвёртого утра, слава богу, через час светает. – Беги, подымай лётчиков, быстро!

Лётчики и техники, в ожидании появления начальства, зевали на плацу, рассказывая друг другу сны и подшучивая над опоздавшими на построение. Наконец, в предрассветном сумраке появились две светящиеся точки керосиновых ламп. Покачивая фонарями, перед строем остановились три офицера, комендант, командир отряда и безопасник. Он и начал выступление.

– Отряд барона Ивана атакован превосходящими силами индейцев, до трёх тысяч воинов. Примерно в квадрате 41−18, взлетаем сразу после рассвета, две машины выбросят десант с грузом патронов, задача остальных – засыпать всё вокруг лагеря наших осколочными бомбами. В десанте буду я с группой поручика Хвана.

– Десант полетит на втором и третьем бомберах, очерёдность взлёта стандартная, ветер юго-восточный. Ориентиры – три костра в линию, время подлёта тридцать минут. – Чётко объяснил задачу командир отряда, – по машинам!

Не успело солнце пробиться сквозь утреннюю дымку на востоке, все самолёты уже были в воздухе, направляясь навстречу восходу. Бомберы шли на высоте две тысячи метров, пользуясь отличной видимостью, штурманы искали цель.

– Цель на два часа, – первым заметил сигнальные костры штурман командирского экипажа. – Заходим после разворота и выброса десанта.

Укрывшиеся за фургонами казаки, расстреливая последние запасы патронов, к рассвету собрались возле раненых. Сотник пересчитал ходячих бойцов, сорок восемь человек, многие легко ранены, плохо. В рукопашную не выстоять, индейцы впервые за три года собрали огромное войско, не меньше трёх тысяч воинов. Если набросятся разом, сомнут за пару минут. Он заметил ползущего к барону радиста, направился туда.

– Готовься, сотник, – бледный после ранения в левую руку, барон Иван растягивал в улыбке губы.

– Все готовы, Иван Андреевич, не побежим перед нехристями, – хрипло ответил старый казак, жалея молодого барона, «И не пожил толком, ладно, сын дома растёт».

– Сейчас бомберы налетят, выкинут нам груз патронов, старший десанта Сергей Светлов, хороший парень. Работайте с ним, – барон потерял сознание, оплывая телом на землю.

Самолёты появились через полчаса, с ходу начали кружить вокруг лагеря, засыпая осколочными бомбами индейцев. В небе закружились шесть лёток (парашютов), планируя в центр лагеря, прямо на сигнальные костры. Оцепив стропы, скинув два тяжеленных мешка, к сотнику подошёл, немного пошатываясь, старший десанта, Сергей Светлов.

– Сколько у тебя здоровых парней? Двадцать будет? – дождался утвердительного кивка, продолжил кричать сквозь разрывы бомб Светлов. – Пойдём с ними на зачистку, раздай каждому по десятку гранат, взрыватели в этой сумке. Идём пятью группами, в разные стороны, старшими мои парни. Ты оставайся в лагере, как барон?

– Выдержит, сквозное ранение в руку, кость не задета. – Сотник обратил внимание, что все десантники одеты в странные жилеты, при такой-то жаре. И карабины у бойцов Светлова были незнакомого образца, с длинными магазинами. Он едва успел распределить своих казаков между десантниками, как самолёты прекратили бомбёжку.

Пять групп, одной из которых командовал Светлов, наполнили подсумки и карманы гранатами, проверили оружие, и разошлись в разные стороны от лагеря. Оставшиеся в лагере казаки замерли, вслушиваясь во внезапно наступившую тишину. Сухо щёлкнул выстрел револьвера, в другой стороне ещё два. Вот сразу три выстрела из карабинов, затем разрывы гранат. Кто-то из казаков забрался на фургон, рассматривая подробности действий десанта. Через пару минут он вскрикнул, – от лощины отряд скачет, двести индейцев, не меньше, как бы не смяли наших.

