Текст книги "Россия и Европа"

Автор книги: Виктор Зайцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 104 (всего у книги 114 страниц)

Глава 15
Западный берег Рейна у Страсбурга

– Однако, еле ушли, – машинально перезарядил автомат капитан Русанов, после чего побежал к укрытому за небольшим холмом паровику. С ним к машинам спешили ещё шесть автоматчиков, прикрывавших отступление пулемётной группы. Жаль, погибли двое бойцов из отряда прикрытия и четверо были ранены. Вот автоматом одного из раненых и воспользовался оперативник, чтобы окончательно сбросить с хвоста группу наполеоновских кавалеристов, видимо, отправленных в преследование. Когда выяснился факт такой настырности французов, командир отряда согласился с предложением сыщика на всякий случай уничтожить настойчивых гусар.

Только показались удобные холмы, машины эвакуации за ними остановились, а оставшиеся целыми бойцы прикрытия с примкнувшим Никитой поспешили назад. Быстро заняли удобные позиции и за неполную минуту уничтожили около тридцати кавалеристов, преследовавших пулемётчиков. Добивать не стали, время играло на руку русской армии и беловодским бойцам. Рассевшись в машинах, бойцы поспешили покинуть место перестрелки, хотя назвать прошедшее избиение перестрелкой было бы преувеличением. Никто из французов даже кукарекнуть не успел, не то что выстрелить из своих револьверов. Судя по тому, что никого живого в радиусе видимости, порядка полутора километров, не было, других преследователей можно не опасаться.

Тем более что до парохода, ожидавшего у берега Рейна пулемётную группу, было минут пять езды на паровике. Водитель, после слов об отсутствии преследователей, ехал аккуратно, стараясь не разбить ходовую часть машины. Конечно, можно было остаться на западном берегу Рейна, куда уже переправилась половина русской армии. Но, увы, практически кончились боеприпасы у пулемётов. А после двух стычек автоматчиков с вражеской кавалерией и у стрелков осталось патронов на один короткий бой. Поэтому действовали бойцы в полном соответствии с планом, утверждённым командирами.

Как же оказался гражданский человек в засадном отряде? Да ещё в тылу врага? Всё очень просто, придворный киношник Русанов сам напросился у императора в эту поездку, чтобы снять реальное сражение, понимая, что кадры пулемётных очередей по плотным рядам вражеских колонн будут выглядеть фантастически, которые в этом веке не снять ни в какой постановке, как бы ни репетировать. Подобные массовые сцены станут возможны в кино через несколько десятилетий, при огромном финансировании и поддержке государства, как у старшего Бондарчука, снявшего «Войну и мир». Либо после появления компьютеров с соответствующими программами. Дополнительно, атаку русской армии с безопасного расстояния снимали оба помощника Никиты, тоже по разрешению императора.

Оперативник невольно улыбнулся, вспомнив вчерашний разговор с государем после вечернего просмотра звуковых комедий. Тогда он впервые воспользовался своим положением и уговорил царя разрешить съёмку великого сражения. Для памяти потомков, естественно, чтобы видели, насколько сильна русская армия и как она без всяких союзников разбила Великую армию Наполеона. Конечно, Александр согласился при таких аргументах и, когда киношник уже собирал аппаратуру, к императору прорвался какой-то генерал. Многочисленных генералов и полковников Русанов пока не запомнил, хорошо, хоть в придворных не путался. Успел узнать не только высокие чины, но, что важнее, познакомился со всей прислугой. По привычке оперативника Никита даже в европейском походе узнавал все придворные новости первым.

Так вот, кавалерийский генерал, видимо от большого ума, начал громко жаловаться Александру на киношника, избившего самым подлым образом четырёх боевых офицеров, которым завтра в атаку на врага предстоит идти, возможно, погибнуть во славу России. Император, ещё не отошедший от просмотренной комедии, решил пошутить и попросил Русанова ответить на такое обвинение. На что оперативник ответил давно подготовленной импровизацией. Он подошёл к генералу, которому вряд ли исполнилось тридцать лет, явному выходцу из великосветского общества. Потому как с таким ростом, на голову выше сыщика, ни в кавалеристы, ни в танкисты нормальные люди не идут. Встав рядом с ябедой, киношник произнёс целую речь:

– Ваше императорское величество, у меня есть объяснение неприятному случаю возле армейского госпиталя. Подчинённые господина генерала грубо, на виду многих офицеров, словесно оскорбили дипломированного врача из Беловодья, невзирая на прямое указание Вашего императорского величества о бережном отношении к таким лекарям. Кроме того, третьего дня фельдмаршал Кутузов издал приказ, прямо говорящий об этом, особенно касаемо лиц женского пола, которых среди медиков Беловодья больше половины. Эта четвёрка офицеров посмела нарушить прямой приказ фельдмаршала и указание своего императора. Будь я вооружён, я бы застрелил таких наглецов немедленно, и мне непонятно заступничество генерала за подобных революционеров. Может, он хочет, раз мы во Франции, повторения французской революции?

– А, у, э-э, – только и смог ответить генерал, в ответ на заледеневший, после услышанного обвинения, взгляд Александра.

– Хочу попросить Ваше императорское величество, – воспользовался оперативник возникшей паузой, где молчали даже присутствовавшие придворные, – точнее, заступиться за четверых глупых и слабых офицеров. Они вооружённые, вчетвером, не смогли противостоять мне одному, безоружному и довольно слабому гражданскому шпаку. Не посылайте их завтра в бой против вооружённых французов. Там их точно убьют, без всякой пользы для России. Лучше отдайте их мне в помощники, люди они статные и сильные, смогут носить киношные устройства, коробки с плёнкой, хоть какая-то польза будет.

– Да я, да ты, да… – вырвались нецензурные слова из уст генерала, даже тугим мозгом кавалериста понявшего, наконец, что оскорбляют его подчинённых. – Дуэль, срочно, только кровью можно смыть такое оскорбление!

– Ваше императорское величество, я знаю, что дуэли запрещены в действующей армии. Но обещаю не убивать генерала, разрешите ему ответить? – поклонился ниже, чем следует по вызубренному этикету, сыщик. О том, что он офицер в отставке и дворянин, уже знали все приближённые императора, в первую очередь, офицеры и генералы. Придворные, изначально считавшие его выскочкой простолюдином, присылали своих холопов с дубьём, чтобы показать его место и наказать за дерзкое поведение. Но после трёх-четырёх таких попыток, закончившихся переломами рук и ног старательных крепостных, дворянский статус Русанова был озвучен начальником охраны императора. Не то, чтобы ему нравился Никита, просто надоело подбирать избитых мужиков в окрестностях царского дворца.

– Разрешаю, но не до смерти, Вы обещали, – Александр пылал гневом от слов генерала, посмевшего выразиться нецензурной бранью в его присутствии. Мало ли что дозволено в узком кругу, но на виду у всех придворных, послов Австрии и Пруссии, других генералов, так выражаться неприлично. Да ещё заступаться за четверых недоумков, не сумевших противостоять невысокому и худощавому киношнику. Это позор для русской кавалерии!

– Слушаюсь, Ваше императорское величество. – Сыщик повернулся к генералу, раздувавшему щёки и буквально шевелившему усами в предвкушении расправы над штатским киношником. – Вы слышали, господин генерал, (специально его так назвал, злее будет), император разрешил нашу дуэль. Как вызванное лицо, я выбираю оружие. Дуэль будет на голых кулаках через пять минут возле госпиталя, чтобы оскорблённая вашими офицерами девушка могла увидеть их заступника и поняла, сколько в русской армии негодяев и глупцов, плюющих на приказы фельдмаршала и указания русского императора.

Высказав такую рискованную фразу, Русанов поспешил к выходу из залы, направившись в госпиталь, не сомневаясь, что туда проследует не только генерал, но и большая часть собравшихся на просмотр комедии зрителей. Почти упустив из вида четверых оскорблённых кавалеристов, которые тоже отирались возле императорских строений. Добравшись до госпиталя, Никита объяснил ситуацию сотрудникам охраны. Те знали уровень подготовки оперативника и откровенно обрадовались разрешению императора на дуэль, потому как спесивые и наглые офицеры, осаждавшие сотрудниц госпиталя, надоели не только девушкам. Не успели подойти придворные, возглавляемые раздувавшим усы кавалерийским генералом, как у поста охраны собрались все свободные медики – от начальника госпиталя до санитаров и уборщиц.