Сидящие в кольце фургонов казаки вздрогнули, вспомнив, что ещё не всё закончено, до подхода конного подкрепления нужно дожить. Именно в эту минуту раздались первые выстрелы по индейским всадникам. Такое ощущение, что индейцев атаковала целая рота, выстрелы гремели один за другим, сливаясь в короткие очереди. Затем послышался горох гранатных разрывов, снова очереди выстрелов, крики индейцев, и, тишина. Снова выстрел из револьвера, другой. Разрывы гранат, крики индейцев. И, так по всем пяти расходящимся группам. Потом, судя по выстрелам, группы стали кружить на месте, добивая раненых и контуженых индейцев, не успевших убежать. Когда десантники с подкреплением вернулись в лагерь, солнце припекало основательно, день давно наступил.

– Окрестности зачищены, ваша светлость, – доложил Светлов оклемавшемуся барону. – Свыше тысячи трупов брошены, остальные индейцы бежали, можно двигаться вперёд.

– Бросили убитых? Впервые на моей памяти индейцы убитых бросили, видимо, здорово досталось, – скривил губы в ухмылке Иван. – На чём двигаться дальше? Коней у нас почти не осталось.

– На трофейных, мы две сотни голов наловили, сбрую переоденем и в путь, – пояснил Светлов. – Скоро летчики разведчика вышлют, чтобы индейцев не проморгать. Если с обеда начнём движение, к вечеру наших встретим, а утром в остроге будем.

– Командуй, – согласился барон.

– Господин капитан, – подбежал к обедавшему Светлову казак, – мы среди индейских трупов интересных людей нашли. Вон там.

– Посмотрим, – хмыкнул безопасник, откладывая в сторону сухой паёк. Он уже представлял, что могло показаться казакам интересным, но, не ожидал, что через пару минут возьмёт живого организатора индейского нападения. Раненого, без сознания, но, живого Майло Фридмена, представителя президента Северо-Американских Соединённых штатов. Именно с подачи Фридмена через два месяца Светлов будет командирован в Вашингтон, со своей группой. Работать по устранению опасной для Беловодья ситуации.

Глава 20
Австралия. 1806 год. Октябрь

– Вас здесь двести сорок три человека. Наша гордость, гордость России и Беловодья. Мы отбирали лучших, самых честных и умных, не стремясь к определённому количеству. Вы – те, кому предстоит строить будущее России и управлять остальным миром. Да, именно вам – инженерам, учёным, воинам, философам и разведчикам, предстоит решать судьбы всего земного шара на столетия вперёд. – Андрей Викторович Быстров перевёл дух и неторопливо продолжил в микрофон, рассматривая знакомые лица слушателей. – Да, не думайте, что мы выжили из ума или впали в старческий маразм. Мы четверо – я, Иван Палыч, граф Никита и Кожевников Владимир Анатольевич, волею господа попали сюда из будущего. Да, из 2006 года от рождества Христова, прямиком в 1770 год, тоже от рождества Христова.

– Правильными оказались наши догадки семилетней давности, – шепнул Сергею Светлову старый друг и напарник Яша Бежецкий. – Мы их сами вычислили, гордись!

– Помню и горжусь, – Светлов незаметно осматривал своих соседей, узнавая некоторых – инженеров, учёных, диверсантов. Правильно бает барон Андрей, однако, в хорошей кампании мы оказались. Все люди добрые, как на подбор. С такими друзьями и на смерть не страшно пойти, мелькнула суеверная мысль, а барон продолжал.

– С вашей помощью удалось избавить Россию от многих войн, гибели тысяч солдат и простых людей. За тридцать пять лет работы на благо России, наша Родина стала сильней и богаче, чем в прошлой истории. Люди в России живут свободнее, лучше, болеют реже, но, до 2006 года в нашей истории Россия воевала больше сотни лет, проиграла несколько войн, и, потеряла в войнах больше 50 миллионов человек. Русских – мужчин, женщин и детей. Это, к примеру, всё население современной России вместе с Беловодьем. Вот так!