А девушка Аня, с редкой фамилией Кочурова, не постеснялась поздороваться с сыщиком и поблагодарить его ещё раз за поддержку против хамов. Слышавшие эту благодарность четверо кавалеристов машинально схватились за свои сабли, что дало возможность Русанову подбросить огонька в их раскалённые сердца.

– Не волнуйтесь Анна, его императорское величество подтвердил запрет на дуэли для офицеров. Я буду дуэлировать с генералом, командиром этих грубиянов, в виде исключения. После чего всех четверых ваших обидчиков переведут из действующей армии в мои помощники. Будут гусары коробки с плёнкой носить, вон какие они сильные. Я обещаю научить их вежливости, киношники, в отличие от офицеров, никогда не станут дамам грубить. А если кто из офицеров нарушит запрет на дуэли, того накажут не увольнением, а каторгой или петлёй, как революционера, восставшего против самого русского императора. – Конечно, эти слова были огромным преувеличением, поскольку Александр Первый своего мнения на обвинение сыщиком офицеров не высказал. Однако императору явно перескажут точку зрения Русанова, да и открытое неповиновение офицеров воле русского государя вряд ли будет понято теми же придворными. Тем более во Франции, где совсем недавно казнили короля с королевой. Александр же со своими комплексами очень ревностно относился к безопасности.

После нескольких минут ожидания были выбраны секунданты. Никита громко озвучил правила дуэли, не сомневаясь, что найдутся желающие переврать её, если не будет всё устроено максимально гласно. Затем демонстративно скинул верхнюю одежду и головной убор. Генерал же лишь отстегнул свою саблю, даже кивер оставил на голове. Капитан, играя на разнице в росте и комплекции, несколько раз вставал рядом со своим противником, чуть приседая, посмотрел на него снизу вверх. Ещё поиграл на публику, демонстрируя свои пустые руки и застёгнутый на все крючки генеральский мундир, расшитый золотом с накладками эполетов. Вроде как сомневался, сможет ли голыми руками пробить настоящую броню генеральского одеяния.

Но вот прозвучала команда – «сходитесь». Генерал, проинструктированный доброхотами, рванул вперёд, явно собираясь использовать свой рост, вес и крепкую броню мундира. Для этого ему надо было всего лишь упасть на своего соперника и прижать к земле, что тоже считалось победой. Естественно, Никита не собирался тупо применять ударную технику. Гораздо красочней смотрятся броски с болевыми контролями. Чем он и занялся, едва до генерала остались два-три шага. В ранних зимних сумерках почти никто из зрителей не рассмотрел действия киношника. Для стороннего наблюдателя невысокий Русанов просто шагнул к генералу, а тот внезапно упал плашмя на землю. Пытаясь подняться, он громко ругался, и киношник вроде даже помог ему встать, взял за руку. Только генерал почему-то вскрикнул от боли, попытался присесть, потом вытянулся во весь свой рост, даже на цыпочки встал. Лишь после этого закричал во всё своё командирское горло:

– Больно же, чёрт возьми, это нечестно! Почему вы не бьётесь честным кулаком⁈ Отпустите меня немедленно!

– Так и Вы, генерал, меня кулаками не бьёте, почему, кстати, это же не честно? Ударьте меня, ну! Левая рука у вас свободна, бейте!

Киношник демонстративно показал зрителям на левую руку генерала, свободно висящую вдоль красочного мундира. Из своего опыта Русанов знал, несмотря на кажущуюся свободу руки, его соперник пошевелить ей не может. Даже думать об этом не в состоянии. Хотя, молодой генерал попытался дёрнуть левой рукой, заскрипев зубами от боли. Никита неспешно подвёл своего молчащего со стиснутыми зубами противника к секундантам.

– Господа секунданты, вы подтверждаете мою победу и прекращение дуэли? – Русанов придал своей просьбе максимальную жёсткость, чтобы закончить этот цирк побыстрее. И добавил, играя на публику: – Я дал слово нашему императору, что дуэль будет не до смерти, но не обещал не калечить своего соперника. И вполне могу сломать генералу руку в локте, чтобы оставить молодого здорового мужчину инвалидом до смерти.

– Так как, господа секунданты, засчитываете мне победу или предложите искалечить дуэлянта? Для полной надёжности моей победы, чтобы её никто не подвергнул сомнению? Здоровье этого господина в ваших руках, как и его дальнейшая служба. Инвалиды у нас в кавалерии не служат, или я ошибаюсь? – продолжил издеваться над бледным противником, с огромным трудом сдерживающим стоны от невыносимой боли в зажатой кисти, киношник.