Зал, заполненный на две трети тридцати-сорока летними мужчинами, замер. Казалось, даже жужжание мухи будет слышно в такой тишине. Многие из присутствующих видели смерть, многие теряли близких, и, у всех возникало лишь одно желание – спасти будущие жертвы, своих детей и внуков, своё будущее. Поэтому люди слушали, стараясь не дышать громко, чтобы не упустить ни слова из уст барона.

– Нам недолго осталось жить в этом мире, – продолжал Быстров, – поэтому мы передаём свои знания будущего, того, что случится в мире в ближайшие двести лет, вам и вашим ученикам и потомкам. Мы верим вам и просим об одном, подбирать продолжателей вашего и нашего дела не по родственным чувствам, а по чести и умению. Ради России, ради будущего русских людей, ради спасения мира от алчности, вы должны честно исполнить свой долг. – Барон развёл руками, – собственно, всё. Прошу разойтись по специализации и приступить к изучению инструкций. Вы будете читать наши прогнозы и предложения два дня, обсуждайте их. А с вопросами, пожалуйста, в пятницу. К любому из нас. Всё, спасибо.

* * *

– Андрей, что случилось? Почему ты сорвал нас из дома, толком ничего не рассказал? – граф Никита сморщился, прихлёбывая кофе без сахара из чашки китайского фарфора.

Четверо друзей из будущего расположились в креслах гостиной загородного дома Быстрова вокруг небольшого столика, заставленного кофейником, чайником и полным чайным сервизом на шесть персон. За широкими окнами садилось солнце, упираясь яркими лучами в темные шторы. Сумрак комнаты разгонял неяркий свет электрического торшера. Семидесяти летние старики, порядком уставшие от дневных хлопот и представлений, от дальних перелётов, несмотря на головную боль, не ложились спать. Каждый, в глубине души, надеялся услышать от везунчика Быстрова приятную, фантастическую весть. Ту, о которой мечтали все тридцать шесть лет своей жизни в восемнадцатом веке. И, которая, согревала их теперь в своей невероятности настолько, что они за два дня привели в порядок свои дела на случай «смерти», пролетели через половину земного шара, чтобы оказаться в тихом городке вдали от австралийского побережья.

– Да, мужики, небольшая вероятность есть, – тихим голосом начал Быстров. – В австралийской пустыне есть чёрная скала, очень похожая на наш Чёртов Палец. И, мне удалось «разговорить» пару местных шаманов. Они уверены, что через неделю, в полнолуние, любой человек, попавший в определённую точку скалы, исчезнет из этого мира. Вот так. Больше они ничего толком не знают, кроме той самой площадки на скале. Вот так.

– Я так понимаю, что куда эти люди попадут, неизвестно? – лениво бросил Желкевский.

– Конечно.

Комната надолго погрузилась в тишину. Старики молчали, попивая чай или кофе, Кожевников вскочил из кресла, пробежался по комнате, открыл рот, чтобы крепко выразиться, но, махнул рукой и плюхнулся обратно в кресло. Палыч улыбнулся, продолжая невозмутимо прихлёбывать чифир. Поставил кружку на столик, вытер губы и решительно встал с кресла.

– Одним словом так! Шаманы говорят, что следующий раз такая ночь будет через двенадцать лет. Я почему-то сомневаюсь, что доживу до этого. Короче, мы с Андреем решили, будем уходить нынче оба. Куда мы попадём, неизвестно, может, просто погибнем. Но, вероятность есть, в удачу Быстрова я верю. Тем более, в этом мире мы сделали всё, что планировали, и, даже больше. Думаю, сейчас от нас никакой пользы нет, так, льстят старикам по мелочи.

– Нет, я на такое не подписывался, – граф Никита протестующее вытянул ладони вперёд.