– Да, господин Русанов, мы согласны объявить Вашу победу в дуэли, – едва не хором поспешили ответить секунданты.

– Тогда остаётся выполнить обязанность проигравшей стороны, – не дал офицерам расслабиться Никита.

– Какую? – деланно удивились секунданты, пытаясь избежать позора четверых кавалеристов.

– Все четверо офицеров, оскорбившие беловодскую девушку, должны прилюдно принести ей свои извинения. Иначе они опозорят своего генерала и покроют себя званием бесчестных людей, коим не место в рядах русской армии. Или я что-то путаю? – опять надавил своим громким голосом сыщик на секундантов, добиваясь, чтобы это требование услышали все присутствующие. Некоторые мужчины поддержали его слова одобрительными возгласами. Видимо, кавалеристы успели показать себя с худшей стороны. Да и разрешение императора на дуэль само по себе дало понять придворным, на чьей стороне выбор Александра.

– Бум!!! Бада-Бум!!! Бум!!! – прервали воспоминания оперативника сильнейшие взрывы над позициями французской армии. Все в машине повернулись назад, даже водитель притормозил, чтобы взглянуть на огромные клубы дыма, уже начавшие оседать за те несколько секунд, которые звук бомбёжки добирался до отступающей группы пулемётчиков. Даже самолёты висели над полем боя необычно высоко, видимо лётчики знали о силе предстоящей бомбёжки.

– Жаль, самое интересное пропустили, – вырвалось у Никиты, несколько раз видевшего видеозаписи с объёмными взрывами. Те не походили на обычные фонтаны грунта от фугасов, на взгляд опытного человека имели серьёзные отличия, которые улавливаются не только на слух, но и зрительно. «Похоже, решили удивить эуропейцев объёмными бомбами. Не зря я напомнил об окиси этилена химикам и безопасникам Беловодья», – удовлетворённо кивнул сам себе сыщик. После чего только заметил общее молчание в машине и требовательные взгляды, направленные на него. Боевые товарищи явно ждали объяснений от киношника, как человека близкого к государю-императору.

– Это беловодские самолёты испытали новые бомбы, чего удивляетесь? – успокаивающе улыбнулся капитан, не собираясь даже произносить слово «объёмный взрыв».

– Ты же сам говорил, что дальности полёта твоих друзей до Страсбурга не хватит? Потому и выбрал это место для сражения Наполеон? – не выдержал командир их группы, считавший себя и подчинённых довольно опытными бойцами, знавшими все новейшие оружейные разработки родного баронства. Был уверен до сего момента, пока не убедился, что бомберы работают совершенно новыми бомбами, значительно превышающими по мощности обычные фугасы, не говоря об осколочных бомбах.

– Обычное дело, ребята подготовили лётное поле подскока для бомберов. Завезли туда горючее и бомбы. Полагаю, что таких полей подскока не меньше двух, чтобы на обратном пути самолёты садились на не засвеченное в глазах французов место. Только и всего, молодцы, ребята, ничего не скажешь, – пожал плечами оперативник, не сомневаясь в правоте своих объяснений. Он отлично понимал, что пользоваться освобождённой русскими территорией для самолётов беловодцы не станут. С территории захваченной Польши не долетят, как и с ирландской военной базы. Для экспериментальных авианосцев слишком много самолётов, да и от моря довольно далеко. Остаётся только аэродром подскока, где-нибудь на французской территории, в районе Безансона, примерно. Благо во время войны и пораженческих настроений 1813 года во многих районах Франции творится бардак, весьма похожий на наши девяностые годы, которые оперативник хоть не застал, но много о них слышал от родителей и коллег, да и читал рабочие документы.

– Что это значит, поле подскока? – уточнил вопрос командир, не стесняясь признаваться в своём незнании вопроса. В условиях боя подобное стеснение может привести всю группу к гибели.

– Для нас это значит, что таких налётов бомберов больше не будет, скорее всего. Поэтому надо действовать по плану. – Оперативник не увидел в глазах товарищей насмешек, только напряжённое ожидание. И добавил, неожиданно для себя: – Хотя французы могут впасть в панику, если русская армия воспользуется бомбёжкой и активно пойдёт в наступление. Всё в руках командования.