– Ну да, – иронично протянул Быстров, – у тебя «жена, дети, Серна, дети от Серны, и ещё одной женщины в Ростове-на-Дону»? Тут вопрос в другом, как мне подсказывает внутренний голос. Мы пришли в этот мир вместе, дожили, как ни странно, до редкого здесь возраста, и, уверен, уходить надо только вместе. Более того, я почти не сомневаюсь, что мы вернёмся в своё время, но, опять же, только вчетвером. Вот так.

– Я за! – Кожевников поднял руку. – С Андреем куда угодно, в его предчувствия верю. И Палыч прав, на восьмом десятке лет упираться нет смысла. Ну, проживём мы здесь лет десять-двадцать, чего нового увидим? И, обратите внимание, мы так и не узнаем, как изменили будущее.

– Мы всё равно этого не узнаем, если вернёмся домой. – Мрачно сопротивлялся Никита. – Это, скорее всего, другой мир, а в будущем мы станем простыми пенсионерами, да ещё без пенсии. С голым задом не хотите? Как вам такое будущее?

– Насчёт голого зада не согласен, – Андрей уселся в кресло, приступая к деловому обсуждению, «лёд тронулся, господа присяжные».

– Мы сюда попали со всеми вещами, по двадцать килограмм на человека минимум. Из этого мы исходили, когда готовили снаряжение. Пять килограммов на тёплую одежду с палаткой и спальниками из гагачьего пуха. По пять килограммов на облечённые карабины с боекомплектом, охотничьи ножи. Жаль, что документы наши давно пропали, да ладно, оружие спрячем, там видно будет – пригодится или нет. Ещё пять кило на средства выживания – еда, питьё, котелок, спички и прочие мелочи, вроде фонарей. Ну, а оставшийся вес на роскошь, в любом обществе имеющую очень высокую ценность. Начиная от золотых украшений, горсти обработанных изумрудов и бриллиантов, серебряных монет екатерининских времён, заканчивая Велесовой книгой. Благо, их у нас два экземпляра.

– Правильно, попадём в свой старый мир – брюлики на пару лимонов зелени потянут, каждому. – Рассуждал Палыч. – Тогда при осторожном поведении всем вполне хватит на скромную старость, в той же Калифорнии или Новой Зеландии. А, кому захочется славы – тому и Велесова книга в руки!

– А, если в это будущее? – Развёл руками Кожевников.

– На этот случай, я запасся нашими первыми марками, – улыбнулся Быстров. – Думаю, не меньше «Маврикия» в нашем мире потянут. И, фотоплёнками с разными знаменитостями, вроде Екатерины, Потёмкина, Суворова, Румянцева, в обществе Никиты, Ивана и некоторых других. Будут ли там о нас помнить, не знаю, но, при желании сможем повеселиться. Как, Никита?

– Куда я денусь, хитрецы. – Поднял руки граф Желкевский. – Только близких жаль.

– Ну, дети всё равно нас похоронят, годом раньше – годом позже. Ты, Кожевников и Палыч – вдовцы. – Быстров почесал горбинку носа. – Ну, а я с Ириной вчера попрощался, на всякий случай. Объяснил, что собираюсь в дальнее путешествие, туда, где радио нет. Думаю, внуки её утешат, она почти на двадцать лет моложе, морально готова меня пережить.

– Нет, – спохватился Кожевников, – а Россия? Вдруг завтра война?

– «Значит, завтра в поход», – почти пропел Палыч. – Что тебя волнует?

– Ну, мы столько оружия продали Бонапарту, немцам всяким. Если на Россию опять двинут? Снова Москву Кутузов сдаст?

– Докладываю, господа, – Палыч открыл кожаную папку для бумаг и выложил на стол верхний лист. Вытащил из кармана пиджака очки, нацепил на нос модную металлическую оправу, привычно прищурившись, зачитал.