– Ладно, – принял решение командир, – будем действовать по плану, всё равно выбора нет. Когда там наши пароходы появятся?

– Уже подъезжаем, командир, – отозвался водитель, выруливая на самый берег. Деревья там за зиму вырубили, в опасении русских засек, напугавших французских офицеров под Полоцком. Но это не помешало невысоким речным пароходам укрыться в прибрежном кустарнике, буквально в сотне метров от передового паровика пулемётной группы.

Преследователей позади по-прежнему не было, пулемётная группа спокойно приступила к посадке на пароходы. Сначала, конечно, как было записано в уставах и приказах баронства, эвакуировались раненые бойцы. Их заносили на борт на носилках, приданных к любой воинской части, благо баронство на военном оборудовании изначально не экономило. Носилки были изготовлены из лёгких сплавов алюминия и «лётного дерева» бальсы, были складными, как и положено в диверсионных частях. Но были именно носилками, а не подручными средствами, способными задержать эвакуацию раненых при их изготовлении. Да и где вы в пустыне или чистом поле возьмёте шесты для самодельных носилок? А каково нести здоровых мужиков на плащ-палатках несколько километров?

Никиту Русанова очередной раз удивило отношение руководства Беловодья к жизням своих граждан. Он по работе в полиции много раз сталкивался с беспорядком, воровством и откровенно наплевательским отношением во многих организациях, как военизированных, так и в гражданских и даже медицинских. Когда аптечки были просрочены, а все средства эвакуации неизвестно где или под замком. Ответственные по приказам руководства люди даже не слыхали о своей ответственности, не говоря о том, что не ориентировались в ситуации абсолютно. Что приводило к гибели людей, их инвалидности, после чего, собственно и появлялись полицейские с прокуратурой.

Сейчас же, помогая бойцам эвакуироваться, сыщик с одобрением профессионала носил раненых на настоящих носилках, пусть и не таких удобных, как в больницах с их широкими коридорами. Зато с ремнями для пристёгивания раненых, как к самим носилкам, так и носилок к держателям в транспорте. Затем заносил крупнокалиберные пулемёты, вернее, закатывал их на палубу пароходов. Поскольку у каждого пулемёта оказался приданный станок с колёсами. Хотя и до самой засады пулемёты везли в паровиках и стреляли с трёхногого станка, в пароходах оказались нужные перевозные приспособления. Не сломанные, не утерянные, не пропитые, а целые, смазанные и готовые к применению.

Поэтому амбаркация, как говорят моряки, прошла в считанные минуты. Удалось даже погрузить два из трёх паровиков. Третий рискнули спрятать под берегом, не сомневаясь, что через день-два придётся продолжить движение к Парижу и переправляться на западный берег Рейна в составе оккупационных сил. Хотя именно в этом моменте у командира пулемётной группы и сыщика были обоснованные сомнения. Зная тщательность засекречивания своей военной техники, особенно новейшей, оба бойца предполагали, что их подразделение не придадут русской армии. Ни для кого из офицеров не было тайной отсутствие нужных уставов, обещанных генералами почти полгода назад самому императору.

Но, как это обычно происходит среди потерявших берега крупных (да и мелких) руководителей, на все свои обещания они, мягко говоря, плюют. По-русски выражаясь, забивают болт. Хотя большинство придворных и генералитета, вроде всяких Нессельроде, Багратионов и Милорадовичей, имели косвенное отношение к русскому происхождению, болт они забивали получше иного крестьянина, чьи предки веками не выезжали из родной деревеньки Гадюкино. Чёрт бы с этими уставами, если не два важных момента.

Во-первых, при отсутствии уставов не будет руководства, не будет штатного расписания и, следовательно, не будет зарплаты и довольствия в виде боеприпасов, фуража и прочей амуниции. Во-вторых, вся пока секретная беловодская техника будет в прямом смысле украдена врагами-союзниками: всякими австрийцами, баварцами, саксонцами и прочими пруссаками, вплоть до тех же французов и турок. Чёрт бы с ними, пусть воюют на передовой технике, может, надорвутся при изготовлении массы патронов для пулемётов. Так при этом будут гибнуть русские солдаты и те же бойцы Беловодья. А приближать свою гибель дураков не было.