– По состоянию на октябрь 1806 года на складах в Китеже законсервированы тридцать шесть паровиков системы «Град», рассчитанные на залповый огонь из двадцати четырёх направляющих, семидесяти килограммовыми снарядами. Дальность стрельбы реактивных миномётов двенадцать вёрст, радиус поражения снаряда ударной волной и осколками пятьдесят метров, скорость на марше до шестидесяти вёрст в час. Кроме того, в Австралии и Беловодье стоят на вооружении шестьдесят реактивных миномётов на паровиках с обученными экипажами. Далее, с прошлого года выпущены сорок шесть артиллерийских орудий, ста пятидесяти миллиметрового калибра, с дальностью стрельбы до восьми вёрст, расчёты обучены, обстреляны. Тридцать два орудия с расчётами и командирами должны уже прибыть в Петербург, оттуда поездом в Москву, на закрытые склады графа Желкевского. Документация по производству боеприпасов к ним уже в России.

– Да, хочу дополнить, – встрепенулся Желкевский. – Мои заводы в Донбассе освоили производство пятидесяти и ста килограммовых бомб, осколочных и фугасных, для эскадрильи бомберов, размещённой на закрытой территории заводов. Туда никаким шпионам не пробраться, будь они хоть генералами. Да и не поднимет никто нашей технологии в Европе, даже и украдут бомбер. Примерно, как в СССР в конце сороковых не смогли создать дальний бомбардировщик, хоть и имелись упавшие на Дальнем Востоке американские Б-29. Что говорить, когда кроме нас, никто алюминий и ДВС не производит.

– Кстати, – с гордостью прихвастнул граф. – Чугунка до Мурманска проложена, морской порт там выстроен, норвежское побережье мы до самого Тромсё прихватизировали под это, благо, чёткой границы там никогда не было, а с русскими боятся сейчас спорить. Протянули до границы чугунку, пустили по ней два бронепоезда. И, второй год никель добываем, рыбу в Россию возим, алюминий из бокситов начали получать. Так, что Грумант сейчас официально открыт, и закреплён за Россией, никакого Шпицбергена не будет у норвегов.

– В порту Корк, нашей базе в Ирландии, базируются, кроме эскадрильи бомберов, пять тысячетонных стальных пароходов, вооружённых сто миллиметровыми гаубицами и новейшими торпедами, с дальностью выстрела два километра и скоростью хода тридцать вёрст в час. На каждом пароходе по два дизельных катера-торпедоносца, с двумя торпедными аппаратами. Срок годности торпед при хранении на складах не менее двадцати лет. Их мы отправили в Ирландию сто двадцать штук, хватит на ежегодные стрельбы надолго. – Не удержался Быстров, чтобы успокоить друзей. – Не забывайте, что здесь, в закрытых городах Австралии, куда не доберётся ни один чужак, хоть трижды русский генерал или налоговый инспектор, проходят обкатку первые дизельные танки. А в прошлом году мы запустили первую ракету средней дальности, пролетевшую триста вёрст, правда, точность плохая, но, всё впереди.

– Тем более, что полупроводниковую электронику мы всё-таки освоили. – Палыч всё о своём, в полупроводниках исключительно его заслуга. – Носимые рации уже выпускаем, телеметрию осваиваем. Телекамеры есть, принципы управления полётом ракет худо-бедно знаем, лет через десять-пятнадцать будут у нас крылатые ракеты высокой точности.

– Экий ты оптимист, – мягко улыбнулся Быстров, – дай бог, через тридцать лет этого добиться.

– Не отвлекайтесь, – Кожевников был реалистом. – Через двадцать-тридцать лет европейцы всё это украдут или сами выдумают. Не боитесь повторения Крымской войны?

– Нет. – Твёрдо поднялся Палыч, что-то вспомнил, снова сел в кресло. – Во-первых, Проливы наши, и, уверен, ни один идиот их не отдаст. На этот счёт мы написали необходимые инструкции своим воспитанникам. Во-вторых, третий год в Австралии добывают уран. И, в этом мире бомба будет самой большой тайной. В-третьих, школу журналистов мы создали неплохую, пока наши ученики живы, а им хватит ума воспитать себе смену, Россия не будет врагом ни для кого. Врагами будут протестанты, банкиры, арабы, да кто угодно, но не Россия, в этом я уверен. И, в-четвёртых,…

– В-четвёртых, – подхватил его выступление Никита, – Павел, наследники Александр и Николай, мной достаточно серьёзно скорректированы. Нынешний Александр ничего общего не имеет с тем англофилом Александром Первым, из нашего прошлого. Романовы серьёзно относятся к развитию промышленности и техническому превосходству России. Все они, полагаю, будут препятствовать объединению Германии, и, максимально дробить Францию после смерти Бонапарта на мелкие княжества и королевства. Австрию, в случае малейшей недружественности по отношению к России, ожидает подобная судьба. В таком же духе инструктируются все выпускники моих учебных заведений, особенно дворянского происхождения. Я постарался воспитать дух максимального прагматизма в лицее и университетах, регулярно цитируя высказывание англичан, где у них нет постоянных друзей, а только постоянные интересы. Тем более, что после русских побед на море и полного разгрома Британии англофилам некуда прислониться, мало в Европе осталось авторитетов. Разве, что Бонапарт, ну, с ним можно и дружить, пока французы хорошо покупают оружие и станки. Время покажет, останется ли он другом России.

– Тогда, в-пятых, – невозмутимо продолжил Палыч. – Программу обучения в беловодском и владивостокском военных училищах я готовил сам. Думаю, лет на сто офицеры и сержанты, обученные по моей программе, будут лучшими, даже при одинаковом вооружении. Психология военных очень консервативна, те навыки рейдов, ночных атак, артиллерийской стрельбы с закрытых позиций, активной обороны и прочего, что получают в этих училищах, в Европе лет пятьдесят принять не смогут. Коли они всё ещё в красных мундирах воюют, и колоннами в атаку ходят, несмотря на опыт наших азиатских войн и беловодскую форму цвета хаки.

– И, последнее, на самый крайний случай. Мои воспитанники, диверсанты и разведчики, получили жёсткие инструкции в отношении защиты России. При невозможности иных действий, они будут физически устранять врагов, как в нашей истории британцы устроили дворцовый переворот с убийством Павла Первого.

– Однако, – покачал головой Володя, – не слишком ли?

– Нет! – хором гаркнули мы с Иваном.

Неловкое молчание продлилось пару минут, после чего Иван продолжил свой доклад.

– Основная опасность нашего проекта кроется, как обычно, в мелочах. И, это не вероятность захвата нашими воспитанниками мировой власти. Нет, самое опасное, если они станут работать против России. Кто может их купить или перенаправить? Сил и средств любой отдельно взятой страны не хватит для этого. Объединиться спецслужбы нескольких стран не смогут, если не будет заинтересованных наднациональных объединений. А создать подобные межгосударственные концерны в ближайшие двести лет первыми смогут, как предскажет Карл Маркс, и, как мы убедились на опыте прошлой истории, капиталисты. Да, именно они, всякие Ротшильды, Морганы и прочие Леебы. Причём, как правило, не производственники, а банкиры и биржевые спекулянты. В массе своей протестанты или иудеи. Люди, чьей религией изначально является богатство, как таковое, независимо от способа получения прибыли и человеческих жертв, уничтоженной природы, разрушенной цивилизации.

– Ну, это не откровение, что смогут им противопоставить наши воспитанники? – мрачно вскинулся Кожевников.

– Работу начали давно, обкатывали в Британии, а некоторые моменты ещё в Беловодье и Юго-Восточной Азии. Во-первых, максимально жёсткий контроль банковских услуг, самих банков. Никакого вывоза капиталов из одной страны в другую, никакой продажи ценных бумаг, минимальный процент банковской ставки. Во-вторых, практический запрет спекуляций и любых посреднических сделок. Заработать могут либо промышленники, либо торговцы, которые перевозят товар. А если товар куплен и продан без реального изменения его статуса, например, не покидая оптового склада, это обман. Пусть не преступление, но огромный штраф и общественное порицание, как лентяя и обманщика. На острове Белом действует. Это, повторяю, отработано в Беловодье.